Ленинград. 1920-1930-е |
|
Метки: фотографии 1930- 1920- открытки |
Петербург. |
|
Метки: 1800- фотографии 1810- открытки |
Ленинград. Типовые школы на улице Савушкина и Ольги Берггольц. |
|
Метки: 1830- |
"От тебя или не от тебя?" Письма классиков. №1. |
Наряду со случайными письмами-жемчужинами, выловленными нами из моря житейского, не забудем и о музейных драгоценностях, заботливо хранящихся в архивах и давно доступных нам в печатном виде. Это те образцы эпистолярного жанра, которые будучи раз прочитаны, остаются в культурном багаже на всю жизнь.
Уместно начать эту тему с писем Даниила Ивановича Хармса, ни с чем не сравнимых по своему стилю, энергии и логике. Собственно, настоящие письма Даниила Ивановича Хармса его друзьям и родственникам — это литературные миниатюры, парадоксальные импровизации, которые, тем не менее, подчинены строгой эстетической и философской концепции писателя.
<25 сентября и октября 1933>
Дорогой Никандр Андреевич,
получил твое письмо и сразу понял, что оно от тебя. Сначала подумал, что оно вдруг не от тебя, но как только распечатал, сразу понял, что от тебя, а то было подумал, что оно не от тебя. Я рад, что ты давно женился, потому что когда человек женится на том, на ком он хотел жениться, то значит, что он добился того, чего хотел. И я вот очень рад, что ты женился, потому что, когда человек женится на том, на ком хотел, то значит, он добился того, чего хотел.
Вчера я получил твое письмо и сразу подумал, что это письмо от тебя, но потом подумал, что кажется, что не от тебя, но распечатал и вижу — точно от тебя. Очень хорошо сделал, что написал мне. Сначала не писал, а потом вдруг написал, хотя еще раньше, до того, как некоторое время не писал — тоже писал.
Я сразу, как получил твое письмо, сразу решил, что оно от тебя, и, потому, я очень рад, что ты уже женился. А то, если человек захотел жениться, то ему надо во что бы то ни стало жениться. Поэтому я очень рад, что ты наконец женился именно на том, на ком и хотел жениться.
И очень хорошо сделал, что написал мне. Я очень обрадовался, как увидел твое письмо, и сразу даже подумал, что оно от тебя. Правда, когда распечатывал, то мелькнула такая мысль, что оно не от тебя, но потом, все-таки, я решил, что оно от тебя. Спасибо, что написал. Благодарю тебя за это и очень рад за тебя. Ты, может быть, не догадываешься, почему я так рад за тебя, но я тебе сразу скажу, что рад я за тебя потому, потому что ты женился, и именно на том, на ком и хотел жениться. А это, знаешь, очень хорошо жениться именно на том, на ком хочешь жениться, потому что тогда именно и добиваешься того, чего хотел. Вот именно поэтому я так рад за тебя. А также рад и тому, что ты написал мне письмо.
Я еще издали решил, что письмо от тебя, а как взял в руки, так подумал: а вдруг не от тебя? А потом думаю: да нет, конечно от тебя. Сам распечатываю письмо и в то же время думаю: от тебя или не от тебя? Ну, а как распечатал, то и вижу, что от тебя. Я очень обрадовался и решил тоже написать тебе письмо.
О многом надо сказать, но буквально нет времени. Что успел, написал тебе в этом письме, а остальное потом напишу, а то сейчас совсем нет времени. Хорошо, по крайней мере, что ты написал мне письмо. Теперь я знаю, что ты уже давно женился. Я и из прежних писем знал, что ты женился, а теперь опять вижу — совершенно верно, ты женился. И я очень рад, что ты женился и написал мне письмо. Я сразу, как увидел твое письмо, так и решил, что ты опять женился. Ну, думаю, это хорошо, что ты опять женился и написал мне об этом письмо.
Напиши мне теперь, кто твоя новая жена и как это все вышло. Передай привет твоей новой жене.
Письмо, которое в бесконечных повторах так ничего и не сообщает и ведёт к полной бессмысленности коммуникации— это аллегория хаоса и зациклившегося, заглохшего и никуда не движущегося времени. Автор письма, лирический герой, не уверен ни в отправителе, ни в своей памяти, исчезают исходные координаты и ориентиры привычного пространства и времени.
Философские концепции нуля и круга, бессмыслицы, «времени наоборот» постоянно занимают Хармса и его близких друзей. Та же образная система присутствует в его рассказах и поэзии. Стирание будничных смыслов подготавливает место для встречи чистого пространства и чистого времени, эдакой математически выявляемой транцендентности, своего рода религиозного откровения. Короче говоря, Бог есть число и находится вне созданного им бытия.
Конечно, это письмо — шутка, литературная игра. Розыгрыши, импровизации, мистификации, переодевания, псевдонимы и вымышленные личности — это запомнившаяся многим яркая сторона образа Даниила Ивановича. На фотографии 1930 года он изображает своего несуществующего брата Ивана Ивановича Хармса,
приват-доцента Петербургского университета.
А вот Никандр Андреевич Тювелев, к которому обращается в письме Даниил Иванович, вполне реальный его приятель, молодой пиит, не избежавшего поэтического влияния Хармса. Он тоже любитель жизни и эпатажа.
Другой их современник, писатель Геннадий Гор, вспоминал:
«Однажды я стал свидетелем такой сцены. Хармс вместе с Никой Тювелевым вошли в кондитерский магазин фирмы знаменитого в те годы нэпмана Лора.
Ника Тювелев упал на колени перед элегантно одетым, похожим на иностранца Хармсом и на тарабарском, тут же созданном языке стал клянчить, умолять, чтобы Хармс купил ему лоровское пирожное. Собралась толпа, привлеченная сценой, вырванной из того не написанного, но сыгранного романа, который Хармс создавал не на бумаге, а в жизни. »
Копии некоторых своих писем Даниил Иванович сохранял в своём архиве вместе с иными произведениями, которые с концом НЭПа и исчезновением негосударственных изданий и издательств уже не имели шанса быть напечатанными. Литературовед и исследователь автографов писателя Владимир Глоцер сообщает: «С 1928 года Д. Хармс … даже не перепечатывает на машинке свои рукописи — за ненадобностью...
Хармс писал либо на отдельных листах и листочках бумаги (гладкой, или вырванных из гроссбуха или из блокнота, или тетрадных, или на обороте кладбищенских бланков, счетов «прачешного заведения», таблиц крепёжных деталей и точечных винтов, обороте печатных нот, страничках из блокнота сотрудника журнала «Гигиена и здоровье рабочей и крестьянской семьи» и т. п.), либо — в тетрадях (школьных или общих), в гроссбухах, в блокнотах и совсем редко — в разного рода самодельных книжках«.
Как известно, именно добрый друг и собеседник Даниила Ивановича, самодеятельный философ Яков Друскин спас это архив. В августе 1941 года, через некоторое время после превентивного ареста Хармса, он отправился в пострадавшую от бомбежки квартиру писателя, собрал вместе с растерянной женой Хармса Мариной Малич рукописи в чемодан и унес его к себе. Даниил Иванович умер в самую голодную зиму 1941/1942 года в тюремной психбольнице, куда попал, симулируя сумасшествие.
»Квартира и все, что с ней связано, — целый мир: распадение, разрушение, обнажение — тела, чувств, мира. Помоги, Господи.« (На подоконнике против заколоченной квартиры Д.И (Надеждинская ул. 11, кв.8. Ныне ул. Маяковского). Запись в дневнике Я. Друскина 18 мая 1942 г.)
Друскин взял архив с собой в эвакуацию, в поселок Чаша Свердловской области, затем с ним же вернулся в Ленинград. . После возвращения в Ленинград в сентябре 1944 года он повторно посетил эту квартиру, где жила сестра Хармса Елизавета Грицына, которая разрешила ему забрать оставшиеся бумаги брата. Увы, их сохранилось весьма немного.
Этот чемоданчик Яков Семенович хранил как самую большую драгоценность и не расставался с этим архивом, даже когда уезжал на дачу.
Разбирая рукописи (среди которых оказались не только черновики Хармса, но и произведения Введенского, Олейникова и других друзей писателя), Друскин не считал себя вправе касаться личных его бумаг, прежде всего — дневниковых записей и записных книжек. В нем теплилась надежда на то, что произошла какая-то ошибка, что Хармс не умер, а все-таки был эвакуирован с другими заключенными и когда-нибудь вернется живым. Эта надежда жила в нем до 1950-х годов, пока не стало ясно, что Хармс никогда не вернется.
Яков Друскин завещал передать основную часть архива в Рукописный отдел Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (ныне РНБ, Ф. 1232), другая часть поступила в Рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинский дом).
|
Метки: Ленинград |
Пригородное движение от Ленинграда по Кировской дороге |
Пригородный тариф того времени составлял 50% общего тарифа. Но ситуация, когда пригородный маршрут проходит по станциям двух дорог, то есть сообщение не местное, а прямое, достаточно необычна. Как это отражалось на билетах, я не знаю: у меня нет ни единого билета Мурманской дороги, равно как ни одного довоенного пригородного билета прямого сообщения.
|
|
Борис Александрович прибирает коридоры. Стресс и фрустрация. |
Письмо без конверта. Мы не знаем отправителя и его адреса. Лидуся, жена или сожительница, к которой обращается автор, летом временно отсутствует в коммунальной квартире. В это время случается беда.
24 июня 1934 г.
Доброе утро Лидуся!
Проснулся сегодня в 8 час. - на улице дождь - сейчас 12 час.
Хочу поехать на Смоленку - просто посидеть. Дома бардак.
Борис Александр. прибирает корридоры и мне пришлось всё своё (ящики, корзинки, доски, санки, коляску и т.п.) взять в комнату - всё это залито грязью, мелом - по-видимому, придётся сжечь, а с Бор. Алекс. рассчитаться "по-свойски" - заставить убрать всё его из корид. и кухни - думаю, что попорчу ему крови больше, чем он мне. Настроение у меня отвратительное и если будет случай напьюсь...
Напиши, нужно ли сжечь ящик, корзинку и прочее барахло, а то в комнату у меня не войти.
Несколько раз в комнате у себя я замечал моль, боюсь как бы не попортила каких вещей - напиши, пересыпала ли ты нафталином свои вещи и нужно ли их перетряхивать. Потом напиши, где наш коврик-половик, я тоже его нигде не вижу. Может быть, он ушёл во время ремонта - я не знаю, были у тебя ещё какие вещи в корридорах и ванне. Я ничего не вижу и думаю, что кое-что пропадёт.
Ну, пока больше ничего писать не буду - после как-нибудь разберусь и напишу, а сейчас у меня очень плохое настроение.
Привет от Илюши, Алев(тины) Серг(еевны) и Валент(ина) Игнатьевича.
Крепко целую
(росчерк)
Письмо момента, письмо настроения.
24 июня 1934 года — это воскресенье, выходной. Лето, ленинградские белые ночи, утро после дождя. В окно льётся прохлада и день обещает быть хорошим. Это состояние фиксируется автором на 8 часов.
Однако к 12 часам все планы рушатся, ибо за дверью комнаты начинается буря, стук да гром: сосед затеял уборку в квартире. Надо скоропостижно вскакивать с кровати и спасать имущество.
В результате автор вместо приятного безделья в выходной оказывается наедине с кучей грязного барахла посреди комнаты. Моль и пропавший половик довершают картину внезапного изменения уютного домашнего ландшафта.
Запечатлённое в письме мимолётное состояние души автора рисует нам чёткую клиническую картину, известную в психологии как «фрустрация».(Далее приведём определение, которое можно и пропустить)
.......
[лат. frustratio — обман, тщетное ожидание, расстройство, разрушение (планов, замыслов), от frustror — обманываю, делаю тщетным, расстраиваю], психологич. состояние гнетущего напряжении, тревожности, чувства безысходности и отчаяния; возникает в ситуации, которая воспринимается личностью как неотвратимая угроза достижению значимой для неё цели, реализации той или иной её потребности.
Реакцией на состояние Ф. могут быть следующие осн. типы «замещающих» действий:
«уход» от реальной ситуации в область фантазий, грёз, мечтаний, т. е. переход к действию в своеобразном «магическом» мире;
возникновение внутр. тенденции к агрессивности, которая либо задерживается, проступая в виде раздражительности, либо открыто прорывается в виде гнева;
общий «регресс» поведения, т. е. переход к более лёгким и примитивным способам действия, частая смена занятий и др.
В качестве последствия Ф. нередко наблюдается остаточная неуверенность в себе, а также фиксация применявшихся в ситуации Ф. способов действия.
(П. Фресс и Ж. Пиаже, [пер. с фр.], в. 5, М., 1975; Frustration and aggression, New Haven — L., 1949; Law son P. R., Frustration, N. Y., 1965. Философский энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия.1983.)
Итак, сравним данное академическое определение с ситуацией, очевидной из письма.
1. Как видим, эмоционально реагируя на психологический стресс, из всех вариантов «замещающих» действий и «ухода» от реальности наш соотечественник образца 1934 года интуитивно выбрал традиционный релакс — посидеть с бутылочкой на берегу речки Смоленки*.
Место выбрано как нарочно располагающее к тихой алкогольной грусти, пользующееся популярностью у граждан и по сей день.
* Смоленка — протока дельты Невы, делящая Василеостровский район Ленинграда на две части. В 1934 году она обозначала условную границу между плотной городской многоэтажной застройкой линий собственно Васильевского острова с одной стороны, и не так давно осушенными пустошами острова Голодай, с другой, где там и сям виднелись редкие корпуса заводов и складов. Название своё речка получила по Смоленскому кладбищу, большому, тенистому, образующему обширный парк по обоим её берегам.
Более радикальный «уход» автора в мир фантазий и грёз, впрочем, тоже не исключён — «если будет случай напьюсь...»
2. Налицо и «тенденция к агрессивности» — смакуются планы мести бесцеремонному соседу.
3. «Остаточная неуверенность в себе» проявляется в делегировании дорогой Лидусе принятия окончательного решения по поводу дальнейшей судьбы выкинутого из мест общественного пользования хлама.
Не будем гадать, как мог бы развиваться сюжет коммунальной склоки, тем более что никаких дальнейших материалов к этим суждениям у нас нет. Разве что финальные приветы от друзей, родственников или же соседей по квартире привносят в общее депрессивное настроение письма лучик оптимизма и позволяют надеяться на то, что автор не останется наедине с несчастьем, а воспользуется иными социальными «адаптивными механизмами» выхода из психологического стресса.
Можно также добавить, что навыки борьбы со стрессовыми ситуациями скоро весьма пригодятся гражданам. Через пять месяцев, 1 декабря 1934 года в Ленинграде будет убит руководитель города Сергей Миронович Киров. Это событие явится поводом для начала кампании общественного террора, которая так или иначе психологически затронет каждого.
|
Метки: Ленинград |
Павловск. Вилла К. К, Шмидта. |
|
Метки: 1910- |
Петербург-Ленинград. Каменноостровский и Ушаковский мосты. |
|
Метки: 1950- мосты |
Пройтись по ленинским местам или же To be, or not to be |
Это письмо было обнаружено мной в одной из книг по истории, купленных в букинистическом магазине. Служило, возможно, в качестве закладки. Собственно, с этой случайной находки и началось увлечение старыми письмами. Ощущение безвозвратно ушедшего времени, а вместе с ним и исчезновение особого склада людей, это время формировавших, оказалось столь острым, что захотелось «остановить мгновение».
Дорогой Сергей!
Перед отъездом так мы и не собрались посетить новые ленинские места и это нужно будет восполнить осенью. Мы живём в Пущино — новом биологическом научном центре АН СССР. Здесь охраняемая зона — нет загрязняющих производств, чистый воздух, родники с чистой водой, обширный берёзовый лес с земляникой и малиной, и совсем недалеко от гостиницы большой песчаный пляж на берегу Оки. Город просторный и построен совсем недавно — на высоком берегу и отсюда видны огромные лесные просторы.
Погода хорошая, даже жаркая и в гостинице несколько дней было душно, но есть душ, в лесу прохладно и купание также умеряет зной. В целом здесь органическое сочетание деревенских благ, природы и городского комфорта.
Нет очередей в магазинах (правда и продуктов нет). Но в кафе и в столовой вполне сносная еда, осетрина, блины. Нет, правда, сухого!
Только «Карданахи» — я беру иногда по 100-150 г. вечером после купания. Так что я советую тебе вступить в члены Дома Учёных и таким образом, бронируя места, попутешествовать, пора тебе изменить летний образ жизни.
Лекционные путешествия не дают всё же ни отдыха, ни общения с природой.
Я съездил в Москву, отвёз в ВАК свой реферат, отпечатанный ротапринтом, правда паршиво, бледно, но чёрт с ним. ВАК переезжает на улицу Грибоедова. Теперь надо ждать публикации — не ранее ноября.
Мы живём здесь последние дни. Потом переедем в Пицунду, на Кавказ. Если будет время, напиши мне туда письмо, включив события и размышления. Тамаре и Кате здесь нравится, но они всё же не хотят долго жить на одном месте. Поэтому надо ехать.
Пиши по адресу: Грузинская ССР, Абхазия, Пицунда до востребования (там я надеюсь пробыть не менее, чем до первых чисел августа).
Привет от Кати, Тамары.
Тебе, Кате, Ольге.
Эльмар
Итак, судя по тексту, переписываются учёные. Тон письма — доброжелательный, искренний и заботливый. Но зачем им в ленинские места в 1981 году?
«Поездка по ленинским местам» являлась в позднее советское время эвфемизмом «колбасных туров», то есть коллективных поездок на ведомственном автобусе из регионов в столицы за дефицитными товарами, замаскированными под экскурсионные программы. Но здесь оба учёных — ленинградцы, осетрина на обед в столовой автору письма привычна, да и иронии по контексту не заметно.
Затем я предположил, что это приглашение за грибами на Карельский перешеек, в район Разлива, Зеленогорска или Выборга, а ленинские музеи выбраны как ориентировочная, необязательная цель. Ведь из письма следует, что автор любит природу и прогулки, и хотел бы приохотить к ним своего друга. Прогулке будет сопутствовать приятная беседа учёных мужей. Но они собирались в «новые» ленинские места, то есть совместные походы у них уже были. Вероятно, в городе. Да и какие грибы в начале лета? И опять же, ни тени, ни намёка на иронию я не смог ощутить.
И тогда я подумал: а что если и вправду Эльмар и Сергей хотели осознанно пройтись маршрутами Ильича? Сами по себе, без галочки, без экскурсий? Не обязательно в музеи и к официальным местам поклонения, а просто ощутить воздух мест, физические расстояния, заметить случайные детали, не стёртые временем и не оформленные в соответствии с актуальной идеологической трактовкой. Непредвзято проследовать по стопам великого человека в надежде на откровение?
Ну, например: на позднем трамвае и пешком повторить путь Ленина и Эйно Рахьи 24 октября 1917 года от конспиративной квартиры на Сердобольской улице через Выборгскую сторону и Неву к Смольному. Услышать лязг рельсов, взглянуть на течение под Литейным мостом, почувствовать самому, как сильно физически мог устать Ильич перед решающим днём?
Или посидеть с удочкой на берегу озера Разлив? Ощутить запах мокрой скошенной травы, проверить своими ушами, с какого далека можно различить плеск вёсел на озере? И попытаться угадать, кто плывёт, женщина или мужчина? (Надежда Емельянова, жена подпольщика, привозила «финским косцам» Ленину и Зиновьеву из Сестрорецка на другой стороне озера продукты, а её сын Кондратий — газеты и письма).
Можно прогуляться от Финляндского вокзала до квартиры старшей сестры Анны на Петроградской стороне, как это сделал Ильич с женой по прибытии из эмиграции, прямо после произнесения знаменитых речей «на броневике». И затем войти в комнату, где умерла его мать. А, может быть, даже совсем обыденно задержаться в неизменном с тех времён туалете? В ретирадном уголке идеи так и идут на ум, и каждому знакома эта внезапная лёгкость мысли.
Похоже, Сергей и Эльмар были людьми с нестандартным и свободным мышлением. Но кто же они? Адрес Сергея на далёкой, панельной застройки, окраине Ленинграда наводил, скорее на мысли об аспиранте или младшем научном сотруднике. Род занятий обоих учёных из письма определить было нельзя.
Я промахнулся с возрастом адресата: на момент получения письма в 1981 году ему было 46 лет. Но не ошибся я в другом: Сергей Исаевич Голод оказался человеком выдающимся.
Специально под него и его исследования был создан целый Санкт-Петербургский социологический институт РАН, где он стал сначала директором, а потом, устав от административных интриг, остался главным научным сотрудником этого института. Профессор кафедры культурной антропологии и этнической социологии СПбГУ. Доктор философских наук с 1987 года.
Необычной оказалась специализация Сергея Исаевича — начав системно и научно исследовать такую тонкую материю, как сексуальные отношения в советской семье, он оказался первопроходцем советской социологии в этой сфере. Причём работая строго в государственных интересах в секторе демографии и трудовых ресурсов Института социально-экономических проблем АН СССР.
И аспирантура в жизни Сергея Голода тоже имела место быть, да ещё какая!
Вспоминает профессор Владимир Ядов:
«Звонок из Смольного: вызывает первый секретарь Обкома Толстиков, тот еще персонаж. С порога кроет меня матом и, не предлагая сесть, орет:
«Кто позволил вам проводить в Калуге (точно не помню где именно) опросы студентов, как часто они е …(нецензурно)? Мне из ЦК звонят, твою мать!»
Я объяснил, что исследование о сексуальном опыте студентов проводится аспирантом И.С. Кона с разрешения ректора и что какой-то визитер из другого города стащил опросник без нашего ведома. Высокопоставленный матерщинник взял трубку кремлевского аппарата — «вертушки» и, стоя, виноватым тоном стал кому-то объясняться в своей невиновности. После этого он проорал длинную фразу, в который шесть слов все же были печатными: «… И … чтобы… этого никогда… больше не было…!!!» Вот в таких обстоятельствах Сергей Голод утверждал новое для нас направление социологических исследований.«
/coollib.com/b/366096/read" title="Табл. 5. Динамика начала сексуальной жизни студентами последней трети XX века (% к общему числу имевших опыт) Из книги С.И. Голода "Что было пороками, стало нравами. Лекции по истории сексуальности" https://coollib.com/b/366096/read" loading="lazy" />
Мы не сильно упростим суть исследований, если скажем, что Сергей Исаевич честно хотел дать социалистическому обществу научный ответ на насущные вопросы: Почему разрушаются браки? Что сбивает с пути молодёжь? И в чём рецепт семейного счастья?
Другой вопрос, хотело ли тогда государство услышать этот честный ответ и увидеть реальную половую жизнь миллионов трудящихся вместо изображений розовощёких колхозниц и весёлых рабочих с агитплакатов.
Тема докторской диссертации Сергея Голода — "Стабильность семьи: социологические и демографические аспекты", и ключевыми понятиями в ней оказались — интимность и автономность.
То есть, как не крути, а статистика говорила, что крепкой семьи в атмосфере общаги и под надзором месткома не построишь. Короче говоря, знаменитый фильм »Девчата«, где всем хорошо в одной избушке и в лесу на морозе, уже устарел, и в современных условиях счастье там - »туфта« или статистическая погрешность с социологической научной точки зрения.
Или, несколько утрируя, тщательно посчитав, когда и сколько советские люди »е....ся«, Сергей Голод указал властям на то, что критически важно для планирования демографического роста является, в каких условиях это происходит. Иначе мощнейшая сексуальная энергия граждан прёт совсем не в нужную сторону, и начинается — »Прокреация, плюральность эротического ландшафта«, Сексуальная эмансипация женщин и проблема другого», Карнавальность любви и оргийность секса«, а также классический »Адюльтер: тенденции и нормы« (названия статей и книг С.И. Голода).
Понятно, что такие здравые выводы социолога мало радовали начальство в застойную эпоху, так как требовали скорейших решений в сфере жилищной политики, соцобеспечения и т.д. и т.п.
»Мысли и идеи учёного вызывали яростную критику, и на одном из институтских совещаний было сказано, что «Голод разрушает советскую семью».
Он выдерживал эти наскоки, как стойкий оловянный солдатик, и от своих убеждений не отступал« (из воспоминаний Натальи Чистяковой).
Вот таким человеком предстал перед нами получатель письма, но кто же его отправитель? На конверте значится »Соколов ЭВ« без обратного адреса.
Долго гадать не пришлось. В результатах поиска, игнорируя бесчисленные ссылки на »учёного-убийцу Соколова О.В.«, отбраковав по возрасту или местожительству Эдуардов и Эмилей, я встретил Эльмара Владимировича, доктора философии, в 1981 г. — профессора кафедры теории и истории культуры Ленинградского института им. Н.К. Крупской. Или, в просторечии, всеми любимого »Кулька«, что расположен прямо через Лебяжью канавку от Летнего Сада.
Сразу же открылись и мемуары учёного, в которых он сперва сообщает о своём необычном имени.
»День моего рождения - 6-ое ноября 1932 года - пришелся на канун главного праздника страны. Предпраздничные хлопоты, оживление, украшенные флагами и цветами улицы - все это я воспринимал в детстве как относящееся к моему дню рождения. Символично и то, что мое имя - Эльмар - родители выбрали из ходившего по рукам списка новых имен, типа "Вилен" - Владимир Ленин, "Ким" - Коммунистический Интернационал и т.п.. В "Эльмаре" соединялись Энгельс, Ленин и Маркс. Родители не знали, что это имя широко распространено в Скандинавии. В моем имени мне слышалось призвание к философии, принадлежность к кругу "высших людей", неизбежность вовлечения в общественную жизнь. Но имя - не такое как у всех, с претензией, вызывало и чувство неловкости. Как будто что-то официальное насильно посадили внутрь души.
(Соколов Эльмар Владимирович. В миру и наедине с собой (samlib.ru) Дальнейшие цитаты в тексте оттуда же)
Порекомендуем читателям самим ознакомиться с этой искренней исповедью.
Эльмар Соколов вырос и пережил Блокаду прямо в Ботаническом саду на Аптекарском острове, где его отец, заместитель легендарного Николая Вавилова в институте Растениеводства, стал директором Ботанического института Академии Наук.
... Однажды, гуляя один в нашем маленьком парке около дома, я вдруг обнаружил в своем уме - Мысль. Я подумал, что там, за нашим двором, есть другие дворы, а за Детским Селом, где мы жили до войны - большой город Ленинград, за ним - другие города, страны, люди. Сама мысль состояла в том, что - вот как странно - и в то же время как очевидно и непоколебимо - что я, именно я, живу, гуляю здесь, сегодня в этом огромном мире и еще долго буду жить и гулять, поеду далеко-далеко, все увижу и все узнаю. Эта мысль, преисполнившая меня восторгом, была как будто откуда-то из прошлого. Она стала "семенем ума" в моей душе и лейтмотивом жизни.
«Всё узнать и всё понять» — и Эльмар Соколов сначала оканчивает химический, а потом философский факультет МГУ (1958), преподаёт философию в Пединституте им. А.И.Герцена, одновременно становится доцентом кафедры философии АН СССР. Пишет книги о личности, досуге, функциям культуры в обществе, которые ещё при жизни стали классическими. Чрезвычайно волновали его теоретические вопросы любви, смерти, внутренней психологической жизни человека. Его яркая индивидуальность сквозит во всем, что он написал, демонстрируя огромную эрудицию и смелое осмысление того, что он знал.
Радикальное отличие Эльмара Соколова от иных интеллектуалов — это бесконечный интерес к людям, их живым реакциям, непрерывный поиск собеседников и критиков, оппонентов и будителей мысли собственной.
«Своим интеллектуальным интересам и новым мыслям я обязан не книгам, а людям, с которыми дружественно соприкасался, но также и тем, кто вызывал во мне неприязненное любопытство или даже вражду. Вражда подхлестывала мысль: я хотел понять тех, кто устроен и мыслит совсем не так, как я...
Общая стратегия моей мысли была похожа на плавание под парусом в открытом море: я задумывался и размышлял обо всем, что меня случайно задевало, волновало, осеняло, что удавалось подглядеть, подслушать, прочесть ненароком, о чем я вдруг догадывался в случайной беседе или с чем знакомился по просьбе друзей, которым нужно было помочь написать реферат, диссертацию. Но вот чего я не мог - так это мыслить за деньги.
Меня просили - и не раз - написать диссертацию, предлагали хорошее вознаграждение. Деньги были для меня совсем не лишними, но найти в себе внутреннюю мотивацию для мысли я не мог.»
Писать об Эльмаре Соколове — значит пытаться вслед за ним объять необъятное, и я боюсь наскучить читателю.
Вернёмся к нашей загадке — зачем же понадобились ему эти ленинские места?
Выросший среди ленинградской академической элиты, относительно свободный в своих суждениях, плоть от плоти «золотой молодёжи» Ленинграда, Эльмар «во главе своего знаменитого, многолетнего семинара в дубовом зале Дома ученых на набережной в 1980-е годы был вдохновенным, талантливым ведущим разбуженных временем интеллектуалов, ищущих дороги в иное будущее» (Альберт Баранов).
Я мог критиковать на лекциях Маркса и Ленина по отдельным вопросам. В Доме Научного Атеизма, читая лекцию, я как-то заявил публично, что "я - не атеист". Последовала жалоба в ректорат института, но над ней только посмеялись. На партийном собрании я сказал, что "все мы, сидящие здесь, в первую очередь, православные люди, а потом уже - коммунисты". И никто не стал мне возражать. В другой раз, рассуждая о мертвых идеологических штампах, я заметил, что лозунг "Пролетарии всех стран соединяйтесь!" давно себя изжил, а между тем, печатается в каждой газете. Мы уже давно не пролетарии. Против кого же мы призываем объединяться? Я подробно развил мысль о том, что всякая идеология есть болезнь разума, коллективный невроз, что здоровому обществу и здоровому человеку идеология не нужна. Как правило, мои выступления вызывали аплодисменты присутствующих коммунистов.
Итак, рискну от себя восстановить ход мыслей вольного философа и неформального интеллектуального лидера Ленинграда.
Если идеология устарела, исчерпала себя, неактуальна — то на каких моральных основаниях станет покоиться общество? Может быть, это не классовые принципы, а культурные? Объединительный потенциал будет гораздо шире, а гуманистический фундамент уже заглублён достаточно, чтобы не быть снесённым при очередной смене лозунгов. В сохранившейся рукописи статьи учёного 1989 г. с говорящим названием «Марксизм и гуманизм: испытание практикой», вывод таков: «страшнее пустого котлована - опустошение душ.» То есть важно, пока не слишком поздно, актуализировать гуманистическую, общекультурную природу марксизма как наследия разума, и для этого ревизовать первоисточники. Поэтому Эльмару, физически пройдя за Лениным-человеком, лично требуется убедиться в том, что Ленин — гуманист, а не политикан или сектант.
«Душевно теплый, всегда открытый для общения Эльмар, казалось непрерывно, неустанно размышлял о нравственно философских устоях человеческого бытия, экзистенции» (Альберт Баранов).
Измерить намеченный спасительный путь шагами собственной души, прислушиваясь к отзвукам. И непременно тут же обсудить эти свежие ощущения с другом, а может, и со случайными попутчиками в электричке или с грибниками в лесу, — таков план.
Эльмар Владимирович никогда не подстраивался под ситуацию. Он был необыкновенно ровен в общении со всеми людьми. Социальный статус человека, ни чужой, ни собственный, действительно не имел для него никакого значения. Он выслушивал собеседников с большим вниманием, и находил интересное для себя, даже, в речи уличного забулдыги, или узко мыслящей мещаночки. Он не прикидывался интересным собеседником — он им был. Так складывалось само собой. Он никогда ни до кого не опускался.(Алевтина Баранова)
Вот, дорогой читатель, в какие выси занесло нас чтение случайного письма из случайно приобретённой книги. Скажу больше — у грешного автора, как у человека, давно отравленного литературой, по мере знакомства с биографиями, свершениями и мыслями двух ленинградских учёных-гуманитариев возникли слишком могучие ассоциации.
Как сомневающийся принц и верный Горацио, остро ощущая, что «неладно что-то в Датском королевстве», Сергей Голод и Эльмар Соколов могли ожидать в ленинских местах появления интуитивного знака от «духа Ильича старого короля», который укажет выход.
Отправляясь по желанию семьи в Пицунду и с сожалением откладывая столь многообещающую поездку по ленинским местам, Эльмар Соколов практически произносит монолог Гамлета:
И вянет, как цветок, решимость наша В бесплодье умственного тупика, Так погибают замыслы с размахом, В начале обещавшие успех, От долгих отлагательств.
......
Сегодня поиски пути не менее актуальны. Королевство снова в кризисе, да ещё и в глобальном. Виноватые названы, да они особо и не скрываются. Но кажется, что на духов и призраков рассчитывать нечего, и нашему поколению теорию придётся создавать самим на основании собственных исследований новой ситуации. О том же сказал нам, прощаясь, в конце своей автобиографической книги Эльмар Соколов:
Я заканчиваю свое повествование, но не нахожу подходящего заключительного аккорда. Я считал главным в своей жизни поиски смысла бытия и понимания устройства общества, в котором жил. Но вряд ли я могу сказать, что нашел ответы на эти вопросы. Я просвещал умы, открывал людям мысли, которыми одаривали меня Бог и Природа. Я старался понять людей и, по возможности, жить в мире со всеми. Сегодня я вижу, что мир, та эпоха, которые сформировали меня и моих родителей, уходят в прошлое. Что-то очень важное для меня в духовном плане - рушится. И все-таки я не хотел бы возвращения прежних времен.
В будущем я вижу много забот и опасностей и хотел бы пожелать моим детям иметь побольше мудрости, чтобы их избежать.
Итак, в дорогу, товарищи!
|
Метки: Ленинград |
Ленинград. Общежитие Транспортной академии имени Сталина |
|
Метки: М_Монетная Б_Монетная 1930- |
В. С. Садовников. "Оружейный завод "Пушечный литейный двор" в Санкт-Петербурге". 1850-е |
|
Метки: искусство 1850- |
Вепсская школьница или Некрасов наоборот |
Из списанных архивных дел Ленинградского фармацевтического техникума донёсся до нас крик души пятнадцатилетней девушки Вали Садковой.
Сперва в папке находим её нехитрую автобиографию:
Деревня Комонево и Тимошино находятся в северной части Бабаевского района Вологодской области, в самом сердце лесного Вепсского края, на небольшой речке Кьярда, которая несёт свои воды в Белое озеро. По сей день там рубят лес, держат коров, а в Тимошинской школе преподают вепсский язык.
Оттуда в 1939 году Валя Садкова отправилась учиться в Ленинград. Сразу вспоминается известное стихотворение Некрасова «Школьник» 1856 года. Его очень любила читать моя бабушка и потому я помню его наизусть:
— Ну, пошел же, ради бога!
Небо, ельник и песок —
Невеселая дорога…
Эй! садись ко мне, дружок!
Ноги босы, грязно тело,
И едва прикрыта грудь…
Не стыдися! что за дело?
Это многих славный путь.
Вижу я в котомке книжку.
Так учиться ты идёшь…
Знаю: батька на сынишку
Издержал последний грош.
И т.д. ...
Такова первая ассоциация, но полагаем, что в 1939 году Валентина прибыла в Ленинград уже не босиком, и даже не в лаптях. Она подала документы в Фармацевтическую школу, и в деле имеется справка о Валином месте жительства на Васильевском острове, в получасе ходьбы от места учёбы. Это уж почитай, рукой подать, ведь от Комонево до Тимошинской школы приходилось девушке хаживать 10 км, да по лесу.
Фармацевтический техникум существует и по сей день в том же здании в Татарском переулке, в двух шагах от Кронверкского проспекта и Александровского сада и зоопарка.
История этого учебного заведения начинается в 1920 году, когда при химико-фармацевтическом институте на Аптекарском острове открылась 2-х годичная школа. Она имела целью создавать фармацевтов, химиков-техников и опытных садоводов по культуре лекарственных растений. Поступать в школу могли лица не моложе 16 лет и не старше 40, независимо от их знаний и подготовки. Занятия предполагались вечерние с 4 до 10 ч., а также, по желанию учащихся, и утренние.
Позже, в тридцатые годы, школа начала готовить и военных дезинфекторов.
Весьма важным представлялось следующее обстоятельство:
» Активно работающим воспитанникам будет выдаваться социальное обеспечение в размере прожиточного минимума.» («Известия Петроградского Совета Рабочих и Красноармейских Депутатов» от 20 января 1920 г., заметка в разделе «Учебная жизнь»,)
Однако, спустя всего три месяца после начала учёбы Валя пишет драматическое заявление об отчислении.
«Негде и уже не на что жить..»
Мы можем лишь гадать о том, что произошло с ней за это время. В истории фармацевтического техникума находим следующие сведения:
«По 1939 год в школе работало вечернее отделение.»
Возможно, что изначальный девичий план работать и учиться не сработал. С закрытием вечернего отделения именно в том году на учёбу пришлось ходить днём. Судя по тому, что Валю отчислили за пропуски, она какое-то время пыталась совмещать подработку и занятия, но стало только хуже.
«Издержав последний грош» в перенаселённом Ленинграде и оказавшись на улице, Валя скорее всего отправилась обратно, в свою вологодскую сторонку. В деле есть обходные листы перед расставанием с техникумом.
Той же зимой началась финская война, и никто нашу Валю в Ленинграде не задерживает.
Неизвестно, почему школа не нашла возможности поддержать ученицу. Судя по документам из иных дел, в то время учебные заведения были весьма озабочены социальным происхождением учащихся. Например, землячка Вали, Аня Савина из Белозерска несёт справку, что у неё в семье на 7 человек — лишь флигирь, корова и лошадь, которая является не роскошью, а «орудием добывания средств для существования семьи».
Другая справка, уже от ленинградских родственников, удостоверяет, что ни сама Аня, ни её 70-летний дед «спекуляцией и торговлей не занимаются». А стало быть, живут исключительно на трудовые средства.
Понятно, что у детей из таких семей накоплений нет, а без работы и месяц протянуть тяжело. Теоретически, в феврале 1940 года Вале исполнилось бы 16 лет, она могла бы получить паспорт и устраиваться на работу, но как это сделать без жилья в Ленинграде?
Или как там у Некрасова?
Не без добрых душ на свете —
Кто-нибудь свезет в Москву,
Будешь в университете —
Сон свершится наяву!
...
Как знать, а может быть, отчисление из техникума и отъезд из Ленинграда спасло Вале жизнь. Ведь останься в фармшколе, учёбу бы она окончила летом 1941 года, а в сентябре немцы были уже под Ленинградом и вскоре началась Блокада.
Собственно, в тоненькой папочке с делом Вали интересных бумажек больше не осталось, и историю эту можно считать оконченной.
Судьба «архангельского мужика» не повторилась, что и неудивительно. Михайло Ломоносов паспорт в Холмогорах получил лишь в 19 лет, а в Славяно-греко-латинскую академию поступил уже в 20, уже зрелым парнем, да и то ему документы подделывать пришлось, выдавая себя «за сына холмогорского дворянина». Куда уж Вале до таких хитростей.
А про некрасовского школьника не грех и ещё раз на посошок послушать. В исполнении современного ярославского школьника:
|
|
Кто из Вас настоящий юмарист? |
Кроме собственно собирательства писем, меня ещё интересуют книжки про письма: разные сборники, репринты, истории коллекций и пр. Хочу познакомить читателей с некоторыми из них.
Например, великолепную книжку выпустил в 1929 году Михаил Михайлович Зощенко, составленную из избранных писем его читателей. Мотивация писателя проста:
... я не могу и не имею права держать в своем письменном столе такой исключительный материал.
Содержание писем к Зощенко различно: просьбы оценить литературные таланты, просьбы о встрече и присылке фото, истории для будущих рассказов, отзывы, приветы и прочее.
Здесь, в этой книге, собраны самые различные письма и страсти...
Мне очень близко то, о чём пишет Михаил Михайлович в предисловии к книге:
Я два года изо дня в день подбирал и перебирал эти письма, думал о них, об их авторах. И эти авторы побывали у меня в мозгу, как и все герои моих книг. Черт побери!
Вот и мне так же очень хочется познакомить читателя с такими разными и замечательными людьми, оставившими след своего бытия в письмах. И представить этих людей на фоне общества и времени.
Здесь, так сказать, дыхание нашей жизни.
Я приведу лишь один рассказ в письмах из книги Зощенко с несколько авантюрным сюжетом. Вот он. Но будет и небольшое продолжение.
Драма на Волге
Осенью 1926 года я получил странное и непонятное письмо. Я прочел его два раза подряд и ничего не понял.
И только читая в третий раз, я стал более или менее понимать все события, которые развернулись на Волге.
Какой-то жуликоватый человек, какой-то проходимец, неизвестно из каких соображений, выдал себя за Зощенко и в таком положении прокатился по Волге, срывая славу и светские удовольствия.
Этот человек имел, судя по письму, некоторый успех и среди женщин.
Вот письмо от одной из его героинь.
Добрый день, Михаил Зощенко!
Шлю Вам свой искренний привет.
Вчера, разбирая хлам в ящиках письменного стола, я натолкнулась на открытки с видами тех мест, где мне пришлось побывать за время моего учительства.
Виды волжского побережья и Жигулевские горы навеяли на меня воспоминанья и вот результаты письмо к Вам.
Дорогой Михаил Зощенко, мне так бесконечно жаль, что пришлось встретиться с Вами в такой пошлой обстановке. Именно из-за этого я не могла быть с Вами такой, как мне этого хотелось. Я боялась, что Вы примете меня за искательницу приключений.
Кроме того, на меня подействовали слова профессора, что мое дурное поведение может отразиться нежелательным образом и на Вас, таком известном писателе.
Поэтому уйти из их общества я решила еще в Вашей каюте.
Этим и объясняется, что я под конец стала холодней к Вам относиться, но я решила, что так лучше будет для всех.
Разбирая открытки с видами Волги, я снова вспомнила Вас, я снова мысленно рисую Ваше лицо, Ваши умные глаза, полные грусти и затаенного смеха. Дорогой Михаил Зощенко, простите меня за эти строки. Я должна Вам сказать у меня было мало хорошего в жизни. Главное чем больше я сталкиваюсь с людьми, тем больше и больше я разочаровываюсь в них.
Но вместе с тем мне их становится как-то жалко. Я отыскиваю всякие причины, экономические и социальные и др., которые могут их оправдать, и пришла к выводу, если принять во внимание совокупность всех причин, то все люди должны получить оправдательный приговор. Нет плохих людей на земле. Всякие действия их оправдываются.
Но почему же, в таком случае, есть какое-то мерило хороших и плохих людей?
Я рассуждаю об этом и снова запутываюсь в неразберихе происходящего.
Много времени я трачу на чтение литературных произведений. Жаль, что не могу до сих пор прочесть Ваши Сентиментальные повести. В нашей жалкой библиотеке их еще нету, заметку же о них я прочла.
Мне кажется, там верно подмечено Ваше разочарование, Ваш пессимизм. Я, говоря с Вами, подметила это. В тоне Ваших слов сквозило какое-то равнодушие к своей жизни, какое-то разочарование в ней, да и Ваши ежедневные попойки, эти 89 рюмочек, я думаю, сами говорят за себя.
Мне бы очень хотелось знать, какой из своих рассказов Вы считаете самым удачным. Жалею, что не пришлось слышать чтение Ваших рассказов в Вашем исполнении. Вы так отказывались. И я понимаю, что Вам не хотелось забавлять этих веселящихся людей.
Кажется, я наговорила много лишнего. Простите. Ставлю точку. А если Вы вспомните хоть немного обо мне, о Волге и о нашей встрече, то напишите. Я буду бесконечно рада.
Жму крепко Вашу руку.
Мой адрес…
Я хотел было сначала оставить бедную разочарованную женщину в неведении, но потом обозлился на своего развязного и счастливого двойника. А главное мне захотелось узнать все подробности.
Я написал ей письмо, приложил свою фотографическую карточку и попросил поподробней описать замечательную встречу. Вот что ответила мне доверчивая женщина.
4 февраля 1927
Следуя Вашему совету быть более осторожной, боюсь начать письмо с пожелания доброго дня М. М. Зощенко, так как не уверена, к кому именно обращаюсь. Ваше письмо с фотографией я получила. Хохотала много над своим глупым положением, в которое я попала благодаря тому, что в общежитии не принято требовать документы, удостоверяющие личность человека, с которым приходится знакомиться.
Фотография и оригинал мне знакомого Зощенко, конечно, различны между собой. По Вашей просьбе приступаю к описанию времени, места и обстоятельств знакомства с злополучным Зощенко. Приступаю.
Из Нижнего в обратный рейс до Сталинграда я с другой учительницей из нашего города, мало знакомой мне, выехала приблизительно, точно не помню, 15 июля на пароходе Дзержинский. Во время обеда в салоне мы познакомились с профессором К… и его женой (мнимыми или настоящими?). Профессор, по его словам, читает в В...ком университете судебную медицину, гигиену, а в педвузе основные методы психологии. Жена очень яркая, интересная блондинка лет двадцати восьми, бросающаяся в глаза. Милые, славные люди показались нам.
Каюты наши оказались по соседству, и мы быстро сдружились. На палубе к профессорше подсели два каких-то типа, познакомились. Один из них понравился ей, другой моей попутчице. Я же в то время была не с ними. Подъезжали к Самарской Луке. Жигулевские горы должны были проезжать в три часа ночи. Хотелось не проспать. В салоне вечером сорганизовался целый концерт. Там были и мы с профессоршей и одним из типов. Иван Васильевич Васильев, работающий в издательстве Прибой, как он отрекомендовал себя. Чтобы прогнать сон, Васильев предложил выпить в его каюте по кружке пива. Было около десяти часов вечера. Я вообще терпеть не могу никаких напитков, но против того, чтобы посидеть в компании таких симпатичных людей, не имела ничего против.
В каюте мы уселись и начали пить пиво. Каюта была трехместная. Стук в дверь. Вошли два один из типов, другой выдававший себя за Зощенко. Моим соседом оказался Зощенко. Это был субъект высокого роста, мускулистый, загорелый, здоровый, с рыжеватой волнистой шевелюрой и серо-голубыми глазами, в которых светился ум и по временам искрился затаенный смех[3]. Одет он был в чесучовую рубашку, вобранную в брюки, с расстегнутым воротом и засученными рукавами. Говорили кой о чем. Заказали типы ужин. Выпить первую рюмку предложили на брудершафт каждому со своей дамой. Меня покоробило такое быстрое сближение. Я запротестовала. Остальные пары быстро пошли к сближению. Поцелуи, объятья. На моем лице ужас и отвращение.
Вам, может быть, это тоже покажется смешным, как и им, но я была жестоко разочарована такое быстрое сближение пятнадцать минут тому назад познакомившихся людей на меня произвело отвратительное впечатление. Надо мной начали смеяться, объяснять мое негодование мещанством и провинциализмом. Мой сосед вел себя по отношению ко мне довольно корректно, повторяя, что он не циник и понял меня. Я почувствовала, что я мешаю моим плохим поведением, как выразилась одна из наших спутниц, им разойтись как следует. И тогда я ушла.
Попозже Зощенко встретил меня на палубе и завел разговор о себе, о своей жизни, работе и поездке в Германию. Я узнала, что он партиец с 1918 года, работал до войны на Сормовском заводе (так, по крайней мере, он говорил), затем ушел на войну, потом с 1917 года начал писать. Зарабатывает в месяц 225 рублей, 100 проживает, а остальные на приобретение книг для своей библиотеки, которая состоит из книг русских и иностранных писателей; его снова посылают в Германию учиться и совершенствоваться в стиле. Вообще его поведение все время по отношению ко мне было безукоризненно. Вообще он очень редко показывался на палубе днем, объясняя, что он едет инкогнито[4]. Он уходил в четвертый класс собирать материал, всегда был выпивши и всем раздавал мелкие книжки с рассказами Зощенко на память, вечерами сидел на носу и задумчиво глядел вдаль[5].
Вот и все. Писала откровенно, ничего не прикрашивала. Простите, что мое первое письмо было не по адресу, но, как видите, я здесь совершенно ни при чем.
Между первым и вторым письмом есть, конечно, существенные противоречия. Но это весьма понятно.
Автор письма, несомненно, хотел сгладить какие-то углы. И хотел, видимо, рассеять мои сомнения о любовном приключении. Но я на это и не имею претензий.
Я допускаю, конечно, что мой двойник не слишком постарался использовать свою вывеску. Тем не менее я не верю в его сплошную корректность. Не такой это человек, чтоб он только сидел на носу и задумчиво глядел вдаль.
А, впрочем, черт его знает!
Во всяком случае, я рад, если этот развязный гражданин не причинил кому-нибудь из пассажиров серьезного вреда.
Уже после издания «Писем к писателю» Зощенко продолжал получать по почте отклики на представленный в ней материал. Филолог Мария Котова в наше время прочитала эти письма в Рукописном отделе Пушкинского дома и опубликовала некоторые из них. (https://arzamas.academy/mag/319-zoshchenko)
Оказалось, что «Лже-зощенко» не один в стране, а размножился, подобно «детям лейтенанта Шмидта» и продолжал смущать умы молодых дам.
И это несмотря на то, что портреты настоящего Михаил Михайловича уже появились в книгах и журналах.
Ниже один из таких откликов на книгу.
Т. Зощенко!....
Читая Вашу книгу «Письма к писателю», меня сильно заинтересовала статья «Драма на Волге» , а именно то обстоятельство, в которое попала доверчивая (по-Вашему) женщина. Интересно знать, не ужели Вас так сильно взволновало, что нашелся Ваш двойник? (И с такой репутацией!) В настоящее время я не могу разобраться в путанице и найти в ней правду и ложь. Вы описываете свою наружность противоположной моего знакомого писателя, юмариста М. М. Зощенко. Непонимаю, где правда и кто из Вас настоящий Зощенко, юмарист, а кто большой шулер? Кроме того, как я не ошибаюсь, он проживал в Москве. Жаль, что я прервала с ним письменную связь, а то легко можно было добиться до правды. Не удевительно, что такой «прожигалец», как Зощенко, я думаю, всякая смышленая девушка прервала бы с ним знакомство, так как, кроме хвостовства и «что я известный писатель» и мещанских возрений на жизнь, я от него другого не слышала. Однако интересно знать, знакомы ли Вы с критекой Пушкена, или это выпущеная фраза по наслышке? <(зачеркнуто: Из каких> Поэзия прости господи должна быть глуповата. Из каких это соображений вы подчеркиваете Пушкины слова. Пишу эти строки, имея в виду своего знакомого Зощенко. В крайнем случае, если окажится другой, то думаю, меня извенит. Но кажиться, в наше время двойников не можит быть, потомучто назвать себя чужим именем, и еще таким? (Так уж, видно, бог не простит и черт не возьмет, как говорят старики.) А кроме того, я думаю, что такое воровство не можит быт прыбельно для вора. Больше всего печалит меня, так это что у Вас такое понятие о поэзии. Просто удевляюсь Вашим словам, видь, соглоситесь сами, что поэтом быть не всякий сможет: кроме того, поэтов в наше время можно перечесть по пальцам.
Досвидание, Т. З.
Если вздумаете отвечать (что не в Вашем характере), то на такой адрес: Украина, Днепропетровского округа, ст. Игрень, поселок Карла Маркса, Шевченковская улица, Александры Красуцкой.
P. S. Интересно знать, где у Вас воляються адресованые письма и сколько времени и каком <зачеркнуто: духе> настроении Вы их прочитываете?
Не сердитесь на эту шутку.
Если вы окажитесь моим знакомым, то ответа не надо.
[1930 год]
Другие письма Михаилу Михайловичу Зощенко не менее своеобразны и занимательны. Я от души рекомендую всем это интересное чтение. https://zoshhenko.ru/pisma
У меня не было, конечно, ни малейшего желания поиздеваться над неграмотностью моих читателей. Я не ради смеха собрал эту книгу. Я эту книгу собрал для того, чтобы показать подлинную и неприкрытую жизнь, подлинных живых людей с их желаниями, вкусом, мыслями.
|
Метки: Ленинград |
Петербург. Дача Громова и Лопухинский сад. |
|
Метки: сады_парки 1850- дачи |
"В настоящее время очень печальная картина" или О мужской слабохарактерности. |
Без всяких предисловий хотелось бы сразу привести текст одного-единственного письма, к которому не имеется никаких сопутствующих документов. Впрочем, в данном случае, они и не нужны, ибо письмо само по себе достаточно красноречиво и сразу погружает нас в атмосферу ленинградской окраины конца НЭПа.
II Ленинградский исправдом
Костинноградская ул.*д.№6
Борису Андреевичу
тов. Дерягину
В воспитательскую часть.
Г. Ленинград
17.3.29
Борис Андреевич Я конечно очень извиняюсь что не зная вас так называю, но я слышала неоднократно от бывшаго вашего заключеннаго будучи который под вашим наблюдением был Андрей Степанович Степанов, которого если вы забыли то я напомню по делу Кокоревских складов** от 1924 г. был по 27 г. а затем освобожден конечно не без вашего содействия. И я являясь ему гражданской женой с 24 г. по сие время, очень была рада что он вышел человеком и часто вспоминал вас благодаря через что я и узнала ваше имя и отчество.
Но теперь в настоящее время очень печальная картина, а именно, то что Андрей несмотря на то, что был столько время под надзором и имеет уже седыя волосы на голове в свои 30 лет имеет очень слабый характер. И пока был в далеке от товарищей конечно тех, которые способны на всё худое, был хорош и делал то что подобает порядочному человеку. Встал на учёт биржи труда, куда посылали шёл работал, а пока никуда не посылали, работал подённо, когда есть работа. У нас за Московской заставой на Цветочном посту*** выгружал вагоны с грузом, где и я с ним не раз работала, всё это был честный кусок хлеба своим трудом заработанный. Но вот пришёл так же из под надзора некий Хаманюк Владимир Осипович, который на хорошее не способен. Сперва поработал вместе с Андреем, а затем не понравилось и он стал сбивать что зачем нам работать, нам и так хватит на водку, будем высчитывать с каждого вагона кто-бы там не работал, а самим и не нужно будет работать (то есть, предложил заняться мелким рэкетом: брать дань с других грузчиков на станции, ссылаясь на свой уголовный авторитет — Прим. автора журнала).
Повторяю, что как у Андрея характер (слабый - Прим. автора журнала), то такого человека не трудно сбить, и вот пошло то что задумали. Андрей всё мне это рассказал я конечно не одобрила и сказала ему что этого не должно быть я не позволю таких сделок и что-бы этого Володьки духу не было за что он меня избил. Опять таки этот Володька ему сказал что ты слушаешь «бабу» и живёшь по её дудке дай ей хорошенько что-бы молчала. Это не пришлось долго ждать. Он сделал что ему посоветовал «товарищ», которому иначе и названия нельзя дать, как хулиган. На все мои просьбы оставить такого друга я получала сквернословие и побои конечно в пьяном виде трезвый извиняется, плачет просит прощения. Это утром, а вечером та же процедура, и хуже всего что стал приходить домой после урочного время, то в 11-12 и позже, а где бывает всё с Володькой.
Этот последний так же женат имеет ребёнка вдобавок, а с женой уже месяц не живёт и околачивается у матери на Жуковой ул.**** д№7 кв.5. по всей вероятности без прописки, водит к себе ночевать гулящих девок извините что я так выражаюсь иначе нельзя назвать туда же Андрея втягивает, говоря что «баба» всё одна, одна и надоест, охота тебе с ней канителиться, а трезвому Андрею утром станешь говорить что Андрюша нельзя этого делать он плачет и говорит, ну что я могу зделать, когда меня тянут, а я не могу отказаться, а его в это время подпоят.
Продолжение:
и так идёт в настоящее время, и я чувствую что это к хорошему не доведёт что быть ему там, где был, но не так, как раньше, а без возврата. Мне его очень жаль, а у него ещё есть мать старушка, которая ходит собирает куски для своего пропитания и братишка 15 л., котораго так-же кормит мать, но отнюдь не старший брат Андрей, который должен содержать.
И вот я долго мучилась страда(ла) и всё время думала что предпринять, как спасти от гибели, и будучи не особенно энергичной не могла ничего придумать. Но вот случайно в своём так называемом маленьком архиве наткнулась на ваш адрес. И мне пришла в голову мысль посоветоваться с вами и спросить вашего совета что мне делать слабой женщине и к тому-же ни к чему не способной что либо самой сделать чтобы спасти от заблуждения Андрея пока не поздно.
А затем прошу вас пожалуйста что-бы он не знал что я описала вам все выше упомянутое, а то мне пожалуй не поздоровится он горой стоит за этого Володьку, он по своей слепоте если можно так выразиться не видит, что тот его ведёт к худому, а думает и говорит что Володька худа не хочет. Но я надеюсь на вас что вы поймёте с моих слов что это не хорошо. В случае чего пишу вам свой адрес: Ленинград, Московская застава, Московское шоссе, ул. Жукова д№50-2кв.
С почтением и уважением к вам Мария Васильева
Я очень извиняюсь перед вами за то что осмелилась безпокоить вас своим горем.
*Константиногородская улица упразднена в 2000 г. Фактически улица исчезла после 1983 года, оказавшись внутри промышленной зоны Центрального котлотурбинного института.
** Склады северного страхового общества Кокоревых — территория за Московским вокзалом в Петербурге, застроенная малоэтажными кирпичными постройками, объект культурного наследия регионального значения. Находятся прямо за Лиговским проспектом, который в 20-е годы считался одним из самых криминальных районов Ленинграда.
*** Цветочная — грузовая станция Октябрьской железной дороги. Открыта в 1902 году как путевой пост на пересечении Варшавской и Московско-Виндаво-Рыбинской железных дорог
**** Жукова улица официально упразднена 29 декабря 1960 года. До 1917 г. участок № 50 Анны Васильевны Жуковой. В 1915 г. здесь находились салотопенный и кишечный заводы купца Ивана Петровича Гостева. Улица Жукова видима и сегодня как безымянный проезд между домами № 182 и № 184 по Московскому проспекту.
«Печальная картина», изображённая в письме «слабой женщины» Маши Васильевой, слишком типична, безысходна и предсказуема. Условно положительный исход варианта подобной истории встречается лишь на экране - в знаменитой кинокартине Василия Шукшина «Калина красная» 1973 года. Но тогда и характер главного героя зеркально изменится: вместо привычной слабинки будет явлен сильный мужской характер, трагически попытавшийся разорвать порочный круг.
В реальности же слабохарактерный Андрей Степанович Степанов, примерно года 1899 рождения, канул в Лету сгинул-таки куда-то, и никаких сведений о нём не обнаружено. Найти же нужную Марию Васильеву, не зная даже её отчества в Ленинграде — это как искать иголку в стоге сена.
У неё сотни и тысячи тёзок и однофамильцев. Даже моя бабушка до замужества именовалась Мария Николаевна Васильева.
Сотрудник исправдома товарищ Дерягин был убит в 1943 году в одной из отчаянных попыток штурмовать 8 ГРЭС на берегу Невы в составе штрафного батальона при прорыве блокадного кольца. За пару месяцев до этого он был по какой-то причине разжалован из старшего лейтенанта в рядового красноармейца, и, как тогда говорилось, «кровью искупил свою вину».
Захоронен в братской могиле в г. Кировск Ленинградской области на улице Советской.
Сохранился его портрет. Он оказался на 5 лет младше Андрея Степанова, которого воспитывал в тюрьме, и почти ровесником корешу его Володьке.
Как знать, может и передал он информацию о новоявленных рэкетирах куда следует.
Так или иначе, но злой лиговский хулиган Хаменюк Владимир Осипович 1905 г.р. всё же не избежал худой судьбы и был расстрелян 14 декабря 1937 г. по приговору особой тройки при УНКВД по Ленинградской обл. А посему автоматически числится в базе данных "Жертвы политического террора в СССР".
Заинтересовал ли он НКВД своей западно-белорусской фамилией и был записан в польские шпионы, или же всплыло его криминальное прошлое, мы не знаем. Никто не подавал прошения о его реабилитации.
В базе данных репрессированных предлагается дополнять и уточнять информацию, что мы и постараемся сделать, загрузив на страницу Хаменюка Машино письмо. Мы не погрешим тем самым против исторической правды, так как на сайте сказано буквально следующее:
«База данных «Открытый cписок» основывается на принципах свободной публикации и обмена информацией. Наши знания и память об этих людях являются предметом общественного интереса, на их распространение не должно и не будет накладываться никаких ограничений«.
|
|
Петроград-Ленинград. Празднование Октября. 1921-1927 |
|
Метки: фотографии 1920- |
Факты подтвердились или восстановленная справедливость. Непорядок в Василеостровской бане |
Интересную часть переписки советских граждан составляют жалобы и просьбы по поводу бытового обслуживания. Таково обращение пострадавшего гражданина Степанова Л.Л., убористый черновик которого едва удалось разобрать:
В вестибюле бани №1, что на 9 линии Васильевского острова, висят выполненные на стекле малограмотные уведомления:
«Лица...в нетрезвом состоянии и ... в загрязненной одежде, пачкающими других лиц, в баню не допускаются».
Несмотря на разлад с грамматикой, смысл этого, обращённого по-видимому, к посетителям, уведомления, понять можно. Однако, если зайти в отделение бани, расположенное на 3-м этаже, то часто можно наблюдать, что сам персонал бани игнорирует написанное и находится в нетрезвом состоянии и в загрязненной одежде, «пачкающими других лиц».
Естественно, что здесь обслуживание посетителей оставляет желать лучшего. Кроме субботы, согласно расписания, касса бани продаёт билеты до 23ч.00м., однако, уже в период от 23ч.30м. до 23ч.45м. начинается уборка помещения для раздевания. Из-под одевающихся вытаскивают коврики, начинают их трясти и подметать пол, в результате на чистые, но ещё мокрые тела помывшихся товарищей садится накопившаяся за день грязь.
В это время через мыльное отделение начинают носить ящики с бутылками, а в само помещение выплёскивать грязную воду, несмотря на наличие моющихся.
В четверг, 2 июля, в 23 ч.45м. в отделении, что на третьем этаже, производилась уборка помещения для раздевания. Когда уборщица подметала около моих ног, я обратился к ней с просьбой подождать с уборкой пола, пока посетители не вытрутся, оденутся и уйдут. В ответ мне было сказано, что «не прямо на вас мету», и уборка продолжалась. Банщик, которому я повторил просьбу, ответил «до половины двенадцатого все посетители должны уходить». Пришлось тогда взять одежду в охапку и уйти одеваться в вестибюль. Разве можно успеть, взяв билет около 23.00, подняться наверх, раздеться, попариться, вымыться, одеться и уйти за 30 минут? И нужно ли это? Ведь среди посетителей бывают и пожилые люди, которым не выдержать такой темп мытья, не говоря уже о бесполезности мытья в считанные минуты.
Стоит отметить и неудовлетворительное состояние оборудования бани. В мыльном помещении того же отделения на латунных кранах отбиты деревянные части ручек. Два раза я порезал руку острым краем расшатанного конца стержня такой ручки и просил банщика взять у водопроводчика напильник и затупить этот край. Ручка осталась в прежнем виде. На протяжении года я трижды обращался к заместителю директора с просьбой обратить внимание на непорядки в последний час работы бани. Однако мои обращения были пустой тратой времени. Поэтому после порезанного пальца вечером 2 июля я зашёл к заместителю директора бани с просьбой дать мне книгу предложений для записи отмеченных недостатков и способов их устранения. Книги предложений мне не дали.
Прошу Вас принять меры к улучшению работы бани №1 и, в частности, обеспечить нормальные условия для тех посетителей, кто по производственным условиям и в связи с работой в вечернее время могут приходить в баню лишь в последний час её работы.
Эта жалоба ныне стала историческим документом, запечатлевшим ушедшую натуру. Бани, помещавшиеся во дворе дома № 16 по 9 линии Васильевского острова и называвшиеся ещё «Андреевскими», были построены аж в в 1878-1879 гг. Их снесли в начале 80-х гг., теперь там скверик.
Живая жанровая зарисовка городского быта определённо удалась автору. Художественно переданное настроение позднего банного вечера тронуло сердца городских патрициев, и эпистола сия возымела действие в горних сферах. Воспоследовала реакция Ленгорисполкома, за пару недель проведшего проверку сигнала трудящегося гражданина и строго наказавшего нерадивых служителей терм.
Справедливость восторжествовала и порядок восстановлен. Но не всё так идеально в этом мире, дорогой читатель! Хитроумный Одиссей Лев Леонидович Степанов, герой Сталинграда и инженер-подполковник, предусмотрительно отправил письмо не со своего домашнего адреса, из ленинградской коммуналки на 2-й линии Васильевского Острова, а со служебного, да ещё, небось, на бланке 1-го Ленинградского военно-авиационного училища (ныне Военно-космическая академия Можайского). Куда и прилетел скорый ответ. Использовал чуть-чуть, так сказать, административный ресурс.
Надо полагать, что эта маленькая хитрость всё же пошла на пользу всем. И жалобная книга в бане также появилась.
|
|
Англичане, метро и наводнение |
Ленинград, октябрь 1955 года. Школьник Игорь Нейман пишет отцу в Курскую область, где тот находится в командировке от горисполкома Ленинграда для закупки овощей.
16/Х-55г.
Здравствуй, папа!
письмо твоё получили, сегодня же пришлю письмо от мамы, второе, как ты уехал, кроме того, она заказала телефонный разговор. Дома пока всё в порядке.
Как тебе известно, 12/Х ночью приехали англичане. Ещё с вечера (вернее часов с 5-6) на набережных было много народу, видать думали, что приедут днём. Говорят, что и ночью, когда корабли входили в Неву, было порядочно зрителей.
13/Х бегали смотреть. К этому времени уже столько набилось народу, что трудно пролезть в первый ряд. Я брал с собой бинокль и фото. В бинокль очень хорошо было видно, можно было рассмотреть форму матросов, хотя корабли стоят посреди Невы. До матросов, сошедших на берег, не протолкаться: за ними прямо толпами ходят. Стоит где-нибудь появиться одиночному матросу, как его окружают и лезут со всякими бумажками и пр. Парадная форма у них довольно красивая, у офицеров похожа на нашу, а у так называемых кадетов на фуражках красный околыш и красные лампасы. Каждый вооружён стэком, у некоторой части моряков пробковые шлемы, кажется, у артиллеристов.
Кораблей всего 6 штук: минный заградитель, 4 эскадренных миноносца и авианосец. Довольно здоровые посудины, рядом стоят наши корабли (2 эсминца и канонерская лодка) и имеют не очень бравый вид по сравнению с ними. Особенно выделяется авианосец "Триумф", когда стоишь на Университетской набережной у Дворцового моста, то видно возвышающуюся над мостом лейтенанта Шмидта палубу, которая имеет взлётную площадку длиной 200 метров. Он стоит ближе к берегу за мостом лейтенанта Шмидта, напротив порта, так что всё хорошо видно. На корме стоят самолёты, около 5 штук, но передавали по радио и телевизору, что он может держать и более, что-то около 35. К нему едва протискался, чтобы сфотографировать. Скорость хода кораблей от 40 до 67 км/час. По вечерам они освещаются в отличие от наших не лампочками, а бортовыми прожекторами, получается, весь корабль освещён ровным светом, как днём, а прожектором не видать с берега, все удивляются. 17/Х, в понедельник, они уйдут, наверное, народу будет не меньше, жаль, что надо в школу, а то бы интересно посмотреть их на ходу.
Ну, иду далее... Вчера ездили на разгрузку хлама в метро на станцию "Технологический институт". Тоже довольно интересно, только измазались сильно, не причинив большой пользы. Сама станция уже отделана мрамором, бронзой и прочим, привинчивают люстры и моют полы, по туннелю уже ходят служебные поезда, вчера видели. Так что видать не на шутку будут скоро пускать.
/mirmetro.net/" title="Первые пассажиры метрополитена в дни посещения по пригласительным билетам на станции "Технологический институт". 6 ноября 1955 года. Фото: В. Капустин, И. Баранов. https://mirmetro.net/" loading="lazy" />
Вчера же произошло "историческое" событие, столь привычное для Ленинграда и в то же время выдающееся по силе наводнение, такого уже давно не было. Мы явились его "жертвами". Мы уже возвращались в метро домой и шли пешком через мост Строителей (сейчас Биржевой — авт.), что у проспекта Добролюбова. С моста уже было видно, что вода поднялась, но никто не думал, что так высоко. Ближайшие к Неве дома стали островами. Дальше моста не пройти, причём вода так быстро прибывала, что приходилось отступать на мост. Машины, которые рисковали идти в воду, "плыли" как корабли с самыми настоящими волнами. Вода была уже по оси автобусов. Было 8 часов. Мы сели в уже набитый грузовик и тоже поехали в воду. Думали, что уже сейчас будем дома, но не тут-то было.
Ну углу Добролюбова и Максима Горького вода набилась в глушитель и мы встали посреди проспекта, по которому плыли доски, листья, а один раз кто-то проплыл на лодке. Вообще, картина была достойной пера художника: плыли листья, шли волны, наперерез которым двигались почтенные отцы и мамаши семейств по колено и выше в воде, держа в руках, наряду с батонами и прочим припасом, туфли, пальто или забранные сверх всякой нормы юбки. При виде машины они прижимались к стенам, но волны и брызги окатывали их почти до головы. Или представь себе почтенного гражданина с бородкой, в шляпе и с тросточкой, в одних трусах, подчас босиком, бегущего за автобусом наперерез волнам. Мы хохотали до упаду. Рядом стояла "Победа" по самую дверцу в воде, вскоре вокруг нашей машины встали "Москвич", "ГАЗ-51" с прицепом и автобус, битком вплоть до прицепа набитые пассажирами. Вначале все смеялись, но когда из соседнего общежития из окна сказали, что по радио передали подъём воды до 3-х метров, на многих нашла паника, люди стали говорить и предлагать чепуху, а когда прошло около часа стоянки, стали лезть в воду. Военные, что были на машине, стали при всём честном народе снимать галифе и в одних кальсонах лезли в воду, чтобы добраться до первой парадной. Вообще, смехота ужасная.
Ну, в конце концов, когда прошло около полутора, если не больше, часов, то есть примерно в 9.45 нас "спасла" лодка. Мы лишь немного измочились, прыгая с неё на асфальт.
Ну вот такие у нас события. Погода паршивая, моросит дождь, ветер.
Пока, до свидания. Привет от бабушки.
Гарик
Для школьника Игоря наводнение осталось лишь весёлым приключением, а вот англичанам тем вечером и ночью пришлось несладко. Уважаемый santilian нашёл пару свидетельств очевидцев тех событий, в частности писателя Василия Аксёнова, тогда студента Первого Мединститута:
"Мое первое знакомство с современной американской прозой состоялось странной ночью осени 1955 года в Ленинграде. Это была ночь настоящего наводнения, когда вода дошла сфинксам до подбородка. Стоявший тогда на Неве английский авианосец «Триумф» уже начал спускать шлюпки, дабы спасать «и страхом обуялый и дома тонущий народ», но страха не было и в помине, народ тонуть, кажется, не собирался, а наоборот, в эту странную ночь по всему Питеру расползлось какое то чуть чуть нервное, но бодрое веселье, и всюду были танцы." ("Круглые сутки нон-стоп").
Тут, конечно, известный пейсатель чутка приврал для американских любителей мега-катастроф и больших цифр: вода могла доходить до подбородка разве что грифонам у гранитных лавочек, но уж никак не сфинксам, на пару метров возвышающимся над парапетом набережной.
Не менее уважаемый Дмитрий Достоевский вспоминает о проблемах и у другого британского корабля, «Аполло»:
Я свидетель этих событий, тогда мне было 10 лет и жил я рядом у Почтамта. Прежде всего о наводнении. Англ. корабли вошли в Неву до наводнения причем крейсер "Аполлон" стоял между Дворцовым и лейтенанта Шмидта мостами, а авианосец "Триумф" вниз по течению до мостов. Наводнение было из сильных, наша улица была залита водой по щиколотку, и с ураганным ветром. Сорвало оба корабля, видимо прогноз погоды не предупредил. Кстати на след. год пришли французы и бочки использовались уже по две на носу и корме. Если "Триумф", как более парусный удерживали буксиры, то "Аполлон" остался без них, либо не хватило буксиров, либо они не могли пройти под мостом в такую погоду. Вода сошла к утру, и я вместо школы пошел на набережную. Первым увидел "Аполлон", который стоял почти поперек реки (удерживался только кормовой бочкой) имел явные следы удара об набережную на носу. Потом ходили слухи, что англичане самостоятельно на двух катерах пытались удержать корабль, но не смогли, и даже два англ. моряка погибли.
Автор же нашего письма Игорь, напротив, отправился утром 17-го октября в школу и этих последствий не увидел. Но и без того он оказался очень неплохим репортёром для своих 15 лет. Несомненно, тут есть влияние мамы, Ирины Нейман, с литературными упражнениями которой мы уже имели случай познакомиться. Отец остался доволен письмом. Отгрузка овощей в Ленинград идёт с задержками, а потому в Курске он потихоньку прибухивает в гостинице и тоскует по милой жене и по дому.
|
Метки: метро Ленинград наводнение |
Бой на Песочной набережной, или Петербург-1705 |
|
Метки: история 1700- Каменноостровский П_С_ Наб_Песочная |
Климат на Красной Баварии. |
|
Метки: общепит Невский метро 1970- 1960- |
