Русскому эмигранту, купцу 1-ой гильдии, потомственному почетному гражданину, коммерции советнику Николаю Дмитриевичу Стахееву в городе Париже жилось комфортно, но неуютно. Дело в том, что в красной Москве, на Новой Басманной улице у него остался национализированный большевиками дом, в котором осталось спрятанным нечто очень заманчивое.
В разгар лихолетья Стахеев инкогнито приезжает в советскую Россию, он добирается окольными путями, боясь, что в неприметном пассажире кто-то опознает бывшего буржуя и миллионера. Поздним вечером он добирается до своего дома на Басманной, и проделывает то, ради чего совершил столь длинный путь. Купцу 1-ой гильдии многие авантюры в жизни удавались легко.
Теперь остается только выбраться с сокровищами наружу, на свободу. Но красная дружина преграждает ему дорогу, обыскивает и находит портфель с фамильными драгоценностями. Все пропало! Но Стахеев, всю жизнь умеющий профессионально договариваться, договорился и с большевиками, по легенде, с самим Феликсом Дзержинским. Он им отдает все свои тайники, а они ему – свободу, билет до Парижа и даже пожизненную пенсию. Железный Феликс всегда держал слово.
Кто узнал засекреченную историю Стахеева? Может, тихий и молчаливый книгочей Илья Ильф? Может, бывший сыщик уголовного розыска Евгений Петров? А может, хитрый брат Петрова и наставник писательского тандема Валентин Катаев?
Эта история (в ее блестящем литературном исполнении) началась в Вознесенском переулке. В советское время здесь располагалась редакция газеты "Гудок".
Удивительно, "Гудок", формально всего лишь профсоюзная газета железнодорожников, стал изданием всесоюзного литературного масштаба. Фельетоны и заметки в "Гудок" писали лучшие перья советской страны. Вообще, советскую литературу 20-ых годов можно изучать исключительно по книгам журналистов "Гудка".
Михаил Булгаков, Юрий Олеша, Константин Паустовский, Валентин Катаев, Илья Ильф и Евгений Петров. Сборная мира по русскому языку. Спуску в "Гудке" не давали никому. "Сопли и вопли", "Прорабы и ухабы", "Помехи и огрехи", в общем, за общепринятые штампы в газете карали высшей мерой – насмешками.
Илья Ильф, новый москвич из Одессы, жил в типографском общежитии, в комнатке с ничтожным количеством квадратных сантиметров, ограниченной половинкой окна и тремя перегородками из чистейшей фанеры. Евгений Петров же и вовсе собственными сантиметрами не обладал и жил у брата, Валентина Катаева, к тому времени уже известного писателя.
Именно Катаев и сыграл решающую роль в рождении нового писателя "Ильфа и Петрова". Однажды в 1927-ом году он (под псевдонимом "Старик Собакин") вошел в комнату четвертой полосы со словами: "Я хочу стать советским Дюма-отцом! Я буду Дюма-отцом, а вы будете моими неграми. Я вам буду давать темы, вы будете писать романы, а я их потом буду править. Только помните, я собираюсь держать вас в черном теле. Есть отличная тема – стулья. В одном из стульев запрятаны сокровища. Их надо найти. Чем не авантюрный роман? Один роман пусть пишет Илья, а другой — Женя".
После этого он удалился. Ильф и Петров стали писать вместе, работая после работы, там же в редакции "Гудка". А вдохновитель и отец тандема в это время сидел в Батуми и писал водевиль для МХАТа. Новоиспеченные писатели забрасывали его телеграммами, прося всевозможных указаний, но Катаев сперва отвечал, мол, думайте сами, а потом и вовсе перестал отвечать. Я вам идею подкинул, и хватит с вас.
У Ильфа с Петровым было одно правило: если какое-то слово произносилось одновременно обоими, авторы придумывали новое. Ведь если слово может прийти в голову двум, значит, может прийти и трем, и четырем, и всем остальным. Например: "Старые валенки стояли в углу и воздуха тоже не…" И пришедшее в голову обоим слово "освежали" заменялось словом "озонировали".
Авторы двигались строчка за строчкой и за месяц написали первую часть. Это было 28 тыс. знаков изумительной сатирической прозы. Первым счастливым читателем стал, разумеется, их Дюма-отец. Он пришел в восторг, назвал Ильфа и Петрова сложившимися писателями и сложил с себя полномочия и обязанности Дюма-отца. Но поставил два условия: 1. Роман должен быть посвящен ему. 2. Отцу-вдохновителю должен был быть вручен памятный подарок – золотой портсигар.
Роман давно перевалил за экватор и претерпевал значительные изменения. В основном они касались главного героя, который потом прославит и авторов, и родную Одессу, Москву и всю советскую сатиру. Изначально Остап Бендер был задуман как эпизодический персонаж, для него была заготовлена только одна фраза, про ключ от квартиры, где деньги лежат.
Но обаяние молодого человека в шарфе и источника фраз на все случаи жизни, оказалось настолько сильным, что Ильф и Петров, по их же собственным словам, очень сердились на него за нахальство, с которым он пролезал почти в каждую главу. Его прототипом послужил известный авантюрист и непризнанный гений Осип Шор.
Что в конце романа делать с Остапом, ни Ильф, ни Петров не знали. И его участь была решена по-мальчишески. Были заготовлены две бумажки, на одной из которых был нарисован череп с костями. И судьба Великого комбинатора решилась лотереей. Выпала смерть.
Роман был окончен, и писательский авторитет Валентина Катаева сделал свое дело. "Двенадцать стульев" сразу же стали печатать в ежемесячнике с говорящим названием "30 дней". Сразу после журнальной публикации летом 1928-го года вышло и книжное издание. Пришла пора вручать Катаеву вытребованный им памятный подарок.
Каково же было удивление видавшего виды Катаева. Портсигар был действительно золотой, но не мужской, а женский. "Эти жмоты поскупились на нормальный портсигар!" – возмутился Дюма-отец. "Мы не договаривались о том, какой он должен быть, мужской или дамский!" – отрезал Ильф. "Лопай, что дают!", – подвел итог Петров. Делать было нечего, и троица отправилась отмечать дамский портсигар в Метрополь за счет Катаева.
Роман "Двенадцать стульев" был встречен молчанием. Критики не знали, как реагировать. Таких сатирических книг раньше не читал никто и никогда. Зато читатель прекрасно знал, что делать: любить, цитировать и хохотать.
К тому времени в Москве уже вовсю действовал Центральный дом культуры железнодорожников. Его достроили в тот год, когда Ильф и Петров начали писать свой роман. Именно в этом здании Киса Воробьянинов узнает, на что пошли деньги из последнего стула. Клуб на них построили, солдатик!
Только назывался этот клуб тогда замысловато: Клуб имени Октябрьской революции Казанской железной дороги, в быту просто "Кор". Архитектор Щусев построил его почти одновременно с Мавзолеем Ленина.
По той же московской легенде о сокровищах купца Стахеева, Дом культуры железнодорожников был построен как раз на те деньги, которые ему не удалось вывезти из собственного дома. А в собственном доме Стахеева теперь "Дом детей железнодорожников". Очень много совпадений, но без великих совпадений не бывает великих комбинаций.
Фото без моих логотипов взяты из Сети.
https://raven-yellow.livejournal.com/298392.html
