О Шаляпине заговорили сразу. Поговаривали, что Савва Иванович Мамонтов извлёк его из какого-то малоизвестного малороссийского хора, или что он поварёнок с волжского парохода. Театр Мамонтова тогда занимал здание на Большой Дмитровке (сейчас здесь Театр оперетты). Давали "Псковитянку", театр был забит сверху донизу. Занавес поднимается, певцы поют, статисты машут руками, бутафория торжествует.
И вдруг сцена превращается в комок нервов. На сцену шагом выступает белый конь с уставшей фигурой царя Ивана Грозного в тяжелых боевых доспехах. Великий государь в раздумье озирает рабов своих. Страшная минута. Грозный час пришел. То, что происходит на сцене, пронизывает ужасом весь зрительный зал. Бинокли у глаз вздрагивают. Тишина мертвая. Сцена немая, однако потрясающая. Так появился Шаляпин.
Затем молодой артист, в гриме, напоминающем знаменитую картину Репина, крошил начинку пирога, нервно озираясь, и всем казалось, что он щиплет живую человеческую плоть. А на поклоны Шаляпин вышел без грима, белобрысый добродушный парень огромного роста с наивной улыбкой.
Когда при Шаляпине начинали говорить о таланте, он всегда горячился: "Работать надо!" Необыкновенно одарённый от природы, он учился постоянно. "Посмотрите, как Федя знания жрёт!" – показывал Мамонтов на своего любимца.
Харизма певца была безгранична. Во время "Половецких плясок" все смотрели только на Кончака, хотя он сидел неподвижно на троне в углу, а на сцене пели и плясали. Когда в "Мельнике" Шаляпин поднимался с бревна, половина зала автоматически вставала вместе с ним.
После четырех сезонов у Мамонтова Шаляпин перешел на казенную сцену, стал петь в Большом театре. Надо отметить, что когда Мамонтов оказался под следствием за растрату, и ему грозила каторга, певец, для которого так много сделал Савва Иванович, ни разу не навестил своего покровителя в тюрьме и не выступил на суде в его защиту.
В это время популярность Шаляпина в Москве была огромная. Когда он пел у кого-нибудь дома, вся прислуга собиралась в соседних комнатах, соседи пробирались по черному ходу на кухню, а жильцы верхних этажей ложились на пол, чтобы услышать легендарный бас. Росли и гонорары певца – сначала ему платили 10 тысяч за зимний сезон, затем 40, и 50. Шаляпин получал до 6 тысяч за концерт.
Его часто называли скрягой, корили фразой "Бесплатно только птички поют", но артист всегда жил по русской пословице "Была бы догадка, а в Москве денег кадка". В свой бенефис в Большом Шаляпин оставил билеты на галёрку по 30 копеек, а места в партере продавал по 100 рублей. И все билеты разошлись. После этого москвичи стали распевать на мотив "На земле весь род людской" куплеты:
Я в свой первый бенефис
Сто рублей за вход назначил.
Москвичей я одурачил,
Деньги все ко мне стеклись.
Однажды в Большом, после спектакля, на котором присутствовала императорская чета, к Шаляпину с подносом подошел великий князь, московский генерал-губернатор: "В благодарность за ваше пение государь просит передать вам бокал шампанского!" Шаляпин выпил и добавил: "Передайте государю-императору, что в память об этом знаменательном событии я стакан забрал себе".
В следующий раз его позвали в ложу, и одна из великих княгинь сказала ему: "Шаляпин, вы такой артист, который любит разорять. Мы в прошлый раз не собирались дарить вам бокал, и вы разрознили сервиз из дюжины венецианских бокалов!" И Шаляпин бархатным басом ответил: "Это легко восстановить. Отдайте мне оставшиеся 11-ть, и они снова будут в комплекте".
О Шаляпине писали, что этот выходец из народа предпочитает простую русскую кухню: стерляжью уху с калачами, пироги с визигой, белугу под хреном, свежую присоленную черную икру. Но в ресторанах позволял себе сложную гурьевскую кашу. И потрясал аппетитом, особенно иностранцев, после концерта мог уговорить двух индеек под шампанское.
Шаляпин любил рестораны, говорил, что в кабаках люди естественны и раскрываются. Начало 1-ой мировой войны застало Фёдора Ивановича во Франции, тогда враз исчезли поезда и мелкие деньги, а у певца только крупные купюры, с которых не дают сдачи. Тогда он приглашал в ресторан людей с улицы, и платил 100 франков сразу за обед на 10 человек.
На Новинском бульваре знаменитый бас купил себе просторный старинный дом. Его жена Иола Торнаги здание отремонтировала и переоборудовала, провела телефон, устроила в подвале кухню. Она была итальянской балериной, также ранее выступавшей в труппе Мамонтова. Шаляпин объяснился ей в любви очень эффектно – на репетиции вместо "Онегин, я скрывать не стану, безумно я люблю Татьяну", он вдруг спел: "Онегин, я клянусь на шпаге, безумно я люблю Торнаги".
На Новинском был такой случай. Федор Иванович как-то угощал друзей, тут его вызывают в прихожую. А вместо него появляется незнакомец, садится на его место, и начинает очень быстро наливать себе водку, выпивать и закусывать. Появляется хозяин, крепко берет незнакомца за локоть и выводит. Потом он со смехом рассказал друзьям, что его вызвал проситель, мол, нужны деньги на похороны сына и Шаляпин дал ему 25 рублей.
А проситель мимо хозяина и за стол. Певец выводит наглеца, а на улице его дожидается подвыпивший приятель, и спрашивает: "Что, деньги достал? Пора и к Яру?" "И что было дальше?" – спрашивают Шаляпина гости. "Как что? Догнал обоих, и по шее!"
Во время 1-ой мировой войны певец устроил в своем флигеле лазарет на 15 коек, оборудованный всем необходимым, и просил отправлять к нему только нижних чинов, а не офицеров. Его жена с дочками помогали в операционной. Сам Шаляпин постоянно навещал раненых, заводил им пластинки и иногда пел.
А после революции все пошло по поговорке "Москва бьёт с носка". Шаляпиных уплотнили, и в своем особняке семья теперь занимала только мансарду. Изъяли коллекцию оружия, картины. Столовое серебро, вина. Правда, свои вина Шаляпин еще попил – в ресторанах. Узнать их было просто, на каждой бутылке стояло "Прислано мсье Шаляпину". Все банковские вклады пропали. Жену призывали разгружать на реке затопленные баржи с дровами.
И певец решил под предлогом гастролей покинуть страну. Первое время он даже отдавал половину своих гонораров советскому послу в Лондоне, Красину. Умер он во Франции в 1938-ом году. Прах певца хотели перенести на родину, но для этого нужно было согласие всех его детей, а самая младшая дочь противилась, объясняя это неприязнью к Советской России. И только после ее смерти прах певца перезахоронили на Новодевичьем кладбище.
О его смерти очень хорошо написал Самуил Маршак, для которого Шаляпин был не просто кумир, ведь Шаляпин оплачивал его учение в гимназии.
"Печален был его конец.
Скитаясь за границей,
Менял стареющий певец
Столицу за столицей.
И все ж ему в предсмертный час
Мерещилось, что снова
Последний раз в Москве у нас
Поет он Годунова,
Что умирает царь Борис
И перед ним холсты кулис,
А не чужие стены.
И по крутым ступенькам вниз
Уходит он со сцены".
На самой известной посвященной певцу картине Кустодиева Шаляпин изображен в шубе. Портрет писался в 1921-ом году, тогда Федор Иванович давал концерты не за деньги, а за хлеб и соль. А однажды ему в качестве оплаты предложили шубу, явно снятую с какого-то буржуя. И Кустодиев развеселился: "Это надо обязательно запечатлеть! Великий артист, гений, и шубу спёр!"
Фото без моих логотипов взяты из Сети.
https://raven-yellow.livejournal.com/283561.html
