Через год, вместо того чтобы идти в банк и говорить с человеком, вы просто запустите эту программу из любого места в мире.

Нил Стивенсон поры написания этого романа провидец, предсказавший сквозное шифрование, в режиме которого оплата ЖКХ или покупка билетов в кино из любого места в мире наша обыденность. В 1999 - за год до миллениума, за двенадцать лет до биг-даты, за двадцать три до "здесь и сейчас". И это оказалось куда ближе к реальности, чем пиццамобиль Хиропрактика из "Лавины" или нанотехнологии "Алмазного века".

Вещь из лучшей поры писателя. Если верно, что у всякого творца выпадает одно десятилетие, в которое он создает лучшее из того, на что потенциально способен, то для Стивенсона это девяностые: "Лавина", "Алмазный век", "Ртуть", "Криптономикон" - всякая книга шедевр. Кроме прочего, роман стал одним из пиков постмодернизма, после которого ничего столь же сложного и одновременно увлекательного в жанровых рамках не создано. Дальше эта фельетонная по сути эпоха закатывается.

"Криптономикон" одновременно авантюрный боевик с войной, драками, поисками сокровищ, амурными похождениями героев, и сложная многослойная многоплановая интеллектуальная проза. Поразительно современная в том, что касается интернета, безопасности информации, культуры отмены и абсурдной сверхтолерантности сегодняшнего западного общества.

Действие романа разворачивается в двух временных пластах: Вторая Мировая и условно наши дни, в немыслимом количестве пространственных локаций от полюса до экватора. В фокусе внимания нечто тайное, загадочное, скрытое, и весьма ценное. Что-то, что необходимо найти самому, как можно лучше спрятав от противника. В материальном выражении и для наглядности это золото, серебро, антиквариат - да целые коробки, набитые деньгами. Но главный предмет интереса все-таки абстрактная информация, владеющий которой, как известно, владеет миром.

Герои вне Системы. Назвать их борцами с ней, я бы не рискнула, но им удивительным образом удается демонстрировать отсутствие вовлеченности в требующее хождения строем правое дело, под знамена которого мобилизованы. Мозаичная, фрагментарная структура повествования до конца не позволяет составить сколько-нибудь связной картины. Большинство вопросов так и остаются открытыми. Множество сюжетных линий не то, что обрываются, но уходят в никуда, истончаются до полного исчезновения. Что, странным образом, не вызывает у читателя отторжения: парабола радуги или моста, обеспечивающая максимум в центре и спад к периферии (интереса, внимания, желания досконально во всем разобраться).

Ключевым элементом повествования становится шифр "Понтифик", кроме прочих значений, имеющий буквальный перевод "строитель мостов". И таки да. Стивенсон строит мосты от всего ко всему, а параболическая структура книги заодно уж связывает ее с другим постмодернистским шедевром, "Радугой тяготения" Пинчона.. Два главных героя "Криптономикона": Уотерхаус и Бобби Шафто, словно бы персонификации двух сторон личности Слотропа - предельно стимулированный интеллект, используемый для решения изначально нерешаемых задач, и особое свойство попадать в безнадежные ситуации, из которых, тем не менее, удается выйти с положительным балансом.

Оба романа подвергают серьезной ревизии уровень отвращения, который готов воспринять читатель, далеко выходя за рамки стандартов девиантности. В обоих за жанровым микстом из военного, шпионского, любовного, этнического романов, необычайно высокий уровень наукоемкости. Оба демонстрируют поразительный интерес к прикладной и академической лингвистике. Семантика, структурные связи, проблемы языкознания во всех возможных вариантах. Стоит также упомянуть фигуру Вечного Жида, играющего важную роль в общей космогонии. У Пинчона это Пиг Бодин, у Стивенсона Енох Роот.

Резюмируя: крутейшая книга. Безумно интересная, невероятно динамичная, пронизана тонкой иронией - никогда не бывает смешно до уровня уахаха, но понимающая улыбка к концу чтения даже мимические мускулы лица наособицу закрепляет (это не для красного словца, сейчас вспомнила остров Йглм и щеки сами собой сложились в привычную конфигурацию, от которой немного даже больно, как с непривычки от физической нагрузки).

А теперь для имеющих уши есть аудиокнига, которой роскошное чтение Игоря Князева придает дополнительного (на случай, если кому не хватало) блеска и обаяния.

Сольвейг! Ты прибежала на лыжах ко мне,
Улыбнулась пришедшей весне!
Жил я в бедной и темной избушке моей
Много дней, меж камней, без огней.
Но веселый, зеленый твой глаз мне блеснул.
"Александр Блок "Сольвейг"

Дочитаю этот цикл Люсинды Райли до конца. Не подряд, рискуя потонуть в потоке патоки, а вперебивку, с промежутками между частями в несколько месяцев. Что может быть приятнее, чем утомившись серьезными суровыми жестокими и злободневными книгами, сбежать в такую историю. как в санаторий выходного дня.

Что было раньше: после смерти богатого благородного харизматичного человека, шесть удочеренных им в свое время молодых женщин переживают утрату, всякая по своему. Согласно его завещанию каждая из них получит содержание, достаточное для достойной жизни без излишеств. О том. чтобы дать им хорошее образование и развить таланты он позаботился. Также каждая узнает координаты места, связанного с ее удочерением. Поиски корней - основная интрига "Семи сестер" .

Когда писала о первом романе цикла, я предположила, что каждая книга, помимо темы переживания утраты, обретения семьи и прощения, любовной и приключенческой составляющей, станет рассказом о каком-либо из современных чудес света (напомню, история старшей из сестер, Майи, связана была со статуей Христа-искупителя в Рио-де-Жанейро). И теперь понимаю, что ошибалась. Интрига однако остается, ставка на следующий тур игры - каждому роману соответствует свой вид искусства: первому скульптура, второму музыка.

Итак Альциона (Алли), "Сестра ветра" , с детства имела склонность к занятиям музыкой и отменные музыкальные способности, но не меньше любила ходить под парусом. Посвятила себя парусному спорту и достигла в нем настолько серьезных успехов, что даже вошла в олимпийскую сборную Швейцарии. Общие интересы свели ее с Тео, он тоже яхтсмен мирового класса, а совместная работа сблизила еще больше. Они созданы быть вместе.

Что до координат, связанных с рождением - они указывают на Норвегию и окажутся связанными с историей создания и первого исполнения "Пер Гюнта" Грига. Историю пустого мечтателя, оставлявшего руины всюду, где проходил и верной Сольвейг, которая ждала и дождалась его, высоко ценю. Со всей скандинавской жутью - Принцессой Троллей, Горным королем, Пуговичником. А как хороша музыка, и как точно попало "Утро" в резонанс к тому, что люблю больше всего у Грига.

Героиня познает опыт тяжелых утрат и счастливых обретений, а нас с вами ждет встреча с историей создания дивной музыки, не без некоторых скандальных подробностей (впрочем, Райли очень деликатна).

Ему следовало ожидать чего-то подобного в этой несовершенной стране: столкнуться с несовершенным убийством.

Индия в долгоиграющем тренде, которому десять лет назад положил начало "Шантарам". То есть, Рабиндранат Тагор был всегда, но кто его читал, кроме специалистов да горстки ударенных всей головой о "Хинди-Руси-бхай-бхай"?

Еще в начале восьмидесятых, Салман Рушди ворвался в мировую литературу с Букером букеров "Детьми полуночи". Но то было открытием скорее для Европы и Америки. В Советском Союзе Рушди с его изысканной прозой не прозвучал сколько-нибудь внятно, а большинство читателей так прямо уверено было, что он пишет стихи (ну те самые, вы понимаете).

Мода на "об Индии" среди широких читающих масс началась с "Шантарама" - истории австралийского зека, ставшего своим в бомбейских трущобах. Тогда, в начале десятых, это оказалось триггером интереса к региону в целом. Корея, Китай, Индонезия, Тайвань, Вьетнам, прежде бывшие огромным белым пятном на литературной карте мира, начали раскрываться читающей России. Из Индии только вспыхнула сверхновой Арундати Рой с "Богом мелочей" .

А с конца прошлого года лед тронулся: "Маковое море" Амитава Гоша - и увидели все, что это хорошо, "Художницe из Джайпура" Джоши (ну, такое), детектив про Калькутту 1919 "Человек с большим будущим" от Абира Мукерджи весьма достойная вещь.

Но была, оказывается серия бомбейских детективов от английского писателя Генри Киттинга, об инспекторе Ганеше Готе, начатая им аж в 1964 году. В герое этого цикла что-то от Эркюля Пуаро Кристи и довольно много от нашего Путилина в описании Леонида Юзефовича. Он честно служит, отдает всего себя работе, не теряя самоуважения и не поддаваясь соблазнам расследует преступления сильных мира сего, терпит недовольство супруги его чрезмерной любовью к работе, пытается урывками воспитывать сына

"Идеальное убийство" стало первой в ряду двадцати шести книг о Готе, последняя из которых написана в 2009, незадолго до смерти автора. За него Киттинг удостоился "Золотого кинжала" - главной английской детективной премии. Действие происходит в Бомбее начала шестидесятых.

Прошло немного времени после обретения независимости, общественные отношения еще сильно следуют по колониальной колее: англомания сильных мира сего в соединении едва не с презрением к индийцам, работающим в полиции, крайняя степень коррумпированности во всех сферах, мощный национальный колорит, который пробивается сквозь усвоенную европейскость - все это придает дополнительный интерес, помимо основной интриги.

Основная же в том, что в доме могущественного и обладающего связями в высших эшелонах власти бизнесмена господина Варда произошло нападение на его секретаря, пожилого парса по фамилии Пефект. Собственно, в названии The Perfect Murder обыгрывается имя жертвы. Убийства-то, кстати, и не случилось - после удара по голове Пефект в коме. Но дело громкое - в доме такого большого человека!

Инспектор Готе получает задание разобраться. В помощь ему (а скорее, чтобы путаться под ногами и мешать) придан наблюдатель от ЮНЕСКО швед Аксель Свенсон (в экранизации 1998 года его сыграл Скарсгард).. Все очень атмосферно, аутентично и в целом не лишено занятности, я читала в переводе Ирины Шапиро, надеюсь, что книга будет издана.

У нее была особая манера речи: лукаво-ироничная, а оттого совершенно не обидная и лишенная всяческой покровительственности. Она как бы убеждала: "Не принимайте на веру провозглашенные ценности своего времени".

В прошлом году на церемонии награждения премии "Ясная поляна", на соседнем кресле сидел Сергей Полотовский - один из соавторов, переводивших лауреата - "Нечего бояться" Джулиана Барнса. Я спросила, какая у него любимая барнсовская тройка. Он ответил "Сотворение мира в 10,1/2 главах", еще две вещи назвал, которых теперь не вспомню, в ответ осчастливила его своей, хотя он не спрашивал: "Глядя на солнце", "Одна история", "Предчувствие конца".

Это к тому, что у неповторимого Барнса я больше люблю историю, чем эссеистику, "для сердца", а не "от ума", хотя не могу не признать, что ему органично удается сплавлять повествование с рассуждениями. "Элизабет Финч" скорее относится к числу вторых. Это очень барнсовский роман. В нем есть история жгучего интереса одного человека к другому, интереса, основанного больше на ментальном, чем на физическом притяжении, на благодарности за тот свет, который входит с этим другим в его жизнь, меняя ее.

Есть изначально заданное объективными причинами отсутствие возможности быть вместе, что само по себе не трагедия (мы помним из "Одной истории" как бывает. когда люди, вопреки всему, соединяются). Есть традиционное для Барнса культурологическое исследование, на сей раз посвященное раннему христианству и императору Юлиану Отступнику, который пытался повернуть время вспять и возродить политеизм. Есть столь же традиционные для автора антиклерикальные мотивы. Но в целом - это ода наставничеству. Тем, кто учит нас думать.

Элизабет Финч читает курс "Культура и цивилизация" слушателям, которые, в соотнесении с нашими реалиями, на заочной или вечерней форме обучения. Студентам от "за тридцать" до "за сорок", по возрасту преподаватель скорее ровесница им. Однако блеск ее эрудиции, интеллект, спокойная доброжелательная уверенность - все это возносит ее над студентами на недосягаемую высоту. и они скорее склонны принимать это. Моя личная персонификация образа Э.Ф. - Екатерина Шульман, все время, пока читала, видела ее.

Для рассказчика, который сам себя называет человеком проваленных проектов: не слишком удачливый актер. дважды разведенный муж, не лучший отец - она воплощает фигуру идеального наставника. Учителя от Бога (сколь бы скептически агностик Барнс не относился к последнему).

Пересказывать не буду, если вы любите Барнса, то не пропустите этого романа, если ищете модной книжки от букеровского лауреата - может оказаться, что это не совсем ваше (хотя может влюбитесь в него, - не попробуешь, как узнаешь?)

У меня такое чувство, что нам о многом нужно поговорить. Например, о танках. И боге. И лифчиках. И замках.

Уточню: из семи рассказов сборника шесть в переводе Андрея Замилова, один, "Влюбленный Замза" - Максима Немцова. Его, единственный из книги я читала прежде. И да, если смотреть на эту вещь через призму "Превращения" Кафки, трудно воспринять большим, чем не лишенная приятности безделка. Но тут расхождение концептуального характера - кафкианская способность опрокидывать в кромешный ад посреди обыденности не свойственна Харуки Мураками.

В его прозе спокойная отстраненная медитативность, погруженность в себя и сознательный выбором одиночества. Состояние, в котором "другой рядом", будь то друг или любимая, воспринимается как чудо, как дар - всегда прекрасный, чаще всего непостижимый и не всегда заслуженный. Имеющий право выбрать одиночество (или кого-то другого, взамен тебя) и тем разбить твое сердце. Но в любом случае, это того стоит. Несколько слов о каждом из рассказов.

Влюбленный Замза - это обратное превращение счастливо пережившего битломанию Грегора, успевшего за время пребывания в жучином облике совершенно адаптироваться к насекомому образу мыслей и стилю поведения.

"Сядь за руль моей машины" (Drive My Car). Рассказ получил известность благодаря экранизации. Актер вдовец, который по ряду объективных причин опасается водить, нанимает в качестве шофера личного авто молодую женщину. Она некрасива, необразованна, она из какой-то глухой деревни. Умна и хорошо умеет слушать. И вот, он постепенно рассказывает ей их с женой историю.

Yesterday Герой-рассказчик вспоминает забавного и немного не от мира сего приятеля своей юности. Тот чудак выучился говорить на кансайском диалекте, будучи бейсбольным фанатом кансайских Тигров, в русском переводе его говор передан переходом на белорусский, забавно и мило. И если бы чудачества на этом закончились, было бы славно. Но нет, все сложнее и совсем не так весело.

"Независимый орган" Думаете, в наши дни никто не умирает от любви? Продолжайте так думать. История приятного всех отношениях, умного обеспеченного человека, ценителя хороших вин и красивых безделушек, который жен и дев познал без счета и никому от этого не было худо. Пока не полюбил. Может у женщин в ходе эволюции, впрямь, сформировался независимый орган, дозирующий количество и качество правды для каждого из возможных партнеров?

"Шахразада" Мужчина в самоизоляции, причин мы не узнаем, просто так есть (сквозной у Мураками мотив). Связь с внешним миром поддерживается визитами женщины средних лет, которая приносит продукты, выносит мусор, готовит ему, убирает, спит с ним, рассказывая какие-то истории из своей жизни и всякий раз обрывая дозволенные речи на самом интересном месте (клиффхэнгер это называется в современной сериальной практике)).

"Кино" не про кино, так зовут бармена из одноименного бара, который после измены жены и развода радикально переменил жизнь с работы коммивояжера на эту. Открывает по вечерам свой бар, наливает выпивку, наблюдает за разными людьми, выслушивает их истории, иногда сближается с кем-то больше. чем это может быть безопасно.

"Мужчины без женщин" Рассказчику среди ночи звонит незнакомый мужчина, чтобы сообщить. что его жена покончила с собой. Не жена рассказчика, она сопит на соседней подушке, жена звонящего. Эта девочка была его первой любовью в школе, после жизнь надолго развела их, а когда свела снова, они ненадолго стали любовниками. Впрочем, все давно в прошлом. а все же, почему она это сделала и почему этот человек позвонил ему?

Если когда-нибудь я забуду, за что люблю Мураками, довольно будет вспомнить этот сборник. И да, аудиокнига в исполнении Игоря Князева конгениальна тексту.

Волк ночью, думая залезть в овчарню,
Попал на псарню.
"Волк на псарне" И.А.Крылов

Клэр Петерсен лузер. Жизнь только началась, а она уже проиграла и потеряла все, что можно было потерять и проиграть: любящую семью, богатый красивый дом, учебу в престижном месте, интересную высокооплачиваемую работу, путешествия, стильную одежду, дизайнерские украшения - все, что делает жизнь верхушки золотого миллиарда столь притягательной для остальных представителей человечества.

Все рухнуло, когда ей было четырнадцать. В их дом вошла тогда девушка из Канады Ханна, взятая няней к младшему братишке. Вошла ненадолго, но ударная волна от ее присутствия разметала уютный мир девушки в клочья, и теперь она могла бы сказать о себе фразой из "Буратино": "Пациент скорее мертв, чем жив". Могла бы, если бы было. кому спрашивать. Но друзей у Клэр нет, а с немногочисленной оставшейся родней она сама разорвала отношения после того ужасного, что случилось тогда.

Стоит ли удивляться, что столкнувшись неожиданно со злодейкой, которая вид имеет не бледный (какой должна бы), но вполне себе процветающий, словно она неким магическим способом забрала себе жизни, которую должна была проживать Клэр, подсунув той свою - унылую и бесцветную. Так вот, стоит ли удивляться, что героиня выходит на тропу войны?

Если вы подумали сейчас, что "Лгунья" окажется историей мести и воздаяния, наподобие "Если наступит завтрашний день", вы сильно ошиблись. Здешняя жертва вовсе не так невинна и благородна, как Стефани Харпер (и частенько подбешивает, чивоуштам). С антагонисткой тоже все непросто, то и дело ловишь себя на симпатии к ней.

И это не будет противостоянием в классическом смысле, потому что есть еще третья сила, куда более могущественная и коварная, чем можно вообразить. Сила жестокая и преследующая неясные цели.

Натали Барелли, которую вы можете знать по книгам с говорящими названиями "И тогда я убила ее", "А потом он убил меня" свободно чувствует себя на территории ненависти, манипулирования, скрытой враждебности и насилия. Вы попеременно будете находить себя в "Ребекке", "Ядовитом плюще", "Стеклянном доме".

Состояние полнейшей дезориентированности нельзя назвать уютным, так ведь триллер мы не за комфортом берем, нет? Мотивации и повествовательная логика хромают на обе ноги. Но скучно не будет.

Любая душа может стать твоей, если ты уловишь ее извивы и последуешь им. И может быть, потусторонность и состоит в способности сознательно жить в любой облюбованной тобою душе – в любом количестве душ, – и ни одна из них не сознает своего переменяемого бремени.

А осознав, не расстроится. Что ж плохого, если с тобой, в тебе кто-то, кто не мешает жить, но иногда дарит свежий взгляд на вещи, вкладывает в твою голову оригинальные мысли. В чьем присутствии твоя жизнь интереснее и ярче?

"Подлинная жизнь Себастьяна Найта" литературоведческий детектив: некто, рассказчик пишет историю своего сводного брата по отцу, знаменитого писателя, после его ранней скоропостижной смерти. Отчасти движимый желанием рассказать, каким тот был на самом деле, в противовес дурацким бредням, которые насочинял о патроне в скороспелой книжонке секретарь покойного. Но главным образом чтобы объяснить, его принятые, но непонятые широкой публикой книги.

Будучи братьями по отцу с разницей в годах самой неудобной: дружба равных уже невозможна, наставничество невозможно еще - в детстве они не были близки. Мать Себастьяна, экстравагантная англичанка (сын взял ее фамилию) оставила отца и мальчика, когда тому едва исполнилось четыре года. Мачеха, мать рассказчика, была добра к пасынку, но большой нежности между ними не случилось.

Смерть отца в результате дуэли, на которой защищал честь первой жены, революция и бегство из страны не сплотили братьев, но и не отторгли друг от друга вовсе. Они переписывались, старший материально поддерживал младшего (он унаследовал от матери кое-какие деньги) и обрел в его лице, сам того не зная, лучшего из возможных читателей.

В редкие, порой случайные, встречи, В бывал свидетелем его любви с хорошей девушкой Клэр. Набоковская ономастика не случайна, ее имя означает "чистая, светлая", а фамилия Бишоп (епископ) - в шахматах слон или офицер. Вот не могу поймать, с кем соотносится Себастьян (со св.Себастьяном, истекающим кровью от множества ран?) Зато фамилия его Knight - совершенно точно отсылает к рыцарю или шахматному коню.

Набоков нередко встраивал в сюжеты своих книг фрагменты шахматные этюдов. И очень любил разного рода словесные игры, шарады, анаграммы. Исходя из той же, шахматной, логики, любовница Себастьяна, Нина Лесерф - ферзь (королева), самая могущественная фигура на доске, которая ходит, как хочет. Хотя созвучие имени с серв - раб, дает понять, что делает она это, находясь в рабстве у своих низменных страстей.

Одни критики интерпретируют роман как последнюю книгу Найта. Стало быть, рассказчик В. - порождение его фантазии, а действие замыкается в себе самом, подобно уроборосу, кусающему себя за хвост.. Другие считают. что хотя Себастьян реально существовал в романном пространстве (убей - не пойму, как можно счесть реально существовавшим придуманного писателя), но с момента неудачной попытки получить список постояльцев и до конца, В. все выдумал. Третьи вовсе считают книгу полностью сочиненной В., стало быть, никакого брата-писателя у него никогда не было.

А мне кажется, "Подлинная жизнь Себастьяна Найта" - это о симбиозе. Об идеальном читателе, о каком мечтает всякий пишущий. Том. который прочтет, умея извлечь из книги все, что в нее положил автор, и даже больше. Насытит собственными смыслами и такой, обогащенной, передаст другим. О том, как сочиненный герой подселяется в души живых людей, и с ним продолжает жить автор.

О том, как, читая, мы подселяемся в души персонажей и как взаимно влияем друг на друга, продолжаясь в мире. где перестаем существовать физически. Я читала роман в переводе Сергея Ильина, моего любимого переводчика на все времена. Для Набокова он был таким идеальным читателем.

Профессий много, но
Прекрасней всех кино
"Фильм, фильм, фильм"

На самом деле, прекрасней всех книги: писатель берет зерно идеи, сажает на почву своего таланта, поливает временем и усердным трудом, прививает и защищает от вредителей учеными штудиями, удобряет перегнившим дерьмом обид, ревности и злобы в смеси с кровью сердца - voila! На выходе прекрасное дерево книги (куст повести, цветник или грядка рассказов). Вот, где подлинная магия: из крохотного семени вырастить нечто огромное, способное посеять тысячи семян в тысячах душ.

Кино, следуя той же логике - мясомолочный промышленный комплекс. Изначально дорогостоящее предприятие, где на входе дерево книги, которое сценарист обдирает и распиливает. Режиссерская же идея должна быть не зерном, но как минимум некоторым количеством хлебов и рыб - чтобы поразить и увлечь тех, кто будет добывать на ее воплощение денег, налаживать съемочный процесс, строить павильоны, рисовать декорации, шить костюмы, гримировать, монтировать, кормить-поить-возить. Сниматься, в конце-то концов! То есть, на входе испуганные животные (цистерны молока, как вариант), на выходе аппетитные вареные и копченые колбасы, сосиски-сардельки и сто сортов сыра. Которые в идеале накормят десятки миллионов.

Книга Мариши Пессл из числа артефактов, равно способных привлечь садовников читателей и едоков киноманов. Потому что это роман о кино, потому что сделано на стыке мейнстримных жанров: детектив, триллер, мистика, лавстори, конспирология, жизнь богатых и знаменитых, семейная драма, интеллектуальная проза, нуар, ретро.

Потому что написано очень хорошо, с тем отменным балансом экшна и рефлексий, динамики и глубины, в который так хорошо умеет автор. Потому что переведено прекрасно, Анастасия Грызунова гарантия качественного перевода даже очень непростой и спорной, с точки зрения расхожей морали, прозы.

"Ночное кино" - история журналиста, в прошлом известного, даже знаменитого, карьера которого, а с ней и финансовое благосостояние, и семейная жизнь покатились под откос после неосторожного публичного высказывания о культовом режиссере. Практически разоренный иском о клевете, он стал изгоем, растерял связи, брак развалился - все в одну кучу. И вот, он узнает о смерти дочери своего злого гения. Молодая, прекрасная и немыслимо одаренная Александра погибает при странных обстоятельствах.

Успешное расследование смерти девушки может не только дать новый старт его карьере, но и совершенно реабилитировать, вернуть доброе имя, восстановить порушенную репутацию. Игра стоит свеч, Скотт Макгрэтт берется за дело, очень скоро обзаведясь неожиданными помощниками в лице Норы (начинающей актрисы, которая пока работает гардеробщицей) и Хоппера (бывшего проблемного подростка, бывшего наркомана, бывшего... впрочем, без спойлеров).

Реально крутая книга о великом обманщике кинематографе и если бы я не читала "Киноманию" Рошака, то восприняла бы ее еще лучше.

Прекрасное нуждается не только в гениальном творце, но и в талантливом компиляторе. Мир нельзя придумать, мир нельзя описать, но его можно сгустить и расцветить, как осенний свет в витраже.

Соавторство Вайль-Генис являло миру пример такой гениальной компиляции, сгущая мир до медовой сладости и расцвечивая для способных увидеть тысячью оттенков спектра. Как то вышло, что книги, написанные каждым из двоих в автономном плавании воспринимаются ровно так же, как, как общие: не то эти двое изначально были так хорошо настроены друг на друга, не то стилистическое единообразие, выработанное и отшлифованное годами совместных трудов закрепилось у каждого как уникальный - один на двоих почерк.

Это вступление к тому, что если вы неровно дышите к тому, что они делали в соавторстве и к написанному Вайлем, то "Люди и праздники. Святцы культуры" для вас. Сборник включает немыслимое количество (не меньше трехсот) коротеньких, совершенной формы и восхитительного содержания эссе, приуроченные к датам.

Поводом может служить какой-нибудь праздник, широко известный, как День учителя или известный только специалистам, как День русского языка, или вовсе никому не известный, как День дачника (вы, например, знаете, что он 23 июля?) А могжет - дата рождения знаменитости какого угодно уровня из какой угодно сферы: наука, культура, политика.

В тех и других случаях исполнение виртуозно, а тон доброжелателен. То есть, я не знаю, кому-то может нравиться, когда о людях (и датах) говорят гадости, но я обычно придерживаюсь принципа "давайте думать о человеке хорошо", книга Александра Гениса следует этой традиции.

Можно читать подряд, можно - как отрывной календарь, открывая всякий день по тексту, заново радуясь и удивляясь тому, что не все тлен и не всякий человек волк другому человеку.

У входа стоял деревянный знак: "Собаки и индийцы не допускаются".
- Не беспокойтесь, сэр, мы, индийцы, знаем своё место. Ведь действительно, британская цивилизация за полтора века достигла такого, на что нам не хватило и четырёх тысяч лет с лишним. Нам так и не удалось научить собак читать.

Индия, 1919, до отмены колониализма четверть века и британское господство еще кажется незыблемым, но начало ХХ во всем мире ознаменовалось борьбой угнетенных за свои права, а Первая Мировая ни для кого из участников не прошла бесследно - имперский трон уже шатается и скрипит.

Мы побывали на западе Индии, в Бомбее с "Шантарамом", на севере с "Маковым морем". Идем на Восток! Калькутта, столица Бенгалии, второй по площади и третий по численности населения город страны и культурная столица. Имперскость в архитектуре, всюду латинские названия - археолог мог бы заключить, что город построен не англичанами, а итальянцами. Ну, построен-то он, положим, безымянными индийцами, но вы поняли - кости безымянных русских крестьян в основании Питера не мешают считать, что построен он Петром.

Детектив Сэм Уиндем прибывает в город по приглашению недавно назначенного главой департамента чиновника, который знал его по работе в Скотлаенд-Ярде. За плечами у этого, еще молодого, человека служба в полиции, война (он такой парень из Потерянного поколения, как герои Ремарка), утрата любимой женщины, умершей от "испанки", ранение и развившаяся в реабилитационный период морфиновая зависимость.

То есть, по сути, главный герой собран из клише, что было бы недостатком, будь книга Абира Мукерджи психологическим или философским романом с претензией на боллитру, но здесь у нас условно низкий жанр, которому узнаваемость ситуаций лишь на пользу - не нужно отвлекаться от основного действия и погружения в экзотические реалии на извилистый внутренний мир героя.

Тотчас по прибытии Сэм вынужден расследовать убийство чиновника из англичан, обстоятельства смерти указывают, что преступление - дело рук террористов из местного освободительного движения, на поиск главаря которых брошены все силы и очень скоро его удаётся схватить. Вот только Сэм сомневается, что виноват именно он, а вскоре сомнение перерастает в уверенность.

На самом деле "Человек с большим будущим" в куда большей степени психологический, социальный и даже философский роман, где "серьёзная" составляющая: расовая сегрегация, социальный аспект, женский вопрос - мастерски закамуфлированы детективной, отчасти любовно-дружеской линией, темой наркозависимости героя и ярким этническим декором.

Отличный детектив с классными диалогами, остроумный и одновременно проникнутый грустью для тех, кто помнит, чем сопровождалось освобождение Индии от колониального гнета.