Отняли у нас право преследовать не-индейца, совершивших преступление на нашей земле. Так что...Took from us the right to prosecute non-Indians who commit crimes on our land. So even if ...

Читать The Round House, не поинтересовавшись, наличием/отсутствием русского перевода, не было самым взвешенным решением. Перевод как раз есть, но узнала об этом, уже заканчивая немалого объема книгу со многими хитросплетенными сюжетными линиями, к тому же, не зацепившую эмоционально. Знаю, есть читатели, для кого важно быть частью сообщества с возможностью обсудить прочитанное в хорошей компании. Есть такие, кому чтение интеллектуальный труд. Но сама из тех, которые не "от ума", а для радости. Потому, если книга на иностранном языке не цепляет, никакой сложносочиненный сюжет и красоты языка не компенсируют энергозатрат на нее. С романом Луизы Эрдрич было так.

Хотя объективно книга замечательно интересная. Смотрите, восьмидесятые прошлого века, в вымышленной резервации живет счастливая семья: папа, местный судья (!); мама, работник администрации, их тринадцатилетний сын Джо. Это поздний брак уже немолодого человека, который и мечтать не мог, что молодая красавица жена подарит ему сына. Вся их совместная жизнь проникнута осознанием счастья, которого по всему не должно было случиться, но случилось. Начинается все чудесным субботним днем, отец с сыном корчуют толстыми спицами одуванчики, которые угнездились между плитами двора - непорядок и нарушение вселенской гармонии. В какой-то момент папа спрашивает: А где мама? Оба думают, что Джозефина поехала за покупками и решают отправиться навстречу, чтобы продолжить субботний день более приятно, чем начали. Но по дороге встречают мать, которая проносится в своей машине мимо, словно бы не замечая родных. "Наверно психует из-за того, что перепутала дни и впустую скаталась на работу, сожгла бензин" - предполагает отец.

На том их счастливая жизнь заканчивается. Потому что, когда отец с сыном догоняют Джозефину у дома, она продолжает сидеть в машине с каменным лицом, а когда открывают дверь, в нос ударяет смесь запахов бензина и блевотины, которые заливают ее юбку. Женщину, судя по всему, изнасиловали и хотели убить, но ей удалось сбежать. Сама она ничего о происшедшем не рассказывает, однако разительно меняется, прежняя жизнерадостная красавица, превращается в зомби-распустеху, которая не ходит на работу, а всем способам проведения досуга предпочитает сон. Все время спит или просто лежит, отвернувшись к стене. И ни-че-го не рассказывает о происшествии. Джо с друзьями проводят собственное расследование и выясняют, что произошедшее с мамой связано с Круглым домом - общинным зданием резервации, родом очень большого вигвама, используемого для пау-вау (ритуальных сборов племени). Однако почему бездействует полиция? Отчего отец, человек уважаемый и облеченный законодательной властью, продолжает разбирать идиотически-мелочные конфликты?

Потому что дыры в законодательстве запрещают индейцам преследовать белых людей, совершивших изнасилование на территории резервации. А насильником, судя по всему, был белый. Они даже могут предположить, кто именно. Человек, давно имевший на судью зуб. Много лет назад случилась неприятная история: белая женщина родила красивого здорового мальчика Линдона, но следом за ним неожиданно (время до УЗИ) - уродливую маленькую девочку с врожденной патологией (я не разобралась, какой именно, не хватило английского). Суть в том, что от девочки решили отказаться, что даже в гуманной богатой Америки означало для нее скорее всего раннюю смерть. Однако малышку Линду удочерила индеанка из резервации, вырастила в любви и заботе, а после смерти сделала ее наследницей значительного земельного участка. Вот тут родные и вспомнили о дочери-сестре: ты же наша кровиночка и негоже нам быть врозь. В общем, попытались наложить на наследство лапу. Судья Бэзил был тем самым человеком, который вынес законное решение о неотчуждаемости земель резервации. Но Линдон, привыкший жить, не отказывая себе ни в чем, к тому времени пустил состояние родителей по ветру и сильно рассчитывал на деньги от продажи земли сестры. И он становится заклятым врагом судьи.

В романе много всего накручено: найденная Джо в реке кукла с сорока тысячами долларов, запрятанными в туловище; вожделение мальчика к жене своего дяди, бывшей стриптизерше Соне; шантаж с угрозой убить молодую индеанку Майлу и ее младенца; следствие в стиле незабвенной Нэнси Дрю, проводимое Джо с друзьями с попадающим под подозрение священником; затонувшая в реке машина; секс, криминал, аферы и авантюры, карты, деньги, два ствола, феминизм, расовая идентификация, убийство, магический реализм, призрак, обряды и верования коренных американцев; несчастная любовь и разлученные возлюбленные, угон транспортного средства, авария, смерть. В общем, как по мне - слишком много. Не люблю "сделанных" книг. А когда так много всего, невольно думаешь, что столько ружей развешано по стенам не иначе в расчете, что какое-то, да выстрелит. Так и есть. Выстрелило. Во всех смыслах. Просто не мое.

Это крайне неприятный труд: заставлять себя помнить, что за отвратительными тебе поступками могут стоять непонятные тебе мотивы.
Из интервью Линор Горалик

Чем больше узнаю Линор Горалик, тем сильнее ею восхищаюсь. Нет, конкретно этой книгой не слишком очарована. Красивая жестокая сказка о мире, парадоксальным образом создающем впечатление микрокосма размером с елочный шар. Или радужный мыльный пузырь - скорее второе. Но при этом дающем недурное представление об устройстве макрокосма. Как капля воды содержит информацию о целом океане. Золотое дитя постмодерна, Горалик не впервые отсылает названиями своих книг к произведениям, послужившим источником вдохновения. Нынешние "Все, способные дышать дыхание" недвусмысленный оммаж-полемика ко "Всеми, способными держать оружие" Лазарчука. Что до "Холодной воды Венисаны", тут уж семи пядей быть не нужно, чтобы опознать "Высокую воду венецианцев" Рубиной.

Постой, и что общего? В одном случае исходный призыв держать оборону по всем фронтам от неведомого пока противника, который в любой момент может материализоваться из ниоткуда, преобразуется в необходимость полностью перестраивать систему мировосприятия, налаживать диалог с теми, кого прежде ели. Скажете, ничего общего? Ну-ну. Венецианские рассказы Дины Ильиничны читала давно и не очень помню, но отсылка к городу на воде, гнилому и прекрасному, хранящему множество страшных стыдных секретов и прекрасному, жестокому и прекрасному - очевидна. Что до макрокосма в микрокосме, то да, "Венисана" отражает большой мир "Способных дышать дыхание" не одной только радужной болезнью, которую писательница, оказывается, изобрела еще прежде, но и некоторыми сквозными героями.

Вот не знаю, как вам, а мне здешняя Агата кажется очень похожей на Агату, сестру режиссера Андрея Петровски. И на ту, что возвращалась домой, отказавшись от трех волшебных колечек. Умная, хитрая, ловкая девочка, раз за разом вынужденная решать задачи, какие не всякому взрослому по плечу. Будем откровенны, большинство взрослых они заведут в тупик. А героиня находит таки решение. Неидеальное, но позволяющее худо-бедно насытить волков, сохранив овец. О чем книга? В двух словах: мир, в котором верхний город Венискайл, окруженный мрачным лесом Венисфайном отражается и преломляется в нижнем водном Венисвайле. Мир, где водобоязнь не признак бешенства, как в нашем, но залог здоровья и выживания. Однако утонувшие не погибают окончательно, превращаются в русалок-ундов. Там, внизу им не слишком сладко живется, но разве наверху было намного лучше. А что, если научиться существовать в обоих мирах? Не "что, если?" ради удовольствия и развлечения, а по необходимости выжить.

И есть еще габо: птицерыбы или рыбоптицы, жестокие менторы верхних людей, но талисман, помогающий не заразиться радужной болезнью, приготовляют, проделывая над ними чудовищные манипуляции. И в обрядах, где габо принимают совместное участие с иерархами людей, важную роль играет магический габион, добытый этим жутким способом. И никто не хочет менять устоявшегося порядка вещей. Мне понравилось. Хотя, к немногим, но существенным недостаткам - обычно от книги жду большей законченности.

Девочка доверительно наклонилась к ней и тихо, словно кто-то мог подслушать, прошептала:
- Я хозяин. - И замолчала.
- Хозяин чего?
- Всего! - Девочка развела в стороны руки с черными ладонями, как бы демонстрируя, что болото со всеми его никчемными обитателями в полной ее власти.
- Тебе повезло, - сказала Марта.

Что Анна Козлова чертовски талантлива, было очевидно после "F20", как и то, что следить за ее творчеством в дальнейшем стану. Без фанатизма. Без периодического подергивания нитей всемирной паутины на предмет: не написала ли Козлова чего нового? Маргиналы сильно не мое. Смеяться над ними, вроде как, неловко, люди в беде, а пишет она смешно. Как помочь им, ума не приложишь. Мы все носители бронебойного житейского здравого смысла и в совершенстве можем объяснить любому: знакомому, полузнакомому, книжному персонажу - как ему обустроить свою жизнь, а что объяснишь девочке из F20?

В общем, самое разумное, держаться подальше. Сокращая дистанцию когда и если новая книга писательницы прогремит: хорошие шансы на получение престижной литпремии, на худой конец шорт какой-нибудь из них. Ненадолго же хватило моей решимости. Ни в каких списках "Рюрик" пока не замечен, а я, едва узнав о новом романе, бросаюсь читать. Хохоча до слез над "Дневником жертвы" и радуясь, что страшное, о чем предупреждала аннотация, еще не началось.

Оно придет: страшное, больное, невыносимо горькое, обидное, несправедливое, отупляюще абсурдное. Ты получишь сполна, поначалу еще объясняя себе: это "Девочка, которая любила Тома Гордона" Кинга, подросшая и пересаженная на российскую почву. Ты уже перемучилась страданиями Триши, прививка от такого штамма имеется, потому расслабься и предоставь девочке Марте погибать в лесу. Тем более, что она какая-то не слишком хорошая: возводит напраслину на отца (лгунья), раскручивает случайного знакомого на дорогие кроссовки (нескромна); посылает его женщине фотографию своей, хм, ну вы понимаете (провокатор); и что там за мутная история с маленькой сестричкой (убийца?!)

И снова хохочешь посреди вакханалии ужаса, от которого только что скулила, зная ничем хорошим история человека, нашедшего мотоцикл, не закончится, но в безнадежной надежде моля кого-то пронести чашу мимо. Вот ненадолго отпустило, вот перекинулся рассказ на мамашу несчастного мотолюбителя Михаила с принципами ее жизни, и ничего не можешь с собой поделать. Смеешься. Чтобы сжаться от ужаса в предвкушении чего-то страшного, что непременно случится с участием Рюрика. Персонаж, озаглавивший книгу, не человек, и на страницах появится, когда уже добрая половина книги останется позади. В лучших традициях русской литературы.

Это в который уж раз об ответе за прирученных. Кого не стремишься приручать, но они привязываются к тебе, и в этой привязанности обретаешь утешение. Но грехи их, повинуясь неведомым гравитационным силам, падают на твою голову. А тебе ничего не остается, кроме как нести, посыпая ее пеплом; чаще вовсе не ощущая этой тяжести, но иногда сгибаясь под ней до земли. Анна Козлова лепит своих ужасных невинных из глины самого высшего сорта.

- Так ты хочешь получить от нас одеяло?
-- Да.
- Потому что ты думаешь, что у индейцев всегда найдется лишнее одеяло?
- Да.
- Но это нелепо.
- Я знаю.
- И это расизм.
- “So you want to borrow a blanket from us?” the man asked.
“Yeah.”
“Because you thought some Indians would just happen to have some extra blankets lying around?”
“Yeah.”
“That’s fucking ridiculous.”
“I know.”
“And it’s racist.”

В современном толерантном мире назвать коренного американца индейцем почти то же, что назвать чернокожего (ну, вы понимаете?) Шерман Алекси этнический американец, родился, вырос и до восемнадцати лет жил в резервации. Он мог бы быть витринным образцом селмейдмена: пробил ледяную скорлупу
социального дна, к которому принадлежал от рождения, терпел в детстве насмешки и издевательства; самостоятельно, еще подростком принял волевое решение поменять окружение и школу; преодолел инерцию социального слоя, получил образование, добился славы.

Однако сегодня, оказавшись фигурантом скандала, связанного с обвинениями в сексуальных домогательствах, превращен в жупел, лишен многих наград, полученных прежде и премия Шермана Алекси переименована в Стипендию чего-то-там, а от части регалий вынужденно отказался. Я без понятия, в чем дело, и вникать не хочу. Могу лишь предположить, что современное феминистское лобби на Западе достаточно сильно. Что должно радовать меня, как женщину, но вселяет тоскливое недоумение, как в человека думающего. Тем более, что имела возможность оценить неумную агрессивность некоторых воинствующих феминисток. В общем, не стоит ворошить.

Сборник "Военные танцы" War Dances выпущен в две тыщи десятом, включает рассказы и стихи автора, покорил мое читательское сердце восторгом абсолютного узнавания, который знаком всякому, читающему для радости, а не по принуждению. Думаю, что теперь прочту у Алекси все, до чего смогу дотянуться. Что-то в нем есть такое. Настоящее. Что отличает творца. Диалог в эпиграфе взят из титульной новеллы. Той ее части, что называется Одеяла Blankets. Герой приходит в больницу навестить отца, перенесшего ампутацию ступни одной ноги и нескольких пальцев другой. Кто знает что-нибудь о диабете, поймет, отец диабетик. И да, алкоголик.

Он страшно мерзнет, а дополнительные одеяла, которые сыну удается получить у персонала, не помогают согреться. И вот тогда он идет по ночному больничному коридору, встречает страшно недовольного парня, приблизительно своего ровесника, приведенного сюда своим отцом, для проведения обряда дарования имени ребенку сестры, которая только что родила. Вы уже поняли, что парень тоже индеец. Наш герой просит у его отца лоскутное одеяло, после чего происходит вот этот диалог. Но, вы знаете, одеяло-таки нашлось. Отец того парня, сидел возле постели его отца и напевал какую-то песню, а отец героя согрелся, успокоился и заснул наконец.

Он пишет так, что вроде ничего не происходит, а за сердце берет мягко, держит крепко. Мои любимые рассказы этого сборника Breaking and Entering, Salt и The Ballad of Paul Nonetheless

С тех пор как стоит мир, всегда существовало два способа его воспринимать. Первый состоял в том, чтобы воспринимать его как пространственно-временной континуум, в котором света немного, и он благословен и драгоценен, он сияет в сумраке вселенной. Второй - считать его предбанником плохо освещенного борделя, головокружительно глубокой черной дыры, которая с момента своего создания поглотила сто восемь миллиардов человеческих существ.

Вы какой способ предпочли бы? Странный вопрос, конечно первый? Герой этой книги думает так же, А потому, получив диплом врача, улетает в Штаты играть в баскскую пелоту. Вместо того, чтобы остаться во Франции и начать практику по примеру отца. Стоп, тут слишком много всего. Что такое пело та и зачем она дипломированному французскому врачу? На самом деле ничего сложного.

Пелота - это спортивная игра, на поверхностный взгляд очень простая: игрок кидает твердый мяч о стену, его соперник должен отбить отскок с воздуха или после одного удара о площадку. Если не удалось и мяч ударился о металлическую перегородку на другом конце поля,первый игрок получает очко. На деле, как в любом спорте (а пелота олимпийский вид), нужно быть фанатично преданным и очень много трудиться, чтобы достичь сколько-нибудь заметных результатов. Полю двадцать два, он достиг (пусть не блестящих), приглашен играть в Майами на разогреве у серьезных игроков, и с радостью оставляет гулкий отцовский дом.

Контракт самый кабальный, какой можно вообразить и получает он, как скоро выясняется, едва ли не меньше всех в команде. А кроме того, ясно сознает, что шансов подняться в рейтинге до статуса одного из ведущих игроков практически не имеет. Думаете, это мешает ему ощущать себя счастливым? Да нисколько. Есть подержанная машина, сквозь ржавое дно которой просвечивает асфальт; есть моторный катерок, смотрящийся мелким уродцем среди местных роскошных яхт - на борту Поля тотчас накрывает приступ морской болезни, от которого тот спасается противорвотными сосательными пастилками. Но он все равно любит морские прогулки. И по большому счету счастлив, занимаясь любимым делом со всем наличным имуществом в этом мире, которое потянет на шесть-семь тысяч долларов.

А во Франции, в доме, где покончили с собой дед, дядя, мать, занимаясь нелюбимым ремеслом семейного терапевта, счастлив не был бы. Не так: был бы несчастлив. Что за эпидемия самоубийств? Ну вот как-то так. Может все они, и по отцовской линии Катракилисов, и по материнской Гальени, были носителями какого-то ущербного суицидального гена. Невозможность длить существование, которое не приносит радости в какой-то момент перевешивало страх перед небытием и веру в догматы. Я не знаю, правда. Если кто-то предпочитает скромному обаянию буржуазии уход, это его выбор. и он явно не дался легко.

Так или иначе, вернуться придется. После самоубийства отца, Поль единственный наследник. Он еще попытается вырваться. Похоронив отца и законсервировав дом - единственное, чем владеет после уплаты налогов на наследство, рванет в Майами и узнает, что уволен, превысил оговоренные контрактом сроки отсутствия. Там много всего сплетется: прекрасный роман с лучшей женщиной на свете, неважно, что вдвое старше героя; непонятный неожиданный разрыв, забастовка пелотари и невозможность дальше зарабатывать пелотой. Возвращение. Капкан сомкнулся.

"Наследие" не тот роман, за который Жан-Поль Дюбуа получил два дня назад Гонкуровскую премию, самую престижную во франкоговорящем мире. Тот называется "Не все люди живут одинаково" (Tous les hommes n’habitent pas le monde de la même façon). Однако он по-настоящему хорош. И немало апеллирует к российской истории (чаще к советской, но к современной тоже). Может быть кто-то сделает вывод, что герои, не помнящие родства дальше второго колена, оторванные от корней, очень похожи на соотечественников. Может даже скажет, что кусочек сталинского мозга в растворе формалина отравил своими эманациями всех этих славных людей. Кто-то, но не я. Я думаю, что это просто хорошая книга. Светлая, невзирая.