Азбуку выучить просто, ребята.
Брат не обидит любимого брата.
Воин заедет врагу промеж глаз,
Гадов прикончит, напавших на нас.
Девушке скромность и честь не забыть бы:
Емля уместна лишь после женитьбы.
Ёжик колюч, ты его берегись:
Жопой на ёжика ты не садись.
Зайцы в трамвае проедут едва ли:
Их контролер оштрафует в трамвае.
Йог не откроет для пищи свой рот:
Кушает задом, а носом он пьет.
Любят красивых, а умных не любят.
Многих такие наклонности губят.
Надо учиться, ребята, на пять,
Общества членом полезным чтоб стать.
Папа не знает, с кем мама спозналась,
Разве что выручит генный анализ.
Стоит ли, дети, его проводить?
Тот, кто беременен – должен родить!
Ум хорошо, но его надо в меру:
Форма одежды решает карьеру.
Хлеб начинает расти по весне.
Цены растут, но быстрее вдвойне.
Черного золота много в России.
Шаришь в карманах – карманы пустые.
Щедрым и честным поэтому будь –
Это достойный философа путь.
Юмор внушается духом нечистым,
Я объявляю джихад юмористам!

Обращение к теме заклада (перевоплощения) заставило вспомнить и об этом стихе, написанном ровно 20 лет назад, в 1988 году.

ВРЕМЯ

Давили века, как тяжелые желтые змеи.
Зеленые, узкие, зыбко скользили часы.
К губам потянулась лиловая змейка с камеи,
И я, заигравшись, забыла смотреть на часы.

А время рванулось и сбросило пласт канители,
и стройность гармонии смазал блуждающий блик.
До точки зрачки сократились и запечатлели,
как мокрый асфальт обращается в старческий лик.

А время в земле не утратило чувства полета,
протяжными всхлипами глухо вздымало дрему.
Тянуло железо из хляби, из глуби болота
и щупальца-ветки тянуло к теплу моему.

И я поклялась в возвращеньи слепом и покорном.
Я в фартуке белом давала последний звонок,
склонилась прилежно над строчками в фартуке черном,
чтоб Время хотя бы на время свернулось у ног.


Такая резкая картинка в ответ на первую же попытку заглянуть в «прошлые существования» заставила надолго отказаться от таких исследований. Она намекала, что моя жизнь как-то связана с силой Кундалини; я ощущала и стоящий за этим женский образ.

Что же можно теперь сказать? Возможно, это была просто фантазия? Давайте посмотрим.

Прошло лишь несколько месяцев, и в августе – сентябре 1988 года меня втянуло в безумную мистическую историю, связанную с кодами Апокалипсиса и сопровождавшуюся множеством странных явлений, особенно когда я писала стихи, вязанные с религией или с магией – колдовством. Многие из них сразу материализовывались. Эта ситуация развивалась очень быстро! Весной 1988 года я была еще далека от мистических глубин. Правда, не принадлежа к конкретным церквям, я верила в Бога и чувствовала его присутствие при определенных мыслях и действиях. Но лезть в дебри не собиралась, меня затянуло туда внешними событиями.
В следующие несколько лет я как-то отходила от пережитого потрясения, изучала разные рациональные приемы управления своей психикой, но постепенно меня стало снова естественным образом затягивать в мистику, и в 2000 году мы соединили свои усилия с Дионисом (Любомиром). Но ничего такого особенного не происходило. К явно мистическим совпадениям и результативным магическим действиям к этому времени я уже вполне привыкла. Но в 2004 году начался новый виток духовных контактов, очень похожий на 1988 – 1999 годы. С той только разницей, что я смогла удержаться в рамках рационального и не дала внешним воздействиям себя разрушать. И вот в 2005 году силы, с которыми я постепенно начала осмысленно и развернуто контактировать, побудили к созданию книги, подробно рассказывающей об уже начавшемся и разворачивающемся Рагнареке, Апокалипсисе, который уже в существенной степени состоялся на уровне высшего управления миром, и постепенно переходит на уровень людей. Впрочем, победившие в нем силы не жаждут крови и уничтожения Земли как она есть… так что моя повесть почти оптимистична.
В общем, как говорили в окружении принца Гамлета, «в этом безумии есть своя логика». Апокалипсическая тема была программно заложена в происходящее! Я никогда не пыталась ее активно развивать – каждый раз она приходила в ответ на совершенно другие ожидания.

Ну а раз так – тема будет еще развиваться, и надеюсь, мне еще удастся порадовать читателей и соратников продолжением этой истории. И не только в сказке, а глядишь и в жизни.

Ужас как я оптимистична. Но почему бы и нет?

Друг Иван мне сказал, похмелясь поутру:
«Надо Русь нам будить, призывать к топору!»

Я зажегся от этих воинственных слов,
А потом рассудил: «Наломаем же дров!

Что махать топором, коль сидишь на суку?
Может, Русь призовем к молотку, к мастерку?

Это будет намного сподручней, ей-ей,
Будем строить дома для себя и друзей!»

Разозлился Иван, мне поставил фингал
И к масонам меня откровенно послал.

Новое...

Ямки в асфальте заполнены темной водой.
Смолкли и смылись по делу вороны-кликуши.
Это внезапная очная ставка с весной,
свившей гнездо среди серых гаражных ракушек.

Листьев розетки, цепляясь за ветки, за свет
вечно зеленый, ударились в рост без предела.
Ливнем рассветным рассыпался ветхий завет
сумрачных туч – следаков по вчерашнему делу.

Я замечаю свой след в черном чреве земли
и с упоеньем шепчу неприличные речи.
Острой истомой сквозь тело мое проросли
корни, а кровь запалила зеленые свечи.

Был ежегодно мне страх отчужденья знаком,
что без оглядки весна в прорастанье закрутит,
и не успеешь исчислить за каждым листком
сложных движений ее переменчивой сути.

Нынче я знаю. Я знаю, что там, впереди.
До единенья осталась ничтожная малость.
Тело найдет этот путь. Ну а я… погоди!
Я не готова, хоть правда, я сильно старалась.

Я научусь, я смогу, я приду налегке,
душу неся в узелке средь других безделушек.
Ты ведь не хочешь – в кроссовках, рукою к руке,
битым асфальтом брести меж рифленых ракушек.

Интерактивные, понимаешь, размышления...

Когда-то Бог единый,
а может, не единый,
а может, был и дьявол там,
а может, и не там,
создал всю Землю нашу,
а может и не нашу,
а может, целый Космос,
а может, двести грамм.

Он выпил без закуски,
а может быть, с закуской,
а может, и не выпил,
а сразу бросил пить.
И тут же человека
с подругою прекрасной,
а может быть, ужасной,
задумал сотворить.

Но тут лиса бежала,
а может, не бежала,
а может, проползала
коварная змея.
И человек с женою
стал тут же сатаною
а может быть, не скрою,
там третьим был и я.

Бог страшно рассердился,
а может быть, напился,
а может быть, укрылся,
и тихо наблюдал.
И людям просветленным
а может, соблазненным,
проклятьем заклейменным,
он закатил скандал.

Идею этой сказки,
а может, и не сказки,
поймут не только люди,
но каждый зверь в лесу:
в чужом саду по дереву
не прыгай с голой задницей,
когда воруешь яблоки
и пиздишь колбасу!

Говорят что светлые боги распались на половины
и с тех пор подвластны тленью и боли
и диким порывам любовной страсти

Когда я вливаюсь в людскую лавину
вижу лишь четверти и шестые доли
и гораздо более мелкие части

Маленькое счастье обломков союз непрочный
закон тяготения точный и безотказный

Те кого жизнь за века не совсем обломала
тщатся собрать себя по кусочкам
кривая трещина скалит рот безобразный
душу мельчат предательства и обманы

Но пока мы все не стали песком и прахом
свернулась клубочком в клетках гордая память
глядят любовники отрешенно и странно
касанье тел одуряет глубоким страхом
добела раскаленное сердце может расплавить камень
и сотворить титана


PS Стихотворение написано весьма давно. Но вспомнилось сейчас, когда тема «межрелигиозного конфликта» плавно перешла в тему «как найти мужа».
http://www.liveinternet.ru/users/1050323/post71027525/

А что? Может быть, так оно и есть: каждой женщине по хорошему мужу – и не будет никаких межрелигиозных конфликтов. Недаром слово «истерика» произошло от названия главного женского органа. Удовлетворенная женщина – оплот мира и торжество справедливости.

Небесный зверь, владыка зодиака,
сосцы Земли трепать и мять готов,
в горячности и спешке рыжей лапой
срывает снежный девственный покров.
Прыжки в зенит всё выше, а подруга
раскинулась, течет, любви моля.
С курчаво зеленеющего луга
для жизни начинается Земля.

Игрой бесстыдной лишь слегка согрета,
наполовину в стылой пленке сна…
Любовь и голод – вот Весны приметы,
Землею правит вечная Весна.
Железо разрезает день вчерашний,
но будущим беременны поля.
С усталой, ублаженной черной пашни
для знанья начинается Земля.

А Солнце перекроет меру счастья,
задремлет мирно в блеклой бирюзе.
Созреют гроздья сладости и страсти
на тоненькой, податливой лозе.
Они представят нищего владыкой
и в грязь лицом ударят короля.
С их власти, изощренной, многоликой,
для песен начинается Земля.

Светило раскаленное в пустыне
всё иссушает, ревностью паля.
С журчанья родника, простой святыни,
для сердца начинается Земля.

... стишок такой сложился. Когда на Диониса котенок прыгнул с холодильника.
Инглингам не читать.

Прыгнул Вышень с Крышеня,
Вспомнил Далень Ближеня.
Лыжень шел по Снеженю,
Нижень по Промеженю.

Прям почти считалка вышла.

Сегодня произошла смешная разборка в одном из дневников, который я до этого с удовольствием читала.
Разборка из-за покраденного и перелицованного неверным партнером попсового текста. В общем, всё правильно. Плагиат – это бяка. Попса, впрочем, тоже. Не знаю, что более бессовестно – красть такие тексты или писать их. Не берусь судить о столь щекотливом предмете.

Но вспомнился из-за этого собственный опус аж 1991 года. Как-то увязался.

Я – человек. Не скопище бактерий –
дух гордый в уязвимом веществе.
Я временами пребываю в вере,
а чаще – в Риме, Риге иль Москве.

Я ближнего люблю – когда он близок,
и дальнего люблю издалека.
Все, что в глубинах, и вверху, и снизу
умом постиг, и жизнь моя легка.

На всем, что я кую, пашу и сею,
несовершенства явная печать.
Но все ж я высшей истиной владею,
которую в словах не описать.

Я скромность почитаю высшим благом
и в ней, как и во всем, достиг вершин.
Под флагом я шагаю бодрым шагом,
мечтаю, глядя в потолок, один.

Как ласточки снуют на небе чистом!
Как радостно сияет окоем!
Как быть приятно в мире – коммунистом,
и буржуа – в имении своем.

Нет, я не против борьбы с плагиатом. Но я не понимаю, почему человек, претендующий на якобы симоронский подход к жизни, не пытается произнести хотя бы «я-перевод» ситуации. Рассказать, как он сам у себя украл себя. А на полном серьезе гонит про «наглое и бессовестное воровство». Неизящный какой-то получается скандал, нетворческий. Ну их, этих куриц, прикидывающихся орлицами. Но не обманут теперь уж больше меня их речи…

Не надо лгать о конце пути,
виной глаза отводить.
Я знаю: время может пройти,
не может – не проходить.

Не надо пробовать кровь на вкус,
узорить заклятьем нож.
Я знаю: легким бывает груз,
что сам на плечи возьмешь.

Не вздумай душу в полон забрать,
в тебе ли моя беда…
Я знаю: с болью можно сыграть
и выиграть иногда.

~~~~~~~~~~~~~~~
В дополнение к стиху маленькая теоретическая каверза (памятуя о весьма приятном диалоге с Арабески о дольнике). Этот стих, конечно же, не дольник. А какой же это поэтический размер?

PS Не лишним будем заметить! Этот стих ни в коем разе даже и близко не адресован никому из моих читателей. Чтоб кто лишнего не подумал. Обращен к весьма удаленному собирательному образу.

Ранним утром марта
Монстры пели мантры.
Странны, бородаты,
сумрачны, лохматы.

Мантры не романсы,
но держали марку,
а потом для танца
завели шарманку.

А когда намокли
мартовские дали,
зарыдали монстры
и во тьме пропали.

Просто всякие стишки… местами серьезные, но в основном не очень

~~~
Старушка на Маслену жарит блины
и рада, что нынче прилавки полны.
Муки закупила на двадцать рублей,
яиц, и сметаны, и свежих дрожжей.
И скушавши двадцать четыре блина,
старушка готова теперь для поста.
Поднимется завтра, застелит кровать
и будет хлеб с луком водой запивать.
Не будет есть яйца, творог, колбасу,
а будет молиться Исусу Христу.


Трехходовка

Рассчитали трехходовку,
на втором шагу – облом.
Что-то сделали неловко,
рухнуло – и поделом.
Рассчитали трехходовку,
на втором шагу – облом.

Читать далее...

        …Порою той, что названа
        Пора меж волка и собаки,
        А почему, не вижу я…
        А.С.Пушкин

Рос мегаполис, злой дремучий лес,
сквозь дыры в потребительской корзине,
а дождь за шиворот и в душу лез,
скуля, как три старушки в магазине.

Вот новый князь - тот был душевно рад
расценкам политического морга.
И полетели с неба снег и град,
и дико завывали от восторга.

Впечатан в снег глубокий мокрый след.
Промокли ноги… знать, сапожки плохи.
И все кругом бубнят: «Превед, Медвед!»,
Ловя в сезоне признаки эпохи.

Заявила намедни, что надо бы системно выкладывать полезную информацию… И меньше увлекаться лирикой.
Трудилась аки пчелка. Написала список из 10 пунктов, из которых четыре выполнила.
В том числе – выложила на сайте Славии описание февральских обрядов.
Вот он тут Кощеев День с фотографиями. И про Кощея добавлена кое-какая информация.
http://slavya.ru/rites/kosch/kosch08/kosch08.htm



Но и без лирики не обошлось. Не удержалась от соблазна где-то между стаканом чая и тупым просмотром сообщений избиркома отреагировать на очередной тур «Поэтических игр» – т.н. «сонет о Весне»… Настрой-то не больно весенний, вот оно и сложилось своеобразно:

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

               Что он Гекубе? Что ему Гекуба?
               В.Шекспир «Гамлет»

Печали високосной страж суровый
промозглый март впускает на порог.
Несостоявшейся зимы обновы
поспешно утекают вдоль дорог.

Познай истоки символов условных:
ужо откликнется на имя Март
не Леля дивная, а грозный Марс.
Кто он Гекубе? Сын? Супруг? Любовник?

Ау, Весна! Приди и погляди:
змее уютно на моей груди,
хоть пышной, но скупой на умиленье.
Вот кажется, еще всего лишь день, и
цветенье буйной жизни впереди.
Пока же в сердце – тлен и разоренье.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

А неплохо. Погоде московской, по крайней мере, созвучно. Чего-то больно не тянет чирикать про зеленые листики. Которых еще и в помине близко не предвидится.

Вообще день был какой-то потрясающий по продуктивности. Чем только не занималась. Еще бы кое-какие актуальные мысли записала и опубликовала… если бы завтра не надо было подскакивать экстремально рано и ваять производственный отчет за месяц. Ладно, долой трудовой энтузиазм. Встану попозже. Отчет сдам послезавтра, всего-то делов.

Сны, как серые совы, сидят,
ветки нави черны и корявы.
Кто-то символы снов подтасовывает,
подбирает по нраву.

По неверной доверенности –
заклинаний старинных
вязью слов – овеваешь как веером ты –
махом сумрачных перьев совиных.

Вперил в явь из подбровия взгляд,
ловишь тени по кромкам.
Днем и ночью суровые совы следят
за душой – суетливым мышонком.

Лохматый зверь ощерил пасть свою.
Порыв внезапный сковывает спину,
и надо убегать. А я стою,
лицо в оцепененьи запрокинув.

Сгущенный электрический заряд
метнулся в вышине, прощаясь с нею.
Пылают щеки. Капли холодят,
и кажется, не может быть нежнее.

Мир исказит слоистая слюда.
Смешаюсь, безнадежно онемею
и шевельнуться не решусь, когда
бегут по телу ледяные змеи.

И встречное броженье в глубине
перехлестнет легко и бесшабашно
слияньем двух стихий внутри и вне,
и нет границы. И уже не страшно
у сумрачного неба на виду.

Все глубже дрожь. Улыбка все бездомней.
И все стою. И растворенья жду,
и что-то важное пытаюсь вспомнить.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Вот еще тоже из старого вспомнилось. Это, конечно, не просто о дожде. А об околдованности, очарованности - любовью или чем-то еще.

Есть у зимы перед концом
разбойничье святое право
завихриться, обжечь лицо
И лютые продлить забавы.

А неба спутанный покров
как будто создан для потехи,
и у нее в конце концов
не хватит штопки на прорехи.

Свет окрыленно-навесной…
саднит другая половина
не тусклою голубизной,
а глубиной ультрамарина.

Весь облачный патлатый свод
кромсая быстрой светотенью,
насквозь прошьет и всколыхнет
лучей двойное отраженье.

=================
Старое стихотворение, а вспомнилось по погоде

Пляски и песни в царстве теней,
к ним и припев старинный.
Я сотворила себе друзей,
вылепила из глины.

Будет приход нежданных гостей,
говор приветный, тихий.
Я наиграла себе друзей
на дудочке-заманихе.

А разыгравшись, стала смелей:
в поисках чувств ответных
нарисовала себе друзей
на карточках разноцветных.

Кто-то забросит в душу крючки.
Прежнее пролистаю…
Ох, а в глазах-то – фишки, очки,
да круговерть крутая!

Смерть не красна на белом миру,
в тень отойти смогу я.
Дай доиграю эту игру,
чтобы начать другую.

==============

Некоторый контраст с предыдущим сообщением. Впрочем, и то, и другое - правда. В людях всё больше ошибаешься, но в сухом остатке оказывается и что-то настоящее.

Сон разбился на бляшки случайных историй
и воззрился на явь сквозь узор слюдяной,
Просыпаясь, ты видишь: по комнате море
разлилось и шуршит осторожной волной.

Вот морские коньки, а за ними медуза
проплывают враскачку у ножки стола.
Средиземных морей заплутавшая муза
в нашу тихую заводь за ними вплыла.

Превратилось окно в оснащенный корабль,
в облаках растворился пейзаж городской.
Притаились испуганно мелкие крабы
на листках со стихами о пене морской.

Вытекая из уст перепуганной ночи,
море тихо рокочет, смиряя прибой,
бесприютным пространством, которое хочет
безвозвратно войти… быть с тобой… быть тобой.