Время банальных выводов и обобщений. А что делать, коли в очередной раз убеждаемся – пределов человеческому цинизму действительно нет. Формат выхода из пандемии в любезном отечестве – тривиальное подтверждение избитого тезиса. Причем, тут важно только то, что сама эпидемия о том, что России и в Москве ее победили, пока не знает. Даже по официальной статистике она вовсе не идет на спад. В столице застряла на среднеапрельских значениях, а по стране так и вовсе растет. Но есть политическая целесообразность.

Я думаю, эта шокирующе обвальная отмена всех ограничений в Москве – результат нервного срыва Сергея Собянина. Понятно, что все последние недели московский градоначальник извивался под жестким прессом Администрации президента. Теперь даже совершенно не важно, по каким причинам так упорно Собянин сопротивлялся ослаблению режима – из-за искренней тревоги за здоровье москвичей либо по каким-то своим личным политическим мотивам. Но факт остается фактом – еще два дня назад мэр говорит, что маски носить до морозов, мэрия сливает информацию про постепенную поэтапную отмену ограничительных мер, а потом вдруг раз, и все уже свободны! Идите на все четыре стороны! Ни пропусков, ни кодов, ни штрафов! «А был ли мальчик (пандемия)?!» – с изумлением и в растерянности вопрошает обыватель.

Цель Кремля прозрачна и много раз описана – начальникам необходимо, чтобы к 1-му июля, дню, когда нам нужно будет как-то отреагировать на попытку Владимира Путина переписать под себя Конституцию, мы подошли не в состоянии крайней агрессии и раздражения, а более или менее умиротворенные и успокоенные. Тогда, как полагают организаторы кампании, удастся избежать такого масштаба фальсификаций, который будет затруднительно скрыть. Потому что, если не удастся, сразу возникает более важный вопрос – а вообще реально всю эту белыми нитками сшитую историю продать населению? Другими словами, достигается ли путем очевидно фейковой процедуры пресловутая легитимация, ради которой все и затевалось?
 

Конечно, Собянин, даже сдавшись Кремлю, мог все обставить поприличнее, поцивилизованнее. Учитывая, так сказать, мировой опыт. Дескать, смотрим на статистику и сегодня позволяем ездить без пропусков на наземном транспорте, а, если положительная динамика сохраняется, через пять дней всех пускаем в метро. Сначала открываем маленькие парки и скверы, а потом уже парк Горького и прочие ВДНХ. И так далее. Но нет – все обрубил одним взмахом мэрской секиры, не заботясь о сохранении лица. Впрочем, бог с ним, с лицом Сергея Семеновича, есть проблемы посерьезнее.

Ни в один момент всей пандемийной эпопеи мы не верили, что любые их ограничительные меры, хоть федеральных властей, хоть столичных, продиктованы искренней заботой о нашем здоровье, о нашей жизни. Мы ни секунды не сомневались, что они преследуют свои цели и действуют, исходя из собственных политических интересов. Иногда их интересы с нашими могли совпадать, иногда нет. Поэтому и личные стратегии реагирования на инфекционную угрозу ни в какой степени не должны зависеть от их решений и установок. Если вы вчера еще сидели дома и полагали, что лучше минимизировать свои контакты с внешним миром, то не случилось ничего такого, что должно подвигнуть вас на изменение своего поведения. Если вы не пользовались метро до вчерашнего дня, то не торопитесь в него спускаться. Если вы соблюдали социальную дистанцию в торговом зале магазина, то продолжайте ее соблюдать вне зависимости от того, как ведут себя окружающие. Конечно, это потребует дополнительных моральных (и, боюсь, не только) усилий. Люди замучены карантином, им хочется на свободу, они устали бояться. Очень скоро на тех, кто в масках, начнут коситься, как на умалишенных паникеров. Плевать! Потому что цена – жизнь. Ваша и ваших близких. И помните – за вашей спиной нет никакого государства. Вы сами по себе.    

   

Фото: 1. Россия. Москва во время ослабления режима самоизоляции. Сергей Фадеичев/ТАСС
2-3. 09.06.2020. Россия. Москва. Режим самоизоляции, система цифровых пропусков и ряд других введенных из-за пандемии коронавируса ограничений отменяются в Москве со вторника. Горожане смогут гулять без графика, пользоваться своими социальными картами и посещать парикмахерские. Сергей Бобылев/ТАСС

— Разрушение конституционных основ делает нормой неправовое сознание и власти, и общества. Это означает разложение государства, ставшего собственностью клановой группировки. Это означает готовность общества к борьбе против несправедливости, неравенства и унижения вне рамок права.
— Ликвидация легальных каналов выражения настроений общества ведет к попыткам их артикуляции «через улицу». Возникает эффект «кипящего чайника с закрытой крышкой».
— Закрепление монополии на власть одного клана уничтожает шансы на «лифты» для других сегментов политического класса. Это не может не вызвать раздражение элитных групп, лишенных шанса для выхода «наверх».
— При взрыве социального недовольства придется активнее бросать «бросать под колеса» представителей правящего класса. Это начнет подрывать элитный консенсус и лояльность — обязательные условия сохранения этого режима.
— Переход к репрессивным инструментам правления усилит в Кремле силовой блок и ослабит роль лидера как модератора с соответствующими последствиями для остального политического класса.
— Использование исторических побед для легитимации власти свидетельствует об отсутствии иных идеологических лозунгов, кроме одного: «Россия в кольце врагов». Но превращение России в «Крепость» уже вряд ли может быть поддержано населением – люди устали жить в «Крепости».
— Обращение к внешней политике и игра в великодержавность для компенсации внутренних провалов больше не работает. И не сработает, даже если распад окружающего мира предоставляет возможность выйти на мировую сцену и покуражиться.

Горькая ирония в том, что всенародное голосование за конституционные «поправки» должно стать выражением согласия народа на добровольный отказ от выборов, как способа смены власти. Остроумно, не правда ли?! Причем, механизм «голосования» уже гарантирует Кремлю нужный результат.

Но предложение обществу самому себя кастрировать может стать для него средством пробуждения. С далеко идущими последствиями.

Возможно, сама Конституция многих и не волнует. Но превращение Конституции в мусор означает, что теперь власть может все — уничтожены барьеры, которые ограничивали ее вседозволенность. Остается вопрос: какова степень терпения общественного организма, с которого уже содрана кожа (не забудем про пенсионную реформу)? Что будет со страной и государством, когда терпение народа лопнет? Судя по закупке спецсредств для подавления протеста на миллиарды рублей, вопрос о терпении населения волнует и саму власть.

Надежды на деглобализацию и на то, что мир перейдет к «балансу сил», который создаст для России благоприятный международный фон, станут еще одним разочарованием. Баланс сил при оглушающей асимметрии ресурсов России и развитых стран станет унизительным ударом по нашей гордыне. Удачей для России будет попасть во второй эшелон мировых государств.

Власть может, конечно, искать успокоение в том, что общество выглядит, как будто оно все еще лежит в анабиозе и надеяться, что все получится. Ведь получалось же до сих пор! Но Закон непреднамеренных последствий заработал. И его уже не остановить.

В минувшую субботу мэр Москвы Сергей Собянин анонсировал «радикальное ослабление режима самоизоляции». В эфире телеканал «Россия 1» столичный градоначальник заявил, что «действительно на следующей неделе можно будет принять более радикальные, более серьезные решения по продвижению вперед». Далее Сергей Семенович подтвердил, что «положительная динамика сохраняется», а «недельный цикл оптимальный для того, чтобы делать выводы по дальнейшему смягчению режима самоизоляции». По сведениям издания РБК, снятие санкций с москвичей в июне будет проходить в два этапа, но в любом случае к концу месяца основная масса запретов будет отменена. В том числе — заявочный порядок передвижения на общественном транспорте. Отказ от QR-кодов ожидается к 15 июня.

На прошлой неделе премьер-министр России Михаил Мишустин предписал ряду ведомств проверить антипандемийные меры различных органов власти на предмет соответствия законам и Конституции. Дескать, не нарушают ли они права и свободы граждан. Причем указы мэра Москвы, налагающие на граждан целый ряд ограничений, в распоряжении главы кабинета были отмечены особо. То есть всем сразу стало ясно, против кого конкретно направлен этот удар. К 8 июня премьер поручил ознакомить его с результатами экспертизы. Так вот Минюст понедельника дожидаться не стал. Как только 6 июня мэр заявил о поэтапном снятии удавки со столичных жителей, Минюст спустя буквально несколько часов бодро отрапортовал, что никаких нарушений законодательства в мерах по борьбе с эпидемией не обнаружено.

Почему Кремлю важно ослабление режима к 1 июля, совершенно очевидно. На этот день назначено всенародное голосование по поправкам к Конституции, и федеральным властям очень бы хотелось, чтобы к этой дате накал страстей по поводу всевозможных ограничений спал. Чтобы раздражение населения не слишком сильно отразилось на итогах мероприятия, его теперь пытаются погасить.

Нельзя не признать, что по части борьбы с пандемией мэр Собянин держался до последнего и еще в минувшую пятницу пообещал нам всем, что маски придется носить до морозов. Понятно, что подобного рода алармистская риторика столичного мэра, идущая вразрез с общей линией партии, немало раздражала Администрацию президента. Однако после угрозы Мишустина Собянин довольно быстро сдал назад. Другое дело, что нет никакой уверенности в том, что ослабление режима теперь хоть в какой-то мере повлияет на умонастроения москвичей.

Ваш покорный слуга в прошедшие выходные прокатился на велосипеде по центру города, и берусь утверждать: обязательный масочный режим в Москве не соблюдает никто. Вообще никто. А уж о подомном графике выгула даже говорить не приходится. Что еще важно — никаких проверок или любого другого вмешательства правоохранительных органов в происходящее не отмечено. Полицейские никак не реагируют на массовые и, я бы даже сказал, демонстративные нарушения указов мэра Москвы. Так какой эффект может быть от снятия санкций, которые все равно не работают? По-моему, нулевой. Впрочем, проверить эти наши предположения и прикидки все равно нет способа. Потому что мы с вами никогда не узнаем, сколько на самом деле граждан России поддержали или, наоборот — отвергли путинские поправки к Конституции. У нас нет для этого никаких инструментов, а поверить результатам, которые обнародует ведомство Эллы Памфиловой, мы с вами вряд ли согласимся. Мы же с вами не дураки, в самом деле…      

Фото: 05.06.2020. Москва во время ослабления ограничений из-за пандемии коронавируса COVID-19. YURI KOCHETKOV/EPA/TASS

Д.полит.н., руководитель Центра внутриполитических исследований Института США и Канады РАН, эксперт РСМД

Массовые беспорядки, начавшиеся в Миннеаполисе (штат Миннесота) после убийства 25 мая чернокожего Джорджа Флойда, постепенно распространившиеся практически на всю территорию США и охватившие свыше 350 американских городов, включая Вашингтон, поставили США на грань самого острого политического кризиса на расовой почве после бурных 1960-х гг., когда бунты охватили все крупные города Америки.

Нынешние массовые волнения, когда губернаторы были вынуждены задействовать части национальной гвардии в 23 штатах, напомнили события 50-летней давности, в частности, кровавые события 1968 г., когда были убиты Мартин Лютер Кинг-младший и кандидат в президенты Роберт Ф. Кеннеди, а также произошли беспорядки во время съезда Демократической партии в Чикаго. Напряженность и ожесточение усугубляются тем фактом, что этнические меньшинства в непропорционально сильной степени пострадали от эпидемии коронавируса и экономического кризиса.

Нет сомнения в том, что также как и в 1968 г., расовые беспорядки нынешнего года — года президентских выборов — окажут мощное, может быть даже решающее, влияние как на ход избирательной кампании, так и на её исход.

«Без Барака Обамы не было бы и Дональда Трампа!»

Этой необычайно емкой фразой почетный профессор истории Принстонского университета Н. Пейнтер, афроамериканка по своему происхождению, в ходе президентской кампании 2016 г. четко определила феномен Дональда Трампа и, возможно, всего трампизма как идеологического движения современности, явившегося прежде всего «продуктом расизма и реакцией на обостряющиеся расовые отношения в современном американской обществе». На всем протяжении своего пребывания в Белом доме 45-й президент США неизменно позиционировал себя как «антиОбама», по существу занимаясь исключительно демонтажем его наследия, в том числе и в сфере внешней политики, и российско-американских отношений. «Неприязнь» к первому чернокожему президенту США приняла у Д. Трампа даже сатирически-гротескные формы, когда, воцарив в Белом доме, он, по сообщению надежных источников из его собственного окружения, распорядился убрать из него портрет своего предшественника, мотивировав это тем, что портретное изображение Барака Обамы будет «следить за ним» и слышать все то, что он говорит. «Шаманские сверхспособности» первого чернокожего президента США в воображении Д. Трампа безусловно были навеяны расистскими представлениями белых американцев о роли языческих культов в жизни афроамериканцев (а иначе благодаря чему еще Барак Хуссейн Обама стал американским президентом?!)

Но расовые предубеждения Д. Трампа сыграли, как это ни парадоксально звучит, и положительную роль в американском политическом дискурсе; в частности, откровенно расистские выступления и твиты Д. Трампа в июле 2019 г. обернулись тем, что, по официальному заявлению наиболее авторитетного американского словарно-энциклопедического издания «Мериам Вебстер», резко возросло обращение американских читателей к статье «расизм». Энциклопедическое издание США определяет «расизм» как, во-первых, «веру в то, что раса является основным детерминантом человеческих черт и способностей, а также, что расовые различия создают неотъемлемое превосходство одной расы над другой»; во-вторых, как «доктрину или политическую программу, основанную на расовых идеях и предназначенную для реализации её принципов, одновременно и как политическую или общественную систему, основанную на расизме», и, в третьих, как «набор расовых предрассудков или дискриминацию».

Довольно близким является и определение «расизма», данное почти 40 лет назад в «Философском энциклопедическом словаре». В нем, в частности, указывалось, что расизм представляет собой совокупность концепций, основу «которых составляют положения о физической и психической неравноценности человеческих рас и о решающем влиянии расовых различий на историю и культуру общества. Для всех разновидностей расизма характерны человеконенавистнические идеи об исконном разделении людей на высшие и низшие расы, из которых первые, якобы, являются носителями цивилизации, призванные к господству, а вторые не способны к созданию и даже усвоению высокой культуры и обречены быть объектами эксплуатации» [1].

В последние годы, особенно в период президентства Б. Обамы (2009–2017 гг.), американские исследователи потратили немало усилий, чтобы доказать и показать, что в американском обществе происходит медленная, но верная эволюция общественных представлений о расизме и его проявлениях в общественной и в повседневной жизни. Однако, по сути, вся направленность этого подхода свелась к словесной эквилибристике, смысл которой может быть коротко определен как «нет понятия — нет явления».

Научное и обыденное понимание расизма

В конце 1990-х гг. демократическая администрация Билла Клинтона предприняла робкую попытку искоренить в американской общественной жизни такое явление как «расизм». Эта попытка явилась своего рода аналогом «войны с бедностью», которую в середине 1960-х гг. начала демократическая администрация Линдона Джонсона. После «победного» для США окончания холодной войны, казалось, пришло время покончить со многими позорными явлениями в общественной жизни США, среди которых на одном из первых мест безусловно находился расизм. В 1997 г. администрация У. Клинтона выступила с широковещательной «расовой инициативой», смысл которой состоял в том, чтобы превратить борьбу с расизмом и расовыми предрассудками в важнейший приоритет внутренней политики США.

Борьба с расизмом требовала прежде всего научно обоснованного плана действий. Администрация обратилась к ученым и исследователям Национальной академии наук США, которые подготовили систему рекомендаций, увидевших свет в 2001 г., то есть уже после того, как администрация У. Клинтона сдала свои полномочия республиканской администрации Джорджа Буша-мл. Однако администрация Буша придерживалась до известной степени прямо противоположной философии, основанной на представлениях о «сострадательном консерватизме» по отношению к «униженным и оскорбленным» американского общества.

«Не искоренять», а «сострадать» — в этом, возможно, и заключалась фундаментальная разница между подходами Демократической и Республиканской партий к расовым проблемам Америки, которая проистекала из их исторического опыта борьбы с рабством и расизмом в США. В ходе Гражданской войны (1861–1865 гг.) республиканцы во главе с А. Линкольном даровали чернокожему населению США свободу, несмотря на вооруженное сопротивление демократов-южан, стремившихся всеми силами увековечить систему расовой сегрегации в американском обществе. В ходе дальнейшей политической эволюции США роли двух партий поменялись, возможно не в последнюю очередь потому, что политики обеих партий на своем горьком многовековом опыте убедились в том, что в конкретных американских условиях свобода от рабства не отменяет расовую сегрегацию, а последняя иногда бывает самым лучшим прибежищем для свободы чернокожего населения.

Авторы двухтомного доклада Национальной академии наук, объемом свыше одной тысячи страниц, «успокоили» политическую элиту США в том, что она ни в коей мере не несет ответственность за систему рабства и расовую сегрегацию, которая чуть ли не была «узаконена» еще одной формой американской Конституции. Совсем даже наоборот: она досталась молодой американской республике «как наследие» от первых европейских поселенцев на североамериканском континенте, то есть за 250 лет до возникновения США в 1776 г. Американские исследователи так и написали: «Расизм на этой земле более чем в два раза старше самой американской нации. Он начался с кампаний переселения, убийств и порабощения коренных народов европейскими поселенцами, а затем уже продолжился в форме рабства импортированных африканцев. Поскольку корни американских предрассудков и расизм примерно на 250 лет старше конституционных идеалов (Америки — авт.), и было бы излишней гордыней полагать, что это наследие может быть преодолено всего за одно или два поколения, а раны заживут сами собой» [2].

Фактически этот пассаж означал, что искоренить расизм не удалось ни в первые, ни во вторые 250 лет существования европейских колоний и США на североамериканском континенте, и поэтому это вряд ли удастся сделать и в самой ближайшей исторической перспективе, скажем, на протяжении XXI в. А раз так, то надо искать не «хирургических», а скорее гомеопатических мер решения проблемы расизма. И они были найдены!

«Раса» и «расизм» были объявлены ненаучными категориями. На основании этого «расизм» и «раса» были причислены к «социальным категориям, основанным на идентификации (1) физического маркера, передаваемого при размножении, и (2) человека, группы и культурных атрибутов, связанных с этим маркером» [3]. Вся эта витиеватость потребовалась исключительно для формулирования простой, но, пожалуй, самой важной рекомендации: запретить использование термина «расизм», потому что он порождает «горькие чувства и ведет к поляризации вместо того, чтобы побуждать к прагматичной и разумной борьбе с трудными проблемами» [4]. И, надо сказать, что в последующий период США постарались, насколько это возможно, пойти по этому пути. Борцы с расизмом превратили категорию «расизм» в объект американской культурологической войны «на уничтожение» и постарались придать ему форму исключительно «токсичного определения», примерно соответствующего по значению понятию «педофил» в наше время или понятию «коммунист», как это имело место в конце 1940-х и в начале 1950-х гг. [5]

Казалось, что в годы президентства Б. Обамы попытка решить проблему расизма путем манипулирования его терминологическими значениями стала, наконец, приносить определенные плоды. Имея первого чернокожего президента, многие американцы решили, что прогресс в улучшении межрасовых отношений вполне достижим. В средствах массовой информации постоянно освещались случаи несправедливого отношения к афроамериканцам, и СМИ в решающей степени способствовали возникновению движения «Жизни чернокожих тоже имеют значение».

Ситуация с межрасовыми отношениями претерпела коренное изменение с приходом к власти президента Д. Трампа. «С его воцарением в американское общество вернулось привычное насилие над чернокожим населением, отягощенное безразличием федерального правительства и откровенно настроенным расистски президентом, — пишет журналист BBC афроамериканского происхождения П. Вьюпоинт. — В итоге все больше белых американцев стало скатываться к привычным антинегритянским стереотипам восприятия афроамериканцев». Как показал опрос общественного мнения, проведенный в 2019 г. социологической службой Pew Research Center, в Америке Д. Трампа, по мнению по меньшей мере 65% респондентов, стало возможным открыто выражать свои расистские настроения и убеждения.

«Униженные и оскорбленные»

Расизм пустил глубокие корни в современном американском обществе. Различия в социально-экономическом положении основной части американского общества и чернокожего населения имеют значительные масштабы, которые передаются из поколения в поколение. При этом следует иметь в виду, что в настоящее время численность афроамериканцев в США составляет около 48 млн человек. Согласно данным официальной американской статистики, даже в относительно благополучном 2018 г., афроамериканские домовладения имели самый низкий уровень годовых доходов в США, которые составили 41,4 тыс. долл., что было на 1/3 меньше средних доходов всех домовладений в США, насчитывавших 63,2 тыс. долл., и более чем на 40% меньше средних доходов белых домовладений [6].

Дискриминация по размерам получаемых доходов предопределяет и большие масштабы бедности среди афроамериканского населения как в целом, так и по сравнению с другими этническими группами. В 2018 г. почти 21% всего чернокожего населения США, или около 9 млн человек, находились за чертой бедности, в то время как в целом по США за чертой бедности проживало порядка 12%, или 38,1 млн человек [7].

Различия в размерах получаемых доходов обусловлены разрывами в размерах получаемых трудовых доходов (заработных плат и должностных окладов). В 2018 г. в среднем по США афроамериканцы получали меньше белых работников на 27,5%; следует при этом иметь в виду, что на протяжении XXI в. эти различия имели тенденцию к неуклонному росту, составив в 2000 г. 21,8%, а в 2007 г. — 23,5%. Различия в оплате труда тесно связаны и с показателями безработицы, которая даже в годы относительно хорошей конъюнктуры среди афроамериканцев была в два раза выше, чем в среднем по США. Так, в первом квартале 2019 г. безработица в США составила 4,1%, в то время как среди афроамериканцев — 7,1% (среди белого населения — рекордно низкие 3,7%).

Увеличивающиеся разрывы в оплате труда напрямую объясняют и колоссальные разрывы в размерах накопленного имущества (личного благосостояния) между белыми и афроамериканцами. Так, в 2016 г. средняя белая семья владела нетто-имуществом (без учета задолженности) стоимостью 171 тыс. долл., в то время как стоимость личных активов средней афроамериканской семьи была на порядок меньше — всего 17,2 тыс. долл. Все эти данные о социально-экономическом положении чернокожего населения создают у его подавляющей части твердое ощущение почти непреодолимой «великой социальной стены», возведенной между ними и остальной частью американского общества.

Расизм как форма социализации афроамериканской молодежи

Ущемление прав и дискриминация по цвету кожи начинается в США с самых первых этапов жизни подрастающего поколения афроамериканцев. И начинается она в средней школе. В настоящее время на долю чернокожих американцев приходится порядка 15% всех учащихся средних школ, однако доля афроамериканцев, которые остаются на второй год, составляет не менее 35% всех учащихся, а доля афроамериканцев в общем количестве отчисляемых из средней школы достигает 36%. Во время учебы в средней школе не менее 16% учащихся подвергаются унижениям и насилию на расовой почве, что крайне отрицательно сказывается на их психологическом состоянии и умственном развитии. В Нью-Йорке среди всех случаев задержания полицией на предмет определения личности и личного досмотра 88% приходится на долю афроамериканцев и латиноамериканцев, и только 10% — на долю белых.

Бытовой расизм принимает в США различные формы. Показательно, например, что при заполнении кратких анкетных данных при приеме на работу или для других целей, отсылаемых по почте, имена и фамилии, ассоциируемые в сознании работодателей с белыми американцами, получают на 50% больше ответных звонков, нежели анкеты, подписанные предположительно афроамериканцами.

«Репрессивный» расизм

Протестное движение афроамериканцев, спровоцированное преднамеренными или случайными их убийствами представителями правоохранительных органов, невозможно понять без общей атмосферы «презумпции виновности», царящей в США в отношении чернокожих американцев. Так, в 2019 г. 37% всех летальных исходов при применении полицией огнестрельного оружия пришлось на белое население, доля которого в американском обществе составляет более 60%, а при применении огнестрельного оружия против афроамериканцев, доля которых составляет в населении страны 13,4%, смертельный исход был отмечен в 24% случаев. Иными словами, вероятность смертельного исхода при использовании огнестрельного оружия против афроамериканцев почти в три раза больше, чем при его применении против белого населения.

Относительные уровни потребления наркотиков среди белого и чернокожего населения США примерно одинаковы, однако в 2018 г. за употребление наркотиков было арестовано 750 афроамериканцев на 100 тыс. этого населения, в то время как среди белых доля арестов была в два раза меньше － 350 человек задержанных на 100 тыс. белых американцев.

В итоге в американских тюрьмах содержится в относительном измерении в 5 раз больше афроамериканцев по сравнению с белым населением страны: свыше 1 тыс. афроамериканцев на каждые 100 тыс. человек чернокожего населения по сравнению с 200 заключенных-белых на каждые 100 тыс. белого населения страны. Относительно большему числу заключенных афроамериканцев в американских тюрьмах способствует и тот факт, что сроки приговоров по уголовных делам, которые получают в среднем чернокожие американцы, на 20% больше, нежели сроки, получаемые белыми преступниками.

«Последняя капля»: смертельные издержки коронавируса

Последней каплей, переполнившей чашу терпения афроамериканского населения и повлекшие за собой массовые беспорядки практически по всей территории США, начиная с 25 мая 2020 г., возможно, явились данные (далеко неполные) о смертности среди чернокожих американцев в результате коронавирусной пандемии, начавшейся в США в январе текущего года. К концу мая от эпидемии скончалось порядка 100 тыс. американцев, из них на долю афроамериканцев пришлось 26,3%, то есть более четверти всех умерших. Однако уровни смертности среди чернокожего населения оказались за это время самыми высокими как среди всех остальных расово-этнических групп, так и в целом по США. К концу мая уровни смертности среди афроамериканского населения составили примерно 55 смертей на каждые 100 тыс. чернокожих американцев, в то время как среди белых американцев уровни смертности оказались в 2,4 раза меньше (23 смерти на каждые 100 тыс. человек). К синдрому «униженности и оскорбленности» добавилось еще и чувство практической незащищенности перед лицом смертельной опасности, нависшей над Америкой.

Многовековые попытки покончить с расизмом и его наиболее уродливыми проявлениями в американском обществе не привели к появлению эффективных средств гармонизации межэтнических отношений в США. И по сей день проблема расовых отношений в Америке подобна спящему вулкану, готовому в любой момент пробудиться и извергнуть мощные потоки расплавленной кипящей лавы, сметающей все на своем пути.

С точки зрения руководства Северной Кореи, реальная история их страны во времена Второй мировой войны выглядит совершенно неправильно. В 1930–1953 годах сами корейцы, в том числе те, кто стоял у истоков северокорейской государственности, почти не влияли на судьбы родины. Все решали иностранцы – японцы, русские, китайцы, которые отводили корейцам в лучшем случае роль второстепенных партнеров.

Понятно, что такая история не нравится властям предержащим, поэтому ее активно переписывают. При этом переписывают в условиях абсолютного государственного контроля над доступом к источникам и литературе, что создает уникальные возможности для северокорейских исторических пропагандистов.

В результате северокорейские книги по истории первой половины ХХ века превратились во что-то вроде фэнтези. Там подробно описываются события, которые никогда не происходили, сражаются огромные армии, которых не существовало в природе. Реальные творцы истории, наоборот, отодвинуты на второй и третий план.

В качестве путеводителя по северокорейскому историческому фэнтези я буду использовать «Историю Трудовой партии Кореи» («Чосон Родондан рёкса»), двухтомник, вышедший в 2017 году в издательстве Трудовой партии Кореи и подготовленный Институтом истории партии при ЦК ТПК. Это установочная работа, излагающая официальную версию событий за последние сто лет. Но в этом тексте речь пойдет только о событиях 1930–1953 годов – о том, как в Северной Корее описывают Вторую мировую войну и формирование нынешнего режима.

Двойная жизнь Кима

Начнем с того, что тогда произошло в действительности – благо документов сохранилось множество. Многолетний лидер Северной Кореи Ким Ир Сен родился в 1912 году в семье зажиточного сельского интеллигента-христианина и провел детство в Маньчжурии. В самом начале 1930-х он вступил в созданный Китайской компартией партизанский отряд и стал членом КПК. Как человек храбрый и образованный, он сделал карьеру в китайских коммунистических формированиях и к концу 1930-х был заметным партизанским командиром в Маньчжурии.

Разумеется, все описанное выше совершенно не устраивает северокорейских мастеров исторического пиара. Они в принципе не могут признать, что основатель Трудовой партии Кореи состоял в иностранной компартии. Еще труднее им признать, что Великий Вождь провел свою героическую партизанскую молодость, которая давно стала одним из государствообразующих мифов Северной Кореи, сражаясь в китайских формированиях, подчинявшихся КПК. 

Поэтому, по официальной северокорейской версии, Ким Ир Сен никогда не вступал в КПК и не служил в китайских формированиях. Вместо этого жителям Северной Кореи десятилетиями рассказывают, что в 1932–1934 годах вождь единолично основал «Корейскую народно-революционную армию» (КНРА). Она действовала в Маньчжурии, но включала в себя исключительно корейских партизан, а с китайцами взаимодействовала лишь при необходимости, как с союзниками. То есть уже в 20 лет Ким Ир Сен стал верховным главнокомандующим всего корейского коммунистического вооруженного сопротивления и оставался им до 1945 года.

Излишне говорить, что в тысячах документов того периода нет никаких упоминаний о «Корейской народно-революционной армии». Зато есть множество упоминаний о молодом и смелом младшем командире, этническом корейце, который служил в частях китайских коммунистов и со временем взял себе псевдоним Ким Ир Сен.

К концу 1930-х японцам удалось подавить партизанское движение в Маньчжурии. Уцелевшие партизаны, в том числе Ким Ир Сен, ушли на территорию Советского Союза, где после проверки компетентными органами многих направили на службу в Красную армию (материалы проверки Ким Ир Сена недавно обнаружил в московских архивах Федор Тертицкий). Летом 1942 года из бывших партизан Маньчжурии сформировали 88-ю отдельную стрелковую бригаду, располагавшуюся под Хабаровском.

В этой бригаде Ким Ир Сен, получивший в Красной армии звание капитана, стал командиром батальона. В августе 1945 года, когда Советская армия освобождала Корейский полуостров от японцев, никакого участия в боевых действиях бригада не принимала, оставаясь в глубоком тылу под Хабаровском. 

Разумеется, эта история тоже не устраивает северокорейских пропагандистов, для которых служба Ким Ир Сена в Советской армии так же неприятна, как и его служба в частях Китайской компартии. 

До 1990-х годов в северокорейской историографии вообще не упоминали, что Ким Ир Сен находился в Советском Союзе. Полагалось считать, что корейские партизаны создали на склонах священной горы Пэктусан, на самой границе с Китаем, тайный лагерь, где Ким Ир Сен, дескать, и находился в 1941–1945 годах вместе со своей женой Ким Чжон Сук.

Именно там у них якобы и появился их первенец Ким Чен Ир (в действительности он родился под Хабаровском). Посыл тут понятен: нежелательно признавать, что второй правитель северокорейского государства родился в России, на иностранной земле. 

В 1990-е годы, когда появились многочисленные материалы о деятельности Ким Ир Сена в Советском Союзе, северокорейская историография пошла на определенные уступки реальности. «История ТПК» признает, что Ким Ир Сен провел военные годы в СССР, но при этом из официального нарратива никуда не делся ни миф о пэктусанском тайном лагере, ни миф о рождении там Ким Чен Ира.

Теперь полагается считать, что Ким Ир Сен и его семья проводили в этом тайном лагере только часть времени – так сказать, жили на два дома. Предсказуемо, что советские и китайские документы не оставляют сомнений в том, что никакого «тайного лагеря» вообще не существовало.

В «Истории ТПК» ничего не говорится ни о 88-й бригаде, ни тем более о поступлении Ким Ир Сена на советскую службу. Вместо этого там утверждается, что с декабря 1941 по март 1942-го в Хабаровске прошло несколько совещаний, где советские, китайские и корейские представители решили создать совместные корейско-китайско-советские международные вооруженные силы. Ким Ир Сен стал корейским сокомандующим (с.124) этих сил. Конечно, в «Истории ТПК» Ким Ир Сен представлен как человек, который инициировал это решение, а китайские и советские участники совещания согласились с его мудрыми предложениями. 

Там же говорится, что на этих совещаниях «некоторые участники» настаивали на том, что партизаны должны были просто стать военнослужащими Красной армии. Однако Ким Ир Сен, как говорит «История ТПК», выступил против идеи «беспринципного слияния с советской армией, которое привело бы к ситуации, когда одна сторона не признает независимость другой стороны и смотрит на нее с высокомерием» (с.124).

Учитывая, что «беспринципное слияние с Советской армией» – это как раз то, что и произошло в реальной истории, по приведенной фразе легко понять, с какими чувствами Ким Ир Сен впоследствии вспоминал годы, которые провел на советской службе.

«История ТПК» специально подчеркивает, что «в рамках международных объединенных вооруженных сил корейские революционеры укрепляли сотрудничество и солидарность с Советским Союзом и китайскими коммунистами, оберегая в то же время самостоятельность своих действий» (с.125). Прочтя эту фразу, я безуспешно пытался представить, каким именно образом мог оберегать свою «самостоятельность» от командования комбат Советской армии Ким Ир Сен.

Впрочем, по официальной версии из «Истории ТПК», Ким Ир Сен находился в Советском Союзе не в качестве скромного командира неполного батальона в тыловой части, а в качестве одного из трех равноправных командующих объединенными советско-китайско-корейскими вооруженными силами в регионе.

Армия-освободительница

Боевые действия на Дальнем Востоке начались в ночь с 8 на 9 августа 1945 года. Части 25-й армии 1-го Дальневосточного фронта (командующий генерал-полковник И.М.Чистяков) пересекли границу и начали стремительное наступление на юг. Части советского Тихоокеанского флота высадили десант в нескольких городах на побережье Японского моря.

15 августа Япония объявила о капитуляции, но боевые действия в отдельных районах продолжались до 20 августа. В боях за освобождение Кореи погибло около полутора тысяч советских солдат и офицеров.

Ни батальон Ким Ир Сена, ни иные «национальные» корейские части не принимали в этих действиях никакого участия. Сам Ким Ир Сен и еще несколько солдат и офицеров 88-й бригады прибыли в Корею только в конце сентября 1945 года.

Описание событий августа 1945 года в северокорейских изданиях выглядит совершенно феерично даже по фэнтезийным меркам Северной Кореи. Главная задача очевидна – максимально принизить роль Советской армии и возвысить роль Ким Ир Сена и его бойцов, которая в реальной истории была, как мы помним, нулевой.

В «Истории ТПК» событиям августа 1945 года отведено шесть страниц. Это подробный рассказ о том, как «9 августа 1945 года Великий Вождь отдал приказ частям Корейской народно-революционной армии начать генеральное наступление в целях освобождения Родины». Далее говорится, как силы (напоминаю – мифической) «Корейской народно-революционной армии», получив этот приказ, нанесли сокрушительный удар Японской империи и изгнали японцев с Корейского полуострова.

В учебнике подробно рассказывается о многочисленных операциях корейских сил, называются места тех сражений, в которых части японской Квантунской армии терпели одно поражение за другим от стремительно наступающих отрядов КНРА.

Но настоящая жемчужина – это появление на страницах «Истории» северокорейских парашютистов, десант которых якобы «захватил важнейшие стратегические районы» (с.139).

Кстати сказать, в другом тексте о тех же событиях – в трехтомной «Истории Кореи» 2016 года издания – говорится, что внезапно высадившийся воздушный десант КНРА по приказу Ким Ир Сена занял пхеньянский аэродром. То есть мы имеем дело с классическим примером полного и, скажем честно, наглого присвоения советских побед: десант на пхеньянский аэродром действительно высаживался – только, разумеется, это был десант советских парашютистов.

Тем не менее нельзя не впечатлиться полетом фантазии северокорейских пропагандистов, превративших сотню бойцов на тыловой базе в могучую и всепобеждающую армию, в составе которой есть даже собственные воздушно-десантные войска.

Как мы помним, боевые действия в Корее вела исключительно Советская армия. Однако на шести страницах «Истории ТПК» 2017 года, посвященных событиям августа 1945 года, советские войска упоминаются ровно пять раз. 

На странице 137 речь идет о том, что перед началом боевых действий Ким Ир Сен встречался с руководством советского Дальневосточного фронта для «обсуждения планов решающей наступательной операции». В «Истории ТПК» об этой встрече говорится коротко, хотя в некоторых официальных текстах она расцвечена яркими красками – в частности, в упоминавшемся трехтомнике речь вообще идет о поездке Ким Ир Сена в Москву на переговоры с высшим советским руководством.

Разумеется, в той фэнтезийной истории, которую содержат северокорейские тексты, с советскими генералами и маршалами встречался не скромный комбат Ким Ир Сен, а руководитель важнейших союзников СССР в регионе, который, само собой, говорил с ними в Москве как равный с равными.

Далее в «Истории ТПК» упоминается, что на тактическом уровне части КНРА согласовывали свои действия с частями «участвовавшей в операциях против Японии Советской армии».

Третий и четвертый раз (с.139) о Советской армии говорится, что части КНРА установили контроль над портом Рачжин и «некоторыми районами провинции Южная Хамгён» до высадки советских войск. Подразумевается, что советские войска просто вошли в районы, уже очищенные от противника доблестными бойцами Ким Ир Сена. 

Пятое упоминание Советской армии на страницах «Истории ТПК» заслуживает особого внимания, так как это чеканная формула, отражающая официальную северокорейскую точку зрения на события августа 1945 года. На с.139–140 говорится: «15 августа 1945 года о безоговорочной капитуляции объявил японский империализм, по которому решающий удар нанесло всенародное и повсеместное активное сопротивление нашего народа, а также мощные удары Корейской народно-революционной армии и участвовавшей в операциях против Японии Советской армии».

Итак, политически правильная картина событий ясна: Японская империя рухнула под ударами Корейской народно-революционной армии при некоторой помощи «участвовавшей в операциях против Японии Советской армии» (выражаясь попроще: «мы тут японцев в блин раскатали, ну а русские нам немного помогли»). Показательно, что формулировка про «участвовавшую в операциях против Японии Советскую армию» повторяется в «Истории ТПК» дважды.

Такая позиция не означает, что участие советских войск в освобождении страны отрицается – их участие признается, но только в качестве вспомогательной силы. Поэтому в Северной Корее очень хорошо относятся и к советским воинским захоронениям, и к поставленным в первые послевоенные годы памятникам советским солдатам – в соответствии с официальной версией истории они были союзниками и внесли бесспорный, хотя и ограниченный вклад в победу. Прибегая к несколько вольным сравнениям, в этом нарративе советским войскам отводится примерно такая же роль, как Войску Польскому в советском и российском нарративе о Второй мировой войне. 

Сильная и независимая

В период с 1945 по 1948 год Северная Корея официально считалась зоной советской администрации. При советской помощи и под советским контролем в стране были заложены основы для создания социалистического государства, которое, как надеялись его создатели, будет дружественным СССР и отчасти подконтрольным ему.

Описание этих событий в «Истории ТПК» тоже достаточно забавно. На шестидесяти страницах, посвященных истории КНДР в 1945–1948 годах, Советский Союз упоминается ровно три раза.

Во-первых, упоминается присутствие в стране советских войск, причем в любопытном контексте. Поскольку в «Истории ТПК» утверждается, что Корею освободили воины Ким Ир Сена, у читателя может возникнуть вопрос, как на территории Кореи оказались советские войска, которые играли в победе над Японией лишь вспомогательную роль.

«История ТПК» на странице146 дает на этот вопрос вполне убедительный ответ: «Советские и американские части были размещены на территории Кореи под предлогом (курсив мой. – А.Л.) разоружения разбитой японской армии на территории соответственно к северу и югу от разделительной линии по 38-й параллели». 

Кроме этого, в «Истории ТПК» мимоходом еще раз упоминается, что в Северной Корее в 1945–1948 годах присутствовали части Советской армии – но только в связи с тем, что, по мнению некоторых «низкопоклонников» (имеется в виду «низкопоклонство перед великими державами», то есть в данном случае перед СССР), это обстоятельство делало излишним развитие полноценных собственных вооруженных сил. Наконец, в «Истории» упоминается вывод советских войск из Кореи в декабре 1948 года.

Как легко догадаться, в «Истории ТПК» нет упоминаний о советской помощи, которая, как хорошо известно из многочисленных документов, в 1946–1947 годах позволила предотвратить вполне реальную угрозу голода и вспышки эпидемий. Вместо этого там много и пространно написано, как корейский народ под руководством вождя Ким Ир Сена полностью самостоятельно восстанавливал и развивал экономику страны и создавал свою уникальную политическую и социальную систему.

С другой стороны, авторы «Истории» активно рассказывают, как Корея помогала другим. Главными получателями корейском помощи в 1945–1950 годах выступают китайцы. «История» настаивает, что эта поддержка сыграла важную роль в победе китайских коммунистов в гражданской войне. Вообще тема поддержки Китая Кореей занимает в северокорейском нарративе важное место.

В действительности ситуация была прямо противоположной. Руководство китайских коммунистов после окончания гражданской войны в Китае в 1949 году решило перебросить в Северную Корею три «национальных» дивизии Народно-освободительной армии Китая, которые были укомплектованы этническими корейцами Китая. Эти дивизии были созданы, вооружены и обучены на территории Китая – Северная Корея не имела никакого отношения к их формированию.

Передача этих полностью боеготовых и опытных дивизий накануне вторжения на Юг и начала объединительной войны стала поистине королевским подарком для северокорейской армии. Одна из этих дивизий, Шестая пехотная (в девичестве – 166-я дивизия НОАК, армии Китайской компартии), собственно, и взяла Сеул в конце июня 1950 года.

Нетрудно понять, почему «История» так много говорит о якобы огромной помощи китайским коммунистам. Ее авторы хотят представить появление китайских армий на фронтах Корейской войны 1950–1953 годов как своего рода погашение китайцами их «политической задолженности».

События Корейской войны 1950–1953 годов тоже вызывают грустные ассоциации и явно нуждаются в радикальном переписывании. Как известно, Корейская война началась успешно для Северной Кореи: в августе 1950 года северокорейские войска контролировали 90% всей территории полуострова. Но после высадки американцев в Инчхоне в сентябре 1950 года северокорейская армия была полностью уничтожена, и только решение китайского руководства направить в Корею войска спасло Ким Ир Сена.

Начиная с ноября 1950 года в Корее операции на всех важных участках фронта велись вооруженными силами Китая, а северокорейские подразделения, в несколько раз уступавшие китайским силам по численности, размещались на второстепенных участках.

Однако на пятидесяти с лишним страницах «Истории ТПК», описывающих события Корейской войны, участие в боевых действиях китайских сил упоминается только три раза. Не сочли нужным упомянуть и о советской военной помощи, хотя прикрытие и войск, и промышленных объектов, и городов с воздуха обеспечивали советские истребители. Хотя сам факт присутствия советских летчиков в Северной Корее признается официально и иногда даже активно используется в рамках направленной на Россию публичной дипломатии.

Тем не менее в двухтомнике, цель которого – дать населению политически правильные представления об истории, о советских летчиках предпочли не писать. Как не написали там и о поставках в Северную Корею продовольствия, вооружений и боеприпасов из СССР.

История в вакууме

В случае с Северной Кореей мы имеем дело с интересным и нетипичным примером «войн исторической памяти». Основными противниками в них выступают не геополитические оппоненты, а те силы, кого даже сейчас условно можно считать союзниками Северной Кореи – Россия и Китай. А уж во время описываемых событий они были не просто союзниками, а спасителями.

Как видим, официальная история Северной Кореи не отрицает сам факт участия иностранных союзников, но их роль принижается почти комически. В то время как корейские силы представлены главными творцами истории, действия которых имели решающее значение.

Другая особенность северокорейского нарратива – это готовность полностью игнорировать факты, в том числе хорошо известные. Напоминаем, что главная победа – над Японией в августе 1945 года – в этом нарративе приписана силам, которые в действительности вообще не участвовали в боях.

Правда, острие этой исторической пропаганды направлено исключительно внутрь страны, и подчинена она в первую очередь решению внутриполитических задач. Северокорейские пропагандисты стремятся подчеркнуть особую роль основателя правящего дома, который у них превращается из скромного, хотя и храброго младшего офицера и полевого командира второго-третьего ряда, каким он был в действительности, в фигуру глобального масштаба.

Другая важная задача – подчеркнуть национальную самобытность, сформировать представление о том, что Корея и корейцы всегда были независимой силой, действовавшей на мировой арене по своему разумению и под руководством своих вождей.

Впрочем, если учесть, что нарратив стал формироваться в конце 1960-х, когда были живы многие ключевые участники описываемых событий, включая самого Ким Ир Сена, нельзя исключать, что некоторую роль в его формировании сыграли не только здравые политические расчеты, но и личные эмоции.

К счастью для руководства Северной Кореи, почти полная и уникальная независимость северокорейского официального историописания от фактов позволила переписать историю страны полностью – или, скорее, выдумать для себя и своего населения ту историю, которую они хотели бы иметь. 

Когда дело доходит до колбас, первое, о чем думают многие, — это невероятно знаменитые длинные палки русской колбасы. Будучи «воинственным народом», русские готовят колбасы гораздо большего размера, чем мы обычно встречаем. В китайско-российской приграничной зоне они пользуются большой популярностью, их можно назвать продуктом, который часто присутствует на русском столе. Такую колбасу можно купить во многих китайских супермаркетах, и, раз попробовав, вы никогда не забудете ее вкус.

В Китае также есть богатое разнообразие колбас, но мяса в русских колбасах больше, и оно жирнее и по консистенции более равномерное, с ярко выраженным вкусом. В российских супермаркетах такие колбасы занимают почти половину рынка сбыта. Почти все наши китайские колбаски сделаны из постного мяса. Все мы знаем, что в процессе готовки лучше взять немного грудинки, потому что жирная и однородная грудинка после обжарки становится еще вкуснее. То же самое применительно и для приготовления колбас. Если количество жира и постного мяса в колбасе будет равным, то колбаса получится гораздо вкуснее. 

В каждой стране свои кулинарные привычки, которые друг от друга отличаются, и одна из причин, по которой русские колбасы являются такими вкусными, заключается в том, что русские обычно питаются мясом и редко едят зеленые овощи. Поэтому они разбираются в мясе намного лучше людей из других стран, и колбасы, приготовленные ими, будут более вкусными.

Мы, китайцы, хорошо разбираемся в сочетании овощей и мяса, а многие вообще предпочитают быть вегетарианцами, поэтому в нашей стране не было особо глубокого изучения мяса. Сейчас с ростом китайско-российской торговли в приграничных районах стран можно встретить множество колбасных лавок, и китайцы, которые там проживают, частенько едят русские колбасы. Каждый из них говорит, что она гораздо вкуснее китайской.

В колбасах, которые привыкли есть китайцы, содержится слишком много крахмала, и очень редко удается купить настоящую мясную колбасу. А если вы захотите купить несколько палок колбасы, то цена будет достаточно высокой. Поэтому, когда китайцы путешествуют в приграничные с Россией зоны, они всегда стараются закупиться русской колбасой. Мне интересно, ел ли кто-нибудь из вас этот деликатес?

New York Daily News

Трансформация, которую сейчас переживает российский режим из-за свалившегося на него многопланового кризиса, может показаться беспрецедентной. Но беспрецедентные тут скорее внешние обстоятельства – мировая пандемия, рекордное падение цен на нефть. А сами по себе изменения в системе российской власти начались уже давно – с тех пор, как стал слабеть крымский эффект. Уже на подступах к нынешнему кризису режим функционировал иначе, постепенно формируя угрозу собственному будущему. А сейчас новые свойства просто окончательно вышли на поверхность.

Всероссийская дезорганизация

Свойство первое – российская власть утратила способность к командной игре. Путинский режим хорошо умеет поддерживать политическую стабильность, обеспечивать лояльность. Выборы, оппозиция, губернаторская кротость, легкое подавление протестов – для всего этого разработана и постоянно ужесточается целая система превентивных мер. Но проблема в том, что борьба с внутренним и внешним врагом оказалась тем единственным, что объединяет различные государственные и окологосударственные силы. Во всех остальных аспектах управления нынешний кризис выявил полную дезорганизацию, начиная с самого Путина и заканчивая мэрами городов.

В борьбе с коронавирусом российская власть оказалась не способна договориться внутри себя ни о единой стратегии, ни о единых критериях для оценки ситуации, ни об общей координации. Президент сбросил ответственность на губернаторов, правительство попыталось координировать действия региональных властей, но те лишь отмахивались или игнорировали федеральные директивы. Нет единства и между разными министерствами.

На вопрос, сколько регионов могут начать снимать ограничения, есть десяток противоположных ответов. Влиятельные губернаторы, такие как Собянин или Кадыров, полностью выпали из федерального правового поля. В стране нет единых критериев по учету больных и новых случаев, по распределению помощи, по снятию карантина. И это не из-за восстания губернаторов или региональной фронды – просто главы регионов оказались один на один с кризисом, за борьбу с которым отвечают головой.

Размылась граница между силовиками и гражданскими. Президентская администрация продавливает законопроекты о сомнительном почтовом голосовании, Собянин вводит цифровую диктатуру, одновременно конкурируя с силовиками и подражая им. ФСБ, оказавшись на периферии в новой раздаче запретов, пытается реабилитироваться, требуя сертифицировать камеры, которые «Ростех» намерен поставить по всей стране. Каждый занят только самореализацией, даже если она идет во вред усилиям других.

Яркий пример – история с медицинским обеспечением. В конце марта Путин постановил довести количество больничных коек в России до 95 тысяч. Система стала выполнять. Все, кто мог, начиная с Минобороны и заканчивая околовластным бизнесом, бросились создавать больничные койки – к началу мая их было уже 126 тысяч. При этом половина пустовала уже тогда, зато в больницах не хватает средств защиты. Никто не стал ни вникать в реальные потребности регионов, ни координировать работу разных органов власти.

И этот пример не единственный. Чего стоит война между коронаскептиками, стремящимися как можно скорей провести голосование по поправкам, и региональными начальниками, отвечающими за распространение вируса. Или война между сторонниками быстрого запуска промышленности и борцами с инфекцией. За эти войны расплачивается российское общество, которое власть пытается заставить одновременно и работать, и сидеть дома.

Внезаконная практика

Второе свойство – это размывание правил игры. С этим всегда было непросто, но сейчас режим начал громить даже те неформальные правила, которые сам когда-то устанавливал. Лояльность больше не защищает от преследований, своих теперь можно сажать, социальные гарантии можно нарушать (как обещание не повышать пенсионный возраст), Конституцию, которая еще недавно казалась священной коровой, полностью перекроили.

Когда режим нарушает собственные красные линии, он сам меняется. Границы допустимого раздвигаются, решения становятся небрежными. С самого начала конституционной реформы в январе этого года власть не столько нарушает, сколько на ходу сочиняет правоприменительную практику, игнорируя процедуры.

Поправки к Конституции – далеко не единственный пример. Правоприменительное творчество превратилось в общероссийскую олимпиаду, начиная с самого Путина, придумавшего "нерабочие дни", и заканчивая местными властями с их штрафами за нарушение карантина и прочим «социальным мониторингом».

Эта олимпиада стравливает всех со всеми, позволяя конкурентам соревноваться в степени наглости. Закручивание гаек перестало быть уделом силовиков – теперь самые разные части государства вводят новые ужесточения без какой-либо координации и общего направления.

Дальше это создает массу правовых казусов, которые провоцируют еще большие нарушения правовых процедур. Исключительные случаи превращаются в повседневность на всех уровнях власти. А репрессивная логика и принуждение стали общим местом в действиях самых разных частей режима.

Без Путина

Третье свойство – недосягаемость Путина. Уже много сказано о его оторванности от реальности и нежелании тратить время на рутину в расчете на то, что правительство и губернаторы сами справятся. Получается необычная ситуация, когда президент, с одной стороны, постоянно на всех экранах, а с другой – почти ничего не решает. Не потому, что не может, а потому, что не хочет. Путин слушает доклады, советуется с экспертами, подгоняет губернаторов, но остается ведомым в условиях нынешнего кризиса.

Президент окончательно отошел от системы ручного управления, предпочитая вопросы вселенского масштаба – геополитику, историю, искусственный интеллект и новейшие вооружения. Он дистанцируется от конфликта «Роснефти» и «Транснефти», не пытается защитить правительство от нападок Кадырова, не утомляет себя выбором между тактикой правительства на подъем экономики и попытками Собянина обуздать эпидемию, игнорирует самые острые вопросы политической повестки.

Путина просто нет за пределами тех вопросов, которые важны лично для него, – поправки к Конституции, парад Победы, геополитика и безопасность. Но эти вопросы – лишь очень небольшая часть сложной и многослойной российской повседневности.

Без курса

Когда-то популярное выражение «путинский курс» вышло из употребления. Подразумевая некое целостное видение будущего, оно исчезло, как только Путин стал заложником прошлого.

Президенту даже может казаться, что почти все из обещанного так или иначе уже выполнено. Политическая система выстроена, элита лояльна, армия модернизирована, Россия успешно заявила о себе на мировой арене, пенсии и зарплаты платятся вовремя и регулярно индексируются, банковская система стабильна и так далее.

Вопрос тут не в качестве этих успехов, а в том, что Путин пришел к некоей финальной точке, откуда двигаться просто некуда. Оппозиция скажет, это тупик. Путин ответит, это наведенный порядок. Но в любом случае власть уперлась в потолок собственных достижений.

Уже в начале 2018 года, когда Путин снова шел на выборы, стало понятно, что Кремль не в состоянии предложить образ будущего. Будущее стало настоящим, и неясно, на основе чего теперь строить позитивную мобилизацию, консолидировать общество вокруг власти.

Резервы накоплены, и тратить их на социальные нужды режим не собирается. Да и сами по себе социальные траты перестали быть частью социальной политики, превратившись скорее в инструмент политического подкупа, который работает все хуже. Обещанные президентом в январе беспрецедентные социальные инвестиции в лояльность конституционной реформе не принесли повышения рейтингов.

В чем заключается сегодняшний проект Путина? Практически вся его логика замыкается на геополитическое противостояние с Западом, на стремление заставить Запад уважать Россию. Но этот проект почти полностью разошелся с внутрироссийской повесткой.

Внутри страны для Путина важны всего две вещи. Первая – экономический рост как источник финансовых ресурсов. Вторая – политическая тишина. И президента не интересует, кто и как управляет региональными и федеральными буднями, как строятся отношения власти и бизнеса, кого сажают за протесты.

Ему важно, чтобы все работало без лишнего шума, и именно этот шум вызывает у него раздражение, как это было прошлым летом во время протестов или ареста журналиста Ивана Голунова. Поэтому первое, что делают элиты при появлении проблем, – показывают пальцем на Запад. Так они снимают с себя ответственность и солидаризируются с президентом в его картине мира.

Приспособляйся и властвуй

Отсутствие курса ведет к тому, что ключевые фигуры, обслуживающие нужды и потребности президента, вынуждены приспосабливаться к его требованиям. При этом сами требования невозможно поставить под сомнение или адаптировать – ни к закону, ни к реальности.

Из-за нежелания Путина вникать в ежедневную рутину почти все его поручения оказываются плохо проработанными и абстрактными. Так вносились поправки в Конституцию, которые закон требовал оформить в несколько законопроектов. Так принималось решение о всенародном голосовании, которое не обязательно по закону, но стало обязательным по путинскому пожеланию. Так выбирали дату для голосования.

Отсутствие долгосрочных ориентиров и стратегии их достижения касается почти всех сфер государственной жизни. В экономике это пресловутые национальные проекты с оторванными от реальности целями. В социальной сфере – однобокая политика, направленная по большей части на детей и пенсионеров.

Даже в политической вертикали пошли трещины. Дмитрий Медведев тащит губернаторов на выборы как единороссов, а администрация президента сопротивляется. Начались гонения на системную оппозицию – этот верный инструмент легитимации. Губернаторы, уволенные по непонятным основаниям, начинают подавать в суд на президента.

Ключевые кадровые и государственные решения становятся эмоциональными и конъюнктурными, приносят больше политического ущерба, чем добавляют устойчивости системе. Такая зависимость от обстоятельств и эмоций не позволяет далеко планировать. Решения принимаются с оглядкой на ближайшие дни и недели, никто уже не решается закладываться на месяцы вперед. Нет ни стратегических решений, ни попыток анализировать долгосрочные факторы – ведь завтра это может стать никому не нужным. 

Все это в совокупности и есть новый режим, который трудно назвать путинским. Режим без взгляда в будущее, единого стратегического командования, с девальвированными формальными и неформальными правилами игры.

Конструкция кажется все более хрупкой, но дело не в том, что режим рушится, – у него сохраняется приличный запас прочности, а общество пока дезориентировано и опасается, как бы не стало хуже. Скорее разнонаправленная и даже взаимоисключающая реакция на проблемы приведет к тому, что российская власть, во-первых, будет не способна к диалогу в случае общественного пробуждения, а во-вторых, утратит консолидированную инициативу, не сможет говорить одним голосом. Тогда есть риск, что борьба с общественным вызовом превратится для отдельных властных групп в способ существования, в то время как другие в отсутствие единства начнут сближаться с недовольными, превращая контакт с ними в свой актив. Все это приведет к смещению приоритетов, и перманентная дестабилизация из главного врага режима станет для значимой части элиты способом выживания.

Ariel Cohen

Галина Вишневская.

Вот уже несколько лет отношения России с Японией развиваются на удивление выгодным для Москвы образом. Несмотря на общую конфронтацию с Западом, Токио засыпает ее все новыми предложениями экономического и политического сотрудничества, хотя с российской стороны не следует никаких встречных уступок – скорее наоборот, позиция Москвы по Курильским островам стала только жестче.

Это можно было бы назвать успехом России, но разве что тактическим. А в долгосрочной перспективе сохранение нынешнего курса чревато для Москвы серьезными стратегическими потерями на японском направлении. 

Двойной просчет Абэ

Нынешний премьер-министр Японии Синдзо Абэ – самый пророссийский японский лидер за всю историю отношений. За годы у власти он встречался с Владимиром Путиным 27 раз, а с апреля 2013 года целых 11 раз был в России с визитом, в том числе четырежды ездил на Восточный экономический форум во Владивостоке.

Абэ предложил масштабный план сотрудничества с Россией из восьми пунктов, создал специальный пост министра по связям с Россией и дал понять, что в споре о Курилах готов ограничиться двумя островами, хотя Япония традиционно претендовала на четыре. Никогда раньше японские лидеры не занимали столь дружелюбных позиций по отношению к Москве – тем более в период конфронтации России с главным союзником Японии – США.

Конечно, Абэ делает все это не из сентиментальности. У него две четкие цели: успеть разрешить территориальный спор с Россией, пока он у власти, и ослабить российские связи с Китаем, который в Токио считают главной угрозой для Японии. Хотя в целом первая цель – это лишь необходимое условие для успешного достижения второй.

Тем не менее, несмотря на старания Абэ, Японии не удалось продвинуться ни к одной из этих целей. Стороны так и не приблизились к соглашению о статусе спорных островов, а сотрудничество России и Китая становится только теснее, в том числе и в военной сфере.

Можно сказать, что это проблемы Абэ, а не России – это он просчитался, наивно поверив, что если предложит Путину дружбу и экономическое сотрудничество, то Москва в обмен пойдет на уступки по Курилам. Но в будущем провал Абэ может обернуться для России немалыми сложностями в отношениях с Японией, потому что японский премьер не просто не получил желаемых результатов, но и оказался унижен.

Безответная дружба

В ответ на дружественные жесты Токио Москва не торопится соблюдать принятый в дипломатии принцип взаимности. Например, если Абэ приедет на парад Победы 24 июня, то это будет двенадцатый визит японского премьера в Россию с 2013 года. Путин за это время посетил Японию всего дважды, причем один раз из-за саммита G20 в Осаке в 2019 году.

Главный визит Путина в Японию состоялся в декабре 2016 года, когда Абэ принял российского лидера в своем родном городе в префектуре Ямагути. Раньше Абэ никогда не приглашал других глав государств в родной город, даже президента США.

Путин в ответ на такой особый подход опоздал в Ямагути почти на три часа, и это в стране, где очень ценят пунктуальность. Мало того, несмотря на то что японская сторона явно была настроена на прорыв, российский президент сразу показал, что не расположен что-то всерьез обсуждать, заявив, что «лучше сильно не уставать» во время переговоров.

Когда Абэ посещал Россию, то почестей, наоборот, было совсем немного. Например, в сентябре 2019 года, когда он приехал во Владивосток на Восточный экономический форум, Путин решил использовать именно этот момент, чтобы по видеосвязи открыть крупнейший в России рыбоперерабатывающий завод на Шикотане.

Для Японии, претендующей на этот курильский остров, это было совершенно неприемлемо – ведь всего годом ранее, в ноябре 2018-го, Абэ и Путин договорились активизировать переговоры по мирному договору на основе совместной декларации 1956 года. А в этой декларации прямо указано, что Москва соглашается передать Японии острова Шикотан и Хабомаи после заключения мирного договора.

Последней каплей для Японии стало решение Кремля внести в Конституцию поправку о недопустимости действий и призывов, связанных с отчуждением части территории РФ. Источники в президентской администрации сообщили японским СМИ, что Японии не о чем беспокоиться, потому что поправка разрешает переговоры о «делимитации, демаркации, редемаркации государственной границы».

Но понятно, что поправка неизбежно станет еще одним препятствием на пути и без того маловероятного разрешения территориального спора с Японией. И включили ее без всякого учета отношений с Японией, да и вообще без особой необходимости – просто чтобы привлечь дополнительные голоса на плебисците о дополнительных президентских сроках для Путина.

Новый премьер

Скорее всего, большая часть российского общества поддерживает жесткую позицию Кремля в отношениях с Японией. Да и было бы странно сочувствовать наивности Абэ – он опытный политик, должен понимать, что к чему. Тем не менее России стоит учесть, что унизительный провал Абэ может надолго отравить двусторонние отношения, что осложнит жизнь обеим странам.

Срок полномочий Абэ подходит к концу. Он истекает в сентябре 2021 года, а возможно, и раньше – если популярность Абэ продолжит падать из-за экономических последствий коронавируса. Новый премьер учтет успехи и неудачи Абэ, поэтому вряд ли продолжит дружелюбную политику на российском направлении.

Скорее всего, следующим главой японского правительства станет Фумио Кисида. На посту министра иностранных дел в 2012–2017 годах он добросовестно следовал курсу Абэ в отношении России, хотя не был с ним полностью согласен. Например, после ухода из правительства Кисида заявил, что не понимает решения Абэ убрать из дипломатической Синей книги предложение, где прямо говорится, что «Северные территории» (то есть Южные Курилы) принадлежат Японии. Синяя книга публикуется ежегодно и, по сути, представляет собой внешнеполитическую доктрину Японии.

Другой потенциальный кандидат в премьеры – Сигеру Исиба. Он занимал пост министра обороны в 2007–2008 годах. Исиба тоже сторонник более жесткой линии в отношениях с Россией. Например, Абэ настоял на том, чтобы правительство Японии перестало называть спорные острова «исконной территорией… под незаконной оккупацией Россией», а Исиба продолжает использовать эти формулировки.

Смягчить не поздно

Смена курса в отношениях Японии с Россией – совсем не такое малозначительное событие, как может показаться. Да, план Абэ по экономическому сотрудничеству из восьми пунктов не дал впечатляющих результатов, но был далеко не бесполезен. Например, в сентябре 2019 года японский консорциум договорился о покупке 10% акций «Арктик СПГ-2» у «Новатэка». В консорциум вошли Mitsui & Co и Японская национальная корпорация по нефти, газу и металлам (JOGMEC), но без поддержки японского правительства сделка бы не состоялась – 75% стоимости акций покрыл госбюджет.

У плана были и политические выгоды. Например, Япония не поддержала попытки Вашингтона изолировать Россию и не стала вводить серьезные санкции после украинского кризиса 2014 года, а также не выслала российских дипломатов после покушения на Скрипаля в Британии в 2018 году.

Несмотря на все проблемы, Япония остается третьей экономикой мира и сохраняет сильные позиции в важных технологических секторах. У многих японских компаний накоплены внушительные финансовые резервы. С такими данными Япония могла бы стать важным источником инвестиций для развития российского Дальнего Востока, а также уравновесить растущую зависимость России от Китая в условиях, когда потепление с Западом маловероятно.

Поэтому для России еще не поздно пойти на некоторые уступки Абэ, которые позволят ему утверждать, что его курс не был провальным и его стоит хотя бы отчасти продолжить. Конечно, это не значит, что России нужно отказаться от Курильских островов – есть куда менее радикальные шаги.

Например, Россия может расширить безвизовый режим, которым сейчас пользуются ранее жившие на Курильских островах японцы для поездок туда на корабле каждое лето. Запланированные на этот год поездки отложили из-за коронавируса – их стоит восстановить, когда ситуация нормализуется. 

Также Москва могла бы откликнуться на просьбу Токио установить регулярное авиасообщение между Японией и Курильскими островами. Полеты начались в 2017 году, но пока остаются только чартерными. Можно разрешить японцам посещать все японские кладбища на Курильских островах, потому что некоторые из них до сих пор закрыты для посещения.

Пространство для сотрудничества есть и в области совместной хозяйственной деятельности на Южных Курилах. В 2016 году Путин согласился начать переговоры по этой теме, но прошло уже четыре года, а конкретных результатов до сих пор нет. Дело в том, что Россия настаивала, что проекты могут осуществляться только под российской юрисдикцией. А Япония не может принять это условие, поскольку оно означало бы признание российского суверенитета над островами. Решить проблему мог бы более гибкий и компромиссный подход, который позволил бы осуществлять совместные проекты, не втягивая в них вопросы суверенитета.

Такие шаги были бы сейчас очень кстати – экономике Курильских островов не помешает дополнительная поддержка в момент, когда падение цен на нефть сократило бюджет Сахалинской области. Но еще важнее, что ценой небольших уступок Россия может смягчить разочарование и раздражение от неудавшегося сближения с Москвой, которые могут возобладать в японском правительстве после ухода Абэ.

Главный начальник стал часто гневаться. Несколько недель назад ручку изволил швырнуть при обсуждении перспектив паводков и пожаров, неизбежных, как мы понимаем, в подведомственной стране. Вот и сейчас, при разборе полетов, связанных с беспрецедентной экологической катастрофой в российской Арктике — из лопнувшего резервуара ТЭЦ под Норильском вытекла 21 тонна дизельного топлива, — Путин сильно сердился на подчиненных.

«Что доклад-то? И закончил. А что делать-то? Вы же губернатор», — это президент обращается к губернатору Красноярского края Уссу. «Почему органы власти узнали об этом только через два дня? Мы что, будем узнавать о чрезвычайных ситуациях из социальных сетей, что ли? У Вас там всё в порядке со здоровьем?» — это он пугает и без того до смерти испуганного Сергея Липина, руководителя предприятия, которому принадлежит злополучная ТЭЦ. И наконец, крещендо, нечто риторическое: «Вопрос был не кому трудно, а кто может решить!»

Ответ — никто, Владимир Владимирович. По крайней мере, никто из тех, чьими физиономиями вы можете любоваться в окошках на экране своего компьютера. Вы двадцать лет проводили тщательнейшую селекцию среди отечественных начальников. И сейчас руководите теми, кто получился в результате вашего искусственного отбора. Ведь следует признать: никого из участников онлайн совещания не интересовало, что делать. Их интересовало, как президент ответит на другой извечный русский вопрос: «Кто виноват?». Участники высокого собрания вели себя как нашкодившие первоклассники в кабинете директора школы: ври как можешь, главное — избежать наказания.


Министр по чрезвычайным ситуациям Евгений Зиничев и губернатор Александр Усс дружно все валили на Липина. Мол, информация о чрезвычайной ситуации была отправлена в Красноярск и Москву лишь 31 мая, через двое суток после катастрофы. Хотя по докладу руководителя Росприроднадзора Светланы Радионовой ее сотрудники приступили к осмотру места происшествия уже 29-го. Получается, в Росприроднадзоре были проинформированы о катастрофе, а в МЧС (еще раз, в Министерстве по чрезвычайным, черт побери, ситуациям!) ведать ничего не ведали. Мало того: даже узнав о происходящем, министерство, судя по всему, не делало ничего. Боновые заграждения выставляли морские спасатели, подчиненные Минтрансу. И стоило Путину спросить, что именно чрезвычайный министр предполагает предпринять, тот тут же запросил помощи военных. Надо сказать, что и эпидемию коронавируса МЧС прожил исключительно в тени Минобороны, которое экстренно строило и разворачивало госпитали.



 

У руководителя Норильско-Таймырской энергетической компании тоже были железные доказательства того, что он своевременно проинформировал о катастрофе. То есть Зиничев и Усс просто врут. Но попробуй скажи это в глаза Владимиру Путину, который все пытается пристроить на хорошее место своего личного телохранителя. Зиничев продержался две недели на посту губернатора Калининградской области. И сейчас без особых успехов руководит МЧС. Поэтому Липин мялся и бормотал нечто нечленораздельное. На самом деле любой, кто сталкивался с подобными ситуациями в прошлом, может легко представить, как в течение двух суток начальники, как горячую картошку, перекидывали друг другу ответственность. Разлив произошел на территории ТЭЦ? У компании есть собственная спасательная служба? Вот давайте и устраняйте. Так почти наверняка отвечали на крики о помощи в администрации губернатора и в МЧС. И лишь поняв, что замазать ситуацию не удастся, стали искать виноватых. Ведь кодекс путинского чиновника включает два золотых правила: во-первых, ничего не делай, во-вторых, ври без оглядки.


 

Свидетельством чего стала коллегия Минобороны, посвященная выполнению приказа Путина — проведению Парада победы. Для начала Сергей Шойгу сообщил, что 24 июня парад будет проведен в 28 городах и что «планируется привлечь 64 тысячи человек, 1850 единиц техники и 511 летательных аппаратов». Таким образом, министр обороны втрое сократил количество участников запланированных мероприятий. Ведь неделей раньше главком Сухопутных войск Олег Салюков (которому и поручено руководить подготовкой к параду) говорил о том, что в парадных мероприятиях будут задействованы 177 тысяч военнослужащих, то есть практически пятая часть всех Вооруженных сил! Если Салюков сказал правду, то подготовка к параду наверняка должна обеспечить вторую волну эпидемии. Шойгу это сообразил и подкорректировал. Но и сам сделал показательную ошибку. Он заявил, что «к участию в параде допущены преимущественно военнослужащие с иммунитетом к COVID-19 и без признаков инфекционных заболеваний». Однако в том же выступлении он поведал, что «всего с начала марта в Вооружённых силах были инфицированы 6,5 тысячи человек». Если так, то, если собрать всех обладателей иммунитета со всей армии, их числа хватит меньше чем на половину участников главного парада. Скорее всего, вирус гуляет в Вооруженных силах совсем не в тех масштабах, как это описывает Шойгу. Но ведь Путин, принимая решение о проведении парадов, исходил из официальной статистики…

Отдадим должное начальнику военно-медицинского управления Минобороны Дмитрию Тришкину. В ходе коллегии он доложил: для оказания медицинской помощи участникам парадных расчётов в военных госпиталях зарезервировано более 2 тысяч койко-мест. Насколько можно понять, это только в Москве. То есть при наихудшем сценарии заболеет каждый седьмой из участников.

Надо сказать, что Путин лишь обеспечил предпосылки для всеобщего вранья. Но необходимой структуры не создал. Необходимо собственное министерство правды, структура, которая следила бы за тем, чтобы вранье было единообразным, чтобы одна ложь не противоречила другой. При наличии интернета это сложная задача. Не зря Владимир Владимирович с некоторым раздражением посетовал на то, что узнает неприятные новости из соцсетей.

Но, даже если усилиями чиновников на Интернет распространится цензура, неприятности вроде разлива топлива под Норильском никуда не исчезнут. Как сохранится и неспособность путинских чиновников производить что-то, кроме нагромождений лжи. 

 

Фото: 1-2. 04.06.2020. Россия. Норильск. Последствие разлива топлива на ТЭЦ-3. По данным МЧС РФ, 29 мая один из резервуаров хранения дизельного топлива на ТЭЦ-3 Норильска получил повреждения, произошла утечка около 21 тысячи кубометров топлива. Андрей Мармышев/ТАСС
3-4. 04.06.2020. Россия. Новосибирская область. Спасатели Сибирского спасательного центра МЧС России направляются в Норильск Красноярского края для ликвидации последствий розлива нефтепродуктов. МЧС России/ТАСС
5. 03.06.2020. Россия. Екатеринбург. Подготовка военной техники в Екатеринбурге к параду в честь 75-летия Победы. Покраска реактивной системы залпового огня "Град", которая примет участие в параде 24 июня, посвященного 75-летию Победы, в 32-м военном городке. Донат Сорокин/ТАСС

Заранее извиняюсь перед всеми, чьи чувства я могу задеть своими словами, но мне хотелось бы высказаться относительно событий в Соединённых Штатах, спровоцированных безвременной кончиной Джорджа Флойда, который был жестоко задушен полицейским Дереком Шовином 25 мая в Миннеаполисе. Как всем известно, данный прискорбный инцидент вызвал продолжающиеся вот уже больше недели погромы и волнения в многих американских городах. Мнения на эту темы сегодня касаются очень широкого круга тем – от необходимости «левого поворота» ради преодоления несправедливости и неравенства до сравнений происходящего в США с ситуацией в России.

Я бы хотел сузить границы своей небольшой ремарки и не делать вселенских обобщений, остановишись на нескольких пунктах.

Во-первых, насилие всегда заслуживает осуждения. Насилие со стороны представителей власти – особенно. Если оно оказывается неспровоцированным – тут уж и слов нет. Однако полицейские силы в большинстве демократических государств используются преимущественно для поддержания правопорядка. О покойном г-не Флойде, ныне считающемся мучеником, из Википедии мы узнаём, что он родился в Северной Каролине, учился в школе в Техасе, был прекрасным баскетболистом и играл в американский футбол, а позднее выступал в составе любительской хип-хоп группы. В статье, которая была загружена в последние дни более 10 миллионов раз, однако, не говорится, что его арестовывали за кражи в 1998 и 2002 годах; что он отбыл ещё 10 месяцев тюрьмы в 2005-м за хранение кокаина и, наконец, провёл 6 лет за решеткой в Хьюстоне после вооружённого ограбления в 2007 году (да и в момент задержания он тоже был под наркотой). В большинстве публикаций, авторы которых дружно осуждают расизм и полицейское насилие, ничего этого вы тоже не прочтёте.

Во-вторых, совершенно неверно представлять себе дело так, будто на улицах американских городов белые садисты, наводнившие силы правопорядка, только и занимаются тем, что убивают чёрных и представителей других меньшинств. В столице, Вашингтоне, доля негров в числе полицейских составляет 59,3% при 48,7% в общем населении округа Колумбия; в Бирмингеме, штат Алабама, чёрных служит 73,1% при 60,7% доле в населении, а в Майами – 32,5%, что превышает их долю в числе жителей этого города более чем вдвое. В том же Майами испаноязычных в полиции – 70%, в Лос-Анжелесе – 48,6%. Да, в Чикаго, Бостоне и Нью-Йорке большинство полицейских – белые, но их доля среди офицеров и сержантов редко превышает долю в населении крупных городов более чем на 15 процентных пунктов. Работа полицейских в Америке опасна – и, что характерно, смерти блюстителей закона при исполнении своих обязанностей распределены немного необычно: в 2019 году из 89 погибших на страже закона офицеров белыми оказались… 79 человек. Тут я просто воздержусь от комментариев. Замечу, правда, что по чистой, видимо, случайности, за последние 40 лет ни одно выступления против полицейского насилия в США не было спровоцировано убийством белого гражданина.

В-третьих, никто не возражает против мирного протеста в демократической и свободной стране. В 2017 году вскоре после инаугурации Д.Трампа на «Женский марш» в Вашингтоне вышло более 470 тысяч человек – эта манифестация обошлась городу в $10 млн., оставшись в памяти, однако, как пример достойной гражданской акции; по всей стране в аналогичных мероприятиях 21 января приняли участие до 5 млн. человек. События последних дней представляют собой не мирный протест, а демонстрацию силы; они служат утверждению не расового равенства, а превосходства этнических меньшинств над большинством; я не говорю о том, что массовые примеры грабежа и воровства из магазинов, а также порчи собственности не должны оправдываться никакими политическими целями (каких за ними, на мой взгляд, и не стоит). Принимающие участие в такого рода акциях сознательно идут на преступление, и лишь менее трети арестов совершается за простое «нарушение комендантского часа», в то время как остальные две трети – за реальные преступления против личности и собственности.

К сожалению, в наше время, когда очень многое считается не только дозволенным, но даже достойным, бессмысленно взывать к рациональности тех, кто поддерживает подобные проявления, полагая их борьбой против несправедливости. Да, большинство афроамериканцев живут тяжело – медианный доход семьи составляет около 40 тыс. долларов в год – но это означает также, что практически всё чёрное население страны всего месяц-полтора назад получило от несправедливого американского государства чеки в сумме $1200 на человека, а та его часть, что потеряла работу, исправно кладёт в карман по $600 в неделю в качестве повышенного «короновирусного» пособия – что, как подсказывает арифметика, превышает их прежнюю среднюю зарплату. Никто из получателей, насколько мне известно, не отказался с возмущением и гневом от этих подачек белого супрематиста Д.Трампа. Однако, повторю, так как взывать к логике сложно, я закончу попыткой оценить последствия происходящего.

Как и полагается борцам за справедливость и истинным гуманистам, представители этого лагеря не могли не воспользоваться столь вопиющим инцидентом. Дж.Байден, пожертвования на кампанию которого взрывным образом выросли за последние дни, потратит небольшую их часть на поездку в Миннеаполис на похороны г-на Флойда. Однако мне кажется, что выбранная тактика может и не сработать. В 2016 году демократы проиграли выборы потому, что им показалось, будто из самых разнородных меньшинств можно сложить большинство. Между тем именно это и стало фактором мобилизации того посконного, малообразованного, сексуально «традиционного» большинства, которое в кои веки дошло до избирательных участков и проголосоало за республиканцев. Авторитет Д.Трампа сегодня пошатнулся из-за эпидемии и экономических потрясений – но безудержная волна насилия, которая разливается сейчас по американских городам, имеет все шансы восстановить, а не окончательно обрушить поддержку нынешнего президента (дополнительным фактором является недооцененное многими стремительное восстановление рынков, нашпигованных бесплатными деньгами от ФРС). С индексом S&P500 на новых исторических максимумах, вероятно, уже в августе, с картинками бесчинствующих молодчиков в магазинах и на улицах и с 61,3% белого населения шансы Д.Трампа могут оказаться выше, чем они сегодня видятся сторонникам демократов. Хотя этого, похоже, никто из них не замечает…