А где про духовность?

"Иларион пояснил, что видит главную роль РПЦ в пропаганде официальной политики правительства."

WikiLeaks: Русская Православная церковь переносит свой вес в политику
http://www.yuga.ru/news/210866/

"Я точно помню, когда решил, что нужно бояться Бога. Это случилось, когда Он сказал, что моя мать попадет в ад.

Хорошо, Он сам не говорил, но мне сказали это от Его имени.

Мне было около шести лет, и мама, которая считала себя немного мистиком, «читала карты» на нашем кухонном столе для своей подруги. В наш дом постоянно приходили люди, чтобы послушать, какие предсказания может извлечь моя мать из колоды обыкновенных игральных карт. Говорили, у нее неплохо получается, и слава о ее способностях незаметно распространялась.

В тот день, когда мама гадала на картах, к нам в гости неожиданно пришла ее сестра. Я помню, что тетя была недовольна сценой, которую увидела, когда, постучав лишь один раз, вошла на кухню через заднюю дверь. Мама действовала так, словно ее застукали на горячем, как будто она делала то, чего делать нельзя. Она неловко представила свою подругу и, быстро собрав карты, сунула их в карман фартука.

В тот момент ничего не было сказано по этому поводу, но позже тетя пришла попрощаться со мной на задний двор, где я играл.

— Знаешь, — сказала она, когда я провожал ее до машины, — твоей маме не следует гадать людям о будущем на картах. Бог накажет ее.

— Почему? — спросил я.

— Потому что она связалась с дьяволом, — я помню эту фразу из-за того, что она прозвучала для меня как-то особенно жутко, — и Бог отправит ее прямиком в ад.

Она сказала это так небрежно, словно говорила о том, что завтра пойдет дождь. Я до сих пор помню, как дрожал от страха, когда она выезжала со двора. Я до смерти испугался, что моя мама так рассердила Бога. Именно тогда во мне глубоко поселился страх перед Богом.

Как мог Бог, самый милостивый Создатель во Вселенной, хотеть наказать вечным проклятием мою мать, которая была самым милостивым создателем в моей жизни? Вот что я силился понять своим умом шестилетнего ребенка. И я пришел к выводу, естественному для шестилетки: если Бог был настолько жесток, чтобы поступить так с моей матерью, которая в глазах всех своих знакомых была почти святой, значит Его очень легко разозлить — легче, чем моего отца, — поэтому лучше быть поосторожней.

Я боялся Бога много лет, потому что мой страх постоянно укрепляли.

Я помню, как во втором классе церковно-приходской школы я услышал, что, если младенец не крещен, он не попадет в рай. Даже для второклассников это казалось столь невероятным, что мы стали донимать монахиню, которая нас учила, неожиданными вопросами вроде:

— Сестра, сестра, а что, если родители везли младенца на крещение, но вся семья погибла в ужасной автокатастрофе? Разве он не попал бы с родителями в рай?

Монахиня, очевидно, относилась к Старой школе.

— Нет, — тяжело вздыхала она, — боюсь, что нет. Для нее доктрина была доктриной, без каких-либо исключений.

— Но тогда куда попал бы младенец? — серьезно допытывался один из моих школьных товарищей. — В ад или в чистилище? (В хороших католических семьях девять лет — достаточный возраст, чтобы точно знать, что такое «ад».)

— Ребенок не попал бы ни в ад, ни в чистилище, — говорила нам сестра. — Он попал бы в лимб.

Лимб?

Лимб, объяснила монахиня, это такое место, куда Бог отправлял младенцев и других людей, которые не по своей вине умерли, не будучи крещеными в единую истинную веру. Их, по существу, не наказывали, но они никогда не могли увидеть Бога.

С таким Богом я вырос. Вам может показаться, что я все это выдумал, но это не так.

Многие религии создают страх перед Богом и, фактически, поощряют его.

Но, скажу вам, что меня не нужно было поощрять. Если вы думаете, что я испугался лимба, подождите, пока не услышите про конец света.

Где-то в начале пятидесятых годов я услышал историю о детях из Фатимы. Это деревня в центральной Португалии, на север от Лиссабона, где, как говорили, Святая Дева несколько раз являлась одной девочке и двум ее двоюродным братьям. Вот что мне об этом рассказали.

Святая Дева дала детям Письмо Миру, которое нужно было вручить в руки самому Папе. Он, в свою очередь, должен был открыть его и прочитать, а потом снова запечатать и огласить его весть людям лишь несколько лет спустя, если будет необходимо.

Говорили, что Папа плакал три дня, прочитав письмо о том, как глубоко Бог разочаровался в нас и как Он покарает мир, если мы не примем во внимание это последнее предупреждение и не перестанем поступать так, как поступаем сейчас. Тогда настанет конец света, и стоны, и скрежет зубовный, и невероятные муки.

В школе нам сказали, что Бог был так сердит, что мог наказать нас прямо здесь и сейчас, но Он был милостив к нам и дал нам последний шанс благодаря заступничеству Богоматери.

История о Мадонне из Фатимы наполнила мое сердце ужасом. Я побежал домой спросить маму, правда ли это. Мама сказала, что, если так говорят священники и монахини, значит, это правда. В классе, взволнованные и встревоженные, мы засыпали монахиню вопросами о том, что мы можем сделать.

— Каждый день посещайте мессу, — посоветовала она. — Каждый вечер читайте молитвы по четкам и чаще осеняйте себя крестным знамением. Еженедельно ходите к исповеди. Выполняйте епитимью и преподносите ваши страдания Богу как свидетельство того, что вы отвернулись от греха. Причащайтесь. И каждый вечер перед сном читайте покаянную молитву, чтобы, если вас призовут до того, как вы проснетесь, вы были достойны присоединиться к святым на небесах.

На самом деле мне никогда не приходило в голову, что я могу не дожить до утра, пока меня не научили детской молитве...

Сейчас я ложусь спать,
Я молю Господа сохранить мою душу.
И если я умру во сне,
Я молю Господа принять мою душу.

Прошло несколько недель, и я стал бояться ложиться спать. Я плакал каждый вечер, и никто не мог понять, в чем дело. До сего дня меня преследует навязчивая идея внезапной смерти. Часто, уезжая из города — или иногда отправляясь в магазин за продуктами, — я говорю своей жене Нэнси: «Если я не вернусь, помни, что моими последними словами к тебе были: "Я люблю тебя". Это стало привычной шуткой, но какая-то крошечная часть меня при этом остается абсолютно серьезной.

Мой страх перед Богом стал еще сильнее, когда мне было тринадцать. Наш сосед из дома напротив, который нянчил меня в детстве, Фрэнки Шульц, женился. И он пригласил меня — меня — быть шафером на его свадьбе! Вот это да! Я гордился этим! Пока не пришел в школу и не рассказал монахине.

— Где проходит венчание? — подозрительно спросила она.

Я назвал ей место.

Ее голос стал ледяным:

— Это ведь лютеранская церковь, не так ли?

— Ну, я не знаю. Я не спросил. Я думаю, я...

— Это лютеранская церковь, и ты не должен туда идти.

— Почему это? — спросил я.

— Это запрещено, — объявила она, и в ее словах прозвучала окончательность приговора.

— Но почему? — все же не сдавался я.

Сестра посмотрела на меня так, словно не могла поверить своим ушам. Затем, очевидно почерпнув безграничного терпения из какого-то внутреннего источника, два раза моргнула и улыбнулась.

— Бог не хочет, чтобы ты был в языческой церкви, дитя мое, — объяснила монахиня. — Те, кто ходят туда, не веруют так, как мы. Они не учат истине. Грешно ходить в какую-либо другую церковь, кроме католической. Мне жаль, что твой друг Фрэнки решил венчаться там. Бог не благословит этот союз.

— Сестра, — настаивал я, выходя далеко за границы ее терпения, — а что, если я все равно буду шафером на его свадьбе?

— Ну, тогда, — сказала она с неподдельной озабоченностью в голосе, — горе тебе.

Да, это не шутки. Тут нельзя преступать черту.

И все же я преступил черту. Мне хотелось бы сказать, что мой протест основывался на высоких моральных понятиях, но правда состоит в том, что я не мог отказаться от удовольствия одеть свой белый спортивный пиджак (с красной гвоздикой!). Я решил никому не говорить о запрете монахини и пошел на свадьбу. Как же я боялся! Вы можете подумать, что я преувеличиваю, но весь тот день я действительно ожидал, что Бог поразит меня прямо на месте. На протяжении всей церемонии я внимательно слушал, пытаясь распознать ту лютеранскую ересь, о которой меня предупреждали, но все слова священника были теплыми и чудесными, так что все в церкви плакали. И все же к концу службы я промок насквозь от пота.

Тем вечером, стоя на коленях, я умолял Бога простить мой проступок. Я прочитал самую искреннюю покаянную молитву (Господи, я искренне каюсь, что оскорбил Тебя...), какую вы когда-либо слышали. Я несколько часов лежал в кровати, боясь уснуть, повторяя снова и снова: «...и если я умру во сне, я молю Господа принять мою душу...»

Я рассказал вам эти истории из моего детства — и я мог бы рассказать их много больше — не без причины. Я хочу, чтобы вы ощутили, каким реальным был мой страх перед Богом. Потому что мой случай не единичен.

Не только римские католики со страхом смотрят на Господа. Далеко не только они. Полмира верит, что Бог «проучит их», если они не будут хорошими. Фундаменталисты многих религий насаждают страх в сердцах своих последователей. Этого нельзя. Не делай того. Остановись, или Бог накажет тебя. Мы не говорим здесь об основных запретах, таких, как не убий. Мы говорим о том, что Бог расстраивается, когда ты ешь мясо в пятницу (хотя Он уже изменил Свое мнение на этот счет), или свинину в любой день недели, или когда разводишься. Этого Бога ты разгневаешь, женщина, если не прикроешь свое лицо, если в своей жизни не посетишь Мекку, если не оставляешь все свои дела, не расстилаешь коврик и не бросаешься ниц пять раз в день, если не обвенчаешься в храме, если не исповедываешься или не ходишь в церковь каждое воскресенье, что бы ни случилось.

С Богом нужно быть начеку. Единственная проблема в том, что сложно знать все правила, ведь их так много. Но самая большая трудность в том, что правила всех религий верные. Так говорят священники. Но ведь все они не могут быть правильными. Так как же выбрать, как же разобраться? Этот вопрос не дает покоя, и он немаловажен, если учесть, что Бог не потерпит большинство ошибок.

Может ли быть так, что некрещеные дети попадают в рай? Что ношение покрывала, поклоны на восток, целомудренность или отказ от свинины не имеют никакого значения? Что Аллах любит всех нас без каких-либо условий? Что Иегова выберет всех нас быть рядом с Ним, когда придут дни блаженства? Еще более потрясая основы: Возможно ли, что нам не следует обращаться к Богу как к «Нему»? Может ли Бог быть женщиной? Или, что еще невероятнее, не иметь пола? Человек, воспитанный так, как я, даже подумать о таком считал бы грехом. Но нам нужно думать об этом. Нам нужно бросать вызов традициям. Наша слепая вера завела нас в тупик. С точки зрения духовной эволюции человечество не слишком продвинулось за последние две тысячи лет. Мы слушали учителя за учителем, мастера за мастером, урок за уроком, но до сих пор повторяем те же поступки, которые являются причиной страданий нашего вида с начала времен. Мы по-прежнему убиваем себе подобных, нашим миром управляет сила и жадность, наше общество подавляет нашу сексуальность, мы жестоко обращаемся с детьми и неправильно воспитываем их, игнорируем страдания и, по существу, даже создаем их.

Прошло две тысячи лет со дня рождения Христа, две с половиной тысячи лет со времен Будды, и еще больше с тех пор, как мы впервые услышали слова Конфуция, узнали о мудрости Дао, но до сих пор мы не разобрались в Главном Вопросе. Будет ли когда-либо способ превратить ответы, которые мы уже получили, во что-то действенное, в то, что мы сможем использовать в своей повседневной жизни?"

(из книги "Беседы с Богом: необычный диалог")