Корреспондент Радио Свобода Роман Супер этой осенью оказался в числе репатриирующихся россиян и узнал изнутри, как работает система получения израильского гражданства и ради чего россияне уезжают в эту страну. 

***

Москва, декабрь, около ноля, под ногами вместо снега коричневая жижа, разъеденная реагентами. Низкое серое тяжелое небо намертво придушило даже намек на солнце. Ничего особенного. Иду на работу. На подступах к редакции встречаю журналиста Валерия Панюшкина:

– Рома, привет. Ты такой загорелый! Смотреть аж противно.

– Прости. Только что из Израиля приехал. Гражданство получал.

Валера ничего на это не отвечает. Жмет руку и бежит дальше по своим делам. Никакого удивления, никаких дополнительных вопросов, никаких причитаний. Почти все наши с Валерой общие друзья, приятели и шапочные знакомые, имеющие основание на получение израильского гражданства, это либо уже сделали, либо делают прямо сейчас, либо в самое ближайшее время собираются звонить в посольство Израиля в Москве и записываться на прием к консулу для получения репатриационной визы. Ничего особенного.  

 

***

​Все начинается с этого звонка. Номера телефонов отдела репатриации легко находятся на сайте посольства Израиля. Гораздо сложнее по этим телефонам дозвониться: сначала долго занято (отлично, значит там кто-то точно есть!), потом по этому же номеру никто не отвечает, потом снова занято. Будто звонишь в ЖЭК, пытаешься прорваться в прямой эфир радиостанции или в регистратуру муниципальной поликлиники. Трубку, как водится, поднимают в тот момент, когда ты совсем отчаиваешься. Женский голос с приятным акцентом уточняет, кто именно хочет репатриироваться, спрашивает паспортные данные, напоминает о документах, которые необходимо принести с собой, и определяет дату и время для собеседования с консулом:

– У нас сейчас запись только за три месяца осуществляется. Будете ждать?

– Слушайте, а почему так долго?

– Потому что очень много желающих. Количество репатриантов выросло в два с половиной раза за полтора года. У нас много работы.

– Хорошо, три так три.

– Людей начинают запускать в здание в 9 утра. Приходите, пожалуйста, пораньше, если хотите все сделать быстрее.

 

Женский голос с приятным акцентом не преувеличивал. В 8.30 утра у дома 56 на Большой Ордынке уже топталась длинная, человек в 50, очередь. Хвост ее упирался в ворота, ведущие к Екатерининской церкви (московский центр англоязычных богослужений). Голова очереди – в хмурого черноволосого мужика с благородными чертами лица в темных очках с наушником в ухе и сложенными за спиной руками. Через пару минут очередь заметно удлиняется. Здесь мамы с маленькими детьми; трогательные пожилые семейные пары, задумавшиеся о пенсии у моря; знакомые по информационным телеэфирам лица, не раз публично присягавшие на верность партии власти (российской); редакторы глянцевых журналов; клерки с никогда не гаснущими экранами планшетов; известный музыкант, прячущийся в капюшоне; скромные воспитанные люди с добрыми, но уставшими глазами за толстыми линзами очков в роговой оправе. Ничего особенного.

Ровно в 9 утра к мужику с наушником выходит точно такой же мужчина с наушником – будто бы брат-близнец. Он держит списки и что-то бормочет в рацию на иврите. Очередь гусиными шажками начинает двигаться. Людей обыскивают и строго по одному запускают в здание, предварительно изъяв все электронные приборы (кроме телефонов) и жидкости. Из предбанника очередь порциями переливается в соседнее здание, напоминающее вагончик, в которых живут строители на больших и долгих стройках. В этом вытянутом вагончике с низким потолком каждому выдают пугающе толстую анкету. Среди многочисленных простых вопросов (где родился, где учился, где работал) попадаются и каверзные. Например, тебя просят рассказать о вероисповедании. Напишешь, что православный или мусульманин – сразу до свидания. Напишешь, что иудей – придется это доказывать: страшно представить как. Слава богу, что я атеист.

Заполненную анкету сдаешь в окошко и ждешь. Сколько ждать – не понятно. Бывает, что ждешь полчаса. Бывает – часов пять или даже шесть. Раз в полчаса в этот вагончик, закрытый снаружи, заходит охранник и предлагает всем желающим сходить в туалет. Снова в воздухе повисают воспоминания о муниципальной поликлинике: ожидание и очередь, очередь и ожидание, ожидание и очередь. Запертая снаружи дверь добавляет происходящему некоторую пикантность. Но в целом – ничего особенного.

 

По громкой связи примерно каждые 20 минут произносят фамилии претендентов на репатриацию: "Господин Иванов. Господин Воробьев. Господин Петухов". Иногда, будто бы справедливости ради, среди людей отыскивается Рабинович. По закону о возвращении, принятому Кнессетом 5 июля 1950 года, для получения права на репатриацию достаточно документально подтвердить еврейство бабушки или дедушки (по маминой или папиной линии – не важно), то есть быть евреем в третьем поколении. У сотрудников посольства Израиля в Москве по этому поводу даже существует шутка: евреем можешь ты не быть, но гражданином быть обязан. Ничего не поделаешь – закон есть закон.

– Господин Супер. Проходите.

Стоит ли говорить, что все внимание вагончика досталось в этот момент мне.

Консул – строгая и звонкая еврейская женщина – тоже сразу обратила внимание на фамилию и тут же без всяких расшаркиваний и церемоний дала понять, кто я такой на самом деле:

– Фамилия хорошая. Что означает, знаете?

– Много версий. Мне все не очень нравятся. Особенно та, что на поверхности, она самая противная: просто превосходная степень?..

– Какая еще превосходная степень? Ваша фамилия с иврита переводится как "писатель". На иврите слова "супер" и "софер" пишутся одинаково. Так что в Израиле к вам будут обращаться иначе – Роман Софер. А "софер" – это писатель. Если Супером будут называть, начинайте обижаться. Суперами в Израиле называют исключительно магазины, супермаркеты. Писатель – лучше, чем супермаркет.

– Какой удар.

Строгая и звонкая еврейская женщина в окружении трех государственных флагов Израиля (один большой на стене, один маленький на столе, третий совсем маленький на значке на груди) внимательно изучила заполненную анкету, потом попросила показать документы, подтверждающие мое еврейство. Свидетельства о рождении ближайших родственников с указанием национальности – это, собственно, и есть базовые документы, которые позволяют человеку получить визу репатрианта. Базовые, но не единственные. В 9 случаях из 10 консул обязательно попросит донести какую-нибудь "несложную" справку, даже несмотря на то, что в вашем еврействе не сомневается ни один человек на всем белом свете. Скорее всего, это делается по двум причинам: во-первых, таким образом консул дает тебе время хорошенько обдумать необходимость репатриации еще раз. Во-вторых… послушайте, наши предки 40 лет блуждали по пустыне, неужели трудно съездить в условный Днепропетровск за какой-нибудь выпиской из какой-нибудь – черт его знает какой – домовой книги? "Конечно, не сложно", – растерянно мямлишь ты консулу в ответ на это требование, думая про себя: "Это же невероятный геморрой, вот подстава".

Фотокарточки могил умерших родственников на еврейском кладбище, фотокарточки свадьбы братьев или сестер под хупой, любые грамоты и рекомендации из любых еврейских организаций, принесенные с собой для собеседования с консулом, приветствуются, но вряд ли что-то решают. Прежде чем получить репатриационную визу, я ходил к строгой и звонкой женщине три раза: со всеми вытекающими отсюда практически международными бюрократическими приключениями и новыми очередями. Ничего особенного.

– Поздравляю вас, Роман. Сегодня я выдам вам и вашей семье визы. Они действуют полгода. Если не успеете по ним въехать в Израиль, получить их повторно будет немножко сложнее. Немножко. Сложнее.

Самое сложное позади. Все, что происходит дальше, не требует практически никаких усилий. Получив визу, новый репатриант должен связаться с еврейским агентством "Сохнут", широко представленным в разных городах России. Ехать в их офис не обязательно, достаточно по телефону или даже по электронной почте рассказать о себе и выслать фотографию визы. "Сохнут" предложит новому репатрианту лететь в Тель-Авив за счет израильского государства, предложит взять на себя расходы за перевозку тяжелого багажа. От этой привилегии можно отказаться и лететь за свой счет, предоставив еврейскому агентству информацию о своем рейсе (потому что вас должны встречать). В таком случае очередь на оформление документов в Бен-Гурионе наверняка будет маленькой. Главное, не лететь в Шаббат и многочисленные еврейские праздники, когда в стране закрыты все государственные конторы, в которые новому репатрианту придется сходить. Все четыре государственные конторы.

 

***

Меня предупреждали многие приятели, недавно совершившие алию (возвращение еврея в Израиль), что в Бен-Гурионе можно смело забыть о череде малоприятных процедур, связанных с оформлением твоей репатриации. Говорили, что больше не будет дополнительных справочек, запертых снаружи дверей и других малоприятных столкновений с системой. Все это в прошлом, в Москве. Но я все равно по старой русской привычке ждал подвоха, поэтому переживал. Как выяснилось, зря. Как только новый репатриант оказывается в Тель-Авиве, он тут же попадает в руки странной израильской бюрократии. Странность ее прежде всего заключается в том, что гражданином Израиля ты становишься, не успев получить свой багаж. Ничего особенного.

 

Выход из самолета, паспортный контроль, пограничник находит в загранпаспорте твою визу репатрианта, скорее всего, по-русски (в стране проживает миллион русскоговорящих израильтян) благодарит за алию и показывает пальцем на черный телефонный аппарат на стене. На телефоне надпись по-русски "Связь с Министерством абсорбции". Ты поднимаешь трубку и вместо "алло" говоришь "алия". Тебя встречает сотрудник министерства и отводит в специальное помещение в аэропорту. Там – стол с бутербродами и горячим чаем. По телевизору – родненький Первый канал, по Первому каналу – концерт Филиппа Киркорова. Филипп Киркоров затянут в корсет, из которого торчат пушистые разноцветные перья. Переглядываемся с женой:

– Интересно, это чтобы переехавших русских сразу не травмировать? Мол, не волнуйтесь, у нас тут есть все, к чему вы так привыкли?

– Ром, обрати внимание, что при этом звук у телевизора выключен.

– А, это, видимо, чтобы французских репатриантов не травмировать. Всем хотят угодить.

Мы прилетели в Израиль за свой счет, поэтому никакой очереди в комнате для оформления гражданства не было вообще. В течение получаса нам выдали корочку синего цвета (как говорит один мой приятель, паспорт может быть любым, но синим!) – удостоверение нового репатрианта (теудат оле). Если вам не хочется на очередном документе выглядеть как зомби, захватите фотографию для удостоверения репатрианта с собой: здесь вас сфотографируют плохо. Затем в этой же комнате человеку выдают направление в медицинскую кассу. Лучше получить направление уже сейчас: в аэропорту и бесплатно. В противном случае придется идти на почту и получать это направление за деньги. Репатрианту выдают справку, разрешающую открыть банковский счет в Израиле. А еще через минут десять, контрольно изучив все собранные документы, подтверждающие ваше еврейство (не сдавайте эти документы в багаж ни в коем случае!), сотрудник МВД здесь же выдаст репатрианту паспорт гражданина Израиля (теудат зеут). Вместе с ним новому гражданину полагается 1250 шекелей в конверте (примерно 21 300 рублей; на семью из трех человек полагается больше – 2750 шекелей), бесплатная сим-карта и ваучер на такси, которое тоже за счет государства довезет вас из Бен-Гуриона в любую точку Израиля.

 

***

На этом для многих современных новых репатриантов алия, собственно, и заканчивается. Люди получают паспорта и буквально тут же возвращаются домой. Дело в том, что Израиль, вероятно, единственная страна в мире, которая выдает своим гражданам два разных вида загранпаспортов. Через три месяца после получения израильского гражданства гражданин может оформить временный проездной документ (Лессе-пассе, оформляется сразу либо на год, либо на два года, потом продлевается еще два раза на два года), который дает право человеку без виз въезжать в более чем 40 стран мира. Лессе-пассе можно получить все в том же посольстве Израиля в Москве, где репатрианту выдавалась виза для получения гражданства. Для многих россиян смысл этой алии заключается как раз в получении этого временного проездного документа, который, строго говоря, функционально мало чем отличается от постоянного заграничного паспорта – Даркона. Для того чтобы получить этот "огнедышащий Даркон", репатрианту необходимо прожить на территории Израиля хотя бы год.

Консервативная часть израильского общества презрительно называет таких людей "дарконниками" и безыдейными оппортунистами. Впрочем, официальный Израиль поддерживает и приветствует алию в любом ее виде, не сомневаясь в том, что Земля Обетованная рано или поздно вернет себе всех своих заблудившихся сыновей.

Репатрианты, которые приехали не за загранпаспортом, а за второй родиной, и хотят связать себя с Израилем… если не крепким узлом, то хотя бы бантиком, на следующий после прилета день отправляются в любой израильский банк, где в течение получаса им открывают счет. С номером счета они идут в Министерство абсорбции (там тоже все быстро, почти никакой очереди), где русскоговорящий сотрудник спросит у них номер счета, чтобы в течение полугода каждый месяц государство могло присылать "подъемные" деньги, так называемую корзину абсорбции: за полгода семья из трех человек получит 43 333 шекеля (примерно 740 000 рублей). Деньги эти будут приходить только в том случае, если репатриант находится на территории Израиля. Как только человек выезжает из страны, выплаты замораживаются.

В Министерстве абсорбции с новыми репатриантами любезно беседуют, рассказывая о многочисленных льготах, которые Израиль предлагает вновь прибывшим. А еще по-отцовски интересуются планами на жизнь:

– Ну, ребята, расскажите, какое у вас образование?

– МГУ.

– Это очень хорошо. И даже прекрасно, что МГУ. А кем вы работаете, Роман?

– Журналистом.

– Хм. Ладно. Ну а вы кем, Юля?

– А я искусствовед.

– Хм. Ладно…

Сотрудник меняется в лице, продолжая молча заполнять какие-то бумаги. Потом, не поднимая глаз, возвращается к разговору:

– Имейте в виду, ребята, что вам полагается пособие по безработице…

После еще одной паузы вежливо добавляет:

– …Ну если вдруг работу здесь вы не найдете, вот мой совет, ребята: учите язык. Когда я репатриировалась, здесь многие говорили по-русски, многие читали газеты на русском языке, слушали радио на русском языке. Но времена сильно изменились. Израиль стал очень ивритоориентированной страной. Русского рынка СМИ здесь практически нет. Направление в ульпан (языковая и бесплатная для новых репатриантов школа) дать?..

Третье необходимая инстанция – это медицинская касса, направление в которую нам выдали ранее в Бен-Гурионе. Первый год медицинское обслуживание для нового репатрианта бесплатное. Ежемесячные выплаты начнутся через 12 месяцев: 160 шекелей за человека в месяц (примерно 2700 рублей). Хочешь лечиться в Израиле как гражданин Израиля – плати налог и лечись бесплатно. Хочешь лечиться в Израиле как турист – не плати налог, но плати за лечение сумасшедшие деньги.

Все восхищенные разговоры, которые каждый россиянин обязательно слышал о легендарной израильской медицине, похожи на правду. По крайней мере, первое впечатление у моей семьи оказалось исключительно положительным. Получив страховые карты, мы решили робко попробовать, как работает эта система. Работает она четко и просто: записываешься по телефону к необходимому доктору, страховая компания предлагает удобную дату и место. В назначенный день идешь по предложенному адресу. На двери у доктора висит бумажка с фамилией пациента и временем, когда дверь должна открыться только для него. Дверь открывается, пациент заходит. Для моей жены прием оказался совершенно бесплатным. Дополнительные процедуры обошлись в 27 шекелей (примерно 460 рублей).

Впрочем, израильтяне со стажем говорят, что так бывает далеко не всегда. Местные жители в один голос утверждают, что особенностью израильской медицинской системы является то, что к пустяковым болячкам эта система часто относится спустя рукава, но вот в случае серьезных заболеваний (например, онкологии) пациента берут в оборот по полной программе. Столетние, лысые от химиотерапии, но счастливые, облизывающие мороженое улыбающиеся старушки, гуляющие вдоль реки по парку Аяркон, – тому убедительное подтверждение.

В Израиле есть разные аптеки. Есть обычные – коммерческие, а есть государственные, которые прикреплены к больничным кассам. Когда врач выписывает пациенту рецепт, пациент, как правило, идет не в коммерческую, а в государственную аптеку. В государственной аптеке пациент практически бесплатно получает все необходимые, по мнению его врача, препараты, доплачивая лишь около 10 процентов от стоимости лекарства из своего кармана. Ничего особенного.

 

***

 

Несмотря на участившиеся уличные теракты в Израиле, жизнь в Тель-Авиве странным образом кажется неприлично расслабленной, неторопливой и спокойной. Люди не шарахаются друг от друга и никого ни в чем не подозревают. Теплое декабрьское солнце заставляет горожан щуриться и подталкивает полусонных прохожих к палаткам со свежевыжатыми соками. Здесь рыба пахнет рыбой и по вкусу напоминает рыбу, что поначалу даже сбивает с толку: господи, почему так вкусно-то, что они туда добавляют? Здесь фиги слаще, чем мед, а мандарины растут на деревьях в центре города, как яблоки на подмосковных дачах. Из любой точки в любую точку можно доехать на самокате или популярном тут велосипеде с моторчиком, не опасаясь оказаться под чьими-нибудь колесами. Здесь на улице легко можно встретить друзей из Москвы, или совершающего утреннюю пробежку по набережной главного редактора большого российского медиахолдинга. А в симпатичной квартире, которую мы сняли, есть прекрасный балкон и уютное бомбоубежище, которое вызывает не оторопь, а почему-то глупую улыбку.

Находясь в Тель-Авиве, очень скоро понимаешь, что ты немножко на другой планете. Для этого достаточно задрать голову и увидеть перелетающих с ветки на ветку разноцветных попугаев вместо голубей. Вечерами попугаев, правда, не видно. Вместо них от дерева к дереву, словно ласточки, проносятся мерзкие летучие мыши, которые, в отличие от бомбоубежища в собственной квартире, вызывают как раз оторопь. Идешь по бульвару в сумерках, грызешь яблоко, смотришь по сторонам и стараешься себя убедить: "Ну что же, прекрасно, летучие мыши. Ничего особенного". Доходишь до парка уже совсем к позднему вечеру, а там тебя встречают дружелюбные койоты и гиены, осторожно выглядывающие из кустиков. О’кей, койоты, гиены, мыши летучие. Что дальше? Говорят, что дальше будет встреча со знаменитыми гигантскими израильскими тараканами, которые, как и израильские мыши, разумеется, тоже умеют летать.

 

Тель-Авив стремительно джентрифицируется. Трущобы и ветхие арабские дома рассыпаются древней ближневосточной пылью и уступают место новостройкам и богатой публике. Яффо все больше напоминает старый добрый Гоа, населенный художниками, писателями и музыкантами: запах свежего кофе растворяется в запахе марихуаны на неугомонном блошином рынке. Район Неве-Цедек без предупреждений превратился в Лазурку. Аутентичных йеменских еврейских старух подсидели богатые репатрианты из Франции. Бульвар Ротшильда тенистый и легкомысленный. На скамейках влюбленные гей-парочки, профессура с кожаными портфелями читает утреннюю прессу. На Дизенгофе пикет леваков с плакатами "Остановите оккупацию": 10-15 бабушек очень интеллигентного людмилоалексеевского вида выступают за признание Палестины. С балкона свисает радужный флаг, под ним как-то суетливо семенит человек с пейсами в черной шляпе. И неизбежная мысль в голове ласково напоминает: море за поворотом.

Правда, есть и другая мысль, которая все время держит тебя в тонусе. Связанна она с фантастической способностью российского президента портить отношения более-менее со всем цивилизованным миром в самые короткие сроки. Утром взгляд сам падает на новостные ленты и ищет сообщение о том, что Владимир Владимирович, наконец, поругался и с Израилем. Сын как-то спросил в Иерусалиме, зачем люди разговаривают со стеной? Вот и я думаю: зачем люди всю жизнь только и занимаются тем, что разговаривают со стенами? А не друг с другом.

 

Возвращение к реальности происходит всякий раз, когда ты идешь в супермаркет покупать еду и пересчитываешь ценники на мясо, фрукты и сыры с шекелей на родные рубли. Пересчитываешь и не веришь своим глазам. Потом снова пересчитываешь – все верно. Но как это возможно? В Тель-Авиве запредельно дорогая жизнь. Здесь космически дорогое жилье, несправедливо дорогой общественный транспорт (который к тому же не работает в Шаббат) и необъяснимо дорогая еда, которую никто ниоткуда не привозит: ее выращивают в нескольких километрах от магазина.

Строгая звонкая еврейская женщина в посольстве Израиля в Москве была права: писатель – лучше, чем супермаркет. Я бы только добавил: писатель лучше и дешевле, чем любой супермаркет в Тель-Авиве.

Не так давно в Израиле случился большой скандал вокруг местного десерта Milka, когда кто-то из израильтян сфотографировал его в Берлине на прилавке в магазине. Выяснилось, что в Берлине этот самый десерт стоит дешевле, чем здесь, в стране, где его производят.

Один приятель, недавно репатриировавшийся в Израиль, после первого же похода в ночной клуб понял, что его тонкая душевная нежелательная организация осквернена местными ценниками круче, чем это могло бы произойти даже в дорогущих Осло или Токио: бармен протянул ему стакан виски и попросил 58 шекелей (почти тысяча рублей). Приятель возмутился и переспросил: "Вы не ошибаетесь? Это виски. И здесь 40 грамм". Бармен, немного смутившись, заглянул в меню и был вынужден извиниться: "Действительно, я ошибся. Не 58 шекелей. 59".

Хожу по рынку "Кармель", яростно трясу огурцом и спрашиваю продавца: почему ваши овощи стоят как наркотики? Продавец разводит руками: "Пойми, друг, когда ты платишь за этот огурец, то ты платишь не за огурец. Ты платишь за свою же социальную защиту и за мирное небо над головой. Знаешь, как дорого стране обходится "Железный купол"?" Продавец из сырной лавки ответил примерно то же самое, добив меня старым еврейским анекдотом: "В Израиле очень просто стать миллионером. Нужно репатриироваться сюда миллиардером".

***

Открыв банковский счет, оформив медицинскую страховку и зарегистрировавшись в Министерстве абсорбции (на все уходит два дня), новый репатриант, желающий передвигаться по миру в ближайшие три месяца (то есть до получения временного загранпаспорта, который полагается только через 90 дней), должен сходить в последнюю инстанцию – МВД – и получить разрешение на выезд из страны. Многим, впрочем, удается выезжать из Израиля и без этого разрешения, часто его просто не спрашивают.

Поход в это министерство был для меня самым волнительным. Министерство! Внутренних! Дел! "Что хорошего можно ждать от ментов…" – предсказуемо думал я. Но оказалось, что израильское МВД не имеет вообще ничего общего с российским. Здесь не унижают людей. Никого не бьют дубинками. Здесь не хамят. С тобой разговаривают, а не лают. И, что совсем уж странно, здесь смотрят тебе в глаза и улыбаются. Справка, разрешающая выезд из страны без израильского загранпаспорта, была получена снова за неправдоподобные 15–20 минут. Я просто взял номерок, подошел к окошку, попросил бумагу, которую без промедлений распечатали у меня на глазах. Здесь же – в Министерстве внутренних дел – при желании можно поменять свое имя. По каким-то причинам надоело быть Митей? Станьте Мордехаем. Ничего особенного.

 

***

Я вернулся в Москву и на следующий день пошел на работу. Декабрь, около ноля, под ногами вместо снега коричневая жижа, разъеденная реагентами. Низкое серое тяжелое небо намертво придушило даже намек на солнце. Поздоровался и перекинулся парой фраз с журналистом Валерой Панюшкиным, которого встретил у дверей редакции. Потом поднялся на пятый этаж, вышел в интернет. И немедленно купил билеты в Тель-Авив.

Осталось только заработать денег на израильские огурцы. 

Роман Супер 

svoboda.org