Есть мнение, что кот всегда вызывает только позитивные эмоции. Это не касается тех, кто на дух не переносит кошачьих или животных вообще. Остальные умиляются пушистым комочкам, восхищаются грацией взрослых зверей или хотя бы испытывают чувство жалости, увидев убогих бродяжек. Вот только умилением восхищением и жалостью все и ограничивается. В крайнем случае подкормим — и уйдем в свой уют, оставив их по другую сторону домашнего тепла.

Бомжу кошачьей национальностиповезло: судьба от всей души проехалась по нему весной, когда уже тепло, а холода еще не скоро. Да и еду на мусорках найти можно. Впрочем, мусорки ему были недоступны по простой причине: мусор в частном секторе вывозят прямо от домов строго по часам, и халявная еда на дорогах не валяется.

Ранним весенним утром я обнаружила этот кошачий кошмар на канализационном люке во дворе. Люк этот мамиными стараниями со стороны казался изумительной клумбой. Возле которой очень любила сидеть наша Чуня-аристократка, щурясь на солнышко и дополняя цветочную композицию своей изысканной позой. В центре люка стоял горшок с фиалками, стилизованный под корзинку. 
Вот под этой корзинкой, словно стараясь просочиться под нее, сидело это: одно ухо как будто подрезано и так и зажило в согнуто-приплюснутом состоянии. Глаза под ухом не было видно — просто какая-то язва. Второй глаз был на месте, но постоянно слезился желтоватым гноем. Нос представлял собой сплошную кашу из ошметков шкурки и торчащего мяса. Шерсть висела грязными слипшимися клочьями. Но самым ужасным был хвост: вывернутый у основания почти под прямым углом книзу, облысевший и сильно распухший на месте травмы — две небольших дырочки, похожие на следы от острых клыков. 

Обычно чужие коты в нашем районе с достоинством стараются держаться подальше от людей, наученный горьким опытом. Этот же, завидев меня, не ушел, а забился еще глубже под корзинку, прижал здоровое ухо и издал звук, больше похожий на надрывный всхлип. Жалкое зрелище. Поняв, что бить и гнать не будут, он осторожно, почти по-пластунски сполз с люка и, как мог быстро, не спуская с меня взгляда, убрался в дальний заброшенный угол сада.

Но на следующее утро снова сидел на клумбе, настороженно следя за мной и мамой, расхаживающими по двору. 

Пару дней я старательно игнорировала самозваного жильца. Жалость пришлось загнать поглубже, потому что мама упорно гнала бомжа прочь: инфекция, грязь, а то и бешенство — а дома ребенок, мало ли что. К тому же кот оказался довольно агрессивным. Именно маме досталось первой. Когда она попыталась погладить, кот от всей души цапнул ее за руку. Зубы были острые, что твои ножи — получился не просто укус, а серьезные рваные раны. 
И мы пошли по соседям, искать хозяина, чтобы забрал больного питомца... Хозяина не нашли. 

Зверь так и не подпускал к себе, но старался держаться поближе, будто искал защиты. А защита ему требовалась не только от людей. Местный кошачий клан сразу определил его в аутсайдеры и всячески это показывал. Самый боевые, и те, что по-спокойнее — все коты старались прогнать или подрать. Котам бомж сдачи не давал, просто забивался подальше и жалобно подвывал, жалуясь то ли на боль, то ли на судьбу-злодейку.

Самой сознательной и человечной в нашей семье оказалась Чуня. 
Замечание сына, что «какие же вы добрые, если не помогаете больному» не возымело действия на маму, в тот период признанную главу семьи — мал еще, чтобы взрослым указывать. 
А вот против укоризненного взгляда Чуни устоять было невозможно. 

Началось все с того, что бомж втихаря пару раз опустошил миску старой кошки. Мама, как могла, гоняла его от еды, даже дежурила, пока Чуня ест. Но кошка-аристократка, жестоко гонявшая всех окрестных котов, неожиданно проявила характер... и перестала есть. Вынесенное угощение вежливо пробовала и отходила. Но миску уносить не давала — делала вид. Что голодна, но сейчас нет аппетита, все время требовала, чтобы вынесли миску, а к еде не притрагивалась, сидела рядом и терпеливо ждала, пока гость поест. Более того, Чуня объявила войну активистам кошачьего клана: к инвалиду не подпускала, с жутким воем бросалась на самых наглых и гнала со двора по улице, распугивая не только котов, но и собак с прохожими. А еще просто сидела рядышком со страдальцем, поддерживая беззвучную беседу. А может, учила, как правильно себя вести, чтобы хозяева — или прирученные ею люди — признали за своего. Учеба оказалась успешной. 
Бомж по-прежнему старался держаться поближе и стал здороваться. Стоило мне выйти из дома, робко подходил и грустно сообщал:
-Мяу-у-у.
Маму побаивался, видимо, понимал ее отвращение. Здоровался только со мной и сыном. Постепенно его «мяу» стали выразительнее и разнообразнее, будто рассказывал что-то о своем житье-бытье, жаловался.

Когда зачастили летние проливные дожди с грозами — а у нас они налетали неожиданно, подобно буре, и так же резко заканчивались — бомж забивался под навес у крыльца и испуганно косился на нас, выходивших любоваться разыгравшейся стихией. И искренне недоумевал: чего радуются-то — мокро, мерзко, страшно. 
В дом заходить панически боялся, хотя неуверенно заглядывал внутрь, но при малейшем шорохе или движении убегал прочь и с испугом и недоверием смотрел, если звали зайти. Поэтому для него соорудили из старого ящика подобие конуры возле сарая, выложенное внутри старым ватником. Новый дом кот принял с благодарностью, зарывался в самую глубину, словно растворялся в теплой темноте, и только голос подавал, когда слышал, что его ищут. 

Новое имя — Симка — тоже принял и с первого раза послушно отзывался. Благодаря конуре Симка подобрел и даже позволил себя осмотреть. С глазами и ухом дела обстояли не так плохо: простейшая обработка улучшила положение. Глаза оказались здоровыми, просто незначительная инфекция и грязь. Ухо,правда, оставалось приплюснутым. Как потом оказалось, это следствие операции: запущенное инфицирование ушным клещом. Обычно в таких случая собаки погибают, коты более живучи, но тоже переносят болезнь тяжело. Зато хвост внушал серьезные опасения: совсем облысел, распух в основании, как будто второй хвост отрастал, просто из-под кожи еще не вылез. А старый совсем не шевелился — волочился по земле. Укусов уже не было видно, все заплыло огромным внутренним нарывом. К тому же на груди обнаружилось почти прорвавшее кожу сломанное ребро. Поскольку кот постоянно хрипел и кашлял, я боялась, что повреждено и легкое. Короче, без ветеринара не обойтись. Тем более, что делать рекомендованные уколы я опасалась, ведь попытки укусить оставались серьезным препятствием в нашем общении. Хотя теперь Симка предупреждал утробным рычанием, перед тем, как цапнуть.

Не буду подробно описывать эпопею лечения. Ветеринар Наталья исправно через день приходила делать уколы. С кормежкой тоже были проблемы. Казалось, что Симка не умел есть: та еда, что кусочками, просто вываливалась изо рта, а лакал неуклюже, недавно родившийся котенок, разбрызгивая все вокруг миски. Еще совсем не вылизывался: то ли больно, то ли очень тяжело было. Но к концу июня все наладилось. Симка стал есть нормально, приобрел несколько более ухоженный вид. Даже хвост перестал пугать и зашевелился, хотя и остался кривым в основании. 

Оказалось, что кот — вовсе не урод, а почти красавец, по крайней мере, был им когда-то. Скорее всего, сиамский полукровка, почти правильного окраса с темно-коричневыми «сапожками» на всех четырех лапах, такого же цвета мордой и телом цвета «кофе с молоком». И глаза были просто изумительные, прозрачно-хрустальные, не голубые, как у сиамцев, а именно сапфировые. Приплюснутое ухо придавало некий шарм кошачьей морде, как будто Симка внимательно прислушивался к чему-то в себе самом. Только по-прежнему оставался «трусом». Жил только на улице, в дом лишь робко заглядывал, от людей молча шарахался.

Ближе к осени стало ясно, что зверь прижился во дворе, стал выказывать повадки хозяина территории. Местные коты отступили после того, как соседского рыжего террориста Симка двинул так, что тот летел быстрее реактивной ракеты, подгоняемый пинками обрадованной Чуни-аристократки. Двор Симка поделил с черным Папашкой, единственным, кто не доставал его в трудные времена. Наверно, сказалась общая беда: папашке в свое время бомжи-человеки спалили обе передние лапы в костре, и страдал он так же, пока «заживал». К тому же был такой же нелюдимый одиночка. При встрече оба хозяина просто игнорировали друг друга, от души поливая каждый свою часть забора.

А мы стали заманивать самозваного жильца в дом. Зима на подходе, в конуре холода еле оклемавшийся кот мог не пережить. Поначалу наши старания не привели к желаемым результатам. Симка торчал на пороге, прижимая уши и испуганно стреляя глазами, хотя уже не убегал. И однажды в ноябре, набрав побольше воздуха в грудь и затаив дыхание, стрелой метнулся в комнату и забился под диван...

Сейчас Симка уже ведет себя в доме,как «глава семьи», уверенно воспитывая человеческую половину своего клана, отслеживая наглых мышей. Расслабленно дрыхнет в самых неожиданных местах, часто прямо на проходе, уверенный, что никто на него не наступит и хвост не отдавит. Научился сидеть на руках, мурлыкать и не бояться, когда гладят. Шубка стала богатейшая и шелковистая — Симка оказался чистюлей и вылизывается почти все свободное от сна и драк время. Издалека он похож на плюшевого мишку. Только в отличие от игрушки, иногда виновато прижимает уши и осторожно кусается. Правда, не до крови, нежно — любя...

© stewra darkness