Этой весной произошло, пожалуй, пока что главное событие в XXI веке — пал существующий мировой порядок. Более четырех десятков лет европейские страны жили по правилам, которые сами учредили. Главное из них — признание незыблемости границ, независимо от того, справедливо они сложились или нет, существуют ли территориальные претензии к соседу и проживают ли на территории сопредельных государств соплеменники.

Хорошо помню атмосферу ажиотажа в дипломатических коридорах при подготовке этих соглашений. Финальный документ принимался консенсусом (тогда модное, почти ритуальное слово). Ради него шли на уступки, закрывали глаза на размытые места, несоветские формулировки. В царской России, СССР, да и в РФ всегда были сильные министры иностранных дел — личности крупного калибра, со своей позицией и своими принципами. Среди них Громыко слыл не только самым сильным, а и самым неуступчивым, но и он смирялся с новыми веяниями, потому что так хотел босс. Очень хотел. Брежнев понимал, что обретает шанс «застолбить» место в истории. И не ошибся: в Хельсинки законодательно оформили окончание Второй мировой войны и на полвека уберегли Европу — этот извечный очаг возникновения мировых войн — от начала следующей.

Шли годы (была такая популярная заставка в немом кино), и вдруг среди бела дня одна страна оттяпала у другой 15 процентов территории. Да какой! С субтропиками, богатым залежами нефти шельфом, незамерзающими портами и вообще… И даже не в богатствах дело. Дело в том, что никакие правила больше не действуют. Из Хельсинки уехали — это понятно, но куда приехали — пока нет. Вторую мировую закончили — это тоже понятно, но начали ли следующую? Этого не знает никто, кроме, разве что, президента России и его генштаба. А война-то уже идет. Новая, невиданная, говорят, гибридная.

Что будет завтра? Заглянуть в будущее интересно, но не всегда приятно. Думается, в Кремле не понравится недавнее предсказание самого рейтингового прогнозиста Запада: «Новый мировой порядок будет строиться против России, на руинах России и за счет России». Увы, политические пазлы, которые складывает Збигнев Бжезинский, имеют обыкновение со временем становиться реальностью. И все же, я бы поостерегся принимать на веру прозрения даже столь авторитетного эксперта — слишком уж велика и непостижима Россия, да и возглавляющий ее человек клинически непредсказуем.

Запутанные просторы России

Глава любого государства в душе желал бы побыть Путиным. Хоть на денек. Чтобы напряженно прислушивались к произнесенному даже невнятным шепотом слову. Сам Путин добился такого не сразу. С теперь уже далекого 13 ноября 2003 года он принялся обучать должному отношению к своей персоне, призвав собравшихся в Кремле на заседание Госсовета и Совета безопасности: «Сюда смотреть и слушать! — указал он на свой рот. — А кому неинтересно — те могут уйти» .

Своего Путин таки добился. Но все же осталось к чему стремиться. Благо, образцы есть. Еще в 1940 году детским садам рекомендовался стишок, якобы «для развития речи»:

Я маленькая девочка,
Играю и пою.
Я Сталина не видела,
Но я его люблю.

В наши времена фамилию в третьей строке легко заменить на другую (благо, она на целую букву короче) и воодушевленно декламировать деткам самой большой на Земле страны.

То, что она, действительно, огромная, понять легко, а представить себе ее размеры — трудно. Тут изучением географических карт не обойтись — лучше над ней полетать. Хотя бы от Москвы до Владивостока. В совсем советские времена убедиться в этом мне помог полет на «Ту-104» с промежуточными посадками в Новосибирске, Омске, Иркутске. Каждое плечо маршрута напоминало облет всей Европы. Обратный путь обошелся без посадок. На «Ту-114» (был такой турбовинтовой гигант). Уж, поверьте, на другой конец земли, в Северную Америку, добираться легче. При виде «зеленого море тайги», день-деньской простирающегося под крылом самолета, ненароком закрадывалась мысль, что «море» это — не меньше океана, а медведей по нему бродит больше, чем людей в какой-нибудь Бельгии.

Философы утверждают, что в разуме нет ничего такого, чего ранее не было в чувстве. И впрямь, личные впечатления от перекрытия Ангары оказались мощнее цифр, справочников и любых других информационных материалов о возможностях человека противостоять величию стихий.

Помнится, взобравшись на высокую кручу, я получил идеальную позицию для наблюдения за обузданием могучей реки. Слева до горизонта простиралась гладь самого глубокого в мире озера, в которое впадает 33 реки, а вытекает лишь одна — Ангара. Справа возвышалась гряда скал, поросших вековыми соснами, где каждая «до звезды достает». Внизу — котлован, в котором целеустремленной муравьиной цепочкой сновали люди, бесконечной колонной въезжали на дамбу многотонные самосвалы, казавшиеся сверху не больше спичечного коробка, разворачивались на узкой полоске дороги, сдавали задом до самого края дамбы, поднимали кузов и сбрасывали в пенящуюся воду обломки скал и кубы бетона. Срывались с дамбы и люди и машины, бесновалась река, и ее рев добирался до облаков, но под неослабевающим натиском она постепенно сдавалась.

Ангара, Енисей, Лена, Обь, Иртыш. Нам сложно их с чем-то сравнивать, потому что таких рек в Европе нет. И когда футурологи предрекают войны за ресурсы питьевой воды, которые, якобы, разразятся уже в середине нашего столетия, все понимают, что, как минимум, двум странам — России и Канаде — в этих баталиях придется защищать свои водные богатства.

Войны Россия никогда не боялась. После победы над шведским флотом при Аландских островах Петр I провозгласил то, что и сегодня греет души его наследников: «Природа произвела Россию только одну, она соперницы не имеет, — и добавил нетленное для русской ментальности. — Россия не царство, а часть света».

Действительно, огромность России не только впечатляет — она пугает. Издавна. Всех. Как и народ с непредсказуемым отношением к Европе. «Стóит их [русских] поскрести, как [медвежья] шерсть появляется снова и встает дыбом», — так архиепископ Тарантский призывал свой XIX век к осторожности в общении с русскими. Что ж, они всегда с тревогой наблюдали за тем чудовищем, которое зловеще выглядывало из-за спины европейской России, предчувствуя, что московитское «мужицкое царство» ждет своего часа, время от времени норовя «прощупать Европу штыками». Ровно через сто лет эту мысль с армейской незатейливостью развил герой Второй мировой войны американский генерал Д.Паттон: «Русские — вырождающаяся раса монгольских дикарей… сукины дети, варвары и запойные пьяницы».

Грубовато и оскорбительно, но правду соболиной шубой не прикроешь: плохо похмелившийся гегемон, да и нынешние его наследники на одной шестой части земной суши никогда не переставали злобно скрипеть зубами, услышав слово Европа. Свою несуразную величину Россия всегда путала (вам ничего не напоминает это слово?) с величием. Ведь русскому человеку без величия никак: проснувшись, перед тем как почистить зубы, он должен ощутить гордость за угрожающее всему миру могущество своей страны. Военный поход в Грузию и блицкриг в Крыму воскрешает у него полузабытое ощущение мощи сверхдержавы за собственным задом. Дескать, мы всех заставим считаться с собой! XXI век все равно будет нашим! Достаточно поманить униженных чиновником, придавленных государственным прессом, запуганных криминалом россиян в это убежище, и у них расправляются плечи, их можно вести в огонь и в воду, не говоря уже об избирательных участках.

Где-то в 1980-е «Новый мир» напечатал рассказ Наровчатова. Коротенький такой, на пару журнальных страничек. Сюжет вроде прост. Выйдя из царских палат, самодержец взглянул на звезды и подумал: вот льют они свой мерцающий свет над огромными просторами России, а над всеми этими необозримыми лесами, рощами, перелесками, топями, тундрой, пустынями, холмами и горными вершинами, пашнями, бескрайной степью и непролазными болотами, над водами рек, морей и океанов, леденя души подданных так же властно парит его воля. И свершается все, что он только пожелает, ибо любое человеческое существо и любая тварь земная зависят от этой его воли. И холодок вдоль его хребта пробежал.

Пытаясь проникнуть в замыслы нового «спасителя России» и предугадать его дальнейшие шаги, будем помнить, что нам не дано ощутить этот бегущий вдоль хребта холодок. А без этого «компонента» умом Путина не понять.

Все же огромна эта страна — Россия. Слишком огромна для того, чтобы закидать ее шапками или папахами. Несколько лет назад канадская консалтинговая фирма за немалые деньги пыталась обучать наш МИД, что Россия — великая страна и в общении с ней это обстоятельство непременно следует учитывать. Слава Богу, не сумели научить.

Когда вырвавшаяся первой из оков СССР Литва «ставала на прю» с великой страной, она отдавала себе отчет в том, что ее население — три миллиона, а у противника ее — двести. Чтобы добиться своего, у Литвы был один выход — собрать в один кулак всех — от первого секретаря КПЛ Бразаускаса и либерального профессора Ландсбергиса, сплотившейся плечом к плечу элиты и сбившихся гурьбой люмпенов, католических ксендзов и православных прихожан, подпольных фермеров и продающих на базаре картошку крестьян, бывших «лесных братьев» и бойцов истреблявших их батальонов, ударников коммунистического труда и шабашников, до учителей литовского и русского языка. Слава Богу, они сумели, и вот у них есть чему поучиться.

Дефицит белых людей

Россия привыкла считать себя Европой, а та на сей счет имела свое мнение, не всегда совпадающее с изложенным в учебниках географии. После попрания принятых на континенте правил общежития крепнет убеждение, что Россия фактически перестала быть европейской страной. Но европейцы не спешат ссориться с Россией из-за куда меньшей Украины. И как бы Европа ни грозилась, какие устрашающие позы ни принимала, давно понятно, что она струсила и отнекивается. Санкции против РФ только проявляют степень ее испуга. Как признавалась одна дама, что ни говорите, а размер таки имеет значение.

В этой гигантской игре есть и другие участники. На сибирские просторы с врожденным прищуром поглядывают китайцы. Вожделенно. И не только поглядывают: в следующем году у них будет наибольший в мире военный бюджет. К чему бы это? Многие догадываются, что в XXI веке войны России с Китаем не избежать. Впрочем, в мозги китайцам не залезешь. Они ощущают себя частью огромной массы, которая перемещается во времени. К тому же мыслят непостижимыми категориями. Например, всерьез верят, что нужного им могут подождать лишнюю сотню лет. Но думается, ныне Китай вряд ли предоставит РФ такой запас времени.

Небезызвестный Борис Березовский, очевидно, располагая инсайдерскими сведениями, призывал не заблуждаться на сей счет. Он утверждал: «Если Запад увидит, что Россия полностью китаизируется, он постарается отхватить свою половину Евразии. Вплоть до Урала».

Найдутся ли у РФ ресурсы для противостояния потенциальным захватчикам?

Если применять ядерное оружие, — да. На склоне лет, вскрывая главный нерв советско-американских отношений, престарелый Ричард Никсон оставил нечто вроде политического завещания: «Те, кто полагают, — предупреждал он, — что из-за своих проблем Россия не должна более рассматриваться как великая держава, забывают неприятную, но неопровержимую истину: Россия — единственная страна, способная уничтожить Соединенные Штаты. И поэтому остается она наивысшим приоритетом нашей внешней политики». Правда, в этом случае России следует подготовиться и к собственной гибели.

А вот если без ядерного оружия, — нет. Как бы ни пыжилась Россия, противоборства на два фронта ей не потянуть, а через несколько лет, когда Китай наберет достаточную силу (чем он сейчас занят вплотную, налаживая выпуск не только скрипок Страдивари), — и на один. Слишком много у нее слабых мест. Одно из наиболее чувствительных — заселенность. Это всегда был острый вопрос. Отвечая на него «клеветникам России», самый великий ее поэт не случайно прибегнул к приему перекрестного вопроса:

Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?
Иль мало нас?

Мало… Это во времена Пушкина для побед русского оружия, может, хватало людей.

Да, русские остаются самым многочисленным народом Европы. В 2002 году в РФ их насчитывалось 116 миллионов, а по переписи 2010 года — уже 111. Несложно просчитать, что будет дальше, если демографическая тенденция сохранится. Собственно, и в других европейских странах белокожее население тает, как глыба льда в июльскую жару. Прогуливаясь по кольцу больших бульваров в Париже, сегодня араба встретишь чаще, чем потомков горожан, бравших Бастилию. В Норвегии шутят, будто среди новорожденных нынче самое популярное имя — Мухаммед. И Франция, и Норвегия, и еще полдюжины стран легко разместятся на территории одного Красноярского края, однако их граждане осваивать сибирские просторы не намерены. На сей счет мусульмане предпочитают до удобного момента помалкивать, китайцы от нетерпения «бьют копытом», а белых людей попросту не хватает и будет не хватать с каждым годом все больше.

С русскими в России напряженка. Например, жители столицы России обижаются, когда их называют москвичами. «Мы — не москвичи, мы — русские», — поправляют они тех, кто давно не бывал в Белокаменной, где сейчас узбека, таджика или «лицо кавказской национальности» встретишь на улицах чаще, чем славянскую физиономию. Неудивительно, когда, прибыв в Киев и спустившись в метро на станции «Вокзальная», они испытывают первое шоковое впечатление: оказывается, есть город, где пассажиры в метро могут быть поголовно белыми.

Адепты «русского мира» никогда не забывали, что среди «каких-то хохлов» на Украине проживает самая большая в мире диаспора «богоизбранных», то есть, русских. При переписи 2001 года в Луганской области таковых насчитали 991825, в Донецкой — 1844399, в то время как во всей Белоруссии среди «каких-то бульбашей» — всего 785084.

По официальным данным, общая численность русских в мире в настоящее время составляет 133 миллиона (неофициально — от 127 до 150 миллионов) — четвертая нация в мире. Еще недавно она была третьей, а совсем скоро рискует стать пятой. Судя по тому, как часто президент России стал заботиться об интересах своих соплеменников, живущих за рубежом, он сильно затосковал по их обществу и был бы не прочь собрать их под крылом двуглавого орла. Поскольку наплыва реиммигрантов из благополучных стран ждать не приходится, остается Украина, где практически каждый четвертый — русский, а каждый третий — русскоязычный. Да и сами «хохлы» пригодятся. Трудолюбивые, хозяйственные, в сравнении с русскими малопьющие, к тому же известные служаки, недаром в Советской армии они были лучшими прапорщиками и генералами.

Если приплюсовать к населению РФ 45 миллионов граждан Украины, картина мира начинает выглядеть несколько иначе. Боюсь, эти расклады и цифры уже занесены в имперские планы, заложены в подсчеты генштаба, учтены в стратегических вариантах развития событий. Ведь России с давних времен не привыкать считать русской землей все окрест:

…Или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал
До пламенной Колхиды,
От потрясенного Кремля
До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет русская земля?

Российские танки на Крещатике

Если бы лет семь назад кто-то принялся привселюдно рассказывать, что на Украине через несколько лет будет полыхать полномасштабная война, в которой ежедневно будут гибнуть люди, на такого человека тогда мы посмотрели бы с тревогой за состояние его психики. Тогда. Но сегодня в нашем внезапно пошатнувшемся евклидовом пространстве уже не звучат раскатами грома предположения о появлении российских танков на Крещатике.

Сейчас мы воспринимаем как бред рассуждения троцкиста-глобалиста Евгения Гильбо о новом мировом порядке, при установлении которого, по его россказням, «на Украине выживет не более восьми миллионов человек». Не это интересно, хотя в его среде давно гуляет мнение, будто транснациональная олигархия наметила цифру в 30 миллионов. Интересен его импрессионистский мазок относительно того, что сегодня увидишь в столице Украины. По его версии, увидеть можно «то, что было в Киеве в 1941-м накануне взятия немцами: работают кафе, гуляют мамаши с колясками, одни думают, что красные отобьются, а другие — что будет как в 1918-м. В кафе сидят евреи, которые через несколько недель пойдут в Бабий Яр, а в райкомах — будущие полицаи, которые их в Бабий Яр поведут».

Занятно? Не более. Да и прием староват. Помните? В салоне первого класса еще танцуют под тихую музыку, а «Титаник» уже вплотную подошел к айсбергу. По-настоящему настораживает схожесть с прогнозами другого человека. Совсем иного калибра, обладающего авторитетом несравнимым с испанцем. К его прогнозам отношусь серьезно еще и потому, что располагаю личными впечатлениями об этом человеке.

Работая в Секретариате ООН в Нью-Йорке, я оброс знакомствами в эмигрантской среде. Одно из них, с дочерью униатского епископа, оказалось чрезвычайно полезным. Из любимых студенток она попала в помощницы к Збигневу Бжезинскому, директору Института антикоммунизма при Колумбийском университете. Вот она и устроила встречу в его кабинете. Я попытался было общаться по-польски, но он, хотя сносно говорил даже по-украински, предпочел английский. Говорил быстро, с заметным акцентом, и сказал то, что запомнилось крепко.

Он искоса метнул на меня пронзительный взгляд и, будто в чем-то удостоверившись, перешел на личности. Заметив, что в конце XX века, да и в начале следующего в массовых настроениях людей национальное чувство возобладает над идеологией и, в конце концов, ее преодолеет, профессор сделал вывод, что украинский журналист победит во мне советского дипломата. Что тут сказать? Дискуссия о зарождавшейся в его творческой лаборатории теории конвергенции ушла из памяти, а вот пророчество его осталось. Потому что осуществилось. Как и почти все (разве что за исключением сценариев войны в Персидском заливе) его прозрения.

Ну, какой образованный и самостоятельно мыслящий человек может что-то возразить против его вывода: «Россия может быть либо империей, либо демократией. Быть и тем, и другим она не может». Как гвоздь вогнал — по самую шляпку.

Бжезинский, в чем я имел возможность лично убедиться, не старается никому подыграть, а тем более понравиться. Даже прическу все эти годы не менял — тот же ежик. Он — колючий, и это его стиль. Что думает, то и говорит, глядя в глаза. Например: «…мы должны убедить Россию, что Украина не станет членом НАТО… Если вы посмотрите на карту, то поймете, что для России это очень важно с психологической и стратегической точек зрения. Таким образом, Украина не должна стать членом НАТО».

Выступая этим летом на конференции в Центре Уилсона с докладом «Взаимная безопасность под вопросом? Россия, Запад и архитектура европейской безопасности«, он поддержал движение Украины к членству в Евросоюзе, но посоветовал не забывать, что это длительный процесс. Турки, к примеру, ждут уже 60 лет. Не исключено, что и Украине придется постоять у дверей ЕС полстолетия.

По поводу временных рамок можно и поспорить. А вот о танках… Это серьезно тем более, что обладающий репутацией крупнейшего знатока политических раскладов Збигнев Бжезинский счел необходимым предупредить аудиторию: «…я буду предельно откровенен в выражении своих мыслей по этому поводу. Украину необходимо поддержать, если она будет сопротивляться… украинцы должны знать, что Запад готов помочь им. И нет никаких причин скрывать эту готовность… она получит оружие. И мы предоставим это оружие еще до того, как свершится сам акт вторжения».

Итак, следует ждать бóльшей беды. Ставки в «украинской игре» высоки, поскольку у Запада имеются свои интересы, у России — свои. Так что, по его оценкам, вторжения не избежать. Для того чтобы «попытки вторжения стали успешными в политическом смысле, [России] необходимо захватить крупнейшие города… Харьков или Киев… конфликт затянется и повлечет за собой огромные расходы… — Бжезинский в своих рекомендациях очень конкретен. — …Мы должны дать украинцам понять, что, если они готовы к сопротивлению,… мы предоставим им противотанковые орудия, ручные противотанковые орудия, ручные ракеты, которые можно использовать в условиях города».

То, что Путин и Ко Украину в покое не оставят, к сожалению, становится все более очевидным. И не только потому, что через нее лежит выход к теплым морям, о чем помышляли все русские цари; и даже не потому, что Украина — это мягкое геополитическое подбрюшье, завладеть которым Западу нельзя дать ни при каких обстоятельствах; и уж вовсе не из-за ее природных богатств (в России, что ни назови — оно у нее есть и его много); и уж совсем не потому, что Украина — рассадник демократической «заразы» (таких очагов полно под боком и в других местах). Все это так. Но существует еще что-то…

Великий Гете как-то заметил: «Ты равен тому, кого понимаешь». В этом смысле вряд ли кому удастся быть равным Путину. И не только потому, что сложно просчитать все расклады, рассмотреть кусочки смальты, из коих складывается мозаика современного мира, учесть тончайшие нюансы, разузнать, насколько массивно инфильтрованы агентами России законодательные, правительственные, управленческие, бизнес, медийные структуры Украины и Запада и многое, неимоверно многое другое. А еще попытаться войти в резонанс с его чувствами и мироощущением. Даже анализ на самом серьезном уровне его вокабуляра, микромимики, используемого логического ряда мало помогает. Мы-то меряем своей мерой, а у него — своя.

И, тем не менее, главные события на историческом пути этой страны предопределяют события нынешние, ибо, как утверждают мудрые, по большей части будущее подобно прошедшему.

Диагноз нашего времени

Ровно сто лет назад Россия вступила в Первую мировую войну. К ней она подошла экономически сильным, но политически слабым государством. Страна с глубоко укорененной имперской ментальностью, с мертвящей деспотической централизацией и феодально-автократической традицией опоздала со своей либерализацией в XIX веке и в XX-й вошла как воплощение политической отсталости. Она смертельно ревновала к опередившему ее Западу и попыталась ликвидировать отставание. Но все окончилось национальной катастрофой 1917 года.

Бытует мнение, что в каждом народе найдется десять процентов очень умных, десять процентов — не очень умных, а остальных назовем «просто умными». Я не очень уверен в точности пропорций, но где-то, в общем, так оно и есть. Трагедия России с далеко идущими последствиями заключалась в том, что свои «лучшие» 10 процентов она уничтожила или выдавила из страны. Царская Россия была сословным государством, в котором дворянство, как правило, состояло из развитых и образованных людей. Его просто ликвидировали. Поголовно. Как класс. Затем добили интеллигенцию. Пришедшая ей на смену «красная профессура» родом из деревенского захолустья или пролетарских поселков по определению не могла обладать ни наследственной общей культурой, ни глубиной образованности. Народ в фуфайках остался без элиты и практически одичал.

В свалившейся на семь десятилетий в тоталитарную яму стране гражданам последовательно и настойчиво прививалось враждебное отношение к западной цивилизации с ее ценностями. После развала СССР Россия удивительным образом напоминала Веймарскую Республику, где возникал шанс на поворот к развитию демократии. Но оппозиции такая задача оказалась не по силам, а Запад ей ничем не помог.

Где-то в начале 2000-х все чаще в оборот запускались идеи крупнейшего идеолога русского национализма прошлого века Николая Данилевского. По его версии, «Россия не может занять достойное себя и славян место в истории, иначе как служа противовесом всей Европе, ибо самой судьбой ей предназначено стать «восстановительницей Восточной Римской империи».

Никаких инструкций в этом ключе никто никому в России не направлял. Это нужно понимать, особенно тем, кто вырос в «совке». Да и не надо инструкций. Нужно, чтобы в каждой российской голове утвердилась мысль, что Россия не должна пытаться вступить на западный путь, потому что это чужой путь, по которому она идти не сможет, и потому что этот путь осознан как тупиковый самими идеологами Запада, и потому что ее на этот путь просто не пустят.

Итак, Россия на Запад не стремится. Да и зачем это ей? Русская идея отрицает опыт чужих стран. Их путь России не подходит, у нее свой святой путь. Богоизбранность делает Россию отщепенцем в мировом масштабе. Являясь главной идеей нынешней России, богоизбранность стала постоянно и незаметно присутствующей частью российского менталитета. Нынешняя Россия против мирового правительства, Госдепа, тупых американцев, заумных европейцев, арабов, масонов и Англии. Русские не такие как все. За это они, якобы, страдают и несут свой «крест».

Допустим. А что об этом думает народ? С этим как раз меньше всего проблем. Он давно привык жить под царем, генеральным секретарем или президентом. В этом смысле ничего не изменилось, ибо государство может изменяться в той мере, в какой дозревает и меняется народ. А он, в своей довольно значительной части, как верил, так и продолжает верить в доброго православного царя-батюшку, который решит все проблемы, все устроит и спасет от разных бед, который лучше знает, как жить и кого «мочить в сортире».

Нынешнего президента не случайно прочат на роль «спасителя России». Одержимые его лик на иконах уже написали и копию шапки Мономаха ему подарили. По преданию, она олицетворяет самодержавие, богоизбранность царей и наследование Русью «правильного пути». Только настоящий русский царь достоин ею обладать. Осталось немногое — новая конституция и церковная процедура. За последним не заржавеет: Русская православная церковь фактически без стеснения легитимизирует кремлевского властелина в качестве наместника Божия. Без проблем. О какой моральной компетенции может идти речь, если она постепенно превращается в государственную церковь, каковой всегда (за исключением советского периода) и была.

Каким образом «спаситель России» намерен спасать Россию? Судя по тому, как меняется законодательство, выстраивается государственный аппарат, разворачивается система пропаганды, формируются культурные запросы и общественные отношения, дело принимает всеобъемлющий характер. Олигархи, давно стоящие у ноги (мы знаем, чьей), утрачивают остатки политического влияния. В структуре собственности государственное влияние возрастает, и народу это нравится. За несколько месяцев крымских чиновников убедили в том, что об украинских коррупционных привычках на российской территории лучше забыть.

Живший некогда в Ялте Антон Чехов как-то с грустью заметил, что Россия — страна казенная. Россия чиновников, увы, возвращается. Под давлением времени ее подкрашивают под «народный капитализм». В программах Гитлера и Муссолини также преследовалась цель построения государств такого типа. Другое, правда не столь явное, сходство прослеживается в отношении к своей нации как к исключительной, избранной. Ну и, конечно же, присвоенное право навязывать свою волю другим странам и народам.

Случай с Украиной — ярчайшее тому подтверждение. Пока она была сатрапией, к ней можно было относиться с пренебрежением. Но народ, осмелившийся выйти из стойла изгнавший получившего в Московии ярлык на правление «урку-князька», народ, решительно отвернувшийся от орды и повернувший на Запад, заслуживал самой суровой кары. Думается, советники наверняка обещали «спасителю», что она будет безнаказанной. В армии РФ под ружье поставлены 1100000 человек, в украинской — на бумаге 170000; на военные нужды в России расходуется в 56 раз больше денег, чем на Украине, об экономическом потенциале вообще говорить не будем и так далее. Остается дух, который не посчитать. Но уже ясно, что именно с ним просчитались.

* * *

Мы перестаем узнавать действительность. Она предстает в какой-то новой категории. Мысли о выходе в счастье у все большего числа людей сочетаются с прежде отстраненными понятиями — Родина, страна. Это больше не высокопарные слова. Граждане Украины отдают за них жизни каждый день. Покупая пачку макарон, женщины теперь покупают и вторую — для армии. Так создаются нации.

Непросто? Да. Помните у Тарковского?

Когда судьба по следу шла за нами,
Как сумасшедший, с бритвою в руке…

Страшно? Да. Помните у Роберта Рождественского?

Страшно то, что без страха
мне гораздо страшнее…

Прозвучавший громовой окрик судьбы толкнул нас к действию. С ослепительной отчетливостью, как это бывает при блеске молнии, предстала явь: мы вырываемся из лап разъяренного медведя. Наше положение значительно серьезнее, чем кажется. Но шанс есть. Это шанс — на все времена. Для того чтобы им воспользоваться, нужно отдать все, что есть. В сердце, душе и кармане.

Источник