«В мо­их но­гах нет ни­че­го осо­бен­но­го. Я про­с­то знаю, что с ни­ми де­лать»

В юности Мар­лен Ди­т­рих сильно пе­ре­жи­ва­ла по по­во­ду внешности. Вздер­ну­тый но­с, пух­лы­е ще­ки, гу­с­тые бро­ви, мощ­ные кре­сть­ян­ские ляж­ки -- на ран­них фо­то­гра­фи­ях Мар­лен мы ви­дим креп­ко сби­тую, упи­тан­ную де­ви­цу, со­в­сем не по­хо­жую на зна­ко­мый все­му ми­ру об­раз ра­фи­ни­ро­ван­ной и за­га­до­ч­ной кра­са­ви­цы. Ее ко­ре­на­стой фи­гу­ре бы­ла про­ти­во­по­ка­за­на по­л­но­та -- от лиш­них ки­ло­грам­мов Мар­лен вы­гля­де­ла кол­че­но­гой. Су­п­руг Мар­лен, Ру­дольф Зи­бер, ко­то­рый ра­бо­тал ас­си­стен­том те­а­т­раль­но­го ре­жис­се­ра, по­со­ве­то­вал ей но­сить муж­ской ко­с­тюм не толь­ко ра­ди эпа­та­жа пуб­ли­ки, но и для то­го, что­бы скры­вать ни­з­кие яго­ди­цы и ши­ро­кие бе­д­ра.

В 1929 го­ду пе­ред съем­ка­ми филь­ма «Го­лу­бая лу­на» ре­жис­сер Джо­нас Штен­берг ве­лел Мар­лен сесть на же­с­то­кую ди­е­ту: чер­ный ко­фе и си­га­реты. Она ни­че­го не ела и ка­ж­дый ве­чер ук­ла­ды­ва­лась спать, об­мо­тан­ная ту­ги­ми бин­та­ми от ло­ды­жек до под­мы­шек, что­бы кра­си­во ху­деть в ну­ж­ных ме­с­тах. Та­ким в те го­ды был эк­ви­ва­лент на­ше­го «го­ря­че­го обер­ты­ва­ния во­до­ро­с­ля­ми». Фильм че­рез год вы­шел на эк­ра­ны, и тон­кая изящ­ная Мар­лен ста­ла зна­ме­ни­той. Ее внеш­ность -- вы­со­кие ску­лы, впа­лые ще­ки, за­ост­рив­ший­ся нос -- со­чли эта­ло­ном кра­со­ты. А свои но­ги она про­сла­ви­ла са­ма, тща­тель­но за ни­ми уха­жи­вая и рас­ска­зы­вая, как они хо­ро­ши.

Марлен (справа) с родителями и сестрой

Мар­лен ре­гу­ляр­но за­ни­ма­лась тан­ца­ми, что­бы ее мыш­цы при­об­ре­ли изящ­ную эла­сти­ч­ность и не буг­ри­лись. Она но­си­ла обувь толь­ко на вы­со­ком каб­лу­ке, с вы­гну­ты­ми су­пи­на­то­ра­ми, ко­то­рые со­з­да­ва­ли ил­лю­зию бла­го­род­но­го кру­то­го подъ­е­ма сто­пы. Паль­цы на но­гах у нее бы­ли уз­ло­ва­ты­ми и не­кра­си­вы­ми, по­э­то­му она объ­я­ви­ла от­кры­тые бо­со­нож­ки «пле­бей­ски­ми» и ни­ко­г­да не на­де­ва­ла туф­ли с от­кры­ты­ми но­са­ми. На сним­ках Мар­лен при­ни­ма­ла тща­тель­но про­ду­ман­ные по­зы -- скре­щи­ва­ла ло­дыж­ки или плот­но сжи­ма­ла бе­д­ра и чуть вы­ста­в­ля­ла впе­ред од­ну ступ­ню, что­бы скра­ды­ва­лась ши­ри­на бе­дер и «иг­ра­ла» та­лия. Лю­би­ла сни­мать­ся в про­филь, нож­ка на нож­ке -- для изящ­ной по­да­чи щи­ко­ло­ток. Как толь­ко у нее по­я­в­ля­лась па­ра лиш­них ки­ло­грам­мов, на вы­ру­ч­ку при­хо­ди­ли брю­ки.
 

Когда Мар­лен поняла, что со­вер­шен­ст­ва форм недостаточно, чтобы удержать вни­ма­ние муж­чин, она при­ня­лась изу­чать муж­ской мир. Ей нра­ви­лись муж­чи­ны, они при­но­си­ли ей ра­дость и при­да­ва­ли ее жиз­ни блеск. Она ут­вер­жда­ла: «Лю­бой жен­щи­не ну­жен муж­чи­на, да­же ле­с­би­ян­ке». Мар­лен мно­го чи­та­ла, со­би­ра­ла слу­хи на­счет всех вы­да­ю­щих­ся пи­са­те­лей, ак­те­ров и по­ли­ти­ков, за­да­ва­ла со­бе­сед­ни­кам во­п­ро­сы, вни­ма­тель­но слу­ша­ла от­ве­ты и вы­яс­ня­ла, в чем они пре­ус­пе­ва­ют, ко­г­да про­яв­ля­ют сла­бость и не­уме­лость, к че­му стре­мят­ся, че­го бо­ят­ся. Она ис­поль­зо­ва­ла всю по­лу­чен­ную ин­фор­ма­цию для вы­стра­и­ва­ния то­ч­ных и про­ч­ных лю­бов­ных от­но­ше­ний.

Ей бы­ла ве­до­ма пра­к­ти­ч­ная ис­ти­на: лю­бой мер­кан­тиль­ный ин­те­рес к че­ло­ве­ку со вре­ме­нем пре­вра­ща­ет­ся в ис­крен­ний и бес­ко­ры­ст­ный. Чем глуб­же мы ко­го-то по­ни­ма­ем, тем боль­ше он нам нра­вит­ся, и по­сте­пен­но у нас воз­ни­ка­ет ис­крен­няя сим­па­тия к объ­е­к­ту на­ших тру­дов. Мар­лен зна­ла, что тре­бу­ет­ся ка­ж­до­му из ее зна­ме­ни­тых воз­люб­лен­ных. Она бы­ла с ним та­кой, ка­кой он хо­тел ее ви­деть, и да­ва­ла ему то, че­го он от нее ждал. И да­ле­ко не все­гда это был секс.

 

С Хе­мин­гу­э­ем Мар­лен по­з­на­ко­ми­лась в 1934 го­ду на те­п­ло­хо­де, сле­до­вав­шем че­рез оке­ан в США. За сто­лом со­бра­лись две­на­д­цать пас­са­жи­ров. Су­е­вер­ная Мар­лен не хо­те­ла ока­зать­ся три­на­д­ца­той и ме­д­ли­ла. Тут к ней по­до­шел вы­со­кий пле­чи­стый муж­чи­на и ска­зал: «Я бу­ду три­на­д­ца­тым!» -- «Кто вы?» -- уди­в­лен­но под­ня­ла бро­ви Мар­лен, уса­жи­ва­ясь воз­ле не­го на при­дви­ну­тый офи­ци­ан­том стул. И Хе­мин­гу­эй весь обед рас­ска­зы­вал ей о сво­ем ув­ле­че­нии охо­той, кор­ри­дой, жур­на­ли­сти­кой. На сле­ду­ю­щий день Мар­лен при­зна­лась ему, что слу­ка­ви­ла. Она его сра­зу уз­на­ла по га­зет­ным фо­то­гра­фи­ям, про­с­то ей хо­те­лось со­ста­вить о нем свое ли­ч­ное мне­ние, не по­ла­га­ясь на по­пу­ляр­ные ста­тьи.

Он пред­ло­жил ей секс -- она от­ве­ти­ла, что у них слиш­ком на­сы­щен­ная и бур­ная жизнь, по­э­то­му они смо­гут про­во­дить вме­сте ма­ло вре­ме­ни. И де­ло не в мо­ра­ли: ко­рот­кая фи­зи­че­с­кая страсть -- да, для нее это воз­мо­ж­но, но -- не с ним, к не­му у нее слиш­ком серь­ез­ное от­но­ше­ние, гро­зя­щее пе­рей­ти в глу­бо­кую лю­бовь. Хе­мин­гу­эй был по­ра­жен, оча­ро­ван и по­ко­рен. Мар­лен пе­ре­пи­сы­ва­лась с ним три­д­цать лет до са­мой его смер­ти, но се­к­са ме­ж­ду ни­ми не бы­ло.
 

Она чет­ко уло­ви­ла его по­треб­ность -- быть с жен­щи­ной, но не всту­пать с нею в се­к­су­аль­ное со­рев­но­ва­ние, и по­да­ри­ла ему то, в чем он ну­ж­дал­ся силь­нее все­го, – то­ва­ри­ще­скую и в то же вре­мя жен­скую при­вя­зан­ность, без обя­за­тельств, без ну­ж­ды со­вер­шать под­ви­ги в по­сте­ли и ве­ч­но до­ка­зы­вать свою му­же­ст­вен­ность, что от­ра­в­ля­ло Боль­шо­му Хэ­му лю­бые бли­з­кие от­но­ше­ни­я­ми с жен­щи­на­ми. Он го­во­рил о Мар­лен в кон­це сво­ей жиз­ни: «Я лю­бил мою нем­ку с 1934 го­да. Это бы­ло на­сто­я­щее, чи­с­тое, силь­ное чув­ст­во». И не от­пу­с­тил в ее ад­рес ни од­ной га­до­сти, что для его от­но­ше­ний с да­ма­ми весь­ма не­ти­пи­ч­но.

 

Та­кой Мар­лен Ди­т­рих бы­ла для не­мец­ко­го пи­са­те­ля Эри­ха Ма­рии Ре­мар­ка -- утон­чен­но­го и ме­лан­хо­ли­ч­но­го. Мар­лен и Ре­марк по­з­на­ко­ми­лись в Ве­не­ции, в ре­с­то­ра­не «Ли­до». Пе­ред пер­вым сви­да­ни­ем Ре­марк пре­ду­п­ре­дил Мар­лен, что стра­да­ет им­по­тен­ци­ей, и она от­ве­ти­ла: «Ка­кая пре­лесть -- мы смо­жем про­с­то бол­тать обо всем на све­те и пить ви­но. А лю­бо­вью со мною мо­гут за­ни­мать­ся дру­гие, ме­нее та­лант­ли­вые».

Об­ра­ти вни­ма­ние на ва­ж­ную де­таль. Она под­черк­ну­ла, что го­то­ва быть с Ре­мар­ком и без се­к­са, но во­все не на­ме­ре­на от се­к­са ра­ди не­го от­ка­зы­вать­ся.

На сви­да­ние Мар­лен яви­лась в стро­гом, бе­з­у­пре­ч­но си­дя­щем тем­ном ко­с­тю­ме. Она не про­во­ци­ро­ва­ла, не со­блаз­ня­ла, пи­ла бе­лое ви­но, ку­ри­ла, рас­су­ж­да­ла о кни­гах и жи­во­пи­си Ре­ну­а­ра. И к ис­хо­ду вто­ро­го ча­са Ре­марк про свою им­по­тен­цию как-то за­был. И все у них по­лу­чи­лось, и по­лу­ча­лось в те­че­ние не­сколь­ких лет еще мно­го раз к обо­юд­но­му удо­воль­ст­вию.
 

Для не­го она бы­ла му­зой и стар­шей се­ст­рой, опыт­ной, на­де­ж­ной, всепо­ни­ма­ю­щей. Че­рез нее де­п­рес­сив­ный Ре­марк вку­шал ра­дость жиз­ни -- в сво­их пись­мах она опи­сы­ва­ла даже вкус не­мец­кой кол­ба­сы! Ему тре­бо­вал­ся секс -- да ра­ди бо­га! Он да­рил ей в знак люб­ви кар­ти­ны Ре­ну­а­ра. По­с­ле раз­ры­ва от­но­ше­ний Мар­лен все кар­ти­ны ему вер­ну­ла.
 

Для Жа­на Га­бе­на, внеш­не очень му­же­ст­вен­но­го, в ду­ше -- сен­ти­мен­таль­но­го и це­ня­ще­го се­мей­ные ра­до­сти, Мар­лен ста­ла «ми­лой ме­щан­ской же­нуш­кой», хоть они и не со­сто­я­ли в бра­ке. Как толь­ко он вхо­дил в квар­ти­ру, она на­де­ва­ла пе­ред­ник и готовила обе­д. Вен­гер­ский гу­ляш и от­бив­ные, яи­ч­ни­цу-бол­ту­нью на мо­ло­ке, кар­то­фель­ный са­лат с май­о­не­зом, жа­ре­ного цы­п­ле­нка в ви­не. По­рою по­с­ле сыт­ной тра­пе­зы Жан не мог под­нять­ся из-за сто­ла и дол­го дре­мал в кре­с­ле.

Од­ним из эле­мен­тов се­мей­ной ра­до­сти для Га­бе­на бы­ли бур­ные ссо­ры, со­про­во­ж­да­ю­щи­е­ся при­ми­ре­ни­я­ми в по­сте­ли. Мар­лен из «ми­лой же­нуш­ки» вре­мен­но пре­вра­ща­лась в фу­рию, швы­ря­ла в не­го та­рел­ки, го­ня­лась по кух­не со скал­кой, ус­т­ра­и­ва­ла бур­ные сце­ны рев­но­сти, льстив­шие его са­мо­лю­бию.
 

По­с­ле Вто­рой ми­ро­вой вой­ны Жан Га­бен уго­ва­ри­вал ее вый­ти за не­го за­муж. Мар­лен от­ка­за­лась. Она не хо­те­ла при­вя­зы­вать се­бя к од­но­му муж­чи­не, пусть да­же са­мо­му луч­ше­му -- в ми­ре бы­ло еще столь­ко не по­з­нан­ных ею та­лан­тов. Мар­лен на­ро­ч­но пе­ре­спа­ла с юным фран­цуз­ским ак­те­ром Же­ра­ром Фи­лип­пом и до­ве­ла све­де­ния об из­ме­не до Га­бе­на, что­бы он сам от нее ушел.

Ро­ман Мар­лен Ди­т­рих, ко­то­рой бы­ло уже за 50, с гол­ли­вуд­ским ак­те­ром Юлом Брин­не­ром длил­ся че­ты­ре го­да. Юл го­во­рил, что ос­та­вит ра­ди Мар­лен свою же­ну, ес­ли толь­ко она пре­кра­тит от­ве­чать в по­сте­ли на те­ле­фон­ные звон­ки сво­их быв­ших лю­бов­ни­ков и встре­чать­ся с ни­ми. Но Мар­лен тре­бо­ва­ния Юла иг­но­ри­ро­ва­ла: «Они та­кие ми­лые, ко­г­да про­сят... А по­том ужа­с­но сча­ст­ли­вы. Вот и не по­лу­ча­ет­ся у ме­ня от­ка­зы­вать».

Ты ду­ма­ешь, что она бы­ла стер­вой и на­ро­ч­но его му­чи­ла? Да ни­че­го по­доб­но­го! Он сам к это­му стре­мил­ся, хо­тел быть вто­рым и треть­им, и по­доб­ные из­ме­ны толь­ко рас­па­ля­ли его страсть.
 

В 58 лет Мар­лен пе­ре­спа­ла с пре­зи­ден­том Джо­ном Кен­не­ди, ко­то­ро­му ис­по­л­ни­лось 45. Чем она его взя­ла? Рас­ска­зом о том, как в 30-е го­ды по­з­на­ко­ми­лась и под­ру­жи­лась с его от­цом Джо­зе­фом. Ка­кая жен­щи­на ри­ск­ну­ла бы при­влечь вни­ма­ние мо­ло­до­го муж­чи­ны, под­чер­ки­вая свой бо­лее чем зре­лый воз­раст? Та, ко­то­рой муж­чи­ны ин­те­ре­с­ны как класс и ко­то­рая зна­ет: ка­ж­дый маль­чик, сколь­ко бы ему ни сту­к­ну­ло, боль­ше все­го на све­те хо­чет пе­ре­плю­нуть сво­его па­пу. Раз па­па с ней флир­то­вал, зна­чит, сы­ну на­до пой­ти даль­ше па­пы...

Мар­лен до­го­во­ри­лась о встре­че с Джо­ном в Бе­лом до­ме. Секс за­нял 20 ми­нут. По­том пре­зи­дент вы­звал для Мар­лен ма­ши­ну и на про­ща­нье спро­сил: «У вас бы­ло что-ли­бо по­доб­ное с мо­им от­цом?» -- "Нет, ни­ко­г­да!» -- от­ве­ти­ла Мар­лен. "Что ж, -- с об­лег­че­ни­ем вздох­нул пре­зи­дент. -- Хоть в этом я его опе­ре­дил». Боль­ше они ни­ко­г­да не встре­ча­лись. Но он все­гда на­зы­вал ее «са­мой за­ме­ча­тель­ной жен­щи­ной ХХ ве­ка».

 

В вой­ну Мар­лен дру­жи­ла с аме­ри­кан­ским ге­не­ра­лом Пат­то­ном, пси­хо­па­том и ге­ни­ем во­ен­но­го ис­кус­ст­ва. Он по­да­рил ей пи­с­то­лет, от­де­лан­ный пер­ла­му­т­ром, что­бы она могла за­стре­лить­ся из не­го, ес­ли по­па­дет в ок­ру­же­ние.

По­с­ле вой­ны, ко­г­да ей сту­к­ну­ло «за со­рок», 30-лет­ний фран­цуз­ский ак­тер Жан Ма­ре, при­дер­жи­вав­ший­ся не­тра­ди­ци­он­ной се­к­су­аль­ной ори­ен­та­ции, стал ее лю­бов­ни­ком и со­про­во­ж­дал в пу­те­ше­ст­вии по Фран­ции, «что­бы при­ко­с­нуть­ся к ис­тин­ной жен­ст­вен­но­сти».

В 63 го­да Мар­лен спе­ла для 37-лет­не­го поль­ско­го ак­те­ра Збиг­не­ва Ци­буль­ско­го пе­с­ню: «Ма­ма, ты про­сти­ла ме­ня?», он ры­дал на ее пле­че и не рас­ста­вал­ся с нею все дни ее га­ст­ро­лей по Поль­ше. Они в те­че­ние двух лет тай­но встре­ча­лись в Шве­ции.

У нее бы­ла шка­тул­ка, в ко­то­рой она хра­ни­ла по­да­рен­ные ей об­ру­чаль­ные коль­ца и пись­ма всех тех, кто пред­ла­гал ей брак. Она лю­би­ла всех сво­их муж­чин -- ко­го-то боль­ше, ко­го-то мень­ше или со­в­сем чуть-чуть. Она бы­ла ве­ли­кой жен­щи­ной, и у нее хва­та­ло люб­ви для ка­ж­до­го из них.