И теперь те же слова "лучшее, самое ценное" крутятся в голове, не давая себя поймать. Мой крестовый поход окончился ещё не начавшись. Я так долго старалась, так долго шла к этому... мне требовалась всего лишь толика признания или внимания. Так ли? Казалось, все было рядом, все происходило вовремя. Ускользающие лица. Мне уже не радостно и ничуть не жаль, я лишь недоумеваю, когда время отнимает последние шансы, а мы все пытаемся ухватить мокрыми скользкими пальцами за краешек, за тот самый кубический сантиметр.
Богатое. Настоящее. Время, время, время. Больше не будет ограничений, когда все слова ломаются на себе, а я развожу руками, провожая очередное лучшее, светлое, теплое...
Порядок нельзя привнести извне, но есть люди и вещи, которые способны одним своим присутствием озарить то, чем ты живешь. И, о чудо, сближение с людьми, которыми ты восхищен, оказывается совсем необязательным. У тебя всегда остается созерцание, порой его вполне достаточно. Порой это твой единственный свет.
И теперь я смотрю на места, которые ещё долго не покину, и небо меняет цвета. И я слышу. Самые верные слова, самые простые жесты. И чувства, которым нет конца...

Пабло Пикассо

Клинками сна в ночи проведена
Волшебная черта, и мы опять чужие.
Любой медали фальшь пасует пред алмазом
Под небом яростным невидима земля.

Лик сердца потерял живые краски
Снега ослеплены, и солнце ищет нас,
Но горизонт распахивает крылья,
И заблуждения бегут от наших глаз.

Слова, надиктованные извне, кто задумывается об их природе? Шелест чужого смеха, иней на черепице. Слышала ли я их прерывистые, звонкие и пустеющие голоса? Стемнело так скоро. Кажется, что мир пронзил тебя иголкой и нанизывает на нить. Эта нить времени или ассимметричных пустот, она колеблется, то напрягаясь, то ослабевая. Причина из-за чего мы, колыхаясь, то поднимаемся до высот, то неотвратимо летим вниз.

Самовыражение непростой процесс, оно отбирает крупицы твоего отчуждения, превращая их в горящие часы. Ты идёшь непростой дорогой внутри себя, отодвигаешь засовы, тянешь тяжёлые двери. Есть небывалая легкость, такая как эти клочки снежинок, круживших на фоне ослепительно-синего неба, а солнце рассыпало струящиеся лучи по стеклам и домам, улицам, остановкам и машинам. Кто-то дозваться не мог. Я вспоминала забытые стихотворения, лежа на острых камнях. Гладкая кожа плеч содралась от непрестанного  движения. Это настоящее насилие. Иногда люди жаждут насилия над собой.

Мрак, на контрасте с этой благоухающей, теплой средой, становился частью пейзажа. Воображение в конец обессилило. Я представляла, себе двух людей, которым нельзя было терять эту горечь, эту теплую и беззвучную связь. Им следовало отдаться ей, пока это было возможно, им следовало насладиться сполна, вдыхать небо, полное нежной голубизны и пропускать мириады созвездий сквозь сплетенные пальцы... Но люди редко поступают так, как следует.

Мне казалось, что я скрываюсь от возможного унижения, но я скрываюсь от возможности всё прояснить. Эти снежинки, тысячи загадочных мест. Кто помнит мои детские клятвы? Нет ни покоя, ни подлинного творчества, эта жажда поглотила слишком много моей энергии. Время желаний уже истекло.

In limine

Холодало. Пространство остывало в переплетениях снов-скитальцев где-то под потолком. По утру открывалось многообразие мелочей. Ясность серого неба. Контуры мостов в тумане. А млечные дороги, рассыпанные в поднебесьях наших зрачков, вели глубоко в недра памяти. Если бы этих ощущений не сохранилось, я гораздо более легко расставалась бы с призраками. Слова открывались с новой силой, но с каждым днём на фоне всех этих чудес, я становлюсь всё немее. Мои руки становяться тем более тяжёлыми, чем более искренна страюсь я быть. 

Каждое утро идти навстречу новым лицам, на секунды обнажать перед ними душу и ускользать в общество тех, кому нет никакого дела до твоих беспощадных улыбок. Резкое, необозначенное приветствие. Мы не обмениваемся ничем. Лишь на мгновение взгляды схлестнулись. Странный коктейль: из гордости, страха, безразличия и желания. Я слышу пение завтрашнего утра, всех солнц и зорь. Прикосновение к холодным предметам напоминает о непостоястве и смене сезонов. Близость в разорванных клочьях полиэтиленовых пакетов, в прорисованных солнцем тенях, на белизне едва распустившихся первых цветов. Я чувствую родство со всем покинутым, и свободным. Мои истории обрели новый контекст теперь. В этом движении улиц и опрометчивых слов.  

Череда промелькнувших лиц не оставила ни царапины во мне, своими зазубренными краями они не сумели задеть моих чувств. В тишине я провожала их исчезновение, теперь я со спокойствием и умиротворением их отпускаю. Даже из памяти. Гладь реки так идеальна, что об неё хочется разбить миллионы сердец. Растянутая по краям эта пустынная и красочная соната из памяти. Чертов город связал мне руки. Он распорол мне душу. Я испробовала всё самое простое,  самое яркое и светлое, в моих руках горело множество сочащихся жизнью моментов. Я взяла себе немного того, из чего соткано время. Теперь я понимаю насколько вкусными могут быть эти отдельные кусочки, отдельные лица, событья, черты, времена.

""Он смотрел на неё горестно, как на воспоминание. Как сквозь стекло. Как в неоглядную даль." (с) Милан Кундера

Зажглись огни, в окнах я наблюдала за тем, как вечер опускается на улицы одного из самых гуманных городов на свете. В тот день был сильный ветер, он жестоко раскидывал чаек, его порывы едва не сбивали с ног прохожих. Солнце было холодным, его свет сокрушал моё тело.  Я брела навстречу идеальному решению. Время скользко растекалось под ногами. Я оставила себе только два дня, эти два дня. Мои шаги были быстрыми и не очень уверенными, я оставила своё сознание только внешнему миру, чтобы не заглядывать глубоко и не проваливаться в бездну сомнений. Голые деревья, бедные. А люди в вокруг всё идут куда-то, без выражения на лицах.  В такие вечера мне здесь ничего не казалось родным - ни тротуары в ярких отсветах минувшего и грядущего веселья, ни туристы, парочками прогуливающиеся туда-сюда по Вацлавке, ни афиши, с которых странновато взирали некрасивые люди.

Пожалуй, мне стоит себя зауважать. Может быть, я и не справилась с задачей, може быть, дальше всё пойдет именно так, но я пыталась. Все эти модели, в которые я не вписалась и уже никогда не впишусь. Глупое благополучие, предельное беспомощное удоволетворение. Я ощущаю пресыщенность и непрерывную жажду. Я чувстую безразличие и вместе с тем жгучий пугающий интерес. Каёмки радости и утрированная горечь. 

Крыши мрачнели, привычно мелькали дороги и город был ярок и хмур. Всё, на что мне осталось надеяться. Всё, куда мне стоит спешить. Это начало нового пути. В обожжённых сплетениях, в убегающих вдаль шоссе. Мне нужно больше воды. Советы стали корой моего дикого и неуместного дерева. Со мной случалось много чудес. Именно поэтому и стоит наконец-таки чему-то научиться. Иногда мне кажется, что каждая строчка, каждая набранная нами буква несет какой-то смысл. Всё не так просто. Январь пленил пражское небо и я верю, что рано или поздно я отчалю от этих берегов без жалости и святой неопределённости. Стрелы разрежут белые простыни разочарований и я не буду бояться того, что сгину во тьме, так и не увидив рассвета.

Я представляю себя скитальцем на небольшом плоту, захваченным тягучей, глубокой и медлительной рекой, и я лежу на нём, легонько ощущая холодное присутствие воды, обернутая теплым одеялом. Одинокая в покое и движении. Я закрываю глаза и не думаю ни о чём. Ни о чём.

В этих стенах я чувствовала себя так, словно мою душу поместили в прозрачный сосуд. Туда не проникал ни воздух, ни посторонние не могли до меня достучаться. Я наблюдала за всеми и создавалась ощущение, будто я вижу всех, а меня - никто. Я тщательно учила слова чужого ломкого языка, смех скатывался с моих губ как роса в ту пору. Открывались новые грани. На уроках я наблюдала за Кимом, который любил играть, предпочитая пьесы в трёх частях.. Считала цветные страницы своего дневника.. Мечтала о часах с единственным человеком, который мог бы попросить меня об искренности.

Дни лились рекой - проплывая сквозь вагоны метро, мосты, и небо, что непрестанно меняло цвет. Я всё время бежала, и погружалась  в немыслимое состояние, когда жизнь вокруг меня, не сливаясь со мною, трепетала на огоньках юных надежд. Мне нравилось читать по интонациям этих детей, то какими они могли бы стать, но так никогда и не станут. В столовой всегда царила атмосфера показной вежливости. Это была словно демонстрацией того, что ты успел сделать за то время, пока ты здесь, - каких друзей ты нашел, и кто поздоровается с тобой первым. Мелькали взгляды, пересекались, оставляя тяжёлый след. Я хорошо понимала их праздность, но не чувствовала презрения к их образу жизни. Я видела: они верят, что стали свободными.

Я провожала вечер за вечером, и каждое утро светило по-своему, оно скрашивало ожидание полуденной ясности. Мне стало не хватать тепла, а ещё больше - уверенности. Я зябла и уставала от каждого произнесенного слова, от взглядов, брошенных вскользь. Всё, что происходило внезапно, оставляло сильный эмоциональный отпечаток. Это радовало, потому что при моём дефиците эмоций, казалось настоящим богатством. Если небо в окне было дождливым и серым, я предпочитала смотреть налево - там были, как мне думалось, мои друзья. Они смеялись и их смех разрушал сухие песчаные замки, как ветер. И самым грустным было то, что эти замки были мне дороги.

Сухие листья и мрак по краям. Почему-то всё начало пропадать. Появились забавные девочки, их звонкие голоса и красивые улыбки наполняли класс каким-то ощущением глумливой скуки, которая мешала сосредоточиться, но, в конце концов, они были настолько милыми... Меня они утомляли. Со временем я уже не замечала ни белых волос, ни суеты справа. Все часы казались погребенными заживо. Но уже по другой причине. Вокруг меня океаны выходили из берегов, рушилось время, прошлое теряло краски где-то в углу. А я могла только смотреть. Я много раз чувствовала приступы острого отчаяния в те дни, бродила где попало, а потом трамвай вёз меня домой. И я мечтала, как окунусь в эту напряжённую пустоту. Я помню ещё больше, чем могла бы озвучить. Оказывается, моя память сохраняет детали так тщательно и выборочно. По средам и пятницам дни были особенно хороши: в почти пустой школе оставались лишь мы - и в кабинетах царило молчание, и я пыталась вчувствоваться в это странное пространство. Оно было уютным и тяжелым одновременно. Если бы я могла оставить это, то оставила бы.  И ещё кое-что.

Я всё ещё люблю эти заминки в промежутках лестниц. Когда я могла смотреть на тебя так, словно ты был прозрачным. В своей прозрачности ты был идеален - это была выверенная, точная, взвешенная красота. Взвешенное участие. Взвешенная печаль. Мне нравилось ловить тишину твоего взгляда. В окружении восхищенных глаз, ты был мягким и каким-то неровным. Для меня была выделена своя собственная волна восприятия: будто свет, золотистый, струящийся, обволакивал и притягивал меня. Не знаю. Задевая мои желания, тая на отпечатках пальцев, ты уходишь навсегда. Медленно и неизбежно, в памяти раствориться неосознанная печаль и желания. Я вижу как на радужке твоих глаз замерла осень ушедшего года, ещё никогда она не была так прекрасна.

Не знаю чего ещё тут можно ожидать, друг. Обугленный полдень. Безумие крошек, падающих в пропасть. Прострация. Я не замечаю как летит вчера, что происходит со временем, что происходит со мной. Твоё безразличие, друг. Оно преломляется под следами этих прохожих. Ты стоишь в зачарованном кругу из безвольных, парализованных страхом, тел. Эта яма, куда мы  залезли? Твой голос стал таким тихим и невнятным. Мы предпочитаем другое, нечто более изощренное. Более острое и безжалостное. Мы сидим в яме бесконечных ожиданий. Для нас все исчерпано. Мы - паршивые остатки, мы - типичные лица своего поколения. Святые мощи смешались с землей и помоями. Ты прятал свои сокровища, в надежде, что там в глубине они никуда не денутся. Это была чудовищная ошибка, друг. Пустота и глиняные цветы. Ты смял мои страницы, я забросила свои дневники. Ты убивал время своими пальцами ломая час за часом. Твоя ненасытность скользила по темным улицам. В свечении старых мостов всё казалось слепым. Мы - давно погибшие люди. Ты и сам нас давно такими считаешь. Ночь не дает покоя, после 2 часов я не могу спать. Неустойчивая, как ртутные соединения. У меня есть всё, что необходимо. Прошлое, семья, стены, писатели-самоубийцы, рассветы, дороги, Ким Ки-дук, друзья, ноутбук, деньги... Барахло. Я так рано осознала, насколько много лишних вещей существует. Как много того, что захламляет нашу жизнь. Что отвлекает нас и помогает забыться. Что уравнивает нас всех - тряпки, деньги, квартиры, техника. Наши разбитые жизни упакованы лучше некуда. Я спрашивала у смерти, и вычеркивала одно за другим. Я видела как падали мосты и взрывались замки, как внешняя красота, комфорт, привязанности тлели у моих ног. Но, убрав мелочи, пожертвовав всем, я исчерпана. В этих листочках не осталось жизни. В этих липких поощрениях я не вижу ни капли себя. Ведь я готова была идти куда угодно. Стремится вопреки всему. Идти без сомнений. Умереть на этом пути , если не успею достигнуть цели. Но путь с сердцем - удел избранных. Я отправлюсь кое-куда. Меня никто не слышит. Пришла пора скитаться. Если путешествие способно излечить бессонницу, горечь и пустоту... Быть может, я найду дорогу. Быть может, я узнаю что делать дальше.

За стеклом, покрытым мерцающими кристаллами, мелькают суетливые улицы. У меня подкашиваются ноги, у меня закрываются глаза. В городе, где лед сковал трепет губ, готовых на улыбку. Сейчас всё утихает в сияющем великолепии мерзлоты. Меня завораживает мороз и снег, это действительно слишком искушающая белизна. Я ищу успокоения, я ищу утерянные надежды. Отвратительная глубина безразличия к тому, что внутри, к своему бесценному времени. Шорох секунд отмеряет остаток. Бесполезности. Гнетущая неуверенность... хочу заснуть надолго, мне больно смеяться.  В городе нет больше света, в городе нет ничего. Я просто вижу как умираю какой-нибудь такой же зимой. В гребаный солнечный день. Если сомкнуть веки, перед глазами светится голубая белизна, бесконечность утихающих ударов. Во мне не осталось ни капли жизни. Настали чёрные времена. Я теряла людей, маяки, деньги, часы, я бежала вперед, всё заставляло меня понять, как я ничтожна, но погубить смогла только эта пропасть пустоты. Под пальцами темная гладь наступающих вечеров, они ещё более отвратительны, чем утра. Брошенные слова, во всем сквозит это: я так устала, что мне на всё наплевать. Черт, а я так хочу не плевать. Сияющие руины, сияющий прах. Зачем было создавать нечто столь совершенное и целостное, если ничего не получится. Если ничего не течет, ничего не проходит, ничего не удивляет. Надо суметь пережить это достойно. Это выражение... то, что я наблюдаю в зеркале - до тошноты печальное и до тошноты узнаваемое. Блуждая по пустым залам, холодным и прекрасным, я искала хоть что-то живое. Но людей там не было. Теперь в этом запустении, в каменных садах, в грязи, скованной ледышками, я не могу найти даже себя. Теперь это место стало совершенно пустым. Жизнь продолжает струится мимо в своем беспокойном великолепии. Я давала названия этим сокрушительным разочарованиям. Мои мечты засыхали, не успев даже зацвети.  Я беспомощна перед этой пустыней, с горьким запахом полыни, без росы и дождей.  Пыль покрыла всю мою душу, и у меня нет желания что-то придумывать. Я чиркаю спичками по траве, все мои попытки обречены и претенциозны. Меня пугает мысль, что все ощутимое, наполнявшее меня, испаряется. Пепельный свет, пепельное завтра.

Мне осталось всего пара часов тишины этой ночи. Я впервые и вновь увижу как крошится время перед рассветом. Занавес. Чёрт, почему все эти слова принадлежат мне одной?.. Это ведь просто нелепо. Да, настал момент, когда мир больше не был для меня достаточно светлым, достаточно утонченным, достаточно реальным. Те кусочки... недолгого, растекавшегося, подобно времени, сладкого умиротворения. Это было так правильно. Могла ли я смириться и могу ли я сейчас отпустить все эти ниточки прошлого изящно проникшего в настоящее, так плотно переплетаясь с волокнами моей памяти. Разве я не знала, что сокровища их мира не принадлежат мне... Не могут принадлежать, потому что я как и царь Мидас из старых легенд, превращаю в пустоту всё, к чему прикоснусь в том зазеркальном мире. Только смотреть и проникать во всё чужими, посторонними руками. Таков удел. Взгляди на своё прошлое и взвесь ещё раз, взгляни в озёра правды: хочешь ли ты очутиться в месте, где тебя хоть кто-то ждёт? Разве это не дорожка, которая может вывести тебя к берегу широкого тихого моря? Нет. И снова нет. Вспомни пару секунд, когда тебе казалось, что ты готова разбить созвездья, снять с себя оковы вечных странствий. И остаться. Хоть ненадолго. Ты столько раз смотрела на эти ошибки у других людей, теперь можешь увидеть сама. Легкомысленные обещания горели на запястьях как снег, мелькавшие пересекающиеся взгляды, довольная полуулыбка, заржавевшее веселье. И вечера, когда у тебя опускались руки, и утренние часы в предвосхищении безрадостного дня. И память, сохранившая всё это. Ты перелистываешь страницы - неужели он задел так глубоко? Шрамы, оставленные счастьем. Наверное, хорошо, что многие люди так никогда и не узнают что было у нас на уме в те или иные моменты. У тех, кто на какое-то время оказывался рядом. Приятельство забавно тем, что тысячи секретов и нераспустившихся ожиданий сопровождает человека на этом приятном пути, и тот факт, что каждый чувствует по-своему, лишь придает остроты этой роли. Ты знаешь, что для кого-то прощё, а для тебя всё чаще сложнее. Ты видишь в людях какие-то загадки, которые существуют то ли в твоём воображении, то ли в реальности, а твоё восприятие лишь слегка их искажает. Я не могу обманываться и видеть то, что мне хочется видеть. Чертовски заманчиво... но нет. Рисунки, образы, фантазии... время займётся этим. Уровняет значение переменных, тогда твои печали остынут, кристаллизуются и навеки уснут под водой.

"Станиславский был прав: из подтверждения давным-давно известной истины всегда можно извлечь свежую боль". (с)

Но сегодня я один

Я уже тоскую по этим временам. Части жизни словно залиты и разделены, как жидкости в разных сосудах. И этого осталось только несколько капель. Обещай, что отравишь мои воспоминания. Чуть позже, но заставь меня пожалеть. Потому что мне надоело ждать и питать иллюзии, прораставшие в ладони, корнями переплетавшиеся с сухожилиями. Это не безболезненно. Зависимость от этой загадки и притяжение, которое мы оба можем побороть. Но я всё равно нахожу какие-то символические предметы - словно ты оставлял полевые цветы, бросал один за другим, уходя в глубину по неведомой тропинке. И какие-то я нахожу, а другие - нет. Забавно, как я ностальгирую по временам, которых у нас никогда не было. По тому, что было осязаемо-возможным. Но чего никогда не произойдёт. Теперь время отделяет нас, и совсем скоро мы остаемся по разные стороны. Наконец-то. Совсем. В январе всё будет стремительно-другим. Теперь, когда во мне не осталось детства, я могу идти дальше. Теперь моя гавань свободна, я отплыву и перестану ждать. Моё сегодняшнее решение и стало точкой. Окончательным и бесповоротным принятием новых правил. Всё. "Скажи прощай всему, что сделать не успел, смиренно улыбнись и улыбнись печально..." (с)

---

Захлебнуться омрачающимся небом, запахами осени, текучим настоящим. Я устала и мне на всё наплевать. В прочем, последнее - как всегда. Тревожиться не о чем. Моя жадная, страстная заинтересованность - не более чем очередной спектакль, истерия на фоне оглушающей пустоты. В прошлый раз я споткнулась в своих рассуждениях на том, почему они не понимают моего повествования, почему не отвечают моим мыслям, не предсказывают окончаний моих предложений, как прежде. И нашла ответ достаточно скоро.

Серость дней овеяна приятным привкусом вольных часов. Столько простых цифр, столько эмоций и слов - непревзойденное ощущение полноты жизни. А теперь лишь память полна моментами прошлого, пронзительными и красивыми, как звезды. В этих образах мелькают знакомые люди и знакомые места. Сейчас эти люди безразлично здороваются, проходя мимо, а эти места приобрели гребаный оттенок повседневности. Что мне делать здесь сейчас, во что употребить себя? Стираю часы как мел, исписывая, выводя душу на прозрачную чистоту. Мне не хватает свежего воздуха и снега. Теперь эта исчерпанность окутывает льдом всё, что я делала и буду продолжать делать. Впрочем, я ещё не решила. Возвращение не добавит свежести ощущений. Это только иллюзия - на самом деле нужно искать дальше... И так всю свою жизнь, пока у меня будет хватать сил и дерзости я буду избегать постоянства. Потому что мне никогда не найти своего. Я разочаровалась в своих попытках. Всё кажется таким привычным, таким естественным. Это не может не раздражать. Я считаю часы и думаю стоит ли мне менять билеты. Что я должна успеть? Не так уж много. Двое друзей и тишина шагов в коридоре.

Отголоски. Я, как типичная девочка, произношу: нет. Нет нет нет. Отрицать приятно. Жалость мешается с недоумением. Последние полтора месяца я только и делала, что разгоняла все эти мрачные тени. От них не осталось и следа. Но что теперь на их месте? Неужто лишь бессмысленный мусор, хлам для уютного прозябания?..