Затраты на изготовление и установку монумента возьмет на себя правительство Москвы.

Памятник Скобелеву будет поставлен недалеко от монумента-часовни "Гренадерам, павшим под Плевной", с 1887 года стоящему в Ильинском сквере, передает РИА "Новости".

Михаил Дмитриевич Скобелев (1843-1882), которого в армии прозвали "белым генералом", был одним из популярнейших военоначальников русской армии второй половины XIX века. Он участвовал в Хивинском походе 1873 года, был военным губернатором Ферганской области, штурмовал Плевну, брал Ловеч, переходил зимой через Балканы, сыграл ключевую роль в сражении у Шейново в декабре 1877 года, занял Сан-Стефано под Стамбулом в 1878-м, руководил Ахалтекинской экспедицией 1880-1881 годов.

«В эмиграции я спросил дедушку: почему дворяне не пытались улучшить жизнь народа? Ведь тогда бы ничего не случилось»

  96-летний меценат барон Эдуард фон Фальц-Фейн, живущий в крохотном государстве Лихтенштейн, - несмотря на фамилию, - стопроцентно русский человек. Целью своей жизни он сделал возвращение в Россию утерянных произведений искусства: ему удалось вернуть на родину фрагменты мозаики Янтарной комнаты, фамильные реликвии Шаляпина, множество архивов. Барон остаётся одним из последних очевидцев событий 1917 года. В канун 7  ноября он согласился встретиться с обозревателем «АиФ », дабы побеседовать о судьбах белой эмиграции.

- Эдуард Александрович, как вы думаете: почему белая эмиграция рассеялась, как дым? Ведь после революции из России бежало 5 миллионов человек. В 30-х гг. XX века в Париже и Берлине были целые кварталы, где жили только русские.
 
- Я вспоминаю то время, и мне тоже грустно. Идёшь по улице в Ницце, все приподнимают шляпы, кругом только и слышно: «сударь», «извольте», «покорнейше благодарю». Но это для нас Россия - сказка из далёкого сна, а наши потомки ею не интересуются. Они родились за границей - и всё, русская душа погибла, она не живёт в чужой клетке. Моя дочь Людмила не знает по-русски ни слова: «Зачем, папа? Я всё равно туда никогда не поеду». Я в детстве рассказывал ей о России, наивно думал - кровь-то русскую не обманешь. Тяжело на сердце. Поговорить стало не с кем из эмигрантов - все померли. Один друг у меня остался, князь Трубецкой в Париже, но и тот уже, бедненький, ничего не соображает, каждое слово переспрашивает: «Что? Как? Повтори!»

Побудьте день вы в милицейской шкуре —
Вам жизнь покажется наоборот.
Давайте выпьем за тех, кто в МУРе, —
За тех, кто в МУРе, никто не пьёт...
В. Высоцкий