В последние годы мировое сообщество не знает передышки, особенно с того момента, как Европейское экономическое сообщество - под железным и жестким руководством США - решило, что пора свести счеты с тем, что оставалось от великих государств, которые, следуя идеям Маркса, совершили подвиг и покончили с колониальными и империалистическими порядками, навязанными миру Европой и США.

В царской России вспыхнула революция, которая потрясла весь мир.

Предполагалось, что первая крупная социалистическая революция свершится в наиболее промышленно развитых странах Европы: Англии, Франции, Германии и Австро-Венгерской империи. Но она произошла в России, расстилавшейся от Азии и северной части Европы до южной Аляски, которая тоже была частью Российской империи, но была продана за незначительную сумму государству, которое впоследствии предпримет немалые усилия по удушению революции и уничтожению той страны, в которой она свершилась.

Главный подвиг Советской России состоял в создании Союза, способного сосредоточить свои ресурсы и способствовать технологическому развитию более слабых, менее развитых государств, сильно пострадавших от колониальной эксплуатации. Нужно ли современному миру такое сообщество государств, которое по-настоящему соблюдает права, верования, культуру, заботится о технологическом прогрессе и сохранении природных ресурсов тех мест, которые людям так нравится посещать? И разве не было бы более справедливо, что все современные люди, которые за доли секунды связываются друг с другом, находясь на разных концах планеты, рассматривали остальных как друзей и братьев, а не врагов, готовых уничтожить их всеми средствами, созданными человеческим разумом?

Исходя из того, что люди способны стремиться к таким целям, я думаю, что у них нет никакого права разрушать города, убивать детей, уничтожать жилища, сеять повсюду ужас, голод и смерть. Где, в каком уголке Земли можно найти оправдание подобным деяниям? Если вспомнить, что после бойни последней мировой войны человечество возлагало надежды на ООН, то объяснить это можно только тем, что значительная часть человечества исходила из того, что она будет решать именно эти задачи, хотя цели этой организации четко определены не были. Огромный обман чувствуется сегодня, когда возникают проблемы, которые могут привести к войне с использованием оружия, представляющего угрозу самому существованию человеческого рода.

Существует немало нечистоплотных индивидуумов, считающих особой заслугой свою готовность умереть, но, прежде всего, убивать ради сохранения своих отвратительных привилегий. Многие удивляются, слыша заявления некоторых европейских представителей НАТО, выдержанные в духе и стиле СС. Иногда они даже одевают темные костюмы в самый разгар лета.

У нас достаточно сильный противник — США, наш ближайший сосед. Мы говорили ему, что выдержим блокаду, чего бы это ни стоило нашей стране. Нет ничего хуже, чем капитулировать в войне, когда противник напал на тебя, не имея на то каких-либо прав и оснований. Это было чувство маленького народа островного государства. Остальные правительства Западного полушария, за редким исключением, поддержали мощную и влиятельную североамериканскую империю. Это была не какая-то наша личная позиция, а чувство небольшого государства, которое с начала ХХ века находилось не только в политической, но и экономической собственности США. Испания уступила нас этой стране после почти пяти веков колониального господства и неисчислимого количества людских и материальных потерь в борьбе за независимость.

Вашингтон оставил за собой право военного вмешательства на Кубу в соответствии с коварной поправкой к Конституции, навязанной марионеточному Конгрессу, неспособному сказать «нет».

Помимо того, что американцы владели почти всем на Кубе: значительными земельными угодьями, крупнейшими сахарными заводами, рудниками, банками и даже исключительным правом на печатание наших денег, нам запрещали выращивать зерновые в количестве, достаточном для того, чтобы прокормить население.

После того, как распался СССР и вместе с ним прекратил свое существование социалистический лагерь, мы продолжали борьбу. Наше государство и народ и дальше продолжат свое движение по пути независимости.

Я вовсе не собираюсь драматизировать этот скромный исторический эпизод, а лишь хочу подчеркнуть, что политика США смешна до драматизма и вскоре окажется на свалке истории. Третий рейх Адольфа Гитлера, стремившийся к мировому господству, нашел свой бесславный конец. Подобная участь может постигнуть и агрессивные правительства стран НАТО, которые выглядят клоунами в глазах Европы и всего мира. Скоро их евро, равно как и доллар, превратятся в обесценившиеся бумажки, которые будут зависеть от юаней и рублей, от динамично развивающейся китайской экономики, тесно связанной с научно-техническим потенциалом России.

Цинизм как символ имперской политики.

Как известно, Джон Маккейн (John McCain) был кандидатом в президенты США от Республиканской партии в 2008 году. Его имя впервые стало известно, когда он, пилотируя свой боевой самолет, который бомбил многолюдные улицы города Ханоя, был сбит вьетнамской ракетой. Снаряд застиг его в разгар выполнения боевого задания, и летчик вместе с самолетом упали в озеро в непосредственной близости от столицы Вьетнама.

Один вьетнамец, бывший солдат, который работал неподалеку от места крушения и стал его свидетелем, бросился на помощь к раненому пилоту. Пока пожилой солдат помогал ему, группа жителей Ханоя, который подвергался постоянным налетам авиации, спешила свести счеты с убийцей. Но старик-вьетнамец убедил соотечественников отказаться от своих намерений, объяснив, что летчик является пленным, а значит, следует сохранить ему жизнь. Американские власти сами связались с вьетнамским правительством с просьбой не причинять вреда летчику.

Янки не просто так апеллировали к международным нормам в обращении с военнопленными — плененный пилот был сыном адмирала Военно-морских сил США, сыгравшего видную роль во время Второй мировой Войны и занимавшего важный пост.

Вьетнамцам в руки попала важная птица, и они, ожидая скорейших мирных переговоров, которые положат конец несправедливой и навязанной им войне, естественно, постарались подружиться с пилотом. Он, в свою очередь, и сам был рад возможности извлечь выгоду из своего приключения. Это мне, естественно, рассказали не вьетнамцы, да и я бы никогда не спросил их об этом. Это я прочитал, и это вполне согласуется с некоторыми деталям, ставшими известными позднее. Так, я прочитал однажды воспоминания мистера Маккейна о том, что пока его, пленного, истязали вьетнамцы, он слышал — какие-то люди давали им советы, как лучше это делать, по-испански. Маккейн утверждает, что это были голоса кубинцев. Куба никогда не посылала советников во Вьетнам — тамошние военные и без того прекрасно знали свое дело.

Вьетнамский генерал Зяп (Võ Nguyên Giáp) был одним из самых блестящих военачальников нашего времени. Это он сумел в Дьенбьенфу разместить зенитки и артиллерию в непроходимых джунглях, что американские и европейские военные полагали совершенно невозможным. Из своих орудий вьетнамцы могли палить по противнику совершенно безнаказанно, потому что применение теми их страшного ядерного оружия не могло бы не затронуть и захватчиков — так близко подобрались войска Зяпа. Своими дальнейшими действиями, всегда сопряженными с неимоверными сложностями, вьетнамцы вынудили европейцев бесславно капитулировать.

Хитрый лис Маккейн извлек максимальную пользу из военных поражений американских и европейских захватчиков. Но президент Никсон (Richard Nixon) так и не смог убедить своего советника по Национальной Безопасности Генри Киссинджера (Henry Kissinger) последовать своей идее, которую он высказывал ему в неофициальной обстановке: Может скинем на них одну из наших бомбочек, Генри? Впрочем, «бомбочка» неожиданно взорвалась в руках у самого президента, когда его собственные люди попытались шпионить за своими политическими оппонентами. Вот этого терпеть уже было нельзя!

И все же наиболее цинично Макейн всегда действовал на Ближнем Востоке. Сенатор Маккейн — безусловный союзник Израиля и однозначно поддерживает все темные делишки Моссада, о которых не могут и помыслить его самые ожесточенные противники. Вместе с израильской разведкой Маккейн принял активное участие в создании «Исламского государства», которое овладело значительной частью Ирака и, как утверждается, третью территории Сирии. Это государство уже получает многомиллионные доходы и угрожает Саудовской Аравии и другим странам этого сложного региона, который производит самую значительную часть мировой нефти.

Не лучше бы было бороться за производство большего количества продуктов питания и промтоваров, строить больницы и школы для миллионов людей, которые в них отчаянно нуждаются, развивать искусство и культуру, бороться с массовыми заболеваниями, от которых погибает более половины зараженных, воспитывать профессиональных медработников, которые могли бы искоренить, наконец, такие заболевания как рак, лихорадка Эбола, малярия, чикунгунья, диабет и другие болезни, нарушающие жизненно важные функции человеческого организма?

Если сегодня возможно продлить здоровую, полноценную жизнь человека, если возможно планировать прирост населения за счет роста продуктивности труда, развития культуры и человеческих ценностей, чего же медлить?

Либо восторжествуют идеи справедливости, либо будет катастрофа.

Перед грядущей встречей руководителей стран-членов НАТО, в дискуссиях которой будет идет речь о самом крупном за последние десятилетия кризисе в отношениях Запада и Востока, президент США Барак Обама на этой неделе посетит Эстонию, посылая российскому лидеру Владимиру Путину простой сигнал: не пытаться вступать в конфронтацию со ставшими членами альянса бывшими советскими республиками.

ЕС и США обвиняют президента России в том, что Кремль посылает своих солдат на Украину, и уже вторая в этом году поездка Б.Обамы в Европу организуется в опасный момент.

Б.Обама даст четкий сигнал о том, что НАТО оставляет 5-ю статью договора о коллективной обороне неизменной, а его первый визит в ходе срока президентских полномочий в страны Балтии, которые уже давно рассматриваются как потенциальный очаг возможных столкновений стран Запада с Россией, особенно символичен.

Единственным действующим президентом США, который посетил Латвию, Литву и Эстонию, был Джордж Буш-младший, однако его визиты имели место в 2006 году, когда ситуация у бывшей границы холодной войны была довольно спокойной.

«В Восточной Европе и странах Балтии полагают, что В.Путин представляет угрозу не только для Украины, но на самом деле и долгосрочную угрозу для НАТО, поскольку, согласно такому взгляду, его долгосрочная стратегическая цель — сломать систему альянсов США в Европе, либо показать, что она пустая», — утверждает аналитик Института Брукингса Том Райт.

«Лучший способ это сделать — показать, что 5-я статья пустая, что она не означает того, что в ней заявлено», — отметил аналитик.

«Если бы он мог это доказать, (хотя бы) в одном случае — он, по сути, дискредитировал бы 5-ю статью НАТО, он дискредитировал бы весь НАТО», — подчеркнул эксперт.

Б.Обама прибудет в Таллин в среду утром и встретится днем с президентом Эстонии Тоомасом Хендриком Ильвесом, президентом Литвы Далей Грибаускайте и главой Латвии Андрисом Берзиньшем.

Ставшие членами НАТО в 2004 году три страны Балтии пятьдесят лет входили в СССР и сейчас чувствуют себя в недостаточной безопасности от методов тайной войны, использованной Москвой на Украине, поскольку в них проживают крупные общины русскоговорящих.

Б.Обама на прошлой неделе упомянул о намерении дать Кремлю четкий сигнал.

«В Эстонию я направляюсь отчасти от того, чтобы эстонцы знали, что мы делаем то, о чем говорим в наших договорах в связи с нашими обязательствами», — заявил Б.Обама, подчеркнув разницу между странами Балтии и Украиной, которая не является членом НАТО.

Советник Б.Обамы по европейским делам Чарльз Купчан еще более открыто говорил о сигнале, который Б.Обама подаст в ходе саммита НАТО в Уэльсе.

«5-я статья означает твердые гарантии вашей безопасности. Россия, даже не думай делать с Эстонией или любой другой страной Балтии то, что сделала на Украине», — заявил Ч.Купчан.

Хотя президент предупреждал, что США не предоставят Украине гарантий безопасности, которые есть у стран Балтии, в прошлый четверг он заявил, что 18 сентября встретиться с президентом Украины Петром Порошенко в Белом доме.

Эдвард Лукас, исследователь Центра европейского политического анализа в Вашингтоне говорит, что Б.Обама посылает сигналы, похожие на те, что делали его предшественники в Белом доме еще во времена существования «Железного занавеса».

«Это очень мрачный момент для безопасности Европы — гораздо более мрачный, чем большинство себе представляет», — сказал он, добавив, что Б.Обама должен сделать заявление, которое бы вошло историю, как речь президента США Джона Кеннеди, произнесенная в 1963 году в Берлине.

«Обама испробовал с Путиным все возможные стили. Он пытался быть вежливым, пытался его игнорировать, пытался вести себя жестко», — отметил Э.Лукас.

«У Обамы нет иллюзий насчет того, каков Путин. Однако правда в том, что Обама занят, а Европа — не самый главный из его приоритетов», — пояснял аналитик.

После Второй мировой войны лозунг «Войны больше не будет никогда!» по праву стал самым популярным в Германии. Но во времена, когда российский президент Владимир Путин ведет настоящую войну, эту, казалось бы, непреложную истину впору подвергнуть сомнениям.

В ту пятницу, 1 сентября 1939 года, в Данциге (немецкое название польского города Гданьск — прим. пер.) стояла прекрасная летняя погода. В Данциге, который на протяжении 20 лет, прошедших с заключения Версальского мира, носил звание «Свободного города» и в котором сосуществовали немцы и поляки. Но никто — даже самые прозорливые из них — не мог предвидеть, что эта пятница станет самым «черным» днем во всей новейшей истории мира. В этот день ранним утром немецкие военно-морские силы начали обстреливать польский склад с боеприпасами на полуострове Вестерплатте, неподалеку от Данцига. В выходные многие немецкие отдыхающие отправились на побережье и услышали эту канонаду. Так началась Вторая мировая война. Сейчас, через 75 лет, урок, который преподнесла человечеству история, представляется совершенно однозначным.

В отличие от Первой мировой войны, начавшейся ровно сто лет назад, в отношении Второй мировой историки не задаются вопросом относительно виновных в ее начале. Ответственность за нее, за это продлившееся более пяти лет проклятие, за 70 с лишним миллионов жертв, за геноцид евреев в Европе, за разрушение городов и целых стран, за изгнание ни в чем не повинных людей (в том числе и немцев) из родных мест лежит на Германии.

С тех пор лозунг «Войны больше не будет никогда!» совершенно справедливо стал главным в Германии. Однако самые отъявленные пацифисты, провозглашая это, упускают из виду один момент: освобождение от милитаризма и превращение его в государственную доктрину современной Германии стало возможным лишь благодаря кровавой войне стран-членов антигитлеровской коалиции против нацистской Германии.

События на Ближнем Востоке становятся ближе

Еще во время бомбардировок Белграда в конце 1990-х годов и в ходе международной военной кампании в Афганистане после терактов 11 сентября немецкие власти старались не употреблять слово «война», когда речь заходила об участии Германии в этих операциях. Однако, немецкая политика постепенно возвращается в невыносимую для идеалистов реальную политику, которая в последнее время все чаще и чаще допускает задействование солдат и оружия НАТО не только в целях защиты стран-членов альянса от нападения извне, но и в целях предотвращения геноцида и нарушений прав человека. Несвященная война исламистских джихадистов против Запада и наших ценностей наглядно демонстрирует опасность подобного развития ситуации. События, разворачивающиеся на Ближнем Востоке, сначала казались бесконечно далекими, но вдруг стали все больше и больше приближаться к нам.

К этому добавилось еще и действо, которое устроил в самом центре Европы Владимир Путин, да еще и в год поминовения жертв мировых (а по сути, европейских) войн. Это ужасно пугает соседей России, и в первую очередь, натерпевшуюся от нее на протяжении столетий Польшу. Для немцев же события последних месяцев и вовсе стали настоящим шоком. Ведь русские, несмотря на раздел Германии и устроенную в восточной ее части диктатуру, считались освободителями от фашизма. После варварской войны немцев на востоке, унесшей 20 миллионов жизней советских людей, многие упустили из виду один важный момент: Советский Союз при Сталине не только был жертвой, но и сам совершал преступления. До нападения Гитлера на СССР летом 1941 года Сталин активно поддерживал его, поставляя ему нефть, газ, сталь и пшеницу. Таким образом, жертвой Пакта о ненападении между Гитлером и Сталиным, заключенного в 1939 году, стала далеко не только Польша.

И Путин, который сравнивает последние события на Украине с ужасающими преступлениями фашистов, по сути, по-прежнему отказывается признать не менее страшные преступления, совершенные сталинским режимом в прошлом. Теперь это прошлое мстит настоящему. «Прошлое не умирает, оно даже не прошло», — написал когда-то романист Уильям Фолкнер. Это кажется парадоксальным, но иногда это оказывается действительно так.

В 1959 году британский физик Ч.П. Сноу (C.P. Snow) прочитал лекцию «Две культуры», в которой пожаловался на культурный раскол между интеллектуалами-литераторами и учеными. Работая научным сотрудником в физической лаборатории и публикуясь как писатель, он знал, о чем говорил. Суть его аргументов сводилась к тому, что люди литературы обычно ничего не знают о науке и технике, а ученые понятия не имеют о высокой культуре, что наносит ущерб нации в целом. С 1959 года о выявленном Сноу раздвоении известно всем; у себя в Стэнфорде мы говорили о «технарях» и «пушистиках», и о том, что эти две категории никогда не сойдутся.

Моим главным предметом в вузе была физика, но я ради удовольствия также писал рассказы, а поэтому был чем-то похож на Сноу. Но поскольку затем я поступил в аспирантуру по специальности «экономика», я обнаружил нечто такое, чего Сноу никогда не замечал — третью интеллектуальную культуру.

Экономисты часто используют те же самые инструменты, что ученые и инженеры — матричную алгебру, множественную регрессию, теорию управления. Но используют они их иначе. В экономике, и особенно в макроэкономике, цель зачастую заключается в том, чтобы убедить других людей в правильности своей точки зрения. Экономист Федерального резерва Картик Атрейя (Kartik Athreya) написал в своей вышедшей в 2013 году книге «Большие идеи в макроэкономике» (Big Ideas in Macroeconomics):

На мой взгляд, мы частично занимаемся тем, что «организованно рассказываем рассказы, используя исключительно систематизированные инструменты анализа данных и аргументации, а иногда и внеэкономические средства, чтобы убедить остальных в пригодности наших предположений, а следовательно, и наших выводов... Наверное, термин „точные науки“ к этому не подходит».

По сути дела, многие экономисты используют научный инструментарий для достижения словесно-литературных — или законоподобных — целей. Некоторым людям такое занятие может показаться глупостью и даже чем-то бесчестным, но факт остается фактом: во многих экономических ситуациях у нас нет достаточно достоверных данных, дабы понять, что происходит. Можно отказаться от этого и отойти в сторону, либо позволить своим политическим пристрастиям дать вам эмоционально приятный ответ. Многие люди пользуются именно таким легким и простым выходом. Но если вы хотите добиться максимума, описывая действительность при наличии недостаточного количества данных и в условиях неопределенности, то вам наверняка захочется, чтобы ваши доводы были как можно более непротиворечивыми и точными. Отсюда и математика.

У экономики много критиков, которые ругают ее за то, что она слишком дедуктивна, слишком часто не требует доказательств и переполнена нереалистичными посылками. Иногда такой критикой занимаются даже представители высших эшелонов экономистов! Но экономика это отнюдь не обесцененная и скверная версия науки, и не какая-то там безмозглая и чопорная версия литературы. Занимаясь экономикой, можно получить такие откровения и сделать такие открытия, какие вы никогда не сделаете, сидя в физической лаборатории либо читая Шекспира.

На мой взгляд, главное открытие состоит в том, что большинство вещей в мире имеют в некоторой степени хаотичный и случайный характер. Экономика имеет дело с чрезвычайно сложными системами, где эксперименты в контролируемых условиях обычно невозможны. Если вы хотите изолировать какое-то одно явление, вам придется проигнорировать очень много интересного.

Но если над этим серьезно задуматься, мы найдем ответы на большинство ситуаций, с которыми сталкиваемся в повседневной жизни. Нам приходится принимать решения, исходя из тех немногих вещей, которые мы (будем надеяться) понимаем, а к остальному относиться как к случайным помехам. У нас есть сильная тенденция упорядочивать мир, думая о том, что мы в состоянии объяснить все то, что видим. Экономисты — во всяком случае, хорошие экономисты — понимают, что это просто иллюзия. Финансы — это крайний пример ставки на сигнал в попытке застраховаться от помех.

Поскольку экономике приходится иметь дело со случайностями, она в некотором роде стала сильнее, чем традиционная наука. Физикам не нужно быть хорошими статистиками. Если результаты эксперимента непонятны, повтори его еще 1000 раз! Но экономисты вынуждены учиться умело выдавливать каждую каплю информации из данных наблюдений. Чтобы наилучшим образом разобраться в сложной ситуации, были разработаны такие методы как инструментальные переменные, структурное оценивание и векторная авторегрессия.

А еще культура экономики отличается от науки и литературы своим предназначением. Литература описывает человеческие поступки и поведение, а естественные науки их игнорируют. Но экономисты хотят понять поведение человека и контролировать его, а это значит, что их объект изучения так же умен и своеволен, как и сами экономисты. Предсказать действия человека гораздо труднее, чем действия частиц, и для этого вам надо отвечать на самые разные вопросы типа «Как бы я поступил в этой ситуации, если бы был сообразительным?»

Так что в список интеллектуальных культур надо добавить экономику. Споры и драки между экономистами и прочими интеллектуалами могут быть такими же яростными, как и между физиками и лириками. Однако культура экономики обладает реальной ценностью и уникальностью.

Премьер-министр Биньямин Нетаньяху оказался в крайне сложной политической ситуации по окончании операции «Нерушимая скала». Согласно опросу общественного мнения, проведенного по заказу газеты Haaretz, Нетаньяху все еще пользуется широкой поддержкой в обществе, поскольку избиратели не видят среди нынешних политиков альтернативного кандидата на высший государственный пост.

Однако, отказавшись действовать в соответствии с предложением Авигдора Либермана и Нафтали Беннета, которые настаивали на оккупации сектора Газы, Нетаньяху потерял значительную часть своего правого электората. Министры от Ликуда воздерживаются от публичной поддержки своего лидера, а руководители НДИ и Еврейского дома выступают с нападками в адрес Нетаньяху за то, что тот якобы вел себя слишком мягко по отношению к ХАМАС.

Политическая изоляция Нетаньяху проявилась и в его нежелании выносить договоренность о прекращении огня на утверждение военно-политического кабинета. Премьер-министр опасался, что не получит большинства.

Теперь Нетаньяху обещает обществу «новые политические горизонты» и «новые возможности» на фоне изменений, переживаемых ближневосточным регионом. Если это пустые слова, цель которых, как и прежде, позволить Нетаньяху, ничего не делая, усидеть в премьерском кремле, то главу правительство ждет сокрушительное фиаско: разочарованный правый лагерь не позволит обмануть себя еще раз, длительный период пребывания у власти закончится без каких-либо достижений. Но если Нетаньяху действительно заинтересован в том, чтобы улучшить ситуацию в государстве, которое в результате военных действий стоит перед международным дипломатическим кризисом и экономической стагнацией, он обязан наполнить свои слова реальным содержанием и добиться урегулирования конфликта с палестинцами.

Формула известна: принять саудовскую мирную инициативу в качестве основы для серьезного переговорного процесса с палестинским руководством, возглавляемым Абу-Мазеном — при поддержке «умеренной оси» арабского мира (Египет, Иордания и Саудовская Аравия). Цена билета на вхождение в переговоры также известна: освобождение заключенных, которое было обещано Махмуду Аббасу, мораторий на строительство в поселениях и помощь в восстановлении разрушенной Газы.

До недавнего времени Нетаньяху опасался принимать спорные решения, которые угрожали его отношениям со своим базовым электоратом. Хладнокровие и способность контролировать ситуацию, которые он демонстрировал в ходе 50 дней военных действий, показывают, что он способен противостоять давлению. Теперь, после того, как война закончилась, пришло время выполнить обещания, которые он дал обществу, и достичь урегулирования конфликта с палестинцами. Даже если это потребует изменить состав правительственной коалиции и вступить в противостояние с разного рода деятелями из собственной партии.

Если у Нетаньяху хватит смелости поступить подобным образом, он обнаружит, что его поддерживает все международное сообщество. Но если Нетаньяху пойдет на поводу у своих страхов и опасений и откажется от переговорного процесса, сосредоточившись на дипломатической и юридической борьбе против обвинений Израиля в военных преступлениях, совершенных в ходе операции «Нерушимая скала», период его правления войдет в историю как третьестепенное политическое явление.

Перевод: ИА «Курсор» (Израиль).

Ближний Восток не перестает удивлять своими странностями: когда седьмая неделя войны, начавшейся седьмого числа седьмого месяца в Газе, подходила к концу, стороны подписали договор о прекращении огня. Режим, положивший конец боевым действиям, вступил в силу в семь часов вечера. ХАМАС принял условия, которые в первую неделю войны были им отклонены под давлением Турции и Катара, и, в сущности, вернулся к ситуации 2012 года. А что от этой войны получил Израиль? Это остается загадкой. Что произошло в Газе? Зачем, как в том анекдоте, стороны «ели эту гадость»?

Я не знаю ответа на этот вопрос. Но было бы полезно поразмышлять над тем, что мы наблюдаем сегодня. В конце концов, Ближний Восток снова находится в процессе стремительных изменений.

«Победил» ХАМАС

Прежде чем обратить внимание на возможные эффекты от подписания договора о прекращении огня, давайте, сохраняя хладнокровие, попытаемся взглянуть на картину, сложившуюся по окончании 50-дневной войны. В целом все произошедшее сложно назвать «войной». Используя всю свою военную мощь, Израиль атаковал с воздуха, суши, моря. А ХАМАС пытался оказывать сопротивление с помощью тех ограниченных возможностей, которыми он располагал в «войне», начавшейся с неизвестно на что нацеленной провокации.

На момент подписания договора о прекращении огня с палестинской стороны погибло, по меньшей мере, 2 тысячи 200 человек. Около тысячи из них — боевики ХАМАСа, остальные — гражданское население и дети. Что касается раненых, их количество исчисляется десятками тысяч. Существенные потери понес ХАМАС и на уровне командования. Вследствие этого в атмосфере, посеявшей сомнения и паранойю, ХАМАС, предъявив обвинения в шпионаже, впопыхах казнил 22 палестинца; более 250 членов ХАМАСа были арестованы.

По окончании первой недели боевых действий ХАМАС (как мы уже отмечали, не без содействия Турции и Катара) отверг предложение Египта о прекращении огня, и в этой затянувшейся войне ХАМАС израсходовал порядка 80% своих ракетных запасов; 32 тоннеля были уничтожены израильской армией. Более 11 тысяч зданий домов, мечетей, школ были сравнены с землей, а большинству уцелевших объектов инфраструктуры был нанесен ущерб, не совместимый с их функционированием, десятки тысяч людей оказались без крова над головой.

Несмотря на человеческие и имущественные потери такого масштаба, ХАМАС не смог снять израильское эмбарго в отношении Газы; по сути, он вернулся к условиям прекращения огня 2012 года. Большая часть ракет, направленных ХАМАСом в сторону Израиля, была перехвачена израильской системой противоракетной обороны. Однако максимум, на что могли рассчитывать атаки теми снарядами, которые в итоге не были уничтожены, это закрытие аэропорта в Тель-Авиве, но никак не на парализацию жизни в Израиле. Наступательные действия «коммандос» ХАМАСа тотчас же останавливались и обезвреживались израильской армией. На момент подписания режима прекращения огня в результате атак ХАМАСа погибли 70 израильтян, из них 64 - военнослужащие.

ХАМАСу нужно оценить данную ситуацию и разработать дорожную карту на будущее, не правда ли? Однако надеяться на это, увы, не приходится, особенно если учесть заявление пресс-секретаря ХАМАСа Сами Абу Зухри (Sami Abu Zuhri): «Мы победили их (израильскую армию), наши бойцы сделали то, чего еще никогда не удавалось ни одной из армий арабских государств». В этой связи создается впечатление, что ХАМАС думает не о погибших или разрушениях в Газе в результате атак Израиля, а о собственной власти и проекте (ведь как бы то ни было, это проект). Конечно, при этом не стоит забывать и о тех, кто мешал подписанию соглашения, предложенного в самом начале войны еще до того, как она повлекла за собой такое количество человеческих жертв и масштабных потерь.

Израиль тоже выиграл эту войну

На пресс-конференции, на которой вместе с премьер-министром Нетаньяху присутствовали министр обороны и начальник Генштаба, израильский лидер отметил: «Это крупное военно-дипломатическое достижение Израиля» (Washington Post).

Но, на самом деле, Израиль также находится в далеко не блестящем положении. Тем не менее, следует признать, что, наряду с такими, можно сказать, абсурдными тезисами, как «мы снова разбили ХАМАС», «еле волоча ноги, они пришли и приняли условия прекращения огня», в Израиле звучат и хладнокровные, реалистичные оценки. По крайней мере, обозреватели социал-демократических газет с самого начала этой войны выступали против нее, а сегодня они задаются вопросом: «Зачем все это было нужно?», разворачивая активную дискуссию вокруг политики, которую проводит их правительство. В Газе, возможно, тоже кто-нибудь пытается найти ответ на вопрос: «Зачем безо всякой причины мы спровоцировали Израиль и почему мы не согласились на прекращение огня 15 июля?» Однако там, где господствует исламистско-тоталитарное руководство ХАМАСа, нет ни одного намека на подобную дискуссию.

В то же время некоторые члены израильского правительства (министры экономики и иностранных дел) заявляли, что Израиль не достиг своих целей в секторе Газа. Лидер Партии рабочих также отмечал, что считает неудовлетворительным полученный результат (Washington Post). Согласно комментарию социал-демократической газеты Haaretz, в результате войны «лопнул пузырь безопасности» — продукт пропаганды Нетаньяху (Амос Харель (Amos Harel), 29.08). Трое юношей, которые сначала были похищены, а затем убиты; подавленная силой «третья интифада» (боевое движение, направленное на захват территории Палестины — прим. пер.); ракеты и «тоннельная война», которая обнаружила неэффективность планов израильской армии; акты насилия, которые то и дело вспыхивают на всех израильских границах, за исключением Иордании. ... При этом, если в ходе войны общественная поддержка премьер-министра Нетаньяху составляла около 80%, вследствие всех этих событий она стала ниже 40% (The Times of Israel, 25.08).

И, действительно, администрация Нетаньяху не смогла достичь цели по разоружению ХАМАСа; если исходить из критериев Израиля, он и сам понес существенные потери. Тель-Авив не смог пойти на риск разрушения организационной структуры ХАМАСа, прибегнув к захвату Газы, поскольку он боялся, что это приведет к еще большим потерям, и полагал, что не сможет контролировать ситуацию, которая возникнет в конечном счете.

Что бы ни говорил Нетаньяху, мы не являемся свидетелями какого-либо военного успеха Израиля. Также ошибочно считать, что Тель-Авиву удалось достичь того или иного дипломатического успеха. Война повлекла за собой еще больший рост напряженности в отношениях США и Израиля. Помимо открытой критики в адрес Израиля, США умышленно задерживали поставку вооружений, и прежде всего — ракеты Hellfire; пусть и ненадолго, но они также приостановили гражданские рейсы в Израиль. В Европе прошли массовые протестные акции, зафиксирован рост антисемитизма.

Очевидно, ХАМАС (как и страны, его поддерживающие) тоже столкнется с негативными дипломатическими последствиями и, вероятно, будет еще более изолирован. Саудовская Аравия стала давить на Катар. Турция же, несмотря на все свои усилия, так и не смогла сыграть активной роли в процессе обеспечения прекращения огня, при этом позицию «страны, которой удалось добиться результата», занял Египет. Антисемитская риторика, которая постепенно набирает силу в Турции, представляет угрозу и для турецких граждан; она не только проникла в протестные демонстрации, но и проявилась в приближенных к правящей партии кругах. И эта ситуация не ускользнула от внимания в Европе.

Идет война с Россией. Даже если она не объявлена официально. Так принято в наше время, в этом составная часть так называемой гибридной войны. Именно поэтому употребляются заменители этого слова, типа конфликт, кризис и т.д. Тем не менее, агрессор фактически ввел свои войска на нашу территорию, и нам необходимо сделать соответствующие выводы. О военных и дипломатических составляющих уже приходилось писать, теперь - о других составляющих.

Каждая война как вооруженный конфликт и продолжение политики другими средствами должна иметь стратегическую цель. Например, захват чужой территории, приобретение каких-то преимуществ в торговле и т.д. Примером последних могут служить так называемые опиумные войны европейских держав с Китаем. За небольшим исключением, тогда не шла речь о захвате китайской территории, но Пекину навязывались торговые договоры, дающие огромные торговые преференции европейским странам, в первую очередь - Великобритании.

Какие же цели преследовал Путин, начиная конфликт на востоке Украины, перешедший в практически открытую интервенцию? Ответ не так прост, как кажется на первый взгляд.

Политолог Станислав Белковский в одной из передач на московском телеканале «Дождь» отметил, что Путин по принципу своего мышления не стратег, а тактик. Предпринимаются какие-то шаги во внутренней и во внешней политике, и в зависимости от результата предыдущего действия, производится следующее, часто прямо противоположное. Косвенно это подтверждает фраза Путина, что аннексия Крыма осуществлялась буквально с колес. Попытались дестабилизировать ситуацию на полуострове. Получилось. Реакция разбалансированной украинской власти была слабой, мир долго приходил в себя от такой наглости. Как заправский международный гангстер, Путин решил быстро присвоить себе чужое. На первый взгляд, получилось. Тогда решили действовать похожим образом и на Донбассе. Типичная рефлекторная политика без четко сформулированной цели. Кроме одной, но самой важной — сохранение на неопределенно долгий период режима личной власти. Математически это, так называемая, неконструктивная теорема. В ней формулируется утверждение, корректно доказывается, что такой факт есть, но не указывается способ реализации. Вот здесь и начинаются проблемы Путина.

Объективно причин конфликтовать с Украиной - и тем более - осуществлять интервенцию на ее территорию у Кремля нет. Европейский курс Киева, дополненный через некоторое время евроатлантическим, никакой угрозы экономике, финансам - и тем более - безопасности России не несет. В конце концов, страны Балтии и Польша являются членами ЕС и НАТО, граница с ними проходит вблизи от Санкт-Петербурга - и ничего, стоит государство российское. Да и Альянс - чисто оборонительный, воевать с Россией не хочет, причин по большому счету тоже нет.

Казалось бы, столь простые истины должны прекрасно понимать в Кремле. Однако наблюдается нечто прямо противоположное.

Внутриполитический режим Путина ветшает. Энергоресурсная игла теряет остроту. Добыча нефти не растет, более того, со следующего года начнет падать. С газом ситуация - не лучше. Тем более, что западные санкции заблокировали поставки соответствующего оборудования и комплектующих. Отметим к этому быстрый износ и частую замену значительной части активного оборудования на нефтяных и газовых скважинах, что происходит в силу технологических причин, которые пока изменить невозможно. Отсюда - сокращение доходов российского бюджета и вытекающие из этого проблемы.

Психологически Путин и его ближайшее окружение категорически не хотят реформирования страны. Они напуганы тем обстоятельством, что чуть тронув с места советскую и партийную систему, Горбачев ее практически обвалил. Повтора этого Путин не хочет и боится, поэтому в стране возобладали консервативные тенденции, поддержанные значительной частью военных, чекистов, бюрократического аппарата и церковью.

Однако денег от этого в бюджете не прибавляется. Милитаризация страны, ее неэффективная реализация, объективный рост издержек на добычу и экспорт энергоресурсов требует принятия вполне конкретных мер по консолидации режима и окружающего пространства. По примеру других авторитарных правителей обратились к внешней политике.

В силу того, что на Украине случился Майдан и свержение режима Януковича, она показалась наиболее предпочтительным объектом для агрессивных действий. В то же время другие пограничные страны, как например, Казахстан тоже предупреждены, что и они не имеют никакого иммунитета от подобных захватнических действий.

В отличие от Крыма, Донбасс Москве не нужен. Ни в каком виде. Даже в приднестровском варианте. Если подобное осуществить, то нужно брать регион на обеспечение, а Россия не может переварить Крым, и ее финансисты с ужасом думают об этой черной финансовой дыре.

Здесь есть два варианта возможных действий Кремля.

Во-первых. Борис Немцов в журнале «Новое время» пишет, что Путин добивается расчленения Украины. «Тут народ спрашивает, чего добивается Путин, воюя с Украиной? Так он уже сам и ответил: «Нужно приступить к переговорам о политической организации общества и государственности на юго-востоке Украины». Итак, Путин добивается расчленения Украины и создания на востоке страны марионеточного государства Новороссия с полным экономическим и политическим контролем из Кремля. Ради этой цели он ввел войска, включая десантников и кадыровцев, поставляет на восток оружие и боевую технику, ради этой цели обрек Россию на изоляцию и санкции. Ради этой параноидальной цели гибнут русские и украинцы… Но есть и другое объяснение.

В его кровавых действиях, в разжигании братоубийственной войны прослеживается главная цель — удержание личной власти и денег любой ценой. Украина дала пример антикриминальной революции, свергнувшей вора-президента. Ах, вы посмели выйти на улицу и свергнуть Президента? За это Украину надо наказать. Чтобы, не дай Бог, русским мысль о революции не пришла в голову.

Во-вторых. Марат Гельман в том же журнале приводит слова Владимира Лукина, который в свое время занимался в России соблюдением прав человека. «Забудь про ДНР и ЛНР. Задача состоит в том, чтобы объяснить Порошенко, что он не может победить. Никогда. Войска, считай, не вводили. Но введут ровно столько, сколько нужно, чтоб Порошенко это понял и сел за стол переговоров с теми, с кем Путин решит. С людьми полностью подчиняющимися. Эти же люди параллельно создадут политическое крыло нынешних сепаратистов в Киеве (может уже создают, я не в курсе). По словам Лукина, и Донецк, и Луганск останутся в составе Украины в качестве гарантии невступления страны в НАТО. Смысл требований федерализации - в том, чтобы референдум о вступлении в те или иные блоки проходил отдельно по каждому региону, и если хоть один против — страна не вступает».

Примерно такого же мнения руководитель Института украинской политики Константин Бондаренко. В московской «Независимой газете» он отметил, что «Создаются условия, которые Москва могла бы использовать для принуждения Киева к переговорам. На переговорах может быть выдвинуто два условия: сохранение Украиной внеблокового статуса, то есть ее невступление в НАТО, а также федерализация страны».

Оба варианта по большому счету не противоречат друг другу и отражают отсутствие четкого плана Кремля в отношении Украины. Если получится добиться сецессии Донбасса, пусть и в виде какого-то приднестровского варианта, то дальше будет видно, как действовать. Главным будет дестабилизация Украины, уменьшение ее территории и прокладывание сухопутной связи с Крымом. Гарантом осуществления и закрепления такого положения будут российские войска, например, под видом миротворцев. Международного мандата не будет, но Кремль на данном этапе это не останавливает. Если украинские войска начнут наступление, то они будут стрелять уже по так называемым миротворцам, и повторится грузинский вариант Кавказской войны 2008 года. Придется свои войска защищать, и так подведомственному населению России будут объяснять поток грузов-200 из Украины. Ведь долго сохранять его в тайне не получится.

Если по каким-то причинам такой агрессивный план не пройдет, то Киев будут шантажировать переходом к войне на истощение. Российских войск в Донбассе будет становиться все больше, и военные действия захватят большую часть восточной и центральной Украины. Не хотите войны? Соглашайтесь на выдвинутые условия.

В жизни каждый из таких планов в чистом виде не будет реализован. Скорее, мы будем иметь дело с их сочетанием. При этом роль и вес составляющих (в зависимости от обстоятельств) будут меняться. Многое будет зависеть и от внутреннего положения в России. Насколько быстро шовинистический туман в головах значительной части населения будет рассеиваться под влиянием самых разных обстоятельств. В том числе и из-за нежелания части военнослужащих воевать на Украине. Какая-то часть из них, судя по имеющейся информации, предпочтет уволиться из армии, а некомплект в дивизиях — весьма серьезная причина для деэскалации конфликта.

Как же действовать Киеву?

Во-первых. Четко осознавать, что стратегический план в отношении Украины отсутствует, а тактика обусловлена конкретными обстоятельствами. Московские заявления есть не что иное, как откровенный шантаж и попытка психологического давления вместе со всевозможными провокациями. Если это так, то на первый план выходит военная составляющая войны. Ее успешный для нас ход определяется способностью власти принципиально изменить подход к ней.

Во-вторых. Переговоры в Минске и любые другие должны вестись исключительно по техническим вопросам, Например, освобождение заложников и обмен пленными. Все остальное является нашим внутренним делом и обсуждению с агрессором не подлежит.

В-третьих. Отказ от внеблокового статуса должен быть немедленно юридически закреплен, как и евроатлантический курс — перспективная цель. Мнение наших европейских партнеров нужно выслушивать, но действовать исходя из наших интересов.

И это наряду с чисто военным фактором будет лучшим ответом на все агрессивные планы Путина.

Хочет хозяин Кремля войны? Он ее получит. И тогда посмотрим, у кого нервы крепче.

***

«Речь идет о том, чтобы это оформление ни к чему не обязывало саму Россию, но создавало проблемы для Украины на ее европейском пути...»

Максим Розумный, доктор политических наук, заведующий отделом политических стратегий Национального института стратегических исследований:

- Заявление Путина говорит о том, что Россия все же делает ставку на организационное оформление той территории, которую сегодня контролируют «ЛНР-ДНР», и на возможное ее расширение. Причем, речь идет о том, чтобы это оформление ни к чему не обязывало саму Россию, но создавало проблемы для Украины на ее европейском пути и при принятии других важных решений. Речь идет о том, чтобы сделать плацдарм для дальнейшего давления и для проведения следующих враждебных Украине акций, а также, чтобы Украина имела такой якорь в «русском мире», за который ее можно было бы держать и корректировать ее внутренне- и внешнеполитический курс.

«Сохранение лица Путина» — это совершенно ошибочный путь. Сейчас на Украине проводится «крымский сценарий» с забрасыванием «зеленых человечков» без опознавательных знаков — это скорее указывает на то, что Путин значительно меньше заботится о "чистоте" своего лица, чем о собственном стратегическом или тактическом преимуществе.

Заявление Меркель о том, что Германия не будет предоставлять Украине военную помощь — в этом отражается специфическая немецкая ситуация. Возможно, немецкое общество, государственное руководство и сама Меркель чувствительны к российской пропагандистской риторике о «фашистах», «хунте» и т.д. Здесь и специфика немецкой ситуации после Второй мировой войны по поводу контроля за поставками вооружения и др. Я думаю, что поставки Украине оружия из Германии в условиях нашего почти открытого конфликта с Россией — это не совсем удобное позиционирование для Меркель и каких-либо политических сил в ФРГ. Это скорее символический аспект этого вопроса. А прагматичный аспект может состоять в том, что стратегии Меркель и Путина сходятся в том, чтобы озвучивать мнение относительно конфликта на востоке Украины о якобы невозможности его решения военным путем. Конкретно речь идет о невозможности украинских вооруженных сил преодолеть сопротивление упомянутых террористических организаций. Меркель это постоянно декларирует, и было бы странно, если бы она заявила, что военное решение невозможно, но Германия все равно предоставила бы нашему государству оружие. В этом есть своя логика, которая сводится к печальному для нас выводу: организационное оформление квазигосударственного образования на востоке Украины, скорее всего, является уже согласованным вопросом в Европе и России.

«Мирный план» Порошенко для них абсолютно приемлем и, очевидно, вступает в состояние реализации в момент, когда официальная украинская сторона даст согласие на политическое оформление «ЛНР-ДНР». К этому моменту план будет постоянно срываться российской стороной с помощью различных контрнаступлений. Сегодня Иловайск — это прежде всего военная проблема — координация, обеспечение ВСУ, но вместе с тем он становится фактором политики. Прежде всего политики внутренней, когда во время избирательной кампании более патриотичные политики обвиняют менее патриотичных. С другой стороны, Иловайск стал фактором внешней политики — это живая иллюстрация тезиса, о котором говорит Меркель, на котором настаивает Путин, и, возможно, со временем уже озвучит и украинская сторона, — что решить проблему «ЛНР-ДНР» военным путем невозможно. Поскольку в этом пункте завязаны серьезные геополитические мотивы, найти правду по свежим следам вряд ли возможно.

«Воплощение «мирного плана Порошенко» зависит от поддержки Запада и поставок Украине оружия»

Виктория Подгорная, политолог:

- Чрезвычайно странно, что Дмитрий Песков опровергал заявление Путина о «Новороссии». Конечно, это несколько эмоциональная позиция президента РФ, который чувствует после трагедии под Иловайском, что у него появилась преимущество, ведь он ввел из России на территорию Донетчины почти восемь тысяч российских кадровых военных. Это заявление иллюстрирует его мнение, подтвержденное затем утечкой информации со стороны Марата Гельмана, который разговаривал с представителем команды Путина. Эта позиция в том, что они хотят получить Донецкую и Луганскую области как аналог Приднестровья. Это плацдарм для дальнейших наступлений на Украине и для развития полной «Новороссии», в которую входил бы не только восток, но и юг страны, чтобы соединить его с молдавским Приднестровьем и создать единую дугу. Это будет катастрофический сценарий для Европы, поскольку будет существовать зона, которая полностью будет перекрывать выход к морю для Украины и для большинства стран Восточной Европы, которые пользуются нашими портами. Но я надеюсь, что этого не произойдет, поскольку настроения на юге Украины - не те, какими их считает Путин, — они, наоборот, антироссийские. Даже в Херсоне люди сами разгоняют участников сепаратистских митингов. Поэтому этот сценарий для него маловероятен, и он может привлечь военную силу, а не сепаратизм, использовать вооруженные силы и шаг за шагом двигаться по территории нашего государства, держа в напряжении Украину и весь Запад. Именно государственность «Новороссии» он хочет навязать на переговорах в Минске.

Выступление на CNN Збигнева Бжезинского говорит о том, что на Западе - не такая уж плохая ситуация с Украиной. Там произошел некоторый излом, ведь даже Бжезинский, который был сторонником Realpolitik, увидел в действиях России попытки восстановления империи. Он сказал, что даже Китай в раздумьях и волнениях относительно такой позиции РФ. Поэтому Запад не просто обеспокоен — он сейчас принимает решение, и Бжезинский сказал об этом. Прежде всего США работают над этим, хотя позиция Обамы является слабой и непонятной — это соответствует позиции страны, которая еще не приняла решения о военной помощи. Бжезинский настаивает на необходимости широкой военной поддержки Украины оружием, потому что США видят, что украинцы, несмотря на тяжелые потери, борются и ищут пути усиления своих военных позиций. И это находит благосклонное понимание со стороны Америки.

Что касается позиции Меркель. Конечно у Европы - позиция слабее, чем у США, она не готова бороться с Россией, и у нее - большая энергетическая зависимость. И продажа немецкой газовой компании RWE «Газпрому» о многом говорит — продолжается сотрудничество Германии с Россией на энергетическом направлении. Конечно, это одна из причин, почему они не предоставляют нам оружие. Курдам предоставляют, а нам — нет, хотя у нас ситуация кажется более понятной, ведь осуществляется откровенная агрессия относительно украинцев, которые не нарушают никаких международных норм и законов. Поэтому то, что говорит Меркель, свидетельствует: Германия не является сторонником сценария, по которому Украина получила бы какие-либо преференции. Она демонстрирует большую приверженность России, а исход встречи канцлера ФРГ с Порошенко показывает, что она выступает за план, близкий к интересам Кремля. Этот план связан с тем, что озвучивал Путин — он хочет получить «Приднестровье» в составе Донецкой и Луганской области. Но не вся Донецкая и Луганская области являются сторонниками России, занятыми российскими войсками — таких чуть больше трети. Но Путин надеется создать зону постоянного конфликта и нестабильности на Украине. Это план дальнейшего строительства оси до Приднестровья. Она будет перекрывать выход на Ближний Восток, и это противоречит интересам глобальных игроков — ЕС и США. Конечно, такой сценарий не находит поддержки на Западе, поэтому сейчас там происходят переговоры с участием США и даже Италии — об этом тоже сказал Бжезинский.

Украина в этой ситуации рассматривается как жертва, ведь Путин услышал запах крови, поэтому продолжает идти дальше, его аппетиты растут, требования к Украине становятся все более жесткими, и он уже пользуется военной силой — это типичное поведение для диктаторов. И здесь уже вопрос не к Украине, а к Западу — когда он поймет, что надо вмешаться в ситуацию и предоставить нам оружие, поскольку Путин будет посягать не только на Украину, но и на интересы США и ЕС. Поэтому подобные заявления Путина являются вызовом Западу, ведь есть реальная угроза повторения конца 30-х гг. ХХ века. И чем раньше Запад поддержит Украину, тем лучше и быстрее будет результат. А затягивание с этим процессом является опасностью для всего мира, и позиция Меркель по невмешательству и двойным стандартам ослабляет и Украину, и сам ЕС.

Воплощение «мирного плана Порошенко» зависит от поддержки и поставок Украине оружия. Ведь наша проблема не в боевом духе — наоборот, он очень высокий. У нас есть и военный резерв, поэтому, если дать украинским военным современное оружие, они не будут проигрывать. А без повышения военно-технической боеспособности будет возникать ситуации, когда российские вооруженные силы будут побеждать, ведь их армия имеет преимущества по количеству военных и их оснащению.

Международные переговоры сейчас заходят в тупик, ведь амбивалентная позиция Европы провоцирует агрессора на дальнейшие, более агрессивные действия. Поэтому никакие переговоры не будут иметь смысла, потому что Путин будет усиливать свои требования, пока будет чувствовать запах крови. Западу надо определиться.

Война, которая разворачивается сейчас на Украине — это наша война. Такой сильный тезис требует обоснования. Ведь россияне не объявили официальной войны даже Украине. Конечно, они воспринимают независимость этой страны, как бельмо на глазу, но формально они ее не оспаривают и не выдвигают никаких претензий к Польше. Почему бои, идущие в тысяче километров от нашей границы, вообще должны нас волновать? И, тем более, почему мы должны не просто вмешаться, но и считать их своим делом?

За что воюет Россия, а за что Украина

Проект Путина заключается в воссоздании советской сферы владений. Он опирается на имперскую логику, которая была движущей силой Москвы от начала ее истории.

Казалось, что после краха советской империи, Россия вступает на путь вестернизации, то есть модернизации по западному образцу: адаптации модели либеральной демократии, рыночной экономики и правового государства. Во всех выходивших из эпохи коммунизма странах эта трансформация сталкивалась с серьезными проблемами. В России — самом крупном мультиэтническом и мультикультурном государстве мира, эти проблемы умножились. Непоследовательные реформы, которые сопровождались раскрепощением номенклатуры и разгулом коррупции, нежелание признавать суверенитет народов, силой присоединенных к России, а также разрушение структур государства привели к эпохе новой смуты — хаоса. Она длилась относительно недолго — до 2000 года. Тогда к власти пришел Владимир Путин — бывший сотрудник КГБ, который окружил себя выходцами из бывших коммунистических спецслужб, занявших доминирующую позицию в государственных институтах и превративших их в орудие воссоздания великодержавной мощи.

Путин полагает (и открыто об этом говорит), что главным несчастьем XX века был распад СССР. Неудивительно, что он старается бороться со всеми последствиями этого распада. Новый автократ решил, что воссоздание империи уже невозможно обосновывать коммунистической идеологией (хотя он относится к ней с ностальгией), и лучше всего заменить ее великорусским шовинизмом, который и раньше был неотъемлемой составляющей советской пропаганды.

Резкий рост поддержки Путина, последовавший за нападением на Украину, демонстрирует популярность таких лозунгов в России. Они всегда были связующим элементом российской идентичности. Подкрепляемые этническими, религиозными или идеологическими соображениями они компенсировали жителям России отсутствие гражданских свобод и бытовые сложности. Чувство сопричастности к державе, перед которой трепещет мир, позволяло примириться с собственными унижениями. А экспансия всегда была двигателем функционирования государства царей.

Украина играет для России особую роль. «Без Украины Россия не будет империей», — повторяют все эксперты по российским реалиям вне зависимости от того, что внушает им такая перспектива: надежду или ужас.

Для соседних стран, в особенности Польши, имперская политика Москвы представляет смертельную угрозу. Если бы Россия отказалась от нее или была лишена возможности ее проводить, она бы стала для нас одним из соседей, с которым мы могли бы поддерживать самые хорошие отношения. Таким образом независимая Украина является для нас гарантом безопасности от России. И поэтому ставка в войне, которая разворачивается в тысяче километров от нашей границы, это в том числе наша безопасность.

Наивно полагать, что имперские аппетиты России ограничатся Украиной. И не только история доказывает нам, что это не так. Авторы современной стратегической доктрины Кремля формулируют одну из ее целей как «финляндизацию лимитрофа», то есть лишение суверенитета приграничных государств, к числу которых относится Польша. Таким образом Украина сейчас воюет за нас, поэтому и мы должны сделать все возможное, чтобы помочь ей в этой борьбе. Более того, у нас появился исключительный шанс поставить имперским притязаниям Москвы окончательный заслон.

Помощь Украине подразумевает все возможные формы: активность в международных организациях и в сфере экономики, создание коалиции в поддержку Киева. Польское государство должно не только поддерживать соответствующие общественные инициативы, но и действовать напрямую. Необходимо начать с кредитов для предпринимателей, о которых говорил (без реального продолжения) президент Коморовский (Bronisław Komorowski), но, конечно, в несравнимо большем масштабе, а также незамедлительно обеспечить украинцам экономическую помощь и стратегический план по содействию их государству. Следует организовать медицинскую помощь: направить нашим соседям необходимое оборудование и медикаменты, поддержать их систему здравоохранения, выслать на Украину медицинский персонал и госпитализировать в Польше раненых, которых нельзя будет вылечить на месте. Кроме того нужно поставлять украинцам оружие, обучать их военных, в том числе на украинской территории, а также направить к ним польских советников и экспертов.

Исторические угрозы и шансы

Происходящее на украинских рубежах имеет принципиальное историческое значение для всего региона. Речь идет не только о статусе России и Украины, но также о позиции нашей страны. Хотим ли мы превратиться в объект политики региональных держав? Или мы все же попробуем играть в ней активную роль? Второй вариант станет возможным, если мы решимся оказать Украине поддержку. Это позволит не только остановить Москву, но и заложить фундамент для союза всех стран региона, которым угрожает ее экспансия. Союза, в котором мы можем занять место лидера, разумеется, не в смысле доминирования, а в качестве центра, вокруг которого будет создаваться новая общность. Этот союз не должен ограничиваться противостоянием российской агрессии, ему следует стать активным политическим игроком и изменить современное положение вещей, при котором события в Восточной и Центральной Европе все чаще становятся результатом российско-немецких решений. Новый расклад сил должен гарантировать суверенитет и самостоятельность всех государств региона.

Российская агрессия на Украине — это для нас и угроза, и, парадоксальным образом, исторический шанс. Во-первых, действия Путина формируют украинскую идентичность. Все говорит о том, что она будет устойчивой, а ее связующим элементом станут антироссийские настроения или, по крайней мере, сопротивление кремлевскому империализму. Во-вторых, у украинцев и поляков появляется возможность победить исторический антагонизм и создать крепкий союз. Это может стать привлекательным предложением для государств региона, многим из которых, в особенности Румынии и странам Балтии, напрямую угрожают российские амбиции.

Все это может казаться сейчас мечтами о могуществе. Однако следует помнить, что история динамична. Три столетия, предшествовавшие краху коммунизма, не были для нашей страны счастливыми. Однако три предыдущих века были эпохой великих успехов и сильной роли нашего государства в регионе. Мы растратили впустую возможности последних 25 лет, но это не значит, что следует растрачивать следующее, в особенности перед лицом новых исторических вызовов, а, следовательно, и возможностей.

Польша лежит в таком месте, что без собственной активной политики она окажется зависимой от крупных игроков региона. Сейчас польское руководство, как кажется, не придает этому значения. Мифы о гарантирующих нам все наднациональных институтах, рушатся у нас на глазах. И если мы будем продолжать в них верить, пряча голову в песок, решения о нашей судьбе будут принимать другие.

Сейчас нашим приоритетом должны стать действия, нацеленные на содействие Украине, и в этом вопросе нам не следует оглядываться на ЕС, в котором ведущую позицию занимают страны с противоположными нашим интересами и иными отношениями с Россией. Мы, конечно, должны заставить Евросоюз оказать Киеву как можно более солидную помощь, однако нам не следует забывать, что Польша — суверенная страна, которая имеет право на собственную политику. Сейчас такая помощь обойдется нам не слишком дорого, но мы должны быть готовыми к максимальной активности, ведь то, что мы сейчас делаем, определит судьбу нашей страны на несколько поколений.

Нас убеждали (и мы убеждаем сами себя), что мы слабы и ни на что не способны. Согласие с этим тезисом означает безоговорочную капитуляцию. Наша хата не с края, как пытаются нас уверить: она находится в самом центре происходящей истории. События на Украине показали, что это история лишь на момент задремала.

Будем придерживаться принципов

Нашим национальным спортом стала жалость к себе и жалобы на несправедливости и предательства, сопутствовавшие нам в нашей истории. Можно согласиться, что основания для таких настроений есть. Опасность состоит в том, что многие сетующие на судьбу люди в итоге приходят к выводу, что норм в международных отношениях не существует, и следует руководствоваться в них исключительно текущим эгоизмом, то есть не вмешиваться в те дела, которые не дают моментального результата. Такой узко понимаемый утилитаризм самоубийственен. Отказ от норм в международном праве превращает его в кормушку для сильнейших. Можно, конечно, говорить, что именно так и происходит, но это не совсем правда.

Если бы Путин не боялся международной реакции, он не цацкался бы с Украиной или раньше с Грузией, а нанес бы по ним удар всей своей военной мощью. А недостаточность таких реакций позволяет ему обострять свои действия. И хотя нынешние санкции не слишком сильны, они оказывают на Россию влияние и заставляют задуматься кремлевских руководителей о дальнейших действиях.

Пренебрежение этической плоскостью международной политики также означает лишение самих себя права ссылаться на принципы, когда опасность подойдет к нашим границам. Премьер-министр иронично говорил о «романтических мечтах», а ему вторили «реалисты» с правого и левого фланга, заявлявшие, что причиной наших неудач было отсутствие политического прагматизма, понимаемого как эгоизм и замкнутость на себе. Но это не имеет ничего общего с реальной историей.

Для саксонского периода, то есть времени распада Польши, был характерен не политический романтизм, а убежденность, что нас не интересует ничего, кроме собственных дел. Именно тогда Польша лишилась независимости, что позже формально закрепили ее разделы. Отдалили ли нас от независимости восстания или, наоборот, приблизили к ней? Неужели военный подвиг Пилсудского и победа над большевиками не имели романтического характера? Можно ли вообразить себе польскую культуру без романтизма? И чего недостает нам сейчас? Неужели этого превозносимого прагматизма, на который ссылаются как польские руководители и их медиа-клакеры, так и все влиятельные экспертные центры этой страны, а также возрождающиеся национал-демократы? Прагматизма, который метафорически изображается, как наличие в кране горячей воды. Не такая ли политика обрекла нас на второстепенность и роль вассала региональных держав, не приведя при этом к существенному модернизационному скачку? Может быть, нам недостает чего-то совершенно противоположного: политического размаха, который позволил бы нам совершить не только экономический, но и политический шаг вперед?

В Кельце, небольшом туристическом городе на юге Польши, в настоящий момент собирается большинство руководителей французских оборонных предприятий: причиной тому - международная выставка военной промышленности MSPO-2014 (1-4 сентября). Но почему же французские компании уделяют такое внимание Кельце? Дело в том, что Франция в этом году стала почетным гостем выставки, а французские компании принимают участие сразу в трех проектах: обновление парка транспортных (70 машин) и боевых вертолетов (32 машины) польских вооруженных сил, покупка систем ПВО и трех дизельных подлодок.

На этом фоне министр обороны Жан-Ив Ле Дриан (Jean-Yves Le Drian) отправился в двухдневную поездку в Польшу, где он проведет целый ряд встреч со своим польским коллегой Томашем Семоняком. После визита на военно-воздушную базу в Мальборке он провел рабочий ужин с министром обороны Польши в местном замке. В понедельник он встретится с премьер-министром Дональдом Туском (в субботу его выбрали председателем Европейского совета) на военной церемонии в память о начале Второй мировой войны. Наконец, он откроет выставку в Кельце в присутствии Томаша Семоняка и представительной делегации руководителей французских предприятий, в которую вошли Гийом Фори (Guillaume Faury, Airbus Helicopters), Оливье Андриес (Olivier Andriès, Turbomeca), Антуан Бувье (Antoine Bouvier, MBDA) и Патрис Кен (Patrice Caine, вице-президент Thales).

Сложная геополитическая обстановка

Но не нанесет ли кризис между Россией и Украиной роковой удар по французским позициям в Польше, раз Франция приняла решение поставить России два приобретенных в 2011 году вертолетоносца «Мистраль»? Опрошенные la Tribune источники выражают беспокойство по этому поводу. «Франция решила сохранить договор, — объясняют в Париже. — Заставит ли Польша Францию расплачиваться за эту сделку? В любом случае, это серьезное препятствие для нормального развития франко-польских отношений». Тем более что Украина имеет для Польши стратегическое значение. Кроме того, отношения между Варшавой, членом Североатлантического альянса, и Москвой в настоящий момент донельзя хаотичны, а польское правительство отличается особенно резкой критикой происходящего на украинской территории. Новый председатель Европейского совета Дональд Туск высказался за эффективные санкции против Москвы после российских операций на Украине.

Выставка в Кельце и переговоры Жана-Ива Ле Дриана с польскими политиками (они не на шутку обеспокоены российскими планами на Украине) зададут тон дальнейшим отношениям двух стран, на которых лежит отпечаток поставки «Мистралей». Кроме того, они покажут, каковы реальные шансы на успех французских предприятий.

Новые отношения Франции и Польши

В целом Польша всегда величественно игнорировала французскую оборонную промышленность и, в частности, предпочла в 2002 году F-16 Lockheed Martin французским Mirage 2000 Dassault Aviation. Как следует из вышедшего в 2012 году парламентского отчета о французском оружейном экспорте, за период с 2007 по 2011 год общая сумма заказов Варшавы (она по большей части предпочитает покупать у американцев, немцев и израильтян) у французских предприятий составила всего 54,7 миллиона евро. А это очень и очень мало.

Тем не менее, с 2008 года Франция начала активную работу по привлечению внимания к своей продукции с подачи президента Николя Саркози, который дал старт стратегическому партнерству двух стран. Франсуа Олланд и Жан-Ив Ле Дриан продолжают этот курс, поддерживая тесную связь со своими польскими коллегами. Во время последнего визита Франсуа Олланда в Польшу в ноябре 2013 года эти новые отношения послужили основой для целой программы сотрудничества в нескольких областях, в том числе и в оборонной промышленности.

Укрепление сотрудничества в оборонной сфере

В рамках этой программы сотрудничества стороны должны определить общие интересы в сфере обороны и безопасности путем расширения стратегического диалога, которое в частности подразумевает активное участие руководства министерств обороны, штабов и занимающихся приобретением оружия структур...

29 ноября прошлого года министры обороны двух стран Жан-Ив Ле Дриан и Томаш Семоняк подписали три протокола о намерениях. Они касаются судостроения (подлодки и эсминцы), авиационной и наземной техники (вертолеты и наземное оборудование) и авиакосмической сферы (космос, самолеты-заправщики, транспортные самолеты, системы ПВО).

Мощь США

Как бы то ни было, мощь США может оттолкнуть поляков от стремления к открытости по отношению к Европе в целом и Франции в частности в оборонной сфере. «Для поляков США — страховка от всех рисков», — отмечает глава крупной французской компании. Поэтому Франции будет очень непросто переиграть Америку в Польше. Так, компания Sikorsky (ее позиции в польской промышленности очень сильны) является прямым конкурентом Airbus Helicopters, а Raytheon (производит ракетные комплексы Patriot) соревнуется с Eurosam (MBDA и Thales), который предлагает комплексы SAMP/T с ракетами Aster 30.

США активнее всех выступают с критикой России и предлагают введение санкций, а в середине августа озвучили планы по увеличению численности своего контингента в Польше. 14 августа командующий американскими вооруженными силами в Европе отправился в Польшу для обсуждения этой инициативы. Как отметили в четверг в Пентагоне, США решили отправить в Восточную Европу солдат и бронетехнику, чтобы тем самым успокоить союзников по НАТО. Около 600 солдат 1-й бригады 1-й кавалерийской дивизии будут развернуты в октябре в Польше и Прибалтике для проведения совместных учений с членами Североатлантического альянса. Бойцов этой расположенной в Техасе бригады переправят вместе с танками M-1 Abrams и БМП.

В начале июля Польша и США подписали соглашение о формировании обновленной системы противоракетной обороны, несмотря на все возражения со стороны России. Этот договор позволяет разместить американские ракеты-перехватчики на территории Польши, чтобы защитить страну от возможных угроз со стороны Ирана и других регионов.

«Задача Верховного представителя Союза по иностранным делам и политике безопасности заключается в том, чтобы указать партнерам на стратегические пути решения различных проблем и на основе этого постараться достичь общеевропейского согласия, которое дало бы ЕС силы и дальше занимать влиятельное положение в мире. Я считаю, что Европа может сыграть значительную роль в мировой политике, ведь сейчас как никогда ранее все основные задачи, от которых зависит мировая стабильность, сосредоточены вокруг европейской территории: к востоку от нее, в Средиземноморье и на Ближнем Востоке. Также сейчас огромную роль в решении существующих проблем и предотвращении появления новых в будущем играет именно Европа. В данном случае дело касается политической воли, а не имеющихся в нашем распоряжении средств и навыков. Необходимо много работать для того, чтобы весь этот потенциал превратить в действие».

На следующий день после ее избрания новым лидером дипломатии Европейского Союза Федерика Могерини принимает нас в Постоянном представительстве Италии в Брюсселе незадолго до своего отправления в Молдавию.

Паоло Валентино, корреспондент газеты Corriere della Sera в Брюсселе: Госпожа министр, вы стали первой представительницей и первой женщиной так называемого поколения Erasmus, которую назначили на такую высокую должность – должность главы дипломатии ЕС. Чувствуете ли вы какую-то особую возложенную на вас ответственность?

Федерика Могерини: У меня даже миссия особая. Ведь речь идет не только о том, чтобы возглавлять европейскую дипломатию, но и о том, чтобы разработать единую внешнюю политику. К тому же, Верховный представитель Союза играет ведущую роль в Еврокомиссии. Передо мной стоит невероятно трудная задача. Я нисколько не преувеличу, если скажу, что это настоящее испытание для современного поколения, которое начинает играть важнейшую роль на европейском уровне. Надеюсь, что это поможет сократить дистанцию между гражданами и странами Европы.

– Вас обвинили в неопытности и в том, что вам не хватает важных международных связей. Некоторые влиятельные международные издания даже назвали вас «некомпетентной» для решения вверенной вам задачи. Как вы отреагировали на подобную критику и как собираетесь на нее отвечать?

– Я спокойна. Неудивительно, что перед лицом чего-то нового авторитетные журналисты и обозреватели задаются многими вопросами и выражают сомнения. Если я не ошибаюсь, в Еврокомиссии я буду самой молодой. Однако я верю, что времени и способностей хватит на то, чтобы развеять любые опасения на свой счет. У меня в запасе пять лет. Не хочу показаться самонадеянной, но мне все же кажется, что я смогу справиться с этим гораздо раньше. Что же касается моего опыта, то он у меня достаточно большой. Уже 20 лет, с 1994 года, я занимаюсь исключительно европейскими и международными вопросами. Это то, что меня окружает. У меня обширная сеть международных контактов, и даже если среди них нет бывших министров и председателей, вполне возможно, что в нее входят будущие премьер-министры. Также она изобилует многими министрами и некоторыми премьерами, которые занимают свои посты в настоящий момент. Важно понять, что дело касается нового поколения европейцев, которые после падения Берлинской стены росли вместе во Франции, Испании, Румынии и других странах Европы. Это те люди, с которыми я, например, каждый день обмениваюсь SMS-сообщениями, но написанными не в официальном ключе, а создающими некий уровень доверия, который помогает внести в наше сотрудничество новую динамику. Я получила много поздравлений, в которых люди писали, как гордятся мной в связи с этим назначением, знаменующим переход целого поколения на более высокую ступень. И в Европе тоже.

– Лиссабонский договор предоставляет Верховному представителю очень широкие должностные полномочия, среди которых – доступ ко всем досье Еврокомиссии, важным для внешней политики. В своей вступительной речи в Страсбурге в связи с назначением на должность, новый председатель Европейской комиссии Жан-Клод Юнкер (Jean-Claude Junker) упомянул о возможном пересмотре мандата Верховного представителя, а именно об изъятии некоторых тем из области его компетенции. Обсуждали ли вы это во время вчерашней встречи с ним? За вас проголосовали практически единогласно, что, напротив, оправдывает полный мандат.

– Я сказала, что собираюсь заниматься своими обязанностями в полной мере. Это крайне важно не только с точки зрения Италии, но и с точки зрения всей Европы. Согласно договору, являясь Верховным представителем, я буду служить уже не только своей стране, а Европе в целом. Выполнять две роли одновременно – это очень ответственно, поскольку нужно уделять должное внимание вопросам внешней политики и при этом принимать активное участие в жизни Еврокомиссии. Тесное сотрудничество и совместные усилия различных социальных институтов должны лечь в основу новой Европы.

– Вы – единственный член Европейской комиссии от Италии. И хотя вы служите Европе, на вас также лежит особая ответственность в отношении Рима. Каким образом вы собираетесь координировать свои усилия для того, чтобы совместить ваши обязанности в качестве посла ЕС с работой в Еврокомиссии, от чего ваша предшественница Кэтрин Эштон (Catherine Ashton) категорически отказалась?

– Я намереваюсь участвовать во всех собраниях Комиссии. Времени на это хватит. Сейчас я работаю над организацией своего рабочего времени. Передо мной стоит предельно ясная цель: быть Верховным представителем и вице-президентом Европейской комиссии, внимательно следя за ее протоколами. Но это еще не все: из всех представителей социалистического течения в Еврокомиссии я занимаю самый высокий пост, поэтому я намерена играть активную политическую роль. Я бы хотела воспользоваться случаем и посредством вашей газеты поблагодарить премьер-министра Италии Маттео Ренци (Matteo Renzi). Я хотела сделать это вчера во время пресс-конференции, однако такая возможность мне не представилась. Я благодарю его за мужество и веру, с которыми в течение нескольких месяцев он вел сложные переговоры, касающиеся моего назначения, что в конечном итоге привело к успеху Италии. Лучшая гарантия того, что я смогу в полную силу выполнять свои обязанности в Еврокомиссии, кроется также в тесных связях между итальянским правительством и Верховным представителем.

– В настоящий момент центральной проблемой Евросоюза, требующей безотлагательного решения, является ситуация на Украине, кризис с Москвой и угроза того, что этот конфликт выйдет из-под контроля. Как Европе следует себя вести? Являются ли санкции верным способом убедить Владимира Путина изменить свой политический курс? (Пока мы разговариваем, приходит новость о том, что Путин выступает за создание русскоязычного государства из юго-восточных областей страны).

– В интересах Украины, Европы и России найти политический, а не военный – которого просто не существует – выход из сложившегося кризиса. Но всякий раз, когда появлялись предпосылки для соглашения, все карты путали события на Украине. Путин никогда не следовал обязательствам, которые брал на себя в различных случаях – в Женеве, в Нормандии, в Берлине. Он не воспользовался возможностью повлиять на ход событий, оказав определенное давление на сепаратистов после того, как был сбит малайзийский самолет. Его обещания разительно отличались от его действий. Сейчас мы вновь являемся свидетелями непоследовательности российского лидера, поэтому в очередной раз под вопросом оказываются территориальная целостность и само положение Украины. С моей точки зрения, важно всегда помнить о том, что она может сделать выбор в пользу Европы, никак не вредя и не угрожая при этом России. Такое решение было бы очень практичным. И воспринимать его следует именно так и никак иначе. Подобный вариант несет с собой идею о сотрудничестве с Москвой. Однако на данный момент по воле Путина никакого сотрудничества нет: Россия перестала быть нашим стратегическим партнером, но все же продолжает иметь большое значение с точки зрения достижения общих целей. Сотрудничество и совместная работа соседствующих стран – в интересах всех. Тем не менее, этого не происходит. Действия России направлены в совершенно противоположную сторону: военная агрессия, провокации. Повторюсь, нельзя чем-либо заменить дипломатию, поэтому в рамках такой политики санкции – это один из имеющихся в нашем распоряжении инструментов. Они должны быть частью сложной стратегии, но иногда этого не происходит. Вопрос заключается в том, какое влияние на руководящих лиц России окажут санкции, которые уже пошатнули российскую экономику. В настоящий момент Кремль действует против интересов собственного народа.

– Еще один больной вопрос для Европейского Союза – это события на Ближнем Востоке.

– В ближайшие годы мы как следует займемся этим регионом. Положение дел там действительно взрывоопасное. Как будто бы все эти «арабские весны» – это предпосылка чего-то нового, что только готовится выйти на поверхность. В каких-то случаях нас это пугает, как, например, ситуация в Сирии и Ираке. В других, наоборот, положение вселяет в нас надежду: до недавнего времени было даже невозможно представить себе, чтобы Иран и Саудовская Аравия сидели за одним столом. Или чтобы Иран согласится на переговоры по поводу своей ядерной программы, соглашение по которой, я надеюсь, будет достигнуто в ноябре. Европа может и должна облегчить диалог между различными державами региона и постараться сблизить те страны, которые чувствуют исходящую от ИГИЛа угрозу. Наша активная роль востребована и очень нужна.

На Западе практически единственной причиной украинского кризиса принято считать агрессию России. Как утверждается, российский президент Владимир Путин аннексировал Крым, так как давно стремился возродить советскую империю. В дальнейшем он якобы может нацелиться на остальную территорию Украины и на другие страны Восточной Европы. С этой точки зрения свержение в феврале 2014 года президента Украины Виктора Януковича всего лишь предоставило Путину предлог, чтобы отправить российские войска на захват части украинских земель.

Однако такой взгляд является ошибочным: Соединенные Штаты и их европейские союзники несут изрядную долю ответственности за кризис. Корнем проблем стало расширение НАТО – ключевой элемент более широкой стратегии по уводу Украины с российской орбиты и сближению ее с Западом. Важную роль также играли продвижение ЕС на восток и поддержка Западом демократического движения на Украине, начало которому положила «оранжевая революция» 2004 года. С середины 1990-х годов российские лидеры упорно выступали против расширения НАТО, а в последние годы они ясно давали понять, что не будут спокойно смотреть на то, как их стратегически важный союзник превращается в бастион Запада. Для Путина незаконное свержение демократически избранного и пророссийски настроенного президента Украины, которое он справедливо назвал «переворотом», стало последней соломинкой. В ответ он забрал полуостров Крым, на котором, как он опасался, могла появиться военно-морская база НАТО, и принялся дестабилизировать Украину, чтобы она оставила свои попытки присоединиться к Западу.

Отпор, данный Путиным, не должен никого удивлять. В конце концов, российский президент неоднократно подчеркивал, что Запад, продвигаясь на «задний двор» России, угрожает ее основным стратегическим интересам. Американские и европейские элиты происходящее так ошеломило исключительно из-за того, что они придерживаются искаженного взгляда на международную политику. Они склонны считать, что логика реализма не работает в XXI веке, и что либеральные принципы законности, экономической взаимозависимости и демократии способны обеспечить Европе свободу и единство.

Однако на Украине эта схема провалилась. Украинский кризис показывает, что «реальная политика» по-прежнему актуальна – и игнорировать ее рискованно. Американские и европейские лидеры не сумели превратить Украину в оплот Запада на российских границах. Теперь, когда последствия этой непродуманной политики очевидны, продолжать ее будет еще большей ошибкой.

Неудача Запада

В конце холодной войны советские лидеры предпочитали, чтобы американские войска оставались в Европе и НАТО сохранялась в целости, так как они надеялись, что это поможет Германии оставаться мирной страной. Однако и они, и их российские преемники не хотели, чтобы НАТО расширялась дальше, и предполагали, что западные дипломаты понимают их опасения. Однако администрация Клинтона решила иначе и в середине 1990-х годов принялась добиваться расширения НАТО.

Первый этап расширения произошел в 1999 году. Тогда к НАТО присоединились Чехия, Венгрия и Польша. Второй состоялся в 2004 году. На сей раз речь зашла о Болгарии, Эстонии, Латвии, Литве, Румынии, Словакии и Словении. Москва с самого начала активно возмущалась. Скажем, когда НАТО в 1995 году бомбила боснийских сербов, российский президент Борис Ельцин заявил: «Положение на Балканах – первый признак того, что может случиться, когда НАТО придет вплотную к границе Российской Федерации... Огонь войны может вспыхнуть по всей Европе». Однако тогда русские были слишком слабы, чтобы помешать Североатлантическому альянсу продвигаться на восток. Впрочем, это продвижение и не выглядело в то время особенно угрожающим: ни одна из новых стран-членов НАТО кроме крошечных прибалтийских республик не имела общих границ с Россией.

Однако затем НАТО начала глядеть еще восточнее. В 2008 году на апрельском саммите в Бухаресте альянс рассматривал вопрос о приеме Грузии и Украины. Администрация Джорджа Буша-младшего поддержала эту идею, однако Франция и Германия выступили против, сочтя, что не стоит излишне озлоблять Россию. В итоге члены НАТО достигли компромисса – формальный процесс приема начат не был, однако альянс сделал заявление, в котором поддержал надежды Грузии и Украины, смело провозгласив: «Эти страны станут членами НАТО».

Тем не менее, Москва совсем не сочла такой исход компромиссным. Заместитель министра иностранных дел Александр Грушко заявил: «Вступление Грузии и Украины в альянс – это большая стратегическая ошибка, которая будет иметь самые серьезные последствия для общеевропейской безопасности». Путин также заметил, что прием этих двух стран в НАТО станет «прямой угрозой» для России. Как сообщила одна из российских газет, в беседе с Бушем Путин «очень прозрачно намекнул, что если Украину все же примут в НАТО, это государство просто прекратит существование».

Вторжение России в Грузию в августе 2008 года должно было бы развеять любые сомнения в том, что Путин твердо настроен помешать Грузии и Украине вступить в НАТО. Президент Грузии Михаил Саакашвили, упорно стремившийся привести свою страну в Североатлантический альянс, летом 2008 года решил вернуть два сепаратистских региона – Абхазию и Южную Осетию – под власть Тбилиси. Однако Путин хотел, чтобы Грузия оставалась слабой, расколотой и вне НАТО. Когда между грузинскими правительственными войсками и южноосетинскими сепаратистами начались бои, российские войска взяли Абхазию и Южную Осетию под контроль. Однако, несмотря на это отчетливое предупреждение, НАТО не стала официально отказываться от идеи приема Грузии и Украины в альянс. Расширение НАТО также продолжилось – в 2009 году ее членами стали Албания и Хорватия.

Свое движение на восток продолжил и Евросоюз. В мае 2008 года он запустил инициативу «Восточное партнерство», целью которой было способствовать экономическому процветанию таких стран, как Украина, и интегрировать их в экономику ЕС. Неудивительно, что российские лидеры сочли этот план противоречащим интересам их страны. В феврале 2014 года, перед свержением Януковича российский министр иностранных дел Сергей Лавров обвинил Европейский Союз в попытке создать в Восточной Европе «сферу влияния». В глазах российских лидеров расширение ЕС выглядит лишь ширмой для расширения НАТО.

Наконец, последним инструментом Запада, направленным на то, чтобы отдалить Киев от Москвы, стали усилия по распространению на Украине и в других постсоветских странах западных ценностей и по продвижению демократии. Это зачастую подразумевало поддержку прозападно настроенных личностей и организаций. Помощник госсекретаря СШША по делам Европы и Евразии Виктория Нуланд (Victoria Nuland) в декабре 2013 года заметила, что Соединенные Штаты потратили с 1991 года более 5 миллиардов долларов, чтобы помочь Украине достичь «будущего, которого она заслуживает». В частности, в рамках этих усилий правительство США обеспечивало средствами Национальный фонд поддержки демократии (NED) – некоммерческую организацию, которая финансировала более 60 проектов по развитию гражданского общества на Украине. Президент фонда Карл Гершман (Carl Gershman) называл эту страну «главным призом». Когда Янукович победил на президентских выборах в феврале 2010 года, NED решил, что это противоречит его целям и начал активнее поддерживать оппозицию и украинские демократические институты.

Когда российские лидеры смотрят на западную социальную инженерию на Украине, они опасаются, что их страна окажется следующей на очереди. И подобные страхи нельзя назвать необоснованными. В сентябре 2013 года Гершман писал в The Washington Post: «Европейский выбор Украины ускорит гибель идеологии российского империализма, которую представляет Путин… Россияне тоже стоят перед выбором, и Путин может проиграть не только в ближнем зарубежье, но и в самой России».

Развитие кризиса

Тройственная политика Запада – расширение НАТО, экспансия Евросоюза и продвижение демократии – стала дополнительным топливом для готовившегося разгореться пламени. Пожар вспыхнул в ноябре 2013 года, когда Янукович отверг важное экономическое соглашение, которое он готовился заключить с ЕС, и вместо этого согласился принять предложенные Россией 15 миллиардов долларов. Это решение вызвало антиправительственные демонстрации. В следующие три месяца обстановка накалилась. К середине февраля погибло около ста участников протестов. Западные эмиссары спешно направились в Киев разрешать кризис. 21 февраля правительство и оппозиция договорились, что Янукович останется у власти до новых выборов. Однако договоренности были сорваны, и уже на следующий день Янукович бежал в Россию. Новое правительство, пришедшее к власти в Киеве, было крайне прозападным и антироссийским. Четверых высокопоставленных его членов можно было справедливо назвать неофашистами.

Хотя степень участия США в этих событиях пока трудно полностью оценить, очевидно, что переворот был поддержан Вашингтоном. Нуланд и сенатор-республиканец Джон Маккейн (John McCain) участвовали в антиправительственных демонстрациях. Посол США на Украине Джеффри Пайетт (Geoffrey Pyatt) после бегства Януковича объявил, что «этот день войдет в учебники истории». Согласно попавшей в руки журналистам записи одного телефонного разговора, Нуланд выступала за смену режима и хотела, чтобы премьер-министром в новом правительстве стал украинский политик Арсений Яценюк. Так и вышло. Неудивительно, что русские считают Запад причастным к свержению Януковича.

В итоге Путин решил, что настало время действовать против Украины и против Запада. Вскоре после 22 февраля он приказал российским войскам отобрать у Украины Крым и затем присоединил его к России. Это оказалось сравнительно просто сделать, так как на военно-морской базе в крымском порту Севастополь постоянно находились тысячи российских бойцов. Помимо всего прочего дело облегчал и тот факт, что примерно 60% населения Крыма составляют этнические русские, большинство которых не хотели жить на Украине.

После этого Путин начал оказывать давление на новое правительство в Киеве, добиваясь, чтобы оно не вставало на сторону Запада против Москвы. Он ясно дал понять, что он скорее уничтожит Украину как функционирующее государство, чем позволит ей стать западным форпостом на пороге России. Ради этого он снабдил советниками, оружием и дипломатической поддержкой русских сепаратистов на востоке Украины, подталкивающих страну к гражданской войне, и сосредоточил на украинской границе большую армию, угрожающую начать вторжение, если правительство раздавит повстанцев. Вдобавок он резко поднял цену на газ, который Россия продает Украине, и потребовал оплаты прошлых поставок. Путин играет жестко.

Диагноз

Действия Путина понять несложно. Украина – это огромная равнина, которую и наполеоновской Франции, и Германской империи, и нацистской Германии пришлось пересечь перед тем, как ударить по самой России. Для русских она обладает огромной стратегической важностью как буферное государство. Ни один российский лидер не позволил бы прийти на Украину военному альянсу, который до недавнего времени был смертельным врагом Москвы. И ни один российский лидер не стал бы бездействовать, глядя, как Запад помогает установить на Украине правительство, которое намерено интегрировать эту страну в западные структуры.

Вашингтону позиция Москвы может не нравиться, но стоящую за ней логику он обязан понимать. Это же азы геополитики: великие державы всегда нервно относятся к потенциальным угрозам рядом со своей основной территорией. В конце концов, сами Соединенные Штаты не терпят присутствия сил других великих держав не только на своих границах, но и вообще в западном полушарии. Представьте себе, как возмущался бы Вашингтон, если бы Китай создал мощный военный альянс и попытался включить в него Канаду и Мексику. Даже если оставить в стороне логику, российские лидеры неоднократно говорили своим западным коллегам, что они считают вступление в НАТО Грузии и Украины неприемлемым – как и любые попытки обратить эти страны против России. Российско-грузинская война 2008 года ясно продемонстрировала настрой России.

Американские официальные лица и их европейские союзники утверждают, что они очень старались развеять российские опасения, и что Москве следовало бы понять: НАТО не вынашивает замыслов против России. Альянс, действительно, не только упорно отрицал, что его расширение нужно для того, чтобы сдерживать Россию, но и, например, отказался постоянно размещать войска в новых странах-членах. В 2002 году он даже создал орган под названием Совет «Россия-НАТО», направленный на развитие сотрудничества с Москвой. Чтобы умиротворить Россию, Соединенные Штаты в 2009 году объявили, что они разместят – по крайней мере, первоначально – новую систему противоракетной обороны на кораблях в европейских водах, а не на территории Чехии или Польши. Однако ни одна из этих мер не сработала – русские по-прежнему упорно выступали против расширения НАТО, и особенно против включения в альянс Грузии и Украины. А в конечном счете именно русским, а не Западу, решать, что для них выглядит угрозой.

Чтобы понять, почему Запад – и особенно Соединенные Штаты – не видел, что его политика на Украине готовит почву для серьезного столкновения с Россией, нужно вернуться к середине 1990-х годов, когда администрация Клинтона начала выступать за расширение НАТО. Аналитики тогда выдвигали самые разные аргументы за и против, однако к консенсусу общество так и не пришло. Скажем, большинство американских эмигрантов из Восточной Европы – а также их родственников – активно поддерживало экспансию альянса, так как они хотели, чтобы НАТО защищала такие страны, как Венгрия и Польша. Некоторые из реалистов также одобряли этот курс, полагая, что Россию по-прежнему необходимо сдерживать.

Однако большинство реалистов было против. По их мнению, слабеющую великую державу со стареющим населением и одномерной экономикой сдерживать не требовалось. При этом они опасались, что расширение НАТО лишь даст Москве стимул мутить воду в Восточной Европе. Американский дипломат Джордж Кеннан (George Kennan) говорил об этом журналистам в 1998 году – вскоре после того, как сенат США одобрил первый этап расширения Североатлантического альянса. «Я считаю, что русские будут реагировать на это крайне отрицательно и это скажется на их политике, – заявил он. – По-моему, это трагическая ошибка. Причин действовать так у нас не было. Никто никому не угрожал».

С другой стороны, большинство либералов – в том числе, многие из ключевых членов администрации Клинтона – выступало за расширение альянса. Они полагали, что конец холодной войны фундаментальным образом изменил международную политику, и что старую реалистическую логику, управлявшую Европой, заменил новый постнациональный порядок. Америка, по их мнению, стала не только «незаменимой страной» (по выражению госсекретаря Мадлен Олбрайт), но и благодетельным гегемоном – и, соответственно, Москва не должна будет воспринимать ее как угрозу. Фактически конечной целью этой политики было заставить весь континент выглядеть как Западная Европа.

Поэтому Соединенные Штаты стремились развивать в Восточной Европе демократию, поощряли экономическую взаимозависимость восточноевропейских стран и интегрировали их в международные институты. Победив в споре в Соединенных Штатах, либералы с легкостью убедили своих европейских союзников поддержать расширение НАТО – ведь благодаря достижениям ЕС европейцы еще сильнее, чем американцы, были убеждены, что геополитика утратила былое значении и что всеобъемлющий либеральный порядок способен поддерживать мир в Европе.

За первое десятилетие этого века либералы так прочно восторжествовали в вопросе о европейской безопасности, что даже переход альянса к политике открытых дверей в области расширения почти не встретил противодействия с реалистических позиций. Сейчас среди американских официальных лиц либеральный взгляд на мир стал общепринятой догмой. Скажем, в марте президент Барак Обама произнес речь об Украине, в ходе которой он несколько раз упомянул об «идеалах», движущих политикой Запада, которым угрожает «более старые и традиционные представления о силе». Реакция госсекретаря Джона Керри на крымский кризис отражала тот же подход: «В XXI веке просто не ведут себя, как в XIX – не вторгаются в другие страны под полностью надуманными предлогами».

В сущности, стороны просто по-разному смотрят на мир. Путин и его соотечественники думают и действуют в соответствии с нормами реализма, а их западные коллеги придерживаются либеральных представлений о международной политике. В результате Соединенные Штаты и их союзники невольно вызвали серьезный кризис, связанный с Украиной.

Поиск виноватого

В том же самом интервью 1998 года Кеннан предсказывал, что экспансия НАТО вызовет кризис, после чего ее сторонники будут заявлять: «А мы с самого начала предупреждали вас о том, что такое эти русские». И действительно – большинство официальных лиц на Западе сейчас называет виновником печального положения Украины Путина. Как писала The New York Times, в марте канцлер Германии Ангела Меркель намекнула, что Путин ведет себя иррационально, заявив Обаме, что он «живет в другом мире». У Путина, безусловно, имеются автократические тенденции, однако никаких оснований считать его психически неуравновешенным у нас нет. Напротив, он – первоклассный стратег, которого следует опасаться и уважать любому внешнеполитическому противнику.

Другие аналитики – с несколько большими основаниями – утверждают, что Путин жалеет о распавшемся Советском Союзе и хочет восстановить его, расширяя границы России. По этой версии, захватив Крым, Путин теперь пробует почву, проверяя, не пора ли захватывать Украину – или, по крайней мере, ее восточную часть – а впоследствии обязательно проявит агрессию и по отношению к другим соседствующим с Россией странам. Некоторые представители этого лагеря считают Путина современным Адольфом Гитлером, любая сделка с которым будет повторением мюнхенской ошибки.

Следовательно, НАТО должна принять в свои ряды Грузию и Украину, чтобы сдержать Россию, пока она не подчинила себе соседей и не начала угрожать Западной Европе.

Однако при ближайшем рассмотрении эта логика не выдерживает проверки. Если бы Путин стремился создать «большую Россию», его намерения практически наверняка проявились до 22 февраля. Однако нет практически никаких причин считать, что он собирался захватывать Крым – и тем более другие украинские регионы – до этой даты. Даже западные лидеры, поддерживавшие расширение НАТО, поддерживали его не из-за того, что они боялись применения Россией военной силы. Действия Путина в Крыму были для них полностью неожиданными и, судя по всему, стали спонтанной реакцией на свержение Януковича. Сперва Путин даже сказал, что он не одобряет отделение Крыма. Правда, он быстро изменил свою позицию.

При этом России будет трудно завоевать и аннексировать Восточную Украину – а тем более всю Украину целиком – даже если бы она этого и хотела. Между рекой Днепр, пересекающей страну, и российской границей живут 15 миллионов человек. Это около трети украинского населения. Подавляющее их большинство хотят продолжать жить на Украине и, бесспорно, выступит против российской оккупации. К тому же посредственная армия России слабо напоминает современный Вермахт и не имеет особых шансов установить мир на территории всей Украины. Возможностей финансировать дорогостоящую оккупацию у Москвы тоже нет – ее экономика слаба и вдобавок дополнительно пострадает от санкций.

Однако даже бы у России и была мощная военная машина и не менее мощная экономика, оккупировать Украину у нее, вероятно, все равно бы не получилось. Достаточно вспомнить о советском и американском опыте Афганистана, американском опыте Вьетнама и Ирака и российском опыте Чечни, чтобы понять, что военная оккупация обычно плохо заканчивается. Путин, безусловно, понимает, что покорить Украину – это все равно что проглотить дикобраза. Его реакция на происходящее там носит оборонительный, а не наступательный характер.

Возможный выход

Так как большинство западных лидеров продолжают отрицать, что Путиным движут обоснованные соображения из сферы безопасности, неудивительно, что они пытаются влиять на его поведение, усиливая свою текущую политику и наказывая Россию. Таким образом они пытаются предотвратить новую агрессию. Хотя Керри утверждает, что «возможны любые варианты», ни Соединенные Штаты, ни их союзники по НАТО, не готовы защищать Украину силовыми методами. Запад надеется, что он сможет с помощью санкций заставить Россию прекратить поддерживать восстание на востоке Украины. В июле Соединенные Штаты и Евросоюз ввели третий пакет ограниченных санкций. В первую очередь они нацелены против высокопоставленных лиц, тесно связанных с российским правительством, а также против некоторых крупных банков, энергетических компаний и оборонных фирм. Западные страны также угрожают новым пакетом более сильных санкций, которые будут направлены против целых секторов российской экономики.

Однако подобные меры не будут иметь большого эффекта. Жесткие санкции, скорее всего, не будут введены в любом случае: многие западные страны – и особенно Германия – выступают против этой идеи, опасаясь, что Россия нанесет ответный удар, способный причинить ЕС серьезный экономический ущерб. Однако даже если Соединенные Штаты сумеют уговорить своих союзников на решительные шаги, на политике Путина это вряд ли скажется. История учит нас, что государства готовы терпеть многое ради защиты своих ключевых интересов. У нас нет причин считать Россию исключением из этого правила.

Западные лидеры также продолжают придерживаться провокационной тактики, послужившей главной причиной кризиса. В апреле вице-президент Джозеф Байден встретился с украинскими законодателями и заявил им: «Это вторая попытка воплотить в жизнь исходные обещания оранжевой революции». Директор ЦРУ Джон Бреннан (John Brennan) усугубил ситуацию, когда в том же месяце посетил Киев. Белый дом заявил, что его визит был нацелен на развитие сотрудничества с украинским правительством в области безопасности.

ЕС тем временем продолжает продвигать свое «Восточное партнерство». В марте председатель Европейской комиссии Жозе Мануэл Баррозу (José Manuel Barroso) подытожил европейскую политику по Украине, сказав: «Перед этой страной у нас есть долг солидарности. Мы постараемся приблизить ее к себе, насколько это только возможно». И действительно, 27 июня Евросоюз и Украина подписали экономическое соглашение, отказ от которого семью месяцами раньше стал роковым для Януковича. В том же июне на встрече министров иностранных дел из стран НАТО было решено, что союз останется открытым для новых членов, хотя открыто упоминать Украину министры не стали. «Ни одна из третьих стран не имеет права вето в вопросе о расширении НАТО», – заявил генеральный секретарь НАТО Андерс Фог Расмуссен (Anders Fogh Rasmussen). Министры также договорились поддержать ряд мер по укреплению военного потенциала Украины в таких областях, как управление войсками, логистика и кибероборона. Российских лидеров подобные шаги, конечно же, возмущают, и таким образом реакция Запада на кризис лишь обостряет обстановку.

Между тем, из кризиса на Украине существует выход, хотя и требующий того, чтобы Запад начал думать об этой стране абсолютно по-новому. Соединенным Штатам и их союзникам следует отказаться от своего плана по вестернизации Украины и поставить себе цель превратить ее в нейтральный буфер между НАТО и Россией (во времена холодной войны такое положение занимала Австрия). Западным лидерам нужно признать, что Украина значит для Путина так много, что сохранить там антироссийский режим не получится. Это не означает, что будущее украинское правительство должно быть пророссийским или настроенным против НАТО. Напротив, главное – чтобы суверенная Украина не оказалась ни в западном, ни в российском лагере.

Для этого Соединенным Штатам и их союзникам необходимо официально исключить возможность вступления в НАТО Грузии и Украины. Запад также должен помочь выработать план по спасению украинской экономики, который будет совместно финансироваться ЕС, Международным валютным фондом, Россией и Соединенными Штатами. Москва, вероятно, будет приветствовать такое предложение, так как она заинтересована в том, чтобы с западной стороны с ней соседствовала стабильная и процветающая Украина. Свои попытки социальной инженерии на Украине Западу следует значительно ограничить. Пора положить конец западной поддержке очередных «оранжевых революций». При этом американским и европейским лидерам нужно будет добиваться, чтобы Украина уважала права меньшинств – в частности, права своего русскоговорящего населения.

На это можно возразить, что подобная запоздалая смена политики в отношении Украины серьезно испортит репутацию США в мире. Она, безусловно, несколько пострадает, однако продолжение ошибочной стратегии нанесет ей намного более значительный ущерб. Более того, другие страны, скорее всего, будут уважать государство, которое умеет учиться на своих ошибках и вырабатывать политику, способную эффективно справляться с актуальными проблемами. Эта дорога по-прежнему открыта для Соединенных Штатов.

Некоторые также говорят, что Украина вправе сама выбирать себе союзников, и русские не имеют права мешать Киеву присоединяться к Западу. Для Украины подобные идеи крайне опасны. Печальная истина заключается в том, что в политических играх великих держав прав часто бывает тот, кто сильнее. Такие абстрактные вещи, как право на самоопределение, мало что значат, когда сильные страны ссорятся со слабыми. Имела ли Куба во времена холодной войны право заключить военный альянс с Советским Союзом? Соединенные Штаты явно так не считали. Сейчас русские примерно так же относятся к союзу Украины с Западом. В интересах Украине принять факты такими, как они есть, и вести себя со своим могучим соседом осторожнее.

Даже если не соглашаться с вышеприведенными аргументами и считать, что Украина вправе добиваться членства в Евросоюзе и в НАТО, это не означает, что Соединенные Штаты и их европейские союзники обязаны ее принимать. У Запада нет оснований идти навстречу Украине, если она намерена вести ошибочную внешнюю политику – тем более, если ее защита не входит в число наших жизненно важных интересов. Мечты части украинцев не стоят вражды и конфликтов, от которых в первую очередь будет страдать украинский народ.

Безусловно, некоторые аналитики, признавая, что НАТО не справилось с политикой в отношении Украины, будут утверждать, что Россия остается врагом, что со временем она будет только усиливаться и что у Запада просто нет выбора, и он вынужден продолжать нынешний курс. Однако это ошибочный взгляд на происходящее. Россия слабеет – и со временем будет слабеть все больше. Впрочем, даже если бы она усиливалась, в приеме Украины в НАТО все равно не было бы смысла. Дело в том, что нежелание Соединенных Штатов и их европейских союзников использовать военную силу для помощи Украины наглядно показывает: они не считают Украину своим ключевым стратегическим приоритетом. Было бы исключительно глупо принимать в НАТО страну, которую остальные члены альянса не намерены защищать. НАТО расширялась именно из-за того, что, по мнению либералов, в будущем не должно было возникать ситуаций, в которых альянсу придется задействовать свои гарантии безопасности. Однако жесткая игра Москвы показывает, что вступление Украины в НАТО вполне может привести к столкновению между Россией и Западом.

Кроме того, нынешний политический курс осложняет взаимодействие Запада с Москвой по другим вопросам. Соединенным Штатам нужна помощь России, чтобы эвакуировать американскую технику из Афганистана через российскую территорию, достичь соглашения с Ираном по его ядерной программе и стабилизировать ситуацию в Сирии. В прошлом Россия помогала Вашингтону со всеми этими тремя проблемами. Летом 2013 года Путин помог Обаме выйти из трудного положения, заключив договоренности, по условиям которых Сирия выдала свое химическое оружие. Это позволило избежать американской военной операции, которой угрожал Обама. Помощь Россия также когда-нибудь понадобится Соединенным Штатам, чтобы сдерживать усиливающийся Китай. Между тем, нынешняя американская политика только способствует сближению Москвы и Пекина.

Сейчас Соединенные Штаты и их европейские союзники стоят перед выбором. Они могут продолжать свою нынешнюю политику, которая усиливает соперничество с Россией и попутно разрушает Украину. Этот сценарий будет проигрышным для всех. Или они могут сменить курс и создать процветающую, но нейтральную Украину, которая не будет угрожать России и позволит Западу наладить отношения с Москвой. Этот подход позволит всем сторонам остаться в выигрыше.

По устоявшемуся представлению, вся Европа делится на две части: трудолюбивый Север с его относительно низкой безработицей и растущей экономикой и неторопливый Юг, чьи жители всегда не прочь расслабиться за чашечкой кофе, созерцая мирскую суету. Но не устарело ли это представление? – задался вопросом корреспондент BBC Capital.

Франция - страна 35-часовой рабочей недели, долгих обеденных перерывов и еще более долгих отпусков - у многих почему-то ассоциируется именно с Югом. Но каждый, кому доводилось работать там в качестве квалифицированного специалиста, знает, что это не так.

Мы попытались уточнить этот вопрос у Оливье, старшего юрисконсульта крупной французской транснациональной строительной корпорации (фамилию он просил не называть). Мы позвонили Оливье вечером, и в момент разговора он находился у себя в офисе. Оливье ответил: "Я работаю 45-50 часов в неделю, примерно с 09:00 до 19:30".

А как же знаменитая 35-часовая рабочая неделя, предмет зависти остального делового мира? Неужели просто миф?

Вопреки многим стереотипам, 35 часов - это "просто порог, с которого начинается отсчет сверхурочных или выходных", - уточняет французский экономист Жан-Мари Пербо.

Рабочие на производстве действительно должны стоять у станка ровно 35 часов в неделю, но время работы офисных сотрудников никак не ограничивается. Так же как, например, в США, большинство служащих не уходят домой, пока не выполнят текущие задачи. Но в отличие от своих американских коллег французские специалисты получают компенсацию за работу продолжительностью более 35 часов в виде дополнительных выходных, количество которых оговаривается с каждой компанией отдельно (в 2013 году французские компании предоставляли своим сотрудникам в среднем девять дополнительных выходных).

Но даже рабочие трудятся больше 35 часов. По данным французского правительства, в 2010 году 50% рабочих, оформленных в штат на полную ставку, подавали заявления на оплату сверхурочных, а в 2013 году, по мнению Пербо, таких будет еще больше.

Конечно, по сравнению с представителями некоторых "офисных" профессий у среднестатистического европейского рабочего дела обстоят не так уж плохо. Взять хотя бы юристов: по данным Французской национальной ассоциации адвокатов, в 2008 году 44% юристов еженедельно работали более чем по 55 часов. В США, как показывают опросы, многие юристы работают по 55-60 часов в неделю, чтобы выполнить план по количеству часов, включаемых в счета клиентам, - этой практики придерживается большинство юридических компаний.

Это касается не только Франции

Франция - не единственная страна, где трудовая неделя оказывается более напряженной, чем это принято считать. В Испании рабочий день квалифицированного специалиста тоже не соответствует стереотипному представлению об этой стране. Пабло Мартинес, старший менеджер по продажам и проектированию в мадридском офисе немецкой транснациональной корпорации, говорит, что приходит в офис к 08:00 и редко уходит раньше 18:30.

"В Испании многое изменилось под влиянием тенденций на международном рынке, - рассказывает он. - Нередко в обеденный перерыв людям приходится наскоро перекусывать, не отходя от компьютера. Двадцать лет назад, когда я начинал работать, такого почти не бывало".

Как ни странно, продолжительность рабочей недели у тех, кто работает на полную ставку, в разных странах Европы почти одинакова. По данным статистического бюро Евросоюза (Евростата), в 2008 году среднее количество рабочих часов в неделю в странах еврозоны составляло 41, а во Франции - чуть меньше 40. Разброс значений был совсем небольшим: от 39 часов в Норвегии до 43 в Австрии.

"Из-за того, что официальная продолжительность рабочей недели у нас составляет 35 часов, у людей сложилось ложное представление, будто французы мало работают, - говорит Оливье. – Бывает очень трудно их переубедить, но в действительности все обстоит совсем иначе".

Есть и еще один фактор, который мог поспособствовать появлению мифа о короткой рабочей неделе: при расчете средней продолжительности рабочего времени учитываются только сотрудники, оформленные на полную ставку, тогда как во многих странах Европы большинство работает на условиях частичной занятости. Эта тенденция наметилась как минимум 15 лет назад и усугубилась в связи с мировым финансовым кризисом 2008 года.

"В странах с низким уровнем безработицы, таких как Нидерланды, Великобритания, Дания, Швеция и Германия, решили просто перевести каждого четвертого работника на частичную занятость", - рассказывает Пербо, автор исследования, проведенного по заказу Европейского зеленого фонда - брюссельской политической организации, которую финансирует Европейский парламент. Ученый добавил, что данные Евростата за 2012 год свидетельствуют в пользу этого наблюдения.

В странах Северной Европы, где, как утверждает Пербо, частичная занятость является гораздо более распространенным явлением, продолжительность трудовой недели с учетом полной и частичной занятости получается самой низкой: по данным Евростата за 2012 год, в Нидерландах, Дании, Швеции, Великобритании и Германии она составляет в среднем 35 часов, тогда как в Греции среднее количество рабочих часов в неделю составило 38. Испания, Португалия и Италия почти не отстают от Греции. Французы в совокупности набрали в среднем примерно 35 часов в неделю.

А если приглядеться к количеству рабочих часов у частично занятых сотрудников в различных европейских странах, можно заметить парадоксальную тенденцию: французы, занятые неполный рабочий день, работают больше, чем их коллеги из других стран.

Продолжительность трудовой недели у частично занятых сотрудников во Франции составляет в среднем 23,3 часа, тогда как в большинстве других стран Евросоюза, по данным опроса, проведенного в 2013 году исследовательской группой при министерстве занятости Франции, этот показатель равен 20,1 часа.

Это позволяет найти ответ на некоторые вопросы, волнующие менеджера по проектированию Мартинеса: "Когда я звоню в Германию где-то после 16:30, меня всегда поражает, как мало народу у них в офисе. Может быть, теперь Испания поменялась с Германией местами?"

Шведское правительство решило купить 60 боевых самолетов усовершенствованной модели Jas Gripen E. Оппозиция разделилась: социал-демократы поддержали решение правительства, а «зеленые» и Левая партия — против.

Ранее предполагалось, что Швейцария разделит со Швецией финансирование нового поколения самолетов «Грипен», которого окрестили «супер-Грипен». Однако после того, как во время майского (2014 г.) референдума в Швейцарии там победили противники покупки шведских самолетов, Швеции придется финансировать новые самолеты самой. Поэтому расходы будут на много миллиардов крон выше, чем при условии участия в этом проекте Швейцарии. Поэтому возник вопрос, стоит ли доводить до конца планы по закупке новых самолетом. 31 августа истекает срок договоренности с СААБом, производителем истребителей, поэтому решение должно было быть принято до наступления этой даты. Оно и было принято вчера, в четверг 28 августа. Что касается финансирования, то министр обороны Швеции Карин Энстрем/ Karin Enström обещает вернуться к нему при обсуждении проекта госбюджета этой осенью.

На решение шведского правительства повлияла обстановка в окружающем мире. Карин Энстрем сказала, что развитие событий в Украине подчеркивает необходимость покупки Швецией новых военных самолетов: «Развитие событий в окружающем мире и действия России, которая, как мы видим, ввела свои регулярные войска в Украину, то есть, обострение ситуации, в том числе и в нашем ближайшем окружении, подчеркивают важность того, что нам следует довести до конца процесс приобретения боевых самолетов следующего поколения».

Лидер народных либералов Ян Бьерклунд (Jan Björklund) тоже считает, что развитие в России является тревожным и что Швеция должна усилить свою оборону: «Они значительно наращивают свою военную мощь, ведут себя агрессивно. Вчера до нас дошла новость о том, что они вводят войска в Украину, ранее они совершили аннексию Крыма. Такое развитие событий ведет к тому, что мы в Швеции должны укреплять нашу оборону, куда относится, конечно, и противовоздушная оборона, которая должна быть сильной и современной» .

Карин Энстрем обещает увеличение средств на нужды обороны, но точных цифр пока не называет: «Правительство предложит усиление бюджета так, чтобы оборона могла приобрести новые самолеты, при этом это не должно вести к сокращению деятельности военных частей или сокращению других военных материалов».

Возникает вопрос, что будет с этими планами, если после выборов 14 сентября произойдет смена власти, а с ней и смена правительства.

Социал-демократы были согласны на покупку новых самолетов, но если вместе с ними правительство войдут и «зеленые», которые против этого возражают, то к согласию прийти будет трудно. Левые тоже против инвестиций в новое поколение боевых самолетов.

Однако отказаться от уже заключенных договоров с концерном СААБ может стоить очень дорого. Если вообще возможно.

Независимо от того, какое правительство придет к власти после выборов, расходы на новый самолет будут «висеть» на госбюджете много лет вперед. Но и потребность в новых, современных, военных самолетах тоже сохранится в будущем. В этом вопросе согласны и правительство, и социал-демократы, и шведские военные.

Те, кто занимаются физкультурой минимум 20 минут три раза в неделю, испытывают меньше усталости.

Двигайтесь три раза в неделю

Уставший человек запросто отказывается даже от легких физических нагрузок, хотя они-то и являются лучшим лекарством. Те, кто занимаются физкультурой минимум 20 минут три раза в неделю, испытывают меньшую усталость, а если регулярная физическая нагрузка длится шесть недель, то их тонус повышается. К таким результатам пришли исследователи Университета Джорджии (США).

Даже самая небольшая физическая нагрузка повышает работоспособность сердца и кровеносных сосудов, обогащая ткани кислородом. От усталости помогает простая пешая прогулка.

Пейте больше воды

Уже двухпроцентный дефицит жидкости в организме снижает энергетический баланс человека. Если вы пьете недостаточно воды, то кровь сгущается, и это осложняет работу сердца. Кислород и питательные вещества медленнее поступают в мышцы и к органам.

Авторизованный специалист по питанию Сирпа Сойни говорит о том, что в течение дня следует выпивать 1,5-2 литра жидкости. Если Вы обильно потеете, то может потребоваться больший объем выпиваемой жидкости.

«Занимаясь физическими нагрузками, надо помнить, что каждый час активных занятий следует выпивать 0,5 литра жидкости, а в жару и того больше», — говорит Сойни.

Не забывайте завтракать

Еда — это топливо для тела и мозга. Проснувшись выспавшимся, вы почувствуете, что мозг отдохнул, но тело нуждается в заправке.

После долгой ночи организм израсходовал съеденную накануне пищу. Поэтому, каша заряженная зернистым творогом и ягодами, ягодный смузи, куриное яйцо или йогурт с фруктами являются хорошей альтернативой.

Пейте меньше кофе

Кофе оказывает бодрящий эффект, но только в определенной степени. «Исследование показывают, что в умеренном количестве кофе не причиняет вреда, тогда как в больших количествах он выступает мочегонным, что может привести к потере жидкости», — говорит Сойни.

Если Вы пьете много кофе, это может привести к нарушению выработки инсулина в организме и вызвать усталость. Чрезмерное кофепитие может вызвать нарушение сна.

Некоторые ученые считают, что три чашки кофе в день — это максимально разрешенное количество.

Обеспечьте получение железа

Дефицит железа приводит к слабости, усталости и рассеянности. Усталость объясняется тем, что в клетки и к мышцам поступает меньше кислорода.

Гемоглобин и миоглобин отвечают за транспортировку кислорода в организме, что и есть важнейшая функция железа. Железо поступает через рыбу и мясо, а витамин С предназначен для его лучшего всасывания.

Не будьте излишне требовательны по отношению к себе и другим

Требовательность заставляет работать подолгу и с упорствованием, что, в итоге, может обернуться против вас. Если чуть понизить планку, это сделает вас бодрее и позволит достичь большего.

Не будьте излишне ответственным

Многие исследования показывают, что ответственность — это такая черта, которая вызывает общее утомление. Если Вам кажется, что приходится служить и работодателю, и семье, и друзьям или кому бы там ни было кто нуждается в вашей помощи, то Вы забываете о себе и о здравом распределении собственных ресурсов.

Избегайте чрезмерного употребления сахара и углеводов

Сахар крови становится нестабильным от употребления в пищу сахара и быстрых углеводов.

«Высокий сахар крови вызывает утомление. Если пища обильная, и вы съедаете еду с большим содержанием углеводов, то сахар крови подскакивает. Серотонин, выделяемый мозгом, вызывает расслабленность и потребность в послеобеденном сне», — говорит Сирпа Сойни.

Естественно, что уставший организм требует сахара. «Пакетик со сладостями или глазурованный рогалик можно заменить фруктами или оваощами, потому что в них мало углеводов естественного происхождения. Небольшое количество орехов может придать бодрости. Страсть по сладкому можно удовлетворить ягодным смузи».

Держите дом и рабочее место в чистоте

Есть такие люди, кто чувствует комфорт среди беспорядка. И все же, беспорядок вызывает скрытое раздражение, что и было доказано учеными из Принстонского университета (Princeton University, США).

Беспорядок замедляет скорость обработки информации и заставляет мозг работать больше необходимого. Если уж детей учат убирать игрушки после игры, то взрослые могут точто также взять за правило убирать свое рабочее место и дом в конце дня.

Помните о важности отпуска

Если вам постоянно приходится проверять свой емейл даже после работы или в отпуске, то это повышает риск возникновения синдрома выгорания. Если удается включить нейтральную передачу и отдохнуть. Это вернет вам силы, энергию и радость бытия.

Избегайте злоупотребления алкоголем

Алкоголь помогает уснуть, но даже небольшая его доза мешает качеству сна. Алкоголь приводит к выбросу адреналина. По этой причине, сон будет быстротечным и беспокойным.

Не работайте на компьютере перед сном

Насколько использование технических средств перед отходом ко сну может повлиять качеству сна? Это очень индивидуально. Часть людей более чувствительна к внешним раздражителям.

Если Вам хочется иметь хороший, качественный сон, следует избегать всяческих приборов хотя бы за два часа до отхода на боковую.

Когда-то понятие «БРИК» было одним из самых популярных в мире. Этот акроним, изобретенный легендарным Джимом О’Нилом, главным экономистом Goldman Sachs, образован начальными звуками англоязычных наименований таких государств, как Бразилия, Россия, Индия и Китай. В один момент никак социально или культурно не связанные друг с другом страны стали экономической силой, которая с помощью понятия «БРИК» стала рассматриваться как одно целое.

О’Нил тщательно исследовал экономический рост этих государств, ставших стремительно развиваться в начале 2000-х годов, и предположил, что в ближайшие 25 лет они обгонят страны G7. В начале XXI века государства БРИК производили 8% мирового ВВП и составляли 40% населения мира. По прогнозам О’Нила, спустя десять лет их доля в глобальном ВВП должна была возрасти до 14%, в то время как суммарный объем стран G7 в общемировом ВВП должен был составить менее 50% вместо 60% в начале 2000-х годов.

Джим О’Нил оказался прав, но есть одно «но»... Да, действительно, прогнозы начала текущего века оправдались. За последнее десятилетие страны БРИК проделали большую работу. По данным 2013 года мы видим, что доля Бразилии, Индии, России и Китая в общемировом ВВП, который в стоимостном выражении составил 74 триллиона долларов, приблизилась к 20%. При этом доля G7 снизилась до 47%.

Страны БРИК продемонстрировали не только успехи в экономике. В этом году, приняв в свои ряды Южно-Африканскую Республику, они учредили совместный банк БРИКС с центром в Шанхае и капиталом в размере 50 миллиардов долларов.

В чем же проблема?

Судя по началу этой статьи, можно сделать вывод, что для стран БРИК все складывается неплохо. Однако именно в 2014 году экономики стран этой группы стали подавать сигнал SOS.

Вкратце рассмотрим ситуацию в каждом из данных государств.

При размере экономики в 2,5 триллиона долларов Бразилия в определенный период приложила немало усилий для того, чтобы вместе с Италией стать седьмой экономикой мира. Но на протяжении первых двух кварталов 2014 года ВВП Бразилии постепенно сокращался, и страна вступила в рецессию. Во втором квартале этого года ВВП Бразилии снизился на 0,6%. Ожидается, что к концу 2014 года экономика Бразилии (после роста на 1,9% в прошлом году) сократится на 1%. Дефицит текущего счета Бразилии приближается к 4%. Страна, экономика которой в значительной степени растет за счет продукции, продаваемой в Китай, во избежание бегства иностранного капитала и с целью удержания инфляции платит одну из самых высоких процентных ставок на всем земном шаре — 11%.

Экономике Индии, рост которой с 2005 по 2012 годы составлял в среднем 8,4%, сегодня уже непросто сохранять прежние темпы роста. Если в прошлом году индийская экономика приросла на 4,6%, то в этом году, по всей видимости, она сможет расти только на уровне 4,5%. У Индии, которая с помощью нынешнего главы Резервного банка и бывшего экономиста МВФ Раджана Рагурама (Rajan Raguram) пытается укрепить свое положение на рынках, есть две главные слабости: зависимость от движения капитала и высокая доля импорта энергоносителей.

Китай — еще одна проблемная страна БРИК. Основные проблемы Китая, который после двузначного роста соглашается на темпы в размере 7,5% — это рост и риск возникновения пузыря на рынке недвижимости, а также теневая экономика, составляющая 50% общего объема банковских кредитов.

Россия — другой кандидат на сползание в рецессию. Если до 2011 года среднегодовые темпы экономического роста в России составляли 5-6%, то в 2012 и 2013 годах этот показатель был равен только 2%. Однако по причине украинского кризиса текущий год стал настоящим «кошмаром» для российской экономики. Другая проблема экономики РФ, которая, как ожидается, сократится на 1% по завершении 2014 года, это отток денежных средств. Если по итогам прошлого года отток иностранного капитала из России составлял 60 миллиардов долларов, то, по оценкам экспертов, в нынешнем году данный показатель может достичь уже 100 миллиардов долларов.

БРИК, очевидно, «дает течь» и даже сталкивается с опасностью «пойти ко дну». Между тем причина всего происходящего ясна — ФРС. Как только полновесная монета под названием «доллар» решила вернуться в свою страну, для БРИК наступил «The End».

Бен Джуда (Ben Judah) выдвигает поистине бредовую идею:

Если мы считаем, что Украина станет когда-нибудь членом Европейского Союза и НАТО, то мы должны быть готовы вооружить ее. Мы должны посмотреть правде в глаза и понять, что издержки от неограниченного расширения Европейского Союза и НАТО могут включать в себя опосредованную войну с Россией — и после этого вступить в такую войну. Мы вновь воспламенили самые горячие моменты холодной войны, и теперь должны заняться последствиями, стимулируя демократизацию в Восточной Европе.

Такая логика требует, чтобы мы отправили в Киев западных военных советников и оказали украинцам полную информационную и спутниковую поддержку. И мы должны тоннами поставлять им пушки, танки, беспилотники и медицинские комплекты. Мы даже должны быть готовы к отправке натовских войск, если российские танки пойдут в сторону Крыма, чтобы создать сухопутный мост между полуостровом и югом России, чего опасаются многие.

Джуда выстраивает схему по Украине так, что это показывает его явное предпочтение военному варианту, а не «капитуляции». Однако описанный им курс настолько абсурден и опасен, что сам себя дискредитирует. Он абсурден потому, что даже если западные страны пойдут на все перечисленные меры, это не изменит итогов конфликта. И он опасен, потому что такие шаги вполне могут спровоцировать более масштабную и более разрушительную войну. Соединенные Штаты и их союзники могут принять решение об отправке на Украину оружия и предметов материально-технического снабжения, чтобы она вела войну, победить в которой не в состоянии; однако это лишь увеличит ущерб, наносимый стране. Даже если предположить, что западные страны смогут каким-то образом объявить о «победе» над Россией в такой войне, проводимой чужими руками, Украина в ходе этой войны будет разрушена до основания.

Если «мы» Бена Джуды относится к странам Запада, то «мы» не верим, что Украина когда-нибудь вступит в ЕС или НАТО, поскольку многие члены этих организаций не хотят ее принимать. Самое реальное решение в условиях кризиса — это подтвердить, что Украина не будет вступать ни в какие блоки. А поэтому безответственно поступать так, будто она когда-нибудь станет членом ЕС или НАТО. Если раньше кому-то было непонятно, каким тяжким бременем Украина станет для Североатлантического альянса, то события последних шести месяцев развеяли все сомнения. Очевидно, что НАТО не собирается защищать Украину, а поэтому самое худшее, что может сделать альянс, это включить ее в свой состав. Если «издержки от неограниченного расширения Европейского Союза и НАТО могут включать в себя опосредованную войну с Россией», как выражается Джуда, то это убийственный приговор политике обеих организаций и веская причина для того, чтобы остановить их продвижение в восточном направлении.

Соединенные Штаты и их союзники всегда будут думать о России больше, чем об Украине, и они никогда не пойдут на серьезный риск ради Киева. Так было, когда в прошлом году начинался этот кризис, и с тех пор ничего не изменилось. Некоторые западные страны безрассудно ведут соперничество с Россией за влияние на Украину, но при этом не имеют ни малейшего желания выделять требуемые для такого соперничества ресурсы и идти на риски. Они пошли на такое соперничество, даже не подумав о том, насколько негативно Россия отреагирует на эти попытки. Теперь, когда мы видим, какой это обернулось катастрофой, не имеет абсолютно никакого смысла повторять эту ошибку и подталкивать Украину к войне, победить в которой невозможно.

Свою смелую и живую историю атеизма Ник Спенсер (Nick Spencer) начинает со сказки. Давным-давно люди жили в невежественном суеверии, принося жертвы небесным чудовищам. Потом некоторые умные люди воспользовались специальными инструментами под названием «наука» и «разум», чтобы показать, что никаких чудовищ вообще не существует. Часть этих умных людей убили за то, что они осмелились сказать такое, однако остальные продолжали упорствовать, и сейчас в чудовищ верят только по-настоящему глупые люди.

Конечно, Спенсер хочет показать, что такая общепризнанная мудрость является наивной ерундой. В ней неверно понята история науки и природа религиозных верований, в ней создается противостояние между разумом и верой, которое отцы церкви находят весьма озадачивающим. (Спенсер сосредоточил основное внимание на Европе, откуда появился современный атеизм, а затем переходит к иудаизму и христианству.) Мало кто из историков воспринимает этот миф всерьез, однако он сохраняет свою власть над воображением вульгарных атеистов. Чтобы поверить в него, необходимо превратное представление о том, что религия существует главным образом для того, чтобы давать объяснения природным явлениям. («Вы действительно верите в Бога? Тогда как вы объясните такое явление как гром?»)

Найти формальное определение религии очень сложно, и это общеизвестно, но в нем безусловно должна быть ссылка на определенный образ жизни, на обычаи, ориентированные на представление о том, как надо жить. «Ты должен изменить свою жизнь», — такие слова как будто произносит разбитая статуя бога Аполлона в стихотворении Рильке. Наука не дает рекомендации, как надо строить жизнь (и не предназначена для этого). Тем не менее, Ричард Докинз (Richard Dawkins) утверждает, что религия есть «научная теория», «конкурирующее объяснение фактов о вселенной и жизни». Простите мой богословский жаргон, но это дерьмо собачье.

Конечно, в некоторых библейских текстах, например, есть рассказы о сотворении мира. Однако христиане с самого зарождения христианства признали аллегорический характер этих повествований. Святой Василий, Иоанн Златоуст, Григорий Нисский, Августин — все они исходили из того, что божье творение вечно, и это не что-то такое, что возникло за шесть дней или еще в каких-то там временных рамках. В 3-м веке Ориген Александрийский писал:

Какому разумному человеку, спрашиваю я, покажется логичным и последовательным заявление о том, что был «первый день» и «второй», и «третий», где есть упоминание о «вечере» и «утре» без солнца, без луны и без звезд, а что касается первого дня, то и без рая? ... Конечно же, я думаю, никто не сомневается, что эти заявления сделаны в Библии в такой форме, в которой они указывают на определенные тайны.

Вот так, Ричард Докинз. Как пишет Мерилин Робинсон (Marilynne Robinson):

Представление о том, что религия - это по существу грубая разъяснительная стратегия, которую надо рассеять и заменить наукой, основано на крайне избирательном или тенденциозном прочтении религиозной литературы. В некоторых случаях будет справедливо сделать вывод о том, что оно вообще не основано ни на каком прочтении литературы.

Наука и религия задают разные вопросы о разных вещах. Если религия обращается к онтологии, то наука занимается описанием сущего. Делать свою работу науке позволяет то, что православный богослов Дэвид Бентли Харт (David Bentley Hart) называет ее «аскетическим отречением от метафизических претензий». Поэтому, когда эволюционный биолог Джерри Койн (Jerry Coyne) и популяризирующий космологию Лоуренс Краусс (Lawrence Krauss) отмахиваются от «метафизической» проблемы - как из ничего могло появиться нечто - указывая на Большой взрыв или на квантовые колебания, к этому трудно относиться доброжелательно. Ведь и квантовые колебания, и принцип неопределенности, и сами законы квантовой физики — это уже есть нечто. Ничто не может быть квантовым чем угодно. Ничто есть ничто. Небытие, несуществование. Во что бы ни верил Краусс, именно это, а не пустое пространство означает «ничто» для Платона, Фомы Аквинского и Хайдеггера. Никаких частиц, колебаний, законов, принципов, потенциальных возможностей, состояний, пространства, времени. Вообще ничего.

Похоже, что книга "Атеисты. Происхождение видов" (Atheists: The Origin of the Species) родилась из недовольства этой и прочей путаницей, которую увековечивают так называемые «новые атеисты» и их союзники, не считающие нужным ознакомиться с теми традициями, на которые они клевещут. Некоторые вдумчивые писатели уже разоблачили это неряшливое ничегонезнайство сегодняшнего атеизма, гоняющегося за модой. Но Спенсер не занимается решением уже решенных вопросов, он ищет ответы на вопросы неразрешенные. Некоторые критики отмечают, что если евангелические атеисты (как их называет философ Джон Грей (John Gray)) несведущи в религии (а так оно обычно и есть), то они не могут быть истинными атеистами. «Знание обратного - это то же самое», как говорил Аристотель. Если ваше представление о Боге - не то, которое признает большинство теистских традиций, значит, вы говорите не о Боге (максимум, аргументы новых атеистов актуальны для вполне понятного бога фундаментализма и деизма). Но самое предосудительное то, что такие атеисты и об атеизме-то толком не знают.

Надо сказать, что атеисты не всегда были такими интеллектуальными лентяями, как Докинз и иже с ним (да и сейчас среди них есть люди вдумчивые. Койн обвинил меня в том, что я занимаюсь «избиением атеистов», когда я в последний раз писал о религии на страницах Slate, но на самом деле, я критиковал только таких евангелических атеистов, как он. Мой отец, моя сестра, большинство моих друзей и многие авторы, которыми я восхищаюсь, являются неверующими людьми. Они вряд ли примут миф о сотворении мира за нечто иное, чем тоскливая паранаучная мысль). О чем говорит Спенсер, так это об истинной истории атеизма, у которой

... было лишь ограниченное отношение к разуму и еще меньшее к науке. Миф о сотворении мира, в котором немногочисленные отважные люди выковали оружие из неизвестного прежде материала, и против которого безжалостно борются люди религиозные, это изобретение конца 19-го века, которое сохраняет свою популярность. В действительности ... современный атеизм — это в основном дело политическое и социальное, а его развитие в Европе в большей степени связано с употреблением (или злоупотреблением) теологически узаконенной политической власти, нежели с открытиями в науке и философии.

Чтобы продемонстрировать это, Спенсер путешествует из эпохи ранних христиан (которых римляне обвиняли в атеизме) в раннюю современную Европу (где «словами разбрасывались с такой же несдержанностью, как коммунисты в годы Маккарти, и с тем же результатом»), отмечая по пути предвестников и «первопроходцев» атеизма в нашем смысле — Макиавелли, Гоббса, Спинозу, Рочестера, Мандевиля, Гольбаха, Юма, Ницше и некоторых других людей. Очевидно, что многие из этих предшественников - такие, как ранние христиане - с нашей точки зрения были теистами. Но натуралистический теизм Спинозы, например, был очень далек от иудейско-христианской ортодоксии в ту эпоху, когда между скептицизмом и атеизмом не видели больших различий.

В своей работе Спенсер часто подменяет глубину размахом, но одна из его наиболее отчетливых и острых тем это идея о том, что правильнее будет говорить о разных видах атеизма и о разных видах атеистов. Атеизм как безверие столь же стар, как и сами боги, хотя такое безверие людям часто приходилось скрывать под своими еретическими шляпами, чтобы сохранить под ними и свои головы. Но существует заполненная монстрами пропасть между неверием в создателя и всеобъемлющим антихристианством Ницше, который, как пишет Терри Иглтон (Terry Eagleton) в книге «Культура и смерть Бога» (Culture and the Death of God), «имеет серьезные претензии на право называться первым настоящим атеистом». «Единственный эффективный антидот от того мрачного настроения, которое возникает при чтении новых атеистов, — написал Харт, — перечитать Ницше».

Мудрый совет как для верующих, так и для атеистов. У Ницше мы находим всю ту мощь и террор, на которые способен атеизм, ибо Ницше с презрением относился к простым неверующим, которые, как пишет Харт,

...не страшатся смерти Бога, так как не понимают, что героический и безумный акт отречения человечества стер горизонты, уничтожил небеса, и оставил нас с ненадежными ресурсами нашей воли, чтобы с их помощью бороться против бесконечной бессмысленности, в которую сегодня угрожает превратиться вселенная.

В атеизме Ницше нет никакого ликования. Он не радуется смерти Бога, хотя и презирает христианство. Он понимает, как много потеряно, как много еще предстоит потерять. Вот что он пишет в «Веселой науке»:

...само событие слишком еще велико, слишком отдаленно, слишком недоступно восприятию большинства, чтобы и сами слухи о нем можно было считать уже дошедшими, — не говоря о том, сколь немногие ведают еще, что, собственно, тут случилось и что впредь с погребением этой веры должно рухнуть все воздвигнутое на ней, опиравшееся на нее, вросшее в нее, — к примеру, вся наша европейская мораль.

Ницше осознавал, что проект Просвещения по восстановлению морали из рациональных принципов просто сохранял характер христианской этики, не обеспечивая основополагающей власти и авторитета последней. Если избавиться от его фантазий о сверхчеловеке, у нас останется только его мрачный диагноз. Говоря словами шотландского философа Аласдера Макинтайра (Alasdair MacIntyre), наш моральный вокабуляр утратил контекст, из которого появился его смысл, и никакими отмахиваниями от генов альтруизма в стиле Докинза от этой проблемы не уйти. (На самом деле, нелепая вера в то, что наши гены определяют все в поведении человека и в культуре, есть симптом этой самой проблемы.)

Дело не в том, что последовательная мораль нуждается в теизме, а в том, что высоконравственный язык, который современный либерализм воспринимает как должное, превратился в развалины. Он отвергает метафизику, однако существует лишь благодаря прежним метафизическим обязательствам и связям. Последовательный атеизм это поймет, потому что знает собственную историю. А вот модный атеизм Докинза узнал от своих предшественников не больше, чем от Фомы Аквинского, предпочитая продвигать мягкую версию светского гуманизма. Спенсер приводит слова Джона Грея, не относящегося к новым атеистам: «Гуманизм — это не альтернатива религиозным убеждениям, а скорее их вырождающаяся и нечаянная версия». Насколько свежо выглядел бы популярный атеизм, не прячущийся от таких откровений и от их последствий.

Особых ожиданий у меня нет. Больше всего у евангелических атеистов раздражает их эпистемологическое высокомерие и их триумфаторские заявления. Если религиозное верование подобно вере в пасхального кролика, как они любят утверждать, то может, им надо меньше гордиться собой по поводу того, как они видят все это насквозь? Грей сказал об этом довольно мрачно и резко:

Выброшенные на обочину культуры, в которой наука предъявляет претензии на власть над всем человеческим знанием, религиозные верующие были вынуждены вырабатывать в себе способность сомневаться. В отличие от них, светские верующие, твердо придерживающиеся общепринятой точки зрения своего времени, оказались в плену неизученных догм.

Именно это произойдет с тем, кто хотя бы пять минут посвятит просмотру комментариев на вебсайте Докинза. Правда, так уж получилось, что самый трогательный ответ на такого рода высокомерие я нашел там же, благодаря православной верующей, назвавшейся Saint Cecilia (Святая Цецилия). (Я не знаю ее настоящего имени, однако она действительно обладает терпением святой.) В ветке комментариев, посвященной неверному пониманию аргументов Харта, она мягко исправляет некоторые привычные заблуждения. Привлекательность христианства, отмечает она, «не имеет никакого отношения ни к Большому взрыву, ни к эволюции, ни к чему-то там еще». Да и существование Бога это не научный факт: «Христиане не говорят о математической задаче, они говорят о Личности. А в огромном опыте людей, утверждающих, что у них была настоящая встреча с Личностью по имени Христос, присутствуют некоторые соответствующие вещи, такие как готовность и смирение».

Скромные атеисты отвечают привычными шутками: «Можете ли вы произнести по буквам слово „легковерный“?» Но Цецилию этим из себя не вывести: «Я произношу слово „легковерный“ точно так же, как и вы». И она продолжает:

Если кого-то действительно интересует, есть Бог или нет, я полагаю, что лучший способ выяснить это — запастись смирением и провести эксперимент с открытым сердцем и душой, пройтись теми тропами, которые, по словам христиан, ведут напрямую к Нему, и сделав это таким способом, который срабатывает. Если кто-то не желает этим заниматься и настаивает, чтобы беседа о картинах была беседой о математике, то такой разговор ни к чему не приведет.

Такой настрой на поиск и приглашение - отнюдь не признак легковерия. А обвинения лучше адресовать евангелическим атеистам-верующим, которые бездумно повторяют то, что Эмерсон называл «мотивом времени». Опять же, вопрос не в том, существует Бог или нет. Как пишет Цецилия далее, «все говорят, не слыша друг друга, и никто не возводит беседу на тот уровень, где она может и должна находиться».

Нападение Германии на Польшу в сентябре 1939 года было далеко не так тщательно продумано, как многие думают. Гитлер решился на него лишь после того, как Варшава отказалась принять его предложение и заключить пакт против Сталина.
Всем всегда хочется ясности. Но стремление найти чему-то легкое объяснение иногда заводит в тупик. Например, когда речь заходит о 75-й годовщине начала Второй мировой войны.

Понятно, что Гитлер стремился развязать войну в Европе. Он собирался начать ее еще осенью 1938 года — против Чехословакии, и был крайне разочарован, когда Бенито Муссолини на встрече в Мюнхене заставил его принять встречное предложение Великобритании и Франции. Фюрер почувствовал себя обманутым и лишенным «своей» войны и не собирался допускать повторения подобной ситуации.

Многие учебники истории, сайты в интернете и документальные телефильмы изображают путь Германии к войне против Польши очень просто: сначала немецкий диктатор хотел обезопасить восточную границу Третьего рейха, нанеся быстрый и мощный удар по значительно более слабому противнику. Стремительная победа должна была одновременно стать сигналом для других европейских стран о том, что Германия очень сильна.

Потом, согласно распространенной версии, Гитлер собирался сконцентрировать всю свою военную мощь на западе и захватить Францию. Ну и напоследок, когда Западная Европа попала бы под почти полный контроль Германии, он бы вновь передислоцировал армию на восточные границы и устремился к, собственно, главной цели войны — на европейскую часть Советского Союза.

Никакого четкого «многоступенчатого плана»

Наиболее известные западногерманские историки, такие как Андреас Хилльгрубер (Andreas Hillgruber), Ганс-Адольф Якобсен (Hans-Adolf Jacobsen) или Клаус Хильдебранд (Klaus Hildebrand) писали о «многоступенчатом плане», и, таким образом, представление о его существовании проникло в массовое сознание.

Однако некоторые аспекты не вписываются в данную схему. В частности, это касается германо-польского пакта о ненападении от 1934 года или плана маневров немецкого военно-морского флота, которые были направлены никак не против Польши, а, определенно, против Советского Союза. То же самое можно сказать и об умеренно интенсивных контактах между польской армией и Вермахтом в середине 1930-х годов.

Для Гитлера все это, конечно, имело важное тактическое значение. По словам председателя Данцигского Сената Германа Раушинга (Hermann Rausching) (правда, нет полной уверенности в том, что он говорил правду), Гитлер сказал 18 октября 1934 года в узком кругу: «Все договоренности с Польшей имеют лишь кратковременную ценность. Я вовсе не собираюсь о чем-то договариваться с Польшей».

Впрочем, даже если Гитлер такого не говорил, Раушинг придумал эту его цитату правильно: эти слова точно отражают его позицию в отношении восточной части Центральной Европы. Своим основным противником Гитлер видел большевистский Советский Союз. Его главной целью — наряду с гегемонией в Европе — была победа над империей Сталина. Но после подписания Версальского мира между Германией и СССР появилась возрожденная Польша.

Гитлер предлагал Польше союз

Если кто-то собирается напасть на некую страну, с которой у его страны нет общей границы, то у него есть два варианта действий: либо создать такую границу, либо договориться о беспрепятственном проходе его армии на территорию страны, у которой есть общая граница с той страной, на которую он собирается напасть — путем создания союза с «промежуточной» страной. Многое говорит о том, что Гитлер преследовал именно такой план в отношении Польши.

Согласно крайне интересному, но малоизвестному исследованию военного историка Рольфа-Дитера Мюллера (Rolf-Dieter Müller), бывшего директора Центра военной истории и социальных наук при бундесвере (вооруженные силы Германии — прим. пер.) в Потсдаме, Гитлер на протяжении нескольких лет старался заручиться поддержкой Польши, чтобы потом совместно воевать против режима Сталина. Но несмотря на историческую ненависть многих поляков к России, правительство в Варшаве не поддалось на его уговоры. В итоге в конце 1938 года Гитлер через своего министра иностранных дел Йоахима фон Риббентропа (Joachim von Ribbentrop) предложил полякам план из восьми пунктов, который, однако, был сформулирован так, что те не могли его принять.

В частности, Польша должна была вернуть Данциг (немецкое название Гданьска — прим. пер.) Германии, предоставить немецким войскам «коридор» в направлении советской границы, а также присоединиться к Антикоминтерновскому пакту. Тем самым Польша, по сути, должна была стать государством-сателлитом Германского рейха.

Это была последняя попытка Гитлера превратить Польшу в своего союзника в борьбе против СССР. Получив отказ, он окончательно сделал выбор в пользу конфронтации, и первой его целью стала именно Польша. Когда Великобритания и Франция после оккупации «остальной Чехии» (таково было определение национал-социалистов) и присоединения Словакии в качестве государства-сателлита к Германии высказались в пользу гарантий Польше, Гитлер в конце апреля 1939 года в одностороннем порядке разорвал пакт о ненападении, который должен был действовать до 1944 года.

«При первом же удобном случае»

Еще двумя неделями ранее он отдал приказ Вермахту готовиться к походу на Польшу. 23 мая 1939 года фюрер, в частности, сказал своим военачальникам: «Таким образом, вопрос о том, чтобы пощадить Польшу, снимается с повестки дня, и остается решение напасть на Польшу при первом же удобном случае».

На протяжении нескольких месяцев Третий рейх готовился к войне против более слабого, но гордого и к тому же заручившегося гарантиями безопасности соседа, но не предпринимал никаких дипломатических шагов по укреплению своих позиций. Лишь когда Сталин летом проявил инициативу и предложил договориться и разделить между собой Польшу, положение Гитлера улучшилось. Хотя Пакт о ненападении был подписан лишь 24 августа 1939 года, Вермахт уже давно готовился к нападению. Вообще-то оно было запланировано на 26 августа, но было в последний момент отменено.

Когда же Гитлеру удалось заручиться поддержкой СССР, его игра «ва-банк» разом стала намного менее рискованной. Он рассчитывал на то, что Великобритания и Франция предадут Польшу и не решатся вступать в войну с Германией, и был просто потрясен, когда и та, и другая страна вечером 1 сентября выдвинули ему ультиматум, а следом за этим объявили Германии войну.

Тем не менее, диктатор оказался в некотором смысле прав: единственной атакой с запада британцы и французы не смогли добиться успеха. Несмотря на нападение Германии на Польшу. Адольф Гитлер убедился в своей правоте: впоследствии его тактика в отношении Польши многим показалась гораздо более продуманной, чем была на самом деле.

Многие люди не хотели, чтобы наступило 1 сентября. Это десятки тысяч отдыхающих, которым сегодня надо выходить на работу. Но есть еще одно 1 сентября, которое любой здравомыслящий человек никогда не захотел бы пережить. То, которое было 75 лет тому назад, в 1939 году. На рассвете того дня началась Вторая мировая война, и Германия без объявления войны вторглась в Польшу. В той крупнейшей в истории человечества битве погибли от 50 до 70 миллионов человек. Эти цифры и этот юбилей являются позором как для человеческого сознания, так и для современной цивилизации, но о них надо вспоминать, как об уроке для нынешнего времени, чтобы понять, что мы собою представляем и что делаем сейчас. Чтобы избежать или хотя бы свести к минимуму ущерб от некоторых ошибок, которые допускаются сегодня.

Понимая всемирно-историческое значение отмечаемого в этот понедельник события, ABC.es открывает серию публикаций о Второй мировой войне: это целый портал, созданный известными исследователями архива Fernandez-Xesta, помогающий вникнуть в ее причины, последствия, узнать о главных действующих лицах, влиянии на культуру и любопытных фактах...

Глобальное и вместе с тем подробное исследование этого главного события, в значительной мере определившего политический, экономический и социальный формат современного мира.

Будучи историческим по содержанию, новый портал состоит из разделов и аналитических статей, облегчающих поиск по нужной теме.

В разделе «Военный дневник», например, рассказывается о ходе военных действий день за днем, с 1 сентября 1939 года до 2 сентября 1945 года. Сводка событий, произошедших в тот или иной день 75 лет назад. В разделе «Летопись» подробно анализируются ключевые моменты и факты, их причины и последствия. В разделе «Биографии» рассказывается о жизненном пути главных действующих лиц той великой битвы. В «Информационной войне» представлены новостные сводки и интереснейшие подборки фотографий того времени. «Война на бумаге» рассказывает о публикациях тех, кто был непосредственными участниками военных действий, а также о карикатурах на саму войну и ее главных действующих лиц. В портале нашлось место и для раздела «Военный досуг»: рекомендации из книг и кинофильмов, касающиеся военного конфликта, а также вызывавшие неоднозначную реакцию военные игры. В этой заметке трудно представить более полную картину. Если хотите знать больше, заходите на портал Вторая мировая война, который публикует множество документальных материалов и будет постоянно пополняться новыми статьями и фотографиями. Созданный при помощи исследователей Архива Fernández-Xesta, он, вероятно, содержит наибольшее количество документальных материалов по Второй мировой войне. На нем представлены более 40 тысяч выпусков прессы тех времен. Над порталом работает команда профессиональных историков, поддерживать который теперь будет ABC. Это уникальный по своему содержанию проект, который, начиная с сегодняшнего дня, читатели могут открыто и бесплатно посещать, читать и использовать. Хорошая новость ровно 75 лет спустя после того страшного утра 1 сентября 1939 года. Знание истории — лучший способ не повторить ее ошибки.

У украинского кризиса - два тесно связанных измерения: внутренне и внешнее. И оба свидетельствуют о неумении правильно управлять процессами. Оба дают множество материалов для исследования вопроса об отвратительно плохом управлении, когда уроки истории предаются забвению.

Этот кризис был запущен в Брюсселе, когда ЕС предложил Украине подписать Соглашение об ассоциации и о глубокой и всесторонней зоне свободной торговли. Заранее ничто не продумали, в том числе, как финансировать радикальные экономические реформы на Украине, и какие будут последствия для украинско-российской торговли и экономических связей. Публично ничего не обсуждали — ни в ЕС, ни на Украине. Это было ультимативное предложение без выбора, которое противоречит европейским традициям прагматизма и умеренной политики. Но план этот замыслила брюссельская наднациональная и никому не подотчетная бюрократия, увлеченная соблазнами своего нравственного величия и геополитического самоутверждения. Например, прошло три месяца кризиса, прежде чем Брюссель признал, что у России на Украине есть вполне законные экономические интересы.

Но он по-прежнему отрицает факт исключительно глубоких и многогранных отношений между Украиной и Россией, включающих общие исторические, культурные, родственные и прочие связи. Для здравой политики недостаточно лозунга о европейском будущем, особенно в такой большой и сложной стране, как Украина, где элита вот уже более 23-х лет не может восстановить объем национальной экономики до того уровня, который был в стране до обретения независимости. Внутри страны план соглашения вызвал антиправительственные протесты, которые очень быстро взяли под свой контроль вооруженные радикалы. Как и в любом народном движении, применение насилия оказалось роковым. Насилие всегда порождает насилие, и невозможно найти замену разумным, публичным дебатам с участием всей нации. Хотя президент Виктор Янукович покинул страну, основы дорожной карты, согласованные президентом и тремя лидерами парламентской оппозиции при внешнем посредничестве, сегодня актуальны в той же мере, что и шесть месяцев назад. Это либо принцип «победитель забирает все», либо постепенный процесс выработки консенсуса в обществе по вопросу о том, куда двигаться дальше, как и какими темпами.

Эта последовательность и ее логика получили международное одобрение в Женеве 17 апреля и в Берлине 2 июля. Она предусматривает создание правительства национального единства, которое должно провести всестороннюю конституционную реформу, а затем выборы. Что здесь не так? Это единственно возможный вариант. Такова наша позиция на возобновленных переговорах. Россия оказалась на таком же перепутье в 1918 году, когда коалиционное правительство левых партий решило распустить Учредительное собрание. Последствия были похожи на ситуацию в Англии, когда Оливер Кромвель сказал Охвостью (название английского парламента в период с 1648 по 1652 год — прим. перев.): «Во имя Бога, уйдите!»

Каковы бы ни были демократические устремления первых протестов, когда был решен вопрос о власти, Майдан точно так же должен был уйти — это было лишь делом времени. Но гораздо труднее оттеснить в сторону группировки радикальных националистов, которые выступают за насилие и определяют национальную идентичность в негативном свете, то есть, путем очернения других наций. Это доказывает возникшая недавно напряженность между властями и «Правым сектором». Те, кто не согласны и хотят, чтобы их услышали, силой оружия кооптировали в эту простую схему подавления старую элиту. Чтобы было проще, на них наклеили ярлык террористов. Конечно, ставка на военное решение продлевает жизнь действующему парламенту. И никаких реформ на горизонте.

Печально, что США и ЕС решили оказывать Киеву безоговорочную поддержку, жонглируя представлениями о суверенитете и территориальной целостности в ущерб реальным потребностям и устремлениям людей на Украине. Кое-кто полагает, что у Киева возникает соблазн втянуться в военный конфликт с Россией. Кризис уже обрел более широкий размах из-за западных санкций против России, став чем-то средним между войной и миром. Но это все равно война, хотя и экономическая, которая столь же разрушительна и безрезультатна, как и война настоящая. Таким образом, мы попадаем на неизведанную территорию, со всеми соответствующими неопределенностями и непредсказуемостью.

Со стороны Запада постоянно слышны разговоры о конституционной реформе, о децентрализации, о защите прав меньшинств и о подлинном национальном диалоге (в последний раз эти заявления прозвучали 15 августа в заключениях Европейского совета по Украине). Но разговоры эти ведутся на фоне реальных фактов, которые опровергают все благие намерения. Только сейчас, в ожидании победы правительственных сил кое-кто на Западе начал осознавать эту реальность.

Эдвард Лукас (Edward Lucas) написал 12 августа в The Times, что Западу грозит перспектива «бесконечного финансирования несостоятельного государства, которым заправляют коррумпированные политики, олигархи и бандиты из военизированных формирований». Неужели это тот результат, которого мы все хотим? Конечно, он будет закреплен военной победой, и Россия никак не сможет финансировать такое государство. Этого просто не позволит наше общественное мнение. Если Запад согласен на геополитическую зависимость такого типа из времен холодной войны (по принципу «это наш сукин сын»), он ее получит.

Но есть и другой вариант, который по-прежнему возможен. Речь идет о поистине коллективном иностранном участии в преобразованиях на Украине на основе реализма, возможно, под эгидой Контактной группы.

И последнее. Очевидно, что политика двойных стандартов и вопиющее проявление безразличия к бедам гражданского населения восточной Украины, которое якобы более низкого человеческого сорта, нежели, скажем, палестинцы, окажет длительное воздействие на представления россиян о Западе. Как будто недостаточно ассоциаций с нацизмом, являющимся продуктом западной культуры в чистом виде. Из-за этого плохая ситуация станет еще хуже: такой возврат к старой геополитике будет иметь последствия для будущего Евросоюза и Европы в новой мировой среде.

А что касается мирового порядка, то никакого формального урегулирования после окончания холодной войны не было. Россия последовательно призывает создать современную архитектуру безопасности на континенте, в том числе, за счет придания соответствующих законных полномочий Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе. Запад отдает предпочтение конструктивной неопределенности, потому что она дает ему несправедливое преимущество большинства, которое всегда право. Россию продолжают сдерживать.

Киев и западные столицы делают фундаментальный выбор для Украины, который представляет собой нечто среднее между демократией и чем-то таким, что ведет страну в противоположном направлении. А для Европы это нечто среднее между миром и плохой заменой ему.

Александр Яковенко — посол России в Соединенном Королевстве. Ранее он занимал должность заместителя министра иностранных дел.