"Однажды во время очередной вечерней прогулки внимание Сан Саныча (самого красивого лоренцджоя в мире - прим. Ватаси-сан) привлек огромный ньюфаундленд, выходивший из соседнего подъезда. «Это что еще за ходячая шуба? Надо разобраться. Шляются тут всякие по моему двору, а потом косточки пропадают. Нашел я тут одну на днях – прикопал, а потом так и не смог отыскать. Верно, этот меховой валенок ее унес», – решил Саныч.
С этими мыслями он и помчался к ньюфу. Но, приблизившись к нему вплотную, обнаружил, что сосед имеет внушительные размеры. Мордочка совсем не маленького Саныча была на уровне чуть ниже того места, откуда росли передние лапы ньюфаундленда. «Вот это дылда!". Отступать, однако, было уже нельзя и некуда - позади всё Свиблово.
Сан Саныч смерил своего противника дерзким взглядом, недолго думая, подпрыгнул и вырвал из шеи ничего не подозревавшего ньюфа клок шерсти. А затем с видом явного превосходства («Ну, теперь ты меня уважаешь») уселся с этим трофеем у него под носом.
Такого поворота ньюф явно не ожидал. Отдав должное смелости рыжика, он отошел в сторону, а Сан Саныч, зажав в зубах клок черной шерсти, с победительным видом прошествовал мимо: «Знай наших, ребята. Ведь мы - свибловские!» (Из книги второй "Ватаси - это Я, или Дитя сокровенных летописей" - ARR)

"Как-то июньским утром 1999 года в окно нашей московской кухни постучали. Утро было довольно раннее, и папа Саша священнодействовал – пил кофе, это удовольствие случается один раз в сутки. Наверное, Ирина не смогла поладить с замком входной двери, подумала я. У жизни на первом этаже многоэтажного дома есть свои достоинства и недостатки. Интересно, кто там – так рано нам в стекло еще никто не долбился.
Выглянув за занавеску, я обнаружила сидевшую на сливе кошку месяцев шести-семи. Обыкновенного свибловского (цвет белый с серым) кошачьего подростка. Кошка внимательно посмотрела на меня и снова постучала правой лапой в стекло. Я оглянулась на хозяина. «Знаешь ли ты, – сказал он деланно наставительно, обращаясь к незваной пришелице, – сколько кошек у меня живет и без тебя? Сейчас лето, небось не совсем маленькая, как-нибудь перекантуешься. И вообще не мешай кофий пить». Сказал и задернул занавеску.
Но через полминуты стук повторился. «Оставь меня, пожалуйста, в покое, не стучи по утрам», – пробурчал папа Саша снова несколько нарочито, поглядывая искоса на кошачьего ребенка за стеклом. Пауза длилась минуты три – потом стук раздался вновь. И тут хозяин не выдержал – открыл окно, взял гостью, оказавшуюся очень тощей, на руки: «Ты, наверное, хочешь есть? На, попей молока». Блюдечко было вылизано дочиста в одно мгновение. А потом незнакомка вспрыгнула на стол и начала, мурлыча, приводить себя в порядок. Тоненькие кривенькие лапки, хвост чуть-чуть пушистый, но миловидная чрезвычайно. «Ладно, оставайся, а мне на работу собираться надо».
Из дневника папы Саши: «Что-то в этой кошке, несмотря на ее простецкий свибловский вид, было мне необычно, знакомо. После душа я изучил календарь. Около месяца назад американцы разбомбили в Белграде китайское посольство и отделение агентства Синьхуа. Погибли три человека, в том числе женщина с такой внешностью, что останься она жива, я сделал бы ей предложение руки и сердца без всякого промедления.
Как ее звали, когда это точно было? В редакции выяснил – китаянку звали Чжу Ин, бомбы убили ее ровно 40 дней назад. Когда я вернулся домой, кошка вышла меня встречать. Нет, она не просила дать ей покушать – она именно встречала. Встречала меня. Я поднял ее воздушное тельце и поднес к лицу: «Тебя зовут Чжу Ин. Запомни – Чжу Ин. Добро пожаловать. Ты будешь жить у меня. А сейчас мы приготовим себе ужин». (Из книги первой "Ватаси - это Я" - ARR)

"Имена, которые дают нам наши хозяева, иногда просто ставят меня в тупик. Ну, то, что я и мои друзья японские бобтейлы носим соответствующие имена понятно. Я – Ватаси, то есть - Я. Главу бобтейлского рода зовут Штабс-Капитан Рыбников Василий Александрович. Ну вы помните – был такой японский шпион и даже диверсант, о котором еще Александр Куприн и Борис Акунин писали. Крутой, кстати, малый - почти, как наш Штирлиц.
Но ведь и не у всех моих бобтейлов японские имена. Есть, к примеру, главный наследник клана. Так его по имени какого-то повстанческого лидера назвали Мам-Джалялем, то есть Дядей Джалялем. Вроде он курд или араб что ли, иными словами - мусульманин.
Представьте себе, как он должен уживаться в одном доме с котом по имени Доктор Кац (назван он в честь знаменитейшего по Москве ветеринара-хирурга доктора Каца Александра Игоревича). Уживаются, однако. И действительно смех разбирает, когда мама мама Ира поутру жалуется хозяину: "Ты вот дрых беспробудно и не слышал, как Кац с Джалялем и Сабуро всю ночь безобразничали".
Еще есть кот по имени … Тузик. На собаку он - в отличие от бобтейлов (фото временно позаимствованы из Сети) - между прочим, совсем не похож, хотя тоже забубенная отчаянная головушка, вроде их и меня.
Раньше в доме было очень много китайских имен, но сейчас осталась только одна кошечка - моя лучшая и самая сердечная подруга Чжу Ин". (Из книги первой "Ватаси - это Я" - ARR)

"... Так я стала членом новой большой семьи. Она называется Домом Кошки и Собаки (КИС) "Завидово Шу-Шу". Сразу оговорюсь, что к генсекам-президентам нашего государства мы никакого отношения не имеем, поскольку живут они вовсе не в Завидове, а на реке Шоша в Козлове , только сказать об этом почему-то стесняются.
Это мы обитаем в Завидово, а точнее - в той самой его живописной части под названием Мелково, которая была воспета еще в легендарной ленте «Волга-Волга».
Ну а Шу-Шу был, да не был, а есть, вернее, остается нашим самым главным символом. Следует отметить, что Шу-Шу в переводе с китайского означает Дядя (а по-французски - "любимчик"). Маленький чау-чау Шуня прибыл не откуда-нибудь, а из славного города Питера, правда, тогда он был еще Ленинградом.
Маленький Шу-Шу приехал к папе Саше на постоянное место жительства в маленькой корзине, из которой торчала несоизмеримо большая по сравнению с этой корзинкой головешка. Именно его бестолковка вызывала всеобщее удивление и восторг. Со всех сторон сыпались вопросы: «Кто такой и что это за чудо?» А Шу-Шу ехал домой - в Свиблово" (Из книги первой "Ватаси - это Я" - ARR)

"В другой раз Сан Саныч (самая красивая в мире собака Лоренца - лоренцджой) гулял вместе со своей племянницей Макико-сан, важно посматривая по сторонам: «На то я и Сан Саныч, чтобы меня уважали».
Вдруг возле жилого дома под окнами он увидел маленького котенка, который, ничего не подозревая, играл на ветру с травинками. «Непорядок, – подумал Саныч. – Разве такой малыш может за себя постоять?» Тем более что котёнок направился к нему. Недолго думая Саныч, сильно топая на ходу, помчался к кошаку, но не так стремительно, как в случае своей неотразимой атаки, а так, чтобы малыш успел забраться на дерево.
Когда котенок был уже на высоте двух метров, Саныч, встав под деревом, громко залаял, как бы выговаривая малышу, что надо быть очень осторожным и не лезть знакомиться со всеми собаками подряд". (Из книги второй "Ватаси - это Я, или Дитя сокровенных летописей" - ARR)

"У русских, я заметила, вообще бывает очень странное отношение к животным, в частности, к нам, кошкам. Я как-то видела, как мои хозяева умилялись, чуть ли не слезы лили, слушая по радио или перечитывая повесть «нашего всего» – Александра Сергеевича Пушкина. Называется она «Дубровский».
Так вот, в этом произведении родоначальник литературы российской пишет о том, как мятежный дворянин вместе со своими крепостными спалил собственный дом со своими обидчиками. Это были судейские чиновники, приехавшие это поместье реквизировать.
Дальше произошло, с моей точки зрения, самое интересное. Но предоставим слово Пушкину, он пишет о кузнеце Архипе, верном слуге своего барина Владимира Дубровского.
«– Теперь все ладно, – сказал Архип, – каково горит а? Чай, из Покровского славно смотреть.
В сию минуту новое явление привлекло его внимание: кошка бегала по кровле пылающего сарая, недоумевая, куда спрыгнуть – со всех сторон окружало ее пламя. Бедное животное жалким мяуканьем призывало на помощь. Мальчишки помирали со смеху, смотря на ее отчаяние.
- Чему смеетесь, бесенята, – сказал им сердито кузнец. – Бога вы не боитесь – Божия тварь погибает, а вы сдуру радуетесь – и поставя лестницу на загоревшуюся кровлю, он полез за кошкой. Она поняла его намерение и с видом торопливой благодарности уцепилась за его рукав.
Полуобгорелый кузнец с своей добычей полез вниз. – Ну, ребята, прощайте, – сказал он смущенной дворне, – мне здесь делать нечего. Счастливо, не поминайте меня лихом.
Кузнец ушел, пожар свирепствовал еще несколько времени. Наконец унялся, и груды углей без пламени ярко горели в темноте ночи, и около них бродили погорелые жители Кистеневки».
Хорошо, да? Но сгоревших чиновников, хоть они и дряни порядочные, все-таки немного жалко – как-никак люди". (Из книжки первой "Ватаси - это Я" - ARR)

Когда в 1995-м у нашего волка Вука и чау-чау Мэй-Мэй случайно появились общие дети, мы по своему невежеству не знали (а жили мы тогда в тверской деревне на берегу Волги), что за 40 лет до этого Конрад Лоренц целенаправленно разводил этих стремительных синеязыких собак, не имеющих недостатков ни одного из своих предков.
"... А еще примерно за тысячу с небольшим лет до этого обессиленная голодом волчица подползла к воротам высокогорного тибетского монастыря. У нее уже начались предродовые хватки, и она не стала убегать от вышедших к ней послушников. Надо сказать, что этот дикий хищник своим внешним видом вовсе не походил на наших родных российских волков ...". (продолжения будут печататься по мере написания книги второй "Ватаси - это Я, или Дитя сокровенных летописей" - ARR)

Конрад Захариас Лоренц (нем. Konrad Zacharias Lorenz; 7 ноября 1903, Вена — 27 февраля 1989, Вена) — выдающийся австрийский учёный, один из основоположников этологии — науки о поведении животных, лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине (1973, совместно с Карлом фон Фришем и Николасом Тинбергеном). Окончил медицинский факультет Венского университета.
Член НСДАП с 1938 года. В своей вступительной речи в качестве члена партии наци Лоренц заявил: "Могу сказать, что вся моя научная работа посвящена идеям национал-социализма".
Позже, уже побывав в советском плену, куда он попал военным медиком, Лоренц признал: "Конечно, я надеялся, что что-то хорошее может прийти от наци. Люди лучше, чем я, более интеллигентные, верили этому - среди них мой отец. Никто не предполагал, что они подразумевали убийство, когда говорили "селекция". Я никогда не верил в нацистскую идеологию, но, подобно глупцу, думал, что мог бы усовершенствовать их, привести к чему-то лучшему. Это была наивная ошибка".
Помимо научных исследований Конрад Лоренц занимался литературной деятельностью, его книги пользуются большой популярностью и сегодня, чего стоит одна - "Человек находит друга". Все это поведано русской Википедией.
О подробностях жизни Лоренца в СССР, откуда его выпустили в 1948 году, разрешив взять все сделанные в многолетнем плену научные записи и ручного скворца, будет рассказано позже. В одной из своих книг он написал: «Пусть вашей целью всегда будет любить больше, чем любят вас. Не будьте в любви вторыми!»

У автора этого дневника живет чуть ли не единственная в Москве семья японских бобтейлов - папа Штабс-Капитан Рыбников Василий Александрович и мама Маняка Гулегина (ее имя - понятное дело, производное от культовой Манеки-Неко и имени великой певицы Марии Гулегиной, да простит она нас за такой плагиат).
Посмотрите на эту благородную супружескую пару и их детей на сайте http://pethotel.narod.ru. Имена у ребят тоже занятные: княжичи Сайондзи - брат Сабуро (этот остается) и трехцветная в стиле приносящей счастье Манеки-Неко - Сатори-Эвин.
Младших надо было наречь на букву "Т". Их имена навеяны Аркадием и Борисом Стругацкими и Борисом Акуниным: все малыши Тамба дон Бау - бароны Румата-Иртыш, Хесус-Мария и баронесса Лина

На фото: бароны Пампа (он новую семью уже нашел) и Хесус-Мария

В дневнике, названном в честь австрийского биолога Конрада Лоренца, пойдет речь о наших домочадцах - кошках и собаках. Рассказывать будем я, Ватаси-сан и мой лучший друг Самохоткин Александр Львович. Рассказывать обо всем - их привычках и проделках, взрослении и семейной жизни, лечении, происхождении и особенностях пород. И о всяком другом разном.
Дневник назван "лоренцджой" - радость, счастье Лоренца потому, что любил он людей и зверей так, как мы могли бы пожелать многим. Лоренцджоями, кстати, кличут всех потомков нашего волка Вука и нашей сестрицы - чау-чау Мэй-Мэй. Будут печататься и отдельные куски из повестей "Ватаси - это Я" и "Ватаси - это Я, или Дитя сокровенных летописей". Но, дамы и господа, лейди & джентлмен, нюйшимэнь хэ сяньшэнмэнь, медам э мсье, дамен унд херрен (на остальных забыл): "All my human rights reserved" - ARR!