Если не сегодня, то завтра; если не завтра, то послезавтра не станет футбольного клуба «Алания». Он будет объявлен банкротом и провалится в подземелье российского футбола. Из Владикавказа еще с конца осени доносятся стоны: уважаемые мужи говорят о том, что местный футбол под угрозой, что тысячи мальчишек окажутся без цели в жизни.

Радоваться чужим проблемам неправильно. Поэтому в этом тексте не будет радости. В нем будет два десятка абзацев, которые объяснят каждому из вас – будь вы из Моздока, Москвы или Мосальска – почему таких клубов, как сегодняшняя «Алания», в цивилизованном обществе быть не должно.

1. Если вдруг вы не в курсе: проблемы «Алании» возникли из-за того, что от нее отказался богатый спонсор – компания «РусГидро». Почему отказался, мы еще скажем, а сейчас давайте вспомним, каким образом этот спонсор к «Алании» прибился.

Зимой 2012 года на Руси кипела предвыборная кампания кандидатов в президенты. Одним февральским утром в Москве жужжала конференция РФС – довольно скучное мероприятие, где собираются видные и не очень мужчины и обсуждают протокольные и – важно – футбольные вопросы. В разгар конференции слово получил Валерий Газзаев, тогда президент футбольного клуба «Алания».

– Мои дорогие, – обратился он к аудитории, – через месяц в России выборы. Я скажу сразу, что ни ко одной партии не принадлежу – разве что к футбольной. Чтобы мы имели возможность заниматься любимым делом, стране нужны покой и стабильность. Вспомните, как было раньше, и как стало сейчас. Не стоит думать, что Владимир Владимирович Путин победит и так. Обязательно нужно прийти и поддержать его.

Ровно через месяц президентскую гонку с колоссальным преимуществом (63,6%) выиграл Владимир Путин. Еще через три месяца «Алания» объявила о приходе нового спонсора – «РусГидро». В середине нулевых эта компания появлялась на свет 100-процентной дочкой РАО «ЕЭС России» – огромного государственного монополиста; сейчас ее крупнейший акционер – Российская Федерация в лице Федерального агентства по управлению государственным имуществом. Вместе с новым спонсором в «Аланию» хлынули деньги – 1,2 миллиарда рублей.

Если вы скажете, что в такой охоте за спонсорами нет ничего страшного/странного, то я просто прислоню ладонь к своему лицу и немного помолчу.

2. Волна из денег накрыла «Аланию» летом 2012 года. Часть суммы (минимум – четверть, максимум – треть) ушла на погашение старых долгов. Большая часть оставшейся – как говорят, не меньше 600 миллионов рублей – была потрачена уже к зиме.

Эффективный менеджмент на то и эффективный, чтобы уметь работать быстро.

Весь 2013 год «Алания» провела в долгах. Какую-то их часть удалось погасить, основную – нет. Футболисты и сотрудники клуба не получают денег уже 8 месяцев.

3. Выдающийся пример трансферной деятельности «Алании» вы наверняка прекрасно помните и так, но я не могу отказать себе в удовольствии обратиться к нему еще раз.

В 2011 году – еще до «Русгидро», тогда основным источником финансирования был бюджет Северной Осетии – в клуб пришел бразильский футболист Вандиньо да Силва.

Год спустя Счетная палата решила проверить «Аланию» и выяснила, по какому прекрасному чертежу был построен трансфер Вандиньо. 40,4 млн рублей – агентское вознаграждение, 24,25 млн рублей – временный трансфер игрока, 7,42 млн рублей – заработная плата и иные выплаты игроку за 6 месяцев. Все цифры официальны.

Официальное амплуа Вандиньо да Силвы – нападающий, фактическое – чемодан с ногами, который возят по всему миру, чтобы штамповать переходы, зарабатывать и давать зарабатывать другим. До «Алании» 25-летний Вандиньо 10 (на всякий случай прописью: десять) раз менял команду. Во Владикавказе он отыграл 10 матчей, забил один гол и поехал дальше. За два года, прошедших с тех пор, он поменял еще три команды – вам ведь тоже интересно, какие вознаграждения его агентам платили они?

4. В разгар финансового бедствия, несмотря на проблемы, клуб лидировал почти весь первый круг первого дивизиона, а закончил год, даже после технического поражения за неявку во Владивосток, на втором месте. Было бы странно, если бы было иначе – учитывая, какие дорогие футболисты собраны в клубе.

Средняя зарплата игрока «Алании», когда она барахталась в премьер-лиге-2012/13, составляла 40 тысяч долларов в месяц; самый высокооплачиваемый, вратарь Хомич, получал около 100 тысяч, то есть больше миллиона долларов в год. Как говорят, после вылета в ФНЛ зарплаты были сокращены, но все равно оставались самыми высокими в дивизионе.

Для сравнения: в тульском «Арсенале», который всю осень шел вровень с «Аланией», а сейчас отстает от нее всего на две победы, самая большая зарплата – 500 тысяч рублей (15-16 тысяч долларов), средняя – 200-300 тысяч.

Также проявлю банальность и напомню, какие зарплаты платят в чемпионате Италии. С особым интересом изучите столбик с названием «Удинезе» – там так же, как и в «Алании», умеют воспитывать способных футболистов, платят им примерно столько же, но почему-то живут, никуда не вылетают, а иногда даже пробиваются в Лигу чемпионов.

5. В августе 2012 года «Алания» объявила об очень важном трансфере: из «Фламенго» в команду приехал 21-летний Диего Маурисио. За нападающего, который в 55 матчах за предыдущий клуб забил 6 голов, было заплачено 2,8 миллионов евро (больше 100 миллионов рублей).

За год парень сыграл 12 матчей, отдал 1 голевую передачу и взбесил примерно всех вокруг себя – чудовищной игрой, лишним весом, отрешенностью от мира. Между игроками «Алании» ходила байка, что единственный раз Маурисио проявил хоть какие-то эмоции после жаркого разговора с тренером. Якобы он обещал порубать Маурисио на куски и отправить их родственникам в Бразилию, если тот не возьмется за ум. Бразилец «реально обосрался, зашевелился на тренировках, но уже через пару дней снова потух».

Вы точно будете скучать без команды, которая на вполне государственные 100 миллионов устраивает трансферы таких полезных для нашего футбола игроков?

6. Выбивая слезу по поводу скорой кончины «Алании», ее боссы любят вспоминать, как много народу ходит на ее матчи. Боссы не врут: у «Алании» и правда приличная домашняя посещаемость. Жаль только, что конвертировать ее хоть в какие-то деньги у клуба не получалось. Говорят, что 20 тысяч зрителей на домашнем стадионе во Владикавказе – это 7-9 тысяч проданных билетов. Тех, у кого билетов нет, пускали на стадион бесплатно. Если вдруг вы захотите спросить: «Почему? Клуб же теряет на этом деньги! Может, не самые большие, но настоящие деньги», – вам ответят: «Чтобы я отказал знакомому? У нас так не принято».

Впрочем, не будем винить за это «Аланию». Зарабатывать хотя бы чем-то, кроме прикладывания к вымени спонсора, не принято почти во всем российском футболе.

7. Уверен, многие из вас могут не знать имени главного тренера «Алании». Фамилия-то известна – Газзаев, но вот имя не сразу приходит на ум. Владимир Газзаев – юрист по образованию – никогда не играл и не тренировал профессионально, но в 2011 году в возрасте 31 года был назначен главным тренером «Алании» (штаб из проверенных специалистов-друзей его отца остался в команде). В 2012 году он вывел клуб в премьер-лигу, провалил осеннюю часть, уступил место отцу, а после вылета в первый дивизион снова вернулся на место главного.

Лучше всего про такую стремительную карьеру высказался Василий Уткин, но даже без его реплики вы сами можете решить, к какому футболу такие назначения ближе: к европейскому, где Виллаш-Боаш с 17 лет делает себя сам, или азиатскому, где зять президента Казахстана играет в нападении самого богатого клуба страны и выписывает туда Титова и Тихонова.

Кстати, вы же в курсе, что даже к Леониду Слуцкому, несмотря на его поступательную карьеру и вполне выдающиеся достижения, некоторые игроки до сих пор относятся не так, как к другим тренерам? Слуцкий никогда толком не играл в футбол – черепная коробка большинства русских футболистов отделана так, что для них этого достаточно, чтобы не считать человека своим. Так вот если с такими проблемами сталкивается даже лучший русский тренер последних лет, представьте на секунду, как к младшему Газзаеву относились футболисты «Алании».

8. Прямая речь председателя правления компании «РусГидро» Евгения Дода:

– Мы считали перспективным и правильным поддержать «Аланию», дали им огромные деньги – 1,2 млрд руб. Но футболисты вылетели в первую лигу, клуб не выполнил обязательства по переводу формы собственности в ОАО, и мы приняли решение в связи с ограничениями по тарифам и по финансовой доходности свернуть сотрудничество.

У нас больше нет ни желания, ни ресурсов работать с большим футболом вообще. У нас полное взаимопонимание с руководством осетинского клуба по вопросу возможной смены юридического лица, но коллеги хотят одного, а у нас другие возможности. Поэтому, к сожалению, спорт больших достижений – не наша весовая категория.

У нас нет таких возможностей, как у «Газпрома», «Роснефти», «Россетей».

9. Самое прикольное, что прорваться с «Аланией» в новую жизнь пытаются те же люди, что довели ее до жизни нынешней. Впрочем, гораздо прикольнее будет, если раскрутить кого-то на деньги им все-таки удастся.

До поправок в конституцию на это было бы больше шансов. Но сейчас – сами решайте, к сожалению или к счастью – выборы президента проходят на целых два года реже.

P.S. Тем осетинским болельщикам, которые вылезут в комментарии с уверенностью, что автор – нацист, а злодеи из РФС отбирают у них любимую команду, я оставлю два маленьких пожелания. Чтобы ваша команда когда-нибудь вернулась в интересные турниры. И чтобы тот, кому это поручат, управлял вашими деньгами гораздо, гораздо лучше.

Фото: РИА Новости/Василий Пономарев/Саид Царнаев

«А правда, что Алехина и Толоконникова не поблагодарили всех тех, кто их поддерживал?» — спрашивает знакомая по фейсбуку, общественный деятель. И дальше обсуждение — то ли правда, то ли нет. В любом случае, благодарности не прозвучали так, чтобы их услышали все. Освобожденные знаменитые политзаключенные ведут себя на воле совсем не так, как это было бы приятно боровшемуся за них или даже просто переживавшему «гражданскому обществу». Вот Ходорковский — на него ссылается моя знакомая по фейсбуку — как раз поблагодарил. Много раз, громко и настойчиво. Так, что его слова невозможно было пропустить. Все, кому хоть сколько-то интересен Ходорковский, очень внимательно вслушивались в его слова. И, например, не пропустили того, что «Северный Кавказ — это земля, которую мы завоевали», и что если эту землю надо будет удерживать силой, то сам он, Ходорковский, пойдет за нее на войну. Это, в отличие от благодарностей, повергло либеральных сторонников Ходорковского в ступор. Не знаю, есть ли у Ходорковского нелиберальные сторонники, но я ни секунды не сомневаюсь, что многое в его словах и в его поведении не понравилось и им.

Ах да, еще и семьи. Ходорковский не сразу встретился с женой, Толоконникова и Алехина не сразу поехали к своим детям. Список претензий общественности к освободившимся — от самых пошлых до самых содержательных — будет расти с каждым днем. О несправедливо заключенных или хорошо, или ничего. А о свободных можно все что угодно.

И это правильно. Тюрьма и воля предъявляют к людям совершенно разные требования. От зэка требуются мужество и достоинство. Это очень понятно и просто и одновременно невероятно тяжело. Любой несправедливо (а иногда даже и справедливо) осужденный, который держится мужественно и достойно, при наличии к нему общественного внимания может стать важной фигурой — и оставаться ей, пока сидит в тюрьме. А на воле сразу становятся видны и значимы нюансы; помимо достоинства и мужества требуется масса других, куда более сложно устроенных качеств. Ничего удивительного, что нас сразу же начинают раздражать, например, высокомерие Надежды Толоконниковой и фанатизм Марии Алехиной — когда они направлены не против судей, прокуроров и начальников колоний. И даже цитаты из философа Фуко совершенно по-разному звучат в последнем слове обвиняемых и в словах свободных студенток философского факультета.

Когда я стоял в крошечном зале Музея берлинской стены на пресс-конференции Михаила Ходорковского в плотной толпе журналистов, которые уже успели передраться между собой и на которых уже успела наорать как на школьников директор музея, я поражался невероятной собранности Ходорковского, его идеально правильной и прекрасно структурированной речи, точности и дипломатичной уравновешенности его формулировок. Он, не проведший на свободе и двух суток, держался как уверенный в себе глава мощного государства. Я пытался найти точный образ для моих впечатлений и в какой-то момент понял, что Ходорковский напоминает мне авианосец, что он завораживает и ужасает одновременно. Но это я впервые увидел Ходорковского вблизи. Те, кто были с ним знакомы до тюрьмы, описывали его точно так же.

И особенности Ходорковского, и свойства участниц Pussy Riot хорошо известны. Все акции Pussy Riot были хамскими — ну на то они и панки, эта культура вообще-то не предполагает уважения к обществу. Позиции Ходорковского по Кавказу и его государственнические взгляды, от которых стынет кровь в жилах всякого сторонника либеральной демократии, подробно изложены им самим, например, в недавно вышедшей книге «Тюрьма и воля», которую подготовила Наталья Геворкян.

Собственно, мы получили именно то, за что боролись. Pussy Riot будут теперь доводить до белого каления нас, а не тюремное начальство. Ходорковский будет пугать нас, а не только Путина. Активисты «Гринписа» будут (не сомневайтесь!) посягать на наш комфорт, а не только на комфорт «Газпрома» и «Роснефти». «Узники Болотной» — некоторые из них — тоже, возможно, доставят нам немало неприятных минут. И те, что уже вышли, и те, кто освободятся в будущем. Не говоря уже про националиста Даниила Константинова, которого под шумок от амнистии пытаются закатать за убийство, которого он со всей очевидностью не совершал. Политические заключенные — всегда неудобные и часто довольно неприятные люди. Когда мы боремся за их освобождение, мы боремся не только (как принято считать) за свою свободу, но и за свой дискомфорт. Это наша плата за нашу — и их — свободу.

http://www.snob.ru/selected/entry/69961

Фото: ИТАР-ТАСС

Я летел посмотреть на него издали. Я не хотел с ним встречаться, даже глазами. Не просил об интервью, места рядом на встрече для своих, боялся приглашения на ужин. Я хотел поглядеть со стороны, задать все вопросы самому себе и самому себе же постараться на них ответить. Таких, как я, сам он с усмешкой называет аналитиками, чьи суждения не имеют к нему никакого отношения. Чьи комментарии нужны лишь им самим и, как правило, не соответствуют действительности.

Весь предыдущий день я следил за тем, как Собчак борется с Альбац, как Соколова прячется от Собчак, как Максимовская берет более эксклюзивное интервью, чем Аманпур, а представители Ходорковского на просьбу об аккредитации отвечают: «См. фейсбук».

Я понимал, что все гонятся за своим первым местом, что в этой погоне почти каждый из них станет юлить, скрываться, врать, не выполнять обещаний, данных прежде всего ему.

Я точно знал, что для него, отсидевшего 10 лет, это вранье в глаза станет открытием.

Я был уверен, что главное интервью все равно возьмет та, кто не станет врать и гнаться. Потому что первыми становятся не быстрые, а лучшие. Если речь, конечно, не идет о стометровке.

Я пролистывал ленты чужих инстаграмов: вот селфи с ним, селфи на его фоне, он без селфи, букет берлинских маргариток без него и селфи. Sierra, hudson, любимая пенсионерами valencia.

Фейсбук страдал от счастья: «Голова полна вином и радостью», «я сняла номер прямо под ним», «выпила уже третью бутылку розе, плачу». Я лично начинаю плакать уже после третьего бокала, так что не могу себе и представить частоту всхлипов и рыданий после третьей бутылки.

В зависимости от спрашивающего я отвечал на одно и то же смс: «Как завтра попасть»? — «Никак», «звони Кюлле», «звони Дрелю», «звони Паше», «не ссы, если будет действительно надо, попадем».

В конечном итоге завтра наступило и для меня самого.

— Пустите нас, пожалуйста, вперед, — умолял в очереди к окошку пограничника мой друг Желнов. — Мы опаздываем на пресс-конференцию Ходорковского.

— Идите, идите, — ответила какая-то старушка. — И не благодарите.

Оставалось 20 минут. В окне такси мелькали виллибрандтовские брежневки, ТЭЦ, квелые ветки берлинских дубов. Светофоры, автобусы, сто поворотов, мы не должны были успеть.

И не успели.

— Коллеги, там все началось уже, — кричал толпе черт знает откуда взявшихся опоздавших какой-то немецкий парень. — Нельзя, двери уже закрыли.

Желнов что-то сказал ему на ухо, парень постучал в одну из дверей, дверь не открылась.

— Вот видите, нельзя уже.

— Ну как нельзя, — почти плакал Желнов, — мы специально из Москвы только что прилетели. Ну самолет монгольский бл...дь опоздал.

— Не знаю, — с почти гестаповской твердостью ответил парень. — «Люфтганза» не опаздывает.

И вдруг, в тот самый момент, когда стало понятно, что монголы во второй раз за всю историю испортили русским жизнь, дверь распахнулась — и вся толпа вплыла в помещение музея Берлинской стены. В отличие от стены, на музее строители сэкономили. Тысяча человек тут никак не могли поместиться. И не поместились. Поэтому кто-то курил во внутреннем дворике, кто-то смотрел пресс-конференцию по телевизору на втором этаже, кто-то пытался влезть на стремянки для операторов.

Ходорковский сидел за столом. Впервые за 10 лет он надел костюм. Красивый. Голова его слегка покачивалась, сам он глядел в зал с тем выражением, которое удалось написать лишь однажды Леонардо. Выражением, значение которого так и не поняли миллионы людей. Выражением, означающим, наверное, сочетание усталости, избавления от страданий, надежды, интереса к новым людям, поиска смысла и страха будущего. А может быть, и почти наверняка означало оно совсем другие вещи, которые опишет совсем другой человек.

Вдруг он встал и начал говорить.

— Единственное, ради чего я собрал эту пресс-конференцию, — это попытка поблагодарить тех, кто поддерживал меня все эти годы, кто следил за судьбой ЮКОСа, кто помогал людям, оказавшимся по этому делу в тюрьме. Я хотел бы поблагодарить всех журналистов, которые писали и говорили про это дело.

Все тут же бросились описывать его тихий голос, интонацию, ставшую непривычной за путинские годы речь. Какой-то из 70-х, из времен литературных часов на радио «Свобода» русский язык. Интересный, негрубый, размеренный и неостановимый, как гоголевская бричка, язык. Тут же появились комментарии в жанре: «У меня куча друзей сидели, так все потом так говорили. А то скажешь как-нибудь не так, можно и огрести». Мне, как и этим комментаторам, тоже не повезло. Я тоже видел освободившихся людей. Это были совершенно разные люди. И разговаривали они все по-разному. Кто-то шептал, кто-то, как все шестерки, визжал. Кто-то пытался быть очень жестким, кто-то, напротив, сюсюкал. Сюсюкалки обыкновенно самые жестокие. В России живет и сидит разнообразный и при этом очень предсказуемый народ.

Но Ходорковский оказался особенным.

Настолько особенным, что уже на седьмой минуте у меня не осталось никаких сомнений, что где-то там, за стеной телекамер, сидит будущий президент России. Как сказал бы он сам — «моей страны». И ни мое, ни чье-то другое желание этому не помогут. Ни путинское, ни чье-либо еще противодействие этому не помешает.

Когда Бог, космос, история сходятся на ком-то, это сразу видно. Этого нельзя не разглядеть, невозможно не почувствовать. И при этом оно не означает, что тот, на ком все сошлось, окажется спасителем. Гитлер же тоже был избранником. Потому что путь человечества ведь не только в спасении, но и в уроках. Уроков на этом пути даже больше.

Я продолжал слушать его, дважды выходил во двор, потому что не хотел плакать на глазах у обалдевших коллег: «Бл..., глядите, эта сука Красовский плачет». А плакал я потому, что он оказался безупречным. Он был безупречным по крайней мере эти полтора часа.

Он говорил о страданиях других людей, о том, что не может рассказать всего, но и не хочет врать, о том, что вся его оставшаяся жизнь будет посвящена раздаче долгов: тем, кто страдал из-за него, семье, друзьям, своей (он говорил «моей») стране. Один богатый человек однажды чуть не убил меня за то, что я предложил ему публично сказать фразу «Я буду отдавать долги».

— У меня, Антон, нет никаких долгов, — разозлился он.

Ходорковскому же, человеку, которому не дали все, а все отобрали, говорить о своих долгах оказалось просто. Наверное, потому что все эти годы он думал о жизни и смерти, о преступлении и наказании, о любви и ненависти, о прощении и мести. Думал обо всем, о чем нужно думать в России, иначе зачем вообще жить здесь.

Многие скажут: а чем еще заняться на зоне? Но, поверьте, думать в пошивочном цехе о Достоевском не так-то и просто. После цеха — не всегда есть силы. Но видно, что он думал.

И что начал мерить свою жизнь по Достоевскому, по Толстому, по Ганди.

И что, как и Ганди, ему есть с кем и о чем поговорить.

Например, с Путиным.

Он вообще все время с ним говорит. О нем думает. С ним спорит. С ним соглашается. Наверняка даже борется с Путиным в себе.

И этот его внутренний Путин, этот диалог с Путиным настоящим — одно из логических объяснений, почему все же он займет в итоге путинское кресло.

Он — Ходорковский — идеальный анти-Путин. Типаж, который нужен стране в этом десятилетии.

Путин — хамоватый, Ходорковский — непривычно воспитан. Путин — шутник, он — философ. Путин — тюремщик, он — узник. Путин — истязатель, он — страстотерпец. В них двоих сошлись все русские противоречия, все наши крайности, без которых нет этой «моей страны», на которых «моя страна» и держится.

Любовь и кровь — в них двоих, но пока неясно, в ком чего больше.

Очевидно лишь, что Путин по-прежнему живет в нулевых, а Ходорковский эти нулевые с их шикозом, сытостью и айфонами пропустил. И вынырнул сейчас, прямо сюда в новый 2014 год, став русской мечтой о десятых, мечтой о переменах, мечтой о будущем.

О новой России, которая случится лишь в том случае, если он пройдет свое главное испытание.

Испытание прощением.

Это самое страшное испытание. Путин его не прошел. Да и не должен был, он был не мир, но меч. Но Ходорковскому придется.

Вот замученный в тюрьме Вася Алексанян. Вот беременная Света Бахмина в тельнике идет по заснеженному двору колонии. Вот Платон, который сидит и будет сидеть. Он — заложник. Вот все они, а вот какой-то мелкий хрен, кто должен за это ответить. Не Путин, не Сечин — нет. Их легко простить. Прощать сильных всегда легче. Не они, а какой-то следователь, на руках которого кровь сотен людей, и хватит нам про Нефтеюганск. Даже если и был этот Нефтеюганск (а я уверен, что нет), то эта кровь отмолена и отбыта. А вот у этого условного следователя — нет. Он сажал — и ехал в Куршавель. Пытал — и покупал дома на Лазурке. Закатывал на 25 — и клал себе на счет миллион.

Вот с этим человеком что делать?

И есть, увы, лишь один правильный ответ — простить. Простить за все: за Васю, за Свету, за Платона, за 10 лет без мамы, за Машу и Надю, за Баронову и Луцкевича, за тысячи невинных, за неспасенных и нерожденных. Простить за дома и самолеты, за Лазурку и Куршавель. Простить за себя.

Простить потому, что Путин прав. Главное сейчас — духовные скрепы.

Только духовные скрепы — это любовь и свобода, а не РПЦ и РЖД.

Месть — это очень из нулевых. Десятые — это прощение. Десятые — это милосердие, это чистота сердца, это надежда.

Путин написал свой Ветхий Завет. Настало время Завета Нового.

Если Ходорковский пройдет это испытание, «моей стране» повезло. Если нет, мы будем вспоминать Путина, как государя Николая на деникинских сходках 1930-х.

***

Спустя четыре часа мы обедали в устричном баре KaDeWe. Рядом сидела семья, говорившая с барменом по-немецки. Женщина в собольей шубе, девочка в дутой куртке и мужчина, похожий то ли на певца Днепрова, то ли на неожиданно благородно постаревшего Аркадия Мамонтова.

— На пресс-конференцию приехали? — спросил мужчина.

— Ага, вот только что с нее, — ответил я.

— А я вчера его видел в магазине Louis Vuitton. Он там покупал кошелек и чемодан. Кошелек, наверное, жене. А чемодан — себе. Что логично, — засмеялся благородно постаревший Мамонтов.

— А вы чего?

— А я подошел и сказал: «Поздравляю вас». А он мне: «Спасибо».

— И все?

— И все. Только видно, что ему было как-то неловко.

***

Теперь я уже не хочу скрываться. Я бы хотел однажды встретить его с этим чемоданом в аэропорту, улыбнуться и сказать: «Ну что неловкого? Хватит ребячествовать, идите царствовать». Ну и, конечно, добавил бы: «Берегите Россию. И простите всех нас».

http://www.snob.ru/selected/entry/69821

Он всегда хотел продаться — не ЕС, так России, но проторговался

Госсекретарь США Джон Керри и его заместитель по делам Европы и Евразии Виктория Нуланд, судя по тому, какие высказывания они позволяют себе об Украине и по тому, как они себя там ведут – отъявленные наглецы и хамы. Их поведение больше похоже на поведение нетрезвого ковбоя в салуне или нацистского гаулейтера на оккупированной территории, нежели чем на поступки дипломата, представляющего к тому же якобы «цивилизованную» страну.

Однако, как это не парадоксально прозвучит, в одном они правы: поведение Януковича и его окружения действительно вызывает лишь отвращение, а Украина, безусловно, заслуживает иного правительства.

Впечатление, что Еврошабаш в центре Киева если и не был напрямую заказан президентом «незалежной», то проводится явно по согласованию с ним, возникло уже с самого момента начал его проведения. После же того, как Янукович вновь послал делегацию в Брюссель договариваться об ассоциации, и, собрав намеренных свергнуть его марионеточных лидеров «Евромайдана» призвал к мораторию «на применение силы», это впечатление усилилось. Хотя оно постепенно сменяется другим впечатлением — что у главы республики просто-напросто шизофрения. 

Давайте разбираться. Митинг на Майдане либо законен — либо незаконен. Если он имеет право на существование, то власти не нужно пытаться его разгонять. Если же его быть не должно – он должен быть разогнан.

Силовики дважды начинали достаточно успешно разгонять собравшихся, и дважды получали приказ остановиться и отойти. При этом во второй раз приказ был отдан, судя по всему, в известном стиле: «Центр города очистить, никого не разгонять, силы не применять». Стиль очень похож на тот, в котором Горбачев обещал Бушу навести в 1991 году порядок в Прибалтике: «Конституционный порядок восстановим. Силы применять не будем, крови не прольется». Естественно, сепаратисты тут же получили десант эмиссаров из США и ободрение: «Ничего не бойтесь, до конца они не пойдут». 

Очистить город от толпы, подобной евромайдану, без применения силы можно в одном случае: если эта толпа будет верить, что сила против нее будет применяться. Если она знает, что сила применяться не будет, то у нее нет никаких мотивов для того, чтобы расходиться, не добившись своего. 

В канун декабря милиция почти разогнала захватившие город колонны евроклиентуры, но Янукович тут же отправил в отставку главу киевской милиции, продемонстрировавшего хоть какую-то решительность. То есть показал силовикам: не вздумайте действовать против «посланцев Европы» всерьез. 11 декабря силы МВД очистили большую часть захваченной территории, и их тут же отвели. Их послали освобождать здание горсовета Киева, но не разрешили применять силу. Как можно освобождать захваченную силой территорию без применения силы – загадка, вполне в духе горбачевской шизофрении. 

Причем человек, которого посылают выполнять подобный приказ, вполне естественно воспринимает это как минимум как издевательство над собой, и, что вполне естественно, не будет прилагать для исполнения таких нелепых приказов никаких серьезных усилий. 

Пресловутый «Беркут» ходит туда и обратно примерно так же, как во время первой чеченской кампании российская власть гоняла туда и обратно российские войска: как только они очищали от сепаратистов территорию и загоняли боевиков в горы - тут же под тем или иным предлогом объявлялось перемирие, переговоры и их отводили назад, а боевики спускались на прежние позиции. Говорят, что генералитет заработал на этом сотни миллионов долларов от ОПЕК: одним нужно было, чтобы по этой территории шел нефтепровод, но чтобы он был вне России, другим – чтобы нефтепровод был в России, а ОПЕК было нужно, чтобы шла война, нефтепровод вообще нельзя было бы проложить, и, как следствие, цены на нефть не могли бы упасть.. 

Но настоящей вершины шизофрения Януковича достигла, когда он предложил, чтобы ни митингующие, ни власть не применяли силу. Уже одно это демонстрирует, что власть на Украине перестала быть властью – она стала от силы лишь одним из участников противостояния, равноправным с другим участником, выступающим против нее. Предложив это, Янукович, по сути, признал, что он больше не Президент, он уже свергнут со своего поста, хоть формально его еще и занимает.

Ну ведь азбучная истина: если речь идет о ненасильственном митинге, то митингующие не имеют права применять силу без всякого моратория, в то время как власть имеет право применять силу, если митингующие что-либо нарушают. 

Предложить «взаимный мораторий на применение силы» означает, во-первых, признать за противостоящей стороной право на ее применение. Во-вторых, признать, что ты противостоящей тебе силе противодействовать не сможешь. То есть – что ты слабее. Ну а если ты слабее, то какой смысл тому, кто сильнее, заключать с тобой «мораторий» на применение своего превосходящего ресурса? Противник-то, в отличие от Януковича, не сошел с ума. Если признано, что он – сильнее, значит, он и должен быть признан победителем и не должен соглашаться ни на что, кроме признания его победы. 

Пославшие колонны мятежников на захват Киева их европейские хозяева санкционируют применение силы, и объявляют его «мирным протестом», а противодействие мятежу со стороны неважно, хорошей или плохой, но законной и ими признаваемой власти, объявляют применением силы против «мирно протестующих».

Вообще говоря, во Всемирной декларации прав человека не такого понятия «мирный протест» – есть право «каждого человека на свободу мирных собраний и ассоциаций». «Евромайдан» же носил характер мирного собрания только тогда, когда еще не начался. Как только он начался – он уже перестал быть мирным. Потому что «мир» - это «отсутствие войны, спокойствие, безмятежность». Спокойным и безмятежным «Евромайдан» не был ни одной минуты. 

Кстати, та же Декларация предполагает, что при осуществлении своих прав и свобод каждый человек должен подвергаться только таким ограничениям, какие установлены законом исключительно с целью обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе. Общественный порядок сторонники «евроинтеграции» не соблюдали и соблюдать не собираются: новогоднюю Елку установить не дали, решения суда не выполняют, памятники ломают... 

Только власть Украины, вместо того, чтобы порядок навести, публично жалуется, что это нарушение порядка мешает ей выплачивать своевременно пенсии и пособия. То есть публично признается, что пресечь нарушения порядка боится или не способна (а скорее, и то и другое вместе), а свои конституционные обязанности исполнять не в силах. То есть она признает, что ее - нет. Ну а, в таком случае, с чего протестующие против нее хулиганы должны подчиняться ее требованиям разойтись и не хулиганить? 

Янукович, конечно, загнал себя в ловушку: он хочет подписать ассоциацию с ЕС, то есть – продать суверенитет Украины, но хочет сделать это подороже, и пытается набить себе цену. А ЕС хочет снизить эту цену и мобилизует для давления на Януковича своих сторонников.
Янукович говорит: «здесь я Хозяин. Хотите купить – платите мою цену». Но ему отвечают: «Да ты уже и не хозяин – ты ситуацией не владеешь, страна против тебя и поделать с этим ты ничего не можешь». 

Чтобы получить хорошую цену от Запада, Янукович должен показать, что он хозяин того, что хочет продать. Чтобы показать, что он хозяин, он должен вести себя как хозяин и подавить тех, кто его право на данный объект оспаривает. В конечном счете, чтобы показать, что он хозяин, ему нужно жестоко подавить Майдан. Но тогда (сюрприз!) его могут «не взять в Европу». Ибо «диктатор» и «кровавый тиран», коим в «общеевропейском доме» не место.

Янукович, на самом-то деле, все время хотел продаться. И торговался то с Россией, то с ЕС по поводу цены за свой «товар». Он хотел устроить аукцион, на котором две стороны будут соревноваться в повышении цены. А в результате – надоел обоим, и обе стороны заняли жесткую позицию. Но он все еще пытается торговаться и делать вид, что он чего-то стоит, и всем нужен. 

Естественный конец этой истории будет в том, что он не будет нужен никому. Вообще никому. Не только Москве или Брюсселю, но и Западенщине (им он уже сейчас не нужен, продаться ЕС они могут и без него), и Востоку (то есть - собственно Украине), ибо ни одного из своих базовых обещаний которой он так и не выполнил. 

Так что, действительно, Керри абсолютно прав: действия властей Украины ничего, кроме отвращения, вызывать не могут... 

Виктору Федоровичу полезно бы знать, что был когда-то в Европе такой Луи де Люксембург, коннетабль де Сен-Поль. Запомнился он тем, что постоянно перебегал от Людовика Одиннадцатого к Карлу Бургундскому. Обоим это надоело и в конце концов один из них его поймал – и другому выдал…

Читать полностью: http://www.km.ru/world/2013/12/14/evromaidan-2013/...-vlastyu-i-yanukovich-bolshe-n