КАК Я БЫЛА ПЕРЕВОДЧИЦЕЙ У САХАРОВА

9 апреля 1989 года внутренние войска СССР при поддержке 345-го парашютно-десантного полка Советской армии разогнали митинг с требованием независимости в центре Тбилиси, у здания Верховного совета. В результате разгона митинга с использованием саперных лопаток и газа, применявшегося в Афганистане, и т.н. "черемухи" погибло 20 человек, из них 18 женщин. Каталикос-патриарх Грузии Илия Второй, видя грозящую опасность, призвал митингующих переместиться и перейти в сторону Кашветской церкви. Но никто не сдвинулся с места. Я потом прокручивала это все время в голове - почему, почему он не настоял на своем?! (Он не мог настаивать, его освистали)

А.Д. Сахарова встречают в Тбилиси. Фото Ф. Симмуль

Разгоном демонстрации в Тбилиси руководил командующий войсками Закавказского военного округа генерал Игорь Родионов. В августе 1989 года он стал начальником Военной академии Генерального штаба, а в 1996 – 1997 годах был министром обороны России.

И вновь и вновь взошли на Солнце пятна,
И омрачились трезвые умы,
И пал престол, и были неотвратны
Голодный мор и ужасы чумы.
И вал морской вскипел от колебаний,
И норд сверкал, и двигались смерчи,
И родились на ниве состязаний
Фанатики, герои, палачи.
И жизни лик подернулся гримасой:
Метался компас – буйствовал народ
... А над Землей и над людскою массой
Свершало Солнце свой законный ход.

(Стихи Ал. Чижевского)

Будущий первый мэр постсоветского Ленинграда - Санкт-Петербурга Анатолий Собчак руководил комиссией Верховного совета СССР по расследованию трагедии 9 апреля 1989 года в Тбилиси. Впоследствии им была издана книга "Тбилисский излом". Собчак тогда занял бескомпромиссную позицию и нажил много врагов. В 2004 году ему установят бюст в Тбилиси в день 15-летней годовщины событий.

Этот день в Грузии считается днем национального траура. 9 апреля 1991 года, Верховный совет Грузии по предложению первого президента, Звиада Гамсахурдия, провозгласил независимость страны.

Реалистически оценивая сложившуюся ситуацию, апрельский (1985) Пленум ЦК КПСС, 27-й съезд КПСС (1986) дали анализ переломного этапа в жизни страны, теоретическое и политическое обоснование курса на революционное обновление социализма. В решениях съезда, последующих Пленумов ЦК КПСС, 19-й партийной конференции (1988) определена генеральная линия перестройки всех сторон жизни советского общества.

В стране шла перестройка. Она всколыхнула умы. Власти проверяли глубину и бросили камень. Камень вызвал землетрясение. Круги после событий 9 апреля 1989 года в Тбилиси разошлись очень далеко. И все вышло из берегов.

Власти так и не признались - кто же дал приказ разогнать многодневный митинг, руководимый бывшими диссидентами Звиадом Гамсахурдия и Мерабом Костава. Оба вскоре погибнут. Помню свои переживания и ощущения в обстановке массового противостояния. Или неожиданно все рассосется ( так хотелось) или все рухнет по принципу домино.

Люди на проспекте погибли. Лидеры, стоящие на лестницах Дома Правительства, нет. Один из них стал первым президентом Грузии - его звали просто Звиад.

Он жил как баловень судьбы (сын классика Константинэ Гамсахурдия, который из принципа ходил в белой черкесске по улицам города во времена Берия и ничего с ним не сделали). И умер как баловень смерти (прости, Господи) - как романтик - восхитился своим возвышением. Я помню его в белом летящем плаще в толпе сопровождающих, но всегда чуть впереди. В те дни и ночи он был символом национального самосознания еще на советском пространстве.
Он был похоронен в Грозном.

После событий в Тбилиси прилетел Андрей Дмитриевич Сахаров - отец водородной бомбы, ставший правозащитником и оппозиционером существующей власти. Авторитет Сахарова как третейского судьи был непоколебим тогда. Власти отрицали применение отравляющих веществ. Мой сын, который учился в школе в зоне происходившего, покрылся красными пятнами и был отправлен в больницу с признаками отравления, но был вскоре выписан.

Вот как вспоминает об этом Марк Перельман, физик, ученик Сахарова.

В последний раз Сахаровы приехали - на два дня - в Тбилиси в мае 1989 г.: после кровавых событий 9 апреля академик Т. В. Гамкрелидзе* уговорил А. Д. приехать и самому посмотреть на место и на жертвы трагедии - мнение А. Д., его выводы о причинах и последствиях этой бойни могли, в условиях конфронтации населения Грузии и всей демократической общественности с верхушкой армии и бюрократии, иметь решающее значение.

Прилетели они поздно ночью, и А. Д. тут же попросил меня прийти к ним пораньше утром: оказалось, что он в суматохе проходившего накануне собрания Академии наук согласился на просьбу Т. В. Гамкрелидзе; главное для него - помочь людям, сделать все, чтобы вмешательство военных в демократический процесс не стало прецедентом.

Пришлось заочно знакомить А. Д. с людьми, с которыми ему предстояло видеться, еще раз в качестве свидетеля - говорить о том, что никаких антирусских выступлений в Тбилиси не было, город ни в коей мере не утратил своих интернациональных черт, принципов «общего дома», некоторая обостренность национального самосознания - это, увы, печальное веяние времени, несколько отдельных выкриков, два-три лозунга не делают погоды среди сотен других. А. Д. и Елена Георгиевна просто еще раз проверяли себя: много раз бывая в Грузии, в Тбилиси и на побережье, они считали, что здесь националистические эксцессы невозможны, обострения - да, но такие, которые можно разрешить мирным путем.

В первый же день А. Д. побывал у Первого секретаря ЦК КП Грузии Г. Г. Гумбаридзе, где просил о скорейшем освобождении пяти арестованных тогда лидеров неформалов, а также в больницах, где лежали раненные и отравленные участники демонстрации. Их пребывание в больнице было снято для телевидения.

А. Д. пытался утешать людей, уговорить их, ссылаясь на свой нелегкий опыт, прекратить голодовку. Елена Георгиевна звонила детям в США, друзьям в Италии и Франции, послу США Мэтлоку с просьбой о приезде иностранных врачей. (Приезд врачей существенно разрядил обстановку в Грузии!)

Мне удалось пробыть с ними и проговорить несколько часов - завтраки и обеды в гостинице. А. Д. был очень печален: положение больных, общая ситуация в республиках, национальная напряженность, подготовка к I Съезду требовали колоссальной затраты эмоциональных и интеллектуальных сил. Я никогда не слышал от А. Д. резких выражений, но лицо его было именно в этом плане весьма выразительным, презрительно сморщилось, когда Т. В. Гамкрелидзе упомянул о «Русофобии» И. Р. Шафаревича, некогда его соратника по так называемому диссидентскому движению.

Науки мы коснулись лишь однажды, стоя на балкончике над Курою. А. Д., по-видимому, не любил делиться какими-либо замыслами будущих работ: если идея возникала, он ее сам тут же и разрабатывал или откидывал. Но тут вдруг, правда, с подачи Елены Георгиевны, он начал обсуждать проблему прогноза землетрясений (знал, что я этим занимался) и возможность снятия напряжений серией превентивных направленных взрывов. Моя пессимистическая оценка его разочаровала, и мы снова вернулись к национальным проблемам.
Через несколько часов А. Д. улетел в Москву.

В городе была тяжелая обстановка. Событие консолидировало общество. Я помню, как за мной прибежала жена одного секретаря райкома в Кахетии ( виноградарский регион в Грузии) Манана Амаглобели и, задыхаясь от бега и волнения, говорила: там... пресс-конференция... тебя ждут... там Сахаров. Что? Причем тут я?

Мы добежали до зала. Я вошла. На трибуне уже стоял министр внутренних дел Грузии Шота Горгодзе. Он говорил на грузинском. И я должна была переводить его речь Сахарову и Боннэр. Села между ними - слева Елена Георгиевна и справа сам Андрей Дмитриевич. Ситуация казалась абсурдной: здесь все знали русский. Возле Сахарова сидел неизвестный мне молодой человек, который пристрастно слушал, когда я переводила слова министра. Но ни разу не прервал.

В какой-то момент возникло замешательство. Я в растерянности повернула голову направо, налево... Уставшие гости дремали! Они меня не слушали.

Да, поистине это день мне запомнился навсегда.

Ровно через семь месяцев , в декабре, Сахаров умер.

Случившееся нанесло авторитету Горбачёва огромный ущерб. Тень тбилисских событий легла на торжественное открытие I Съезда народных депутатов СССР, собравшегося несколько недель спустя.

Съезд принял постановление, осуждающее методы разгона митинга в Тбилиси. (текст: http://botinok.co.il/)

9.


10.