Она надевает чулки, и наступает осень;
сплошной капроновый дождь вокруг.
И чем больше асфальт вне себя от оспин,
тем юбка длинней и острей каблук.

Еще одним летом меньше. Еще одним шрамом больше. Мне кажется Бродский, который совершенно случайно попался мне утром на глаза, просто посмеивается надо мной. И теперь, вопреки всем законам физики, я отрываюсь от земли, растворяюсь в прозрачном осеннем воздухе и остаюсь каплями дождя на твоих обветренных губах, которые так и не смогли сказать, что построенная иллюзия счастья с треском провалена.

Знаешь, в тишине Вселенная отвечает. Потому что Вселенная внутри тебя. И эта кристальная тишина, эхом раздающаяся в спокойствии, и есть гармония. Я слишком многое поняла, открыла и стерла из себя. Теперь я делаю шаг. Шаг вперед, оставляя все позади, всю боль и тревогу, всю ненависть и злость. Я чистый лист. Вот кисти и гуашь.

          И в форточку с шумом врывается воздух с моря
  - оттуда, где нет ничего вообще.

Сумерки опускались на плечи. Дым сигареты рисовал незамысловатые узоры. Ветер всколыхивал пряди волос. Болью пронизывало горло, и совсем не становилось легче. Слова вымывало из памяти, но оставался горько-соленый осадок на губах. Я мысленно умоляла, чтобы ты обнял меня в тот самый момент, когда мне хотелось исчезнуть, иссякнуть, испариться. Перила казались вовсе не отчаянными, и голос перестал дрожать. Холодные ступни готовы были уже оторваться от пола. Мне хотелось в объятия к этому прозрачному осеннему воздуху. Звуки перестали что-либо значить, и внутри меня образовалась необыкновенная тишина. Перехватываемое обидой дыхание сбивалось каждый раз, когда твои ладони касались моих обветренных плеч. Эхом в сердце раздавалось "люблю", комком слез зажало голос. Передавливая вены, сквозь зубы перерезанное "все нормально" и улыбка в уголках губ.

Ты ему так старательно выводишь эти буквы, которые режут гортань. А сама-то дымом сигаретным полосуешь свои губы. Волосы пропахли табаком. Глаза засыпала себе пеплом, чтобы так явно не выделялись зеленым при встрече с ним.

Но это все не живое, нелепое, не мое.

Заткнуться бы когда-нибудь хотя бы на раз, чтобы слушать это выразительное молчание на двоих, когда ты взглядом рисуешь на мне непонятные знаки внимания, то ли от отчаяния, что уже не встретишь ту единственную, с которой нельзя будет вот так вот промокнуть под дождем и потом пить кофе.

Не взяться за руки, не обнять. Только согреваешь так или иначе. И зачем ты это для меня так расщедрился своим теплом? Неужто человека рядом с собой почувствовал, а не блядь, которая дает после первой встречи, пятиминутного разговора, взгляда мимолетного и кроткого. Я знаю, ты умеешь. Ловила пару раз. Но сам же говоришь, что я не та, что со мной надо как с человеком.

Но зачем ты молчишь и смотришь так в упор. Не хочу я больше этого недосказанного, недописанного, недотебя.

Жаль, что тебе всегда не до меня. Только до истерик, чтобы успокоить и вновь замолчать.

Опять возвращаешься косвенно.
Все пытаешься напомнить о себе. По фотографии, по песне, врезающейся прямо в веки до слез. Прохожие почему-то окликают только твоим именем нужных им людей. И все эти фразы, что ты ей говоришь, шепчешь в ресницы. Дежа вю.
На изломе моей нервной системы где-то стоишь и куришь. Пытаешься обнять и вернуть. А я убегаю от тебя к себе в пустоту. Знаешь, у меня там уютно. Без мебели, с голыми стенами, но уютно и спокойно. Там не больно, понимаешь?
Мы ведь не увидимся больше, наверное. Разве что случайно, когда будем счастливыми, друг без друга, заперев нас слишком далеко от посторонних глаз.
И сорвемся, заплачу, обнимешь. И тишина недосказанная растворит в себе, остановив время. Сомкнутся губы и намертво падем, как у Шекспира... "И умерли они в один день".

Ты не узнаешь никогда, как там что-то болело и ныло. Зачем тебе это знать?
Мысли карамелью размазываются по будням, запракидывая мне голову, чтобы я еще раз закричала. В ответ тишина. Нулевая я. Расслабленная и забытая.
Руки, вспоротые весной, не слушаются, тянутся к сигаретам. Зрачки сужаются от солнечного света. Я дышу. Впервые, наверное, после затяжной зимы.
Я не помню вечную мерзлоту и стеклянные ресницы, разбивающиеся по утрам о веки.
Меня не изменили месяцы и дни. Я просто слушаю теперь другие песни. Я читаю другие книги. Я забываю твою квартиру.
Я тебя стираю.
Ставлю уверенную точку.
Не приписывая еще две рядом.