Сто грамм
После уроков Мури я стал редко бывать на помойке. Я был сыт. В подвалах этим летом было множество мышей. Да и запачкаться боялся. Мыться я так и не полюбил, но понимал, что это необходимо. Мыши чувствуют запах. Мне нельзя было потерять и клочка шерсти, мыши могли его найти и уйти из этого места. Я стал смертью на мягких лапах, ужасом, приходящим в ночи. Я подкрадывался незаметно и разил без промаха. Бросок и вот маленькое тельце уже в моих зубах и тонкий хвостик свисает наружу. Я чувствовал себя сильным, очень сильным. Но мне так и не пришлось драться ни с одним пришлым котом. А мне не терпелось испытать свои силы.
Вот однажды случай представился. Я пришел к Муре и увидел, что на его месте у горшка под деревом лежит большой рыжий кот. Я не на минуту не сомневался – это не Рудя. Рудя был пушистый охотник, а передо мной валялся наглый, очень грязный помойный кот.
- Ну сейчас ты у меня получишь! – подумал я.
- Что скажешь? – спросил нахал, и посмотрел на меня внимательно своими колдовскими, очень светлыми зелеными глазами.
Мой пыл мгновенно куда-то испарился. Показалось, что этот дурно пахнущий обладатель волшебных глаз все обо мне знает.
- Муря где?
- Муря дома спит, ему жарко.
- Ты кто?
- Я – Сократос. Это меня тут так назвали. А вообще-то я – Вася.
Вася – Сократос смачно потянулся, хрустнул спиной и в развалку потрусил к миске, которая появиласяь в тени у водосточной трубы. В миске лежал рыбий хвост. На помойке такие попадались, но этот был еще и с мясом. Сократос понюхал хвост, но есть не стал.
- Хочешь?
- Хочу. Хвост исчез в моей пасти. - Тебя тут, что - кормят?
- Да, и неплохо.
- За какие это заслуги?
- Ну заслуги были не мои, а скорее, Мурины.
Тут мы заметили, что Муря сидит рядом и слушает нас.
Муря
-Это точно. Увидев меня, эти 33 несчастья на лапах упал мордой вниз и заголосил.
- Не тронь меня, я – старый, больной!
И тут он получил по морде. На рыжей шерсти, рядом с большим лишаем, остались четыре кровавые борозды.
- Понял за что?
- Понял, конечно. Больно то как. Ты не мог бы полегче чуть-чуть ударить.
- Будешь скулить, еще получишь.
-А ты не прост, ох не прост. Как ты понял, что я не так стар и так болен, как прикидываюсь.
- У тебя взгляд слишком умный. Не хитрый, а умный. Как сюда попал?
- Шел, шел и пришел.
- Ты домашний, но уже давно на улице.
- Давно. Чуть с голоду не умер поначалу. Но теперь кое-что понял.
- Тебя из-за морды выкинули.
- Да. Лечить не стали. Думали, что я всех перезаражу.
- Это не заразно для людей, только для котов. Долго не проходит, но потом пройдет. Я таким уже болел. Тебе бы уйти, сейчас люди придут. Погонят в три шеи.
- Не-е-е. Не погонят. Главное ты не вмешивайся. Отойди подальше, в сторонку и смотри.
На лестнице раздалось громкое топанье. Хозяйка вставила ключ в замочную скважину и тут пришла пора явиться Сократосу, хотя тогда он Сократосом еще не был. Он материализовался из воздуха прямо под ногами моей хозяйки и встав на задние лапы попробовал передней открыть дверь. Вся его поза была настолько человеческой и настолько жалкой, что из моей хозяйки рекой потекло омерзительное сюсюканье в перемешку с гневными взглядами в мой адрес. Кровавые полосы на рыжей морде конечно были замечены. Тут же замазаны мазью, и перед Сократосом поставили полную миску корма. Он, конечно, остался и стал жить у нас в подъезде. Мы с Рудей просто обалдели. Этот кот с лишаем в полморды и противным голосом, которым он очень часто жаловался на жизнь просто очаровал всех соседей. Его поочередно пускали во все квартиры погреться, весна в том году была холодной. Он спокойно спал и у нас в доме у самой печки, положив свою уродливую морду на лапы. Я старался рассмотреть его полоски, но это было затруднительно. На морде у Сократоса, прозванного так за большой ум, был белый треугольник, идущий от носа на лоб. Он едва просматривался из-за грязи, которая толстым слоем покрывала морду нашего нового друга. Сократ мыться не любил. Были там полоски или нет, понять было невозможно. Один раз я не выдержал.
- Помойся!
- Зачем?
- Воняешь.
- Ну и что, не нюхай.
- Это не правильно. Кот – чистое животное. Ты воняешь, как собака.
- Ты такой правильный?
- Да, я правильный.
- И всегда прав?
- Да.
- Тогда зачем ты всем говоришь, что Рудик – твой сын? Ведь это неправда.
- Откуда ты знаешь?
- Он может быть твоим отцом, но сыном – никогда. Ты – дикий. Дикая кровь всегда побеждает. Если ты его любишь, в этом нет ничего плохого.
- Но знаешь, что могут подумать?
- А пусть думают. Ты свободен, как ветер. Твое - все вокруг. Какое тебе дело, о чем болтают?
- Я не люблю «таких» котов.
- Ты не любишь «таких» котов, ты не любишь грязных котов, ты не любишь котов, жрущих с помойки. Да ты жутко несвободная кошачья личность, как я погляжу.
- А по шее?
- Да знаю я, что вы с Рудей – нормальные коты, но Рудя – свободен, а ты нет. Ты живешь, как будто на тебя всегда смотрят. Если ты любишь его как сына и гордишься им, то не стесняйся это показать.
- Кому это нужно?
- Ему.
Этот кот похож на Сократоса своей задумчивостью, но это - не Сократос. Сократоса еще надо поймать, чтобы сфотографировать. Лвовяне могут его встретить у каплицы Боимов на улице. Он там местная знаменитость.
