«Дормаш» остался в прошлом, но разве можно распроститься со своим прошлым? Оно – всегда с тобой…

Мало того, что на заводе я прошел, и не безуспешно, своё первое трудовое крещение – там остались не только мои первые сотрудники, но и бывшие соученики по техникуму и среди них – друзья.

Я плохо схожусь с людьми, и хотя со всеми, с кем вместе работал, у меня были самые хорошие отношения, настоящих друзей среди них я не завел. Да и в техникуме у меня было не так уж и много друзей. И двое из них в это время работали на «Дормаше»: Аркадий и Людочка.



Мы не очень часто виделись, и то, в основном на бегу, но разве это так уж важно? Иногда достаточно приветливого жеста, доброго взгляда, сердечной улыбки – и у тебя надолго сохраняется праздничное настроение: твои друзья с тобой.

Они и сейчас со мной, хотя Аркадий – далеко в США, а Людочка уже вообще ушла из жизни…

Вот и сейчас мне захотелось прервать свой, и без того рваный, рассказ об уходе с «Дормаша» и еще раз вспомнить своих дорогих и любимых друзей, которых я там оставил.

В обеденный перерыв я сходил домой, заглянул и в магазин, заправился «горючим» и закусками, благо меня на проходной хорошо знали и мой портфель не проверяли.

После работы, пока руководство заседало на «оперативке», попрощался со своими коллегами.

Кончилась оперативка, зашли Григорий Яковлевич с наиболее близкими мне цеховыми руководителями, непременный Иван Васильевич. Звучали добрые напутствия, приглашения почаще заглядывать в цех, пожелания успеха – все, как положено в таких случаях.

Никакой радости от ухода с завода, тем более таким нелепым образом, я пока не чувствовал, впереди была сплошная неизвестность, было грустно расставаться с теми, с кем вместе трубили почти пять лет, дышали гарью цеха, пролили немало пота, делили радости и неприятности…

По дороге домой меня догнал главный металлург Лазарь Ильич Школьников:

- Что такое, я слышал, ты увольняешься?

- Не увольняюсь, а уже уволился!

- Этого не может быть, ты не можешь так поступить, не имеешь права, я вложил в тебя столько сил!

- Лазарь Ильич, в вас в Рыбинске тоже кто-то вложил немало сил, а вы все же уволились и переехали в Кременчуг!

- Меня перевело министерство!

- А меня – горком партии!

- Не делай глупость, оставайся, я назначу тебя своим заместителем!

- Лазарь Ильич, у вас же уже есть заместитель!

- Что ты там не видел в этом СКБО?

- А что я видел на заводе? Я ведь всегда хотел стать конструктором, но у вас для меня не было места…

- Ты был хорошим технологом, тебя некем было заменить!

- Вот теперь – найдется!

Да и искать не надо было. Веня Онищенко уже давно созрел для этого.

Посмотрев на письмо с резолюцией директора «Стрельцова – уволить, Кикотя – не увольнять!», начальник отдела кадров позвонил по телефону начальнику чугунолитейного цеха Прокофьеву:

- Петр Александрович, у меня вот какой вопрос: с какого числа уволить Стрельцова? Как, а разве вы не знаете? Тут письмо из горкома и резолюция директора «Уволить», а когда не сказано…

- Петр Александрович, что ты на меня кричишь? Я при чем, если твоих работников увольняют без твоего ведома? Откуда я знаю, почему Стрельцов пошел с этим письмом прямо к директору? Наверное, потому, что письмо ему адресовано! Имей претензии к нему и к директору, моё дело маленькое, я только должен документы правильно оформить… Прямо с сегодняшнего дня? Пусть будет так…

Оп-паньки! Так я уже и не работаю на заводе?!

Но, пропуск у меня еще пока есть…

Пошел в цех, рассказал о сложившейся ситуации заместителю начальника цеха Григорию Яковлевичу Чередниченко.

- Здорово, молодец, поздравляю! Так это же надо отходную организовать!

- А как же, заходите после оперативки, я к тому времени всё организую.

- А ты, что, на оперативку не пойдешь?

- Так я ж уже уволен. И Прокофьев на меня в обиде, даже поговорить со мной не захотел…

В конце нашего разговора с Лурье и Ломазовым нам дали подписанное вторым секретарем горкома КПСС Борисовым письмо на имя директора «Дормаша» с просьбой уволить нас в связи с переводом в СКБО Госплана УССР.

Письмо надо доставить по назначению, и мы с Жорой Кикотем, вернувшись на завод, отправились в приемную директора. Секретарь зашла с этим письмом к нему в кабинет и через минуту вышла с резолюцией: «т. Трусилкину (начальник отдела кадров): Стрельцова – уволить, Кикотя – не увольнять!»

Почему именно такая резолюция? Думаю, дело в том, что директор (по фамилии Чип) был на заводе человеком новым, работал всего несколько недель. Я его как-то видел на территории, а он о моем существовании и не подозревал. А вот с Кикотем они уже встречались: Жора, как заместитель главного металлурга присутствовал на оперативном совещании вместо Школьникова. Видимо, директор и решил пожертвовать незнакомым ему человеком и оставить уже знакомого.

Жора рванулся было в кабинет, но секретарь преградила ему дорогу:

- Никого пускать не велено!

- Я все равно добьюсь своего и на заводе работать не буду! – упрямо сжал губы Жора. – А ты пока иди, оформляйся.

Я пошел в отдел кадров.

…вам предстоит подыскать себе начальников!

Увидев наши удивленные глаза, Лурье улыбнулся:

- Вот тут нам рекомендовали несколько человек. А вам надо будет встретиться с ними, переговорить, и, в случае их согласия, привезти к нам в Харьков на собеседование и оформление.

- На вагоностроительном заводе вы можете переговорить с Таном Ароновичем Ершом. Раньше он был главным конструктором по спецпродукции, но теперь её сняли с производства, и он – главный конструктор по краностроению. Вскоре завод прекратит выпускать и мостовые краны, так что Тан Аронович может оказаться не у дел, и наше предложение ему будет вполне кстати.

- Вы работаете на «Дормаше», так что второго кандидата хорошо знаете. Это – начальник отдела механизации и автоматизации Владимир Семенович Цундер. Очень способный инженер, но на этом заводе ему сейчас негде как следует развернуться.

- И, наконец, еще один начальник отдела механизации и автоматизации – Симкин с автозавода. У него с работой все в порядке, но есть другие проблемы. Они с женой родом из Харькова, там живут их пожилые родители, которым нужны внимание и уход, а работы и квартиры для них в Харькове нет. Если он согласится перейти в СКБО и наладить работу нового отдела, то через пару лет мы заберем его в Харьков и дадим квартиру.

Какие люди! И при таком выборе нам, неучам в конструкторском деле, предлагали стать начальниками?!

Утром 14 мая меня и Жору Кикотя позвали к секретарю директора:

- Вот телефонограмма. Вас срочно вызывают в промышленный отдел горкома партии!

Срочно, значит срочно. Даже не предупредив своих начальников, мы вышли из заводоуправления и пошли в горком.

В промышленном отделе нас ждали два незнакомых товарища. Один, восточного типа с черными усиками и несколькими рядами орденских планок на пиджаке оказался главным инженером Специального конструкторского бюро оборудования ГОСПЛАНА УССР Джаном Алиевичем Лурье, а второй – заместителем директора – Михаилом Абрамовичем Ломазовым.

- Вы знаете, что у вас в городе строится крупный завод литья и штамповок?

Еще бы мне этого не знать! Я и в Кременчуг на практику, а потом и на работу напросился в расчете на этот завод. Но потом стройку заморозили…

- Так вот, для ускорения строительства завода и проектирования для него нестандартизированного литейного оборудования мы собираемся создать при заводе конструкторский отдел нашего СКБО. Хотите там работать?

Мы с Жорой, не сговариваясь, дружно ответили:

- Хотим!

- Тогда второй вопрос: вы хотите быть начальниками или работать за доской?

- За доской!

Это не я, это Жора сказал. Тот самый Жора, который, едва придя на завод, заявил, что будет директором. А что уж обо мне говорить? Я ведь мечтал быть конструктором, а начальником уже наработался вдоволь…

- Ну, что ж, за доску, то за доску. Будете работать ведущими инженерами. Когда уволитесь с завода, обратитесь в дирекцию стоящегося завода ЛИШ в заводоуправлении вагоностроительного завода, там вам помогут обустроиться. А потом вам предстоит подыскать себе начальников!

Тяга, любовь, страсть к выпуску стенгазет перешла ко мне, очевидно, от отца, который еще в сороковые годы прошлого века оформлял «Боевые листки» в Ленинской комнате своего батальона.

Последнюю стенную газету литейного цеха «Дормаша» «Литейщик» я выпустил к 1 мая. Она была представлена на ежегодный конкурс лучших городских стенгазет, который проводился 5 мая в летнем кинотеатре «Днепр». (Где-то есть фото. Найду – покажу).

Через две недели я уволился с завода.

Похожая история произошла и с моей самой последней стенной газетой «За новую технику» во ВНИПТИВАГОНе . Я выпустил ее 8 марта 1991 года, а 11 марта я уже стал маркетинг-директором малого коллективного научно-производственного предприятия «Модуль».

Ну и, наконец, последний (127-й) номер нашей с Ирой еженедельной электронной газеты «Новости этой недели» вышел 1-го сентября прошлого года.

С тех пор пишу только в дневник…

По результатам поездки в Ростов я написал статью, которая стала последней моей публикацией в заводской газете.



И вообще, с этой весны начался отсчет многого для меня последнего…

И первого…

После того, как удалось уберечь нашего Ивана Васильевича от нежелательного контакта с малолетними искательницами приключений, мы, очевидно, расслабились, и в поезде по пути домой чуть за это не поплатились.

На этот раз жертвами сексуальной агрессии чуть не стали самые молодые и красивые члены нашей команды.

Нападающей стороной были две знойные дамы бальзаковского возраста. Возвращаясь из вагона-ресторана с прихваченной с собой в купе бутылкой, они обратили внимание на стоящих у окна наших ребят, одарили их обворожительными улыбками, поинтересовались, откуда и куда едут, посетовали на скучную дорогу, предложили составить компанию…

Как хорошо, что мы избрали такого бдительного и строгого «старшого»!

Он вовремя обнаружил пропажу, разыскал наших молодых и неразумных и, несмотря на отчаянное сопротивление, вернул на места согласно купленным билетам.

Утром будущие директор завода и начальник литейного цеха горячо благодарили будущего главного металлурга за своевременное и эффективное вмешательство во нештатную ситуацию.

Честно говоря, ничего не смыслю в архитектуре. Модерн от классицизма, возможно еще и отличу, но разницу между барокко, рококо и эклектикой не найду. А в Ростове всё это по-моему было…

В нашем родном Кременчуге после войны не осталось почти не одного приличного здания, после войны застройка шла почти исключительно безликими коробками, поэтому на подвергнувшийся разрушению Ростов мы глядели с интересом и широко открытыми глазами.

Не помню, почему, но я во время этой прогулки не фотографировал, так что сам с огромным удовольствием посмотрел сейчас фото Ростова на Дону в Интернете.

Тем, кто никогда не был в этом городе, наверное, тоже будет небезынтересно его увидеть




Театр имени Горького имеет форму трактора











Ну, а Дон - он всегда Дон...

Мы вышли из гостиницы. По дороге Иван Васильевич рассказал нам подробности разговора, хотя мы и сами все почти поняли из его реплик. Встречаться с этими девицами ни у кого не было желания, но Иван Васильевич попросил не оставлять его одного: интересно же, в конце-концов, посмотреть, кто они такие…

Договорились, что мы будем стоять на противоположной стороне улицы. Но, когда невдалеке появились две девушки, скорее даже, девочки, и направились в сторону одиноко стоявшего у входа в отель Ивана Васильевича, Родименко не выдержал:

- Пойду, подстрахую старого пердуна!

О чем они там говорили, нам слышно не было, но после нескольких минут разговора девицы вдруг шарахнулись от наших дон-жуанов, развернулись и побежали.

Остапенко и Родименко присоединились к нам.

- Что случилось?

- А, стервочки малолетние! – ответил Родименко - Они ж еще школьницы, а сразу берут быка за рога: «Ну, куда мы пойдем? К вам, к нам или раньше в ресторан?» Ну я им и сказал, что сейчас задеру им юбки, и надаю по попам так, что неделю сидеть не смогут!!!

Больше ничто не мешало нам знакомиться с городом…

На второй день мы запланировали перед отъездом познакомиться немного с городом, но Иван Васильевич Остапенко чуть не спутал нам все карты. В конце телефонного справочника в своей комнате он нашел записанный от руки телефонный номер и рядом с ним два имени: Аня, Света. И глаза у него загорелись:

- А давайте им позвоним?!

Родименко возмутился:

- И оно тебе, старому, надо!

Но остальные поддержали Ивана Васильевича:

- Пусть звонит! Интересно же…

И Иван Васильевич позвонил:



- Алло! Это Света?! Ой, Анечка, не узнал ваш голос! Богатой будете! Но, и вы ведь меня не узнали…

- Нет, не Коля! И не Костя? А кто это, Костя? Я ревную…

-Ну ладно, ладно, не сердитесь. Я пошутил. Мы с вами не знакомы. Я тут с товарищем остановился в гостинице «Дон» и в телефонной книжке увидел ваш номер… Вы в общежитии живете? В квартире… А, родители уехали… Это далеко от нашей гостиницы? Нет, боюсь, сами мы вас не найдем. Мы тут как раз собрались немного с городом познакомиться. Не составите нам компанию? Конечно, вместе со Светочкой! Когда вас ждать? Хорошо! Мы встретим вас возле гостиницы…

- Они приедут через полчаса!

- Куда? Зачем? Что ты с ними будешь делать?

- Посмотрим!

В первый день мы, конечно, сразу же отправились на завод. С утра начальник цеха нас принять не смог, попросил зайти после обеда, но дал сопровождающего, который показал нам цех и ответил на некоторые вопросы.

При встрече, после того, как Валентин Максимович всех нас представил, слово взял хозяин кабинета.

- Понятно! Моя фамилия – Парзян, имени-отчества называть не стану, вы всё равно переврете, а мне неприятно будет. Потому зовите меня Карпом Салатовичем – это легко запомнить.

- Вы до сих пор где-то видели литейный цех, который постоянно держит первое место на заводе по чистоте, порядку и трудовой дисциплине? Не видели. Теперь будете знать, что такой есть. У нас.

- К нам уже полстраны приезжало учиться, а другого такого нет. И не будет. Кишка у вас тонка так работать, как Парзян!

- Вы знаете, что у меня, начальника лучшего в стране литейного цеха – 12 выговоров от обкома профсоюза?! Сейчас жду тринадцатого. А всё почему?

- Мода пошла такая, понимаешь, «его величество рабочий класс»… А это «его величество» с утра пьяным приходит на работу. А я это пьяное величество сразу же с работы выгоняю!

- Мне профсоюз говорит, неправильно делаешь! Сначала нужно предупредить, потом выговор объявить, а только потом - увольнять. А если он свою пьяную башку под струю жидкого металла сунет, что тогда?! Мне за него в тюрьму идти?! Не дождется! Лучше еще один выговор!

- Вот так и воюем: я за дисциплину, а профсоюз – за законность.

- Теперь насчет чистоты. У вас кто цех убирает – бабули-пенсионерки, божьи одуванчики? А моих уборщиц вы видели? Нет? И не увидите! Они у меня сплошь красавицы, спортсменки, комсомолки – вся заводская сборная по художественной гимнастике. С утра вихрем по цеху пронесутся, все чистенько уберут – и в спортзал на тренировку или в красный уголок: абитуриентки к вступительным экзаменам готовятся, студентки задания или проекты выполняют. Если вдруг понадобятся – все на месте.

- Ну, и опять таки, и полы и стены у нас не такие как у всех. Стены – не мрачные, а светлые, внизу плиткой кафельной покрыты, полы – чугунными плитами. И пачкаются меньше, и убирать – любо-дорого…

- А у вас что можно посмотреть-услышать, какой-такой передовой опыт? Рассказывайте, не стесняйтесь, если есть что-то стоящее - своих инженеров к вам пришлю…

Не помню, откуда наш начальник, Пётр Александрович Прокофьев узнал, о поразительной чистоте в литейном цехе серого чугуна Ростсельмаша и, как обычно, загорелся:

- Надо посмотреть! Родименко, Клейнер, Мунтян, Стрельцов, собирайтесь - и в путь!

Как обычно, к нашей компании присоединился и начальник БТК Иван Васильевич Остапенко.

Может быть, после этой поездки начнутся ожидаемые мною перемены?

Не сговариваясь, мы, цеховики, все признали руководителем над собой в этой поездке Валентина Максимовича Родименко: его первым назвали, да и по возрасту он старше нас.

До чего же это хорошо, не руководить, а подчиняться! Ни о чем не надо думать, заботиться, ни за что отвечать: делай, что тебе говорят, и в ус не дуй! И почему некоторые так рвутся в начальники?

От наступающего года всегда ждешь перемен.

В этом году мне их особенно хотелось.

Больно уж приелась мне моя работа. Дни похожи друг на друга: одни и те же проблемы и одни и те же рецепты их решения. Неужели так будет уже до конца жизни?

Такое впечатление, что и в нашем бюро и во всем цехе слишком много инженеров. Все вроде бы при деле – но инженерное ли это дело?

Зачем так много начальников? Начальники смен, начальники участков, мастера и еще мы – технологи. Пора становления прошла, ничего нового мы почти не создаем, только контролируем, надзираем…

Нужны ли столько надзирателей? И над кем – над теми, кто получает в полтора-два раза больше нас?

И ждать изменений вроде бы неоткуда… Это ведь не только у нас так, а во всем Советском Союзе. Все живем по одним законам, все стрижены под одну гребенку…

Но, мне–то от этого не легче…

И все же, чует моё сердце, что в наступающем 1965-м что-то изменится!

Но, что?

13 октября «наш дорогой Никита Сергеевич», оказавшийся вдруг «волюнтаристом», отправлен на пенсию. А кто же теперь построит коммунизм для нынешнего поколения советских людей? И что будет с его любимой кукурузой?

А тут как раз настала пора высокой активности в идеологической работе парторганизации – подписка на газеты, политучеба, политинформации. Моя главная задача – помочь общественному распространителю печати (им была заведующая нашего планово-экономического бюро) «впарить» всем коммунистам подписку на «Правду» - самую серую, скучную до тошноты, газету.

Странно, в детстве я с удовольствием читал статьи Ленина. Я там многого не понимал, но мне нравился его острый полемический стиль, лихость и задор, с которыми он расправлялся со своими идеологическми противниками. Почему же теперь в «ленинской» «Правде» нет ничего подобного? С противниками борются другими методами…

«Правда» была, по-моему, единственной безлимитной газетой, на остальные не хватало бумаги, поэтому подписка на них была ограничена. Люди с удовольствием выписывали «Известия» и «Комсомолку», но их, как и популярные журналы – «Огонек», «Работницу» подписывали только в придачу к той же самой «Правде».

В системе политучебы нужно было показать пропагандистам личный пример. Я вызвался вести какую-то школу в стержневом отделении. Добросовестно готовился, а когда дело дошло до самой учебы, ужаснулся. Усталые после смены рабочие (в основном – женщины) откровенно засыпали…

Я их понимал…

Что-то эта «деятельность» не приносила мне морального удовлетворения. Да и работа в последнее время нравилась всё меньше и меньше…

Несмотря на конфликт с главным инженером из-за нашего с Ирой отказа поселиться в коттедже на окраине горда, я еще остаюсь председателем совета молодых специалистов и даже статьи в газету пишу.



О чем же, интересно?

Хвалю Долгова, Кикотя и Клейнера, которые начинали работать мастерами, а стали заместителями начальников кузнечно-прессового и литейного цеха…

Отмечаю, что до начальника конструкторского бюро (в отделе главного металлурга) вырос Валентин Заболотный...



О том, что в будущем он станет главным конструктором СКБ «Дормашина» я тогда, конечно не догадывался. И не знал, что он никогда не вернет взятый у меня на время справочник фотолюбителя… Я не сержусь на тебя, Валя! Он мне так больше никогда и не понадобился!

Хвалю тех, кто принимает активное участие в общественной жизни и техников, продолжающих образование без отрыва от производства…

Не обошлось и без критики. Супружеская пара Китайгородских, оказывается, получив квартиру, досрочно уволилась с завода! А Дудченко и Бабулин недостойно вели себя по отношению к соседке по квартире, тоже молодому специалисту, Пережогиной! И откуда я всё это знаю?..

А, главное, конец, конец какой правильный!

«Государство дало нам возможность получить образование. Наша же задача – самоотверженно (я, кажется, правильно перевел с украинского «самовiддано»?) работать, быть достойными строителями коммунизма».

Вот как! Можно было и восклицательный знак в конце поставить…

У Вили Белявского, единственного из нас, была в то время лодка: сначала деревянная, весельная, потом с мотором «Москва». На этой лодке он часто забирал нас с собой на живописные днепровские острова и гатки (перекаты) – иногда перевозил за два раза.




Если компания собиралась слишком уж большая, мы добирались на самый большой и красивый из ближних островов - Зеленый - паромом.



Как-то органично влились в новую компанию и наши соседи по расположенному неподалеку старому месту жительства – Соня (справа)



и Яша.

Никогда бы не подумал, что это такое огромное удовольствие – вспоминать соседей по дому!

Но, если они к тому же были и друзьями, среди которых прошла наша молодость и детство наших детей…



Тамила Григорук (слева) и раньше была Ириной подругой, работала технологом на том же комбинате, а её муж Валерий – конструктором в СКБ у нас на Дормаше.

С Тамарой и Вилей Белявскими (в центре) мы познакомились уже в нашем доме. Виля, как и я с Валерой, работал на Дормаше (бригадиром сварщиков по алюминию – они варили емкости для автозаправщиков топливом ракет дальнего действия), а его жена Тамара, которую, если кто-то помнит, он отбил у будущего космонавта Алексея Леонова, - тоже бригадиром, но на кондитерской фабрике

На Дормаше же работали (конструктором?) Юра Ланкин



и (технологом?) – его жена Инна (мощная женщина справа на нижнем снимке).



Веселая хохотушка, которую Инна опрокидывает в воду – тоже наша соседка, Тамара Гаврилец.

Она и ее муж Витя - с автозавода…

Говорят: старый друг – лучше новых двух. А, если их не двое, а сразу восемь?

И, если старые друзья живут у черта на куликах, а новые – несколькими этажами выше или в соседних подъездах? Да еще и работают с тобой на одном заводе или комбинате?

В новом доме у нас, действительно, сразу же появились четыре пары новых друзей.




Через некоторое время мы купим в комиссионном магазине недорогую и громоздкую тихоходную магнитолу с огромными катушками и по вечерам и выходным дням будем выставлять ее на окне спальни и будем со своими новыми друзьями устраивать на асфальтированной площадке во дворе танцы до упаду…

Старая магнитная пленка будет часто рваться, и разгоряченные танцоры - дружно кричать:

-Иосиф!!! Эссенцию!!!

Кто не знает: уксусная эссенция использовалась для склейки порвавшейся магнитной ленты…

Летом почти все выходные дни мы будем проводить, естественно, на Днепре или на Псле, куда можно добраться пригородным поездом или автобусом...