"Осиная фабрика". Наиболее активные читатели романа на Фантлабе замаркировали его как психоделику - то есть нечто безумное, непостижимое и т.п. В моём же представлении психоделика - это скорее какой-нибудь "Выныривающий" Константина Елевтерова, где текст похож на бред - на детальное описание какого-то бреда... Роману же Бэнкса присущ очень ясный стиль. Хотя да, события там происходят крайне неординарные - жизнь Фрэнсиса Лесли Колдхейма, рассказанная им самим.

Читать далее...

Пост не про кино. Однако название, пусть и в шутейной форме, его содержанию соответствует.

Читать далее...

Второй роман знаменитого драматурга. У нас, скорее всего, неизвестен. Разве что по экранизациям. Написан был в 1927 году. Название можно перевести как "Застигнутые ночью". В США был издан под названием "The old dark house" - "Старый мрачный дом". Под таким же названием в 1932 году вышла экранизация. В 60-е был переснят, вроде без особого успеха. Зато потом нашли негатив первого фильма, считавшегося утраченным. Так что в настоящее время картина доступна для всех любителей. Главное же, в настоящее время в свободном доступе на сайте Project Gutenberg имеется текст романа.

Читать далее...

Жалею, что не прочитал этот роман много раньше - обогащает представления, и о литературе, и о жизни.

Читать далее...

Так проникся “Неподходящим англичанином”, что взялся и за трилогию писателя. Состоит она из романов “Круглая мозаика”, “ Пирамидный дюйм” и “Мамелюки”. Первый, кстати, издавался отдельной книгой ещё в 1973 году. Для публикации всего цикла появилась возможность к концу 80х. Больше эти романы на русском не издавались. Делаю на этом акцент потому, что вопреки утверждениям аннотации, что это традиционная семейная хроника, на самом деле “Смена ролей” представляется мне не очень традиционной. Хотя да, прослеживается история двух английских семейств - Ломаксов и Локмойдартов (по большей части, впрочем, первого клана) - на протяжении более чем полувека, с 90х годов девятнадцатого столетия до конца 50х прошлого века.

Читать далее...

Талантливый английский писатель, малоизвестный в России и, наверно, почти не известный на родине. Этот роман, вышедший в Лондоне в 1955 году, в СССР девять лет спустя опубликовало издательство “Наука”. Действие происходит в вымышленной ближневосточной арабской стране Мидия в начале 50х годов прошлого века. Молодой (или даже скорее юный) англичанин Джейсон (что это, имя или фамилия, так и не понял; по-другому герой ни разу не назван) прибывает в столицу страны Цирополис на мотоцикле, преодолевая окрестные пустыни по ночам.

Читать далее...

“Отлив” - малоизвестное в России произведение классика написано в соавторстве с пасынком Ллойдом Осборном. Русский перевод появился только в 1971 году - в альманахе “Мир приключений”.

Читать далее...

Читать далее...

Odd John:A Story Between Jest and Earnest - полное название. "Странный Джон: история между шуткой и серьёзностью".

Читать далее...

На русском этот роман Бульвер-Литтона известен как "Грядущая раса" (или, быть может, скорее неизвестен, но не суть). 

Читать далее...

Книгу собирался прочитать, кажется, ещё в прошлом году, но не один раз менял решение, брался за что-то другое. И вот… 

Читать далее...

За последние тридцать лет у меня сложилась "традиция" каждые десять лет перечитывать "День триффидов" Уиндема. Последний раз я читал роман в оригинале, только в малость подпорченной электронной версии. Однако теперь решил поступить немного иначе - перечитать "Куколки", с которыми впервые познакомился два десятилетия назад, тогда - в переводе. Сейчас решил обратиться к оригиналу.

Вкратце суть романа. 

Читать далее...

Начал читать сборник ещё осенью. Рассказа три тогда прочитал.

Впечатление сложное и близкое к разочарованию. Не только потому что сейчас вообще читается трудно. Отметил, не без удовлетворения, что английский-то у меня вполне себе ничего, не то, что немецкий. Но и другое тоже бросилось в глаза: рассказчик-то вышел из Олдингтона слабенький. В сравнении, скажем, с тем же Гессе, которого я недавно не без усилий постигал (историю про буржуев в богадельне). Хотя и про рассказ Гессе не скажешь, что это предел совершенства в прозе малой формы. Просто Олдингтон - вообще швах…

Лучшие из подборки рассказы - самые бесхитростные, всего-навсего передающие впечатление, описывающие отдельный эпизод, - как, допустим, The Lads of the Village ( "Парни нашей деревни"). Или вот завершающая новелла сборника, Stepping Heavenward, как ни странно, не самая худшая. Достаточно цельное, пусть и сатирическое жизнеописание некоего современного "святого". Но что касается других…

Например, Meditation on a German Grave кажется искусственно "склеенной" - из непосредственного впечатления от поездки по мирной Италии и умственной реминисценции эпизода времён войны. В рассказе Now Lies She There ("Повержена во прах") перебор "оценочных суждений" и маловато действия, самых немудрящих подробностей описания. Nobody's Baby ("Ничей ребенок") тоже будто составлен из кусочков.

Ну, в общем, будто иллюстрация к тезису Толстого, что искусство должно выражать чувства, а не охмурять читателя хитрыми искусственными приемами (которых, по мнению графа, существует не меньше четырех). И вывод такой: Олдингтон уже типа классик, а, к примеру, Уильям Бойд как бы ещё не классик, но искусства у него поболе будет. Прочитанный ещё в июле его роман "Трио" про 1968 год и не ошеломил тогда, тем не менее нет-нет, да и вспоминается. Значит, есть в нём нечто, очень существенное… Рассказы Олдингтона вряд ли буду вспоминать. Разве что как раз то сложное чувство близкое к разочарованию…

Упражнения ради прочитал две сказки - на английском и немецком языках. "The Thirty-first of June" Пристли и "Timm Thalers Puppen oder Die verkaufte Menschenliebe" Джеймса Крюса. 

 

Первая история превратилась у нас в музыкальный телефильм, в который помимо зародыша основного сюжета много всякой отсебятины было внесено - не только песни Зацепина, но и автомобиль с нетипичным для Англии "левым" рулём. Повесть Пристли оказалась не такой уж и увлекательной, но я нашел в ней то, что искал: россыпь разных забавных колкостей, вроде "dragon of standard line" и т.п. 

 

Повесть Джеймса Крюса "Марионетки Тима Талера, или Проданная любовь", даже из заголовка понятно, есть продолжение более известной сказки - "Тим Талер, или Проданный смех". Однако сквозного сюжета, как в первой книге, здесь нет. "Марионетки", по сути, цепочка различных поучительных историй, которые рассказывает, главным образом, Тим Талер. Он теперь возглавляет кукольный театр, у него подрастает сын Крешимир - Крешо. Барон Lefuet (то есть Teufel) тоже присутствует. Сердится в ответ на антибуржуазные бухтины Талера, не соглашается с их моралью. Кажется, что-то хочет выморщить у его сына, предположительно, способность плакать, ибо именно слезы получили в радикально переменившемся мире то кардинальное значение, которое раньше имел смех. Да не оставляет намерения и старшего Талера снова привязать к себе, соблазнить благами и достижениями капитализма. И происходят все эти поучительные беседы в Венеции (Venedig) и её окрестностях.

 

Понравилось меньше, чем "Проданный смех".

Возможно, самый новейший роман шотландского писателя, - вышел в прошлом году. А действие происходит в 1968 году. 

Читать далее...

Дочитал-таки небольшой сборник рассказов шотландского писателя, за который взялся в середине ноября, закончив "Метро" Глуховского, - одновременно с "Немецкой романтической новеллой". Немецкий сборник закончил тоже не очень давно. Не потому что было легче (наоборот, да он, кстати, и больше по объёму), а просто потому уделял ему больше времени и сил. С англоязычными текстами как-то всё намного проще. Даже непонятные слова и выражения расшифровываются сейчас без проблем - подсказки в интернете.

В целом сборник Бойда произвел странное впечатление. Первая странность заключается в том, что рассказы написаны в разных ключах; некоторые выглядят как экспериментальные. Странность номер два состоит в том, что Бойд вовсе не замыкается на сугубо британском и современном материале. Действие рассказов происходит в разных странах, в разное время.

Всего их там шестнадцать: "Adult Video" ("Видео для взрослых"), "Varengeville" ("Варанжевиль"), "Notebook No. 9" ("Тетрадб №9"), "A Haunting" ("Наваждение"), "Fascination" ("Очарование"), "Beulah Berlin, an A–Z" ("Берлин Беулы, от A до Z"), "The Woman on the Beach with a Dog" ("Дама на берегу с собачкой") , "The View from Yves Hill" ("Глазами Ива Хилла"), "Lunch" ("Завтрак"), "Loose Continuity" ("Свободная последовательность"), "Incandescence" ("Накал"), "Visions Fugitives" ("Воображаемые беглецы"), "Fantasia on a Favourite Waltz" ("Фантазия на тему любимого вальса"), "The Ghost of a Bird" ("Призрак птички") , "The Mind/Body Problem" ("Проблема разума и тела"), "The Pigeon" ("Голубь").

Понравилась, пожалуй, большая часть. "Лёд недоверия" сломало "Наваждение". Этот рассказ мог бы написать Кристофер Прист. С героем начинает твориться что-то просто ненормальное. И вдруг выясняется, что нечто похожее уже было в XIX веке. Мистика-фантастика - несмотря на попытку рационального объяснения.

"Дама с собачкой" - явная вариации чеховской истории. Только действие перенесено в Америку 40-х.

"Взгляд Ива Хилла" - трогательный рассказ о жизни престарелого писателя. Его никто не печатает, никто не читает. Однако он работает над сценарием. А потом узнает, что знакомого ему продюсера уже больше десяти лет нет в живых.

"Накал" - психологическая драма в миниатюре. Герой, преуспевающий биржевой аналитик, вновь попадает в поместье, принадлежащее семье девушки, которую любил - и до сих пор любит. Только она теперь уже замужем. Как неожиданно выясняется, за человеком с очень сомнительной репутацией.

"Воображаемые беглецы" - тонкий этюд о поездке героя во Францию, в местечко, где похоронен погибший в Первую Мировую жених его прабабушки. Если бы он тогда не погиб - этого путешественника сейчас бы не было...

"Фантазия" - о трудной жизни "ночных бабочек" в послевоенной Германии.

"Призрак птички" - мрачноватая история молодого англичанина, жестоко искалеченного в одном из боёв после высадки в Нормандии.

"Проблема разума и тела" - на сей раз о наших днях. Герой - сын семейной пары, активно занимающейся бодибилдингом. Они до сих пор тренируют молодых, возят их на соревнования. А в своё время активно принимали стероиды. В результате у сына астма, аритмия, псориаз, аллергия... Сам он успешно химичит разные БАДы и под видом эксклюзивных успешно толкает фанатам.

Завершающей истории, как и рассказу про даму с собачкой, предпослан эпиграф из Чехова. Да и главный герой здесь - сам Антон Павлович (хотя и не назван ни разу). Небольшой эпизод из его жизни, которая отравлена мыслями о том, что Потапенко сейчас, скорее всего, охмуряет в Париже Лику. Но негатив этим, увы, не ограничивается.

Чехов посещает местную школу, на учебники для которой пожертвовал тысячу рублей. И выясняет, что деньги пошли на оплату защитной сетки над школьным двором. Возле здания воздвигнут бюст некоему графу Хоботову, местному благодетелю. Сетка нужна, чтоб птицы на скульптуру не гадили. Но уже второй раз в этой сети запутывается голубь. И погибает. А деньги-то на это дал писатель... У Чехова возникает ассоциация с Ликой, пишущей ему из Парижа зазывные письма. И явно попавшейся в сети Потапенко....

Лень было писать. На самом деле ведь вялотекущее. Всё же собрался с силами. Не могу молчать!

Продолжаю читать три - или сколько их там на самом деле? - книжки. "Новеллу романтическую", "Очарование", но главным образом "Запах искусственной свежести" Алексея Козлачкова - сборник. Заглавную повесть Анатолий Николаевич Курчаткин, можно сказать, порекомендовал. Впечатления сильные, хотя и неравномерные. Когда закончу, выдам на-гора пост.

Немецкую книгу в бумажном виде читаю в основном только в разделе комментариев. Уж больно почерк шрифт мелкий. Хитрю - нахожу нужные новеллы в сети и закачиваю в свой продвинутый ридер. Благо всё это давно уже в общественной собственности, XIX век.

В английской книге хитрю точно так же. В бумажной - лишь переставляю закладку. Там шрифт ещё мельче, а глаз жалко. И вообще к сборнику Уильяма Бойда обращаюсь реже, не каждый день, - времени нет. Но вчера взялся, и рассказ попался неожиданно интересный, трогательный - The View from Yves Hill, "Взгляд Ива Хилла". Про состарившегося писателя Ива Айвена (Ивана) Хилла. Книжки у него давно не выходят, их никто не читает. Но он до сих пор что-то пишет. Сценарий фильма "Секс и насилие". Правда, будет ли его кто ставить, такой фильм? Известный Хиллу продюсер, оказывается, скончался ещё в 1958 году. А на дворе уже 69й. Нет. 70й! Ведь наступил новый год.

Про эту книжку пост, конечно, тоже напишу, но когда - не знаю.

Пытаюсь смотреть фильмы. Решил попробовать французский "Бум" 1980 года с юной Софи Марсо. Музыка там неплохая - Владимир Косма написал. Благодаря музыке и узнал, что существует такая картина. Но сейчас оказалась совсем неинтересной - про школьников. И их родителей. Хм, в 1980 году телевидение тоже утверждало, что рабочий класс Франции крайне озабочен своим положением. А фильм совсем про другое. Правда, и не про рабочий класс. А сейчас, когда нам каждый день показывают столкновения жёлтых жилетов с полицией, фильмы во Франции снимают такие же аполитичные?

Ну в общем решил, что и второй "Бум" тоже не буду смотреть. Сразу стало легче телевизору да и мне самому.

Пытался потом вникнуть в изделие отечественного кинематографа - ленту "Поклонник" 99го года. Типа, про серийного маньяка. А вышел на этот фильмец по фамилии режиссёра - Николая Лебедева. Это когда прочитал в новостях, что он собирается снимать новую версию "Мастера и Маргариты". Очень скоро от этой затеи наши киношники вроде отказались - то ли американцы заказ перебили, то ли ещё что произошло - а я "Поклонника" всё же под рукой держал. А вчера понял, что фигня полная. Какая-то не очень смешная комедия, точно не триллер. Хотя видеть на экране молодого, ещё не обрюзгшего Гармаша было непривычно и странно. Да, так изменился всего-то за двадцать лет... Неужели это нас всех коснулось?

Я сосем обленился, забросил свой читательский дневник. Может возникнуть впечатление, что подобно герою анекдотов превратился, типа, в писателя. Но это не так. Читаю примерно столько же, как и всегда, и разнообразную литературу.

Это и книги "лёгкие", для разгрузки, и познавательные - научпоп, и так называемое серьёзное чтение - для души.

К развлекательным отношу, например, "Детей капитана Гранта" с иллюстрациями Буриана и Луганского, книгу А. Горбовского и Ю.Семёнова "Без единого выстрела" о ещё царской военной разведке. Кстати, интересную, философскую сентенцию там неожиданно вычитал: "Посол бухарский был человек пожилой, хотя далеко не старый, того возраста, когда увлечения молодости уж покидают человека, а безразличие старости еще не успело вступить в свои права. Из-за отсутствия более точного слова возраст этот почему-то называют зрелостью."

Книга же ленинградского писателя Вадима Инфантьева ""Мамонты" шагают в будущее" - это и развлекательная и научпоп. Посвящена воздухоплаванию - в самом прямом смысле. Про дирижабли. Читал я её в бумажном виде классе в пятом. С тех пор всё вглядывался в небо, ожидая обещанных автором атомных дирижаблей. До сих пор жду.

Книга американского физика и популяризатора науки Митио Каку "Гиперпространство", которую дочитал буквально вчера, несомненный научпоп. В планах и другие книги этого же автора.

Но главное - всё-таки сказать о серьёзном.

Таким чтением был для меня сборник очерков известного в своё время публициста Эгона Эрвина Киша "Приключения на четырёх континентах". Но это и чтение "по Фрейду" - заочный разговор с человеком, которого уже почти двадцать лет мне очень не хватает. Львом Гавриловым. Он очень высоко ставил чешско-австрийского автора. А сейчас я пытался разобраться - почему...

Но в заголовок поста вынесено имя английского (или, может, скорее валлийского) автора Реймонда Уильямса, которого называют видным представителем "новых левых". Он тоже был главным образом публицистом, политологом, но оставил и художественную трилогию - "Пограничный край", "Второе поколение", "Вокруг Манода". Первая книга на русский не переведена, я начал со второй.

Небольшое пояснение. На самом деле это тоже "чтение по Фрейду". Только это уже диалог с самим собой - образца начала восьмидесятых. Старшекурсником я заинтересовался английским рабочим романом. Случайно во многом, в силу хаотичности книжного мира того времени - и чтения соответственно (очень многие книги тогда, хоть и были на слуху, но были не доступны; приходилось выуживать что-то интересное из того, что попадалось под руку). Подвернулся роман Джека Линдсея "Твой дом" - с него и началось. А потом был "Сэвилл" Дэвида Стори и сборник Барри Хайнс "Цена угля" - Реймонд Уильямс "Вокруг Манода". То есть завершающий роман трилогии я читал раньше.

А сейчас я понял, почему моя "любовь" к английскому рабочему роману была такой недолгой (уступила место любви к Булгакову, Достоевскому, Маркесу, Набокову, Томасу Манну и Камю). Уж очень казенным слогом написано "Второе поколение". Думается, тут не только переводчицы виноваты. Это какая-то статья, хоть и не из бульварной газеты. Действия героев, большей частью, загадочны. Но загадочны не как у Достоевского, допустим, а просто не очень понятны. Требуется усилие, чтобы понять, что имел в виду автор и что он хотел сказать.

"Вокруг Манода" написан чуть получше. Может, переводчик Муравьев лепту внёс (несомненно!), однако не исключено, что и автор поднаторел в писании художественного. Несколько главок, в духе деревенской прозы, про взаимоотношения фермеров, даже понравились. В остальном - опять суховато, сумбурно и по-газетному.

Такой вот читательский отчет.

Роман Артура Ч. Кларка "Лунная пыль" стал одним из первых прочитанных мною фантастических произведений. В школьные годы перечитывал его не раз (на самом деле - целый сборник, одноименный). Фантастика Кларка нравилась мне, наверно, всё же меньше, чем сочинения Ефремова, Лема, Стругацких, тем не менее английский писатель наряду с только что перечисленными авторами во многом определил мои представления о жанре. 

 

С годами понял, что и на братьев Стругацких он повлиял тоже довольно значительно. Мир их Предполуденного цикла во многом похож на ту технократическую позитивистскую действительность, которую Кларк рисовал в произведениях, посвященных освоению Солнечной системы. 

 

"Лунная пыль" была написана ещё до полета Гагарина, но уже после запусков первых автоматических аппаратов. Действие романа происходит в XXI веке. На Луне не только существует довольно большое количество человеческих поселений, но уже стали взрослыми родившиеся на спутнике Земли люди. Таков, например, один из главных героев книги - Пэт Харрис, капитан прогулочного лунного судна "Селена". 

 

Основное допущение романа, на котором строится сюжет, - это то, что на Луне есть обширная впадина, заполненная тончайшей пылью, которая во многом ведёт себя подобно жидкости. Этот небольшой псевдоводоём называется Морем Жажды. Именно здесь совершает туристические круизы "Селена". 

 

Как я уже сказал, роман был написан в самом начале космической эры (если быть совсем точным, в 1960 году). Достаточно скоро (по историческим меркам) выяснилось, что ничего близкого по свойствам на естественном спутнике, похоже, нет. В предисловии к изданию 1987 года Кларк пытается оправдаться. Главный его аргумент: Луна изучена пока что не настолько хорошо, чтобы делать окончательные выводы. Тут он и до сих пор прав. 

 

По форме же повествование настолько реалистично, как если бы речь шла о чем-то случившемся на самом деле. Кстати, на мой взгляд, это отличительная черта фантастики Кларка. Он вовсе не Жюль Верн XX века, а, пожалуй, в плане достоверности переплюнул французского классика. 

 

"Лунная пыль" - это технотриллер, почти. По ходу действия драматизм и напряжённость происходящего, как и положено в триллере, возрастают. Если бы только автор не пытался эту напряжённость искусственно смягчить: прежде чем перейти к новой фазе развития событий,  он почти всегда предупреждает: но ожидаемого не случилось. Или - впереди моих героев подстерегала ещё одна напасть. И т.п. 

 

Не знаю, думается, сейчас многим читателям такая благонамеренность автора придется совсем не по вкусу. Но я читал с интересом, поскольку всякая очередная подлянка, которую Луна устраивала людям в романе, не была повторением предыдущих, отличалась заметной новизной и, главное, зижделась на фундаментальных законах физики-химии. 

 

Что касается психологии персонажей, нельзя сказать, что она прописана столь же выпукло, как, допустим, во многих сочинениях Лема, но надо отдать автору должное: он собрал интересный ансамбль разнообразных человеческих типов. Пусть и мимоходом, и во многом в позитивистском ключе, Кларк затронул такую тему как педалирование прав человека в ситуации экстремальной; увлечения конспирологией коснулся тоже. В начале 60-х эти проблемы, должно быть, едва брезжили на общем фоне. Английский фантаст оптимистично полагал, что к середине следующего века человечество в общем-то переболеет этой ерундой (в жизни же все получилось с точностью до наоборот). И даже своего рода “стокгольмский синдром” Кларк описал в последней главе. Передряга, через которую прошли пассажиры “Селены”, благотворно сказалась даже на самых худших, разбудила в них тёплые человеческие чувства.

 

А ещё хочется сказать о языке, которым ведётся рассказ. Кларк - конечно, не Фаулз и даже, наверно, не Уэллс, но стиль его примитивным не назовешь. Описания зримы, с точными, выразительными подробностями. Доходчиво, в духе научпопа, разъяснены технические моменты. В общем, для фантастики практически оптимальный язык. Помнится, лет пятнадцать назад, когда я уже вовсю читал художественные книжки на английском, сборники рассказов Кларка показались очень приятными на тогдашнем общем фоне - и не легковесные, но и не заумные. Даже захватывающие - прежде всего приключениями мысли. 

 

И роман "Лунная пыль" из этого же ряда; заставляет задуматься о законах мироздания.

Знакомство с фантастикой произошло у меня чуть ли не в первобытно-общинные времена – так давно это было.

Читать далее...

Первое знакомство с романом британского писателя Дэвида Стори "Такова спортивная жизнь" состоялось давно и заочно - по книге критика-переводчика Г. Анджапаридзе, в которой он разбирал англоязычную молодёжную прозу 50-х - 70-х годов. А непосредственно, напрямую прочитал тогда другой роман Стори - "Сэвилл" (как потом выяснилось, наиболее удостоившийся - Букера за него дали). И ещё потом довольно скоро посмотрел по ТВ экранизацию "Спортивной жизни" - что памятно, за несколько дней до призыва в ряды СА. Фильм показался трудноватым, необычным, но всё-таки не пустым. К самому же первоисточнику путь оказался более долог - больше десятилетия. Дважды брался читать, оба раза безуспешно; написал о том даже коротенький пост. И вот десятилетие спустя сделал третью попытку, теперь дело уже не закончилось одним только подходом к снаряду - одолел. Прочитал в оригинале. Кстати, на чём так в предыдущие разы споткнулся? Слог показался неимоверно корявым (в "Сэвилле" был не таков). Но переводчик тут не при чём: оригинал написан так же дубово, не изысканно. Не только не Фаулз, но даже не Джон Брэйн.

Анджапаридзе, кажется, назвал "Спортивную жизнь" бесхитростной. Так оно и есть. Но именно потому книга не потеряла свою ценность - информационную, страноведческую, этнографическую. Сочинение во многом автобиографичное. Главный герой Артур Мэйчин - игрок в регби (регбилиг, если быть точным). Стори тоже профессионально играл в регби - заработанными на поле денежками оплатил учёбу в колледже. Мэйчин же параллельно спортивным свершениям продолжает точить заготовки на станке. Но как перспективный игрок сводит знакомство с директором завода, на котором трудится, и другими шишками местного значения.

Стори показывает прежде всего изнанку вроде бы успешной карьеры. Артур обладает подходящими физическими данными, но даже он не всегда в форме, не всегда на высоте. Спортивная удача очень капризна. Потом, нельзя играть вечно. А когда ты уже перестал быть спортивной звездой, что дальше? Это показано на примере капитана команды, в которой играет Мэйчин, Фрэнка Майлза. Он, кстати, тоже не бросил свою рабочую профессию - шахтёр. Но всё труднее выходить на стадион, после отработанной смены. И никаких "золотых парашютов" не предусмотрено. Перестанет играть - и сразу станет никем, без имени, без денег.

Друг Артура Морис Брейтуэйт пытается подбить его на паях начать свой бизнес. Но Артур не верит в успех этой затеи...

Не слишком ладятся дела его и на личном фронте. У него завязывается любовная связь с хозяйкой квартиры, в которой он снимает комнату, миссис Хэммонд. Она вдова. Муж её работал на том же заводе, что и Артур, тоже на станке, и погиб при не совсем понятных обстоятельствах. И так получается, что эта смерть, плюс предрассудки среды, в которой она выросла, непосильно давят на миссис Хэммонд. Да и здоровье не ахти... Артур, что называется, пытается за эту женщину бороться, но его напористость - не сработала ли она в обратном направлении?

Роман Стори - книга без морали. Или, если угодно, герой показан совсем без прикрас. Да, он вроде бы всерьёз любит миссис Хэммонд. А вместе с тем не прочь и воспользоваться доступностью миссис Уивер - жены директора завода, на коем работает, а по совместительству и главного попечителя клуба, в котором играет, одного из двух ключевых, принимающих решения людей. В принципе, Мэйчин парень крепкий, здоровый, гормон бурлит. Осуждать как бы не за что...

Впрочем, меньше всего Артур похож на плейбоя, беспечного баловня судьбы. У него не только амурные дела не задаются, кругом какой-то швах - с родителями, друзьями, ну и с регби наконец. Перспективы какие-то смутные. В общем только для того, кто не в теме, может показаться шикарной эта спортивная жизнь...

Сборник рассказов, название которого на русский переводится как "Алые пески" (существует вариант и "Пурпурные пески"), посвящен некоему вымышленному курортному местечку с довольно спорным и неясным местонахождением - по словам самого автора, Джеймса Грэма Балларда, эти Алые Пески расположены то ли где-то между Аризоной и Ипанемой, то ли тянутся вдоль северного побережья Средиземноморья. Опять же по словам автора, это место, где он хотел бы жить.

Население Песков составляют меценатствующими миллионеры, художники, артисты, богема, словом. Своеобразна и здешняя природа - здесь есть песчаное озеро, с присущими ему, как и всякому "водоёму", волнами и течениями, и публика катается по нему, соответственно, на песчаных яхтах. Из живности очень характерны песчаные скаты, что кружат над территорией, парят в вышине. А могут и шлёпнуться на песок.

Необычно и времяпрепровождение местных художников. Одни из них носятся на планерах и вырезают скульптуры из облаков. Другие создают поющие скульптуры. Третьи разводят поющие цветы.

Прозу Балларда, во всяком случае, в этой подборке нельзя назвать научной фантастикой. Но это и не фэнтези. Это эстетско-психологическая фантастика. Все эти поющие цветы и статуи, одежда из биоматерии, реагирующая на эмоциональное состояние её носителя, "психотропные" дома, точно так же откликающиеся на эмоции их жильцов, - это всё такое тёмное, непредсказуемое зеркало души и памяти человека.

Более других рассказов понравились два про статуи - один так и называется "The Singing Statues", другой же - "Venus Smiles" ("Улыбка Венеры"). Забыл сказать, что Баллард тонкий стилист; язык его прозрачен и ясен; повествование отличает кинематографическая зримость (с лёгким налётом декадентской пафосности и лапидарности, впрочем). Все рассказы выдержаны в этом ключе (немного напоминающем манеру Набокова, между прочим), но два упомянутых выше отмечены ещё и ненавязчивой усмешкой автора.

Однако лучшее произведение сборника - это, на мой взгляд, рассказ "Studio 5, The Stars". "Звездная улица, вилла номер пять" - в русском переводе В. Генкина он был опубликован в сборнике "Утонувший великан" (библиотека журнала "Иностранная литература"). Тут речь идёт о литературе, о поэзии. А также о вытеснении творческого начала в жизни человека разного рода механическо-электронными приблудами. Баллард говорит об этом с особой образностью и опять с тонкой иронией. Можно считать и предупреждением своего рода...

"Катриона" - продолжение "Похищенного". Иногда роман даже называют "Дэвид Бальфур 2". Действие начинается практически там, где оно закончилось в предыдущей книге. В Эдинбурге Дэвид Бальфур, куда он прибыл, чтобы получить своё наследство, знакомится со многими влиятельными людьми (некоторые из которых будут играть важную роль в дальнейших событиях его жизни), главное же, судьба сводит его здесь с девушкой по имени Катриона. Она дочь Джеймса Мура, одного из тех, кого несправедливо обвиняют в резонансном убийстве, свидетелем которого Дэвид стал в первом романе. 

Наш герой как раз и пытается спасти неправедно осуждённых, сам при этом очень рискуя попасть в это число. При этом ему опять приходится много путешествовать, заводить многочисленные знакомства (во всяком случае, иметь дело с представителями всяческих социальных слоёв и групп тогдашней Шотландии и даже континентальной Европы). География этих путешествий, может, и не столь богата, как это было во время его скитаний с Аланом Бреком, но более обширна. Дэвиду выпадает в этот раз меньше физических тягот и лишений, но страдания нравственные оказываются ничуть не слабее, чем были прежде. 

Опять размышлял при чтении, что это несколько странный приключенческий роман. Скорее, это романтический роман. Молодёжный роман. Отношения же Дэвида с противоположным полом, с девушками (помимо Катрионы важную роль в происходящих событиях играет также и мисс Барбара Грант, старшая дочь Лорда-Адвоката, высокопоставленного чиновника в Эдинбурге), очень напомнили оные, имевшие место у героев Фёдора Михайловича Достоевского. Выходит, не только русский классик так видел это дело! Похоже, в литературе XIX века это был некий тренд.

О существовании такого романа Стивенсона, "Похищенный", я узнал благодаря одноимённому фильму студии "ДЕФА", чёрно-белому (но тут, вероятно, была виновата некоторая скаредность советских кинопрокатчиков). Было это в весьма юном возрасте. В переводе же я прочитал книгу достаточно поздно. Кстати, выяснил, что переводов этих, как минимум, два. Мне попал в руки, кажется, не самый лучший. Я определял качество по зачину - сцене прощания главного героя Дэвида Балфура со священником мистером Кэмбеллом. Было в ней что-то такое, кафкиански-джойсовско-набоковское... Вот только особенность эта ярче проявилась как раз в том переводе, на который я напал случайно, в каком-то книжном, когда роман, кажется, был уже прочитан...

В общем в конце прошлого века, в памятном 99 году (в течение которого всё ещё не перестал аукаться год предыдущий, 98й), я прочитал роман в оригинале, в "Пингвиновском" карманном издании. Это чтение запомнилось мне своею трудностью - пришлось продираться не только через разную архаику, которая составляет колорит произведения, но и через слова из шотландского языка и просто исковерканные (что тоже составляет колорит). По сюжету ярким показался только эпизод музыкального состязания двух горцев-шотландцев.

Сейчас текст уже не показался мне таким уж трудным. Хотя колорит я опять отметил. А ещё я вновь поразился тому обстоятельству, какой это нетипичный приключенческий роман. Сейчас бы его банально не взяли издатели. Уж больно мало экшена. Я бы назвал это произведение этнографически-краеведческим, с небольшими (очень небольшими!) вкраплениями приключенческого элемента. Очень реалистично переданы мытарства Дэвида в его странствиях по родной стране - вызванные суровым климатом и скудостью средств. Но психолог Стивенсон отличный! Это ещё и психологический роман. Портреты Алана Брека, рассказчика, его скаредного дядюшки да и всех прочих написаны рукою мастера. Так что собираюсь взяться за продолжение.

Вообще-то я собирался перечитать "Похищенного" да заодно прочесть и продолжение, "Катриону", но оказалось, что в X томе собрания, которое я любовно скачал ещё 6 лет назад на Проекте Гутенберг, роману "Kidnapped" предшествует этот рассказ - "Злоключения Джона Николсона". 

Это произведение, скорее, бытовое. Здесь нет описаний перестрелок, фехтования на абордажных саблях или чего-либо подобного. Хотя это, наверно, не был бы Стивенсон, если бы и в тот обывательский мирок, который в основном присутствует в рассказе, не проникали бы некие веяния и влияния менее благоустроенного мира...

Джон Николсон - старший сын в семействе, возглавляемом строгим и правильным отцом мистером Николсоном. Есть ещё сестра Мария и младший брат Александер. Матери, миссис Николсон, уже нет в живых. Действие происходит в Эдинбурге. 

Джон - этакий добродушный увалень, изрядный ботан. Водит дружбу с неким Аланом Хьюстоном и находится под его влиянием, что крайне не приветствует его отец. Собственно, не только строгости отца, но и вот этому влиянию Алана Джон обязан тем, что попадает сначала в один весьма тугой переплёт, в родном городе Эдинбро, а потом, десять лет спустя... да, собственно, опять в родном городе Эдинборо, но только уже после десятилетнего отсутствия. После первой переделки сбежав в другое полушарие, солнечный город Сан-Франциско, он не только стал уважаемым членом тамошнего общества (в качестве опытного, хотя и несколько безалаберного клерка одного из местных банков), но и человеком обеспеченным, хотя и не афиширующим своих богатств (их он заработал играя на бирже и, на всякий случай, держит в другом местном банке). Ну, в общем, он решает нанести визит в "Северную страну" (Скоттландию то есть), так чтобы подгадать как раз к Рождеству (там оно, заметим, случается в конце декабря). Устроить, так сказать, сюрприз - не только папаше и домочадцам, но и друзьям. Однако, на практике всё выходит чуднО (по Алексею Иванову). Этакое возвращение блудного сына - ведь он не писал писем 10 лет не только домой, но и мисс Маккензи, Флоре Маккензи, к которой неровно дышал. И в результате - второй переплёт, ещё более плотный. 

Всё преподнесено с присущим автору юмором (хотя и несколько витиеватым), даже где-то с присущим шотландским колоритом... Такая вот история.

Полное название романа "St. Ives: Being The Adventures of a French Prisoner in England" - "Сент-Ив: приключения французского военнопленного в Англии".

К сожалению, смерть (по всей видимости) помешала писателю завершить книгу. В том тексте, что доступен публике, его перу принадлежат 30 глав из 36. Финальные шесть были написаны корнуолльским писателем Артуром Томасом Квиллером-Каучем. Когда более двадцати лет назад я читал перевод Р. Облонской, то мне показалось, что эти главы отличаются от собственно стивенсоновских - по стилю, по настроению. В этот раз, читая оригинал, не уловил таких нюансов. Квиллер-Кауч довольно неплохо сымитировал шотландский колорит и прочие особенности прозы Стивенсона - на мой взгляд. Показалось, впрочем, что каждая из этих глав в полтора-два раза длиннее любой из глав, написанных самим Стивенсоном. Впрочем, вовсе и не показалось. Это легко проверить, посмотрев в оглавление романа. 

От первого чтения, чтения перевода, в памяти осталось лишь ощущение искромётного юмора. Ну и сюжета - в общих чертах. Сейчас, при чтении оригинала, почему-то трудно далось начало. Настроение поменялось с побега главного героя из Замка. Оказалось, что это действительно очень остроумный роман. Он также и приключенческий, но эта составляющая здесь несколько иного рода, чем, скажем, у Дюма. Главный герой, французский аристократ виконт Энн де Керуаль де Сент-Ив (попавший в английский плен как рядовой наполеоновский армии Шандивер), смелый и решительный воин, но вовсе не такой титан-сверхчеловек, какими французский романист описывает, допустим, своих мушкетёров. Не всегда ему улыбается удача, иногда он даже попадает впросак. И вообще - он боится высоты! (в частности). 

Показалось, что романом этим Стивенсон в чем-то предвосхитил Набокова и прочих модернистов. Я от души потешался над похождениями Сент-Ива в компании двух шотландских гуртовщиков. Очень колоритные персонажи. Так описать шотландцев мог только шотландец. "Набоковский", как мне кажется, прикол в том, что они искренне видели во французском виконте англичанина - в соответствии с его "легендой". 

" -- Мистер Сент-Ив, -- сказал мне на прощание Сим, -- я не больно-то верю в англичан, но по совести скажу: сдается мне, есть в вас добрый корень." 

И потом, в романе масса других черт, как бы не характерных для приключенческого романа, а более типичных для так называемой реалистической прозы, - зримые, осязаемые описания погоды (в основном, непогоды) и т.п., всяких мелких и крупных неувязок и переделок, с которыми сталкивается Сент-Ив в процессе своих похождений. 

Некоторое разочарование, которое вызвали у меня в своё время заключительные ("неоригинальные") главы, возможно, имеет своей причиной как раз бОльшую закругленность развития сюжета, хэппи-эндовость. Но как же иначе? В конце концов Сент-Ив должен был найти своё счастье. Так было задумано самим автором романа.
 

Чтобы передать впечатление от этого романа, наверно, надо начать издалека. Кстати, применительно к этому сочинению такой подход более чем уместен - Барнс поднимает здесь тему несовершенства или, во всяком случае, прихотливости человеческой памяти. Мол, спустя какое-то время мы видим случившееся с нами - так, а немного погодя - этак. А ещё позднее - и вовсе как-то растак. 

Мой путь к первой прочитанной мною книге Барнса - а "The Sense of an Ending", "Предчувствие конца" первый, который я прочитал у лауреата Букера и многих других премий, - был что-то очень уж долгим, как ни патетически это звучит. Ещё в середине нулевых я перебирал в книжном магазине его сборники - внушившие мне мысль, что у Барнса в России печатают полное собрание его сочинений, всё-всё, что он написал, без каких-либо изъятий. Потому как Барнс входит в правящий триумвират современной британской литературы - эту фразу я вычитал в каком-то ином томике, другого автора, уже ни имени, ни названия не помню, но фраза тем не менее отложилась в моей несовершенной и прихотливой памяти. 

Где-то примерно в это же время увидел Барнса в одной из передач BBC World. Величина! Не так часто там писатели мелькали. Только Гарольда Пинтера ещё помню - почему-то с забинтованной головой. Так ему тогда как раз Нобелевку отвалили. Ну и...

Ну и только два года назад прочитал какой-то рассказ Барнса, в котором герой познакомился с бывшей гедеэровской спортсменкой. Название не запомнил. Прихотливая память. 

И вот теперь - "Предчувствие конца". Много хвалили. И в ожидании я представлял... представлял что-то иное. 

В романе - пусть и коротком, в оригинале всего 100 страниц - оказалось немалое количество рассуждений о жизни, о смерти, о уязвлённой гордости. Вот это резонёрство мне сразу не понравилось. 

Вообще роман показался похожим на сценарий к фильму - персонажи подобраны умело, не отнимешь, акценты их отношений расставлены тоже не новичком, но вот картинка как бы минималистская. 

Действие тоже развивалось не скучно, вовсе не так вяло, как я пытался уверить себя - поначалу. Я был захвачен изложением событий, уже в первый день я заглотил наживку более чем наполовину. Потом один день для чтения у меня был потерян, выпал; я снова подхватился только через день и уж пытался наверстать. И... и всё-таки ловил себя на мысли: однако же мотором сюжета является старое-банальное "так чем же всё это кончится? как же загадки-то разъяснятся?" Для по-настоящему сильного произведения этого маловато, на мой взгляд. По-настоящему сильные вещи - это те, в которые хочется погружаться. Хочется вбирать там подробности... переживать за героев... а вопросы "кто виноват?" и "что делать?" могут и вовсе не стоять на повестке. 

И ещё. Раз уж роман претендует на какую-то философичность, чуть-чуть про эту его сторону. 

Прежде всего дружба четырех героев, показанная в начале, показалась несколько не убедительной. Эдриан, превосходство которого признают остальные трое, ходульный какой-то. Читает и цитирует Камю, ну и что с того? Это в СССР 60-х было одно-единственной издание Камю, да и то художественное, да и то быстро стало раритетом. Это для советского юноши цитирование "Мифа о Сизифе" могло быть неким показателем. В Грейт Бритн того же времени, полагаю, приобщиться к мудростям французского экзистенциалиста было неизмеримо проще - была б охота.

Да и по большому счету всё это звучит очень подростково - если ты читаешь Рассела и Витгенштейна, то уступаешь тому, кто читает Камю и Ницше. В конечном итоге, как сказал тот же Ницше, если не ошибаюсь, из книг мы вычитываем то, что уже знаем. Так что не в именах философов дело - а в головах тех, кто читает и при этом усваивает умные мысли. 

И то, что главный герой - рассказчик и сорок лет спустя с таким пиететом вспоминает об Эдриане, в этом я усмотрел тоже только какой-то неизжитый подростковый комплекс. Хотя по-человечески понятно. Не мною сказано, что людей, которые были старше нас по рождению, мы воспринимаем таковыми и много лет после их смерти - для нас они всё равно остаются старшими, хотя их земной путь и оказался короче нашего. 

Опять-таки коллекцией заблуждений показались мне и другие рассуждения Энтони Уэбстера, героя-рассказчика, которым он предаётся в своём уже почтенном возрасте. Да, по-человечески многое понятно, объяснимо... Но это не делает эти мысли какими-то откровениями, чем-то по-настоящему глубоким. Может быть, отчасти из-за формы - того сухого скучного резонёрства, в виде которого они преподносятся. Сумел бы автор расцветить эти же мыслями другими красками - может, по-другому бы и заиграло. Но автор не сумел...

И про мораль сочинения. Потому что - хотел автор или не хотел - но концовка романа очень легко подвигает читателя сформулировать некую, вполне определённую мораль. Однако мораль эта оказалась тоже какой-то плоской, одноразовой, не пригодной для длительного размышления и вчувствования - потому что сенсационностью отдаёт, больше подходящей для боевика-детектива.

Сборник "The Likes of Us" ("Похожие на нас"), как сказано в подзаголовке представляет малую прозу английского писателя за пять десятилетий работы. Более тридцати вошедших в него рассказов взяты из выходивших ранее сборников "The Desperadoes" ("Отчаянные"), "A Season with Eros" ("Сезон Эроса"), "The Glad Eye" ("Игривый взгляд"), а также два заключительных рассказа помещены в раздел "ПОзднее". 

Проза Барстоу, вероятно, не претендует на какую-либо особо эзотерическую философию и усложнённый подтекст, но как рассказчик он может дать фору самым интеллектуальным и продвинутым авторам. 

Барстоу - знаток повседневной жизни, причем, хотя действие многих его рассказов и происходит в вымышленном индустриальном городе Крессли, внимание писателя вовсе не замкнуто только лишь на буднях английского рабочего класса. Среди героев Барстоу - люди разных социальных слоёв, различных возрастов. Лично мне такое проникновении в материал показалось удивительным для человека, который перешёл в писательский цех - из чертёжников. 

В ХХ веке было немало авторов, начинавших свой путь в литературе хорошо и ярко, а потом - всего лишь перепевающих свой первый успех, по-прежнему рассказывающих про самих себя. Не таков Барстоу. Источники его сюжетов кажутся неистощимыми, а протагонисты не выглядят клонами предыдущих персонажей и в большинстве случаев наверняка имеют не много общего с самим автором. Практически в каждом из рассказов Барстоу речь идёт о важном, иногда просто поворотном эпизоде в судьбе главных героев. И при том эти истории не одинаковы по тону, по настроению. 

Они могут быть просто забавны, как например, открывающий сборник рассказ "The Human Element" ("Человеческий элемент") или другой рассказ - "Love and Music" ("Любовь и музыка"), могут быть просто гомерически весёлыми как заглавный рассказ второго раздела - "A Season with Eros" ("Сезон Эроса") и "Holroyd’s Last Stand" ("Последняя оборона Холройда"), или же саркастическими, как рассказы "Freestone at the Fair" ("Фристоун на ярмарке"), "A Bit of a Commotion" ("Небольшое происшествие"); а могут быть драматичны как рассказ "Отчаянные" (про него рецензент - соотечественник писателя сказал, что ярость главного героя здесь такова, что рассерженные молодые люди других авторов на её фоне выглядят всего лишь слегка раздражёнными) или рассказ "Gamblers Never Win" ("Нельзя выиграть в азартную игру"). А есть и такие щемяще-пронзительные вещи как "The Little Palace" ("Маленький дворец") или "Travellers" ("Пассажиры"). Трогательные – например, "The Actor" ("Актёр") - настолько, что возникло даже желание попытаться этот рассказ перевести. Печальные и горькие - "One Of The Virtues" ("Положительное качество"), "A Casual Acquaintance" ("Всего лишь знакомая"), "Waiting" ("Ожидание"), “Madge” ("Мэдж"), "The Assailants" ("Враги"). Есть и такой атмосферный, завораживающий рассказ как "Estuary" ("Устье реки"). 

Как и для малой прозы многих других англоязычных авторов, для рассказов Барстоу характерны неожиданные окончания. Однако истории эти не выглядят так, будто только и написаны ради ударной концовки. Собственно, финал у Барстоу не всегда и совпадает с кульминацией развития действия, но всегда является его убедительным итогом


Более поздние рассказы писателя, в частности из сборника"The Glad Eye", а он вышел в 1984 году, вызвали было подозрение, что писатель подрастерял изобразительную силу. Куда-то пропали точно схваченные детали, атмосфера. Сюжеты сделались ходульными, финалы утратили былую внятность. Но далее открылось, что эта слабость характерна лишь для двух-трёх рассказов. Нет, и в поздних своих сочинениях Барстоу по-прежнему мог захватить, даже крепко взять за живое, нарисовать образы яркими или, напротив, сознательно приглушёнными красками. 

В процессе чтения расшифровал одно весьма любопытное выражение из рассказа "Huby Falling" ("Падение Хьюби"), а именно: “…the penalty this time will not be six of the best but more like a year or two inside-”. Значение второй части этой фразы понял раньше, начало далось труднее. Речь идёт о наказаниях. Так вот, перевод следующий: "…наказание в этот раз будет не шесть ударов тростью, а скорее всего год или два в заключении". Бытовало, оказывается, такое телесное наказание в английских школах – били тростью по мягкому месту, прикрытому только трусами, шесть раз. Называлось почему-то “six of the best”.

Вот интересно, уже читал эту книжку дважды, один раз в переводе (по-моему, Топорова, "Шпион, вернувшийся с холода"), один раз в оригинале (но российское, питерское издание). Большой знаток английской литературы, а также и шпионской темы, Г. Анджапаридзе уверял, что это лучший роман Ле Карре. Дважды я пытался в этом убедиться. И оба раза не согласился со знатоком. Тем не менее случился и третий раз. Но теперь - благодаря предисловию, написанному Уильямом Бойдом. Как-то так получилось, я вдруг обнаружил, что у романа имеется предисловие, которое написал весьма почитаемый мною британский писатель. 

Я принялся читать это предисловие, даже зачитался было... Но вдруг отложил дело на потом. Не сейчас! - сказал себя я. Это был конец августа, и тогда я только затеял первую из трёх мини-ретроспектив по европейским литературам, ретроспектив, кои пришлись на первые два осенних месяца. В ту пору я как раз прочитал "Затемнение в Грэтли" Джона Пристли. А роман Ле Карре я отложил на потом. 

И вот это "потом" наступило сейчас. Я даже выяснил, что предисловие-то я практически прочитал ещё тогда полностью - в тот последний августовский выходной, когда зачитался. Т.е. я прочитал этот совсем недлинный текст дважды. Но текст довольно интересный. Потому что Бойд набросал в нем тот "background", который сопутствовал роману, времени его действия и выхода в свет. Ле Карре писал этот роман (третий в его писательской карьере), когда ещё не существовало Англии "Битлз". Да вообще ещё не было ничего, что могло бы показаться в Англии привлекательным для русского глаза (вообще, наверно, любого, кроме глаза упёртого английского патриота, но не суть). Ещё карточки у них не так давно отменили (у них это называлось rationing)! А ведь Джеймс Бонд уже существовал, Флеминг выпустил несколько романов с его участием, а Шон Коннери уже изобразил супер-агента на экране. Говорю об этом потому, что Ле Карре и Флеминг - это в каком-то смысле антиподы. И Бонд и герои Ле Карре, в частности Лимас, протагонист "Шпиона" тоже антиподы. 

Бонд повсюду умудряется вести шикарную жизнь. Жизнь Лимаса, даже в самые лучшие моменты, отнюдь не шикарна. 

Ле Карре радикально поменял парадигму жанра - шпионского романа, так пишет Уильям Бойд. Шпионаж в этом романе совсем не гламурен. Более того, даже трудно сказать, кто предстал в книге бОльшими подонками - шпионы и партийцы ГДР или профессионалы британской спецслужбы. Это тоже было новым словом на тот момент. 

Плюс, Бойд также разъяснил некоторые тонкие психологические моменты... и потом я читал роман уже не как сногсшибательный боевик, а книгу по-своему лирическую и проникновенную, как роман, в котором присутствует определённое настроение и атмосфера - потому требующий неспешного прочтения. При том, что английский язык романа превосходен (язык перевода, выполненного Топоровым, скорее всего, достаточно стерт и безлик, а язык прозы Ле Карре - по-своему превосходен, хотя это и не язык Джойса или Фаулза). 

Интересно было и прочитать короткое авторское послесловие к роману, написанное Ле Карре в 1989 году (в год падения Берлинской стены). Ведь, по его словам, именно строительство этой стены, вкупе с его личными трудностями, и запустило механизм написания этого романа. 

Читаю сейчас бумажные книги. Эта ждала своего часа больше года. Если не ошибаюсь, в настоящее время "Соло" - самый новейший роман из серии о Джеймсе Бонде. Он написан шотландцем Уильямом Бойдом, в свет вышел осенью 2013 года. 

Действие происходит в 1969 году, начавшись буквально в день сорокапятилетия знаменитого агента. Взятый по такому случаю выходной Бонд проводит не только вне службы, но и вне своего дома - квартиры в Челси (там как раз завершается ремонт) - в лондонском отеле "Дорчестер". Ночью агенту снится сон, в котором он возвращается на четверть века назад - в Нормандию буквально на второй день вторжения союзников. Эпизод, имевший место в действительности, разворачивается перед нами постепенно, не сразу. Мы узнаём, что в тот июньский день сорок четвертого года девятнадцатилетний лейтенант особого подразделения Джеймс Бонд впервые посмотрел в лицо смерти. 

Завораживающее начало. Но затем повествование становится более обыденным. Даже после того, как Бонд получает новое задание, то, что с ним происходит, скорее выглядит как довольно гламурное времяпрепровождение весьма искушенного в радостях жизни плейбоя, всё протекает на удивление гладко. И это - на протяжении почти девяноста страниц, в то время как вся книга состоит из трёх сотен с небольшим. 
Но затем действие внезапно ускоряется, принимает более подобающий характер - для романа про Джеймса Бонда.

Не буду пересказывать сюжет. В самых общих чертах, Бонд направлен в Занзарим, страну на западе Африки, раздираемую затянувшейся гражданской войной. Его задание - в общих чертах - остановить эту войну. 

Однако и эта его миссия не занимает весь объем книги. По возвращении из Африки Бонд пускается в предприятие ещё более авантюрное и опасное, и - на которое у него нет никаких полномочий от его начальства. Он действует "соло", в одиночку, на свой страх и риск. А финал получается отчасти открытый, вполне предоставляющий возможность продолжения, хотя прямого сиквела к роману, скорее всего, не будет (насколько мне известно, право на сочинение очередной книги "Бондианы" уже получил другой автор). Но вероятнее всего, такая несколько неопределённая концовка - лишь одна из характерных черт всей серии. 

Вообще при чтении я задавался вопросом, что тут - в "рамках франшизы", а в чём просматривается связь с другими произведениями автора. Главный герой, пожалуй, не типичный для Бойда. Но какие-то моменты второго плана - второстепенные персонажи, отдельные реплики и т.д. - напомнили мне то, что читал у Бойда раньше. 

Связь же со всей серией, как я уже сказал, автор стремится выдержать. Это просматривается и в чертах Бонда, гурмана, плейбоя, жизнелюба, не теряющего присутствия духа в самых отчаянных обстоятельствах; это выражено и через главного противника агента 007 - отвратительного психопата и садиста, коварного и жестокого наёмника Кобуса Брида. Это классический злодей "Бондианы", отмеченный жуткими физическими увечьями - у него отсутствует часть лицевой кости слева, левый глаз никогда не закрывается, постоянно слезится. К тому же этот тип оказывается невероятно живучим. В одном из видеоинтервью Бойд сказал, что гордится образом Брида. 

В свой роман автор вложил и немало личного. Я знал, что он родился в Африке, в Гане, но, как оказалось, в 1969 году он жил в Нигерии, где в то время как раз шла гражданская война. Вот таким образом Бонд впервые за свою богатую событиями и приключениями карьеру оказался с миссией в Африке. 

Столицу же Соединённых Штатов, в которую герой прибыл уже "соло", Бойд, по его словам, тоже хорошо знает. Этот контраст, бедная Западная Африка - процветающая Америка, автор выбрал намеренно. 

Главный же герой, хотя он и не типичен для Бойда, как я сказал выше, всё же имеет кое-что общее с автором. Оба живут в Челси. Но главное - оба шотландцы. В разговоре со своим боссом, М, Джеймс даже называет себя "шотландским крестьянином", причем почему-то выражает свою мысль по-французски: je suis un paysan écossais. Так он в шутливой форме пытается скрыть некую досаду - ведь рискуя собственной жизнью, теряя дорогих ему людей, он на самом деле был всего лишь незначительным винтиком в гигантской и безжалостной машине мировой политики.

"Испытание Гилберта Пинфолда" Ивлина Во перечитал в рамках своей новейшей британской "мини-ретроспективы".

Впервые я прочёл этот роман в 1992 году. Это было время, когда на полках книжных магазинов в основном лежали опусы про похождения Меченого и Бешеного, а также каких-то магов и чародеев. Весьма компактная и мягкая книжица, выпущенная издательством имени Сабашниковых, показалась мне тогда неким символом надежды на то, что с нашим книгоизданием не всё ещё потеряно (об этом издательстве вообще хочется сказать доброе слово; пусть и в мягких обложках, но оно выпустило в 90-е несколько произведений других классиков ХХ века - Хаксли, Дос Пассоса, Виана и др). И фактически "Испытание" стало вторым произведением Во, которое мне понравилось. Первым была новелла "Работа прервана", входившая в худлитовский сборник "Английская новелла ХХ века". Позднее мне попал в руки какой-то его военный роман, в очень дубовом переводе, выпущенный издательством министерства обороны (собственно, дело и происходило на военных сборах), и этот опус меня совсем не впечатлил. И также, всё ещё под влиянием самой первой новеллы, я пытался-таки осилить те сочинения, что были собраны в томе из серии "Мастера современной прозы", но - безуспешно. А "Испытание" мне, скорее, понравилось, чем наоборот.

Но когда я снова вернулся к нему более чем десять лет спустя, роман показался мне крайне занудным. Как впрочем, и некоторые другие сочинения иных авторов, которыми я вроде бы восхищался в прежней жизни... Ну, видимо, такой у меня в ту пору был этап...

Как бы то ни было, нынче я взялся перечитать книгу во второй раз. Только мне очень подфартило, буквально в самый последний день, едва закончив чтение повести Пристли, я нашел оригинал "Испытания". Прозу Во я уже читал на английском, в частности, "Упадок и разрушение" ("Decline and Fall"), всё ту же "Работу" ("Work suspended") и рассказики покороче. Английский язык Во я нашёл превосходным. Хотя это совсем другой стиль, нежели у Набокова или Апдайка, блещущих всякими зримыми метафорами. Нет, красота прозы Во спрятана, скорее, на уровне интонации и ритма. И вот - "The Ordeal..." В каком-то смысле и для меня испытание.

Как писал в первом русском издании романа, если не ошибаюсь, его переводчик Владимир Харитонов, это произведение странное, для автора, скорее, не типичное, и т.д. Это на самом деле очень автобиографическая вещь, в которой Во под именем успешного писателя Гилберта Пинфолда вывел самого себя.

Достигнув пятидесятилетия, Пинфолд стал жертвой мучительных недугов, а также творческого упадка, и чтобы разом решить все свои проблемы, он отправляется в морское путешествие, на остров Цейлон. Но под влиянием различных и, видимо, несовместимых друг с другом лекарств, а также алкоголя, заболевание писателя только усугубляется и переходит в психическую форму. Пинфолд страдает от слуховых галлюцинаций (или бреда, - не берусь судить, какой термин точнее; по мне, так всё равно). И вот в этом противостоянии голосам, якобы приходящим откуда-то извне, транслируемым особой аппаратурой и т.д., и заключается испытание Гилберта Пинфолда.

Грэм Грин назвал роман очень смелой книгой. Почему? Да потому, вероятно, что автор, говоря о некоем Пинфолде, на самом деле раскрыл собственные внутренние страхи, опасения, предубеждения, комплексы и проч. Грину, который был знаком с Во лично, такие откровения были крайне интересны. Я с писателем, увы, лично не знаком; мне его саморазоблачение показалось в общем-то банальным. Язык в этот раз не произвел на меня особого впечатления. В целом я нашел роман весьма старомодным, а именно, каким-то одномерным, плоским. Комические ситуации, которые возникают в ходе повествования, совершенно однотипны. Безлик даже главный герой, не говоря уж о персонажах второго плана. Основная причина, наверное, в том, что никакой нравственной борьбы, никакого противостояния тем напастям, что одолевают главного героя, я не увидел. Да, есть такие произведения, как правило, небольшого объема, в которых герой как бы пассивен, раскрывается через обстоятельства, которые ведут его. Но на самом деле если такой герой не лишен возможности хотя бы выражать своё отношение к происходящему, то он уже не пассивен. А о каком отношении к происходящему можно говорить применительно к человеку, впавшему в душевное расстройство, пусть даже и временное? Ведь не только реакция этого человека может быть порождением всё той же болезни (скажем, он протестует против того, что с ним твориться, вовсе не оттого, что он такая цельная личность, а из-за того, что у него перевозбуждены те или иные участки коры головного мозга?), но и сама картина происходящая просто может быть искажённой в его деформированном сознании. Кому-то и это может представляться интересным? Но лично мне - нет. При том, что, как я уже сказал, ситуации, в какие Пинфолд попадает вследствие своей болезни, из-за своей болезни, они выглядят рядовыми. Не только современники Во, но даже и его предшественники, умудрялись создать кое-что позатейливее, используя схожий приём - душевного заболевания, пограничного сознания и т.п. Не говорю уж о тех, кто пришел в литературу позднее. - Потому и называю сейчас этот роман старомодным.

Шпионский боевик, написанный в 1942 году и о 1942 годе. Действие происходит в Англии, в небольшом промышленном городе Грэтли. Главный герой Хамфри Нейланд ищет подходы к сети немецких шпионов, основавших в Грэтли один из своих локальных центров.

Книга может показаться наивной, старомодной. Так, наверно, и есть, - тем не менее чтение очень уютное и интересное.

Хотя и знал, что Дж. Оруэлл включил Пристли в какой-то там чёрный список просоветски настроенных драматургов и писателей, был всё же удивлён явно социалистическими взглядами главного героя. Но ведь по сути - Нейланд прав! Буржуазный мир середины прошлого века нуждался в преобразовании и обновлении.

А ещё должен заметить, что зачин повести в какой-то степени послужил образцом для повести братьев Стругацких "Волны гасят ветер". Во всяком случае, рассказчик, Максим Каммерер на это намекает...

Читать повесть - здесь. 

Иногда я порой с грустью вспоминаю времена, когда читал бумажные книги. Исключительно бумажные книги. Тогда меня огорчал факт, что я не успеваю прочесть книги, которые хочу. Выстраиваится некая очередь - из десятка, двух десятков томов, и... И я просто не успеваю.

Да, на самом деле некоторые книги я прочитал только годы спустя. Иногда -десятилетие спустя. А иногда - почти два десятилетия спустя!

Но это происходило с бумажными книгами. Пятый год я читаю в основном электронные книги. Мне всё больше и больше нравится читать электронные книги. Хотя среди моих друзей находятся люди, которые сравнивают это занятие с... хм, впрочем, эту тему я, пожалуй, оставлю за скобками.

Итак, сейчас я читаю книги электронные, и очереди уже выстраиваются не из десяти или двадцати книг, а... Впрочем, не буду и пугать цифрами. И вообще перейду к делу - чтобы не заслужить (вполне заслуженные) упрёки, что лью воду и вообще - просто слабо могу формулировать и... словом, чтобы не заслужить.

Среди прочих национальных литератур я, как и некоторые другие читатели, особо выделяю английскую. В основном из британских книг и выстраиваются очереди. Недавно открыл для себя Питера Устинова (1921-2004). Среди предков его были и русские люди, на что указывает фамилия (хотя на самом деле он - фон Устинов). Открыл для себя как писателя, поскольку имя давно было у меня на слуху, а как актёром я восхищался им буквально с детства. В роли хозяина школы гладиаторов в фильме "Спартак" (а вовсе не Пуаро, как можно было подумать).

Интересуясь его биографией, узнал, что в повседневной жизни Устинов имел репутацию очень остроумного рассказчика - устного, но оказывается, в отличие от некоторых собратьев по перу, тоже остряков в быту, он не терял своего остроумия и в литературных работах. Таков во всяком случае роман Крамнэгел, который я только что прочитал. Во всяком случае, с первых же строк видно, что книга написана очень ярким, очень хлёстским, очень язвительным языком. И, главное, это не зубоскальство ради зубоскальства. Издеваясь над своими персонажами, над различного рода предубеждениями и мифами, автор, как мне представляется, всецело верен правде жизни.

Вкратце о некоторых особенностях романа. Главный герой его - начальник полиции в одном американском Городе (так в романе; это почти милионник) Бартрам Т. Крамнэгел. Награждённый за свои заслуги в деле поддержания правопорядка поездкой в Европу, а именно в Англию, Крамнэгел попадает там в трагикомический переплёт. Вернее, там, в Англии, для него начинается цепочка удивительных событий. В каком-то смысле - новая жизнь. Почти как у героя романа Тома Вулфа "Костры амбиций". Только если участь персонажа Вулфа оказывается в конце концов предрешена - угодив в порочный круг американского правосудия, навсегда там и остаться - судьба Крамнэгела складывается, пожалуй, не так безнадёжно. Он свои незадачи умудряется решать, иногда и не без чужой помощи, но всякий раз при этом выходит на какой-то новый уровень... абсурда, если можно так сказать.

Думаю, что в своё время роман Устинова стал просто находкой для советской антиамериканской, антикапиталистической пропаганды. Так пройтись по американскому образу жизни, американским ценностям. Впрочем, англичан писатель тоже не щадит, им от него тоже достаётся. И помимо всего действие развивается в нескучном, практически авантюрном ключе. В общем такая весело-злая картина на тему "их нравы". Или "В каменных джунглях". С учётом того, что с некоторых пор и мы поселились в зарослях капитализма, причем весьма дикого, кое-что следовало бы просто намотать на ус. А вдруг и нам как-то пригодится

"Последний свидетель" - первый роман Саймона Толкина. В нём внук великого сказочника описывает чисто английское расследование убийства. Значительная часть происшедшего не только представлена пост-фактум, но - из зала суда, в интерпретации свидетелей.

Одной из особенностей романа следует считать, что все свидетели преступления косвенные, за исключением одного, главного героя, школьника по имени Томас Робинсон.Подросток не только присутствовал на месте преступления в момент его совершения, но сам чудом избежал гибели.

Другая особенность романа - психологизм. Если мы довольно часто сталкиваемся в литературе и кино с любовным треугольником, то здесь имеет место своего рода четырехугольник. Причем в данном случае речь идет не только о любви, но и о ненависти. Иными словами, персонажи представлены довольно сложными личностями... ими владеют сложные чувства. Это несомненный плюс.

Я читал роман несколько лет назад в переводе и тогда испытал лёгкое разочарование... Не то, чтобы перевод был совсем плохой, нет, но было в нём что-то деревянное. Прочитав сейчас оригинал, только укрепился в этом мнении. Саймон Толкин умеет вести сдержанное, но затягивающее, атмосферное повествование. Переводчик сумел передать не всё, какие-то воздушные течения в его переложении пропали.

Был немного удивлён, прочитав, что автор по специальности юрист. От внука ожидал сугубо литературной карьеры. Но зато понятно, откуда такое знание судопроизводства, особенностей психологии свидетелей и тех, кто задаёт им вопросы, обвинителей и защитников.

И ещё немного озадачило то, что автор британец, а текст романа дан в американском правописании. Значит, издал свой первый детектив сразу в Штатах.

Под влиянием вычитанного в интернете... выхваченного в дискуссиях и т.д. на пробу почитал несколько разных сочинений разных авторов. Для меня такой подход не типичен... скорее, свидетельство временной утраты равновесия. Однако выскажусь. 

Начал с "Возвращения в Египет" Шарова - после весело-злого критического этюда на тему, написанного Александром Кузьменковым, и небольшого обсуждения в "Обсуждаем книги!". Н-да... это что-то... Кузьменков был мягок и добродушен, а не зол. И вот такое катит сейчас за выдающиеся достижения отечественной словесности?!

Потом взялся за "Обращение в слух" Понизовского. Лучше, уже лучше (как после "сниккерса" в момент острого голода). Но всё равно не то. 

"Матисс" Иличевского на самом деле ещё лучше - и может быть, ещё дочитаю до конца... когда-нибудь. 

Далее ухватился за "Remainder" Тома Маккарти. Какой-то критик (редактор?) противопоставил британского автора (типа, открытие десятилетия) Прилепину, ну я и решил... Но прочитал пока полторы страницы и ничего по-настоящему удивительного не увидел. Язык простой... Ладно, ещё вернусь. 

Ну и напоследок выбрал "Территорию" Куваева. О романе все вдруг вспомнили (я-то правда прежде не читал!) в связи  с выходом фильма. В спонсорах съёмок и "Северсталь" засветилась. Во всяком случае, что-то такое писали в корпоративной газетке. 

Да, "Территория" - это, похоже, серьёзно. Но пока остановился - как бы не вскипел мозг...

И ещё, позавчера закончил перечитывание "Аэлиты-Гиперболоида". Ещё год назад собирался, но тогда события приняли какой-то другой оборот, и я сумел прочитать лишь первый, журнальный вариант "Аэлиты", прямо на больничной коечке...

Ну что можно сейчас сказать? Талантливо и порой даже увлекательно, но по-настоящему уже не целяет. Язык впрочем замечательный. Есть чему поучиться. 

"Прелюдия космоса" - первый роман классика научной фантастики ХХ века. Название упоминалось в сведениях об авторе, помещённых в сборнике "Лунная пыль", который, если не ошибаюсь, вышел в 1966 году в издательстве "Знание". Мне в руки книга попала четырьмя годами позднее, я только-только начал открывать для себя фантастику... Сборник перечитывал несколько раз, и предисловие, конечно. Название "Прелюдия космоса" меня просто гипнотизировало, особенно поначалу, когда я не очень понимал, что означает слово...

Буквально на днях узнал, что роман в оригинале написанный в 1947 году, в 1951 изданный, на русском вышел только в 2009. Впрочем, причины такой затяжной паузы вполне понятны. Дело даже не в том, что здесь Кларк и словом не упинает советской науки (ну да! в 47 году даже он не мог представить, что СССР вскоре станет космической державой №1!); просто в 60-е наши издатели не сочли книгу столь же интересной, как, допустим, "Лунная пыль" или "Пески Марса" (в продисловии тоже упоминались; а перевод вышел даже раньше, чем "Пыль", правда в журнальном варианте, в "Науке и жизнь", №№ 4-6 за 64й год). А почему - сейчас объясню. 

В "Прелюдии" молодой писатель (ему было только 30) взялся описать первый космический полёт - полёт на Луну - и сделал это со всей присущей ему научно-технической дотошностью. 

Собственно, речь идёт лишь о подготовке полёта; запуском корабля "Прометей", состоящего из могучего крылатого челнока-носителя "Беты" и космического модуля "Альфы", роман как бы и заканчивается. 

Чтобы подробная очерковая манера подачи материала стала убедительнее, происходящее мы видим, главным образом, глазами историка из Калифорнии Дирка Алексона. Задача Алексона - таким образом собрать весь необходимый материал, чтобы эпохальное событие было понятно в первую очередь не современникам, а потомкам. 

Критика часто сближает американца Азимова и англичанина Кларка. Но мне всегда был ближе последний. Манера его письма представляется мне гораздо более убедительной. Конечно, в отличие от Джойса и Вулф он не топит читателя в потоках сознания, но психологические портреты героев всегда зримы; пусть и скуповато, но также наглядно Кларк делает описания ландшафтов и интерьеров. Язык писателя, в оригинале, не страдает тем легким косноязычием, который присущ некоторым британским писателям (например, Уиндему). И потом, когда это уместно, Кларк умеет осветить происходящее мягкой улыбкой. Понравилась глава, в которой описывается банкет накануне отлёта, то, как Алексон беседуя с незнакомцем, оказавшимся его земляком, американцем из Калифорнии, принял его за очередного пронырливого журналиста...

Читая, не мог мысленно не делать пометок, какие предсказания автора оказались точны, в чем он ошибся. Про неучастие СССР в Межпланетном сообществе я уже сказал. Первые вылеты в космос (но почему-то по Кларку они не являются настоящими космическими полётами, значит, суборбитальные) он отнёс на начало 60-х - довольно точный прогноз. Но "Прометей" у него летит на Луну в 1978 году, и с атомными двигателями. В действительности же атомные двигатели так никогда и не пошли дальше проектов и лабораторий, а реальный полёт на Луну состоялся почти на 10 лет раньше и на химических двигателях! Так что ракета "Сатурн" превосходит "Прометей" - размерами, конечно, - в разы. 

Вместе с тем рассуждения Кларка о том, что завоевание Солнечной системы возможно только с применением атомных ракет, представляется верным, пусть и в отрицательном, если так можно сказать, смысле. В действительности космонавтика до сих пор располагает только химическими ракетами и в результате, более чем 50 лет спустя после начала космической эры, топчется в основном в окрестностях Земли. Исследования же более отдалённых областей ведутся довольно-таки медлительно, растягиваются на годы. Как ни обидно, но приходится это признать.

И ещё, по ходу чтения встретил ряд интересных фразеологизмов, британских, конечно же, по преимуществу. Все фразы абсолютно интеллигентные и, по-хорошему, надо бы их просто тупо зазубрить, но... Лень-матушка. Впрочем, ещё раз пробежаться по тексту никогда не поздно. 

"Наблюдатели на берегу" - продолжение романа "Любовь... любовь?". Русского перевода, кажется, не существует и, возможно, не появится никогда. Смысл названия не очень уловил. Ну разве что вот такое: жизнь это игра галькою на пляже. И, собственно, эти камушки - это... люди. Люди, с которыми вступаешь в самые близкие отношения.

Плюс, некоторую пищу для трактовки даёт предпосланный основному тексту эпиграф, строки из стихотворения британского поэта Стиви Смита "Not Waving but Drowning" - "Не плещущийся, а тонущий". Суть поэмки в том, что наблюдатели со стороны думают, что пловец просто машет руками. И вообще всегда любил рисковые штучки. На самом же деле он заплыл чересчур далеко и идёт ко дну. 

Так вот они какие, наблюдатели?

Первый роман трилогии закончился на достаточно оптимистичной ноте. Главный герой Виктор Браун полагает, что у них с Ингрид ещё возможна какая-то спасительная для их совместной жизни любовь. В "Наблюдателях" мы застаем героев уже во время Карибского кризиса, за благополучным разрешением которого они все следят по телевизору. Но, увы, в отношениях Виктора и Ингрид не происходит столь же позитивных подвижек. 

У Дэвида (это зять Виктора) и Кристин (сестра главного героя) появился маленький Бобби. И если младенец только укрепил любовь счастливых родителей, то наши молодожёны (не такие уж, впрочем, и молодожёны) по контрасту не только до сих пор бездетны  - они остаются столь же неприкаянными, как и прежде. Их жизнь омрачена ещё и внезапной кончиной отца Ингрид. Мистер Ротвелл умер от рака лёгких в возрасте 48 лет. Пошатнулось и здоровье его вдовы, настолько, что требуется операция. 

Виктор продолжает работать в музыкальном магазине мистера ван Хайтена. Тот, кстати сказать, тоже резко сдал за последнее время. Фактически рукодство делами фирмы взял на себя Виктор. Но его мечтам стать законным наследником мистера ван Хайтена не суждено сбыться. Хозяин внезапно умирает - как раз во время визита, который нанёс ему Виктор, чтоб разрешить назревшие проблемы. 

Опять в карьере героя происходит резкая перемена. В первой книге он переквалифицировался из опытного чертёжника машиностроительной фирмы в продавца (менеджера) магазина грампластинок - теле и радиотехники. А теперь он возвращается в машиностроение - воспользовавшись предложением своего старого знакомца и бывшего коллеги по конструкторскому бюро Алберта Конроя. Оставив завод Уиттэкера, тот не перебрался в Австралию, как было грозился, но нашёл себе место в перспективной фирме, базирующейся в двустах милях южнее от Крессли (если не ошибаюсь, местечко называется Лонгфорд), в сорока милях от Лондона. Это уже не Йоркшир, а южная Англия. Кстати, в первом романе Виктор и Алберт были поначалу на ножах; дошло дело даже до драки. Но драка и помогла выяснить, что на поверку Конрой отнюдь не грубиян и горлохват, каким умело прикидывался, а помимо инженерных познаний обладает недюжинной эрудицией в классической музыке и литературе. Более того - не только тонкий меломан, наблюдательный психолог, но и отличный товарищ. Это становится известным уже в первом романе, в "Наблюдателях" же раскрывается только полнее. 

Словом, Виктор перебирается из Крессли в Лонгфорд, оставив жену дома, - под предлогом, что ему пока надо осмотреться на месте. К тому же мать Ингрид после операции тоже требует постоянной заботы и внимания. 

Как заметил один очень яркий киноперсонаж: "Нет такого мужа, который хоть на час бы не мечтал стать холостяком". А Виктора нельзя также назвать и образцовым семьянином - в том смысле, что семейная жизнь очень его тяготит, пусть его пока что и нельзя упрекнуть в неверности. Но холостяцкое житьё-бытьё вдали от дома и семьи резко ускоряет развитие всех подспудных процессов.

Короче, хотя всё выше изложенное мною можно квалифицировать как спойлер, от столь же подробного пересказа дальнейшего я воздержусь. Скажу только, что на новом месте на Виктора обрушивается новая любовь - со всеми присущими ей переживаниями и даже злоключениями (как водится, дело не обходится без шантажа анонимных доброжелателей, которых - ах, опять спойлер! - к финалу герой успешно разоблачает; и даже бьёт по морде и трясёт за грудки). 

Ну а сам финал... Подумал, что он немного смахивает на надвигающееся самоубийство, особенно учитывая эпиграф из Стиви Смита (которого якобы обвиняли в пропаганде суицида). Но поскольку существует ещё и заключительная часть трилогии, можно предположить, что до трупа всё же развитие сюжета не дойдёт. 

Что касается оценки романа в целом, должен заявить, что он скорее бытовой, чем социальный и тем более - психологический. Но при том очень здравый, очень твёрдо стоящий всеми своими ногами на почве реализма. Да, вот допустим, для героев "Жизни взаймы" Ремарка (почему я вдруг вспомнил именно этот роман, станет понятным несколько позднее, очень на это надеюсь) проблемы героев "Наблюдателей" просто не существуют - для них всё это давно пройденный этап, сопли-вопли, мелочная возня и т.д., тем не менее роман Барстоу по-своему очень познавателен, поучителен и интересен. Жаль, что он не был издан в СССР по горячим следам, где-нибудь к концу 60-х прошлого века. Тогдашнему юношеству было бы весьма полезно. 

В русском переводе названия этого британского романа, несомненно, выражен какой-то скепсис - "Любовь... любовь?" - и вовсе не безосновательно, тем не менее такой заголовок, так же, впрочем, как и дословный перевод, "Разновидность любви", совершенно не передаёт авторский посыл, почти в самом финале выраженный очень простой английской фразой: we might find a kind of loving to carry us through. Оказалось, что русский эквивалент подобрать весьма не просто. "Может, мы найдём такую любовь, что поведёт нас по жизни" (несколько пафосно и казённо, но более уклюжего варианта пока не пришло в голову). 

Книга британца Стэна Барстоу, похоже, во многом автобиографична. Как и его герой Виктор Артур Браун он родился в семье шахтёра, работал чертёжником в машиностроительной компании местного значения. Совпадают ли другие факты - не берусь судить. 

Наши критики, если не ошибаюсь, в своё время зачисляли "Любовь... любовь?" в разряд рабочих романов. Отчасти это верно. Другой важный жанровый признак - это произведение о молодых людях и о любви. Но я бы не отнёс автора, судя хотя бы по этой книге, в разряд "рассерженных", которые заявили о себе в английской литературе в 50-е - 60-е годы прошлого столетия. 

Барстоу не клеймит здесь пороки буржуазного общества, не выносит приговора традиционным ценностям, не открывает перед нами никаких тайн новейшей жизненной философии. Короче, у него не только нет ничего общего, допустим, с Сэлинджером, но даже маловато пересечений с современными ему британскими писателями - Кингсли Эмисом, Джоном Уэйном, Джоном Брэйном, Джоном Фаулзом, создавшими чуть ранее или примерно в тот же год свои портреты молодых англичан. 

Главным достоинством прозы Барстоу я бы назвал предельный реализм и адекватность авторской позиции. В своей книге он показал ситуацию очень даже знакомую советскому читателю. И если в СССР у писателя были поклонники, то думаю, именно поэтому. В советской литературе того периода рассказывать о проблемах преждевременно-раннего брака двух молодых, неопытных, материально совершенно необеспеченных людей было как-то не очень принято. Барстоу же говорит о трудностях семейной жизни, постигшей героев так внезапно и даже где-то против желания одного из них, без какого-либо пафоса, не впадая ни в дидактизм, ни в сентиментальность. Выводы, сделанные Виктором к финалу романа, незамысловато просты, но за ними опыт многих человеческих поколений. Смысл жизни в ней самой; в ней нет греха и наказания, а только действия людей и их результат. Нужно делать всё, что в твоих силах, при этом не рассчитывая на непременное вознаграждение. Ведь неудачи случаются и с хорошими людьми. 

Предполагаю, что далеко не все могут разделить такую жизненную философию, тем не менее в романе она такова. 

И ещё одна фраза "под занавес". Роман является первой частью трилогии. Вторая называется "The Watchers On The Shore" («Наблюдатели на берегу»), третья - "The Right True End" («Истинное окончание»).

Однажды уже читал эту книгу. Но тогда под сильным впечатлением от Сэлинджера. И в связи с Сэлинджером. Ибо так, во взаимной увязке, и узнал когда-то об этих двух авторах - из книги критика (затем издателя) Г. Анджапаридзе. К счастью, непосредственно за чтение, сначала Сэлинджера (а уж потом и Уэйна) взялся только спустя несколько лет; и сумел, что называется, преодолеть навязанную критиком точку зрения. Но только в отношении американского автора (ему повезло). А вот книгу англичанина Анджапаридзе, кажется, больше хвалил (чем ругал). Но этому роману наоборот как-то не повезло - в моих руках.   "Спеши вниз" в тот раз мне не понравился, и зело. 

Между прочим, роман перевёл лично Иван Кашкин (ударение на последнем слоге, если верить Веллеру) - большой авторитет среди отечественных переводчиков. Но мне похождения главного героя, Чарлза Ламли, решившего презреть сословные (и проч.) предрассудки и вместо стандартной карьеры выпускника британского ВУЗа начавшего обустраивать свою жизнь вовсе не на джентльменский и даже не на буржуазный манер, - словом, мне эти похождения показались именно похождениями, т.е. чем-то искусственным, выдуманным. 

Сейчас я читал роман уже не под стол максималистским углом, более спокойно, и даже нашёл в нём что-то интересное и забавное. 

Хотя, конечно, всё равно не Сэлинджер. 

Читать - здесь. 

В переводах драматургию Шекспира читал практически мало. В оригинале же эта пьеса - пока первый опыт. Выбор именно этого произведения был определён тем резонансом, который вызвала в определённых кругах новейшая постановка "Кориолана".

Несколько лет назад пытался читать шекспировские сонеты на английском - не увидел в них никакой поэзии (увы мне! увы!), только нагромождения слов. Текст "Кориолана" оказался куда более внятным, но тоже - не то чтобы очень простым. 

Трудности понимания были вызваны не только архаической лексикой, словами устаревшими или употребляемыми непривычно (i' вместо in, 't вместо it и т.д.), но - больше самим способом выражения мысли - витиеватым и громоздким, порой с довольно идиотскими идиомами. 

Вместе с тем уяснил для себя одно - почему Шекспир до сих пор так востребован. Пьесы его (в частности, "Кориолан") дают богатую пищу для интерпретаций, трактовок, являются отличным поводом к размышлению. 

Так, в "Кориолане" увидел три серьёзных темы: Гордыни, Неблагодарности и Предательства. Каждая до сих пор остаётся крайне злободневной и обречена на горячий отклик читателя - зрителя. 

Словом, вот так получилось у меня замахнуться на Вильяма нашего Шекспира. 

Считается, вроде бы, то ли самой известной, то ли самой лучшей историей из цикла про Холмса. Не помню, читал ли эту повесть на русском. В силу того, что вообще довольно прохладно отношусь к детективному жанру, прошел мимо многого из того, по чему сходили с ума люди вокруг. И даже знаменитый сериал с Ливановым и Соломиным был мною пропущен. Может, и потому что во время премьерных трансляций я сначала вообще не смотрел телевизор, а потом только пару раз в неделю - субботнюю программу "Время" да "Служу Советскому Союзу" на следующее утро. 

Сейчас прочитал "Собаку" с большим интересом и удовольствием. Всё-таки Дойл на самом деле классик и сюжет выстроил весьма искусно. 

И ещё возникли следующие мысли. Всё-таки какие-то фрагменты сериала Игоря Масленникова я сумел посмотреть! В том числе из "Собаки" - было это буквально в эти новогоднии каникулы. Так вот, оказывается, телевизионные персонажи, созданные Михалковым, Адабашьяном и Янковским совершенно не похожи на свои литературные прототипы. У автора сэр Генри, Барримор, Стейплтон - другие. Не только ростом, но и своими манерами. По большому счёту, и главные герои - Холмс и Уотсон (Ватсон) - ведут себя как-то иначе, нежели Ливанов и Соломин в этих ролях. И дело даже не в том, что их аглицкая речь не ложится на голоса советских актёров... нет, у них, по-моему, даже мимика иная... 

И напрочь отсуствует в оригинальном тексте знаменитая фраза "Овсянка, сэр!" А как она должна была звучать в случае того, если бы? "Your porridge, sir!"?... Возможно...

 

Перепост записи мэйловского блога от 17.08.2008. (самой первой в том блоге!)

В настоящее время самым интересным западным автором для меня является Уильям Бойд, британский шотландский писатель. Интереснее Х.Мураками, Дж.Ирвинга, Голдинга, Ишигуро и др. К сожалению, насколько мне известно, на русский переведены только три его книги - "Браззавиль-бич", "Броненосец", "Нутро любого человека" (отдельное спасибо за такой перевод названия С.Ильину; вообще-то в оригинале это - "Any human heart", можно было превратить и в... "Душа любого человека"; ну да ладно...) В оригинале читал также "Stars and bars" и " On the Yankee Station". Если кому есть что сказать, прошу откликнуться.

 

И далее перепост записи от 15.02.2009. 

 

Вышедший в 1981 году роман "Хороший человек в Африке" стал своего рода визитной карточкой британского шотландского (родившегося вообще-то в Гане) писателя Уильяма Бойда. Это была его первая книга, на обложках последовавших за ней указывали: автор "Хорошего человека в Африке"... По-русски роман, насколько мне известно, ещё не напечатан. Закончил читать "пингвиновское" издание вчера вечером, потрясён... в растерянности... at a loss, как говорится. Но всё же попробую.

Действие происходит в Кинджандже, одном из штатов некой страны на Среднем Западе Африки, главным образом в столице этого штата городке Нконгсамба, в период, судя по нескольким упоминаниям, американской агрессии во Вьетнаме. Главный герой романа - Морган Лифи, первый секретарь местного Представительства Великобритании, довольно рыхлый и мешковатый мужчина тридцати четырёх лет от роду, вечно попадающий в разные нелепые передряги, расхлёбывающий кашу, заваренную другими, огребающий шишки, предназначенные опять-таки другим... прирождённый неудачник, одним словом. Но - не лишённый амбиций. Поначалу мне он напомнил кого-то из "рассерженных" персонажей молодёжных английских романов 50-х ещё годов - Джо Ламптона из "Пути наверх" Брэйна, особенно же счастливчика Джима из одноимённого произведения Кингсли Эмиса. В отличие от довольно скучного, безъюморного Ламптона, оба показали себя довольно прикольными чуваками, с фантазией, причём, лидирует, конечно же, Лифи. По крайней мере, ситуации, в которые он попадает, куда более отчаянные. И мало того, они, эти абсурдные ситуации, ещё и пересекаются, накладываются друг на друга, и Лифи оказывается в двойном, а то и в тройном переплёте...

Вот пример одновременности нескольких проблем у него "на руках". В преддверии Рождества и приезда в город герцогини Рипонской необходимо убрать с площади рядом с местной "прачечной" тело туземной женщины, убитой молнией во время грозы. Местные жители отказываются принять в этом деле какое-либо участие, они, хотя официально и христиане, на поверку уважают больше традиционные культы. Громовержца Шанго, в частности, смягчить гнев которого можно только исполнением некоего обряда джу-джу. Вообще-то погибшая была при жизни служанкой в доме шефа Моргана - Артура Фаншо, но тот, всю жизнь прослуживший на Дальнем Востоке, преклоняющийся перед культурой тамошних народов и воспринявший перевод в Африку как персональное оскорбление, прикидывается не понимающим особенности местного менталитета и "делегирует" все полномочия своему подчинённому... Мне сразу бросилось в глаза то, что всю эту так называемую проблему легко можно было бы разрешить в момент её возникновения, если бы Фаншо додумался бы до удаления несчастного тела служанки собственноручно, так сказать, would lend a hand, вместе с первым секретарём Лифи, конечно, но нет... Не барское, видно, дело. Вообще, через этого героя второго плана, дипломата Фаншо, автор как бы показывает, от чего рухнула Британская империя: бездарность, неспособность переступить через устаревшие стереотипы, совершить решительное усилие в нужный момент. Тем не менее, Фаншо - босс Лифи, и он ещё до возникновения тупиковой ситуации с разлагающимся в африканской жаре трупом бедной женщины (кстати, по имени Инносенс - "невинность") поручил Моргану взять под контроль одного из местных политических лидеров.

Сделать из него, что называется, марионетку британского правительства. Дело в том, что в Кинджандже открыты залежи нефти, а фигуранту прочат пост министра иностранных дел в случае победы (и очень даже вероятной победы) Кинджанджийской Национальной партии, в которой он является важным функционером. Его зовут Сэмюэл Адекьюнл, он профессор местного университета, ведёт свой род от вождей, а по совместительству является тайным землевладельцем и бизнесменом, действующим через подставных лиц. И он оказывается не по зубам не только наивному, тупому и ограниченному Фаншо, но даже и Лифи, которого Фаншо публично именует "хорошим человеком", якобы знающим все местные "пружины" и "кнопки" (чтобы прикрыть собственную некомпетентность, естественно). Не Лифи диктует условия Адекьюнлу, а наоборот прирождённый политик Адекьюнл (несмотря на свои баки, подобные бараньим отбивным, и похожие на велосипедный руль усы, даже казавшийся мне весьма симпатичным поначалу - по контрасту со всей этой британской бледной немочью), задалбливая незадачливого дипломата всяческими поговорками, успешно шантажирует его, принуждая завести дружбу с другим британцем - доктором Мёрреем, с которым у Лифи, на его беду, крайне сложные отношения. Строгий, "правильный" во всём Алекс Мёррей вызывает у морально неустойчивого, податливого лёгким соблазнам Лифи прямо-таки ненависть. И удалось ему вроде договориться с высокомерным врачом сыграть в гольф, как вся эта история со служанкой Инносенс наметившуюся было удачу и подкосила. Отчаявшись найти хоть какую-либо помощь у местного населения, Лифи позвонил доктору, чтобы тот посодействовал в исполнении безнадёжной задачи. Но Мёррей отказал - вне его компетенции. Морган выдал ему тираду о клятве Гиппократа, назвал доктором на букву "ф" и шотландским ханжой...

Мало того, что переплёты, в которых оказывается Лифи, перекрещиваются, они и развиваются одновременно, параллельно, порой резко меняя свой курс, но к финалу ещё и сходясь в одну точку. Роман считается комическим, и действительно, при чтении было много смешных моментов. Хотя это и совсем не тот юмор, которым нас одолевают юмористы, заполонившие все российские телеканалы.
Лифи, казавшийся в начале каким-то совершенно плоским, даже не так называемым "маленьким человеком", а просто мелким человечишкой, по мере развития действия приобрёл какую-то глубину. Уже в своей первой книге Бойд показал себя не только мастером прихотливого, с неожиданными переплетениями и поворотами, стремительно развивающегося сюжета, но и тонким психологом. Портреты Сэма Адекьюнла, его жены британки Селии, доктора Мёррея - очень убедительны. Рисуя их, писатель как бы иллюстрирует высказанную доктором в разговоре с Лифи и поразившую воображение Моргана мысль о том, что кажущееся может совершенно не совпадать с действительным. В таком свете "хороший человек" и начинает воспринимать всё, что творится с ним в последнее время. Более того, существование "зазора" между представлением и действительностью продемонстрировано самим романом в целом. Настоящий "хороший человек в Африке", пытавшийся отстаивать справедливость, доктор Мёррей, погибает, когда машина скорой помощи, в которой он везёт раненных во время столкновений с полицией студентов, попадает в ДТП на скользкой от дождя дороге... Комическое повествование завершает неожиданно печальная кода.

И замечание напоследок. Если роман будет издан по-русски, трудно сказать, окажется ли хорошим перевод. Если работа будет поручена тем, кто уже переводил другие романы Бойда, - С.Ильину, Е.Дунаевской, Т.Азаркович, то, скорее всего, да.

Перепост записи мэйловского блога от 27.03.2009.

Русский читатель узнал это имя почти ровно 20 лет назад - тогдашний лидер Ирана аятолла Хомейни заочно приговорил к смерти британского писателя индийского происхождения Салмана Рушди (по-первости была в ходу также и транслитерация Рашди) за книгу "Сатанинские стихи" (называлась также и как "Сатанинская поэзия"). Сюжет в нашей прессе пересказывался весьма скупо... указывалось,впрочем, роман написан в жанре магический реализм. Поскольку главным представителем жанра в то время числился Маркес, ассоциации возникали именно такого рода - что-то вроде "Ста лет одиночества" только с восточным, азиатским уклоном... Впрочем, это было время, когда второй (предположительно) пик популярности переживал роман Булгакова (уступавший пальму первенства таким совсем "свежим" для тогдашнего читателя открытиям как "Жизнь и судьба" и "Архипелаг Гулаг"). У меня во всяком случае возникли почему-то предположения, что "Стихи" должны быть в чём-то похожи на книгу про Мастера и Маргариту... И ведь что удивительно! Предположения как бы и подтвердились... Роман не скоро увидит свет на русском, тем не менее циркулирует в России в своём оригинальном виде, в переводе на французский... Как заметил, по другому правда поводу, персонаж милитаристского фильма "Одиночное плавание": "Говорила, мама, учи английский..." - в том духе, что он-то советом матери пренебрёг. Ну а другие (не будем указывать пальцем!), хотя никаких таких советов в общем и не получили, сами зачем-то грызли язык Диккенса и Джойса... Иногда это приносит плоды.

Итак. Было бы глупо ожидать полного, или даже очень близкого сходства между двумя столь различными произведениями, тем не менее общее сходство есть - в сплаве фантастического и реального, в сатирическом подходе к действительности, в наличии параллельных сюжетных линий - так что повествование о событиях современности перебивается преданиями старины глубокой...

Забавно было встретить в тексте "Стихов" те же самые слова, что Булгаков предпослал как эпиграф, - как слоган к рекламному постеру немецкого фильма "Мефисто" (с Марией Брандауэром в главной роли). Впрочем, если я начну искать ещё какие-то "параллели", это будет явный перебор... "Сатанинские стихи" - роман совершенно самостоятельный, шедевр ХХ века и явное оскорбление чувствам верующих (так что официально отменённый - но всё ещё действующий неформально приговор - за дело). Пересказывать сюжет - нелёгкая задача...

Вкратце: три сюжетные линии.

Первая - это весьма прихотливые злоключения двух актёров, двух индусов, противоположностей, Джибрила Фаришта, ставшего звездой в экранизациях самых разнообразных мифологий и религиозных историй, и Саладина Чемча, голосового имитатора, озвучивавшего различных инопланетных монстров в фантастических сериалах (а также и вообще всё что угодно - в рекламных роликах). Роман начинается с того, что эти двое мужчин падают вниз после взрыва Боинга-747 над проливом Ла-Манш, чудесным образом спасаются. Далее Фаришта приобретает ангелоподобные черты, а Чемча - облик дьяволоподобного существа. Но как Чемча не получает при этом никакой "силы зла", так и Фаришта не становится всемогущим "носителем добра" - хотя тщетно пытается творить это самое добро...

Вторая сюжетная линия романа - история пророка Махаунда (замаскированного Мухаммеда). Дело его торжествует, его религия побеждает, но и сам он умирает в итоге...

Третья история - это совершенно жуткий рассказ о закончившемся в волнах моря хадже, предпринятом жителями одной глухой деревни с юной пророчицей Айешой во главе, облачённой в одежды, состоящие из мириадов живых бабочек...

Показателен (хотя и загадочен) повтор имён героев в этих трёх историях. Кроме того, пережив наиболее страшные из своих злоключений, Фаришта снова возвращается к кино - играет главные роли в экранизациях как истории про Махаунда, так и про хадж, обернувшийся смертью для его участников. Оба фильма заканчиваются для былого любимца публики провалом...

Рефреном в романе проходят следующие вопросы - "В чём твоя идея?" - и уже как бы к самой идее (к носителю её, конечно) - "Пойдешь ли ты на компромисс, когда сила ещё не на твоей стороне?" и "Как ты обойдёшься со своими побеждёнными врагами?"

Полный текст романа на русском можно прочитать здесь Впрочем, перевод совершенно жуткий, на мой взгляд. Комментарий, выполненный автором весьма неплох и безусловно заслуживает похвалы, но при этом опыт чтения на английском у неё, мягко говоря, скромный. Да и познания в грамматике, а также и вокабуляр оставляют желать лучшего.

На пробу перевод первой главы можно прочитать здесь

Перепост записи  мэйловского блога от 26.08. 2009.

Британский писатель Малькольм Брэдбери является "литературным отцом" другого весьма известного британского писателя - Кадзуо Исигуро. Он преподавал литературное мастерство, и, помнится, читая его роман "Историческая личность", я пришёл к выводу, что ему впрямь было что передать другим, поучить их, как надо писать. Так затейливо, так смачно рассказывать практически ни о чём...
Роман "Доктор Криминале" отличается от "Исторической личности" по многим "параметрам". Во-первых, это в гораздо меньшей степени так называемая "профессорская литература". Во-вторых, по жанру это, скорее, интеллектуально-плутовской роман, главным корифеев которого, на мой взгляд, являлся и остаётся Томас Манн. Имя немецкого классика, кстати, не просто упоминается британским автором; главный герой романа, он же рассказчик, Френсис Джей, пытается читать томик "Волшебной горы" в экспрессе "Вена-Будапешт" (как они умудрились упихать такой талмудище в "томик", ума не приложу; впрочем, у Брэдбери это всего лишь "copy"; о размерах сделал предположение я сам, поскольку приходилось держать в руках copy of "Война и мир" - эпопею затолкали в один, хотя и пухлый том так называемого карманного формата). Так вот, Френсис откладывает книгу Манна в сторону; неожиданная мысль приходит ему в голову: Касторп отправился в высокогорный пансионат, полагая, что поездка займёт немного времени, а он, Френсис Джей, думает то же самое по дороге в Будапешт...

Френсис Джей - незадачливый лондонский журналист, двадцати пяти лет отроду, примерно; журналист письменного склада в первую очередь, но очень неудачно дав телеинтервью перед открытием Букеровской церемонии, он сам становится тележурналистом. Ему дано весьма непростое поручение: подготовить программу о докторе Базло Криминале, который не раз в романе называется великим мыслителем века Гласности (a Great Thinker of the Age of Glastnost). Доктор Базло Криминале - фигура вымышленная, конечно, и совершенно демоническая. Он друг лидеров сверхдержав по обе стороны Железного Занавеса; его книги выходят и там, и там; влияние его на умы колоссально, а гонорары запредельны... Трудно сказать, выходцем из какой страны, он является, сколько у него было жён, и где он находится в настоящий момент...

Постепенно однако Френсису удаётся узнать о субъекте своего транс-европейского квеста всё больше. Более того, он знакомится с профессором Криминале лично, и попадает под его обаяние. Следуя за непредсказуемым и неуловимым фигурантом поиска, перемещаясь из одной страны в другую, с одного конгресса на другой, Джей встречает также и других весьма интересных людей. Портреты австрийского профессора Кодициля, его ассистента Герстенбакера, начальницы Френсиса Лавинии, его попутчицы и любовницы Ильдико Хейз (издававшей книги Криминале в Венгрии), представительницы одной из комиссий правительства Европы немки Козимы Брукнер (будущей спутницы жизни Френсиса) и многих, многих др. персонажей обрисованы с чисто английским юмором. Брэдбери ещё раз подтвердил, что он большой мастер современной прозы, достойный быть учителем молодого поколения... Естественно, он знаток философии и истории, современной истории. Ситуация на рубеже 80-90-х годов была увидена и передана им очень точно. Так что я читал роман не только с нарастающим интересом, но и с ностальгическим ощущением путешественника в собственное прошлое.

Естественно, как и в большинстве современных западных романов, по ходу повествования происходит своего рода "срывание всяческих масок". Многие персонажи и титульный герой в том числе, доктор Криминале, оказывается совсем не теми, кем они кажутся поначалу. Но очень ценно, что при этом автор не опустился до штампов, которыми грешат чуть ли не повально литература и кинематограф на Западе (как у Эмиса в "Деньгах": лучший друг оборачивается злейшим врагом, и даже отец, оказывается, не отец...). Нет, в "Докторе Криминале" всё гораздо тоньше и убедительнее, всё ближе к реальной жизни. Джей выясняет, что Базло Криминале не такая уж безгрешная личность. Карикатурный профессор Кодициль тоже вовсе не такая уж ходячая академическая хохма, чван и сноб; рыльце у него в гораздо более серьёзном пушку... Даже вздорная и забавная Ильдико на поверку оказывается очень даже смышлёной и ловкой. А демоническая, щеголяющая в чёрных кожаных брюках Козима неожиданно проявляет женственность и нежность.

Получив в руки убийственной силы материал о великом мыслителе, Джей отказывается это печатать. Ведь и журналисты тоже люди. А Криминале был действительно одним из тех немногих, кто всерьёз работал над собой, чтобы не предать, не опустить руки, не переметнуться на другую сторону...

В общем, мне было смешно и грустно, когда я читал эту книгу.

Где-то в комментах этот роман Хаксли - Жёлтый Кром - обозван интеллектуальным.

Сюжет весьма линейный, боюсь, кое-кто и романом это не считал - всего лишь циклом рассказов, объединённых общими героями и местом действия - усадьбой Кром. Рассказ начинается с того, как туда прибывает молодой человек по имени Денис (Дэнис), поэт и прозаик. Впрочем, только лишь начинающий. И очень робкий. 

В Кроме он застаёт целую группу интеллектуалов, так же как и он собирающихся провести здесь лето - вдали от сутолоки и шума больших городов. Время каждый коротает как может. Хдожник Гомбо пишет картины. Владелец поместья мистер Уимбуш пишет его историю и зачитывает несколько фрагментов современным обитателям Крома. 

Дэнис пытается писать нечто литературное. А ещё он влюблён в племянницу Генри Уимбуша Энн (Анну) и мучается от ревности и от собственной нерешительности. 

Финал показался скомканным. Впрочем, совершенно неожиданно вспомнил себя лет в двадцать - в стройотряде, в общежитии. Почти такой же был как этот Дэнис.

Ну и всё-таки при всей одномерности сюжета в тексте встречаются интересные мысли и даже фрагменты...

 

На эту книгу - роман "Ланарк" выдающегося шотландского писателя и художника Аласдера Грея я вышел благодаря... предисловию. Оно написано другим выдающимся шотландским писателем - Уильямом Бойдом, и поскольку его фамилия тоже была включена в название файла, поисковик его отметил. 

Дело в том, что Бойд написал одну из самых первых рецензий на этот роман. Она вышла в феврале 1981в Times Literary Supplement (Литературном приложении Таймс). К тому времени Бойд был автором всего лишь одного опубликованного романа. Но и для Грея "Ланарк" был романным дебютом. 

Любопытно, что писатель работал над ним практически тридцать лет. Не надеялся на скорый успех, но рассчитывал создать что-то вроде "Улисса" - но только применительно к Глазго. Собственно, в том числе и такие сравнения циркулируют сейчас вокруг романа. Указывают также на то, что это такой прорыв на шотландском направлении британской литературы.

Лично я не смог оценить именно эту составляющую "Ланарка" - видимо, потому что никогда не был в Глазго и вообще в Шотландии. И вообще, как и Бойду, честно признавшемуся в своих впечатлениях, мне более всего понравились две реалистические части романа, описывающие страдания молодого Данкена (Дункана) Тоу (Duncan Thaw), сначала мальчишки, затем юноши, стремящегося стать художником (и художником ни от кого независимым!). Сам Бойд назвал эти главы малой классикой молодёжной прозы (a minor classic of the literature of adolescence), и я полностью с ним согласен. А вот обрамляющие эту историю две фантастические части, изображающие вымышленный мир, где действуют не столько отличные от нашихсоциальные законы, как иные законы физические, каким-то громадным литературным достижением мне не показались. Именно в этом мире живёт персонаж, имя которого совпадает с названием романа, - Ланарк. Сосредоточением зла и всех бед мира, кажется герою город с говорящим названием Unthank (в переводе Людмилы Бриловой, Унтанк; для английского же уха топоним явно связан с чем-то неблагодарным). Эта ветка сюжета несомненно в какой-то мере - антиутопия, а во многом - сатира на мир реальный. Что-то здесь выглядит забавным (например, ведущий слоган романа: man is the pie that bakes and eats himself and the recipe is separation; человек - это пирог, который сам себя печёт и ест; рецепт - разделение); что-то интересным, что-то - просто занудным... Был даже момент, когда у меня возникло чувство, схожее с тем, какое преобладало при чтении "Путешествия к Арктуру" Дэвида Линдсея, а именно - ощущение бредовости происходящего, и я чуть не бросил знакомство с романом ещё в первой его части...

Ещё раз могу повторить: реалистические главы просто превосходны... А вот фантастика Грея не вызвала у меня той эйфории, которая охватила некоторых критиков. На мой взгляд, сейчас трудно удивить читателя именно чем-то фантастическим - по-настоящему оригинальным, остроумным и глубоким. Да и в прежние времена фантастические образы, идеи, сюжеты исключительного качества рождались исключительно редко и, как правило, в головах специально обученных... пардон, неординарно мыслящих людей. Фантазия Грея, по крайней мере, в "Ланарке" на такую неординарность, увы, претендовать не может...

Сравнение с "Улиссом" тоже представляется чрезмерным. Всё-таки большинству читателей в мире роман интересен вовсе не тем, что там изображен Дублин, а по двум другим причинам. Конкретно: во-первых, тем, что на блуждания Стивена Дедала по городу спроецированы странствия Одиссея (Улисса). Но и это, думаю, не главное. А второе - роман Джойса эксперимент стиля. Здесь он опробовал различные писательские техники, стили повествования и проч. А вот в "Ланарке" подобного новаторства я что-то не приметил...

Странно или нет, но первоначально в названии этой повести не было артикля. И под таким вот именно заголовком история про Джекила и Хайда помещена в пятой книжке двадцатипятитомного собрания сочинений, которую я выбрал, предпочтя прочим двадцати четырём, в первую очередь ради "Динамитчика", открывающего том (и составляющего львиную долю его объёма). "Странную историю" хотя я читал не раз, в оригинале даже с особой тщательностью, решил перечесть вновь, поскольку предшествующее обращение к повести имело место весьма давненько, по-моему, в прошлом веке.

"Странная история доктора Джекила и мистера Хайда" была написана Стивенсоном в 1886 году. В настоящий момент имеются как минимум два русских перевода (Е. М. Чистяковой-Вэр - 1900 года и вариант более близкий к нам по времени, выдержанный в стиле ХХ века - Ирины Гуровой). В англоязычной же литературе это одно из самых, не побоюсь этого слова, культовых произведений.

В весьма концентрированном, сжатом виде писатель рассмотрел здесь проблему добра и зла, сочетающихся в пределах отдельно взятой личности. Приключенческой повесть, наверно, трудно назвать, но это классический образец фантастики и литературы ужасов.

Лично меня повесть привлекает более всего своим языком. Это как на русском читать прозу Пушкина, Лермонтова; или, скажем, те произведения Тургенева и Чехова, которые отмечены элементами мистики. Стивенсоновский сюжет теперь мне слишком уж хорошо знаком, чтоб порождать какие-то бурные или нервные чувства; герои - не вызывают симпатии, потому в финале не испытываешь пронзительного чувства утраты, как при чтении новеллы Джойса, а вот язык... по-прежнему да.

И ещё всегда возникал вопрос, куда же девалась хорошая половина несчастного доктора, когда от него оставалась только плохая часть... Впрочем, лучше на этом не настаивать, чтоб не прослыть занудой.

Полное название этого цикла несколько длинноватое - "More New Arabian Nights.
The Dynamiter" written in collaboration with Mrs. Stevenson - по-русски "Продолжение Новых Арабских Ночей, или Динамитчик", написанное в сотрудничестве с миссис Стивенсон. Перевода, кажется, до сих пор не существует...

Стивенсон опять прибег здесь к стилизации под сказки "1001 ночи" - повествование представляет собой нанизанные одна на другую истории, в которых происходящее с героем продолжается рассказом встреченного им персонажа, затем - похождениями нового действующего лица, потом - снова рассказом, а в итоге оборачивается так, что все эти события меж собою тесно связаны и, более того, даже вроде бы далёкие друг от друга индивиды на самом деле оказываются весьма близкими и знакомыми друг другу...

Буквально в начале автор предупреждает, что главная фигура предшествовавших "Новых Арабских Ночей", богемский принц Флоризель, действует здесь под именем хозяина табачного бутика "Сигарный Диван" мистера Годолла (фамилия как бы говорящая - Godall). Впрочем, под своим прежним, настоящим именем принц тоже затем ещё появится. Но действие стартует именно в "Диване". Трое друзей приходят сюда, чтоб насладиться дорогостоящими канцерогенами, и один из них призывает к приключению. А далее и следуют эти приключения, в которых каждый из участников вступает в довольно тесный контакт с террористами, динамитчиками...

Зачин показался не очень правдоподобным, но далее сгущающаяся было при чтении (некоторая) скука была рассеяна очень интересным рассказом из жизни Мормонов... Вообще, вставные истории в "Динамитчике" - это самое лучшее в этой серии, настоящие жемчужины фантастической и приключенческой прозы. Стивенсон - это голова...

Ещё не мог не отметить тот факт, что "Динамитчик" написан на добрых двадцать лет раньше, нежели "Тайный агент" Конрада. О том же самом шотландский писатель рассказал куда интереснее и, что немаловажно, отметив основные черты терроризма, вокруг которых бывший российский подданный как бы всё ещё ходил вокруг да около...

Прочитал роман Конрада "Тайный агент", заинтригованный обсуждениями британской литературы, а также из интереса к так называемым "секретным миссиям" (кстати, перед тем я как раз перечитал очерк Ракитина о перевале Дятлова... ничего себе очерк! потолще иных романав; а ещё раньше - по диагонали проскочил пелевенский "Омон Ра" - гнусная штучка; думаю, Ракитин со мною по этому пункту согласился бы).

Итак, роман британского автора. Написан более ста лет назад. Главный персонаж - действительно шпион. Но как выясняется далее, двойной. В первую очередь шпионит в пользу какой-то континентальной державы. Возможно, России. Сначала его боссом был какой-то барон Штотт-Вартенхайм, затем некий мистер (господин) Владимир. Имена как бы не совсем ярко-выраженно русские... Собственно шпионская интрига в романе не очень интересна. Но язык (хотя и не как у Набокова) и психология героев (хотя и не как у Достоевского) всё же заслуживают внимания... Достоевского вспомнил не случайно. Иррациональность поведения некоторых персонажей уж больно наводит на мысль... Видимо, волна увлечения творчеством русского классика к началу века только-только докатилась до берегов туманного Альбиона. Увы, такой же глубины проникновения в мотивы человеческого поведения мистер Конрад достичь не смог... Да и сам сюжетец выглядит полубессмысленным. В сети русского текста, похоже, нет, поэтому ссылки не даю.

Ещё более неизвестный русскому читателю роман, нежели "Принц Отто" (впрочем, оказывается, есть современный перевод; но об этом ниже). Также помещён в седьмой том двадцатипятитомника "SWANSTON EDITION", две тысячи шестьдесят копий (из них шестьдесят - не для продажи).

Это такая комедия положений, но также и характеров - уж больно прикольные герои... Начинается всё с того, что два брата, Мастерман и Джозеф Финсбери, ещё в детстве, вступили в так называемую тонтину (tontine). Я думал, такое учреждение Роберт Стивенсон выдумал, на пару со своим пасынком, но оказывается, слово есть в словарях. Тонтины появились ещё в 17 веке - это такая форма страхования жизни, в которой капитал складывается на паях, и по мере ухода пайщиков из жизни, оставшиеся... как бы это сказать... становятся всё состоятельнее. Последний уцелевший пайщик срывает куш. Только это, скорее всего, ему уже не нужно. Вот и братья Мастерман и Джозеф дожили до такой поры, что оказались последними пайщиками в своей тонтине. Как известно, деньги и вообще всякие материальные ценности разобщают людей, даже самых близких родственников. Так произошло и в романе.

У обоих братьев были наследники; у Мастермана - сын Майкл, преуспевающий адвокат, специализирующийся на разруливании всяких тёмных делишек. Джозеф был опекуном сыновей другого брата, ушедшего из жизни, - Морриса и Джона. Да вдобавок ещё и другой сироты - дочери покойного друга Джулии Хейзелтайн. Наследство своих подопечных он растратил в своем бизнесе, постепенно приходящем в упадок кожевенном деле. Моррис не мог этого ему простить и начал старика всячески притеснять и кошмарить... Для Джозефа, любившего попутешествовать, всюду читать импровизированные лекции, материал для которых он собирал в популярной прессе, такая жизнь очень скоро стала невыносимой... Моррис полагал, что кузен Майкл блефует, и его отец Мастерман, уже мёртв, только не знал, как подступиться к своему пройдошливому двоюродному братцу, считающемуся лучшим адвокатом Лондона. Судьба однако предоставила шанс не Моррису, а его дяде. После крушения поезда, на котором наша троица ехала в Лондон, первым пришёл в сознание Джозеф и дал дёру с места катастрофы, имея на руках чек на восемьсот фунтов стерлингов. Очухавшийся несколько позжае Моррис кинулся на поиски дядюшки, но вместо него ошибочно нашёл изуродованное тело другого старика, по какой-то случайности облаченного в ту же самую униформу одного из движений за правильный образ жизни, какая была и на Джозефе. Моррис решает скрыть факт смерти своего опекуна. И вот тут начинается уже просто что-то фантасмагорически невероятное...

Майкл и один его счастливо избавленный от юридических напастей клиент случайно заскакивают в багажный вагон, в который погружена бочка с телом так и оставшегося инкогнито джентльмена. Подзащитный Майкла, весь во власти эйфории, меняет ярлыки на багаже. В результате по адресу Морриса приходит громаднейший ящик со статуей Геркулеса (как оказывается, нелегально переправленной из Италии), а бочка с телом попадает к организовавшему эту скульптурную контрабанду так называемому художнику (малюющему что-то там в свободное от репетиторства и преподавания время) Уильяму Денту Питману. Но на этом перемещения тела бедного старичка вовсе не заканчиваются. Как и разные прочие махинации с переодеваниями, применением грима и каких-то вымышленных имён...

Помимо того, что роман просто гомерически комедийный, это и неплохое исследование человеческой психологии... Не зная о том, что он всё-таки переведён, пытался дать свой вариант названия. Буквальная версия, "Неправильный ящик", не самая плохая. "Чужой груз" или "Доставка по ошибке" - значительно хуже. Решил в конце концов совсем отвязаться от оригинального титула, предложив "Похождения покойника". Но оказывается, переводчик изданной в 2004 году русской версии нашёл куда более удачный вариант - "Несусветный багаж".

Малоизвестный нынешнему русскому читателю роман классика неоромантизма, поскольку новых переводов нет; единственный имеющийся был сделан, похоже, ещё до революции.

Наверно, и не главное произведение Стивенсона вообще. Действие происходит в вымышленном немецком княжестве Грюневальд, судя по всему, ещё до объединения Германии Бисмарком. Но намёк на "железного канцлера", мне кажется, в романе имеется (об этом чуть ниже). Главный, он же заглавный герой книги, принц Отто - номинальный государь Грюневальда, - человек добрый, тонко чувствующий, но - слабохарактерный... Он занят охотой, сочинением стихов (по отзывам - довольно слабых), домашними спектаклями. Его маленькой страной управляют его жена Серафина и премьер-министр барон Гондремарк, прожжённый интриган. Однажды, решив сыграть в Гарун-аль-Рашида, Отто бросает двор, отправляется, что называется, куда глаза глядят и посещает, инкогнито, одну ферму в глухом уголке княжества. Местные жители, не подозревая, кто перед ними, почем зря хулят принца, а в особенности его ближайшее окружение. Так же несколько неожиданно Отто узнаёт, что в его княжестве полно революционеров, желающих свергнуть правящую верхушку и установить республиканский строй в Грюневальде.

Но на самом деле в княжестве куда дальше зашёл и сильнее назрел другой заговор, причем прямо под носом у принца - как сказали бы советские публицисты, реакционный. Гондремарк, при самой горячей поддержке принцессы, ведёт в государстве милитаристские приготовления - с целью захвата соседних земель и отвлечения энергии подданных, крайне недовольных существующим положением (коллапс экономики, высокие налоги и т.д.) в военно-патриотическое русло (возможно, именно тут намёк на Бисмарка).

"Принц Отто" - произведение ярко выраженной драматургии. При чтении возникло даже чувство, что задумывался роман как пьеса - так велика в нём доля именно диалогов; и более того, всё, что с персонажами творится, так и просится на сцену. При этом не могу не отметить, что повествование ведётся совершенно особенным, именно стивенсоновским языком (порою не совсем простым для понимания человека, родившегося далеко за пределами туманного Альбиона). Многие эпизоды полны тонкого комизма, иронии. А нередки и философские нотки в дискуссиях героев. Однако финал, как мне думается, несколько подкачал. Не то чтобы показался предсказуемым, но после ряда довольно напряжённых сцен, в развязке сюжета мне как раз и не хватило той драматургии, в которой так преуспел автор и меня успел приучить...