Соскучились? :)

Итак, после некоторого перерыва выкладываю третью часть.

Предыдущая часть здесь.

            Честно говоря, первые несколько минут у меня был полный ступор. Человек – такое существо, которое довольно быстро привыкает к чудесам, в какой бы форме они не были выражены. Поэтому со столь необычной формой своего существования, хоть она и показалась мне сначала чудом, я свыкся довольно быстро. Но, как удивительно, стоило произойти чему-то, что вышло за рамки этой аномалии – и это что-то вводит меня в шок. Впрочем, чему тут удивляться?.. Ежедневно мы пользуемся тем, что человеку, жившему лет триста-четыреста назад, показалось бы той еще аномалией, а скорее даже колдовством – телевизорами, компьютерами, автомобилями, и даже банальными электрическими лампочками. Как-то друг рассказывал мне о случае, когда к нему в гости приехала девушка откуда-то из Европы, а у него отключили воду. Так она остолбеневшими глазами смотрела на кран, и не могла даже слова молвить.. Вот так же и со мной произошло.

            А щека-то болела, можно даже сказать, пылала. Я посмотрел на девушку, и попытался оправдаться.

             - Простите, я…

             - Не думал, что я вижу тебя, - с легкой насмешкой перебила меня она.

            Вот тут-то я удивился еще больше. Одно дело – попасть в необычную ситуацию, другое – выбраться из нее, хотя бы частично… Но вдруг услышать, что кто-то знает о том, что происходит – совсем другое ощущение. Примерно как забраться в озеро, проплыть сто метров, почувствовать, что вода ледяная, и резко оказаться выдернутым за волосы на какую-нибудь лодку.

И все же, кто она? Некая личность, проводящая эксперимент, о котором я размышлял? Наблюдательница, по каким-то причинам решившая вступить со мной в контакт? Вариантов в голове прокрутилось море, но все оказалось гораздо проще.

 - Нет, не смотри на меня так, - сказала девушка, и я слегка одернул себя, осознав, что мои мысли словно гуашью написаны на моем лице. - Я такая же жертва обстоятельств, как и ты. Таких, как мы с тобой, еще два человека, и у всех похожая история. Например, я, вообще говоря, из Архангельска, и приехала в Петербург как обычная туристка. В первый день устала после дороги и отсиживалась в гостинице, а на следующий взяла обзорную экскурсию. И наш автобус врезался в столб. Многие были ранены, а я потеряла сознание. Очнулась, лежа на тротуаре, и смотрю – прямо сквозь меня идет какой-то прохожий. Чуть второй раз в обморок не хлопнулась.

 - А остальные? – выдавил я из себя.

 - У остальных все тоже связано с какими-то происшествиями. Андрей, например, просто попал в ДТП, а Ирочка… С ней туманнее, она в день исчезновения наглоталась каких-то наркотиков в одном из клубов, и мы сами не можем понять, как это произошло у нее. Она-то ничего не помнит. Но точно мы знаем одно – всегда это связано с какими-то авариями или крушениями.

 - Да… - пробормотал я, - У меня железнодорожная авария произошла… Из Москвы ехал. Слушай, эээ…

 - Аня.

 - Слушай, Аня, а как вы определили, что это обязательно связано с транспортными происшествиями?..

Аня достала из сумочки пачку тонких сигарет, не торопясь вытащила одну и затянулась.

 - Андрей бы тебе лучше объяснил, но я сама попробую. Понимаешь, он физик, и лучше во всем этом разбирается. Дело в том, что во всех наших случаях срабатывал какой-то прибор, преображающий нашу материю вот в такую форму, в которой мы находимся сейчас. И Андрей сказал, что это превращение невозможно без какой-либо мощной энергии, выплескиваемой, в частности, при столкновении с чем-то на высокой скорости.

 - А электрические взаимодействия? – усомнился я.

Девушка покачала головой.

 - Нет, здесь нужен именно механический импульс. Я не могу тебе объяснить, почему. Это примерно как в том случае, когда ты включаешь телевизор – ты же можешь не знать, как именно он работает, но при этом абсолютно отчетливо получаешь результат в виде звука и изображения.

Похоже, что пищи для размышлений у меня прибавилось. Не знаю, почему, но сказанное Аней внушало мне доверие. Вероятно, потому, что они уже довольно долго это изучали… Впрочем…

 - А когда произошел первый случай? – выпалил я.

Аня с интересом посмотрела на меня.

 - Ты, я смотрю, загорелся. Если поможешь разобраться во всей этой истории и выбраться из нее, мы будем тебе премного благодарны, и…

 - А уж как я сам буду себе благодарен!

 - Не перебивай. Итак, первым случаем была я. Приехала я сюда на майские праздники, так что чуть больше месяца…

***

            Мы долго говорили с Аней, и общение с ней становилось все более приятным. Спустя еще час я уже не думал ни о Лике, ни о ком-то еще… Впрочем, неважно. Аня мне рассказала еще несколько вещей, о которых я лишь догадывался. К примеру, звук, который мы издаем, может быть услышан, но слабо, как писк летучей мыши, а при разговоре по телефону он почему-то передается как шуршание. При этом друг другу все мы звонить можем.

            Рассказала она меня и про Ирочку с Андреем. Первая приехала учиться в Питер уже давно, но попала в дурную компанию, из института вылетела, и подсела на наркотики. Впрочем, в этой форме существования (тут в голосе Ани послышалось некое злорадство) вся эта гадость не действует, а Ирочка, после того, как у нее прошла зависимость, оказалась вполне милой девушкой.

            Андрей из Москвы, недавно закончил аспирантуру какого-то технического вуза. После защиты кандидатской он приехал в Питер отдохнуть, а попал в ДТП.  Но это не мешало ему здраво мыслить и даже составить ту теорию, которую мне вкратце пересказала Аня.

            В моменты, когда она говорила об Андрее, в моем сердце что-то начинало негодовать, но я старался не обращать на это внимание. Ведь все мы, в общем-то, в одной лодке.

             - Ну вот, в общем-то, и вся история, - сказала Аня.

            Я напряженно думал. Казалось бы, мысль где-то на поверхности, но никак не получается ее выловить.

             - Скажи, - неуверенно проговорил я, - А кроме того, что все эти случаи были транспортными происшествиями, в них было еще что-то общее?

            Аня задумалась.

             - Не знаю, - после долгой паузы произнесла она.

             - Ну предположи хотя бы... Вот опиши обстановку, при которой у тебя это все произошло. Вспомни даже мельчайшие подробности, вдруг пригодятся.

             - Хм. Ну некоторые вещи припоминаю, конечно… Вечер был. Машин много. Водитель по телефону разговаривал, отвлекся, и в столб врезался. На меня еще сумка упала, черная такая, тяжелая… На ней еще рисунок был такой, на граффити похож…

            Она продолжала говорить, но я уже не слышал ее слов.

Начало здесь.

***

Честно говоря, я ни разу не сталкивался с аномальными явлениями, поэтому случай с милиционером меня несколько ошарашил. Мне сразу представились заголовки газет в духе «Мент-призрак бродит по Петербургу». Или там, еще хлеще – «20-летний Антон Евсеев – охотник за привидениями». Конечно, было бы забавно прославиться столь необычным образом, но сначала надо бы разобраться, что за чертовщина вообще происходит.

            Побродив минут двадцать и поразмышляв, я увидел, что к метро нетвердой походкой приближается какой-то мужик. Пожалуй, даже хорошо, что он пьян. Хотя бы не удивится моему вопросу типа «Ты милиционера видишь?». Если видит, даже спасибо скажет, а может, и версию какую-нибудь выдвинет того, что происходит. Ведь когда человек находится в пьяном виде, в его мыслительной деятельности участвует не только разум, но и домыслы. И иногда именно благодаря домыслам строятся правильные объяснения событий, особенно таких загадочных.

             - Эй, мужик, - крикнул я.

            Мужик недоуменно посмотрел сквозь меня, пробормотал что-то типа «пора мне пить бросать» и опустил голову. Хоть какая-то реакция. Да, все же пьян он слишком сильно.

            Наблюдая за мужиком, я не заметил, как пришел в движение призрак милиционера. Он направился к нам, поправил фуражку, посмотрел на мужика и сказал:

 - Старший сержант Бобров. Почему Вы находитесь на улицах города в таком состоянии?

Мужик мутным взором покосился на призрака и пробубнил:

 - Ну я… Это… Мы отмечали.

Призрак внимательно, хитрым прищуром глянул на мужика:

 - Отмечали – это, конечно, похвально. И все же в отделение поедем, или у Вас есть какие-то другие предложения.

«Отметивший» ничего не ответил, порылся в карманах, достал оттуда сторублевую купюру и положил ее в ладонь призрака.

 - Так-то лучше, - пробурчал тот, - Тогда на первый раз ограничимся предупреждением.

Что-то в этом было не так… Думай, Антон, думай. Раз мужик видел милиционера, разговаривал с ним, и рука «отметившего» со стольником не прошла сквозь руку мента, значит… Значит, призрак – не мент, а я!

Вообще, знаете, очень странно понимать, что ты являешься призраком. Как будто смотришь кино, и можешь пойти куда хочешь, сделать что хочешь, но при этом никто тебя не заметит. Как бы ты есть, но тебя одновременно и нет. Поразмыслив, я сделал такие выводы.

Во-первых, не эвакуировали меня, скорее всего, просто из-за того, что перестали видеть. Это вполне логично.

Во-вторых, я хочу есть, значит, призраком я стал не от того, что умер, а по какой-то причине, не поддающейся объяснению. И моя «призрачность», вероятно, вполне физической, а не эзотерической природы.

В-третьих, эта «призрачность» распространяется только на людей. Сквозь предметы я проходить не могу – вспомнить только, как я выбирался из вагона. Кстати говоря, различная техника при столкновении с этим феноменом, по всей видимости, дает сбои. И вовсе не со связью были проблемы, когда я звонил Лике, а с моей, с позволения сказать, формой существования.

В-четвертых, первое, что сейчас надо сделать – это выяснить суть моей проблемы. Каким угодно образом. А также поесть.

***

            Честно говоря, я не очень много задумывался о таком философском вопросе, как смысл жизни. Казалось бы – чего уж там, помирать я пока не собираюсь, особых проблем, заставляющих броситься в крайнюю религиозность, тоже не наблюдалось. Но так уж сложилось, что в моей ситуации, хоть я и решил полагаться на физическую природу своего исчезновения, мысли философского характера приходят сами собой.

            Но давайте по порядку. Прежде всего, я решил все-таки добраться до центра. Обухово, возможно, место и душевное, но торчать там, не представляя, что предпринять – извольте. В центре хотя бы полно народу, вдруг благодаря этому получится хоть что-нибудь узнать.

            Итак, я без проблем проскользнул в метро. Тетушка у турникета меня, естественно, не заметила. Некоторые сложности возникли на эскалаторе – кто-нибудь обязательно проходил сквозь меня и становился на то же место, где стоял я. Хоть я и неосязаем, а ощущения, поверьте, малоприятные. В вагоне, на счастье, народа было не так уж много, и я, никем не потревоженный, подремал, облокотившись на поручень. Без проблем вышел на Гостином Дворе, перешел на 2-ю линию, доехал до Горьковской и поднялся. А вот там я обнаружил еще одно мое свойство.

            Как вы поняли, сквозь людей я мог проходить без проблем, а вот предметы были для меня целиком и полностью материальны. Получается, что позавтракать я мог, но вот как бы это смотрелось со стороны? Бутерброд сам собой намазывается и исчезает в пустоте где-то на уровне человеческого рта? Шокировать людей мне не хотелось, но и не пришлось. Все оказалось проще. Оказывается, если предмет полностью оказывается у меня в руке (как тот же бутерброд, предположим), его материя становится такой же, как и моя. То есть исчезает для окружающих он быстро и незаметно. Таким образом я сделал две вещи. Во-первых, зашел в ближайший фастфуд и стащил с полки несколько гамбургеров, утолив таким образом голод. Неэтично, конечно, но что делать – купить бы я их не смог. Второй мой поступок был немного более благородным. Хотя, возможно, дело в том, что я просто не люблю, когда люди напиваются до скотского состояния. Представьте себе картину – идет пропитый мужичок, на ходу пьет водку. Вдруг бутылка выскакивает у него из рук и исчезает в воздухе. Чем не божественный знак?

            Облагородив мужичка и подняв себе настроение, я двинулся по Троицкому мосту. После этого настроение поднялось еще больше. Посудите сами, солнце, лето, тепло, абсолютно безоблачное небо. Дует ветерок, Нева ходит волнами, отражая в своих водах частички солнечного света. Ярко блестит шпиль Петропавловки. У меня еще была мысль остаться здесь, на Петроградской стороне, до полудня, чтобы услышать пушку, но, подумав, я ее отмел. В конце концов, все же не те у меня обстоятельства, чтобы быть обычным отдыхающим. Но, замечу, если вы не были в хорошую погоду на Троицком мосту, вы многое потеряли.

            Дальше я пошел по Дворцовой набережной, проходя сквозь шагавших мне навстречу людей. Вдруг среди них я увидел человека лет тридцати, фотографировавшего все вокруг. Он-то и подтолкнул меня к мысли. Дождавшись того, что он навел фотоаппарат на реку, я залез на парапет набережной так, чтобы оказаться прямо в кадре, и скорчил абсолютно дурацкую рожу. Никогда не думал, что вообще могу так глупо выглядеть.

            Увидев несколько изумленное выражение на лице фотографа, я заглянул ему за плечо. Чуда все же не произошло; кадр был абсолютно нормальный, вот только там, где шли контуры моего силуэта, все было размыто. Ну и ладно, пусть грешит на технику. Зато я узнал еще одну тайну своей формы существования.

            Возле Эрмитажа есть летнее кафе, где продается вкуснейшее разливное «Невское». Честно говоря, в баночно-бутылочном виде я не любитель этого пива, да и вообще редко когда употреблял по утрам этот напиток. Но сейчас мне хотелось думать, а пиво – один из лучших напитков, способствующих мышлению и полету фантазии. Так что я нагло налил его прямо из краника в стакан, незамедлительно исчезнувший для всех остальных, присел за столик и призадумался.

            Человек я здравомыслящий, и в чудеса, в общем-то, не верю. Так что идею о какой-либо каре высших сил я исключил сразу. Как, впрочем, еще в Обухово исключил мысль о том, что я умер, а душа моя осталась скитаться по земле. Но, раз это не так, остается другая сторона – научная. Теоретически, ведь изобрести можно все, что угодно, и наверняка первое время столь важная разработка, как переход человека вот в такую форму материи, будет засекречено. Тогда, получается, я либо стал жертвой научного эксперимента, либо…

            Мои мысли прервала девушка, севшая за мой столик. Красивая. Даже нет, дико красивая. Стройная, среднего роста, брюнеточка, волосы не совсем длинные, но и не короткие. В чертах лица есть что-то азиатское. На вид года двадцать два-двадцать три. Не удержавшись, я протянул руку к ее изящной ножке – какая разница, все равно ведь меня как бы нет.

            И тут я получил мощную пощечину.

И вновь, товарищи, меня потянуло на фантастику и крупные формы. Выкладываю начало и жду вашего мнения. Понравится - буду продолжать, выкладывая по частям. Не понравится - значит, не понравится.

:)

Пропавший

Я всегда любил поезда. Настолько, что каждый раз, когда вставал вопрос, какой вид транспорта выбрать, я даже не задумывался. Разумеется, в том случае, когда речь шла об относительно небольших расстояниях, потому что, согласитесь, какими бы заманчивыми не были стук колес, мелькающие пейзажи за окном, чай в железном подстаканнике, интересные попутчики и прочие атрибуты подобного путешествия, дней так за семь пути от Москвы до Владивостока все это сильно утомило бы. Мягко говоря. Но сейчас я ехал в Петербург, а на этом классическом маршруте нет лучше транспорта, чем железнодорожный. Состав был старенький (что неудивительно для дополнительного поезда), из сидячих вагонов с коричневым кожзаменителем. Были еще и купейные, но, поскольку мой путь проходил в светлое время суток, такой вариант был признан мной совершенно ненужным.

            Практически весь путь прошел у меня быстро, даже слишком. Сев в Москве, я немного задремал. Когда проснулся, поезд проезжал Иваньковское водохранилище, в народе именуемое Московским морем. Из окна поезда его гладь была весьма красива, лучи солнца искрились по воде, волны, казалось, подбегали почти к самому полотну, а далеко на горизонте скапливались сине-черные грозовые тучи. Красиво… Помнится, однажды мы с любимой ездили сюда загорать, потом целовались, глядя на закат, который был прекрасен настолько, насколько вообще бывает таковым закат над водоемами. Вот только в прошлом, в прошлом тот закат… Так же, впрочем, как и та любимая.

            Пока я размышлял об этом и предавался воспоминаниям, мы уже приехали в Тверь, постояли там минуту и поехали дальше. Странно, кстати говоря, этот город влияет на меня. Когда я гляжу на его здания, улицы и даже памятники, я становлюсь удивительно саркастичным. Вот и теперь, глядя из окна на тверские просторы, я вспомнил, что тогда, на Московском море, мы, наблюдая закат и предаваясь излюбленным человеческим удовольствиям, опоздали на последнюю электричку до Москвы. После этого нам пришлось коротать ночь на вокзале в Твери, под мелкой моросью на улице и под крайне неприятный храп мужика в здании.

            В Бологое я вышел на перрон размяться и покурить. Было в этой станции что-то свое, совершенно уникальное. Хотелось взлететь высоко-высоко, и, отрастив вторую голову, словно орел на российском гербе, посмотреть влево и вправо, увидев Питер и Москву на совершенно одинаковом расстоянии. По всей видимости, попутчики мои, вышедшие на перрон, думали абсолютно так же. Какая-то полная женщина, вышагивая чинно, словно пингвин, задумчиво смотрела в небо; мужчина лет шестидесяти, по всей видимости, в поезде слегка принявший на грудь, пинал камешки. И вдруг мне стало смешно. А как сам-то я выгляжу со стороны? Слегка устыдившись благодаря такой мысли, я зашел обратно в поезд.

            А дальше все было довольно прозаично. Я опять немного подремал, потом, примерно после Любани, пошел к проводнице и заказал чай, не забыв получить ценное указание «титан вон там, налей уж сам кипяточку». Не беда, нальем, с титаном обращаться как-никак умеем.

            Просторы Ленинградской области промельнули довольно быстро. Не успел я допить чай, а поезд уже подъезжал к платформе «Обухово», которую контролеры электричек называли зайчатником, и, вероятно, небезосновательно. Ну, разумеется, чего там – спрыгнул на пути и рысью прямо к метро.

            Вдруг состав резко затормозил. Внезапно запахло дымом, кто-то нецензурно закричал, чай пролился мне на рубашку («Дорогой, тебе точно кофе в постель? Мне кажется, будет лучше все-таки в чашечку»), на мою голову упала чья-то сумка, и я потерял сознание. Что странно, последним запомнившимся элементом была именно сумка – черная, умело разрисованная под граффити и отчего-то очень тяжелая…

***

            Когда я очнулся, было еще светло, но обстановка поразительным образом изменилась. Посудите сами, что я должен был увидеть и услышать после крушения. Раненые, погибшие, стоны, крики о помощи. Но ничего этого не было. Как будто всех быстро эвакуировали, а про меня забыли. Почему, интересно? Ведь я же находился без сознания, и по всей логике, меня должны были отправить в больницу, что, по всей видимости, и сделали с остальными пострадавшими. Ладно, надо, кстати говоря, осмотреть, насколько я пострадал.

            Оказалось, что я, можно сказать, «родился в рубашке». Ничего, кроме сильной шишки и ушиба на локте, я не обнаружил. Телефон вроде не разбился, бумажник на месте, а в нем целые и невредимые двадцать тысяч рублей, которые я взял в поездку. Потерялись только вещи, которые были в сумке, но это не так уж и страшно – паспорт я заменю, как только вернусь в Москву, а за одежду не стоит беспокоиться.

            Теперь надо выбраться из вагона. Хорошо, что вагоностроительные заводы делают окна достаточно широкими, чтобы забытый МЧС-никами пассажир мог выбраться, когда состав лежит на боку. Стекло оказалось выбито – хорошо, что сейчас лето, а то на минус двадцати мог бы и окочуриться. Так, вот тут надо немного подтянуться, и – вуаля, я на свободе. Правда, с порезанным пальцем.

            Отойдя немного от путей, я сорвал подорожник, приложил его к пальцу и огляделся. Помимо моего вагона, валялось еще три – остальные, по всей видимости, либо не пострадали, либо их сразу отправили в металлолом. Последнее все же вряд ли, потому что тогда бы эта участь с весьма высокой вероятностью постигла бы и мой вагон. Тогда меня либо обнаружили бы, либо очнулся бы я где-то в депо. А тут и платформа недалеко просматривается. Обухово!

            Слегка прихрамывая (надо же, как я сразу не заметил-то), я побрел вдоль путей в сторону платформы, периодически оглядываясь по сторонам, дабы не быть сбитым каким-нибудь незаметным электровозом. Странно все же, что так мало людей. Ведь все-таки произошло чрезвычайное происшествие, да и на платформе должен все же кто-то быть. Какие-нибудь пассажиры, ожидающие электричку…

            Дойдя до платформы (точнее, сама платформа находилась справа от меня, ведь шел я вдоль путей), я свернул влево, на заячью тропу. И пройдя совсем чуть-чуть, метров двадцать, вышел к метро. Но даже тут прохожих видно не было, магазины были закрыты, лишь одиноко светилось электронное табло, показывавшее, что температура воздуха составляет 27 градусов, атмосферное давление – 738 мм ртутного столба, а время… 04:53.

            Тут в моей голове стукнуло. Как же я мог забыть про белые ночи!.. Июнь, светло, естественно, я подумал, что на улице вечер. А на самом деле я провалялся в вагоне до утра. Значит, надо дождаться открытия метро… И обязательно позвонить Лике, а то о происшествии она слышала наверняка, и, скорее всего, сейчас меня по больницам ищет.

            Я достал телефон и набрал номер. Трубку Лика взяла быстро, после второго гудка, и затараторила, не давая мне даже вставить слово.

             - Антон! Я слышала о том, что случилось с твоим поездом. Ты где, и как ты, не ранен?.. Я всю ночь не спала, как же хорошо, что ты позвонил!

            Я улыбнулся. Всегда бы она была такой заботливой…

             - Лик… Понимаешь, просто я потерял сознание, а когда эвакуировали людей, меня, наверное, забыли, и…

             - Антон! Антон! Что это за шуршание? Тош, я тебя не слышу…

            Только проблем со связью мне не хватало.

             - Сейчас перезвоню, - сказал я и нажал кнопку отбоя.

            Достав чудом сохранившуюся в живых пачку, я вынул из нее сигарету, зажигалку (есть у меня такая привычка – носить зажигалку в пачке) и закурил. Вдруг я увидел какого-то человека. В форме. Милиционер.

            Между прочим, он тут очень кстати. Во-первых, мне нужно заявить о себе, а то числюсь, наверное, в пропавших без вести. Во-вторых, узнать, вдруг мою сумку нашли, и она находится в каком-нибудь железнодорожном бюро находок. Очень неплохо было бы, между прочим, ведь это избавило бы меня от ряда проблем с документами.

             - Товарищ милиционер, - крикнул я.

            Товарищ не отреагировал. Глухой, что ли…

            Я подошел к милиционеру, но на мои шаги он даже не обернулся. Видимо, и правда что-то у него со слухом. Конечно, глухих на работу в милицию не берут, но мало ли, что в процессе работы случается… Я потянулся к его плечу. И моя рука прошла сквозь него.

За гранью

Начало пути было самым сложным для нее. Впрочем, практически всегда происходит так, что любое дело тяжелее всего в самом начале, когда даже не знаешь, за что хвататься.

            Слегка вздохнув, Даша начала собирать чемодан. Пять килограмм… Если взять больше, то просто не пустят. Официальную одежду она, не раздумывая, оставила в шкафу, платья тоже. Хватит одной юбки, двух пар джинсов, трех-четырех кофточек… Полтора килограмма. Фото человека, бывшего когда-то любимым, она, не раздумывая, оставила здесь. Как и все его подарки. Там, за гранью, ее ждет совершенно другая жизнь. Будет она лучше или хуже, неизвестно, но ни личностям, ни ценностям из этой жизни там будет не место. Еще надо взять часы… Компас…

            Даша вспомнила слегка металлический голос Чиновника:

             - Вам следует взять не более пяти килограммов вещей, которые вы считаете необходимыми для жизни. Вещи следует упаковать в одну тару. Не рекомендуются брать вещи, с которыми связаны впечатления, мысли и переживания. Дата и время вашей явки – четырнадцатое апреля сего года, шесть часов вечера. Удачной подготовки.

            Вот вроде и все… Даша посмотрела на часы. Было пятнадцать минут шестого. Как раз.

            Она в последний раз скользнула взглядом по стенам своей квартиры, которые за двадцать один год стали такими родными… Проверила, отключено ли электричество, перекрыта ли вода… Тихо, словно мышка, вынырнула из квартиры. И стала невидимой для окружающих.

            Теперь ей предстояло еще одно испытание. До места сбора, назначенного Чиновником, следовало идти через весь Троицк. Пользоваться транспортом нельзя. По всей видимости, Чиновник сознательно назначил именно это место… Заброшенное складское помещение ФИАНа.

            А во дворе 31го дома микрорайона «В» все было как обычно. На скамейке у подъезда какие-то подростки пили пиво, недалеко на детской площадке играла малышня. Василий Николаевич с восьмого этажа выгуливал своего добермана. Вот только нельзя больше называть этот дом своим.

            Она прошла мимо супермаркета на Академической площади, в котором обычно покупала продукты, мимо нового дома, на месте которого в свое время была площадка… Идеальное было место, чтобы по праздникам смотреть салют.

            Даша вышла на Октябрьский проспект, разделявший микрорайон и «городок». Теперь некоторое время с одной стороны будет лес, а с другой – забор… Как все просто. Лес и забор. А впереди – неизвестность.

            21-й дом по Октябрьскому. Здесь жил ее первый мальчик. Сколько же вечеров было проведено на лавочке перед этим домом…

            Большой рынок. Место, знакомое с самого детства. Место, где в перестроечные годы она, пятилетняя, простаивала с родителями в огромных очередях… И, как большая, помогала тащить тяжелые сумки.

            Она свернула на преображенный несколько лет назад Сиреневый бульвар с неизменными деревянными фигурками фольклорных персонажей. Когда-то они с подругами пытались отломать лапу у этой обезьянки…

            Пятая школа. С ней было связано столько воспоминаний, что Даша предпочла сразу их отбросить, чтобы ненароком не вернуться…

            А в конце Сиреневого весело шумел недавно включенный после зимы фонтан. Двадцатилетие… Вечер, проведенный здесь…

            Перейдя Центральную, Даша немного замедлила шаг и побрела по лесной дорожке, ведущей на территорию ФИАНа. На некоторых деревьях уже распустились почки, а из-за березы, скорчив ехидную рожицу, выглянула белка. Вот тут, недалеко, они с друзьями прошлой осенью сидели у костра…

            Но вот и складское помещение. Наверное, так и должно выглядеть место, связанное с изменением судьбы. Заброшенное и неопределенное… Такие здания можно встретить и на фабриках времен восемнадцатого века, и на заводах времен промышленной революции… И рядом с полуживым НИИ двадцатого века. Даша в последний раз оглянулась назад и отпустила все, что связывало ее с прошлым. Мир немного померк.

            - Прохорова Дарья Николаевна, год рождения - 1988. По собственной воле и личному желанию вы более не принадлежите этому миру. Вас не останется в памяти ваших знакомых, а все ваши следы в этом мире будут уничтожены. Готовы ли вы к выбору новой судьбы?

            Даша в последний раз вдохнула воздух этого мира и, стараясь выразить все чувства сразу, произнесла:

             - Да.

***

            Андрей, молодой человек Даши, разговаривал со своим другом:

             - И смотри, я безумно ее люблю… Таких, как моя Дашенька…

             - Ну и чего ты замолк? – друг задумчиво почесал затылок.

             - А о чем я говорил?

             - Да не помню… О девчонке какой-то вроде…

             - Да нет. У меня девчонки уже два года не было. Пошли, я тебе лучше новую видеокарту покажу…

28.03.2010,

Троицк.

Любые совпадения имен с реальностью случайны.

Исчезновение

Я вышел из метро и закурил сигарету. Проходящая мимо девушка с удивлением посмотрела на меня. Еще бы… Вот лет пятьдесят или сто назад, в двадцатом или в начале двадцать первого века это бы никого не удивило… А сейчас Земля, дважды изгаженная и дважды очищенная, уже не признает этот дар собственной природы. Но я все-таки не Земля. Я с младенчества отличаюсь оригинальностью.

            Эх, хорошо все-таки жить в Южном Бутово… Почти центр города как-никак.

            Не забыв оплатить в ближайшем автомате счет за виртуальную реальность, я пошел к своему дому, старой шестнадцатиэтажке, раздумывая, обрадуются ли мои родители. В целом результаты летней сессии выглядели неплохо… Одна тройка – по страшному предметы «Основы и принципы передвижения летательных аппаратов со сверхсветовой скоростью». Четверки по наносистемам и квантам, а также мой триумф – «отлично» по истории информатизации.

            Сессия – это, конечно, замечательно… То есть не сама сессия, конечно, а факт ее сдачи… Но заботил меня и еще один факт. В этой огромной Москве, в этом копошащемся муравейнике, в этой мясорубке, среди двадцати миллионов населения не находилось моей второй половинки…

            Зайдя домой, я обнаружил, что родителей нет. Наверно, укатили куда-нибудь в театр на Маяковку, а может быть, поехали на пикник под Чехов. Папа очень любит леса рядом с этим городом в такой близости к Москве.

            Зато дома был дедушка.

             - Деда, - заявил я, плюхаясь на диван, - А расскажи мне, пожалуйста, байку про Ленинград.

            Дед внимательно посмотрел на меня.

             - Ты же сто раз ее слышал, зачем тебе?..

            Я решил использовать столь излюбленный прием… Эти люди, выросшие в начале века, так любят комплименты…

             - Ну дедушка, у тебя же так хорошо это получается…

             - Ой, хитрец-то хитрец, - дед усмехнулся в седую бороду, - Ладно, слушай. Был когда-то, а именно в начале восемнадцатого века царь Петр… И задумал он построить новую столицу. Ингерманландские, то бишь, приневские болота знаешь?..

             - Ну…

             - И построил он новую столицу в дельте Невы, на этих самых болотах. И много что с ней было – и немцы в Великой Отечественной ее окружали, и вроде даже все управление империей действительно велось оттуда. Но, вот беда, в один прекрасный день, в 2012 году, обнаружилось, что нету там никакого Петербурга, и вообще никакого города нету. Нет столицы, понимаешь?.. И следов того, что город там есть, тоже нету. И, вот беда, люди-то помнят что-то, а следов – ну никаких… А еще говорят, - тут дедушка понизил голос, - Что есть те, у кого в Петербурге осталась любовь… И обречены эти люди на вечное одиночество…

***

            «Василеостровская. Следующая станция – Приморская», - объявил голос. Вот и дома уже почти, а я и не заметила. Вот что значит задремать в Обухово! Особенно после столь странного для Питера жаркого летнего дня… Погода была на удивление жаркой, что не могло не радовать. Наверное, съезжу в Зеленогорск или в Комарово, порадую загаром свое бледное тело…

            На Приморской я вышла из вагона, а затем, собственно, и из метро. Как же все постоянно в любимом городе… Который уж год я тут существую, а, к примеру, вот этот торговый центр возле метро ну совсем не изменился. И жизнь моя практически не меняется… Может, молодого человека найти?... Да вот только не вижу я достойных моего горячего девичьего сердца.

            С этими мыслями я и не заметила, как дошла до родного дома – Наличной, 48. Ключ повернулся неожиданно охотно. Значит, дома кто-то есть.

             - Бабушка? – крикнула я наугад.

             - Да, Ксюшенька, я дома, - донесся голос из соседней комнаты.

            Справедливости ради замечу, что бабушка моя на свои семьдесят шесть лет ну совершенно не выглядит. Даже торговки на Полюстровском с их наметанным глазом дают ей не больше пятидесяти.

             - Как дела? – спросила я, усаживаясь в старенькое кресло.

             - Ой, и не говори, - бабушка поправила очки, - опять на кафедре спорили, была ли вообще Москва и что с ней случилось…

             - А расскажи подробнее…

            Не сказать, чтобы я уж совсем не была знакома с байкой о Москве, но моя бабушка, доцент кафедры истории и права, несомненно, знает о ней гораздо больше.

             - Да что тут рассказывать, - бабушка отмахнулась, - до 1703 года Москва вроде бы была центром русских земель. При советской власти она вообще была столицей Союза. А вот в 2012 году исчезла… Да, речка течет с таким названием, и горы Воробьевы существуют, и даже Кремль действительно мог бы стоять на том месте, где он стоит по легенде… Но не может же город исчезнуть в никуда, оставшись лишь легендой, пятном в истории… И эти слухи… О том, что есть те, у кого в Москве осталась любовь… И обречены эти люди на вечное одиночество…

20.02.2010,

Троицк.