…Но если ты хочешь верить, что в сем мире все проистекает от звезд, то я тебе докажу; и если ты не чурбан и есть в тебе немного разума, то заметь себе следующее…

Якоб Беме, «Аврора или утренняя звезда в восхождении»

По всему выходило, что судьба готовила Хаггису Мак-Милану удивительный сюрприз. Он аккуратно отчеркнул в круге астрограммы красным карандашом несколько аспектов между Юпитером, Солнцем и Меркурием. Все планеты собрались в третьем доме, и напрямую ссылались на одиннадцатый дом. Если читать дословно это сочетание, то «в ближайшие дни, небывалая удача целиком зависела от предприимчивости обладателя этого гороскопа». Судьба явно давала ему шанс!

…Не бойтесь жить — всё равно вы все умрете!

Из еженедельных предсказаний «Местной газеты» от Хаггиса Мак-Милана.

Нельзя сказать, что супруга мистера Мак-Кензи так уж обрадовалась, получив извещение о посылке. Посылки от прадедули приходили всегда столько объемные и весомые, что несколько дюжих мужиков, специально нанятых для этой цели, с трудом втаскивали огромные дощатые ящики в повозку. На сей раз, даже самой повозки не было — муженёк ещё с утра на ней уехал в городок, продавать яблоки.

Ключик от двери тяжёлый и медный

Повесил на месяца лучик бледный

Однажды, во время своего путешествия в далёкую и снежную Россию, Прадедуля мистера Мак-Кензи оказался в одной Богом забытой деревушке. Известно, что было это где-то на юго-востоке Сибири, но вот как и, главное, зачем он туда забрался — об этом история умалчивает. Сильно подозреваю, что сам Прадедуля — Джон Мак-Кензи, плохо себе представлял цель своего путешествия. Один его русский приятель сформулировал это коротко и сердито: “А шоб воно було”. Джон смирился с этой формулировкой и перебирался всё дальше и дальше, туда, где от одного человеческого жилья до другого было верст по тридцать-сорок и где снега было столько, что сойди с дороги и ухнешь с головой. Только весной и найдут.

Сейчас, в наше время, когда все население страны делает все возможное для своей многострадальной Родины, есть отдельные отщепенцы, которые…

Из обобщенной гневно-обличительной речи

Всякое понимание приходит внезапно, словно вспышка молнии. Так, в один прекрасный день, Мак-Кензи внезапно понял, что все начальство округа — продажно. О, если бы только продажно! Оно все ходит по указке юной поэтессы, так и не разделившей его, мистера Мак-Кензи, любви. Глубоко уязвленный этим озарением, Мак-Кензи сел за стол и быстро, за каких-нибудь четыре часа, написал небольшой опус под названием «Пир нищих». Ничего принципиально нового это творение из себя, конечно же не представляло. Отправной точкой сюжета послужили либретто опер «Кармен» и «Риголетто». В роли Кармен и одновременно, Джильды, выступала некая девушка, по имени Мария, прибравшая к рукам все местное начальство и вертевшая похотливыми стариками по своему усмотрению. Она организовывала «литературные приемы», на которых… далее Мак-Кензи дал полную волю своей фантазии!В роли герцога Мак-Кензи старательно прописал местного Шерифа, которого сделал одноглазым, безобразно толстым и горбатым. Но девушка ничего не знает о том, что Шериф — ее отец. Она воспринимает его, как самого вероятного претендента на ее руку…

— Хозяин, хорош спать, елы-палы! Вставай, говорю, лежебока! Я на иголку Неприе загнала! Порядок пора наводить!

Мак-Кензи словно толчком вынырнул из сна. В комнате было холодно. Изо рта с дыханием вылетал пар — через полуприкрытую дверь за ночь ветром выдуло всё тепло. Яркое солнце било в глаза, морозные узоры на стекле искрились, сверкали всеми цветами радуги, видимо ночью было весьма холодно.

Вечер после трудного дня

Beatlez

Сегодня ко мне «на огонёк» утром заглянул Мак-Кензи. У них там уже вечер, он свои дела закончил, а у меня утро — забот полон рот. Потому он вместо того, чтобы появится сразу в доме, вежливо постучался в дверь, оставляя мне возможность сделать вид, что меня нет дома.

Право сказать, я никогда этой возможностью не пользовался: истории у Мак-Кензи всегда настолько интересные, что сколько бы у меня дел не было, всегда всё откладываю и устраиваю небольшое застолье по-поводу его прибытия!

Через годы, через расстоянья,

На любой планете, в стороне любой

Песне ты не скажет до свиданья,

Песня не прощается с тобой.

«Песня остается с человеком» муз. Островский А., сл. Островский С.

Однажды, в своей многотрудной жизни, мистеру Мак-Кензи довелось подрабатывать перевозчиком душ через черные воды Стикса. Правда, некоторые утверждают, что ничего этого не было на самом деле или нет. Мак-Кензи просто задремал в своем знаменитом кресле-качалке, терпеливо слушая оперу Кристофа Велебальда Глюка «Орфей и Эвредика».

Кстати, огромное спасибо Высокому Джентельмену за предельно вежливое напоминание об использовании тэга «more».

Иногда мистер Мак-Кензи шел разбирать старый хлам в сарае или на чердаке, среди которого хранилось множество весьма странных вещей, привезенных его Прадедулей из его долгих путешествий. Однажды, перебирая самую дальнюю кучу в углу сарая, Мак-Кензи нашел нераспакованный ящик. Доски почти сгнили, обратный адрес смыло водой через прохудившуюся стену сарая, но по оставшимся надписям можно было разобрать, что когда-то очень давно старинный друг Прадедули Мак-Кензи прислал ему, Прадедуле, какой-то подарок. Можно было даже прочесть весьма странные имя и фамилию этого старинного друга: Устим, Устим Казадедюс. Имя это ничего ему не говорило и Мак-Кензи, вооружившись ломиком, вскрыл ящик.

С восьми утра была густа средина зала

и площадь перед входом не пуста,

А публика всё шла, росла и занимала

не самые дешёвые места.

Михаил Щербаков, «Варьете»

Быть может, ничего бы этого и не случилось, но жена вбила себе в голову, что должна услышать “живой звук”. Все эти грамофонные подделки, по ее словам теперь ее утомили, и ничто не может сравниться с настоящим камерным исполнением! Что за ка-мерное такое исполнение, Мак-Кензи не очень хорошо понимал: все мы живем в обычном трех-мерном континууме, а не в некоем ка-мерном пространстве. Что-то тут его женушка точно напутала! Но спорить, чтобы не портить очередной тихий и звездный вечер он не стал.

Однажды мистер Мак Кензи решил удалиться от дел на покой. Он уехал на свое ранчо в Небраске и стал предаваться там самому разнузданному отдыху: он не возделывал землю, не укрощал необъезженных мустангов и не сеял кукурузу. Он целыми днями гулял и предавался созерцанию.

Вечерами, мимо его дома проходил невесть откуда взявшийся высокий сухощавый старик в широкополой шляпе. Из под шляпы выбивались рыжие беспорядочные лохмы. Старик никогда не здоровался с мистером Мак Кензи и отворачивался в другую сторону, когда тот оказывался рядом. И всякий раз мистер Мак Кензи испытывал стыд от того, что он не возделывает землю, не объезживает необузданных мустангов и не сеет кукурузу. Однажды осенью старик неожиданно подошел к мистеру Мак Кензи и поздоровался с ним:

– Ты не возделывал землю, не обуздывал необъезженных мустангов и не сеял кукурузу, – тихим свистящим шепотом сказал старик.

– Нет, – также тихо ответил Мак Кензи.

– Так чего же ты хочешь, безумный ты человек?!. – все также тихо продожлал старик, патетически воздевая руки к небу, словно призывая его в свидетели.

Мистер Мак Кензи за свою долгую жизнь сменил очень много мест жительства. Но он никогда не держал в доме зеркал. Когда его спрашивали, почему в доме нет зеркала или намекали на его возможно нетрадиционный способ питания и слишком длинные глазные зубы, он отвечал:

– Все зеркала которые я видел, обычно запоминают только непристойности про своих хозяев, так что в них лучше и не смотреть. Тем хуже, что зеркала запоминают все это, чтобы потом выболтать все эти гадости гостям! Если хозяева дома не совершают непристойностей, то эти отвратительные стекла обязательно придумывают что-нибудь гадкое про них чтобы потом об этом рассказывать. Не хочу, чтобы в моем доме кто-то рассказывал про меня гадости...

Услышав такой ответ, люди крутили у виска пальцем и отчаливали от Мистера Мак Кензи в полной уверенности, что у того «не все дома». Однако, после этого разговора они еще долго избегали смотреть в свои зеркала...

Мр. Мак Кензи, будучи натурой замкнутой и целеустремленной, часто говаривал: никому не верь, ибо все вокруг есть лишь ты сам. Многие, услышав такие слова, переставали общаться с ним, утверждая, что общение с таким идиотом «не делает им чести». Хотя, как можно «делать честь»? Мак Кензи этого решительно не понимал. Вот делать деньги – это совершенно другое дело!

Однажды, мистеру Мак Кензи пришлось подрабатывать перевозчиком душ через черные воды Стикса. Сложно сказать, как его занесло в такую даль, да только куда не занесет предприимчивого американца в поисках хорошего заработка?

По долгу службы он должен был держать в одной руке весло, а в другой список Книги Судеб, по которой сверял список пассажиров, которую, впрочем, он часто путал с Библией. Этим он вызывал немалое удивление у перевозимых. Они, в отличие от Мак Кензи очень хорошо знали, что такое Книга Судеб, но не имели ни малейшего представления о том, что такое Библия.

Однажды мистер Мак-Кензи, перебирая свою обширную коллекцию странных вещей, собранную когда-то его пра- пра- и ещё сколько-то раз прадедушкой, известным на весь мир своими удивительными приключениями, нашёл там… самый обыкновенный сапог. Старый, кожаный. Потёртый. Мак-Кензи поначалу даже расстроился, потому что обыкновенных вещей в его коллекции уж точно никогда не водилось.

Он решил, что сапог валялся в сарае ещё до того, как его прекрасная и полновесная половина выселила его туда вместе с “этим старым барахлом твоего безумного прадеда”. Мак-Кензи твёрдо решил отнести его на помойку, но не тут-то было! Когда он попытался вытащить его из-под кучи хлама, ему показалось, будто он весит тонну. Когда же Мак-Кензи, кряхтя и проклиная свои престарелые кости, всё-таки извлёк его на свет Божий, оказалось, что он уже совсем ничего не весит, и может запросто парить над землёй как воздушный шар немного необычной формы.

Это был сапог Шварца, который знаменитый прадедуля выменял в одном из своих путешествий на смокинг Чебышева, имевший, как говорят историки, форму идеального шара. Но кто в наше время верит историкам? Мак-Кензи всегда хотелось иметь костюм от самого Чебышева, а вот что делать с сапогом Шварца, да к тому же одним, он придумать никак не мог.

Тогда мистер Мак-Кензи полез на чердак и стал рыться в книгах своего учёного прадедули. В них всегда можно было найти много всего интересного и познавательного, вроде методов гадания на сфере Шварцшильда или основ квантового ясновидения. А вот про сапог Шварца почему-то ничего не было. Впрочем нет, была маленькая заметка, из которой следовало, что сшит он из бесконечно большого куска бесконечно тонкой кожи и потому может менять свой вес в зависимости от настроения своего хозяина.

Однако, несмотря на все свои потрясающие особенности, сапог Шварца плохо подходил для ношения, тем более что пары ему найти так и не удалось. Вернее, перевернув всю свою коллекцию, Мак-Кензи нашёл-таки на чердаке ещё один сапог, но он оказался испанским сапогом Гегеля, в который Мак-Кензи проваливался почему-то целиком. Поэтому сапог Шварца так и пылился ещё долгое время у Мак-Кензи в сарае, пока он не приспособил его для раздувания самовара, которого его любимый прадедуля привёз из далёкой и снежной России...

Прислано AlexVR

Минует печальное время, –

Мы снова обнимем друг друга,

И страстно и жарко забьется воскресшее сердце,

И страстно и жарко с устами сольются уста.

Романс «Сомнение» на стихи Н. Кукольника, муз. М. Глинки

Однажды мистер Мак-Кензи влюбился в одну очень красивую девушку. Она была так красива, что в нее влюбились все мужчины округа. Ну, может быть она была не столь красива, как можно подумать, но было в ней что-то что не давало остаться к ней равнодушным. Впрочем, был у нее один недостаток.

Даже, если вы не параноик,

помните: они за

вами следят!

Народная мудрость

Долгими осенними дождливыми вечерами Мак-Кензи сидел и записывал все, что с ним произошло за день и все новости, которые слышал от своих соседей. Нельзя сказать, что он был хорошим аналитиком, но порой ему случалось угадывать среди вороха событий такое, что он даже боялся записывать на бумагу. Со временем у Мистера Мак-Кензи накопился целый ворох таких записей и его не покидало ощущение, что за ним следят, а в записях его кто-то постоянно роется.

Мистер Мак-Кензи очень любил читать книги по математикие и слушать классическую музыку. Понятно, что ни в классической музыке, ни в математике он ровным счетом ничего не понимал, но зато какое это было замечательное снотворное! Стоило включить запись и раскрыть книгу, в которой одна формула занимала страниц десять-двадцать, а за ней следовала исчерпывающая фраза: «из чего нетрудно заключить», со следующей за ней гораздо более простой формулой уже страницы на три-четыре, как Мак-Кензи мгновенно засыпал.

И потом, там во-сне его очаровывал голос, монотонно, словно на лекции бормотавший сквозь порывы непонятного скрипичного пиликания:
– В настоящее в’эмя в связи с быст’ым развитием вычислительной техники п’иближенные методы п’иоб’етают еще нес’авненно большее значение. Теперь часто целесооб’азно п’именять п’иближенные методы даже...

Казалось, невидимый лектор поправляет профессиональным лекторским жестом невидимые очки пристально и проницательно взглядывая на спящего Мак-Кензи.

Утром, просыпаясь, словно после хорошей попойки с друзьями, Мак-Кензи часто думал, что полками, заставленными книгами с загадочными крючками на обложках, можно было бы легко пугать незадачливых соседей. Впрочем, те итак считали Мак-Кензи чуть ли не шаманом племени Вуду или чем-то в этом роде. Вот только в том, что на свете существует племя Вуду Мак-Кензи сильно сомневался...

Мистер Мак-Кензи очень любил рисовать. Рисовал он, преимущественно бабочек. Во всяком случае, когда Мак-Кензи заказали сделать портрет одного видного политического деятеля, баллотировавшегося в губернаторы в далекой и снежной России, Мак-Кензи наотрез отказался от этой работы:
– Из политических соображений, – уточнил он.

Объяснялись эти «политические соображения» достаточно просто: у мистера Мак-Кензи была очень свирепая жена. Всякий раз, узнав про очередную авантюрную выходку муженька, она говорила:

– Если ты не прекратишь делать все эти глупости, то не решишь главной задачи своей жизни!

Конечно-же, главной задачей жизни было зарабатывание денег и передача этих денег ей, его жене. И конечно же, мистер Мак-Кензи был не согласен со своей супругой в этом вопросе, но деньги почему-то отдавал. Скорее всего, его покладистость объяснялась тем, что у мистера Мак-Кензи от природы было не телосложение, а теловычитание. Мак-Кензи был до того худ, что порой казалось: дунет ветер посильнее и его унесет куда-то за горы на горизонте. Чего не скажешь о его супруге – Мак-Кензи даже пришлось переставить столбы ворот, чтобы супруга могла пройти не зацепившись платьем за них.

Однажды, немало раздосадованный попреками своей прекрасной и полновесной половины, мистер Мак-Кензи устроил акцию протеста: он запустил в воздух воздушного змея с листовками, разоблачающими агрессивную колонизаторскую политику английского короля Георга III. Летящие по ветру листовки привели в полное недоумение жителей округа, которые уже и думать забыли про нелепого английского короля, который в незапамятные времена считал Америку своей колонией, да и то недолго. Что до его супруги, то та просто взбесилась, узнав про эту акцию протеста: как настоящая женщина она сразу поняла, против кого направлена эта «политическая акция»

– Мало ты нам неприятностей устроил? Мне и так стыдно показаться на глаза соседям – а теперь мы для них полное посмешище! – кричала она, стоя посреди двора и размахивая огромной скалкой, словно дирижерской палочкой. Мистер Мак-Кензи опасливо следил взглядом за скалкой и с усердием кивал, чтобы жена не дай Бог не заподозрила невнимания к ее словам. Хотя, какое тут невнимание? Слышал он это все далеко не в первый раз.

Словом, мистер Мак-Кензи после того случая, «завязал». Он стал заниматься своим главным делом в жизни и в качестве отдыха от главного дела рисовал бабочек. С бабочками жена почему-то смирилась. Правда она подозревала в этом занятии подвох и тайный бунт своего супруга, но доказать ничего не могла. Ну какая, скажите на милость, могут быть политика и крамола в рисовании бабочек?

Еще в ранней юности, мечтая стать знаменитым, Мак-Кензи повесил на стену распорядок дня. Потом, план этот неоднократно изменялся, но день неизменно оставался расписанным по минутам. Даже когда Мак Кензи удалился от дел на покой, он оставил этот план висеть на стене и даже вставил его в очень красивую рамку со стеклом. Он сделал это, чтобы не испытывать угрызений совести за постоянный кавардак в своей жизни. Он даже вписал среди прочих повседневных подвигов подъем на рассвете и отбой на закате.

Нужно ли говорить, что Мак Кензи за свою долгую жизнь ни разу не выполнил ни одного пункта из распорядка дня? Зато гости уходили неизменно потрясенные жизненным мужеством мистера Мак-Кензи, который был способен жить по расписанию! В такие дни Мак-Кензи верил: не все еще потеряно в его жизни!

Как-то мистер Мак-Кензи узнал, что есть у людей специальное знание о рациональном использовании природных ресурсов. Мак-Кензи весьма смутно представлял себе, что это такое – природные ресурсы, и как их можно использовать. Потому гостей он сразу же отнес к природным ресурсам, которые надо решительно и рационально использовать.

Как уже говорилось выше, Мак-Кензи заключил договор с Большим Комаром, в котором обозначалось что он, нижеподписавшийся Мак-Кензи, кормит его поданных раз в месяц двумя гостями, а комары его, вышеозначенного Мак-Кензи за это не трогают. Впоследствии он обнаружил, что гости, заведенные в непроходимые болота, как заводил их когда-то в такие же болота герой далекой России Иван Сусанин, в процессе кровопития начинают вещать и ругаться. Только вот Мак-Кензи немного сомневался, что Сусанин что-нибудь слышал про Большого Комара и Большого Брата. Уж очень далекая и дикая страна эта Россия да и какой уж там Большой Брат в стране, где все люди – братья?

Но как бы то ни было, Мак-Кензи заводил гостей в болота и вдоволь кормил комариное царство. Гости, по всей видимости от страданий начинали что-то вещать и предсказывать. Мистер Мак-Кензи сначала не предавал этому особенного значения, но потом, слыша удивительные, никем дотоле не слышанные слова, понял, что как можно делать деньги!

Он стал класть рядом со страдающими гостями диктофон и записывать их пророчества, перемежаемые правда далеко не безобидными ругательствами. Особенно гости возмущались, что комары кусают только их, а его, Мак-Кензи даже и не трогают! Они сулили миру, в котором живут эти твари и этот гостеприимный хозяин всяческие беды, Мак-Кензи записывал на диктофон их проклятия и потом, ночами расшифровывал их и публиковал в местной газетенке под псевдонимом Предсказамус. Листки с пророчествами и синтаксическим разбором новейших ругательств от именитых гостей расхватывались в один момент! И стоили гораздо дороже листков с новейшими кулинарными рецептами – это был настоящий успех!

Так мистер Мак-Кензи поставил на коммерческую основу предсказания и притом, самые мрачные. Теперь он точно знал: рациональное использование природных ресурсов должно приносить деньги. И полюбил он гостей после этого вдвое против прежнего.

Мак-Кензи ненавидел комаров. Они стаями забивались во все щели дома и ныли о своей нелегкой доле всю ночь на пролет, не давая спать. Видимо, чтобы Мак-Кензи внимательнее слушал их, они время от времени покусывали его, не давая погрузится в спасительную дрему. В начале сезона дождей Мак-Кензи ходил злой и невыспавшийся, ведь ночами напролет он слушал комариные жалобы на тяжкую жизнь кровопийц.

В конце-концов терпение мистера Мак-Кензи лопнуло. Он пошел на самое большое болото, которое было в округе и нашел там остров, на котором обитал Большой Комар, про которого как-то рассказывал Прадедуля. Крылья его отливали всеми цветами радуги и он был очень красив в лучах закатного солца! Большой Комар почти неподвижно висел над островком, сплошь заросшем осокой и рогозом. Крылья его слабо вибрировали, издавая тяжелый вертолетный гул. Словом, это было великолепное зрелище! Некоторое время они с Мак-Кензи разглядывали друг друга. Потом Большой Комар спросил неожиданно писклявым голосом:

– Чего Ты от меня хочешь?

– Сделай так, чтобы меня не кусали комары. – набравшись духу почти прошептал Мак-Кензи.

Надо сказать, что Большой комар просто ошалел от наглости просьбы Мак-Кензи и потому ляпнул первое, что в голову пришло, не догадавшись, что может сделать очень хороший бизнес:

– Приводи на это болото двоих людей каждый месяц и пусть их вволю кусают мои подданные. Тогда никто тебя кусать не будет.

Потом уж Большой Комар понял, что упустил выгодное дельце, да уж поздно было – слово назад не вернешь! А Мак-Кензи с тех пор очень любил принимать гостей...

Когда погода совсем уж портилась, соседи мистера Мак-Кензи нанимали кошку, чтобы зазывала погоду получше. Говорят, что лучше всех это удавалось кошке Мёбиуса, правда за работу она брала дороговато — два блюдца молока на ночь и не какого-нибудь, а парного, две отварных сардины днем и два больших гамбургера утром. Также по окончании работы требовалось три полновесных валериановых корня. Обманывать эту кошку категорически не рекомендовалось. По всему округу ходила история, как какой-то умник решил вместо молока подать ей детскую молочную смесь, так после этого ураган бушевал целых три дня и целую неделю не могли восстановить подачу электроэнергии во всем округе.