«Волшебные слова»: литературное наследие Л.С. Бакста

Вторник, 22 Сентября 2020 г. 09:58 + в цитатник

Bo4kaMeda

Бакст (Розенберг) Лев (Лейб-Хаим) Самойлович (Израилевич), 1866-1924

Из многочисленных художников русского Серебряного века именно Леон Бакст (Лев Самойлович Розенберг, 1866-1924) заслужил наивысшее признание за свой вклад в станковую живопись и декоративно-прикладное искусство. Никто из российских театральных художников не снискал такой славы, как Бакст - за свои легендарные декорации к балетам «Клеопатра», «Шехеразада», «Синий бог» или «Спящая красавица», сценографию, поразившую публику щедростью красок, осязаемостью формы и передачей динамики человеческого тела.

Сначала 1910-х годов и до смерти Бакст задавал тон в балете, высокой моде, книжной графике и даже в дизайне интерьеров. Мировая знаменитость, Бакст, работавший над заказами в Париже, Лондоне, Риме и Нью-Йорке, поддерживал тесную связь с выдающимися деятелями культуры своего времени и со всех сторон слышал похвалы за «пряность» и раскованность придуманных им экзотических костюмов и театральных декораций, которые стали теперь органической частью европейского модернизма. Неудивительно, что Баксту, который пользовался славой самого своеобычного театрального художника дягилевской труппы BalletsRusses, посвящено много монографий.

Но вместе с тем Бакст был еще и плодовитым, изящно пишущим литератором — критиком, теоретиком, историком, рецензентом и даже романистом, чьи высказывания, и опубликованные, и неопубликованные, в равной мере отображали эстетику русского Серебряного века и влияли на нее. Его переписка с композиторами, актерами и театральными деятелями, такими, как Клод Дебюсси, Морис Равель, Габриэль Астрюк, Сергей Дягилев, Всеволод Мейерхольд, Вацлав Нижинский, Ида Рубинштейн, немало объясняет в развитии личных психологических и художественных пристрастий, а его эссе, затрагивающие множество тем (театр и мода, американские технические новшества и «женский вопрос», изображение обнаженного тела, поэзия, античность и прочие) написаны с глубоким пониманием предмета и отличаются ясным слогом, увлекательностью, злободневностью, а часто и провокационностью.

Литературный дар Бакста был признан такими писателями-мэтрами, как Иван Бунин и Зинаида Гиппиус, а его постоянные корреспонденты, в числе которых были Александр Бенуа, Ида Рубинштейн, Валентин Серов, часто говорили о нем, как о талантливом писателе. Четкие по мысли и элегантные по стилю статьи Бакста, появлявшиеся в русской, французской и американской печати, — «Об искусстве сегодняшнего дня» (1914), «Нагота на сцене» (1911), «Костюм для женщины будущего» (1913), L’évolution du décor («Эволюция дизайна») (1923), «Серов и я в Греции» (1923) — свидетельствуют о том, что похвалы автору были заслуженными. Сочинения Бакста публиковались в самых разнообразных книгах, журналах и газетах — это и сборник «Нагота на сцене», выпущенный Николаем Евреиновым, и NewYorkTribune, и Comoedia, и «Утро России», а также «Аполлон», «Петербургская газета», «Театр и искусство», LeJournal, «Столицы и усадьбы», NewYorkTimes. Однако при том, что сочинения Бакста известны и широко цитируются, часть их остается неопубликованной и незнакомой широкой публике. Одна из целей данной статьи как раз и состоит в том, чтобы привлечь к ним внимание и отчасти заполнить этот пробел.

Из-за того, что писательское наследие Бакста так велико и многосторонне, подобрать произведения для данной публикации было непросто. Но авторы не упускали из виду глав ного: продемонстрировать тематическое разнообразие, стилистический диапазон и жанровый размах, которыми отличались бакстовские сочинения. В стремлении к этому авторы предлагаемой читателям работы, обращаясь к различным архивам, выбрали образцы личной переписки, а также переписки с коллегами на темы культуры — ряд тщательно продуманных отзывов о событиях в мире изобразительного искусства и театра. Это первая публикация данных опусов: трех писем и отрывка из романа, хранящихся в отделе рукописей Государственной Третьяковской галереи, подготовленных к печати Ольгой Ковалевой и Еленой Теркель, и писем из Национального архива в Париже, подготовленных к печати Джоном Э. Боултом.

Дополнительный архив Бакста, насчитывающий 140 единиц хранения и находящийся в отделе рукописей Русского музея в Петербурге, состоит в основном из писем. Среди многочисленных корреспондентов Бакста — Александр Бенуа, Валерий Брюсов, Сергей Дягилев, Алиса Уордер Гарретт, Алексей Ремизов, Мися Серт и Константин Сомов. За несколькими исключениями, материалы этого архива тоже не публиковались.

Хотя большая часть сочинений Бакста, хранится в Государственной Третьяковской галерее и Государственном Русском музее, немало ценных материалов имеется в петербургской Российской национальной библиотеке, в Российском государственном архиве литературы и искусства в Москве, в европейских и американских архивах — некоторые из опубликованных здесь текстов извлечены оттуда. Важные материалы получены из архива, принадлежащего парижским родственникам Бакста.

Гражданин мира, Бакст был еще и посланцем русской культуры в Западной Европе и США, где подолгу жил и работал. Веривший в ценность печатного слова как средства распространения информации, он много писал и публиковался, часто выступал с лекциями. Исследование бакстовского литературного и живописного наследия связано с более широким кругом вопросов, касающихся русской диаспоры и особенно судеб русских художников в Европе и Америке. Будем надеяться, что изучение волшебных слов («Волшебные слова» — цитата из бакстовского либретто к балету “La nuit ensorcelee" («Волшебная ночь»), 1923), вышедших из-под пера Бакста, поможет оценить во всей полноте литературный вклад этого замечательного мастера в сокровищницу русского Серебряного века.

Отрывок из романа
Жестокая первая любовь
Париж, 1923

Роман Л. Бакста «Жестокая первая любовь» автобиографичен. В основу сюжета положена история любви самого автора, почти все герои произведения имеют реальных прототипов, многие из которых достаточно узнаваемы. Именно поэтому с большой долей вероятности можно сказать, что прообразами представителей царской фамилии в данном отрывке послужила семья великого князя Владимира Александровича (1847—1909, третьего сына императора Александра II) и великой княгини Марии Павловны (1854—1920, урожденной принцессы Мекленбург-Шверинской). В начале 1890-х годов Л. Бакст преподавал рисунок и живопись детям великих князей Борису Владимировичу (1877—1943) и Елене Владимировне (1882—1957).

— Ну, вот!.. Конечно, я ничего Вам не нарисовала, сказала княжна, когда англичанка, грациозно балансируя юбками, ушла. — Да и Вы... непростительно манкировали — Александр Дмитриевич[I] maman так и говорил — и тут еще Джорджи размазал нарочно мой начатый рисунок! Надо что-нибудь новое найти — только не такую скуку.. mais quelque chose. занимательное! — говорила по-русски с ошибками, ломано, с иностранным акцентом француженки прожившей недолго в России.

— Я думаю, Ваше Высочество просто спрятало подальше этот рисунок, — вероятно, он Вам надоел. Надо будет его непременно разыскать — иначе. придется просить Miss Drайден (вероятно, гувернантка великой княжны Елены Владимировны, миссис Сейвелл) помочь Вашему Высочеству…

Княжна Нелли сделала мне свирепо-комичное лицо и манерно вздохнув — ни дать, ни взять плохая французская актриса — послушно достала из шкапа начатый рисунок — ничуть, однако не запачканный.

Урок начался. Через четверть часа густая сирена пропела в классной. Княжна Нелли ринулась к ней, и, прислушавшись к трубке, сделала мне страшные глаза.

— Maman спрашивает, как я себя веду за уроком и хорошо ли я работаю, — громко сказала Княжна по-французски и, подав мне угрожающе трубку, беззвучно прошептала движениями ее пунцовых губ. — Скажите, что отлично. Я послушался. Мы вернулись к столу;

— Теперь надо это доказать, — сказал я тоже по-французски, — постарайтесь, по крайней мере, окончить рисунок сегодня.

— Я Вам запрещаю говорить по-французски, — княжна Нелли сделала важное лицо, — Вы совсем не умеете верно говорить.

Хотя я покраснел — к ее наслаждению, однако отпарировал:

— Так же верно, как и Ваше Высочество по-русски.

Она посмотрела на меня сбоку, аффектированно рисуя, — ни дать, ни взять — великосветская кокетка.

— А я знаю как Вы говорите по-французски с артистками, — Александр Дмитриевич вчера очень похоже показывал.

У меня педагогическое лицо; не отвечая, я поправляю ее ошибки в рисунке с удовольствием стирая резинкою неверные линии, и, недовольный наклоном и шириною штрихов, зажимаю три пальца ученицы в свою руку и, водя ею по бумаге, покрываю рисунок смелыми, разгонистыми линиями.

Она удивленно смотрит на неважные штрихи, и на свою руку в тисках, вскидывает на меня глаза, где дрожит аффектация и смех.

— Отчего Вы пожимаете мою рояльную руку?

Это так неожиданно — что я начинаю смеяться, дисциплина урока разрушена.

Публикуется по автографу: ОР ГТГ, ф. 111, ед. хр. 2337

[I] Вероятно, Дмитрий Александрович Бенкендорф (Мита, 1845—1919) — действительный статский советник, художник. Был близок как ко двору Николая II, так и к «Малому двору» великого князя Владимира Александровича. Благодаря ему Бакст получил место преподавателя рисования у великих князей.

Текст: Джон Э. Боулт, Ольга Ковалева, Елена Теркель, Анна Чернухина

tg-m.ru

.

Рубрики:

ФОТОГРАФИЯ
ИСТОРИЯ РОССИИ
ПИСАТЕЛИ и ЛИТЕРАТУРА
ПЕРСОНЫ