— Большое влияние. Я очень много работал с русскими преподавателями, в том числе с Любовью Егоровой. Она в свое время блистала на сцене Мариинского театра. В 1972 году приехал в Санкт-Петербург. Никогда не забуду чувства, охватившие меня от сознания того, что именно французы по приглашению Екатерины II в качестве преподавателей балета вступили на русскую землю. Поэтому можно сказать, что русская балетная школа сначала была французской. По приезду я сразу отправился в Балетную школу имени Вагановой, которая находилась на Театральной улице. Во время класса увидел, как ребята повторяют те же упражнения, что делал я в Париже, когда мне было десять лет. Та же музыка. И у меня потекли слезы. Было настолько волнующе, что Россия сохранила тенденции и традиции французской балетной школы. В течение трех веков в Россию приезжали французские хореографы и балетмейстеры.

— Благодарные российские ученики неуклонно прогрессировали?

— Мы во Франции познакомились с русскими танцовщиками, которые приезжали выступать в Парижской опере только в XIX веке. Хореограф Артур Сен-Леон под впечатлением от русской балетной школы решил, что французы обязательно должны открыть для себя великолепных представителей России. Приглашение Муравьевой и других балерин имело огромный успех. Фактически это была первая встреча с вашей школой во Франции. Забавно, что Мариус Петипа, работая в России в середине XIX века, ставил балеты, которые у нас не знали, — «Раймонда», «Пахита», «Баядерка». Увидели их лишь 20–30 лет спустя.

— Пьер, в ряду ваших талантов очевиден талант историографа. Насколько он помогает вам в достижении творческих целей?

— Я всегда интересовался традициями. Когда мне было 12 лет и выпадала свободная минутка, шел в библиотеку Парижской оперы и просил рукописи, старинные книги. Это производило на меня огромное впечатление. Узнать о том, что король Людовик XIV был инициатором создания балетной академии, что все названия «па» на французском языке датируются началом XVIII века, было чрезвычайно интересно. Уже в детстве я много читал и проводил какие-то специальные исследования. К тому же мне повезло — у меня очень хорошая память. Анализировал, записывал свои впечатления.

Когда был номинирован ведущим танцовщиком в балете Парижской оперы, это помогло мне освоить весь репертуар классических постановок. Разумеется, как я уже сказал, с помощью моих замечательных педагогов и преподавателей. Два раза в неделю я работал с Любовью Егоровой. Это были частные уроки. В обучении она использовала только классические подходы.

— Но был период, когда Пьера Лакотта обвиняли в отступничестве от классических канонов?

— После Второй мировой войны я увлекся новыми американскими музыкальными течениями, джазом и шансоном. Конечно, Парижской опере это не очень понравилось. На меня оказывалось давление, чтобы я вернулся к классике. Егорова сердилась, убеждала, что мое кредо и моя семья — это Парижская опера. Когда она была уже в преклонном возрасте, пригласила меня к себе и сказала: «Пьер, ты мне как сын, и перед тем как умереть, хочу, чтобы ты мне пообещал, что возьмешь в свои руки весь классический репертуар и покажешь все то, чему я тебя научила». Я дал ей клятву.

Практически это была клятва верности классическому балету. Я вернулся в Парижскую оперу, восстановил «Сильфиду», «Коппелию». Затем продолжал работать в Берлине, Милане, Лондоне, для того чтобы адаптировать новые версии классических балетов.

— Были ведь еще и Россия, и Новосибирск?

— Однажды в турне по России нас попросили поставить «Сильфиду» на сцене новосибирского театра оперы и балета. Мы это сделали с Гершуновой и Бердышевым. Они были великолепны. Затем я ставил балет для Максимовой. Работал в Мариинском театре. В Большом театре была «Дочь Фараона». Потом опять в Мариинском поставил «Ундину». Теперь возвращаюсь в Москву, чтобы поставить в театре Станиславского «Сильфиду». Есть предложения еще поработать в Большом театре.

— «Пахита» в вашей постановке — верность клятве? Не возникало желания внести современные элементы?

— Никаких современных изысков. К сожалению, по этому балету осталось не так много материалов. Я нашел все, что касалось пантомимы, и одну вариацию. Очень хорошо знаю стиль этого периода. Впервые балет был поставлен в 1846 году с Карлоттой Гризи в главной роли. В 1882 году Мариус Петипа в Санкт-Петербурге создал свою хореографию.

Перед тем как воссоздать «Пахиту», я много работал. Нашел всю постановочную часть. Благодаря оставшимся материалам, статьям в газетах как бы погрузился в атмосферу и романтику того времени и восстановил хореографию. Конечно же, я включил в этот балет все, что осталось от Мариуса Петипа, и добавления Людвига Минкуса. Это была увлекательная работа. Мы показывали этот балет в Италии, Японии, Китае, и сейчас — в России.

— Вопрос, может быть, наивный, и тем не менее — какое место этот спектакль занимает в вашем сердце наряду с другими постановками?

— Я чувствую себя отцом потому, что это мое последнее детище, мой любимый «ребенок». Испытываю огромную нежность к этому балету. Он несколько фольклорный, с большим испанским влиянием. Считаю Парижскую оперу своей семьей, и счастлив от того, что поставил этот балет именно там.

Рад, что могу показать свое творение здесь в России, в Новосибирске. Тем более что этот спектакль вошел в историю русского балета, так как «Пахита» шла на русской сцене 60–70 лет, и в нем участвовали ваши великие балерины.

— Ваше отношение к новосибирскому театру оперы и балета? Для нас это не просто оригинальная архитектура, а уникальная внутренняя атмосфера и гордость за нашу хореографическую школу.

— Для меня — то же самое. Когда я работал в Новосибирске над постановкой «Сильфиды», постоянно ходил в ваше хореографическое училище и восхищался необыкновенной стилистической чистотой преподавания. Это было 33 года назад. Конечно же, молодежь, которая тогда обучалась, сегодня уже многого достигла. Именно новосибирские и пермские педагоги объединились здесь, чтобы создать эту отличную школу.

Очень рад, что новосибирский театр оперы и балета и Игорь Зеленский (художественный руководитель театра. — «КС»), которого я знаю уже давно, пестует ваши молодые таланты. У нас в Париже новосибирский балет имеет огромный успех.

— Разделяете ли вы точку зрения, что Новосибирск — один из трех «столпов» российской культуры? Первые два, разумеется, Москва и Санкт-Петербург.

— Абсолютно разделяю. Я осознаю ту ценность и значение, которые имеет ваш город для развития культуры и искусства. Более того, моя супруга, танцевавшая на вашей сцене Жизель, была очень счастлива и довольна качеством и искусством балета, которое она увидела здесь. Во всех интервью она упоминает о городе Новосибирске, и я делаю то же самое.