1.
Однажды ночью ехал по нашему городу голубой синий троллейбус с буквой "Б" на фасаде. По садовому кольцу. Поздно было. Троллейбус был последний и, похоже, что каузально не детерминированный, т.е. случайный. Хотя, например, Парменид утверждал, что всё происходит по необходимости, а не по случаю и Демокрит, создатель теории атомизма с ним согласен - никаких случайностей нет и быть не может, и буддисты, кстати тоже. Они совершенно категорически отрицают существование и случайностей и чудес. Эти буддисты думают, что случайности в принципе невозможны потому, что все в Мироздании сплетено в единый клубок причинно-следственных связей, которые влияют на судьбу всего чувствующего. Под чувствующим буддисты имеют нашу дорогую редакцию вообще и Федюкова в частности. Поэтому все, что происходит, любое, даже самое ничтожное событие - все закономерно и находит отражение в реальности, будучи копией и отражением прошлых жизней.
Так что может быть троллейбус тот был вовсе не случайный, а наоборот - необходимый, и его появление в столь поздний, по всем мыслимым меркам час, было предопределено причинно-следственным рядом поступков Федюкова, и охватывало как прошлые, так и будущие его жизни, поскольку все живые существа несут ответственность за свою карму - свои действия и их последствия - и за своё освобождение из круговорота рождения и смерти сансары.
А как вы уже догадались, Федюков на остановке долго стоял, ждал. Как московский ждун, только с тремя двумя ногами. По необходимости. Ему домой надо было ехать, но не на такси - вместо денег в кармане только проездная карта "Тройка". И, наконец, по необходимости дождался. Троллейбус подъехал, остановился напротив и двери открыл с этим шумом характерным - словно паровоз в Сормове. Федюков на ступеньку поднялся, смотрит, а внутри пассажиры набились, как матросы на палубе британского капера, который идет на абордаж испанского галеона, груженого золотом инков, несмотря на мороз. Федюков еле втиснулся с холода. Всё таки карма пхала - такая сука!
И вот он протиснулся в салон, продышал себе стоячее местечко, и поехал домой, словно в песне. Едет, едет, и тут раз, ни с того ни с сего - сзади по плечу кто-то легонько так его похлопал. С одной стороны легонько, почти нежно - по левому, а с другой, по правому, наоборот - когтисто. У Федюкова мурашки по спине побежали, он сначала на карманников подумал, потом на зомби апокалипсис, и лишь затем на Фредди Крюгера и на альбигойцев с павликанами, но виду не подал. Сохранил спокойствие, потому что знал, что все испытывают страх в тот миг, когда могут изменить свою судьбу. И что страх перед возможностью ошибки не должен отвращать человека от поисков истины. Мудрый не знает волнений, человечный не знает забот, смелый не знает страха.
Не страшно потерять уменье удивлять, страшнее - потерять уменье удивляться, подумал Федюков и оглядываться не стал. Решил сохранить чувство человеческого достоинства, а просто сошел через одну - и отправился домой пешком - там от остановки в Бутово рядом - минут тридцать всего. И здесь бы нам закончить историю и поставить жирную точку в повествовании, но не получается, потому что наутро в дверь федюковской квартиры позвонили. А Федюков открыл, не подумав, как есть, то бишь в труселях, с постели, заспанный.
Перед ним на лестничной площадке стояли, молча разглядывая Федюкова трое - разумная женщина-кролик неземной красоты, женщина-звезда с выступающими как у Перис Хилтон костями большого таза, и с бровями как у Фриды Кало. Рядом с ними молча колыхалась, наступая на собственные тени, сущность-сама-по-себе. Та самая, которую Аристотель называл чтойность.
Но на самом деле - сущность - это не только чтойность, а ещё и некая глубинная реальность, истинная природа, которую нельзя узреть напрямую. Или если перевести на простой язык - как нам подсказывает наша эйдетическая интуиция - сущностью называется то, благодаря чему нечто есть то, что оно есть. Потомушто явление, взятое не как единичный факт, а как таковое, не имеет природы - оно имеет сущность, усвояемую в непосредственном созерцании, или, как бы сказал Эдмунд Гуссерль - в идеации .
Но тут женщина-звезда критическим взглядом окинула Федюкова с головы до его стройных ног, которым он только вчера сделал эпиляцию, едва заметным движением бровей, перекрыла неиссякаемый кран бесконечного потока федюковского сознания, и сказала:
- От кармы не сбежишь. Она срока годности не имеет.
- Как раз имеет. Я на это рассчитываю. - Несколько нервно, как скрипка, воспротивился Федюков. Он стыдливо прикрыл ноги айфоном и продолжил, - С кармой в последнее время не всё так гладко. И с Марселем Прустом тоже. Потому как закон воспроизводства сансары по принципу возмездия за совокупность поступков в прошлой жизни явно устарел и нуждается в пересмотре. У вас там налицо глубокий кризис кармического перепроизводства воздаяния при дефиците деяний. А это, уж извините меня, парадокс ебозус (Paradox Ebozus), а не универсальный космический закон.
Вощем, слово за слово хуем по столу, око за око, зуб за зуб, жизнь за жизнь, щека за щёку - разговорились. И решили по итогам выехать на симпозиум в лес, чтобы вести умные разговоры не на пороге, в труселях, с бритыми ногами, а прогуливаясь между деревьев как адепты школы перипатетиков, с древнегреческого переводится - прогуливающиеся. Только перипатетики ходили по саду, который назывался Академия, а Федюков со странными по всем статьям бабами и с сущностью в безымянном лесу неподалеку от Мытищ.
2.
И вот уже идут они по лесу: Федюков, рядом разумная женщина-кролик, за ними женщина-звезда полумесяцем бровь и сущность.
Женщина-звезда сразу как в лес вошли на корабельную сосну полезла за шишками, баба-кролик за корешками в овраг поскакала, Федюков на пенек присел у проталинки с подснежниками и на пригреве задумался о хорошем, а сущность пошла дальше, потому что она - сущность-сама-по-себе, а не вещь-для-нас, как ошибочно думают некоторые неокантианцы.
Вощем, когда все снова через час собрались, стали считаться - смотрят, ни хрена себе! одного не хватает. Сущности нет. Она же, типо, малахольная - была и сплыла. Искать начали, оглянулись, присмотрелись и увидели на краю поляны омуток или пруд, небольшой совсем - коза перепрыгнет, с кувшинками и плакучей ивой над ним.
Пруда корыто илом покрыто.
Дно его вязко, плавает ряска.
Он для тритонов служит притоном,
И для пиявок место для явок.
Вечность почила в люльке из ила.
Тогда женщина-кролик и женщина-звезда достали свои бритвы и стали омут кромсать и резать, чтобы сущность обратно вернуть. Рубят, кромсают вдоль и поперек, пополам и четвертями, с юга на север, пластами и пирамидками, с любовью и с личной неприязнью, в горе и в радости, во сне и наяву. А омут не рубится.
Вышел тогда к ним из кустов Вильям Оккам, с решетом полным клюквы - он как раз на болоте был, клюковничал - да и говорит он им человеческим голосом:
- Не стоит плодить сущность ни агамогенезом, ни стробиляцией, ни почкованием без особой надобности. Ибо наука и опыт только средства, только способы собирания материалов для разума.
А женщины хотели Оккаму правду ответить, но не смогли - они же бабы. Онемели от счастья - самого Вильяма нашего Шекспира Оккама вблизи увидеть, прямо как вы меня сейчас. И тогда они просто губы поджали и на Оккама посмотрели выразительно. Оккам сразу и понял, что накосячил. Подумал, что могут покусать и признался вслух. Философ все-таки.
- Косяк, да? (Kosyak, yes?)- спросил Оккам, и добавил потом тихо, словно ни к кому не обращаясь - Ничто не должно приниматься без основания, если оно не известно или как самоочевидное, или по опыту. Так что, увы, пойду покорять скалы непознанного и вершины незнаемого. И это мой план А. Но у меня есть и план Б. - И тут он выразительно указал рукой на проталинку и на пенек рядом с ней, - Вот, например, пенек какой у проталинки теплый, насиженный, удобный. Можно и на пеньке кумарить, без экстремизма, подумать об экзистенциальных аспектах немыслимого, о универсалиях и ноуменах, найти надежный противовес схоластическим абстракциям. И так и сделал. Потому што самое простое решение самое верное
3.
А разумная женщина-кролик и женщина-звезда на берегу омута еще часа с четыре тупили.
Бабы, чо с них взять.
Потом случайно выяснилось, что нас там всем кагалом на поляне утренней случайно увидел один художник с Москвы по фамилии то ли Мышкин, то ли Вышкин, то ли Шмышкин. Он сильно вдохновился увиденным и, как домой пришел, сразу большую картину маслом написал. Назвал "Утро в сосновом лесу". А продать так и не смог. Никому не нужна оказалась. Не нашла живопись своего зрителя. Зря деньги только на краски и мешковину извел. Он тогда расстроился сильно, а после всех нас на холсте закрасил. А вместо людей нарисовал медведей... и сразу купили. Говорят, что дорого. Галерея какая-то или фабрика. В газетах писали...
