А как когда-то хотелось растечься огненной лавой
И согреть чужие ладони и чужие пустые глаза.
Терновники больно кололи руки и сердце своей отравой,
И чтобы вдохнуть приходилось считать до ста.

Четко отточенный взгляд, а на самом деле – безвольный.
Что это было? Привычка? Бросок в никуда?
Или может быть выстрел? Если выстрел – то это контрольный.
Мирок разлетелся опять на кусочки – в девять часов утра.

Ну и зачем мне теперь чьи-то мысли? Теперь у меня есть свои.
Три минуты до смерти, листы пожелтевшей бумаги. Когда?
Вместо сладостного чувства – горькой, нездоровой любви,
Злое желание сказать навсегда: «Пока».

к горькому привкусу соли на губах. Даже если расправить все складки на моей багряной тоге. Ведь для мертвых даже соль горькая.

Где ?.... В маленьком царстве для особо богоизбранных.

Одиночество. Опять маниакальное, опять такое как раньше. И крылья. Трепещущие крылья за спиной. Никогда не знала, как они выглядят. И бездна. Глубокая бездна, по краю которой шагаешь в какие-то незримые дали.

Где я?...  В пыльной неубранной комнате, с разбросанными листьями бумаги на полу. Как огромное полинявшее дерево.

Кто я. Где я?.

Нигде. Нет.

Хочу дышать морозным воздухом всю ночь. Крепко держа за руку. Вечность в обмен. В огне? За огнем?

Где вы, мои серебристо-льдистые тени-братья.

Как дожить до весны, не сорвавшись. не дорвавшись до....? прыгай. прыгай. прыгай, мой белоснежный мартовский заяц.

Алиса. Изольда.

Мрак. 

Радости и горести они делили пополам.

Все.

Вот не знаю, подумаешь, какая ерундовина. Но вот отчего-то же цепляет. Вот не хватает знакомого кисло-сладкого ощущения в груди и не достигается оно ничем.

Чего_я_хочу - не задаваться этим вопросам, а просто ходить по переулкам.

Сама. В_одиночестве. Как в саване и слушать радио и срывающимся от радости голосом выкуривать одну за другой.

Раньше?

Где оно теперь, это раньше, какие цепи рвет? Какая нам разница, ведь есть только здесь и сейчас, наверное. Да, наверное так. Где я? Прошлое? Какое-такое-прошлое? Оно почему то не_узнается и прячется в тени.

Боги, кто б знал, как я хочу кино, горячий шоколад и гулять до совсем-совсем позднего.

Жаль. Жаль, но нельзя. не мне. ни_когда?

Алая помада? Черный берет? Почему так хочется золотисто-солнечных листьев и вырезать из бумаги фигурки белых лебедей, чтобы река уносила их далеко-далеко, в Черное море, навстречу солнцу. Навстречу зиме.

Твою мать, девочка, ну зачем же так бездарно и бессмысленно? Даже меня это умиляет. Я? Чем я отличаюсь от тебя, девочка?

Блядь, а ничем. Мы_едины. 

Едины? Я, она. Мухи на потолке? Какие мухи, уже почти мороз. Вью_га. Выговариваю это слово несолько раз, раздробляя на частички. Как это интересно, смотрите:

Вьюга

В_ь_юга (почти как мифическое имя В(аля, иктор, ова, ася, аня), а мягкий знак как стрелочка, как будто зашифрованное "с юга")

Вью_га (вью газетные гнезда?)

Вьюг_а (много вьюг, а солнечных дней?)

Навь. Сон. Явь. простые  слова.

Блядь, какие простые слова, если на высшем слое сознания хочется написать одно только, зато весело красными буквами. Тоже трехбуквенно-матерное, из заборной

Лучше другие слова.

Например:

Коньяк (это как конь и як. Смешно? Смесь этих двух животных - и название для алкогольного напитка. Смешно? Нет, грустно. На англ. он ведь cognack) 

Молчние (эфирное молчание, привычное молчание тяжелой мочалкой висящее в комнате между _мной_и_воздухом)

Температура (как темп - допустим Анданте, Вальс или Андантино. А может быть даже Аллегретто? и "ература" - почему ассоциации упорно с "раздражение"? как там оно - irritation?) умничаю.

- Save me.

- Fuck you, nobody is going to do such foolish things

Вот-вот. Не согласна с Амели. Лучше помогать садовым гномам (*здесь говорится про фразу из фильма "Амели"). Да? А когда ты смотрела это 6 лет назад, хуле, ты думала, что помогать надо людям. 

Такая вот закономерность и фиг ты кому нужна и фиг кто тебя спасет.

Удачи. 

_take_my_hand

_let_me_be_

_till_our_end_ (I hope it would never become true)

with love, sincerely yours

 

Обнаружила, что все потянули в цитатник зайца Пц.

Снова пересмотрела сие.

вот оно, душевное состояние.

....и ветер не ответит никто_я, никто_ты....

 

Молчи,
В этой хрустальной ночи
Есть только я и ты
Есть только боль и радость.

Молчи,
Видишь - в окне пламя свечи,
Свет озаряет душу,
Это моя последняя слабость.

Молчи,
Далеко за нами дожди,
Верность помножена на предательство,
Только ты жди.

Молчи,
Видишь - за намы льды,
Это божественное злопыхательство,
А ты вперед иди.

Молчи,
Я задержу хоть на миг
Смерти отчаянный голод,
Только не слышь мой крик.

Молчи,
Когда я зову на помощь,
Умирая под звуки битвы.
Меня похоронит ночь.

 

На моих губах до сих пор твоя мягкая, гладко-выбритая кожа. И запах твоего геля после бритья до сих пор рядом со мной.

Я тебя люблю.  

Закрыть глаза. И притупить расслабленность.
Я не хочу чувствовать. Я не хочу плакать.
Золотые искры - времени утраченность,
На стене - старый коммунистический плакат.

Маяковский, утренняя порция крепкого кофе.
Кто кому сегодня на такси деньги даст?
Ты мне, я тебе? И так в каждой новой строфе:
Вместо привычного надо, чужеродное "must".

Обшарпанные стены хрущевки, раскладушка,
Матрас. Подоконник, поджатые ноги
И вспухшие вены. Рядом цветочная кадушка -
За счастье теперь платим налоги.

Мурлыкает промерзлая кошка. Согрею ее,
А кто в этот холод согреет мои ладони?
На часах - четыре утра, может, уже встаем?
И с балкона кадушку с цветами на прохожих уроним?

Цветы. Анютины глазки и мои незабудки.
Я боюсь, что завтра за тобой закроется дверь.
И я буду плакать круглые сутки.
И сигаретным пеплом согревать теперь пустую постель.

Вперемешку с кофе и сахаром - слезы.
Сладкое и соленое. С твоим вкусом.
на подушке твой запах. Карамель и мои грезы.
Которые, теперь, как гадюка, сердце укусят.

Я люблю тебя. Философия. Золотые искры.
Все закончилось. Утратили время. Потерялись смыслы.
 

В колонках играет - Theatres des Vampires - from the deep

А кому как не мне хвастаться голыми коленками,
Стоя на узком карнизе, в рубашке с чужого плеча?
Я не могу жить больше за этими стенками,
Поэтому все решила убить. Резко. Пусть сгоряча.

Нет, не плач, мой родной. Я просто люблю высоту
И курить, свесив ноги в девятиэтажную пропасть,
И танцевать на раскаленном от горя льду,
Чтобы однажды навеки для всех пропасть.

Мысль за мыслью. Стопка за стопкой. "Пусти".
Порез за порезом по тонким льдистым сосудам,
"Пусти - эта странная аналогия слову пусто?"
"А я уйду в никуда, или вернусь из неоткуда?"

Я разукрашиваю эту осень в карминный и охру,
Это ведь природно, да и время перед зимой?
Скоро пора заклеивать старой бумагой окна,
И больше нельзя сидеть над глубиной.

Девять этажных пролетов. Вниз. Я люблю так сидеть
И смотреть на полет табачного дыма в ночь.
Сидеть и с бесконечной грустью смотреть,
Как эти года улетают от меня наконец-то прочь.

 

Моя драгоценная девочка, почему засохла его алая роза?
Почему инеем покрылись глаза? Почему ты сидишь одна?
Что такого рассказали тебе эти странные зимние грозы,
Что который уж день ты сидишь у распахнутого настеж окна?

Моя драгоценная девочка, почему не идешь вслед за ним?
Не бежишь, не пытаешься уберечь и вернуть его в дом?
Торопись, а то Снежная королева сделает его совершенно другим.
Торопись, моя Герда, ведь иначе она скует его своим льдом.

Моя драгоценная девочка, попытайся северный ветер догнать,
Спеши, улетай вслед за ним, он тебя ждет в Ледяном дворце.
Он пока все еще твой, но многое уже нельзя повернуть вспять,
Ты лети, размазывая золотые снежинки на своем еще детском лице.

Моя драгоценная девочка, спасай остатки бело-алых роз на окне,
Ты не смогла защитить его, так защити же их. Он теперь не твой.
А ты уже не его. А Снежная королева хотела бы отомстить тебе,
За то, что ты принесла в ее дворец своей любви полуночный зной.

Моя драгоценная девочка, она будет помнить его светлые волосы
И алую кровь на прозрачном полу. Она ведь тоже его любила,
Хотя не достался он никому и не слышно теперь его сладкого голоса,
Девочка, не волнуйся. Это не ты, это жизнь на куски все разбила.

Их хоронили в одном стеклянном гробу цвета весеннего неба.
Под его камзолом твоя записка: " Спи спокойно. Прости и прощай.
Я так хотела чтобы мы были, что превратила сразу двоих в небыль.
Когда-то твоя Герда." Приписка: "Я слишком любила тебя, мой Кай"
 

 Твое имя, оно изо льда? 
Твои руки белее снега,
Кто ты, Изольда?
Кого любишь слепо?

Твои пальцы - это дым.
Твои песни - мои сигареты,
Ты - мой мир, вдруг ставший пустым,
Когда остаеться кричать "Где ты?"

Почему убиваешь своим морозом
Цветущие розы на моем окне?
Губишь жизненной прозой,
А они (даже розы) преданны лишь тебе.

Ответь мне, моя синеглазая дева,
Скажи мне, кто же ты есть?
Сирена иль страж мирового древа?
Или просто несущая-смерть?

Но почему твое имя Изольда?
Ведь на дворе - давно ХХІ век.
Ты и вправду девочка-изо-льда,
Кутающаяся в серебристых мех?



 

Расколотое на три четверти и наполовину доеденное,

Сердце из стали и стеклопластика лежит на столе.

К нему прилагается пластилиновое тело в отметинах

От сигаретных бычков и вкусное металлическое суфле.

 

Оно(сердце), болезное, привыкло быть не_нужным,

Притом не_нужным самому себе и ходить по перилам

Бумажных мостов. Носит три сотни нитей жемчужных

И ночами рыдает, и молиться своим снежным зимам.

 

Зачем оно плачет по давно умершим ведьмам-сестрам,

С которым танцевало на страницах ушедших веков?

Зачем хочет казаться кому-то счастливым и пестрым,

Если утихло пламя последних погребальных костров?

 

Кто его склеит обратно, несчастное, неизлечимое,

Если разбитое наново не собрать и не воскресить?

Может, если сделаешь что-то и вправду значимое,

Но разве научишь теплу того, кто не умел любить?

 

- Знаешь, я тут сидела часа в три ночи на балконе, свесив ноги в пропасть, курила, пила крепкий, терпкий кофе с корицей, и додумалась до того, что любить того, другого, было гораздо проще. Мне было плевать на то, с кем он, как он обо мне думает и что ему нужно. Он был проще для меня и читать его было легче. Я могла не видеть его неделями и месяцами, не общаться с ним, на первом месте были МОИ эмоции. Которые, перегорев, заполнили легкие тоннами сигаретного смога, а печень - продуктами полураспада алкоголя, а в остальном дали просто понятие и осознание.

Когда я не вижу тебя больше двух часов у меня начинаеться беспричинная грусть. Двух дней - хандра. Трех-пяти - депрессия, психоз, невроз. За последние полтора месяца связь окрепла. Я не хочу умереть, если ты исчезнешь. Почему связь так крепка?

Сидела, ботала ногами, и решила что хочу быть бабочкой. Ты сказал мне лететь, и я прыгнула. Полетела. Стряхивая серебрянную пыльцу на каменный парапет.

 

Драная кошка зовет кукушку, просит года сосчитать,
Кукушка грустно вздыхает и выдает полудохлое "ку",
Ей надоело ночами с чужими мужьями ложиться спать.
Надоело готовиться к последнему затяжному прыжку.

Драная кошка хочет сдохнуть, она умирает от любви,
Кукушка знает, что кошка не будет сегодня слушать,
Она слишком преданно, горько любит, хоть ее удави,
Чтобы слышать сонное "ку". Ее просто сомнения душат.

Кошка плачет, стонет от боли, корчит рожи на крыше
Бездушной холодной луне и рассказывает кукушке,
Как видела своего кота во сне. Для нее это как свыше,
А для кукушки обычная кошачья дурь. Кошка - простушка.

И не кукушке ли это знать? Кукушка тоже была игрушкой
В злых и холодных мужских руках. Кошка рожает котенка,
Воспитывает в трущобах и без отца. Он вырастет душкой,
А вот кукушка не знает, увидит ли она своего кукушонка.

Кошка воспитала котенка. Любит теперь нового кошака,
И все так же просит кукушку, чтобы та посчитала года.

 

Карман звенит  2 гривнами, в сумке лежит пачка с 4 сигаретами,  а в душе осенняя хандра.

Хочу горячий шоколад со взбитыми сливками, в Альпы и на море.

 

Они живут втроем в однокомнатной квартире. Первая, вторая, а еще – пушистая кошка Маня. И им в принципе никто не нужен. Они две половинки одного целого. Двое таких разных и отлично взаимодополняющих существ. А Маня – это чтобы нам не было холодно зимой.

Днем из квартиры выходит одна. Мир видит ее серой, невзрачной девушкой лет эдак двадцати пяти, которая каждое утро буднего дня совершает один и тот же маршрут. Выходит из парадного, идет к метро, садиться в вагон и читает книгу. Проезжает пять остановок, выходит, заходит в высотку, здоровается с охранником, сдает в гардероб плащ или дубленку (в зависимости от времени года), поднимается на 12 этаж. Сидит там, печатает разнообразные статьи, периодически выходит покурить. Обед она пропускает. Предпочитает поработать, чтобы потом уйти пораньше домой. Эта девушка – роста скорее высокого чем низкого, носит обувь на удобном, устойчивом каблуке и невзрачные костюмы-тройки с черными рубашками. Она каждый день одинаково подкрашивает ресницы и губы, оставаясь преданной одному и тому же оттенку уже почти три года. У нее нет мужчины. У нее вообще никого кроме… и кошки Мани нет. Она заканчивает работу ровно к половине шестого и отправляется домой. Иногда на метро, а иногда на маршрутке. И всегда читает фантастику.

Приходит домой, кормит кошку, ужинает. Садиться перед телевизором или компьютером.
И часто начинает плакать.
Но ночь и вечер – это уже не ее время.
Ночью из квартиры часто выходит совершенно другая женщина. Волосы ее, такие бледные и блеклые днем, ночью обретают яркий светлый оттенок. Глаза – днем блеклые и опущенные – становятся яркими и блестящими. Она надевает джинсы, черную майку и ботинки на высоком тонком каблуке, и становиться понятно – она не такая невзрачная, как кажется днем. Накидывает плащ и уходит в ночь. Через балкон. Молча. Каждую ночь, перед тем как идти к Ожерельям, она обязательно посещает один дом. Там в 11 часов еще обязательно горит свет и на подоконнике болтает ногами молодой мужчина, с чуточку длинноватым лицом и длинными, собранными в хвост каштановыми волосами. Она посмотрит на него, увидит его грусть и летит дальше.
А мужчина нервно затягивается сигаретой, дрожащей в тонких пальцах. Наутро первая будет рыдать, ему ведь нельзя, у него и так больные легкие.
Но ночью… Ночью не время отвлекаться. Ночью надо сторожить рубеж.
Ожерелье сегодня вспыхивает ярче чем обычно. Вторая хмуриться. Это плохой знак. Значит, что-то прорывается к барьеру. Что-то злое, что-то жуткое, что-то жаждущее. Но ей совершенно нечего терять, не так ли? Поэтому, зачем бояться? Надо делать свою работу.
Жемчужные бусины горят все сильнее и чаще. Она сидит на краю пропасти, над которой возноситься в своей первозданной красе Ожерелье. Порой вторая ненавидела первую за эту обязанность. Но все же… Это лучше чем погибнуть страшной смертью. О том, кто будет сторожить границу после ее смерти, вторая старалась не думать. Детей у нее быть не могло. Потеряла она свое право на детей вместе с целостной жизнью. Потеряла свое право на любовь. Право на то, чтобы ее помнили. Все в общем. Одна радость – ее любимый так и не забыл. Только воспоминания с каждым днем все тускнеют. И скоро он не будет сидеть на окне в одиночестве.
Огни стали полыхать тревожней. Что же это такое? Они никогда так ярко не вспыхивали. Неужели? Вторая приготовилась к обороне. Приняла боевую стойку. В правой руке полыхал сгусток из тьмы, левая крепко держала меч, чей клинок, казалось, был выкован из солнечного света.
Жемчужины задрожали, но выдержали. Выдержат и еще пару ударов. Вторая надеялась, что когда она отобьет первую атаку, будет немного времени и бусины зарастут. А то со многими одновременно она не управиться. А если…. Если защита не зарастет, то все будет очень плохо.
Защита трещала по швам. Первый враг показал из-за ограждения огромные когти и клыки. Она приступила.
Первый рухнул как подкошенный. Второй тоже. Но когда счет пошел на второй десяток, небо над пропастью побагровело, взорвалось искрами и упало на вторую. Ее подбросило, скрутило, сжало и она увидела свое блеклое отражение, лишь спустя секунду осознав, что это не отражение, а первая… Их швырнуло друг навстречу другу, резко стиснуло, объединило и оставило уже одним целым.
Раздался громовой голос:
- Мир открыт! – но Целое уже этого не слышало.

***
Я проснулась в холодном поту и в первую очередь тщательно ощупала себя. Вроде все было на месте. Муж протер сонные глаза и с удивлением воззрился на меня.
- Милая, все в порядке? – небо за окном подмигнуло огромными жемчужинами.
- Наверное. Сон страшный приснился. Как будто… а впрочем неважно. Страшно просто.
- Не бойся, родная, я рядом. Я с тобой. – он обнял меня, нежно провел рукой по волосам и я начала опять проваливаться в сон.
Все было хорошо.
Только небо утром от чего-то было нежно-зеленого цвета.

Всем девушкам посвящается. Дамы, все будет хорошо. Рано или поздно. И вообще, на куй депрессию, даешь позитив в массы

 

Навсегда теперь для тебя чужая женщина,
Далекая, нежная, трепетная и бесконечная.
Сейчас ты в сердце заживляешь трещины -
Глубокие, близкие и совсем сердечные.


Солнечное небо превратилось в осеннее,
И как раньше, куришь мои сигареты,
Только теперь я поняла,что это последнее
Отданое тебе, ведь сердце другим согрето.


И давно проскользило мимо "общее" время,
Кто-то из нас теперь величина, а кто-то
Просто живущий. Но сомнений тяжкое бремя
Все равно заполняет жизненные пустоты.

Кем бы родились наши дети? Гениями
Или быть может уродами? Что стало б после?
Я не хочу усложнять себя твоими тлениями
И плевать, что было б, если бы ты был возле.

А ты никогда не станешь моим мужчиной.
И я хочу сказать - слава Всевышнему Богу!
Я теперь не ищу для себя причины
И сама могу выбирать жизненную дорогу.

Я тоже теперь пишу сказки. Строю замки,
Дороги из льда, легенды из света и тени.
Для единственного, милого и любимого зайки
Разрушаю возведенные ранее стены.

В колонках играет - Therion - Children of the damned
Настроение сейчас - такое...

Дорого и дорога, пути в неизвестность и страх.
В душе осталась тревога, мне не вернуться назад.
Огнем догорает эпоха, стираються лица во снах,
А мысли ведут обратно, в разрушенный зимний сад.

 

Там запах ветра и света стянулся в нити из слез,
Вечность хранит от тления память о наших мечтах,
Радость от поздней встречи и запах твоих волос,
И жаль, что давно угасло тепло в мертвых зрачках.

 

Помнишь, как мы стояли на поле последней битвы?
На небе пылали древним огнем злобные зарницы,
Ты стоял и шептал старым богам пустые молитвы,
Дрожали пальцы, испуганно трепыхались ресницы.

 

Мы боялись погибнуть от шальной быстрой стрелы,
Мы боялись что будет больно и будет бесчестно,
Но никто никогда не слышал твоей дикой мольбы,
Чтобы нас уложил на двоих один выстрел. Нежно.

 

Мы уже не вернемся, нам не дано родиться здесь,
Мы уже не проснемся, нам не дано просто жить -
Ведь в мертвом царстве не бывает глупых чудес,
А нам остается верить и отчаянно, дико любить.

 

Помнишь, когда-то мы были вместе, вечер был тих,
Ты улыбнулся печально, и мир просто затих...

В колонках играет - Мелница- Дорога сна
Настроение сейчас - странности_странностей

Наполовину живущая. Наполовину мертвая.
Разрывающая чужие души. Открытая и стертая
Гноящаяся рана. Последняя радость и горе
Сбрось меня в свое ледяное остывшее море.

Я давно уже просто наполовину. Не своя.
Не его. И наверное даже никогда не твоя.
Так жаль, драгоценный. Печальный. Нежный.
Как сон. Я люблю тебя, мой милый здешний.

Наполовину. Чужая. Мать. Что будем мешать,
Чтобы легче было потом вдвоем горевать?
Капельку секса и капельку цветного стекла,
Перемешаю в стакане, добавлю чужого тепла.

Отравлюсь. Ровно наполовину. Правую. Левую.
Это такие мелочи. Главное, одну, свежую
Оставьте пожалуйста, мне. Чтобы могла жить
Хоть с чем-то и кем-то кроме бутылки. Пить.

Горечь. Ровно наполовину. Одному. Другому.
А себе зато - ничего. Ноль. К остальному -
Привычка, стычка-привычка и глупые книжки
О доме. Ах, да что там... Пустые интрижки.

В колонках играет - Loredil - madness in the elfic woods
Настроение сейчас - апатия

я боюсь засыпать. страх. он пропитал насквозь мои сны за последнее время.

....  страшно. я не хочу тебя потерять, малыш. не так. я не хочу тебя потерять, я не хочу чтобы ты бросал мне под ноги мою побрякушку, еще из раннего детства, прошлой жизни, которую я подарила тебе. я не хочу, чтобы ты плакал. не хочу. я не хочу.

не хочу видеть как люди умирают под лучом из страшного летательного аппарата под номером 311n.

я не могу больше целовать во сне чужие губы, выгибаться в чужих руках, а потом смотреть в уже_чужие глаза, унижаться, плакать, рыдать, просить, чтобы позвонил тебе и сказал, что все, что он тебе поведал - неправда. и _ничего_такого_ не было. кричать, что я не хочу, чтобы ты уходил, зайка. ведь я так сильно...

не хочу видеть такое выражение на его лице. пофигизм. наплевательноство. и холодно-равнодушное: "мне плевать, если хочешь могу позвонить" . а ты уходишь все дальше и дальше, и только в грязи лежит деревянное сердечко с доброй рожицей.....

когда я разучилась быть доброй? когда я стала такой? я не хочу быть рабом. я не хочу. быть рабом. не хочу. почему я стала рабом? потому что я слабая. потому что я глупая. потому что я никогд не умею принимать решения. не хочу. не могу. опять нчиего. все то же. плывем по течению. сколько можно? разговоры, разговоры, пустые разговоры. зайка, держи меня за руку, я тебя прошу. ведь мне тоже бывает страшно. очень страшно. я не сильная. я притворяюсь. я слабая. тщеславная. подержи меня за руку.

я боюсь засыпать. видеть уставшее измученное лицо человека, рискнувшего ради меня всем. душой. я не хочу видеть эти морщины на его лице. эти неровно обрезанные волосы и шрамы. эти глаза уже не цвета густого кофе, уже болотисто-глубокие, измученные. и руки. руки которые тянуться ко мне в попытках прикоснуться, поверить. что я еще есть. а меня уже наверное нет. теперь я - это всего лишь сон. одна из. из одних. из других. из всех. но не я. осколки. не надо было. я же просила, что не надо было. мы все умерли. а мы лежим на самом деле погребенные под толстым слоем из песка и пепла. в мертвом мире. мы все умерли.

зайка, мне плевать кто тебя вырастил. я хочу чтобы ты был. рядом. мне сложно. будь.

я боюсь спать.