ГУНН
Александр МАКАРОВ (Псовая и ружейная охота. – 1902. -№ 14. – С. 172.)
Великое спасибо собратьям псовым охотникам, рассказавшим об уме нашей любимицы борзой, которым она от Бога не обижена, но, который мы сами – псовые охотники, не развиваем так, как развивают его в своих собаках господа ружейные охотники.
Наша любимица содержится в стадном порядке и на руках грубой, невежественной прислуги, но, раз вы ее поставите в условия, хотя немного приближающиеся к содержанию легавой, - она проявит свой ум.
Я помню как в детстве, все родные и знакомые удивлялись уму крапчатого легаша Кадо, который, точно ему кто говорил, знал всегда час и день приезда деда, и выбегал далеко за усадьбу его встречать, с визгом и лаем кидался в экипаж, ласкался к своему хозяину и с торжествующей миной являлся в дом. Это меня, еще мальчика, всегда наводило на размышление: откуда Кадо знал час приезда деда? – но так доискаться я и не мог.
Но, вот я и сам стал самостоятельным охотником, но всего более из собак я люблю псовых борзых; все они прямо питомцы моих рук, так что описать ум одной из них я думаю – лишнее, так как я с ними обращаюсь нежнее даже, чем с легавыми; но я хочу сказать про ум одного кровного псового кобеля, попавшего ко мне из другой охоты.
Черный Гунн родился в охоте О.И.Улагай от назимо-ермоловского кобеля и ермолово-болдаревской суки; он попал к одному из старых курских псовых охотников, но тот писал только хлесткие статьи, вел своих собак от «арпачайского дела» графа Гудовича, а содержал их, как свиней, и за строптивый характер отдал мне Гунна по второй осени.
Явился Гунн ко мне 17-вершковым черным с сединой кобелем, в сучьих ладах, сухой, суровый, косо смотрящий на всех людей; я хотел его погладить, - он дал мне хватку; бить его я не стал, а прикормил и после этого взял лично к себе, кормил, чесал, мыл, - и через месяц он был привязан ко мне, как хорошая комнатная собака, даже скалил зубы на всех, кто приближался ко мне.
Это было зимой. Я долго не выезжал из дому. Раз я уехал и дня через три вернулся, - и, что это была за радость у Гунна! Он носился и играл передо мной, как маленький щенок, а псарь доложил, что без меня Гунн даже плохо ел и все, видимо, скучал. Вечером же в день моего приезда (я приехал ночью) не хотел идти на псарню. Меня это утешило.
Но, вот в мае я опять уезжаю и через несколько дней возвращаюсь вечером. Смотрю, - в версте от усадьбы что-то лежит на дороге, какая-то черная собака; подъезжаю ближе – и одним прыжком Гунн в коляске, лижет меня в лицо, скулит и смотрит в упор в глаза. Я его расцеловал.
После этого он всегда так встречал меня и знал даже дорогу, - а их две из усадьбы, - по которой я приеду; погода, время – ничто ему не могло помешать; с псарями же он хитрил, прятался, уходил, но всегда встречал меня…
Что тут – ум или инстинкт? Я думаю, что оба вместе, так как надо иметь известную сообразительность, может быть, наблюдательность, кроме привязанности и любви. И я уверен, что если мы с большей любовью и вниманием будем заниматься нашими псовыми борзыми, то покажем многих из них поумнее тупоголовых пойнтеров и нервных сеттеров, умом которых многие ружейные охотники восхищаются. Ведь рассчитывать на разумное обращение с псовой современного псаря нельзя, когда едва одного из пятидесяти увидишь со взглядом на собаку, как на животное не «поганое», ибо истинных любителей собаки между ними нет вовсе; они, эти любители-псари, перевелись…
Читать далее
