И вдруг Сверчков узнаёт, что маэстро Ленар совсем не добрый, однако его нельзя назвать и жестоким – он справедливый. Что это такое, и с чем едят? Новый мир, мир архонтов, человек из двадцатого столетия, воспитанный на идеях гуманизма, полагал, что будущее общество изживёт в себе право сильного над слабым. Ничуть не бывало, оно приобрело совсем особую форму. Русский офицер только начинает знакомится с этой философией. Чтобы понять побыстрее новые правила, просит фрейлин императрицы Нарву помочь освоиться в тайном мире. А что ему ещё остаётся? Тем временем маэстро находит ему опасное задание на Европе, спутнике Юпитера. Символично, не правда ли?

Читаем или слушаем "Мост Магеллана" на Литмаркт: https://litmarket.ru/books/most-magellana

Для достижения победы на скачках, как известно, все способы хороши, кроме незаконных. Использование которых тоже имеет свои пределы, а именно, если поймали за руку, то не жалуйся на превратности судьбы, а с достоинством отговорись, мол бес попутал. Но разве использование азиатского цигуна является чем-то противоправным? На этот счёт мнения в обществе разделились, но точку поставил губернатор, признав безоговорочную победу чубарого Хуандая.

В благодарность за хорошую подготовку коня Збруев снарядил самую лучшую коляску, чтобы доставить под охраной дюжих конюхов Лао Дзы к экспрессу Владивосток – Санкт-Петербург.

В роскошном купе на одного человека стали прощаться. Збруев произнёс краткую речь:

– Слово, есть слово! Сказал, что беспрепятственно отправлю в столицу, пожалуйте, нет преград. Знаю, вы бессеребреник, трудитесь, так сказать, во искупление грехов, но всё же примите в дар от Агафьи бублики и ещё кой чего по мелочи для удобства в пути. Вот-с, можете не беспокоиться.

Конезаводчик поставил на столик плетёную корзину, из которой вкусно пахло свежей выпечкой.

– Дайте я вас обниму по-братски, этакий вы человечище! – с этим напутствием Збруев запечатлел на макушке монаха звонкий поцелуй. На что монах тихо спросил:

– Когда отправление?

– Пыщин?

– Через пять минут.

– В чём дело, уважаемый мастер?

– Я это, секундочку. В туалет очень хочется.

– Ну что ж вы, батенька. Потерпите, скоро отправление.

– Не могу ждать. Сейчас метнусь. Старость, знаете ли.

Конезаводчик с понимающим лицом переглянулся с Пыщиным.

– Бегите. Если что, мы задержим поезд.

– Да я прям рядом. Сей секунд.

Выйдя в коридор, Лао Дзы припустил в голову поезда. Пробежал вагон-ресторан, ещё вагон, наконец нашёл дверь, открытую напротив перрона в лес.

Когда монах исчез, Зыбин рассмеялся:

– Старость! Коню такого пендаля дал, а у самого моча не держится.

– Природа, здесь человек бессилен

– И что полагаете. Его заслуга? – Збруев кивнул в сторону убежавшего монаха.

– Мы сами своими глазами видели, как он уши накручивал. И пожалуйте в баню. На финише Чубарый что колибри жарил. Точно, его рука. Здесь без запинки, всё тютелька в дыньку.

– В дыньку, говоришь? А почто отпускаем?

– Слово?

– Ой, я что не хозяин. Где дал, там и взял!

– Нехорошо. Скрыть не удастся.

– Это верно. И что губернатор? Руку, конечно, пожал, а сам в хмурый. Брови накуксил, что енот без рюмки. Как считаете, обиделся?

– Политес не сработал. Вы ведь такие деньжищи на его Гренадёра поставили. Даже против правил, лишь бы подольстить.

– Ну ничего умнее в голову не пришло. Зато ты теперь без долгов. Списано. Можешь не благодарить.

– Я между прочим, отработал.

– Ладно тебе. Что-то монах задерживается. Как бы и взаправду не пришлось идти к начальнику поезда.

По Сибирскому тракту шагал в сторону Байкала бодрым шагом монах в старом подряснике и рваной мантии, в руках он сжимал толстый свежесрезанный посох из орешника. Ночь он провёл в лесу на охапке веток. И с первыми лучами солнца принялся в дорогу.

«Хорошо хоть нож остался, а то и вовсе беда. Эх, опять бока болят. Много сил выпил этот животина. А здорово я придумал с ушами. Такой замечательный фортель, просто песня. – переменился в мыслях: – Жаль купе, там такие бублики испекла Агафия – страсть! Но поездом никак нельзя. А как поездом? На следующей станции новые охотники обнаружатся. А как не обнаружатся? Конечно, вот и стоят уже рядком. Непременно… – Опять скакнул в мыслях: – Северная Пальмира – это очень даже что и достойная цель. Ведь человеку нужно для чего-то жить? Иначе зачем он нужен? Ну не лошадям же уши крутить? Хотя, как сказать… Этот Збруев тоже ничего себе дело нашёл – лошадей растит. Увлечённый человек завсегда угоден Богу, оттого что не просто червь бытия, а исполняет назначение. Что значит назначение? А это, когда только тем и дышишь, без чего жизнь невозможна. Вот так и он. Убить ведь готов! Вот какая страсть в человеке живёт! Знатный у него конёк, только капризный напрочь. Ну а как без капризов? Без капризов почитай и нет характера, так пыль под ногами. Но каприз капризу рознь – у этого в дело, вон как ушами научился махать», – здесь всемудрый Лао посмотрел назад, чтобы удостовериться, что тракт пустой и за ним никто не подглядывает, перехватил посох обеими руками и начал махать, что веслом, справа, слева, раз-два, раз-два. Поднялась пыль, что от почтовой упряжки. Попадись навстречу прохожий, так он подумал на смерчь. А как не смерч? Обязательно смерч.

На следующий день по Транссибу в сторону станции Дивизионной стучал колёсами проходящий поезд Чита – Улан-Удэ. На верхней полке плацкарта давал сольный концерт мужчина в форме железнодорожника. Бедные пассажиры накрылись подушками, чтобы не слышать мощную трубу соседа.

А снилось Пыщину, как Чубарый проигрывает следующую скачку. А как не проигрывает? Обязательно проигрывает. Ведь он шепнёт ему перед стартом по-японски: Фудзияма. И всё, каюк скорости. Никакие уши не помогут. А почему? Так, всё просто – монах обещал.

– Но ведь это только сон, – воскликнет неравнодушный к судьбе молодого фаворита читатель.

– Конечно, – услышит в мыслях сонный голос Лао Дзы, парящего над охапкой свежесрезанного орешника.

Серия сообщений "Цыгун для Хуандая":

Странная шутка Лао Дзы на ипподроме.

Часть 1 - Глава 2 Искушение цигуном
Часть 2 - Глава 3 Необычный метод
Часть 3 - Глава 4 Полёт чубарого
Часть 4 - Глава 5 Улыбка Лао Дзы

Ипподром гудел, словно рассерженный улей, общество собралось самое разное, но всех объединяла любовь к скачкам. Говорить о причинах не приходиться: кто-то и взаправду обожал лошадей, кто-то на них зарабатывал, но ведь это не отменяло её величество страсть? А и верно, равнодушных здесь не было, да и чего бы им делать среди безумцев, увлечённых скачками? А как не безумцев, когда всё что их волновало на этот момент, так это победа любой ценой ради любви или денег – какая разница?

Но что такое победа? Скажите на милость? Так, финтюлина без флага и ничего более. Одна из слабостей человеческих, когда кто-то превозносится над другими. Торжество гордыни – по-другому и не назовёшь это чувство. Однако нельзя исключать и очевидную выгоду для общества от скачек, а именно – торжество красоты. Где бы мы все с вами находились, если бы не имели возможности исправлять дурной характер в обществе совершенства? Да так, ничтожные черви, копошащиеся в грязи обыденности. А здесь при виде удивительных существ, поневоле испаряются всяческие гнусности в натуре человеческой. Раб страстей вдруг осознаёт, что тяжкий труд по сотворению этого чуда может вознести его в мир, где нет места безобразию, в мир высших ценностей. И всё это, благодаря неимоверному старанию по выводу лучшей породы. Человек слаб, но именно в его слабости и кроется величайшая сила. Преодолевая своё ничтожество, он приводит в мир совершенство. А значит, а значит, делает его лучше прежнего.

Все эти философствования, в общем-то, никого не волновали из собравшихся на ипподроме. Интрига повисла в воздухе: во-первых, это совсем неизвестный жеребец, о котором ходила масса слухов, но никто его не видел, и, конечно, Гренадер, конь самого генерал-губернатора Забайкалья.

После первых забегов, разогревших публику до нужного градуса перед главным событием, наконец объявили скачку фаворитов.

Столько народа в одном месте Хуандай никогда не видел. Ему было приятно, что наконец-то его красоту смогут оценить по достоинству. От волнения у него даже пятна на спине стали ещё контрастнее. Хуандай весь подтянулся, голову задрал, хвост распушил по ветру, чтобы показать себя в самом что ни на есть лучшем виде. Почему-то захотелось крутить ушами от восторга, но Хуандай посчитал это жеребячеством с и достоинством, если так, конечно, уместно сказать, подошёл к стартовому канату. Рядом, как назло, место досталось здоровенному такому гнедому. Даже противно было смотреть на его внешность. Хуандай сразу почувствовал к нему неприязнь. Уж очень заносчиво себя вёл, будто он здесь самый главный, а остальные здесь стоят исключительно для декорации. Смотрел на всех свысока и презрительно.

«Откуда только припёрли этого Гренадёра, наверняка из столицы. Они там все такие, мне рассказывали знакомые лошади. Весь себе на уме такой. Ну ничего, сейчас я сделаю тебе ум набекрень с плюхой, лишь бы наездник не подкачал. Впрочем, повезло, лёгенький такой, не то что мой Харитон. И пахнет вроде ничего себе, не «Граф Коген», конечно, но тоже приличные папиросы, «Лаферм». Точно такие курит хозяин. Наверняка угостил. А как не угостить своего жокея? Конечно, угостил. Но вот зачем мне поставили рядом это коломенскую жердину, совсем не понимаю. Неужели не могли подобрать что нибудь поприличнее?» – размышлял Хуандай, в ожидании старта.

– Что наш монах? – поинтересовался Збруев у своего вынужденного компаньона.

– Просто отлично! Жаль, что нельзя оставить. Мы бы с ним таких дел натворили.

– Да что за дела, когда и здесь ещё ничего не ясно. Вон видишь, губернатор гнедого зарядил. А это, сам понимаешь, не фуфлы-фуфлыжные, а рельсы самые что ни на есть чугунные.

– Ой, вот напасть. Сейчас мы сделаем ему рельсы. Тоже мне рельсы. Да что в нём такого, в этот Гренадёре, кроме роста? Наш чубарый быстро с ним разберётся.

– Разберётся, разберётся. Ты ставку сделал?

– Всё, как вы сказали. Полностью, до копеечки поставил. Скачки скачками, а про политес никогда нельзя забывать. Здесь я вас очень даже поддерживаю.

– Что говорят на ипподроме?

– Интрига, невероятная интрига. Но, но, благодаря слухам, умело распространённым, должен заметить.

– Не хвастайтесь, Пыщин. К делу!

– И монаху, мной самолично привезённому.

– Экий вы неугомонный!

– Публика ставит на нашего Хуандая исключительно наудачу.

– Чем им монах-то не понравился?

– Как узнали, что я поставил на Гренадёра, так и засомневались. А я уж постарался, чтобы узнали, сумма-то немалая.

– Молодца! Так им в пику по самые пенки с крендельком! – довольно засмеялся Збруев.

– И мы, я так полагаю, в расчёте? – с улыбкой поинтересовался Пыщин.

– Будет вам, какие там долги, когда такое дело затевается. Ведь если мой Хуандай прибежит первым, это такие знатные бублики-баранки образуются, что просто закачаешься.

– Вот сейчас не понял. А как же политес?

– Ах да, политес… Ну это я так по инерции. Всё-таки хочется победить.

– У нас народ бывалый. Их сказкой про монаха не проймёшь, нужно что-то посущественней предъявить.

– Представляешь, какие у них будут глаза? Вот потеха.

– Это точно.

Тем временем прозвучал третий горн, призывающий к началу скачек. Стартёр дал отмашку и лошади рванулись с мест. Тон сразу задал гнедой, вырвавшись вперёд более чем на корпус. Что, впрочем, было на руку, вернее будет сказать, на копыто Хуандаю, оттого что он наконец-то смог предъявить публике свою неимоверную красоту во всём великолепии. Раз, два, три; раз, два, три, били копыта в три темпа. Передняя и задняя – раз, передняя – два, задняя – три. Очень нравилось Хуандаю делать галоп по беговой дорожке. Но тут он начал замечать, что все смотрят на мерзкого гнедого.

«Вот тебе и раз, два, три. Да что же это такое! Он тут старается, со всем прилежанием изнашивает копыта, рвёт лошадиную душу, можно сказать, а публика такую чёрную неблагодарность делают!» – мысленно возмутился чубарый и даже всхрапнул от праведного гнева.

Жокей тем временем вообще ничего не делал, не мешая чубарому бежать в группе.

«Ага, значит, на финише начнёт дёргаться, – подумал Хуандай. – А гнедой-то индивидуалист каких ещё поискать. Сразу вперёд рванул. Мол мы ему неровня. Выскочка губернаторская!»

Возмущённый неразборчивостью толпы, жеребец с лёгкостью нагнал Гренадёра, но дальше этого дело не пошло. Шли ноздря в ноздрю, при этом губернаторский конь с тупой мордой смотрел вперёд, вовсе не замечая стараний чубарого. Это было тоже обидно. И самое обидное заключалось в том, что огромный коричнево-рыжий корпус Гренадёра полностью закрывал чубарого от публики.

Видя старания своего коня, жокей решил подбодрить его ударом хлыста. И сделал он это совершенно напрасно. Чубарый тут же перестал стараться, чтобы обогнать противника, занятый, вообще-то, неприятной болью в крупе. Он крайне трепетно относился к своему идеальному лошадиному организму. Теперь его можно было лупить напропалую, скорости это не добавит, оттого что теперь, с точки зрения чубарого, всё равно всё пропало. Целостность организма нарушена и пусть бьют уже совсем и навсегда, но желаемого не достигнут, так как ему достался в наездники конченый негодяй, и совсем не Харитон.

Опытные наездники чувствуют свою лошадь, это для наблюдателя со стороны скачка проноситься, что мгновение. Две с половиной минуты, плюс-минус, и всё. Ну когда здесь думать. Здесь в ту пору успеть взглядом за своим номером, не то что погружаться во взаимоотношения жокея со своим скакуном. Другое дело – это то, что происходит во время гонки там, на беговой дорожке. Здесь время замерло, растянулось на бесконечные секунды. Представьте себе реактивный самолёт, наблюдателю кажется, что по лазурному небу прошмыгнула серебристая птичка, а тем временем в салоне идёт своя жизнь: ходят стюардессы, пассажиры читают газеты, разговаривают о совсем незначительных вещах и не очень – в общем, летят с комфортом.

Чубарый тоже летел, только по инерции. А как ещё можно было назвать его бег после этого возмутительного удара! Он и так, можно сказать, старался, и тут это! Что за глупость!

Понимая, что погорячился, жокей, стоя со сдвинутыми коленями в стременах, погладил ладонью место удара, прося извинения.

«Ну вот то-то, а то размахался дрянным стеком, как дурак с бантиком», – сразу переменил направление мыслей чубарый.

Он тут же вспомнил о мерзком гнедом, оттого что сейчас этот насупленный конь казался ему воплощением вселенского зла, так он ему не нравился. Чубарый начал дышать ровнее и с большим старанием отталкиваться копытами. Ноль результата. Тогда он в отчаянии захрапел в сторону гнедого, передразнивая его презрительную морду. Тот покосился, не понимая, что хочет этот пятнистый, словно далматин, жеребец. На что Хуандай тут же закрутил ушами, сообщая гнедому, что тот полный придурок.

Гренадёр, имевший хорошую немецкую родословную, попробовал повторить трюк с ушами, но живости характера не хватило. Однако, переключив внимание на слуховой аппарат, конь сбился с шага. Незначительной ошибки оказалось достаточно, чтобы чубарый рванул вперёд, словно экспресс Москва – Симферополь.

Задорно махая саженками: раз-два-три, раз-два-три, – Хуандай бежал с задранным хвостом, как флаг победителя, к финишной ленточке под рёв толпы. Забыв про солидность, он энергично махал ушами, словно крыльями. Теперь он точно знал, когда нужно это делать. На финишной прямой. А когда же ещё!

На награждении прямо перед губернатором Хуандай сбросил своего жокея, когда тот совсем не ждал от него такой подлости, а потом потёрся мордой извиняясь.

Серия сообщений "Цыгун для Хуандая":

Странная шутка Лао Дзы на ипподроме.

Часть 1 - Глава 2 Искушение цигуном
Часть 2 - Глава 3 Необычный метод
Часть 3 - Глава 4 Полёт чубарого
Часть 4 - Глава 5 Улыбка Лао Дзы

Что может быть прекрасней испуганной женщины?

Только лошадь на полном скаку.

Утренние лучи светили розовым цветом сквозь листья осенней рябины, склонившейся над вокзальной скамейкой. Лао приоткрыл один глаз и оценил обстановку. Тихо, мягко дует приятный ветерок из степи. Он снова закрыл веко, чтобы спокойно обдумать свой путь в России. Собственно, планов особенных не наблюдалось и не образовывалось. Идея околоточного надзирателя посетить Санкт-Петербург ему нравилась, но уж очень много препятствий образовалось из пространства. Так много, что аж беги не оглядывайся. Тяжело вздохнув, Лао Дзы открыл оба глаза и уставился на крохотный вокзал, обшитый крашеной доской. Ядовито-зелёный цвет, обычный для казённых зданий, ему показался здесь неуместным.

«И-эх, и чё бы не покрасить в жёлтый с пятнами, как африканскую жирафу? Обязательная нужда превратить вполне себе приличное такое помещение в злобную гусеницу? Здеся люди судьбу поджидают, а они такие плюшки строят для пассажиров. Хоть крышу суриком закатали. Всё радость», – вынес вердикт местной архитектуре странствующий монах и начал разглядывать плывущие в недостижимой высоте бесконечно-белые облака. Но мечтательное настроение переменил хриплый голос с небес. Над бродягой склонился начальник станции Феоктист Савельевич Пыщин:

– Отдыхаем?

– От жизни? Ни в коем случае! Она всегда рядом, вот, как вы, – немедленно откликнулся Лао, садясь на скамейке.

– Да ты, братец, философ.

– Ни в коем случае. Я их мудрёность не знаю. Ни одного словечка. У них там целый словарь пруссаков бегает – страсть.

– Тогда какими судьбами здесь?

– Сам удивлён. Где я, и где «Критика чистого разума»?

– Отстали от поезда? – не поняв экивоков монаха, поинтересовался начальник станции.

– Можно и так сказать. Но с жеребцом не поспоришь. Ведь так?

– С каким таким жеребцом? – оживился Феоктист Пыщин, питавший слабость к скачкам.

– Чистокровный американец. С самого Владивостока везут, – соврал Лао, заметив блеск в глазах начальника станции.

– Уж не Билли Берк? В газетах писали, что сто тысяч отвалили за него?

– Точно, он и есть.

– И что же не поделили?

– Вышел проведать и отстал. Так бывает.

– Вы тренер? Не похоже. Одежда затрапезная, уж извините.

– Что поделаешь, капризный жеребец. Порода – что тут скажешь. Привык к подряснику, вот и ношу, чтобы не злить благородную животину.

– Говорят у американцев особая метода тренировок?

– Китайский цигун взяли на вооружение.

– Болтаете, – опять усомнился Пыщин.

– Вот ещё. У меня и бумага есть соответствующая, – с этими словами всемилостивый Лао показал направление в психиатрическую клинику Токио.

– Уж простите, но китайский я не знаю.

– Это японский! Но неважно. Я переведу. Вот, слушайте: достопочтенный мастер Лао Дзы, это я, дипломированный специалист по цигуну направляется в Санкт-Петербург для улучшения племенной работы в «Петербургское беговое общество». Ну, тут дальше перечисляются мои достижения. Из скромности читать не буду. Печать видите? – Лао ткнул пальцем в документ, где посреди квадрата сияла священная гора Японии. – Префектура Фудзиямы. Так-то!

– Послушайте, да вы знаток! – немедленно начал обхаживать заморского специалиста Пыщин. – Следующий поезд на Санкт-Петербург будет только через неделю. Так что, мне вас сам бог послал.

– Это, что это?

– Ну как же. Тут такое дело. Да что я вам говорю. Вы и сами уже всё поняли. Рыбак рыбака видит издалека. Ведь так? Иначе зачем он вас здесь высадил? Судьба! А как иначе? Я вас сейчас чаем напою. Можете совсем не беспокоиться: устрою со всем удовольствием. А о делах мы потом поговорим. Нет, ну в самом деле, вам же нужно где-то переночевать! Да что там переночевать. Впереди целых семь дней. А это самая что ни на есть неделя! И что вам здесь делать, в этакой глуши? А я вас в Читу отправлю. Там и сядете на поезд. В лучший вагон определю. Персональное купе устрою. Вот-с. Ну что скажите?

– Мудрёно. И совсем непонятно. У вас интерес имеется. И весьма значительный. Я правильно говорю?

– Именно-именно, дорогой вы мой человечище! Сразу видно мастера цигун. Вы не подумайте. Здесь, конечно, глубинка, но и мы кое-что разбираем. Газеты читаем, вот-с. Вы ведь в лошадиных головах копаетесь – я угадал?

– Ну не в хвостах же? Странный вы человек? – перенял манеру словоохотливого господина всемилостивый Лао.

– Тогда и сладили? А как же иначе? Вам сплошные привилегии, а нам выгода.

Достав карманные часы, открывшиеся с призывной мелодией к забегу лошадей, Пыщин нахмурился:

– Нужно торопиться. Через десять минут пойдёт скорый на Читу. Вот что. Вставайте, сейчас мигом билет оформлю, и в путь. Чая попьём в поезде. Идёмте уже. Можете ни о чём не беспокоиться. Все расходы беру на себя.

Ошарашенный скоростью событий, Лао Дзы не стал сопротивляться энергичному лошаднику, тем более что провести на местной скамейке целую неделю ему вовсе не хотелось.

Уже в вагоне-ресторане за стаканом горячего чая Лао поинтересовался у неожиданного благотворителя:

– Я так понял, у нас купе на двоих?

– Именно что, люкс!

– Иногда я во сне медитирую. Вы уж не удивляйтесь.

– Хорошо, что не храпите.

– Ну что вы. Как можно. Если и соплю, то чуть-чуть.

– Я а, вы себе не представляете, иногда такую трубу делаю, что окна трясутся. Стерпите?

– Господь милостив на искушения. И рык человеческий – одно из них.

– И что делаете?

– Сплю дальше. А что остаётся?

– Ну вот и сладили.

Под перестук колёс купе медленно заполнило пульсирующее свечение. Пыщин открыл глаза, думая, что подъезжают к большой станции, но скорый поезд не сбавил ход, к тому же уж очень разноцветные пятна ползли по стенам. Он посмотрел на соседа, расположившегося на другой стороне. Головы не было видно из-за столика, но, но именно там находился особенный источник света. Мягкий муар охватывал всё тело мастера цигун. Пыщин встал и осторожно потыкал муаровый кокон свёрнутой в трубку газетой. Свечение слегка усилилось в месте прикосновения. Лао Дзы медленно приподнялся в воздух и завис в нескольких сантиметрах над кроватью.

Расправив газету, Пыщин присел на корточки и провёл под левитирующим телом, чтобы собственноручно удостовериться в чуде.

«Дела… Да он и впрямь самый что ни на есть настоящий цигун! Я на нём кучу денег заработаю. Долги, какие там к чертям долги, прости господи за сквернословие. Здесь тысячными барышами пахнет. Стоп, от него и впрямь воняет чайным деревом. Святой, как есть святой. Только бы его святость делу не помешала. А я думал – бродяга. Вот тебе и бродяга! Да его надобно губернатору представить в самом лучшем виде, как великого тренера. Шутка сказать, Билли Берка сопровождал! Теперь понятно, почему этот американец с такой скоростью летает по ипподрому», – подумал Пыщин, на цыпочках отправляясь в свою постель.

Начавшаяся осень высвободила массу людей от работы на лоне природы. В центр губернии, Читу, приехали за развлечениями и на зимовку разного сорта граждане. Ярмарки и прочие увеселения проходили почитай во всех уголках большого города, но особенным притяжением обладал ипподром, недавно основанный графом Шереметевым. Здесь крутились и буряты, азартные любители лошадей, и забайкальские казаки, и золотодобытчики, и прочие купцы-помещики, не считая, конечно, обычных для таких мест проходимцев и авантюристов.

Не успел ночной экспресс прибыть на перрон, а слух о необычном монахе со скоростью снайперской пули достиг нужных ушей.

Чтобы конкуренты не перехватили заморскую птицу, на встречу отправился конезаводчик Збруев Александр Петрович. Номер вагона телеграфист принёс самолично, боясь доверить важную информацию посыльному. Увидев кличку Билли Бёрка, конезаводчик аж подпрыгнул от возбуждения.

«Шутка сказать, стотысячный жеребец! Такому в тренеры только самых лучших берут!» – заключил Збруев, садясь в модную бричку на дутых шинах.

Заметив на перроне известную всей Чите персону конезаводчика, Пыщин хотел увернуться, но был остановлен крепкой рукой:

– И какими судьбами?

– Дела, дела востребовали, – забегал глазами Пыщин.

– Уж не долги ли?

– Всё отдам, да ещё и с верхом. Верьте на слово. Богом клянусь. Вы же меня знаете – ни разу не подводил.

– Во именно, что знаю. У вас, сударь, что ни слово, то ветер с листьями. Если бы не должность начальника станции, то и слушать нечего. Петух на заре и тот честнее.

– Оскорбить пытаетесь?

– Я?! Помилуйте. При ваших талантах нам и делать нечего. Сами справляетесь.

– Нам некогда!

– Кстати, что за человек рядом с вами. Товарищ?

– Знакомый. Монах, он до наших дел не имеет никакого отношения. Личность весьма далёкая от азарта.

– И всё же представьте меня.

– Извольте. Уважаемый Лао Дзы, мой знакомец, конезаводчик, Збруев Александр Петрович, весьма уважаемый человек.

– Вот что, без долгих экивоков. Господин Лао Дзы, у нас здесь конкуренция, сами понимаете. Если будем долго стоять на открытом месте, то набегутся всякие проходимцы. Уж извините. Пожалуйте в бричку. Доставлю, куда укажете.

– Да я, собственно, жду поезда на Санкт-Петербург… Отстал, знаете ли.

– Ну вот, гостиница и всё такое. Да что там гостиница! Давайте прямо ко мне. У меня отличная банька есть. С дороги – замечательное дело. А там поезд прибудет. Извольте не отказываться. Домчимся в пять минут. Александр Петрович, тем временем билет оформит. Ему сам бог велел, у него на вокзале все ходы-выходы имеются. Ведь так? – Збруев посмотрел на начальника станции, с недавнего времени ходившего у него в должниках. На что Пыщин с возмущением поднял брови:

– Одного я его не оставлю. Удостоверюсь в приёме, а уж потом билет изготовлю. Тут делов-то на секунду, – и обернулся к монаху:

– Уважаемый Лао Дзы, ведь так?

– Ваша забота не знает границ. Я человек благодарный. Это чтобы вы знали. Как скажете, так и будет.

Победно посмотрев на Збруева, Пыщин помог устроиться монаху в бричке и сел рядом.


Глава 2 Искушение цигуном – скоро...

У всех своя правда, и все кричат от боли.

Оказавшись на плато Алатау с котелком мочёных яблок в руке, Лао Цзы вдруг сообразил, что оказался вдали от жилья исключительно из-за своего вздорного характера. Но хорошо, что в горах, а не среди людей, как предлагали бродячие циркачи.

Чистый горный воздух приятными молекулами ласкал больные лёгкие старого отшельника. Пронзительное солнце двоилось в небесном ультрамарине, отчего казалось, что беспощадных лучей слишком много для одиноко бредущего путника.

«Может быть, именно здесь я и найду своё счастье?» – мысленно спросил себя странствующий философ, но ответить не успел. Впереди показался серый валун, на котором огромный волосатый человек с задумчивым видом ковырялся в носу.

Подойдя ближе, всемудрый Лао спросил:

– Мил человек, и чё ты здесь делаешь, в пустынных землях?

На что монстр прервал своё занятие и молча повернулся белой волосатой спиной к путнику, показывая своё нежелание разговаривать с чересчур любопытным бродягой.

– Экий ты байбак!

– Я йети, и никакой я не байбак, – сердито буркнул себе под нос монстр.

– Йети, куда вас дети. Кстати, а дети у тебя есть?

– Это зачем? – удивился волосатый человек.

– Ну так, для разговора. Ты, если что, не стесняйся, тута всё одно никого нет. Можешь в открытую ковырять свой нос.

– Подглядывал?

– Да ладно! Вот ещё. Тут и слепой заметит. Вон, у тебя какой мощный кратер торчит.

– А говорить зачем?

– Чудак ты человек, для разговора.

– Я йети, а не человек.

– Да мне всё одно, что человек, что этот твой распрекрасный йети. Какая разница?

– Чё хотел?

– Снова-здорово, разве так беседуют? Так, ничего хорошего не получиться, так ты ещё и рассердишься. А парень, как я погляжу, ты большой, просто огромный. Куда мне против тебя. Махнёшь рукой и всё, и нет бродяги. Потом мучиться будешь за свой вспыльчивый характер. Живую душу сгубил.

– Мясо будет. Что нервничать-то. Наоборот, счастье, – улыбнулся йети, обнажив здоровенные белые клыки.

– Вот-вот, я и говорю, что всё счастье переведёшь на еду. Вон какой большой сидишь, как овца холмогорская. Разве это жизнь?

– Иди, куда шёл, и не зли меня.

– Точно, всё точь-в-точь, как я сказал – злодей ты, и другого имени тебе нет на свете. И зачем живёшь, тоже непонятно.

– А ты знаешь?

– Я? Окстись! Кабы знал, так непременно бы уже и почил, где-нибудь в посадках у дороги. А так, видишь, по миру шастаюсь, судьбу испытываю. Взял и тебя встретил, а пользы ноль, по-другому и не скажешь. По-о-олнеший ноль! – заклеймил волосатого монстра Лао Дзы.

Подобное заявление чрезвычайно задело горного йети. Вообще-то, его звали Чампо, что на тибетском языке означало дружелюбный. С имечком родители явно погорячились. Особой любезностью житель снежных вершин не обладал, вообще не имел понятия, что это такое. А вот вялой злости могло хватить на всех и даже дальше. Почему вялой? Так, высокогорье, больно не побегаешь – задохнёшься от избытка озона в атмосфере.

Вредный старик появился совсем некстати. Именно сейчас хмурый Чампо решал сложнейшую задачу: ему хотелось есть, а что-то для этого делать совсем не хотелось. Он критически посмотрел на конституцию бродяги и сморщился, как от зубной боли.

«Кожа да кости, а хорохориться», – мысленно констатировал Чампо.

– Не советую, – поспешил предупредить Лао, мгновенно прочитавший по глазам мысли йети.

– Это почему?

– Я костлявый и жилистый.

– Ерунда, зато ехидный. А ехидные очен-но полезны для моего пищеварения.

– Это почему?

– Придают смысл жизни.

– О как! Неожиданно. Значит, борешься с мировым злом?

– Точно. С голодом. А ему, сам понимаешь, без разницы наличие костей.

– Чувствуется, мы о разном говорим.

– Есть предложения? – оживился йети, на самом деле не любивший пахнущих мочой и тленом старых бродяг.

– Тут меня обидели.

– Интересный поворот, но перспективный. Нельзя же, в самом деле, жрать без повода!

– И я о чём говорю. Яблочек мочёных хочешь? – всемудрый Лао протянул котелок.

– Украл? – откусывая сморщенную антоновку, поинтересовался йети.

– Подарок, но странный. Просил воды, а дали яблок. Неужели ради фокуса? Так и нет меня уже. Кого удивит их фокус? А мне без разницы.

– Зубы заговариваешь?

– Ничуть. Давай догоним и спросим. У них огромная такая кибитка. Кони и циркачи ничего себе такие, откормленные, не то что я. Аж целых два. Правда, один латыш. Но ведь тебе без разницы. А?

– Я что за кибиткой должен бегать?

– Ну вот, опять не угодил. Не удивительно, что у тебя детей нет. Кто с таким жить будет. И-эх, пустой ты человек, тьфу ты, йети, куда тебя дети.

– Давно расстались? – поинтересовался Чампо.

– Да вот прям щас. Вот-вот перед тобой.

– И кто злодей после этого? Смотри, какой ты мстительный!

– Помилуй, господи, так интересно до жути, что за фокус такой придумали. Конечно, один латыш, ну и что с того? Может, тебя подкармливают? – блеснул подозрением Лао.

– Здесь форменная неправда. Врёшь, как дышишь. Очень мне нужны старые бродяги. От вас только изжога и ничего приличного.

– А чё козочки там разные, горные козлы? Поймал и кушай на здоровье.

– Переживаю. Такие красивые, а пользы ноль для человечества.

– Мстишь?

Изучающе посмотрев на старого путника, йети произнёс особенно тихим голосом, от которого остатки волос под чёрной монашеской скуфьей взметнулись в испуге вверх:

– Вот что, дед, иди прямо по дороге и никуда не сворачивай, пока тень не станет длиннее в локоть. Направо будет аил. Расскажешь там, что встретил меня. Обязательно спать оставят за сказку. Ночью выпустишь овцу холмогорскую и в расчёте.

– Обмен?

– Он самый.

– А как же кибитка?

– Мне встать? – приподнял белые как снег брови йети.

– Всё-всё, понял. Чё непонятного? Выпустил овцу и гуляй себе, пожалуйста. Котелочек верни.

На следующее утро дружелюбный Чамбо встретил бродягу за околицей аила и рассказал, почему старику не дали воды. Он ведь сам решил уйти, когда его хотели подвезти до города. Только не подумал, что циркачи будут чувствовать, бросив путника на дороге. Вот латыш и отомстил в наказание. Но фокусник постарался извиниться, положив мочёные яблоки в котелок.

Довольно улыбнувшись, если это можно, конечно, назвать улыбкой, йети погладил изрядно располневший живот, но увидев испуг в глазах бродяги, добавил:

– Ты не переживай. Я им рассказал, что нашёл тебе мёртвым. Ну чтоб не горевали…

< Пьяный монах https://dzen.ru/b/ZYmpKtR4rBqpdzQs?share_to=link

Серия сообщений "Беспечный Лао Дзы":

Чудом сохранившиеся заметки неутомимого исследователя чудаковатых людей, живущих всем ветрам назло в куртках из химической кожи.

Часть 1 - Пьяный монах
Часть 2 - Встреча с йети
Часть 3 - Штраф
Часть 4 - Дятел Вуди

Однажды пьяный Лао Дзы зашел в лавку купить вина, но ему отказали, тогда он вышел из лавки и проклял тот день, когда притронулся к вину. День посчитал себя оскорбленным и вызвал Лао Дзы на дуэль. Лао Дзы в назначенное время не явился, потому что был мертвецки пьян.

Дудка Май Ту https://dzen.ru/a/YwR3BIS4EjVkckac?share_to=link

Серия сообщений "Беспечный Лао Дзы":

Чудом сохранившиеся заметки неутомимого исследователя чудаковатых людей, живущих всем ветрам назло в куртках из химической кожи.

Часть 1 - Пьяный монах
Часть 2 - Встреча с йети
Часть 3 - Штраф
Часть 4 - Дятел Вуди

Мощная дверь из высокопрочной легированной стали производила впечатление передового имперского бастиона где-нибудь на окраине галактики. Идеальный круг со штурвалом и внушительными петлями, на которых без боязни можно подвесить многотонный дредноут. Надежды, что робкий стук проникнет за эту преграду не было никакой. Однако Меркулов, движимый жаждой немедленного действия, снял с ноги итальянскую туфлю и начал молотить каблуком, что есть силы в квадратное углубление с блестящим металлом внутри. Неожиданно его отбросила к перилам лестничной площадки упругая волна тёплого воздуха. Дверь с чмоканьем распахнулась, обнаружив стоящего в турецком шёлковом халате и шлёпанцах из фиолетовой кожи грызохвоста Семарга.

– Вы, извините, что себе придумали? Здесь сенсорная панель. А вы каблуком наяриваете. Это что такое?

– Звонка не нашёл.

– Какого звонка?

– Ну этого, с кнопкой.

– Тогда вам к академику. Это он изволит антиквариатом баловаться. Вон, смотрите, какую финдюлину пришпандорил.

Семарг показал на дверь напротив. Действительно, рядом с ржавым швеллером в заклёпках торчала латунная спираль ДНК.

– Только её поворачивать нужно, а не стучать ботинком что есть сил!

– Пардон, крайняя нужда. У меня от волнения мозги отключились.

– Проходите. И ради космоса, наденьте свой башмак. На Буратино похожи. Носочек у вас весёленький, в Замке покупали?

– Точно, других не нашёл. Только в полоску.

– Это я придумал. Чтобы публика не грустила. Нравится?

– Бодрит.

– Ага, это что-то новенькое. "Бодрит" говорите? Занятно… И что вам так мозг вынесло?

– Только с заседания. Не знаю и как сказать. Одни тире скачут.

– Без точек? Что вы говорите! И что там ваш общественный клозет изобрёл?

– Отчего же сразу "клозет"?

– Канализация там проходит. Двадцать тысяч гадить изволят с небес. А так ничего, жить можно. Не томите.

– Всё решено – вы директор! Вот, собственно, и мчался. Хотел лично доложить. Я ведь обещал. Вот и сделал.

– Идёмте, сейчас кофе вас напою кенийским! Лучшего и не знаю. Глаша просто чудо как готовит.

– Надеюсь, моё вторжение не нарушило ваших планов?

– Глупость сказали. Ненавижу эти мещанские кривляния. Конечно, нарушило. Явились без звонка, и теперь нужно принимать.

– Ну, извините, ваша искренность мне тоже неприятна.

– О как! А сами-то, что сказали?

– Вот-с документы. Нужно только подписать, – решил не отвечать на колкости Меркулов.

– Тэк-с, почитаем.

Приехала, шипя резиновыми гусеницами, горничная Глаша. На подносе дымился Африкой кофейник. Услышав запах, публика из двухмерного мира выстроилась вдоль рамы с поднятыми носами, чтобы насладиться ароматом божественного эфира, некоторые крестились, другие плакали от религиозного восторга, но кланялись абсолютно все.

– Какие они у вас милые.

– Ага, это что такое?! – Семарг ткнул пальцем в устав общества.

– Не понял? – отставляя чашку, переспросил Меркулов.

– Только дурака из меня не делайте! Где контрольный пакет?

– Товарищ Семарг, нельзя же так сразу, я чуть не поперхнулся. Разговор шёл о директоре. Так? Так. Вопрос решён. Контрольный пакет? Так, вивисекторы взвыли, что гиены. Я испугался. Должны сами понимать! Бил в шпоры, вы бы видели. Чуть губы не порвал. Даже грызохвост испугался. Пришлось взять половинчатое решение. Они тоже недовольны. Но что с того? Мара Филипповна – отличная кандидатура. Я уже с ней обо всём переговорил. Она полностью на вашей стороне. Даже и не думайте. Брачный союз – по-другому и не скажешь. Полнейшее соитие. Это она мне говорит: Гриша, лети к товарищу Семаргу, осчастливь.

Во время этой пламенной речи страстотерпцы на картине начали раскачиваться в такт словам, словно кобры, глядя на пузатую пунги индийского заклинателя.

– Можешь объяснить, что это значит? – на этот раз Семарг ткнул пальцем в картину с Бахусом.

– Верующие.

– Ты хочешь сказать, что я на них похож?

– Как вы могли на меня так подумать? Нет, конечно. Скажите тоже. Мне даже обидно стало. Вроде серьёзный человек, и такие сравнения?

– Тогда твоя – Мара полнейшая дура, если надеется, что я на эту подачку куплюсь. Директор! Директор чего? У вас мозги есть? Ну ладно эти ваши вивисекторы. У них свой интерес: Венера хочет в стратосферу влезть по самые уши и желательно без мыла. Но вы-то, голубчик, о чём думаете? Вот Маре Филипповне надо было вас там оставить, чтобы все прелести оценили.

– Пардон, где?

– Где-где, на Венере. У них там большие затейники живут, знаете ли!

– Товарищ Семарг, вы меня недослушали, а делаете грязные фантазии.

– Излагай.

– Ну так вот, решил для начала принять вас в совет, а потом сделать председателем. Что решает месяц, другой? Да ничего, а всё будет по-нашему.

– Теперь из них хочешь дураков сделать? Так они и повелись?

– Ничуть не бывало, всё абсолютно легально. У вас дверь хорошо закрыта? – внезапно спросил Меркулов.

– Это зачем?

– Ну чтобы никто не подслушал. Сами знаете, кругом враги.

– Автомат.

– Ага, значит, полная герметичность. Прямо гранит с души сняли.

– Загадками говорите. Ну и что за план?

– Убеждён, что господину Зыбину не понравится в качестве председателя мадам Мара? У ЦУПа, я полагаю, свои интересы.

– Лихо, но его близко нельзя подпускать к сделке. Он хоть и хорёк, а хватка у него, как у породистого бульдога.

– Господи, вы-то что теряете? Как сидели на красной кнопке, так и оставайтесь. Вам же контроль над персоналом нужен. Всё в порядке. Возьмём немного денег, тфу ты, графенов, и ничего не случилось?

– Я так полагаю, Мара знакома с планом?

– Ещё нет. Я действую по наитию, без всяких там расчётов. Сами знаете, человек предполагает, а у бога настроение, что ветер. Как без него? Никак! Но, смею вас уверить, поддержит на все сто.

На что Семарг недоверчиво хмыкнул и спросил:

– Я уже начал подозревать, что это её месть, а тут вы образовались буквально из воздуха? Удивительно, чем вы взяли её сердце?

– Любовь, чистая не замутнённая стяжательством любовь.

– Врёте, причём врёте искренне! Впрочем, мне всё равно. Только что знает Мара, известно и Аристову. И что прикажете с этим делать? Конфликт.

– ЦУП и ВТС? Вот и счастье, хуже когда нет выбора. А здесь футбольное поле. Хочешь, беги туда, хочешь, сюда. Красота! Извините, Мара – пенсионер ВТС или любовница генерала?

– У него своя фифа имеется. Сделал из неё сопливую куклу. Мы с Марой переспали пару раз, она тут же придумала себе трамплин. А он мне нужен? Вот сами скажите: нужен?

– Так я и спаситель? Вот и польза в два счёта. Смотрите, решаю ваш интерес, как здравствуй: бассейн обеспечен конденсаторами, Мара взяла новую дорожку, плюс чистый выигрыш в виде дивидендов с "Пегаса". В чём дело?

– Без вас как-то легче дышалось. Но теперь уже ничего не поделаешь, придётся терпеть. Вы знаете, мне что-то не нравится ваш стихийный подход. Неизвестно чего ждать. А я не привык доверяться случаю. Здесь мы с вами, боюсь, что не договоримся.

– Очен-но даже что и договоримся. Ну где, помилуйте, мой метод подвёл? За всё говорят результаты! Ну ежели бы не так, то разве я осмелился явиться к вам с таким бурнусом?

– Бурнус? Халат что ли? Ну и метафоры! Хорошо, готов ждать две недели, но не больше.

– Вот это коридор!

– Выкрутитесь. Я, как посмотрю, у вас прямо-таки талант к лабиринтам.

Внезапно из труб звуковода раздалась мелодия Вивальди.

– Вот и ваша драгоценная обнаружилась. Не терпится узнать, чем закончились переговоры.

Переключив рычажок на большой раструб, похожий на граммофонную трубу, Семарг задействовал громкую связь:

– Слушаю.

– Гриша у тебя?

– Уже обрадовал.

– Доволен?

– Даже не представляешь как!

– Я тоже. Зато больше времени играть гавоты со своей ненаглядной Персефоной будет.

– Он тут интересный вариант представил.

– Гриша? Он может. Только всё теперь для тебя в прошлом. Теперь высотка целиком в моей власти. Наконец-то перестану с тобой нянькаться.

– Мстишь за шампанское?

– И не думала. Само получилась. Доволен?

– Аж штаны лопаются.

– Потерпи, скоро воскресенье. Музицировать будешь. Дрожь и пройдёт. Пальчики береги, пригодятся.

– Мара, столько страсти! Что-то плохо старается твой Гриша?

– Уважаемая Мара, добрый день ещё раз. Я полностью обо всём договорился. У нас наметился прогресс, – попробовал остановить начинающуюся ссору Меркулов.

– Опять твоя дурацкая инициатива? И что на этот раз?

– Нужен приватный разговор. Через двести этажей никак нельзя говорить. Щас примчусь и всё в деталях доложу.

– Гришенька, ты сейчас помолчи, пожалуйста. Семарг Львович, и что там у вас за тайны?

– Свои, но высотку я тебе не отдам.

– Это как это так, когда она уже и так моя. И чтоб ты знал. Бассейн твой дырявый я уже поставила на баланс. Доход будешь получать на общих основаниях.

– Это у тебя справедливость такая?

– Вот именно, всё по закону.

– Ах так, хочешь по закону. Сейчас будет тебе закон.

– Слушай, устала я от твоих угроз. Надоел хуже мороженых бананов. Вид есть, а вкуса никакого.

В раздражении заткнув звуковод латунной пробкой, Семарг посмотрел на картину, где страстотерпцы испуганной толпой жались к пузатому дереву. Даже там, в двухмерном мире начинали пухнуть гневом облака. Над разлапистым дубом вспыхнули ветвистые молнии, пошёл мелкий секущий дождь. Бахус прикрыл голову алюминиевым половником на всякий случай.

Дело в том, что создатели квантового туннеля между мирами, настроили погодные явления на чувства владельца. И теперь, стоило Семаргу опечалиться или обрадоваться, как начинался дождь или светило солнце в параллельной действительности. В общем, молись, не молись, а настроение бога зависело от вполне прозаических вещей, к примеру, от невкусного завтрака, или, как сейчас, от скандала с женщиной.

Семаргу показалось несправедливым, что страстотерпцы зазря страдают, что он теряет авторитет в их глазах из-за полного пустяка. Пустяка, для которого он, собственно, и поставлен на эту должность.

Решительно сорвав с шеи цепочку с ключом, Семарг открыл прозрачный колпак из бронебойного плексигласа, под которым мерцал огонёк позитронной бомбы. Мгновенно активизировалась защита, упали броневые щиты, погрузив комнату в малиновый полумрак аварийного освещения.

«А когда ещё взрывать-то, как не в такие мгновения? Получай тварь. Чтоб глаза тебя больше не видели!»

Зажмурившись, Семарг ударил основанием ладони по красной кнопке. В ответ звенящая тишина.

«Наверное, неслышно через карбин», – мелькнуло в голове у хранителя.

Убрал ставни, закрывающие окна от взрыва. За стеклом вместо просторов космоса, который должен был случиться после взрыва позитронной бомбы, по-прежнему сияло солнце над белоснежным одеялом перистых облаков.

На него с неподдельным восхищением смотрел Меркулов.

– Всё-таки решились. А я знал, знал, что вы человек с принципами. И что теперь?

– А я почём знаю? Нужно вызывать техника, пусть разбирается. Нет, ну это какие нервы нужно иметь, чтобы так работать! – возмутился Семарг, подзывая горничную нетерпеливым взмахом руки.

– Глаша, проводи, пожалуйста, товарища.

Сделав громкий выхлоп сжатым воздухом, робот поднял манипулятор, указывая Меркулову на дверь.


16. Пунги – индийский народный музыкальный инструмент из высушенной тыквы и бамбука.

17. Дорожка – жокейский термин, означающий беговой круг на ипподроме.
__________________________________________

Глава 13 Нирвана в огне https://dzen.ru/a/ZQ7ie5F3IBZmQ7CA?share_to=link

Серия сообщений "Аукцион":

После столкновения с якудза аферист Савин теряет память, но дурные наклонности остаются. В приютившей его высотке Винтаж 2000 он организовывает аукцион.

Часть 1 - Глава 1 Вивисекторы
Часть 2 - Глава 2 Крёстная мама
...
Часть 12 - Глава 12 Любовь к правде
Часть 13 - Глава 13 Нирвана в огне
Часть 14 - Глава 14 Взрыв надежды

Неожиданный демарш Мары уничтожил в хлам идею Меркулова сделать председателем «Волшебного Пегаса» Семарга. Действительный хранитель ЦУП ему больше нравился, чем бывшая начальница таможни. Именно, что бывшая, а значит, что и бывшая! К тому же он действительно боялся, что нервный Семарг взорвёт высотку, чтобы никто не сомневался в его характере. Подобный пассажир только выглядит мягким, в то время как на самом деле, может превратиться в алмаз, если посчитает, что задеты его интересы. Вот этого-то алмаза Меркулов и боялся.

Мысли в голове Меркулова находились в полнейшем хаосе, на взгляд постороннего человека, однако, на самом деле они просто взаимодействовали на особых принципах. Взять, к примеру, совсем незначительный эпизод, или, точнее будет сказать, мгновенную картинку, увиденную Меркуловым, когда он спускался в прозрачной кабинке лифта мимо зоны отдыха. Любой человек, занятый своими мыслями, разве в состоянии вспомнить что-либо из происходившего вокруг. Да нет ни разу. Только не мозг Меркулова, который постоянно конспектировал мельчайшие детали, которые могли способствовать делу.

В памяти всплыла неоновая вывеска "Нирвана (позитронный распылитель)". Скромная приписка внизу тогда ни о чём не сказала, так, ерунда какая-то местная. Но сейчас он знал, что Семарг может взорвать именно позитронную бомбу. Недремлющий мозг мгновенно выдал искру, которая, пробежав по хитросплетениям нейронов, сочинила запрос: нужен специалист для консультаций.

Потребовалось всего пятнадцать секунда, чтобы кабина на электромагнитной подвеске проткнула своим прозрачным телом сто двадцать этажей. В центре здания работал огромный фонтан с висящими в струях воды платиновыми фигурами летящих к Земле колонистов с Сириуса. Кроме шикарной эстетики, футуристическое устройство поддерживаю комфортный уровень влажности внутри стратосферной высотки. Вокруг расположились духоподъёмные заведения: храм "Сила Небес", чайхана "Ветер пустыни", церковь "Дуршлаг Бобби" и, конечно, позитронный распылитель "Нирвана".

Вот в него-то и зашёл Меркулов. Внутри, вдоль стен, зловеще трепетали кадмиевые языки пламени из сотен латунных рожков.

Удивившись такому расточительству, он поднёс руку и тут же отдёрнул: огонь из нескольких рожков жадно потянулся к его пальцам. Дальше, над треугольной призмой из прозрачного стекла, висела чаша с клубящейся, словно живая, плазмой. Игра ослепительных клубков завораживала. Внезапно из темноты раздался певучий голос:

– А вы очки оденьте, иначе святых зайцев нахватаетесь.

Обойдя блестящую алюминиевую колонну, проявился из лучей света улыбчивый индус в расшитом золотом шервани и белых штанах чуридар с позументами вместо лампасов. Протянул тёмные очки для газосварщиков, но Меркулов вместо обычной в таких случаях благодарности воскликнул:

– Послушайте, шикарный пиджак, – показывая на дорогое шервани. – Кстати, Григорий, – представился, сделав небольшой поклон.

– Жрец Раджа Капур.

– Мы с вами, можно сказать, коллеги.

– Действительно? – священник вопросительно поднял бровь.

– Ха, конечно. Вы врачуете души, я их порчу. Чем не коллеги, скажите на милость? Полный консенсус.

– Не понимаю: про вас говорят только хорошее. Недавно появились, и такой успех. Ваше фото во всех газетах.

– Это правда, здесь не врут, но посудите сами, роскошь рождает толстокожих бегемотов. Кто ни страдал, разве может принять чужое горе?

– Вы всего лишь помогли с водой?

– Вот-вот оно самое. С этого всё и начинается, сначала воды вдосталь, затем плазменные самокаты на тротуарах, клиники на Венере, вечная жизнь, что дальше? Круг сансары прерывается не начавшись. Так никуда не годится. Плодиться перестанут. И всё… полный штиль в стратосфере.

– Так, для этого и придумали позитронную бомбу. Чтобы люди помнили о краткости бытия. Наш обожаемый товарищ Семарг – вот граница праздности. Чук, и ты в новом круге сансары. А что делать, если никто не хочет умирать?

– Как что? Страдания – вот естественный движитель прогресса. Разве радость может произвести что-то стоящее – только пузатое безобразие и пошлую бездарность. Даже похоть конечна, с годами приедается, извините. Тогда что?

– Григорий джи, что у вас случилось? Обывателей философия не интересует. Они, извините, жить изволят, – неожиданно перевёл разговор на обычные вещи Раджа Капур.

– Пардон, вас не проведёшь. Я собственно хотел побольше разузнать про эти всепроникающие позитроны. Ведь это ваша епархия, кажется?

– Распылитель пугает? Бросьте. Не успели освоиться, а уже о смерти думаете.

– Вот именно! Уж очень здесь хранитель нервный. Буквально вчера грозился ключик повернуть.

– Что поделаешь – карма. Он так всех любит, что готов уничтожить.

– Да?!

– Чтобы избавить от круга страданий.

– Да он святой, как я посмотрю. Ведь сколько крови потом примет в сердце за безвинно убиенных?

– А иначе никто не возьмётся. Только полная безопасность гарантирует уничтожение высотки. Но какая ответственность, сами посудите!

– Всенепременно. И что, у вас такая же бомба, но размером поменьше? Не многовато ли на одну высотку? Да и зачем?

– Что вы, что вы, какая там бомба. Всего лишь распылитель для хозяйственных нужд: самоубийц уничтожить, преступников, в общем, бытовые мелочи.

– Угу, значит у вас контролируемый процесс? Не бомба?

– Точно, здесь и энергии не в пример меньше используется.

– Вот про неё самую я и хочу побеседовать. В свете последних решений в совете директоров образовался план экономии, а именно, отключить вас от электроснабжения.

– Как же трупы? – растерянно прошептал Раджа Капур.

– Ничего, я уже договорился с Де Борха. Они готовы содействовать. Всё равно мощности простаивают. Они, знаете ли, рады любой копейке. У них, пардон, проституция бушует.

– У меня верующие: брахманы, кшатрии, вайшьи, шудры, да мало ли, даже монголы есть, – всего тысяча и один человек?

– Ерунда.

– Но мы исправно платим аренду.

– А здесь ещё одна закавыка: мало. Теперь придётся за всё платить. Свобода дорого стоит. Раньше ваши радости оплачивала империя. А теперь высотка сама по себе. Цены, как понимаете, совсем другие прижмут. Малодоходный этот ваш индуизм бесхребетный.

– Шантаж?

– Бизнес, ничего личного. Или ваши прихожане начнут платить по-настоящему, или придётся отказать в помещении. Ваша тысяча плюс один ничто против остальных девятнадцати. А они, я так полагаю, не захотят вас содержать.

– Но ведь мы много всего хорошего делаем. Бесплатные бананы раздаём, песни, пляски. Да вы форменный злодей! – внезапно сорвался брахман с красным тилаком на лбу.

– Я?! Помилуйте, я даже не в совете директоров. Шишки отправили получать, как зама по связям с обществом, от вас, получается. Так-то. Мальчиком для битья устроили. Я боролся за «Нирвану», как австралийский лев, но, сами знаете, суровые законы рынка нельзя отменить.

– И насколько поднимут?

– Дожмут до плинтуса. Даже и не рыпайтесь. Особенно свирепствуют эти, которые с Венеры… вивисекторы.

– Язычники!

– Они самые. Одни зубы чего стоят. У них в брильянтах несколько таких высоток застряло.

– Так что же делать, коль вы на моей стороне?

– Ну я не знаю, вопрос сложный.

– Не кобеньтесь. Всевидящий Гаутама на вас смотрит!

– Гаутама? Это кто такой?

– Будда.

– Я крещёный, у меня свой начальник. Если что, все вопросы к нему. Так что, пусть уж они сами там как-нибудь договариваются.

– Взятка?

– Да ладно. Кому, совету директоров? Глупость. Тут нужно что-то весомое придумать. Что-то безмерно важное для всех, чтобы довод, как бомба жахнул и припечатал к стенке. Вот тогда да, тогда и пободаться можно. А так пустое дело. Пшик спичечный, и только.

– Да что же важное для всех?

– Настолько, что ничего не жалко.

– Душа?

– Ага, ещё анекдот про тунгуса вспомните: тюлень, олень? Больше ни о чём и подумать не может. Жизнь – вот что важнее всего!

– Не знаю я ничего про вашу бомбу и знать не желаю, – быстро смекнул брахман направление разговора.

– И кто здесь торгуется? Вы, а больше и некому! Я что, в тяпки играю?

– Какие тяпки?

– Колхозные, какие же ещё! Если тунгуса решили изображать, так я пошёл навсегда.

Сделав решительный шаг к зловещему туннелю, в котором трепетали тысяча и один кадмиевый огонёк, Меркулов повернулся, словно что-то вспомнил, и спросил:

– Стоп, ответьте только на один вопрос: если мы вас выкрадем и заставим смотреть, как гибнут в пламени двадцать тысяч жизней? Вместе уйти не получиться – гарантирую. Какой бог вас простит?

– Это у же не шантаж. Это терроризм какой-то!

– Я человек подневольный, но идея моя, не скрою. Глядя на ваше постное личико, как-то сразу пришла в голову. Кстати, почему? Что в вас такого, что вызывает всех демонов сразу, а не по одному, как я привык.

Опустив плечи, брахман надолго задумался, перебирая чётки из золотых бусин, наконец произнёс:

– Распылитель давно барахлит, а нужных запчастей нет. Всё только обещают и ничего больше.

– Ерунда, при таких рельсах достану в два счёта. Семарга озадачу, пусть раскошелиться.

– Ваш атом, да в мирных целях. И это... аренду зафиксируем в договоре.

– Хо, конечно!

– Так, что там с этой бомбой не так?

– А я почём знаю. Но очен-но хочется, чтобы оно случилось, это "не так".

– Техника пришлют и все хлопоты?

– В частную высотку? Да никогда в жизни. Пусть локти кусают от нервов.

Проведя успешные переговоры с представителем экологичного крематория, Меркулов рванул на скоростном лифте в небеса, а точнее, на самый верх высотки, к бронированному бункеру товарища Семарга.


13. Авест – жрец в храме зороастризма.

14. Джи (инд.) – уважаемый, дорогой. Вежливое обращение брахманов друг к другу во время беседы.

15. Тилак – точка, знак единства со вселенной.

Серия сообщений "Аукцион":

После столкновения с якудза аферист Савин теряет память, но дурные наклонности остаются. В приютившей его высотке Винтаж 2000 он организовывает аукцион.

Часть 1 - Глава 1 Вивисекторы
Часть 2 - Глава 2 Крёстная мама
...
Часть 11 - Глава 11 Марш энтузиастов
Часть 12 - Глава 12 Любовь к правде
Часть 13 - Глава 13 Нирвана в огне
Часть 14 - Глава 14 Взрыв надежды

После досадного нервного срыва в ресторане Хикаморе остался без прикрытия и теперь безвылазно находился в номере, боясь ареста. Задание по наблюдению за жизнью высотки с него не сняли, вместо этого прислали механического хамелеона Кузю для сбора информации. Теперь бывший якудза, надев радионаушники, внимательно слушал разговоры жильцов высотки, иногда фотографировал через глаза робота особенно беспечных типов.

Подозрения обер-камергера подтвердились. Действительно, происходило что-то странное в настроениях людей. Начали звучать разговоры об усталости от вечной тревоги за свои жизни, о новом главном инженере, спасшим население от катастрофы. Поругивали вполголоса всеми обожаемого хранителя, мол, это из-за него пришлось экономить питьевую воду. Подобные вещи уже попахивали скорой анархией, бунтом против имперской власти. А как не бунтом, когда персона Семарга подвергалась нападкам?

От хорошего выполнения задания зависела жизнь Хикаморе. Он прекрасно понимал, что необходимо показать максимальное рвение, чтобы его не отправили в квантовый распылитель, о чём его немедленно предупредили телеграммой-молнией после нападения на Савина.

«А вот как было не вспылить, когда видишь самодовольное лицо своего врага? Он ещё насмехался!» – мысленно оправдал себя Хикаморе.

Понять чувства якудзы можно. Именно благодаря русскому аферисту, Хикаморе оказался в параллельной реальности. И в качестве кого? В фартуке официанта, халдея ресторанного. По-другому он это и не воспринимал. Ничего поприличнее не смогли придумать в ЦК. Это решительная потеря лица для бывшего лейтенанта самого могущественного клана в Токио. И тут враг заходит в ресторан, садится за столик и требует вежливо кланяться! Ещё от него пахло мерзкими духами из полыни. Как тут было не вспылить? Вот он и включил ультразвуковой отпугиватель на полную мощность. При этом воспоминание Хикаморе счастливо улыбнулся. Вид прыгающего в окно Савина охватил его сердце тёплой волной гордости. Он спас честь якудзы, убив изворотливого врага. А то, что приходится прятаться от полиции, так это обычное дело. И хорошо, что ЦК потребовало оставаться на месте, невзирая на угрозу ареста. В этом на него можно полностью положиться. После гибели ненавистного русского вообще готов отправиться на самые опасные задания, чтобы доказать свою преданность новому хозяину. Он отомщён, лучшего и желать нельзя. Может, вообще, именно для этого и отправили в высотку, чтобы убить Савина? Такой коварный манёвр нельзя исключать.

«А как ещё объяснить появление опасного противника в этом идиотском ресторане с идиотским названием "Чмоки-Коки"? Или участием злобного духа онрё, или милостивой волей обер-камергера Штюрма!» – решил про себя Хикаморе.

Вчера удалось подслушать о собрании главных акционеров АО "Волшебный Пегас" и теперь, с раннего утра, принявший цвет потолка Кузя застыл на металлическом швеллере при помощи микроскопических присосок в углу зала. В квантовых бинокулярных очках, похожих на металлические глаза хамелеона, легко рассмотреть самую мелкую деталь в конторе, самую мелкую букву на бумаге. Вот пара вивисекторов со скучающим видом смотрит в окно, дальше закинул ногу на ногу Чигин, Мара изучает устав АО, Парамарибо ведёт протокол собрания на электрическом стенотипе, Меркулов занял центр зала.

– Итак, господа акционеры, момент настал. Не буду петь вам дифирамбы. Вы сами не хуже меня, а может, даже и лучше, сочините всё, что вам причитается. Перейду сразу к сути… – он взял драматическую паузу, – вы молодцы! Завалить такую контору – это надо ещё суметь-постараться. А как иначе-то? Иначе никак! Ваш тонкий, любознательный ум проник сразу в суть вещей. Так-то! Теперь о главном – без Семарга нам не справиться. Он предлагает пространственный бассейн в обмен на контрольный пакет акций. Ваши предложения попрошу.

– Мы не согласны, – тут же заявил Аркадий Черкасов.

– Обоснуйте.

– Опасный тип – это диагноз. А свой бассейн пусть заберёт к себе в Замок. Мы не поперхнёмся ни разу.

– Мара Филипповна?

– Гриша, а что это вы так за него хлопочете?

– Ну как же, без представителя ЦУП, я думаю, нам никак не обойтись. У него позитронная бомба, плюс Замок. Любой из этих аргументов кого хочешь поставит в угол.

– Бросьте вы эти свои аллегории. «Угол» какой-то выдумали. Для всех будет огромным облегчением избавиться от чересчур нервного товарища. А вы снова его тащите. Смотрите, заиграетесь! – заметил главный инспектор Чигин.

– Человек старался изо всех сил. И, пожалуйста, не забывайте – он представитель ЦУП.

– Вот-вот выбрали на свою голову, – вставила с негодованием жена Черкасова.

– Гриша, я повторяю вопрос: что хлопочем?

– Только выгоды дела ради. А как иначе? Нам просто-напросто требуется представитель ЦУПа.

– И для чего?

– А вдруг бомбу взорвёт?

– Да кому это надо?

– Ну я не знаю, что и думать. Грозился ведь?

– Вот именно, что грозился.

– То есть, если человек говорит и не делает, это нормально? Что-то не верится.

– Гриша, вы ничего не знаете, а берётесь судить.

– Уважаемая Мара, сами говорили "новый человек!, "свежий взгляд". Вот я и стараюсь. Если в тазике дырка, то никакими словами её не заклеишь. Ну что такое? Давайте откажем. Пусть взрывает к чертям!

Неожиданное сопротивление Мары начало раздражать Меркулова. Здесь любой удивиться: то полная поддержка, то палки в колёса. Очевидная вещь, что обиженный хранитель может устроить Армагеддон из обыкновенной вредности.

«Работников новых наберёт, как здравствуй, из Де Борха, и пожалуйте в рай, дорогие товарищи», – мелькнуло в голове у Меркулова.

– Гриша, с чего вы взяли, что взорвёт? Ещё тазик какой-то приплели?

«С метафорами у них здесь полный швах. Германский причём. Ноль фантазии. Всё в струнку вдоль стенки», – мысленно заключил Меркулов и постарался сделать дистанцию:

– Лично я неоткуда ничего не брал. Если вы считаете, что не взорвёт, то какое дело? Нам же проще ходить в гости. Так ему и передам. Мол, идите вы со своим бассейном к себе в Замок и купайтесь без хлорки. Однако если начнёт увольнять граждан, то откуда возьмутся графены на оплату квартир? Вопрос…

– Почему непременно увольнять? – поинтересовалась Мара, недовольная репликой «никто ничего не брал».

«По кочану, дура конторская», – мысленно оппонировал Меркулов, но вслух обратился к мужской половине человечества, пытаясь найти соратников в нелёгкой борьбе с женским интеллектом:

– Господин Чигин, а вы что молчите? Ваше мнение чрезвычайно важно для публики.

– Преступность вырастет, а так ничего, так даже можно и отказаться от бассейна. Сейчас они плавают в подпространстве, а представьте себе, что будет, если вся эта шваль выберется на улицы? Полный бардак начнётся.

– Феоктист Петрович, у вас хоккеист повесился и ничего. Шваль какую-то придумали? Я вот вас недавно просила разузнать кое-что. И где всё? Я вас что-то не понимаю?

– Хоккеист? Так мне руки связали! Ваш же ВТС и запретил расследование. И при чём здесь это?

– Работу свою плохо выполняете, вот у вас и бардак везде.

– Товарищи, нам, как говорится, всё равно, что там с бассейном. Мы туда не ходим, как всем известно. Но Венере всё это может очень не понравиться. Семарг – ставленник ЦУП. А с товарищем Зыбиным, сами знаете, договориться невозможно. Он из принципа упрётся. Так что, мы категорически против товарища Семарга, – заявил вивисектор.

– И, кстати, женщинам нужно где-то купаться, – поддержала мужа Галина Сергеевна.

– Я что-то не понимаю! Получается, вы готовы уступить Семаргу? – немедленно подхватил Меркулов.

– С чего это взяли? – нахмурилась Галина Сергеевна.

– Если бассейн оставляем, то принимаем Семарга в совет директоров.

– Кто вам такое сказал? И при чём здесь этот ваш бассейн? – возмутилась Галина Сергеевна.

С сочувствием посмотрев в глаза Черкасову, Меркулов выразительно развёл руками, показывая абсурдность подобных утверждений. На что получил в ответ возмущённо поднятые брови вивисектора, которому не понравилось мнение постороннего мужчины о его жене.

– Гриша, нужно что-то придумать, чтобы оставить бассейн? – потребовала Мара.

– Я что, Дзержинский? У нас решается серьёзный вопрос, а вы отъёмом частной собственности придумали заняться?

– Семарг его подарил. Так что не вижу никаких противоречий.

– Вынужден напомнить, что хранитель предложил свой бассейн в обмен на контрольный пакет акций! Мы собственно об этом и говорим!

– В общем-то, идея интересная, – осторожно вставил инспектор Чигин.

– Шиш тебе, а не ремонт, Феоктист Петрович. Забудь навечно! – заявила Мара Филипповна, хлопнув по столу титановым пресс-папье с блестящей фигурой Пегаса.

– Уважаема Мара, не путайте личное с общественным. Ваш Гриша что-нибудь придумает. Ведь так, Григорий? Извините, запамятовал, как вас величать по отчеству?

– Михайлович, но это к делу не относится. Господа вивисекторы, есть план. Предлагаю половинчатый вариант. Я говорю Семаргу, что он принят в совет директоров, умолчав о его статусе.

– И что там со статусом? – процедил Артём Черкасов.

– Но ведь вам надо и рыбку сожрать, и на бассейн сесть? Отложим до нового собрания. Пообещаю, что обязательно выберем председателем после утверждения в совете директоров.

– Это непорядочно, знаете ли.

– А я что могу при таких клиньях? Я здесь вообще непонятно в каком качестве, а вы требуете, как с настоящего. Так, извините, не бывает.

– Правильно, предлагаю назначить Гришу моим заместителем по общим вопросам. Кто за? – подняла руку Мара Филипповна.

Собравшиеся дружно проголосовали, не желая заниматься бумажной волокитой.

– Господа акционеры, а что писать товарищу Семаргу в графу должность? – спросила Парамарибо, прекращая печатать.

– Директор. Уверен, что ему понравится, – живо ответил Меркулов.

Сверху на клавиши типографа упал кусочек побелки. Парамарибо подняла голову и увидела зыбкое белое пятно, медленно передвигающееся по потолку к дверному проёму. Она протёрла батистовым платочком очки и снова вгляделась. Пятно поменяло цвет, когда переползало через металлическую балку. Мелькнуло что-то напоминающее серый чешуйчатый хвост и растворилось в коридоре.

«Ерунда какая-то. Бывает же. Наверное остатки инопланетной плесени ещё не высохли», – заключила она, вынимая шуршащую бумажную ленту из печатающего устройства

__________________________________________

Глава 11 Марш энтузиастов

Серия сообщений "Аукцион":

После столкновения с якудза аферист Савин теряет память, но дурные наклонности остаются. В приютившей его высотке Винтаж 2000 он организовывает аукцион.

Часть 1 - Глава 1 Вивисекторы
Часть 2 - Глава 2 Крёстная мама
...
Часть 10 - Глава 10 Мещанский снобизм
Часть 11 - Глава 11 Марш энтузиастов
Часть 12 - Глава 12 Любовь к правде
Часть 13 - Глава 13 Нирвана в огне
Часть 14 - Глава 14 Взрыв надежды

На всех этажах звучали самолично отобранные Меркуловым песни: «Марш энтузиастов», «Спой нам ветер», «Пора в путь-дорогу», «Песня о встречном», «Как много девушек хороших», «Широка страна моя родная», «Спортивный Марш», «Всё выше и выше», «Эх, хорошо в стране советской жить» и т. п.

Год и место выпуска грампластинок слегка смутили Меркулова: 1940 г., Москва, СССР. Какой такой СССР? Он и страны-то такой не помнил ни разу. Но мелодии оказались настолько настоящими, что бывший гвардии-корнет не устоял перед их энергией и попросил начальника радиоузла ставить без всякой последовательности, но обязательно ставить, пока не закончится аукцион.

В концертном зале «Стратосфера» установили стол для президиума, покрытый кумачовой тканью, и алюминиевую трибуну в медных заклёпках для товарища Меркулова, как ведущего торги.

– Итак, дорогие мои все, – бросил в набитый людьми зал Меркулов. – настал великолепный момент, момент, который войдёт в историю, момент освобождения от колониальной зависимости. А как не зависимости, когда хочется поплавать, освежиться, так сказать, а водичка так себе.

Он взял стакан, произвёл глоток с оттопыренным в сторону мизинцем, театрально сморщился и вдохновенно продолжил:

– Да что там купаться, стакан чаю нельзя выпить, не поперхнувшись! И вы спросите меня, кто виноват и что делать? Конечно, я не Чернышевский, но имею на этот счёт своё особое мнение. Пора, дорогие товарищи, брать судьбу в свои собственные руки. Предлагаю в кратчайший срок купить запасные конденсаторы, а для этого создать акционерное общество «Волшебный Пегас». Так-то, дорогие товарищи! Именно что волшебный! А как не волшебный, когда снова по трубам нашей замечательной высотки, по всем её сокровенным уголкам потечёт чистейшая, как слеза ребёнка, вода! Наш великолепный товарищ Семарг, кстати, подаривший пространственный бассейн, полностью поддерживает инициативу народных масс. Передаю ему слово. Поаплодируем товарищу.

Удивлённый неожиданным поворотом с "Волшебным Пегасом", о котором он не слышал ни разу, Семарг тем не менее быстро нашёлся:

– Ага, о чём это я? Ну здесь я знаком всем и каждому. Поэтому скажу, не жди милости от природы, она сама тебя найдёт. Вот всегдашний мой девиз. Очень правильные вещи говорит товарищ Меркулов. Он у нас человек новый, но быстро ухватил самую суть нашей жизни – нам просто необходимы запасные конденсаторы! Со своей стороны обязуюсь и впредь предоставлять рабочие места в Замке для всех желающих. А как иначе? Нужно, дорогие товарищи, просто-напросто крайняя нужда, это создание резервного фонда на случай непредвиденных обстоятельств, на случай катастрофы. Взять недавний Дождь. Ещё немного и всё, и нет нас. Не всех, конечно, я, например, остался бы, но вы только представьте себе мои переживания. Это ведь пытка какая-то, знать, что столько народа будет уничтожено без всякой на то пользы для Замка. Не буду лукавить, «Волшебный Пегас» меня несколько смущает своей экстравагантностью, своей независимостью от воли империи, но с народом нельзя спорить. Тем более что всегда есть возможность повернуть заветный ключик. Посему, дорогие мои сограждане, благословляю доброе начинание. В добрый путь. Покупаем благотворительные акции «Волшебного Пегаса»!

Вернувшись в президиум, Семарг тут же накинулся на Меркулова:

– Это что за Пегасы такие вы мне устроили? Откуда он выпрыгнул этот ваш Пегас? Речи о нём не было, а вы уже красную дорожку постелили! Так дальше пойдёт, и вовсе всё продадите!

– Пардон, мне нужно вести аукцион. После торгов я целиком и полностью в вашем распоряжении, – скороговоркой извинился Меркулов, снова занимая место ведущего.

Публика, воодушевлённая обещанием товарища Семарга повернуть в критический момент заветный ключик, быстро раскупила цветные бумажки разного номинала. Отцы думали о будущем своих семей, женщины беспокоились о детях, стариков в стратосфере не было по определению. Из динамиков неслось:

Нас утро встречает прохладой,

Нас ветром встречает река.

Кудрявая, что ж ты не рада

Весёлому пенью гудка?

Не спи, вставай, кудрявая!

В цехах звеня,

Страна встаёт со славою

На встречу дня.

И прочие задорные песни о светлом завтра…

Вечером, как и обещал, Меркулов поднялся в бункер Семарга вместе с Марой Филипповной. В этот раз Бахус почему-то не предложил мангового сока, то ли от неприятия Мары, которую почитал за вестника смерти, то ли оттого что был слишком занят своей паствой, активно толпившейся вокруг него с алюминиевыми бидончиками.

– Нут-с, рассказывайте, что за Пегасы вы мне подсубботили? – накинулся на посетителей Семарг, ударив пятернёй на клавесине Ре Мажор.

Дребезжащий звук почему-то не произвёл должного эффекта. Он просто-напросто повис знаком вопроса посреди гостиной с панорамным окном, за которым грозно топырились из облаков кроваво-оранжевые лучи заката.

– Вы совсем ничего не понимаете в торговле, – немедленно заявил Меркулов.

– Я не понимаю! А это, что там висит? – возмутился Семарг, указав на бублики своего любимого Замка.

– Никто не спорит, Замок – это великолепное достижение, но аукцион – это совсем другое дело. Как его проводить без цветных билетов? Абсурд какой-то, по-другому и не скажешь. Ну как бы я у них забрал графены, ничего не предложив взамен?

– Графены? – озадачился Семарг.

– Вот именно! Ну не от имени же империи их продавать? И от какой конторы, скажите на милость, от ВТС или от ЦУП? Да вы ни в жизнь не договоритесь! Одна идея с бомбой чего стоит! Так что, извините, это полностью народная инициатива.

– Рулите там, как я понимаю, вы?

– Ну что вы, право! Какой там «Я»? Наша несравненная Мара Филипповна – председатель АО «Волшебный Пегас». Уважаемая Мара, успокойте же вы, ради всех святых, нашего драгоценного Семарга, а то и взаправду рванёт нас всех к чёртовой матери.

– Виновата, Семарг Львович, моя недоработка. Я так доверилась Грише, что не уследила за его поворотам. Но сделанного уже не воротишь, ведь так? Если хотите занять своё почётное место в совете директоров, то предлагаю купить пакет акций, чтобы всё было по закону.

– А кто там у вас ещё в совете?

– Супружеская пара Черкасовых, вы их знаете, пластические вивисекторы и, конечно, товарищ Чигин. Без него никак, сами понимаете, полиция.

– А хирурги, каким боком затесались?

– Очень солидную сумму внесли. Можно сказать, решающую.

– В смысле?

– Теперь можем не только купить конденсаторы, но всё высотку выкупить, если, конечно, это потребуется.

– Так она стоит, как броненосец Аврора?

– Вот именно, и ничего!

– Что за такое ничего? Вы в конец меня извели, Мара. А вы знаете, мне нельзя расстраиваться.

– Вот и я о чём. Гриша говорит, что это даже и к лучшему. Раньше боялись: жуки, жуки прилетят и всех слопают, а теперь нет нужды, теперь вся Венера с нами. Мощь!

«Ничего себе, подсубботили пирожки с повидлом, с клубничным причём. Если так дальше пойдёт, то и вовсе выбросят на свалку под Саратовым. Вот тебе и Гриша. Говорил, конденсаторы, а теперь получается, что «Волшебный Пегас» всю высотку слопает на завтрак вместо сена? Если не купить эти чёртовы акции, то и вовсе я никто становлюсь. Вот же проходимец! Из воздуха графены сочинил. И ещё это негодяйка решила отомстить за Персефону. А как иначе? Точно, что и отомстить! Раньше я с ней по воскресеньям шампанское кушал с оливками, а теперь музицирую с Персефоной. Нет, женская зависть редкостная тварь, никогда не знаешь из какого угла выскочит. Сама не ведает, что творит. Конденсаторы ей не угодили. Потерпела бы, и ничего бы не случилось. А теперь этот Гриша непонятную игру затеял», – подумал Семарг, но вслух сказал:

– Чё-то я расстроился. Мара, не ожидал от вас таких самокатов. Я, можно сказать, со всем сердцем к вам, а вы такие козни строите. Берите тогда бассейн в обмен на акции. Вот вам и нужная сумма. Вы же не захотели его на баланс ВТС ставить. Теперь все шансы сделать своим.

– Ой, а я что-то и не подумала! А и взаправду. Что ты скажешь на это, Гриша?

От этого "Гриша" Семарг чуть не подпрыгнул, в голове быстрой строчкой промелькнуло:

«Спелись. Точно, что спелись. Великий космос, Мара, что с тобой сделалась? Была совсем приличной женщиной, а теперь, что хвост грызохвоста – куда ветер, туда и иглы торчат».

– Какие вопросы? Уважаемый Семарг, ваше слово – закон. Как скажете, так и будет. Против бомбы нет другой бомбы, только взаимное уничтожение. Вы, известное дело, как сотрудник ЦУП не можете управлять имуществом ВТС. Конфликт интересов, так сказать. Но в «Пегасе» выбирайте любой пост. Мы с Марой Филипповной постараемся объяснить вашу персону акционерам. Мара – она что, она чтобы ВТБ не психовал, вот она и председатель. А вы, понятное дело, за вами отношения с ЦУП. Здесь никто не справиться лучше вас. И полный аншлюс, как говорил один мой хороший знакомый. Посему убеждён, что вопрос будет решён в положительную сторону. Утром соберёмся и утвердим. Можете спокойно ложиться спать и ни о чём не беспокоиться, – постарался уверить Меркулов с максимально честным, можно даже сказать, заботливым выражением лица.

«Сладко поёт прыгун залётный. Соловей-разбойник – вот ты кто. Не верю ни разу. Это надо такой крюшон изобрести. Ну ничего, у нас на всё про всё ключик имеется. И вот же какой прохиндей, и Зыбину нельзя позвонить, этот хорёк быстро всё заграбастает. Не успеешь повернуться, а высотка уже у него в кармане. Нет, здесь что-нибудь похитрее нужно состряпать. Зыбин никуда не денется. Только свистни, мигом примчится. Ну ничего, до завтра время есть», – думал Семарг, глядя на исчезающие лучи кроваво-оранжевого заката.

7. Какой такой СССР? – Николай Савин покинул Россию до образования СССР. Застрял в прошлом товарищ.

8. Н. Г. Чернышевский – непонятная персона, всплывшая в сознании Меркулова помимо его воли. Есть подозрение, что виной тому стало происхождение бывшего гвардии-корнета, но это ничем не подтверждённое предположение.

9. Пространственный бассейн – тот же самый бассейн, что везде, но установленный вертикально вдоль одной и сторон высотки. Совершенно плоский за счёт квантового уплотнителя, перенаправляющего гравитацию Земли в соседнее пространство. Дорогая штучка, надо сказать.

10. Мара – черноволосая красавица с тёмным прошлым, второе имя Мора – богиня зимы и смерти. Поговаривают, что ответственна за Валдайское оледенение Восточно-Европейской равнины. Данные неточны, личное дело утеряно под глыбами льда

___________________________________________

Глава 10 Мещанский снобизм

Серия сообщений "Аукцион":

После столкновения с якудза аферист Савин теряет память, но дурные наклонности остаются. В приютившей его высотке Винтаж 2000 он организовывает аукцион.

Часть 1 - Глава 1 Вивисекторы
Часть 2 - Глава 2 Крёстная мама
...
Часть 9 - Глава 9 Ход конём
Часть 10 - Глава 10 Мещанский снобизм
Часть 11 - Глава 11 Марш энтузиастов
Часть 12 - Глава 12 Любовь к правде
Часть 13 - Глава 13 Нирвана в огне
Часть 14 - Глава 14 Взрыв надежды

Перешагнув блестящей итальянской туфлей через Ипполита, развалившегося у входа, Меркулов изобразил портретную фигуру Павла Первого посреди конторы и торжественно заявил:

– Мара Филипповна, котик сдох.

– Что за кот такой?

– Сиамский!

– Не понимаю. Объясните. Вы заговариваетесь после падения.

– Обыкновенный, мартовский.

– Прекратите немедленно нести всякую околесицу.

– Товарищ Семарг изволил согласиться!

– Семарг – это огненная собака с крыльями, а вы кота придумали?

– Да? А так похож на Барсика. Впрочем, неважно – разрешение на аукцион получено!

– Экий вы скоростник! Почему не согласовали?

– Я сказал, что отработаю? Вот-с, пожалуйте результат. Всё на благо и процветание конторы. Проводим аукцион по сбору средств для покупки конденсаторов. У нас над головой целый город решительных бездельников висит. Потрясём товарищей за карманы!

– Вы ещё скажите, за ширинки, и не промажете.

– Уважаемая Мара, что-нибудь случилось? Откуда амурные стрелы?

– У нас так дела не делаются. Нужно было обязательно согласовать! Я здесь стараюсь, мосты налаживаю, а вы партизанить вздумали!

– Вот правильно сказал товарищ Семарг, от вас у кого хочешь мозги набекрень отъедут. А как не отъехать-то? Я как вас вижу, так тут же и трясусь от страсти. Обладать хочеться. Полнейшее безумие! Парамарибо, здесь можешь не записывать – это был комплимент.

– Я?! Я вообще новый циркуляр печатаю. Очень надо!

Возмущённо щёлкнула каретка печатной машинки.

– Видите, Мара Филипповна, все работают, и я в том числе. Хотите, отговорю обратно, коль не по нраву.

– Вы, Гриша, вот что, набросайте тезисно свой прожект на одном листочке.

– Он у меня в сердце впечатался после ваших слов насчёт фантазии. Всё до мельчайшей буквы помню.

– Вы слышите, что вам говорят? Тезисно! Потом прочтёте вслух.

– В спальне? – произнося вопрос, Меркулов посмотрел на председателя домкома особым взглядом с поволокой.

– Здесь. И прекратите уже. Вот вам стол, садитесь и пишите.

– Аукцион пишется с двумя буквами или с одной?

– Что за глупость, конечно, с двумя. Послушайте, Гриша, я так быстро от вас устану. Экий вы неугомонный!

От нескончаемого потока комплиментов Мара совсем позабыла орфографический словарь, но старалась не показывать вида.

– Кому готовим речь? – немедленно сменил тон Меркулов, изображая усердного сотрудника.

– Аристову. Поедите к нему домой и всё подробно изложите. Вы уж постарайтесь, коль хотите отличиться. У вас час от силы, и всё-всё-всё, нужно лететь.

– Взяточник? – деловито поинтересовался Меркулов.

– Это вторично. Уж очень большая пропасть у нас с генералом Зыбиным.

– Не успеваю за рангами. Это кто?

– Альберт Иванович Зыбин – начальник ЦУП. Теперь понимаете, во что ввязались?

– Прямо-таки Монтекки и Капулетти. Особенный изыск – это бомба на чердаке. Браво Зыбину – эстет! И что Семарг? Ничего не боится?

– А чё ему бояться? У него бункер из карбина. Все сдохнут, один он в космос отправится. Садитесь, пишите уже.

Хоть Меркулов и упомянул в разговоре с Семаргом троллейбусы. Он их не любил, он вообще не любил общественный транспорт. Пассажиры с авоськами, запахи, возмутительные локти соседей, теснота, грязные ботинки – всё это вызывало в его повреждённом организме самые противоречивые чувства. Однако салон автобуса, ходившего по маршруту Винтаж 2000 – Уран его приятно удивил. Каждый заходил с улицы в свою персональную кабинку, совершенно не сталкиваясь с соседями.

«Очен-но удобная вещь, – отметил Меркулов про себя. – Нет необходимости втягивать живот, когда пробираешься к выходу. Здесь сидишь себе один, весь независимый такой, в то время как плебеи активно толкает друг друга. Вот они слуги народа! Устроились себе в удовольствие, и знать никого не хотят ни разу. А всё почему? От страха за своё благополучие. Всё-то у них по приглашению, всё с выгодой. А нет бы так, по-простому: подраться, обняться, помочь вещи донести, и вместе раздавить бутылку водки. Но нет, не могут. Вон, даже дверки устроили индивидуальные, как в туалете, чтобы оправляться без помех. Тьфу ты, прости господи. И сами не живут, и другим не дают. Нелюди, по-другому и не скажешь», – сделал окончательный вывод Меркулов.

Два вытянутых лепестка кружились вокруг каната в бесконечном танце. Сверкали на солнце тысячи окон, отбрасывая вниз, туда в белоснежные кучерявые облака, весёлых солнечных зайцев. Даже здесь наблюдалось определённое социальное неравенство, один лепесток казался элегантнее другого. Хотя, это могло быть обыкновенным искажением перспективы в излишне чистом стратосферном воздухе.

Аристов принял его без реверансов, в генеральском кителе на голое тело, широких спортивных трусах с лампасами, носках, натянутых, словно гольфы до самых коленок, и кожаных шлёпках с медными пряжками в форме эмблемы ВТС. Последняя деталь со всей очевидностью указывала на истинное отношение генерала к своей должности.

– Представьтесь, – потребовал Аристов, громко отхлёбывая чай из фарфорового бокала с фотографией Павла Первого.

Из глубин сознания теперешнего Меркулова необъяснимым образом выпрыгнул образ гвардии-корнета, отчего он вытянулся до хруста позвонков и, лихо щёлкнув каблуками штиблетов, гаркнул:

– Григорий Меркулов, ваше высокопревосходительство! Прибыл для представления прожекта вашему высокопревосходительству-у!

Буква «У» врезалась в хрустальную люстру под потолком и в испуге заметалась по просторному кабинету, пока в изнеможении не затихла в сиреневой гардине из бархата.

– А вы молодец! Знаю, знаю, полная амнезия, но, должен заметить, армейскую жилку не пропьёшь, не потеряешь. Так-то! В вас чувствуется некая гвардейская лихость. Наверняка служили при дворе, – садясь в левитирующее над полом железное кресло, спросил Аристов.

– Не могу знать, но могу догадываться, полагаясь на ваши слова, – продолжая стоять навытяжку, ответил Меркулов.

– Вот-вот, видите, и лесть у вас особая, я бы так сказал, с имперским шиком. Вы случайно не шпион?

– Если и шпион, то совершенно бесполезный. Ничего в корень не помню. Нервные клетки погибли, так сказали врачи Венеры. Остались лишь основные навыки.

– Да? Читал-читал отчёт Мары Филипповны. Кстати, как она вам? Один из лучших сотрудников ВТС, должен заметить.

– Теперь только дурак не похвалит.

– А вы умны. Это, знаете ли, дефект для сотрудника ВТС.

– Исправлюсь, начну с сегодняшнего дня.

– И шутник. Значит, думаете, она с вами справится?

– Лучший сотрудник? Всенепременно!

– Вот как? И что у вас там за план?

– Предлагаю выкупить Винтаж у ВТС на средства граждан.

– А что же конденсаторы?

– Манёвр, отвлекающий. Нужно чтобы Семарг не ставил палки в колёса. На вырученные деньги покупаем здание, и всё, исключаем хранителя из уравнения. У вас же межведомственное соглашение? А с новым хозяином нет. Взорвать не сможет, как гвоздь в бетоне.

– Скандал, обязательный скандал.

– Граждане жильцы вздохнут свободно. Сколько можно терпеть подобный произвол? Чуть что и обещает смерть. Даже при разговоре со мной не сдержался. А сами знаете, грозит, грозит и сделает. Это ведь закон природы. Не зови лихо, пока оно тихо.

– И как же вы всё это провернёте у него под носом?

– Значит, вы согласны?

– Просто умозрительный интерес. Хочется узнать поподробнее, как работает ваша мысль.

– Я так полагаю, вы и сами можете взорвать, если что? Совсем непонятна ситуация, когда представитель чужой организации имеет власть над вашим… Пардон, я могу сказать, нашим?

Получив согласие в виде едва заметного наклона головы, Меркулов продолжил:

– Так вот, нашим имуществом. Граждане, конечно, дисциплинированы, по первому зову идут в нирвану, тут ничего не скажешь. Но, но и мы должны что-то делать. Столько средств могут грохнуть в пыль без нашего ведома. Возмутительная ситуация!

Разглядывая господина в чёрном сюртуке, Арестов не мог избавиться от чувства, что этот прыгун принадлежит к совсем другому обществу. Настолько отличному от его окружения, что невозможно сосчитать поколения, которые нужно перескочить для сближения. Его подчинённые лебезили, конечно, но чтобы сразу называть своим чужое имущество – эта мысль им никогда в голову не приходила, да и не могла прийти по определению: чувствовали дистанцию. А этот самозванец мгновенно перешёл на «Мы»! Что за панибратство! Однако вида не подал, отлично понимая, что идея с аукционом и впрямь имеет перспективы.

– Вот что, Гриша…

От внимательного взгляда генерала не скрылось, что, услышав подобное обращение, Гриша непроизвольно выпрямил позвоночник, будто его кольнули в голые пятки двумя иглами одновременно. Аристов продолжил:

– Так вот, Гриша. Где ваш прожект? На листочке, как я посмотрю. Езжайте в министерство и оформите у секретаря по всем правилам. Я завтра почитаю. А сейчас не смею задерживать.

Встреча с Аристовым в личных апартаментах несколько смутила Меркулова. Он не ожидал мгновенной победы, но приём в спортивных трусах ему показался неуместным. Ещё эти носки, натянутые чуть ли не до ушей? В каждом доме свои тараканы бегают, но чтобы в белых носках и шлёпанцах? Это что за детский сад? А в конце для формы его отправили в министерство. Это чтобы он сам на себя кляузу написал? То умным называет, то за дурака числит? Впрочем, Меркулов отлично вывернулся, продиктовав секретарю текст на память. Листок же разорвал и выбросил, чтобы не искушать сотрудников министерства ВТС.

Что там себе напридумывал генерал, его вовсе не интересовало. Прожект уже воплощался в жизнь. Хочет Аристов или не хочет, а высотка избавиться от нервного хранителя, так про себя порешал Меркулов. Носки в сандалетах много сказали о происхождении генерала.

«Плебей!» – выдал характеристику Меркулов, заходя в кабинку рейсового автобуса Уран – Винтаж 200.

Серия сообщений "Аукцион":

После столкновения с якудза аферист Савин теряет память, но дурные наклонности остаются. В приютившей его высотке Винтаж 2000 он организовывает аукцион.

Часть 1 - Глава 1 Вивисекторы
Часть 2 - Глава 2 Крёстная мама
...
Часть 8 - Глава 8 Подвижная психика
Часть 9 - Глава 9 Ход конём
Часть 10 - Глава 10 Мещанский снобизм
Часть 11 - Глава 11 Марш энтузиастов
Часть 12 - Глава 12 Любовь к правде
Часть 13 - Глава 13 Нирвана в огне
Часть 14 - Глава 14 Взрыв надежды

Утром наконец-то Чигин позвонил. Внутри Мары всё сжалось в ожидании неприятных известий, уж очень сухим был голос главного инспектора. В кабинете полицейского участка с голыми стенами тихий мужской голос звучал, как оглашение приговора в суде, приговора её мечте о тихом семейном счастье с Меркуловым. Без всякого выражения Чигин зачитал короткую справку из личного дела Николая Савина:

- Урождённый, труб-бум-бум
- Образование, Катковский лицей
- Служил корнетом в Отдельном гвардейском корпусе при дворе Романовых
- Привлекался за кражу бриллиантов (не доказано)
- Привлекался за махинации
- Привлекался за убийства
- Международный аферист
- Брачный аферист
- Разыскивается Интерполом
- Осужден на каторгу с вечным поселением в Сибири
- Бежал в Японию
- Опять убийства, опять побег
- Виновен в гибели дирижабля "Мейкон" (не доказано)
- Очистил Статую Свободы от плесени (это факт)
- Создал лотерею "Акважеребец" для обмана американцев
- На учёте в ЦРУ Америки, как опасный агент влияния
- Уладил дело с группировкой якудза в Токио
- Работает консультантом в штате ЦК Империи
- Закрыв папку, Чигин многозначительно помолчал, затем добавил уже от себя:

– В общем, фрукт! Штампа ставить некуда. Умеете вы, Мара Филипповна, сыскать себе кавалера. У вас прямо-таки нюх на подлецов и проходимцев. То марсианский генерал Де Галь, то вообще человек с Земли. Теперь даже и не знаю, что сказать. Справочка эта, – здесь Чигин постучал указательным пальцем по картонной папке, – мне дорогого стоила. Так-с, вот-с! Даже не могу и сказать от кого. Вот так… Теперь не знаю, что и потребовать за услугу. Сам-с должен безмерно.

– Вы говорите ЦК? Отчего же Гришу не забирают, отчего молчат насчёт личности?

– Вопрос. Большой вопрос-с. Я думаю, у них здесь секретная операция проводиться. И нам будет лучше ничего про это не знать. Молчок! Рот на замке и ключ выбросить. Иначе и не заметим, как окажемся в распылителе у товарища Радж Капура.

– Ой-ёй, Чигин, родненький, а мне-то что делать? Ведь и врачи подтвердили, что у него амнезия!

– Подкуплены или припугнули. Да что я вам говорю! Они ведь у нас теперь в соучредителях «Пегаса» этого, волшебного. В корень на пять пальцев между глаз! Я и тогда удивился, откуда у бедных вивисекторов такие графены. А теперь и думать нечего. Теперь всё понятно. А мы так… Мы расходный материал. Отработают эксперимент свой проклятый и в пыль, в позитроны пустят без сожалений. Можете не сомневаться! Вы и сами отлично знаете их методы. Они как натянули эти канаты, так и упражняются в методах. Людей им ничуть не жалко.

Личность Гриши засверкала в глазах Мары особыми красками. Можно сказать, романтическими: служил при дворе, пусть на Земле, но всё же! Работает в ЦК. Это уже рекомендация. Не прыгун какой-нибудь, а консультант. На фоне этой информации личность Семарга даже померкла. Ну, бывший наёмник, ну, владелец Замка, ну хранитель. Ну и что. Когда такой подлец подвернулся. Всё это мгновенно промелькнуло перед мысленным взором Мары. Не видя особенных бед для себя, так как верила в свою женскую неотразимость, она, тем не менее, решила успокоить инспектора:

– Так, Чигин, без паники. Надо звонить Аристову. Всё-таки прямой начальник. Мы просто обязаны поставить в известность Харитона Сергеевича.

– Извините, и как я ему скажу, откуда у меня эти сведения? Проник в картотеку особого отдела ЦК? Как вы себе это представляете? Этот карьерист мигом нас сольёт в унитаз и не поморщится!

– Ну ведь надо что-то делать? Может, Семарг?

– А вот здесь у меня вообще ноль в голове. Мне достаточно его картины с двухмерными гражданами, чтобы сойти с ума! Ещё этот Бахус с бидончиком. Он ведь сумасшедший! Как зайдёшь, так тыкает своим манго в нос.

– Прям-таки сумасшедший? Но ведь жили как-то с ним до появления Гриши.

– Послушайте, перестаньте этого проходимца называть Гришей. Коля он, молоток.

– Молоток, какой молоток?

– Это я фигурально. Привычка клички давать. А как не молоток, когда такой компот завернул. Ведь всех подвёл. А как пел, подлец! Утверждал, что беспокоиться о наших жизнях. Светлое будущее обещал. А сам тем временем работал на ЦК!

– Я с ним поговорю, по-своему, по-женски.

– Вы что не слышали – брачный аферист. У него наверняка совесть отморожена. И вы ему нужны, как трусам гвоздик.

– Фуй, Чигин! Вы иногда таким жаргоном бросаетесь, что слушать противно. Держите себя в руках, пожалуйста.

– Извините, случайно вырвалось. Но возвращаясь к Семаргу: может это и здравая мысль. Всё-таки отчаянный человек. Мне кажется, только он может что-нибудь такое придумать, что и в ЦК растеряются.

– Папочку можете отдать? Вдруг и взаправду Гриша потерял память.

– Экая вы упёртая. Не хотите поверить, что он вами пользуется?

– Нет, ну как-то обидно. Разве нет?

– Я сейчас же выброшу, чтобы и не думалось. Это бомба и весьма опасная. К тому же я не могу подставлять человека. Так что, извините. Было и нет, – с этими словами Чигин затолкал папку в измельчитель.

Машина недовольно заурчала, столкнувшись с твёрдым имперским картоном.

– Что я делаю! Теперь сломается, – с упрёком воскликнул Чигин, недовольный своими нервами.

Но механизм, потоптавшись на месте, бодро затрещал, перемалывая остатки. На паркет полетели серпантином белые плоские макароны. Немедленно выскочил из стены полицейский секретер и втянул в себя опасный мусор.

– Всё-таки вы трус!

– Я? Помилуйте! Мне помогли, а я должен жизнь испортить?

– Чигин, вы думаете, что Семарг после всего этого будет с нами разговаривать? – перевела разговор Мара, не желая обсуждать уничтоженный документ.

– А что ему остаётся? Да он вас расцелует в обе ручки за эти информацию.

– Вы так считаете?

– Не кокетничайте. Конечно! Ну сами посудите, это ведь реванш, форменный, причём! Вы ему вот что. Техника вызовите в знак примирения. Уверен, ему понравится.

– Это идея. Чигин, раз уж у нас такой доверительный разговор: что мне делать с Галиной Сергеевной?

– А что?

– Понимаете, какая бяка. Вчера мы с ней кофейку попили. И она предложила соседнюю высотку покрасить.

– Де Борха? Это что за блажь?

– А что нам не помочь соседям? Все над ними смеются за обшарпанный вид. Нам ведь не в тягость? Она хочет в пастельные тона и белые полосы сбоку.

– Странная идея. А нам-то зачем? У нас что, своих дел нет? Этот ваш Гриша вообще непонятно, что затеял. А вы покраску придумали?

– Так поможете? Людей организовать, кисточки, вёдра?

– Мара Филипповна, труженица вы наша. Если бы я вас не знал, то подумал, что у вас какая-нибудь тайная мысль имеется. Но ведь это не так?

– Мы что, не жили до этого под бомбой? Да у нас перманентно то дождь, то серёжки. И что, теперь не жить? А мне неудобно до сих пор за конденсаторы перед Сан Санычем. Отдать не можем, так хоть краской поделимся. Организуем субботник для мужчин. С соседями дружить нужно.

– Чувствую какой-то подвох, а понять не могу. Ну если это вам так нужно?

– Нужно, ещё как нужно. А техника я Семаргу вызову. Пусть порадуется.

– А вот это верная идея. И следом сами идите. Вдруг, что и срастётся.

– Ходила уже: он бутылку водки разбил.

– Это от нервов. Вы у кого хочешь родимчик сделаете. Видите, я тоже чуть измельчитель не угробил. От вас такие флюиды идут, что мысли не успевают собраться в кучу.

– Скажите тоже. На завтра соберёте? И чтобы всех. Объявите, что коммуналку за месяц спишу.

– Щедро.

– Пусть тоже порадуются. Вдруг в последний раз?

– Не допустим, Мара Филипповна. Я не допущу. Сам с вами к Семаргу пойду. Это наш дом. Нельзя, чтобы ЦК над нами эксперименты ставило.

– Думаете, что он врёт?

– Кто?

– Гриша, кто же ещё?

– Странный случай, но я бы всё же не советовал вам открываться. Знаете, и хорошо! Как говорится, извещён, следовательно, вооружён.

–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––

Глава 19 Цена вечности https://dzen.ru/a/ZPmlaf8vikeKJHlb?share_to=link

Глава 21 – пишу, рисую...

Серия сообщений "Аукцион":

После столкновения с якудза аферист Савин теряет память, но дурные наклонности остаются. В приютившей его высотке Винтаж 2000 он организовывает аукцион.

Часть 1 - Глава 1 Вивисекторы
Часть 2 - Глава 2 Крёстная мама
...
Часть 7 - Глава 7 Неловкая ситуация
Часть 8 - Глава 8 Подвижная психика
Часть 9 - Глава 9 Ход конём
Часть 10 - Глава 10 Мещанский снобизм
Часть 11 - Глава 11 Марш энтузиастов
Часть 12 - Глава 12 Любовь к правде
Часть 13 - Глава 13 Нирвана в огне
Часть 14 - Глава 14 Взрыв надежды

Стратосферное солнце настойчиво буравило стену плоскими лучами сквозь металлические щели в римских шторах. Меркулов изволил почивать в экзотической кровати Мары Филипповны. Весьма необычное сооружение с множеством совершенно неожиданных вещей. Изготовленное на Земле по её собственному эскизу, оно тебе и складывалась, и растягивалась, и позванивало, перемещая с тихим шипением внутри себя пневматические цилиндры. Подобных изысков для любовных утех Меркулов никогда не встречал. Даже в турецком походе он не обнаружил ничего особенного, ничего удивительного, напротив борделей Европы. Впрочем, он ничего этого не помнил. Сейчас он наслаждался скользкими шёлковыми простынями и крепким кофе из Кении (это он необычным образом помнил), которое принесла ему в постель Парамарибо.

– Мамзель, а где наше драгоценное начальство?

– Товарищ Мара работает, в отличие от вас. Вы тут долго не разлёживайтесь. Она, знаете ли, не любит бездельников.

– Пардон, это неправда! Я очен-н-но даже старался!

– Говорит, средней паршивости, но с фантазией.

– Вот видите, не безнадёжен. А что, позвольте узнать, у нас по плану?

– Всё-таки странный вы! Кофе.

– Вот, я уже выпил. Отвернитесь, я оденусь.

– Что?! – вытаращила глаза Парамарибо. Вы голый? Вы спали в этой кровати голый?! Не может быть!

Искреннее удивление секретаря смутило закалённую натуру Меркулова. Ему показалось, что он совершил что-то выходящее за рамки приличий.

«Чёрт в дыру запёрся, а там хор мальчиков. Что не так-то? Неужели они здесь спят в одежде. Это неудобно, в конце концов. И чего это она сделала такие глаза? Неужели трудно отвернуться?», – мысленно посетовал Меркулов и хмурым лицом спросил:

– Есть другие способы?

– Но ведь не с начальством?

– А как же «средняя паршивость»? Я думал, угодил.

– Как вы не понимаете! А я всё думаю, что там можно нового изобрести, в чём «фантазия»? А вы голый! Это очень необычно.

Решив не обращать внимания на вздорную секретаршу, Меркулов откинул простынь, пощупал паркет ногами в поисках тапочек, и не найдя, поднялся и обошёл кровать уже ничуть не стесняясь. Во время экскурсии Парамарибо подбежала к звуководу и крикнула:

– Мара Филипповна, Мара Филипповна, он у вас совсем голый ходит по комнате.

Что ответила начальница, Меркулов не услышал, но озадаченно хмыкнул.

– Я что, в костюме должен был спать? Кстати, где он?

– Где-где, вот в шифоньере висит, – с этими словами Парамарибо нажала на панель в стене, откуда выехала титановая рама с одеждой.

Когда Меркулов облачился, Парамарибо поинтересовалась:

– Вы не желаете, пойти в душ? Маре Филипповне это может, очень не понравится!

– В конец запутали, то собирайся скорее, то в душ!

– Неправда! Я ничего такого не говорила. Великий космос, какой вы бестолковый! В постеле лежите голый, в душ идёте в костюме. Что от вас дальше ждать? Скажите, только честно, как себя чувствуете?

– С вами… двусмысленно. Может, я сам как-нибудь… разберусь?

– Ещё не хватало, чтобы испортили казённое имущество. Вот что, вам сейчас Ипполит всё и покажет. Только осторожней, у него на хвосте иглы с марсианским ядом кураре. Парализует на миг. Кровь густеет и всё: сердце останавливается. Не советую злить. Я думаю, вы подружитесь.

Она позвала в звуковод:

– Фыря, Фыря, иди сюда, помоги новичку освоиться.

– Да, вот ещё…

Она поправила указательным пальчиком очки.

– Поторопитесь. Мара Филипповна очень строгая насчёт дисциплины. Всё-таки бывший начальник таможни на Камчатке.

Когда в спальню вошёл Ипполит, по обыкновению пятясь задом с выставленным по ходу движения хвостом, Меркулов воскликнул:

– Он же говорить не умеет?

– Ничего, мальчики, разберётесь, – закрывая дверь, бросила секретарь.

– Ну? – спросил Меркулов, разглядывая опасное украшение.

Выставив ядовитый хвост с иглами, отчего Меркулову пришлось отступить к кровати, грызохвост встал на задние лапы и нажал очередную панель со светящейся лейкой. В стене образовалась ниша с душевой кабиной.

Привычных кранов не было, блестящие перфорированные стены со всех сторон. Меркулов потоптался и, ничего не обнаружив, посмотрел на марсианина. Тот взял лапой за ремень и вытащил наружу, после чего достал треугольную панель управления костюмом из внутреннего кармана и нажал на красную полоску.

Одежда мгновенно упала на босые ступни Меркулова, включая чёрные сатиновые трусы с фигурками белых носорогов.

– О как у вас всё затейливо. А как включать воду?

Подгоняемый всё тем же ядовитым кактусом на длинном хвосте грызохвоста, Меркулов снова зашёл в кабинку. Вода немедленно полилась со всех сторон тонкими щекотливыми струйками, по-видимому отреагировав на обнажённое тело.

– Холодно!

Улыбаясь пастью с двойным набором острых, как у акулы зубов, Ипполит нажал лапой на левую стенку кабины. Полилась горячая.

– Ага. А холодная это справа? Отлично! – быстро сообразил Меркулов, обладающий подвижной психикой.

Устав от педагогической деятельности, грызохвост развернулся на шести лапах и направился к двери.

– Эй, а где здесь туалет? – крикнул вдогонку Меркулов.

– Сам найдёшь, коль такой шустрый, – неожиданно произнёс грызохвост неприятным пришепётывающим голосом.

– Обидчивый, что ли? – удивился Меркулов.

Но вместо ответа раздался хлопок двери. Меркулов отнёс подобное поведение на обычное марсианское хамство.

После утреннего туалета, Меркулов пружинистым шагом сбежал по лестнице в контору, всячески показывая максимальную готовность к трудовым подвигам.

– Уважаемая Мара, куда прикажете направить свои таланты?

– Вот что, Григорий Иванович, – с ходу выставляя дистанцию, спросила председатель Домкома, – как вам кофеёк?

– Отлично! Незачем было утруждать Парамарибо. Я сам-с умею-с отлично заваривать кофе. Не знаю откуда, но уверен, что сделаю песню. Можно вопрос?

– Да-а, а что такое?

– Пардон, интимного свойства?

– Интимного? Это как?

– Хорошо, понял. У вас здесь особые рельсы.

Быстро взглянув на Парамарибо, Меркулов продолжил:

– Скажите, почему нельзя спать в одежде Адама.

– Где?

– У вас в постели.

– Так вы же спали? Что-то не так?

– Не хочу выглядеть невежливым. Пардон, но вдруг у вас здесь свой манёвр?

– Кто-кто? Это какой такой манёвр? Кофе не понравилось?

– Отличный! Проснулся от аромата и вдруг понимаю, что лежу совсем голый. Это было так необычно, знаете ли!

Заподозрив интригу, Мара спросила секретаршу:

– Парамарибо, ты всё показала товарищу Грише?

– Абсолютно. Я попросила Фырю провести инструктаж. Сами понимаете, всё-таки они мальчики.

– Он же разговаривать не умеет?

– И что? Вон посмотрите: всё получилось. Чистый и довольный стоит, – с невозмутимым видом заявила Парамарибо, ткнув для убедительности в клавишу на возврат каретки. Печатная машинка с готовностью шмыгнула справо налево, полностью подтверждая слова своей хозяйки.

– Пардон, я что-то не понимаю. Ипполит сказал, что сам разберусь, коль такой шустрый.

– Фыря, это правда?

Соединив двойные зрачки в кошачьи шпульки, грызохвост растянул пасть в зубастой улыбке, изображая плюшевого идиота.

– Послушайте, уважаемый Гриша, мне это одной кажется, или есть возражения? Вы пагубно влияете на Ипполита. Посмотрите, что с ним стало?

Действительно, марсианский зверь прогулялся взад и вперёд по конторе, каждый раз грациозно подпрыгивая на повороте. Если, конечно, можно назвать грацией боевой разворот шестиногого, королевского грызохвоста, в пятьдесят килограммов весом.

От подобных обвинений у Меркулова все мыслительные процессы в голове застыли в изумлении. Фантасмагория какая-то! Он сам слышал, как этот Фыря ему нахамил, а теперь прыгает шельмец, изображая котика. Подхалим!

– Я думаю, у него это скачки от ревности, другого объяснения нет, – поставил диагноз Меркулов.

– Фыря, даже и не думай. Ты у меня единственный такой, – поспешила успокоить Мара Филипповна домашнего питомца и добавила:

– Гриша ещё неизвестно задержится на нашем этаже или дальше полетит, а ты у нас надёжен, как трос карбина!

На что марсианский грызохвост потянулся и с удовольствием чавкнул огромной пастью с двойным набором зубов.

Конечно, в каждой конторе свои странности проживают. Это обязательная вещь. Однако, Меркулов никогда не любил мещанские радости и не собирался в них играть. Здесь стоит только начать, как сразу образуется масса совершенно ненужных хвостов навроде этого Фыри. Поэтому он решил оставить на потом неожиданную реакцию Парамарибо и хамское поведение инопланетного зверя. Сейчас требовалось срочно переменить галс, чтобы винты толкали пароход в светлое завтра мимо замшелой пошлости вчерашнего дня, поэтому он разразился гневной речью:

– Кстати, и что будем делать с этими чёртовыми конденсаторами? Ведь это чёрт-те что такое! После обязательных дифирамбов, которые я несомненно заслужил, уважаемый товарищ Семарг предпочёл отмолчаться на вполне невинный вопрос о покупке запасных. Так не пойдёт, так совсем не пойдёт. Я так понимаю, он решил ждать, пока снова не настанет кризис с водой! Жильцы исправно платят налоги, я видел квитанции у Парамарибо, и что? Вот я вас спрашиваю: и что? А ничего сам себе отвечаю. Совершеннейшим образом полнейшее ни-че-го! И тогда напрашивается вопрос: что делать, дорогие товарищи, с возмутительным отношением к нуждам жильцов товарища Семарга? Нет, не спешите с выводами, я сам, самолично их предоставлю. И вот какое моё предложение: коль товарищ Семарг не желает прислушиваться к голосу народа, то мы проведём аукцион. Да-да, не бойтесь этого слова, именно что а-у-кцион! На котором выкупим наши родные конденсаторы в единоличное пользование у Империи.

Во время этой пламенной речи сотрудницы Домового комитета, включая, конечно, Ипполита, заворожённо молчали с вытаращенными глазами, очарованные потоком свежей энергии, исходящей от нового сотрудника.

Идея проведения аукциона, выдвинутая Меркуловым, поражала своей простотой. Он до конца даже и не понимал, что предлагает. До него никому в голову не приходило выкупить часть оборудования, чтобы имперский хранитель ключа не мог взорвать чужое имущество вместе с высоткой. Теперь получалось, что, владея малым, можно контролировать безмерно большое, оттого что ни у кого, кроме транспланетных корпораций, нет таких средств, чтобы выкупить и содержать имперскую высотку целиком.

Первой пришла в себя Мара Филипповна:

– Гриша, ты кому-нибудь эту бомбу рассказывал?

– Под влиянием ваших идиотских шуток пришла в голову. А что?

– С этого момента в постели называй меня просто Марой. Сам понимаешь, отчество как-то неприятно дистанцирует. А в остальном так ничего себе, с фантазией…


Карбин – материал параллельной вселенной, прочность превышает алмаз в несколько раз. Используется в архитектуре Корбюзье и на подводных лодках серии "Золотая рыбка".

Серия сообщений "Аукцион":

После столкновения с якудза аферист Савин теряет память, но дурные наклонности остаются. В приютившей его высотке Винтаж 2000 он организовывает аукцион.

Часть 1 - Глава 1 Вивисекторы
Часть 2 - Глава 2 Крёстная мама
...
Часть 6 - Глава 6 Приём у Семарга
Часть 7 - Глава 7 Неловкая ситуация
Часть 8 - Глава 8 Подвижная психика
Часть 9 - Глава 9 Ход конём
Часть 10 - Глава 10 Мещанский снобизм
...
Часть 12 - Глава 12 Любовь к правде
Часть 13 - Глава 13 Нирвана в огне
Часть 14 - Глава 14 Взрыв надежды

На кожаном диване Домового комитета марсианский грызохвост Ипполит безмятежно размахивал хвостом с жёсткими иглами, норовя сбить большую блестящую муху. В свою очередь, металлическое насекомое, купленное исключительно для удовольствия инопланетного животного, совершало немыслимые с точки зрения аэродинамики пируэты, уклоняясь от ядовитых шипов, способных в одну секунду превратить нежный механизм в комок ржавчины.

– Какой он у вас флегматичный? – заметил Меркулов, кивнув на Ипполита.

– Сейчас – да. А видели бы вы его, когда товарищ Семарг решил взорвать высотку. Так метался, так метался. Я даже подумала пристрелить из жалости, чтобы не нервничал. Представьте себе, он даже попытался сесть в рейсовый автобус, чтобы улизнуть на Де Борха, но спасибо бдительным гражданам: не допустили подобного позорища, – ответила Парамарибо, отрываясь от печатной машинки.

– Подождите, а зачем?

– Ну как же, ему там что-то сказали не так, вот он и психанул.

– Кто? Грызохвост?

– Хи-хи, смешной вы. Ну, конечно, товарищ Семарг. Иначе для чего мы его выбирали?

– Ничего не понимаю. И все добровольно решили умереть?

– Я же уже объясняла, что мы никому не нужны. Так зачем тогда мучаться? Странный вы какой-то?

– Всё равно не понимаю: мужчины должны защищать свои семьи, женщины своих детей – разве не так? А здесь какой-то самодур решил единолично уничтожить двадцать тысяч жизней!

– Фуй, как мерзко!

– Вот это тапки! Вы сейчас о чём?

– Хотите, чтобы нас захватила Венера?

– А что у нас с Венерой не так? – озадачился Меркулов.

– Вот правильно говорит Мара Филипповна, дремучий вы у нас какой-то. Вы у них быстро кипарисом сделаетесь. Болтаете, сами не знаете о чём. С такой скоростью научитесь бегать, что ни один грызохвост не успеет.

– Да почему же? У нас вроде империя?

– А кто может поспорить с вселенской любовью? Вы абсолютно ничего не понимаете! Если прилетят жуки, то они нас всех тут же и съедят. У нас нет такой плодовитости, как на Венере. Там детей словно пирожки пекут: раз и в инкубатор, раз и на работу. Наши высотные женщины не способны на такие подвиги.

– Но надо же что-то делать! – воскликнул Меркулов, не находивший связи между рождаемостью и всеобщей готовностью к смерти.

– А что тут поделаешь? Если товарищ Семарг решит – то мы готовы к смерти. Да вы не бойтесь. Позитронная бомба – это быстро. Чик и ты уже в свободных квантах летаешь вокруг планеты. Даже почувствовать ничего не успеете, – поспешила успокоить чересчур возбуждённого мужчину Парамарибо.

А возбуждаться было отчего. Всё мироустройство личности разваливалось перед такими перспективами. Вы сами посудите: жуки, Венера, смерть, позитроны – здесь у кого хочешь голова закружится от фантазий. Несмотря на закалённый жизнью характер, Меркулов имел некоторые нравственные установки в душе, которыми не мог поступиться. И более всего его возмущала в людях этакая покорность перед ударами судьбы. «Вот ещё!» – каждый раз восклицал он, встретивши очередное препятствие на пути к очередной цели. Впрочем, сейчас, в данный момент, он ещё с ней не определился, с целью. Уж слишком всё было необычным. Но неунывающий характер афериста уже начал проявлять себя. Хоть он ничего и не мог вспомнить из прежней жизни, однако привычки, стратегии решения задач, остались прежними. Да и как могли образоваться новые, когда старые были настолько глубоко впечатаны в личность, что новым и разместиться-то не было места.

А Савин с детства привык полагаться на свою звезду, или на ангела-хранителя, это уж кому как угодно будет называть: можно, и подсознанием, и генетической памятью, только возжелав очередную мечту, он шёл к ней, невзирая на трудности. Скажу более, он их, эти самые препятствия, вызывал к жизни, чтобы ангел-хранитель постоянно находился в спортивной форме, завсегда готовый к очередной пакости от конкурирующей конторы. Что за контора? Дьявол, неудачи, ничтожная наследственность – тоже можно по-разному назвать. Только ничего этого не видел Савин перед собой. Даже совсем и наоборот, он вовсе полагал полнейшее отсутствие деления мира на две противоборствующие системы. Мир, на его взгляд, состоял из миллионов зависимостей, и его задача состояла не в том, чтобы бегать с кисточкой и рисовать чёрные и белые полоски, а научиться вообще с ними не сталкиваться, с полосками. Чему немало способствовали поколения предков, успевших пройти значительный отрезок по этому пути в отличие от менее усердных граждан. То, что другим доставалось потом, а иногда и кровью, он получил за просто так, впитал, как говорится, с молоком матери. К примеру, Меркулов всегда умудрялся выбрать нужного человека для исполнения своих желаний. Да как же он выбрал Мару Филипповну, когда именно она увидела в окне пролетающее тело? – воскликнет читатель. Да, если рассуждать, используя обычную пространственно-временную логику. Однако, стоит только предположить, что он выпрыгнул именно в тот момент, когда она должна была его заметить? Абсурд, – опять воскликнет критически настроенный читатель. И будет в корне не прав. Если применить логический метод, коль есть белое, то должно существовать и чёрное, если работает причинно-следственная связь, то отчего бы не существовать полной противоположности: хаосу, к примеру, действующему абсолютно на своих законах?

Впрочем, хватит этих заумных мудростей, вернёмся к теперешнему Меркулову. Как я уже сказал, его всегда раздражали бесхребетные существа, с покорностью ждущие своей участи. Эта установка полностью разрушала его мироустройство. Получалось, что и он должен был умереть вместе со всеми? Сама смерть его вовсе не пугала, более того, он с радостью принял бы избавление от страстей, с которыми за всё свою жизнь так и не смог найти взаимопонимания. Более всего его злило, что кто-то посторонний может в любой момент уничтожить его личность со всеми вздорными сущностями, терзающими его уникальную душу. Вот здесь он в корне был не согласен с философией жителей высотки Винтаж 2000. Поэтому решительным шагом направился в апартаменты Мары Филипповны, имея в голове свою совершенно определённую идею.

– Уважаемая Мара Филипповна, не спорьте, я всё решил. Моя жизнь не имеет смысла, если я не положу её на алтарь перед вами.

– Подождите, что за мещанский пафос. Я надеялась, что вы не Желтков.

– Куприн? Что за дикость! Плюньте и разотрите. Я о господине Семарге. Редкостный сноб. Взорвать всех ради собственного

характера. Это что такое! Я, к примеру, на это не подписывался. Понятно, вы – жертвенная любовь обязательна, но где я среди этих кактусов?

– Ну что вы, право. Какая такая жертвенность? Так, лёгкий флирт. Для здоровья, как говориться, не более того. Что вы себе вообразили вообще!

– Лично я ничего. Но позвольте спросить, зачем меня спасли из объятий смерти, когда у вас роман с опасным самодуром? У вас совсем извращённое представление о личной симпатии! Уж лучше мучительное ничто, чем такие рельсы…

– Ой убили! Так кто мешает?

– Вы, исключительно вы. Даже сдохнуть не могу, не насладившись вашим телом! Это решительное безумие. "В крови горит огонь желаний, душа тобой уезвляна".

– Давыдов? Да вы эстет!

– Точно! "Лобзай меня, твои лобзанья, мне слаще мирра и вина".

– И чё дальше?

– Вы всё испортили!

– Отчего же?

– Какие возможны лобзания, когда нужно отвечать на идиотские вопросы? Вы в своём уме? Сдохнуть хочется. Мечту похоронили под пыльным одеялом кривляний.

– Кривляний? Да сам байбак фуфельный!

– Вот правда и выскочила наружу. А вы мне любовь?

– И где вы её видели? Где благодарность? Вас спасают от смерти, и вот, пожалуйста, такие плюшки с маком! Да что там с маком, с макаронами гвинейскими!

– Пардон, чем насолила Гвинея.

– Не отвлекайтесь! К слову пришлась.

– А тогда понятно. И чё дальше?

– Вы, вы – негодяй!

– Скучно, не разочаровывайте меня.

– Тогда вообще крокодил с зелёной ящерицей. Вот!

– Нелогично, но с душой. Принимается.

– А ещё дурак!

– Опаньки, да это любовь! Пардон, был неправ. Готов отработать.

С этими словами Меркулов повалил Мару на кровать.

– Ой-ёй, какой вы араб однако, – пропищала председатель Домкома, запуская в марсианского Ипполита дамским тапочком.

––––––––––––––––––––––––––––––––––

Глава 6 Приём у Семарга

Серия сообщений "Аукцион":

После столкновения с якудза аферист Савин теряет память, но дурные наклонности остаются. В приютившей его высотке Винтаж 2000 он организовывает аукцион.

Часть 1 - Глава 1 Вивисекторы
Часть 2 - Глава 2 Крёстная мама
...
Часть 5 - Глава 5 Высотка Де Борха
Часть 6 - Глава 6 Приём у Семарга
Часть 7 - Глава 7 Неловкая ситуация
Часть 8 - Глава 8 Подвижная психика
Часть 9 - Глава 9 Ход конём
...
Часть 12 - Глава 12 Любовь к правде
Часть 13 - Глава 13 Нирвана в огне
Часть 14 - Глава 14 Взрыв надежды

Весьма примечательна любовь Мары Филипповны. Вот что значит, "И опыт, сын ошибок трудных". Имея за плечами сотни историй, эта женщина планирует отдаться внезапной любви со всей страстью, на которую только способна. Однако, желая получить от очередного увлечения максимум приятностей, она не собирается подвергать опасности свою налаженную жизнь.

"Вот ещё! Очен-но даже что и надо!" – первая мысль, которая возникла у неё в голове, как только поняла, что этот импозантный мужчина произвёл в её сердце настоящую революцию, да что там революцию, форменную бурю, ураган, можно сказать!

Но как это обыкновенно случается, все природные катаклизмы рано или поздно заканчиваются, и надо быть особенной дурой, чтобы не думать о последствиях, тем более что, слава великому космосу, примеров хватало. И вот же особая пикантность момента, человек, к которому она обратилась за помощью, безнадёжно в неё влюблён. Мара отлично об этом осведомлена, именно поэтому и просит Чигина, главного инспектора высотки, навести справки о таинственном незнакомце,внезапно свалившимся с неба на её бедную голову. А как не бедную, когда чувства влекут её в омут страсти, а проклятый жизненный опыт всячески старается уберечь от разочарований.

Такое оно женское сердце, постоянно занято поиском счастья, в то время как мужчины озадачены только одним – воплощением в жизнь очередного безумного проекта. И все эти любови рассматривают как досадную неприятность. Чигин именно так и относится к своей тайной страсти. Да как же тайной, когда они весьма откровенно флиртуют? – воскликнет многоопытный читатель. И что с того? – отвечу я. Ну бросили друг другу пару приятностей и только, без продолжений.

Так бывает, люди тянутся друг к другу, а переступить незримую черту в отношениях не могут. Судьба не разрешает. Им только остаётся стоять рядом и бесконечно далеко, не умея сил переступить эту железную преграду. И Мара абсолютно безжалостно, можно сказать, что, как садист, этим пользуется: именно Чигина просит об услуге, на твёрдо зная, что он всё исполнит с величайшим тщанием, оттого что не сможет обмануть. Это значило бы для него уничтожить свою любовь, опустившись до примитивной похоти. Странный крюшон, вы не находите? А для Мары это превращение любви в настоящее действие. Путь так, коль другое невозможно, – говорит она себе.

Глава 5 Договор

 

 

Вернувшись к себе в бункер после планёрки, Семарг был приятно удивлён напором воды из крана. Он давно собирался высказать Маре своё недовольство насчёт работы конденсаторов, но, как это обычно бывает, откладывал разговор, так как отчасти считал себя виноватым в плохой работе системы. А здесь, о чудо, домашний робот перестал семафорить неприятным красным огоньком, вообще, засиял бирюзовой лампочкой на носу. Довольный, что всё обошлось без извинений, Семарг подул в свисток звуковода, вызывая Домком.

– Алё, Парамарибо, позови-ка начальство.

На том конце трубы раздалась паркетная дробь женских каблуков.

– Слушаю.

– Восхищён, иного слова и не подберёшь. А вы мне говорили, что без этого скандалиста не обойдёмся. Однако ж, вот он, результат. Умеете когда нужно. Всё просто отлично! Доволен, весьма доволен. Можете от моего имени поблагодарить коллектив.

– Вы сейчас о чём?

– Ну как же, напор просто замечательный. Хвастайтесь, конденсаторы заменили?

– И, кстати, без вашей помощи!

– Ну кто знал, что он такой обидчивый. Надеюсь, новый инженер без закидонов? Бассейн ему не понравился. Мощности слабые. Однако, вот, оказывается, есть решение!

– Меркулов постарался, сумел выбить резервные.

– Мо-ло-ток! Давайте-ка мне бойца. Хочу познакомиться с талантом.

– Не перехвалите. Зазнается, тоже начнёт козлить. А у вас известный ответ – уволен!

– Ух ты, как вы сразу, уважаемая Мара. Прямо наседка. Скажите, только честно, понравился? Предупреждаю, я очень ревнивый.

– Вот как с вами! Только заведётся приличный человек, так сразу и на заметку. Мне, где искать сотрудников, скажите на милость? Все коридоры перегородили своим характером.

– Ой-ёй, как припечатали! Значит, не промазал. Ну так что, самому звать?

– Пришлю…

Приёмная товарища Семарга несказанно удивила Меркулова. А больше всего, это картина с завёрнутыми в белые простынки страстотерпцами. Бахус по-товарищески подмигнул и предложил кружку с манговым соком, судя по надписи над краном. На что Меркулов отрицательно покачал головой, боясь нарушить работу желудка продуктом из двухмерного мира.

Рядом с клавесином, на банкетке с высокими выгнутыми спинками, расположился товарищ Семарг.

– Присаживайтесь, – пригласил сесть рядом хранитель ключа.

– Да куда же? Здесь тесно?

– Так мы почти свои люди. Чего стесняться? Садитесь, садитесь. Я потерплю.

Пришлось подчиниться.

– Нут-с, откуда вас занесло в нашу высотку? Говорят, из окна сиганули. Турист?

– Верите, нет, сам не знаю. Только чувствую, что я здесь нужен.

– Ага, значит, нужен? Занятно, дорогой вы мой человечище!

Рука Семарга обняла и дружески потрепала гостя.

– Собственно, я ничего такого. Только благодарности ради, – смутился Меркулов от начальского панибрата.

– Знаю, знаю, чего же ради? Наша Мара Филипповна из кого хочешь сардельку сделает… с горчицей! Да что я вам рассказываю, сами поди почувствовали над собой власть её чар. Да-с, такие они у нас – председатели Домкома!

Внезапно резко поднявшись с панкетки, Семарг сделал несколько шагов от Меркулова, потом развернулся и с чувством бросил в его сторону:

– А?

Удивлённый подобным обращением, Меркулов решил молчать, чтобы услышать продолжение вопроса. Однако Семарг вернулся на кушетку и начал барабанить пальцами по лакированному дереву спинки, по-видимому что-то обдумывая. Пауза затянулась.

– Должен выразить свою благодарность за костюм. Ткань просто замечательная! Приятная на ощупь и температура, какую захочешь. Блеск! – нарушил молчание Меркулов.

– Что вы говорите? Ткань? Угу. А что ещё?

– Продавцы удивили. Вежливые такие, воспитанные. Парамарибо сказала, что всё благодаря вашей методе.

– И в чём же она, по её словам?

– В награде за труды.

– Да-а. Восхитительно. Сколько цинизма! Вы действительно так считаете?

– Я что-то не так сказал? Поправьте. Ведь это приём Наполеона – гвардейские ленточки дарить?

– Ещё Римскую империю вспомните.

– Пардон, да что не так-то?

– Послушайте, или человек работает на благо общества, или для себя. Понимаете разницу? Нет?

– А при чём здесь награды?

– В первом случае человек счастлив, что оказался полезным обществу, во втором же доволен, что прыгнул выше других. В одном случае, польза для всех, в другом – только ему одному хорошему.

– А почему неугоден, тот кто работает на себя? Здоровая конкуренция и всё такое.

– Крысы в банке? Увольте. Там только наказание и работает: бунтарь, кусаешься – вот тебе удар током, покорный раб – получи тарелку с кашей. У меня нет желания кормить надзирателей. Это крайне невыгодно.

– Как же иначе-то, коль все люди скоты? Так и норовят пройтись по чужим головам ради выгоды.

– Кто вам внушил это дрянь? Нет, ну если с детства утверждать, что человек скотина, то и вырастешь урода. А как иначе-то? Иначе никак. Вот если вам говорить в течение десяти лет, что вы неудачник, то кем вы станете? А вы предлагаете с пелёнок видеть в ребёнке животное, нуждающееся в кнуте и прянике.

– Пацифизм какой-то, уж извините, слюнявый. Сам он чему научится? Только какать и орать! Олух бестолковый вырастет.

– Вы забыли про ответственность.

– Да как её вбить в голову, если там крюшон из первобытных инстинктов.

– Браво! Пункт первый – Если видеть скота, то и получишь скотину. Всё решает окружение. Человек – существо общественное. Не может в одиночку существовать, и незачем тогда себя обманывать. Создай среду взаимовыручки и нет одинокого, затравленного существа. Ему нет нужды прыгать выше других за куском хлеба. Согласитесь, редкая мерзость – заставлять людей прыгать ради пропитания?

– Уф, прямо марксизм какой-то! Так зачем вызывали?

– Сознайтесь. Всё равно узнаю. Откуда взяли конденсаторы воды?

– У соседей выменял на старые.

– Де Борха? Да вы смельчак!

– Председатель трусливый, не то что наша Мара Филипповна. Сам отдал.

– Бумаги или что посущественней предъявили? – Семарг заговорщически подмигнул и потёр большим пальцем указательный.

– Не обижайте художника. На скорости взял. Он соображать перестал от страха.

– Да? Ну-ка, встаньте профилем к окну. Действительно, у вас есть экстерьер. Чувствуется порода. И что же с вами делать?

– То есть обман в этой системе присутствует? Ну это же разрушает все договоры! Как можно надеяться на общество, когда такие санки мимо летают?

– Что поделаешь – тяжёлое бремя хранителя высотки. Но вы меня удивили.

– Так что, смею надеяться, выделите средства на покупку нового конденсатора?

– Ого! Вот это хватка!

В прозрачной цилиндрической кабине, которая отсчитывала этажи с шагающими по своим делам гражданами, Меркулов мысленно вернулся к разговору о ленточках и наградах:

«Здорово это у него получается: вместо содержания охраны, он посадил каждому работнику своего полицейского в голову. А и действительно, зачем тратиться, когда человек сам будет беречь общественные институты. Дичь какая-то, а как же тогда деление на классы? Всегда были власть имущие и бедняки – разве не так? Господа и рабы – иначе и быть не может. Если всех уравнять, то кто за порядком будет следить? Все разбегутся по частным квартирам, прихватив, что смогут унести, и настанет хаос! Взять меня, и зачем мне это фантастическое общее благо? Что за чушь! Вот сейчас у всех есть хорошая вода, но только благодаря мне. А почему? Обманул придурка. А начни думать о его интересах, разве получил бы конденсаторы? Да нет ни разу: "Ах, пожалуйста, уступите. Мне очень нужно, баран фофельный!"

Бедняк оттого и бедняк, что в голове стоит ограничитель из правил: это можно, а это нельзя. Если все станут бедняками, то что получиться? Всегда найдутся люди, которые захотят жить лучше других. Способности у них лучше, образование, происхождение, воспитание – что, всё это теперь на свалку? Ну уж нет, дорогой товарищ Семарг, не бывать этому! Сам-то живёт себе припеваюче на самой верхотуре, и ещё кнопку волшебную имеет. Чуть что не по его характеру, так пожалуйте в небеса товарищи жильцы. Мол, сами выбирали. Вот тебе и всё равноправие. Опять право власти на насилие. Однако, здесь право распространяется не только на имущество, но и на саму жизнь, демагог стратосферный».

На сто двадцать третьем этаже, ровно в середине здания, мимо его взора промелькнула зона отдыха с фонтаном и праздными жителями высотки, отдыхающими после работы в Замке. Малыши со смехом бегали от струй воды, влюблённые целовались, старики клевали носом над кроссвордами. В радужной взвеси летели к планете, раскинув в стороны руки, серебряные скульптуры первопоселенцев. Идиллия, от которой почему-то свело скулы у Меркулова.

––––––––––––––––––––––––––––––––––

Глава 5 Высотка Де Борха

 

Серия сообщений "Аукцион":

После столкновения с якудза аферист Савин теряет память, но дурные наклонности остаются. В приютившей его высотке Винтаж 2000 он организовывает аукцион.

Часть 1 - Глава 1 Вивисекторы
Часть 2 - Глава 2 Крёстная мама
...
Часть 4 - Глава 4 Договор
Часть 5 - Глава 5 Высотка Де Борха
Часть 6 - Глава 6 Приём у Семарга
Часть 7 - Глава 7 Неловкая ситуация
Часть 8 - Глава 8 Подвижная психика
...
Часть 12 - Глава 12 Любовь к правде
Часть 13 - Глава 13 Нирвана в огне
Часть 14 - Глава 14 Взрыв надежды

Узкий зал с высоким потолком, в глубине, за спиной следователя, длинное прямоугольное окно с мозаикой в стиле Арт Деко, на которой изображён император Павел I в мундире Звёздного флота. Всё пространство покрыто пепельно-белым цветом, за исключением стола из совсем белой японской вишни. Вдоль стен никаких тебе стульев или шкафов. Скромный чёрный карбоновый телефон и такая же настольная лампа довершали спартанскую обстановку кабинета главного полицейского высотки Винтаж 2000.

С тяжёлым вздохом закрылась толстая квадратная дверь на графитовых втулках, обдав председателя Домкома волной непривычно свежего воздуха с нотками горчинки. Взметнулись густые волосы, которые с трудом удалось привести в порядок, пока шла к столу Феоктиста Петровича.

Увидев посетительницу, он немедленно вскочил и побежал целовать руку:

– Что-с привело в мою печальную обитель, несравненная Мара Филипповна?

– А у вас здесь мило. Пустовато, но мило, мило. Белый цвет успокаивает, – трогая шероховатую поверхность стены, похвалила дизайн кабинета Мара.

– Ну вот, довелось. Вы впервые ко мне пожаловали самолично. Рад-с. очень рад-с. Что ж не предупредили? Я бы чаю заказал или кофию.

– Да где у вас распивать? Не за служебным же столом?

– А чем плох мой стол? Самая натуральная японская вишня. Конечно, под ней алюминий, но зато сверху, весь декор, так сказать, самый что ни на есть настоящий! Сижу, размышляю о недавнем нашествии эльтов. Вас, кстати, вспоминал. И вот оно чудо. Аж сердце дрогнуло от счастья. Какими судьбами?

– Феоктист Петрович, как вы наверняка знаете, у нас тут прыгун образовался. И что вы думаете, отправляю тентурию в архив ЦК, а он там не значится. Так ведь не может быть совсем? Откуда-то он выпрыгнул?

– Я думал, товарищ на Венере лечится?

– Если бы клонировали, то и дела нет. Новый человек, так сказать. А его обратно вернули за неимением средств. Выясните баланс, а потом подумаем, что с ним делать, заявили в клинике. Вы ведь знаете этих венерианцев, за так и чихать не будут. Редкие жмоты. Я, конечно, выпросила у Семарга кредит прыгуну, но под своё слово. А вдруг он аферист или марсианин какой-нибудь малогабаритный?

– Вот неспроста я вас люблю Мара Филипповна! Уж очень большое у вас сердце. Неизвестно кого приютили без всяких условий. Сам-то, что говорит?

– Полный ноль. От нехватки кислорода потерял почти всю память. Пришлось даже имя ему придумать. Гришей назвала, Меркуловым.

– Как вы его. Можно сказать, с любовью. Меркулов – звучит!

– Скажите тоже. Ну так что, проявите личность на вредные привычки?

– Вы со мной не расплатитесь за такие плезиры.

– Я?! Шутите. Легко!

– Ой-ёй, опасные авансы?

– Феоктист Петрович, дорогой, мы с вами друг друга давно знаем. Какие счёты между нами? Что пожелаете, в любой момент исполним. Хотите, освежим ремонтик у вас дома?

– Когда надо? – немедленно согласился Феоктист, давно мечтавший о новом порядке в холостяцкой квартире.

– Вот что значит, человек дела! Желательно, прям щас, а то моё «большое сердце» от неизвестности разорвётся на куски. Идите сюда, мой несравненный.

Встав на носочки, Мара двумя руками взяла голову сыщика так, что он носом утонул в пышной груди, и поцеловала в лоб, оставив чувственный отпечаток губной помады над бровями.

– Будем считать это авансом? – поинтересовался Феоктист, хитро стрельнув глазами.

Критически осмотрев результат поцелуя, председатель Домкома достала из сумочки батистовый носовой платочек и вытерла след от помады.

– Всё будет зависеть от результата, дорогой Феоктист Петрович! От ре-зуль-та-та, милый! – она ободряюще улыбнулась.

– Вы такой штырь засадили мне душу, что теперь я вам предоставлю даже родословную его мамы в девичестве.

– Родословную не надо. Лучше скажите, чем это таким особенным вы напугали эльтов, что гости сбежали не попрощавшись. Жильцы волнуются, вдруг вы чудовище какое, почище этих эльтов? Так ведь не бывает: заглянули в мозг и драпать. Что-то здесь не так!

– Скажите тоже, я самый обыкновенный сыщик. Может, увидели мою огромную любовь к вам и поняли, что нет у них рычагов против меня. Такую силу неимоверную разглядели!

– Тяжеловатый комплимент, вам не кажется?

– А что вы хотите от полицейского. Зато настоящий, как кусок железа!

– Ладно, принимается. Ну так я на вас надеюсь? – поворачиваясь к двери, напомнила о договоре Мара.

– Всенепременно, – рапортовал Феоктист, провожая взглядом аппетитную фигуру председателя Домкома.

Поправив одежду на площадке, она с удовольствием посмотрела на солнце, яростно светившее на плывущие у подножья высотки облака. Яркие лучи, отражались от ажурных ферм из титана, сочиняли радужные пятна в мелкой взвеси воды из фонтана на площади. Жизнь для неё заиграла новыми красками. Неким ожиданием чуда. Плохие мысли она оставила за толстой дверью полицейского участка, передоверив их Феоктисту Петровичу, а сама решила наслаждаться новыми нежными чувствами от встречи с эффектным кавалером.

«Ну и что, что прыгун, в конечном счёте, все мужчины прыгуны в той или иной степени. А как иначе? Сегодня он здесь, а завтра ускакал на своих двоих в неизвестную область, за новым счастьем. Такова природа мужчин! Ещё хорошо, что не марсианин долговязый. А то прошлый ухажёр вон сколько бед натворил. Печальных эльтов призвал с помощью серёжек. Негодяй! Вот и бери потом подарки от марсиан всяких, а потом бульдозером не разгребёшь последствия. Повезло, что всё обошлось. У Феоктиста мозги оказались с особенным заворотом. Тоже, кстати, поклонник, только бестолковый какой-то. Всё ходит вокруг да около, вместо того, чтобы напрямую спросить. Может, у него в штанах не всё в порядке? Вряд ли. Хотя, скорее всего, у него в голове задвиг какой-нибудь. Эх, что не экземпляр, так обязательно с линейным разворотом вдоль берега. Смотришь вдаль, а там плаксивые чайки семафорят.

Впрочем, хватит о грустном, нужно придумать, куда приспособить бойца. От безделья как бы сам, чего вредного не сочинил. Ещё надумает к соседям в бордель наведаться. И всё, пропал кавалер. Всё-таки мудрый у нас товарищ Семарг, хоть и с придурью, но мудрый. Правильно не разрешил им здесь трал бросить. Они бы мигом нам всё мужское поголовье оприходовали. Вид у товарища бравый, одни усики чего стоят. Верный признак вёрткого человека. А что, именно такой нам в Домкоме и нужен. Только на чём бы таком-этаком его проверить, чтобы без особенных последствий?» – размышляла Мара Филипповна, возвращаясь к себе в контору.

Вид преобразившегося Меркулова заставил её сердце в очередной раз предательски вздрогнуть. Чёрный сюртук весьма выгодно подчеркнул дерзкие голубые глаза под густыми бровями с ранней проседью. Как всегда это бывает, одежда заставляет человека соответствовать новому образу. Движения Гриши приобрели этакую вальяжную плавность, даже ходить он начал с небольшой оттяжкой ноги. Чтобы мужчина не заметил волнения, поспешила спросить:

– Как вам замок?

– Великолепно! Это какая-то фантастика! Впрочем, о чём это я! Здесь и взаправду рай неземной, но главная богиня здесь вы. Ещё не открылась дверь, а я уже навострил уши на звук ваших каблучков, дыхание перехватило. Столько невероятных милостей получил, что даже и не знаю, как отблагодарить. Должен заметить, я не имею привычки ходить в должниках. По дороге Парамарибо пожаловалась на опреснители влаги. Так вот, что я решил. Позвольте мне уладить неприятность. В конце концов, что вы теряете. Вдруг и взаправду у меня получится. Должен же я отработать кредит?

– Откуда же вы их возьмёте без графенов?

– Позвольте мне мои секреты оставить при себе. Ведь вам важен результат?

– Надеюсь, ничего противозаконного?

– Что вы, как можно. Чтобы я вас подвёл? Да никогда! Всё сделаю в лучшем ажуре. Не успеете соскучиться, а опреснители уже пыхтят, воду качают для публики.

– Так-таки и пыхтят? – испытующе посмотрела в глаза Меркулову Мара Филипповна.

– Господи, да что может вас уверить, когда я говорю чистую правду! Вы только посмотрите в мои честные глаза и ничего, кроме искреннего желания угодить вам и не найдёте.

– «Господи»? Да откуда вы только достали такое древнее уверение? Это же какой-то двадцатый век, не позднее?

– Да? Ну и что? Зато звучит эффектно. Рядом с вами у меня все самые сокровенные закоулки мозга оживают. Послушайте, ещё немного и Евгения Онегина начну наизусть читать. А там знаете сколько строчек? Ого-го. И ничего, не боюсь. В общем, меньше слов, больше дела. Товарищ Парамарибо, идёмте, покажите объект.

––––––––––––––––––––––––––––––––––

Глава 3 Замок

Серия сообщений "Аукцион":

После столкновения с якудза аферист Савин теряет память, но дурные наклонности остаются. В приютившей его высотке Винтаж 2000 он организовывает аукцион.

Часть 1 - Глава 1 Вивисекторы
Часть 2 - Глава 2 Крёстная мама
Часть 3 - Глава 3 Замок
Часть 4 - Глава 4 Договор
Часть 5 - Глава 5 Высотка Де Борха
Часть 6 - Глава 6 Приём у Семарга
...
Часть 12 - Глава 12 Любовь к правде
Часть 13 - Глава 13 Нирвана в огне
Часть 14 - Глава 14 Взрыв надежды

Выкинув электромагнитные лапы, служебный плазмолёт Домкома опустился на ребристую поверхность матового диска, опоясывающего Замок. Три сплюснутых по краям бублика, наполненных гелием, подпирали собой высокий купол торгово-развлекательного комплекса, в котором работали почти все жители Винтаж 2000.

Савин не переставал удивляться местным изобретениям. Парамарибо открыла люк, устроенный в полу, по которому они спустились в прозрачный туннель, уходящий к Замку. Идти не пришлось, движущаяся резиновая дорожка бесшумно доставила к вращающейся двери. Внутри звучала приятная музыка, очень похожая на негритянский джаз, который он слышал, находясь в Америке. Но больше всего его поразил интеллигентный персонал магазинов. Никто хамски не подлетал, предлагая свои услуги, отчего он просто бесился в Нью-Йорке. Продавец с достоинством ждал, когда его спросят, и ничего не пытался навязать сверх того, что интересовало покупателя.

– Парамарибо, это спецобслуживание, или они всегда такие?

– Не понимаю, о чём вы?

– Ну, приказчики странные. Совершенно не бегают за посетителем? Этак они прогорят в трубу.

– Ну что вы. Товарищ Семарг против назойливых продавцов. По его мнению, они только распугивают покупателей.

– Извините, Семарг – это хозяин Винтаж 2000?

– Вот ещё! Какой такой хозяин, он всего лишь хранитель ключа.

– От главного входа? – улыбнулся Савин.

– Великий космос, воздух стратосферы произвёл слишком сильное впечатление на ваш мозг.

– Так объясните, что за хранитель такой?

– В каждой высотке установлена позитронная бомба, которую хранитель может взорвать в любой момент при помощи специального ключа.

– Бомба? Это зачем? А как же жители? Кстати, сколько там?

– Двадцать тысяч. Ну что, судьба такая. Тут ничего не поделаешь.

– Дикость какая-то! Там же дети, женщины?

– А что нам делать без высотки? Мы никому не нужны.

– Ничего себе! На землю спуститься не желаете?

– Тогда лучше смерть. Это вам любой скажет и дети в том числе.

– Это почему?

– Для нас жизнь в испорченной экологии невозможна. Неделя, максимум две и житель стратосферы умрёт в страшных мучениях от удушья или другой заразы. Эволюция сделала наши тела абсолютно непригодными для жизни на Земле.

– Вот это примус! Это надо переварить и желательно с коньяком. Надеюсь, коньяк у вас не под запретом?

– Замок предоставляет всё самое наилучшее. Здесь можете быть спокойны.

– Так какая от вас польза? Чем зарабатываете на хлеб насущный?

– Я что-то не совсем понимаю? Вы сейчас о чём? – Парамарибо с искренним недоумением уставилась на Савина.

– Продукты, одежду – всё это надо на что-то покупать или менять? Что вы даёте жителям поверхности?

– Ах, это! Конечно, мы не звери. Мы дарим людям надежду попасть в стратосферу. Иногда проводим лотерею среди особенно нервных. Ну чтобы не бунтовали сверх положенного.

– Фантастика! – воскликнул Савин и показал на высотку, болтающуюся за окном на чёрном тросе:

– Канат никто не пытался подпилить из вредности?

– Это просто невозможно! Материал, из которого он сделан, выдержит взрыв позитронной бомбы. Высотка разлетиться на свободные нейтроны, а канат останется. Мы всё предусмотрели.

– Ничего себе! Тогда потребуется двойная доза коньяка. На вашей ферме я чувствую себя карасём в аквариуме. Куда не махнёшь хвостом, всюду стекло с видом на Кремль.

– Какой такой Кремль?

– Белый, какой же ещё! С колоннами и башенкой наверху для флага.

Парамарибо с сочувствием посмотрела на Савина:

– Загадками говорите. Всё-таки, товарищ Меркулов, вам нужно показаться врачу на всякий случай.

– Опять на Венеру?

– Зачем же? В соседней высотке работает отличный медицинский центр.

– Отчего же у себя не устроите?

– Товарищ Семарг против. Говорит, если попытаемся организовать что-то похожее, то взорвёт навсегда.

– Самодур!

– Неправда. Женщины высотки его полностью поддержали. Нам эти гермафродиты без надобности.

– А что сами? Отчего инородцы вас лечат? Что они могут понимать в организме землян?

– В том-то и дело, что абсолютно всё. Для них без разницы, что мужчина, что женщина. Берутся за любую болезнь без раздумий. Специалисты широкого профиля.

Изумлению Савина (буду называть его Гришей Меркуловым, пока не вспомнит своё настоящее имя) не было предела. Он, конечно, читал всякие там германские теории о коммунизме, как естественном развитии цивилизаций, но, чтобы получить такого зайца, никак не ожидал. Обманывать людей мечтой стать высотным паразитом? Здесь у кого хочешь фантазия возмёт больничный. Он, конечно, не был образцом для подражания, более того, собственно, зарабатывал себе на жизнь обманом, но чтобы в масштабах всей планеты… Ему даже стало неловко дышать одним воздухом с представителем столь продвинутой расы, но природная вера в свою звезду всё же заставила спросить:

– Пардон, госпожа Парамарибо, ну ведь что-то вы делаете? Вот вы, например, секретарём работаете?

– Вот именно! Приходится самой себя обслуживать. За просто так никто не накормит! Ещё эти проклятые опреснители износились. Мара Филипповна, теперь с живой не слезет, пока я не найду замену. А где? Товарищ Семарг придумал нам установить пространственный бассейн, а об опреснителях и не подумал.

– Пока не понимаю. И что?

– Что, что, они не рассчитаны на такие объёмы. А новые теперь только в следующем году выделят. Вот и что!

– К нему не пробовали обращаться?

– Вот что, товарищ Меркулов, если хотите, то сами и займитесь. Я к нему ни за что не пойду.

– Отчего же?

– Прошлая секретарша сходила как-то наверх. Так теперь Персефоной работает. Я, конечно, уважаю её выбор: квартира академика рядом с бункером на самом верхнем этаже. Но всё же, чтобы позволить над собой такие опыты ставить! Лично мне никаких крыльев не надо, чтобы так жить!

– Вот вы говорите, загадками смущаю, а сами вон сколько уже состряпали? Любой фантаст сдохнет от зависти. Что за крылья такие?

– Да что непонятного! Бывшая секретарша Мары Филипповны стала музой в обмен на квартиру академика. Он ей крылья пришпандорил для достоверности. Теперь летает вокруг высотки словно ангел, а он руководит с балкона по рации. Ходят слухи, что летающего гвардейца делает для императора. Только я вам ничего такого не говорила. Так что, я пас. К товарищу Семаргу не пойду ни за что. Само как-нибудь рассосётся. Если что, вернусь на свою высотку.

В кафе, куда зашли Семарг с Парамарибо, подали и взаправду отличный коньяк из Дербента с буквами КС на этикетке. От двух рюмок настроение Меркулова значительно исправилось, можно сказать, совсем воодушевилось. Сведения, полученные от секретаря Мары, значительно раздвинули горизонты неведомого перед его взором. Однако, и многое прояснили. К примеру, что мир везде несовершенен, даже в параллельной реальности. Впрочем, творить собственное счастье Савин привык с детства, а следовательно, и теперешний Меркулов сумеет повторить собственные привычки.

«Странное чувство адреналиновой сухости во рту, словно предвкушение чего-то грандиозного, чего-то волнительного надвигается», – мелькнуло в голове у Меркулова.

Оделся он просто и без всякой такой излишней вычурности: чёрный сюртук, английские брюки со стрелкой, водолазка и туфли итальянской работы. На всякий случай поинтересовался:

– У вас там не холодно! Надеюсь, плащ без нужды?

– Какой плащ? Нет, ну если хотите… Только одежда сделана из нановолокон. Какую захотите температуру, такую и будет поддерживать. Вот здесь, внутри пиджака, регулятор.

Действительно, Меркулов достал из кармана плоский такой ярлычок, на котором светились зелёные цифры. Стоило нажать на плюсик или минус, как они начинали мигать, изменяя заводскую настройку.

– А дождь?

– Какой дождь? Вы наверняка шутите. Всё ещё вчера закончилось. Идёмте, мне уже здесь надоело. Дайте руку. Вот вам удостоверение личности, – она застегнула Меркулову титановый браслет на запястье. – У вас полный кредит на одежду. Если что захотите, то сами доберётесь на рейсовом автобусе. Видите на первом этаже остановку? – секретарь показала пальчиком на светящуюся табличку с крылатым автобусом.

– Извините, а это что за удивительные портреты? – поинтересовался Меркулов, кивнув на большую доску с голограммами.

– Новшество товарища Семарга. Кстати, отлично работает. Лучшие люди Замка. Передовики производств, так сказать. Здесь даже наш следователь есть, Феоктист Петрович. Только благодаря его уникальному мышлению удалось избавиться от трансгулярного дождя.

– Какого?

– Вы ничего не знаете. Вы как раз в коме лежали. А у нас здесь дождь приключился, а ведь не должен быть ни разу, стратосфера как никак. Льёт и льёт и эти, живые лужи начали ползать по стенам. Ужас, но Феоктист Петрович со всем разобрался. Эти противные эльты сразу исчезли, как только заглянули ему в мозги.

– Да, и что же их напугало?

– Никто не знает. Но факт есть факт. Эльты сняли свой противный дождь в тот же день.

––––––––––––––––––––––––––––––––––

Глава 2 Крёстная мама

#антиутопия #фантастика #гиперпанк #стимпанк #юмор #аферы #приключения

Серия сообщений "Аукцион":

После столкновения с якудза аферист Савин теряет память, но дурные наклонности остаются. В приютившей его высотке Винтаж 2000 он организовывает аукцион.

Часть 1 - Глава 1 Вивисекторы
Часть 2 - Глава 2 Крёстная мама
Часть 3 - Глава 3 Замок
Часть 4 - Глава 4 Договор
Часть 5 - Глава 5 Высотка Де Борха
...
Часть 12 - Глава 12 Любовь к правде
Часть 13 - Глава 13 Нирвана в огне
Часть 14 - Глава 14 Взрыв надежды

 

 

 

 

 

 

 

 

 

В конторе Домового комитета Савин чувствовал себя крайне неуютно. Что и говорить, не его уровень, но сейчас, когда он решительно не понимал, кто он вообще такой, как его зовут и прочие паспортные данные, требовалось набраться терпения и всё же выяснить своё положение в обществе. То что оно имеется, он натвёрдо знал, но вот какое, на сей счёт оставалось только строить самые смелые предположения. Вдруг он царский сын, граф, к примеру, или же вовсе парикмахер из Одессы.

Импозантный мужчина с военной выправкой и дерзким, слегка насмешливым взглядом вызвал в груди одинокой женщины неконтролируемые сокращения сердечной мышцы. Раз-два, раз-два, раз, раз. Ей даже стало неловко за свои ритмы.

«Не хватало ещё, чтобы он это заметил»", – мысленно спохватилась председатель Домкома.

Но что она могла сделать с участившимся дыханием, вздымавшим весьма значительную грудь?

«Нет, ну в самом деле? Что теперь, бежать и пить корвалол с валерьянкой?» – мысленно возмутилась своим так некстати обнаружившимся чувствам председатель Домкома.

– Так, вы говорите, что ничего решительно не помните?

– Точно так, мадам, абсолютнейшая амнезия. Если бы не ваше участие, то вовсе погиб во цвете лет, так сказать. Я так думаю, это судьба обратила ваш взор на мою персону не случайно. А как иначе? Один взмах ресниц, мгновение решили всё. Именно в эту секунду вы посмотрели в окно. Провидение господне, по-другому и не скажешь. Ведь могли и вовсе не обратить внимания. Так, летают всякие ненужные предметы сверху вниз. Разве это повод, нет, конечно. Однако вы не поленились, потревожили свой восхитительный организм, должен заметить, чтобы оказать милосердие. Вот оно величие женского сердца. Чужое несчастье вызвало немедленный отклик. Я теперь у вас в неоплатном долгу. В моём лице вы найдёте верного Ланселота, готового броситься в бой по первейшему вашему требованию. Вот-с.

– Так уж и в бой? – решила пококетничать Мара.

– Не знаю, откуда я это помню, но могу с уверенностью сказать, что да. Именно что в бой за столь великодушное сердце, если, конечно, позволите?

– Сначала нужно выяснить, что вы за личность такая? Давайте сюда ваш палец.

На дубовом столе председателя моргала красным и зелёным огоньком железная шкатулка с квадратным углублением. Савин вложил туда указательный палец и почувствовал резкий укол. Выдернув руку, закричал:

– Это что такое? Это зачем?

– Прекратите визжать, словно барышня. Сейчас отправим тентурию в ЦКа. Они быстро пришлют карточку регистрации.

– По капле крови?! – удивился Савин, не привыкший к подобным процедурам.

– Вот что, вы лучше расскажите, что помните. К сожалению, одежду венерианцы тут же сожгли. Уж очень они не любят земные бактерии. В результате нет никакой бумажки, чтобы установить вашу личность.

В больничной полосатой пижаме Савин выглядел довольно странно среди технических новшеств Домового комитета. Парамарибо с любопытством разглядывала из-за пишущей машинки спасённого начальницей «прыгуна». А как не «прыгуна»? Чтобы выпасть из окна высотки, нужно очень постараться. От желающих покончить счёты с жизнью в подоконниках установлены специальные такие отпугиватели, нагоняющие необъяснимый страх на расстроенных жизнь товарищей. Однако вот этот смелый мужчина сумел преодолеть действие излучения, что говорило или о крайней силе отчаяния, или о невероятно сильном характере.

Будучи девушкой мечтательной Парамарибо сразу придумала себе в голове историю несчастной любви:

«Ну а как иначе бы смог этот господин решиться на прыжок? Хотя, уж очень лихой у него вид. Такие, скорее всего, убьют соперника, чем терпеть, что кто-то неприятный начнёт обладать предметом воздыханий», – в этот момент она несколько раз весьма выразительно хлопнула накрашенными ресницами, что, естественно, не осталось незамеченным Марой.

– Парамарибо, ты чем сейчас занята?

– Печатаю объявление о лимите на расход воды. У нас последнее время опреснители атмосферной влаги стали барахлить. Приходиться экономить.

– Сама знаю. Ты лучше позвони товарищу Семаргу в Замок и скажи, что Домовому комитету нужда срочно одеть нового сотрудника. Пусть распорядится насчёт кредита. У товарища, сама понимаешь, ничего не осталось, кроме пижамы.

– Мадам, вы так любезны, что сердце рвётся на тысячу алых лент с бахромой,– немедленно поблагодарил Николай.

– Пустое. Ленты какие-то выдумали, – жеманно стрельнула глазами в угол, на нос, на предмет Мара. Она ничего не могла с собой поделать, звук голоса спасённого человека производил на неё магическое действие, вызывал не исполненные в силу многих обстоятельств материнские чувства. В конце концов, она была обыкновенной женщиной, хотя и бывшей начальницей ВТС!

Наконец, из ЦК пришёл ответ в виде телеграфной ленты с множеством дырочек. Аппарат ещё продолжал стучать, а Мара Филиповна уже принялась читать кружевной серпантин.

– Странно, – задумчиво произнесла, шурша перфорированной бумагой. – О вас нет никаких сведений в архиве. Это просто невероятно. В ЦК уходят сведения о каждом новорождённом арне, а про вас совершенно ничего не известно. Может, вы шпион марсианский?

– Ничего не имею против, быть шпионом, но быть хоть кем-то. Неизвестность – это что-то непереносимое. Мара Филипповна, хоть назовите меня, а то ведь совсем невозможно ни с кем разговаривать. Будете крёстной мамой. Что проще?

Хоть Мара и сделала себе несколько клонирований, а значит, имела за плечами столетия горького жизненного опыта, эта просьба произвела в её сердце настоящую революцию. Подумать только, она вдруг станет мамой, пусть и крёстной, самому настоящему человеку, а не грызохвосту какому-то марсианскому.

– С другой стороны, будь вы шпионом, ЦК немедленно бы выслала к нам группу задержания. Значит, вы не шпион. Тогда кто? Послушайте, а что если вас временно, ну пока не вернётся память о настоящем имени, будем называть Григорием, Гришей сокращённо. Был у меня знакомый когда-то. Весьма приличный человек.

– А что с фамилией? Ведь никак нельзя без фамилии!

– Нужно что-то хорошее, неброское, и в то же время звучащее благородно. Что-то навроде Павлов или Авакумов.

– А какая планета находится рядом со звездой Солнце.

– Меркурий.

– Вот, я буду Меркуровым, оттого что теперь для меня вы путеводная звезда, дарующее жизнь. Это ведь вы спасли меня от мрака смерти. Решено, буду Григорием Меркуровым. Отличное имя вы для меня придумали! Но чем же я буду заниматься? Я даже не знаю, на что способен?

– По виду вы на многое способны. Но для начала нужно привести вас в божеский вид.

Посчитав, что и так уделила слишком много внимания "прыгуну", Мара Филипповна попросила Парамарибо отправиться вместе с Гришей, как она теперь стала называть Савина, в Замок товарища Семарга, чтобы подобрать ему гардероб. А сама тем временем решила обратиться за помощью к следователю высотки, чтобы он тайно навёл справки по собственным каналам о таинственном «прыгуне» с верхних этажей. У неё и в самом деле были подозрения, что мстительный Марс затевает новые интриги против жителей высотки Винтаж 2000. Опять же нельзя было сбрасывать со счетов давнишнее противостояние ВТС с ЦУП, в котором она совсем недавно приняла невольное участие. Уж если брать на себя ответственность за жизнь человека, а так получалось, как ни крути, то надо знать, с кем имеешь дело.

«А то валятся с небес всякие приятные мужчины без рекомендаций, а потом столовое серебро из буфета пропадает», – размышляла Мара, поднимаясь на лифте в кабинет Феоктист Петровича.

Если бы она знала, насколько ошибалась насчёт столового серебра и насколько точна оказалась её интуиция, желавшая предупредить соблазнённую комплиментами женщину от поспешных решений.

––––––––––––––––––––––––––––––––––

Глава 1 Вивисекторы

Серия сообщений "Аукцион":

После столкновения с якудза аферист Савин теряет память, но дурные наклонности остаются. В приютившей его высотке Винтаж 2000 он организовывает аукцион.

Часть 1 - Глава 1 Вивисекторы
Часть 2 - Глава 2 Крёстная мама
Часть 3 - Глава 3 Замок
Часть 4 - Глава 4 Договор
...
Часть 12 - Глава 12 Любовь к правде
Часть 13 - Глава 13 Нирвана в огне
Часть 14 - Глава 14 Взрыв надежды

 

 

 

 

 

 

 

 

Очнувшись в стерильно-белой палате, Савин с недоумением уставился на раскаченную сверх всякой меры медицинскую сестру. Если так можно было назвать существо с бицепсами и прочим обвесом в разы превышающее всё, что он видел до сих пор в цирках Европы и Америки. Из под халата с коротким рукавом выпирала буграми натренированная мускулатура, по которой бежали широкими полосами татуировки фантастических животных, которые разве что и можно встретить на бубнах эвенкийских шаманов.

«Так, если это Рай, то какие-то уж очень грубые здесь ангелы обитают, все в наколках, словно уголовники. Вся в кольцах и шрамах, словно папуас, и глаза подкрашены фиолетовой сажей. Вообще непонятно, это женщина или всё-таки самец? Для женщины уж очень грандиозна, у меня ляжка меньше чем её бицепс. Да-с, дела! А вдруг это Ад? Ну такой особенный, учреждённый специально для таких, как я аферистов и прочих негодяев? А что? Очен-н-но даже может быть! Белые стены, оттого что не душегуб, а уродливые санитарки в наказание за сладкую любовь с красотками. И всё же, почему она или оно молчит?» – думал Савин, разглядывая сестру милосердия. Наконец, ему надоело играть в догадки:

– Сударыня, уж извините, если ошибся с полом, вдруг вы мужчина, позвольте поинтересоваться, где я?

– Зовите Феней. Вас утром привезли вивисекторы. Сказали, что сами вами займутся.

«Всё понятно. Всё-таки Ад, причём кромешный! Украли для опытов. Вивисекторы – это что-то уж очень кардинальное», – с неудовольствием констатировал про себя Савин.

– Извините, ответьте ещё на один вопрос, вы охрана?

– А куда здесь сбежишь. Да и зачем?

Вокруг койки с изящными штурвалами в ногах и прочими непонятными механизмами по сторонам клубилась пронзительно белая мгла без всякого намёка на пространственные координаты.

– Действительно, зачем? А как я здесь оказался? Ничего, к чертям, не помню.

– Это вполне объяснимо. Асфиксия. Нехватка кислорода. Быстрая гибель нервных клеток головного мозга. Хорошо, что совсем идиотом не стали.

– Так вы женщина, судя по имени? Я угадал?

– Наполовину.

– Ого! Неужели гермафродит? – высказал свою догадку Савин, чтобы поддержать разговор..

– На Венере других нет.

– Стоп, сударыня. Ох, пардон, Феня. Венера, я не ослышался? Сильно же меня тряхануло, коль попал на другую планету?

– Удушье, – флегматично ответила медсестра и зевнула, показывая, что не любит глупых вопросов.

– Пардон, но войдите в моё положение: вивисекторы какие-то, здесь у кого хочешь пятки зачешутся.

– Очень уважаемые люди, между прочим. Каждый день мотаются к нам с Земли. Не каждый выдержит, а им не в тягость. Говорят, что любят свою высотку.

– Ага, значит, с Земли! Ну не всё потеряно. Основной объект на месте. Осталось выяснить, что я здесь делаю?

Ответа Савин не получил, неожиданно рядом с кроватью образовались из воздуха вполне обычные земляные, мужчина и женщина в белых халатах. Обычные до тех пор, пока не улыбнулись. От их дружелюбия Савину немедленно захотелось спрятаться под простыню и накрыться подушкой. Настолько плотоядно-дорого выглядели сверкающие камешки во рту. Представьте себе, вместо зубов гранёные по всем правилам ювелирной науки алмазы. Без лучей света могло показаться, что у них на лице обосновалась вполне натуральная бездонная яма. Здесь к кого хочешь не только пятки зачешутся, но все другие подвижные части тела. Захотелось исчезнуть подальше, и желательно навсегда.

– Нут-с, как наш летун? – поинтересовался у Фени мужчина в полосатых брюках, выглядывающих из-под халата. Воротник шёлковой рубашки, покрытой цветными огурцами, скрепляла золотая шпилька с цепочкой. Глаза закрывали дымчатые очки интеллигентной квадратной формы.

– Языком без умолка треплет. А так ничё.

– Оно и понятно, столько пролежать без кислорода. Мыслительные процессы возвращаются.

– Дорогой, ты считаешь, что клонирование не понадобится? – раздался глубокий контральто его спутницы.

– А кто оплатит? – мягким баритоном ответил её спутник.

– Ну я не знаю. Может, Мара Филипповна, если она нашла объект, – при этих словах, докторша извинительно улыбнулась в сторону Савина, отчего у него сразу похолодело на сердце.

«Я объект? Вот это номер. А действительно, скоро присвоят номер, и всё… на переработку. Я читал про вивисекторов у британцев, у Герберта Уэллса. Они ещё тогда экспериментировали. Но что такое клонировать?»

– Постойте, господа, я вполне могу обойтись тем, что осталось. Без нужды меня клонировать. Кстати, а что это такое?

– Вот видишь, объект весьма неприхотлив. Зачем такие траты?

– Душа моя, всё-таки неудобно как-то перед Марой Филипповной. Она так хлопотала, когда соседи нас залили кипятком, а мы ответим чёрной неблагодарностью?

– Котик, это её работа, между прочим. И, кстати, ремонт нам тогда влетел в копеечку, если ты забыл.

Доктор приподняла голову Савина и посмотрела внутрь ушной раковины через лазерный отоскоп.

– Не вижу никакой патологии. Мозжечок в порядке. Не понимаю, каким образом он выпал? Может, со зрением трудности?

– Да-а, – с недоверием в голосе произнёс муж и посмотрел вглубь глазного яблока при помощи фундус-линзы. – Алкоголь, табак, прочие радости. Всё как у всех, но всё-таки я рекомендовал бы клонирование.

Недовольный столь бесцеремонным обращением Савин возмутился:

– Господа, вы не могли бы оставить подобный тон. Это неприлично, в конце концов, говорить о присутствующих в третьих лицах!

– Милая, а реакции вполне удовлетворительные, – при этих словах врач резко сдёрнул простыню и отдал медсестре, обнажив совершенно голого мужчину.

Савин в растерянности захлопал глазами и машинально прикрыл непотребство руками:

– Вы что себе позволяете!

– Ну вроде всё на месте. Репродуктивные органы целы. Никаких гематом не наблюдаю. В общем, видимых повреждений нет. Феня, переверните пациента, пожалуйста, – попросила докторша, опять сверкнув жуткой бриллиантовой улыбкой.

– Уважаемая Галина Михайловна, может, дать успокоительное, чтобы не мешал осмотру? – предложила медсестра.

– Ну что вы! Вас более чем достаточно.

Она посмотрела с прищуром на Савина, словно клинический психиатр, и проникновенно низким контральто, от которого побежали по телу тысячи испуганных тараканов, поинтересовалась:

– Правда, больной?

– На живот лечь? – с готовностью спросил пациент, понимая, что сопротивление будет немедленно погашено медикаментозно и с максимальной категоричностью.

– Черкасов, ты продолжаешь настаивать на клонировании?

– Позвоночник, вроде в порядке. Ну, я не знаю. Уж очень большая высота была, опять же столько времени без кислорода пролежал?

– Можете лечь на спину, – разрешила Галина Михайловна своим неподражаемым голосом.

– Черкасов, мы свою часть добросовестно исполнили. Она бы сказала о клонировании. А так не вижу смысла. Сейчас сделаешь бесплатно, так отбоя не станет от желающих. Опасный пример. Сам понимаешь.

Сообразив, что клонирование и совсем не так плохо, а вполне даже что, и может быть, совсем хорошо, коль возможны желающие, Савин попытался ещё раз выйти на контакт с врачами:

– Да объясните наконец, что за клонирование такое. Я, может, и сам заплачу.

– Хм, – издал в раздумье Черкасов.

– Вот видишь, всё у него в порядке. Соображать начал. Ну что?

– Пройдитесь по палате, пожалуйста.

– Можно одеться? – с вызовом потребовал пациент.

– Феня?

Завернувшись в белую хрустящую простыню при помощи санитарки, Савин на подгибающихся ногах сделал несколько шагов куда-то в никуда, оттого что совершенно непонятно было, есть ли этом помещении стены вообще. Окон или чего-то их напоминающего не наблюдалось, дверей тоже. Врачи образовались из дымящегося ничто словно бесплотные духи. Только Феня в пирсинге и татуировках, поддерживающая его в вертикальном положении своей могучей рукой, как ни странно, именно эта рука и давала надежду, что всё происходящее настоящее, а не бред сумасшедшего. Савин себя ущипнул. Боль чувствовалась.

– Вас, кстати, как зовут? – поинтересовался невозмутимый Черкасов.

От этого вопроса Савину вдруг стало нехорошо, совсем нехорошо. Имя почему-то категорически не вспоминалось.

– Может быть, фамилию помните?

– Странно, полный ноль. Я не знаю, кто я такой? – с изумлением констатировал Савин.

– Здесь можете не беспокоиться. ЦК поднимет документы и всё выяснится. Вы хоть помните, зачем выпрыгнули из окна?

– Из окна? Я прыгнул из окна? Быть не может!

– Если бы не Мара Филипповна, то умерли от удушья. Это она заметила ваш полёт. Так что благодарите нашего председателя домкома. Не поленилась, пошла проверить. А там вы бездыханный еле трепещите.

– Извините, за глупый вопрос, мы действительно на Венере? – решил увериться в своём окончательном безумии Савин.

– Да-с, дорогая, у него всё-таки сильнейшая амнезия. Можем, на всякий случай, клонировать мозги? Но всё равно это слегка дороговато. А он, видишь, свою личность не помнит. Сначала нужно прояснить его финансы. Мда-с, придётся вести на Землю, а там уже решать.

– Запрос отсюда, если сделать?

– С Венеры? Шутишь? Ты что, не знаешь наших бюрократов? Чтобы на Венеру такие справки давать. Даже и не подумают ни разу.

Врач-вивисектор ободряюще улыбнулся своей жуткой улыбкой:

 

– Ну, что ж, господин летун. Вечером отвезём вас на Землю, а там ЦК быстро прояснить вашу персону. А пока отдыхайте, набирайтесь сил, так сказать…

––––––––––––––––––––––––––––––––––

 

 

 

Серия сообщений "Аукцион":

После столкновения с якудза аферист Савин теряет память, но дурные наклонности остаются. В приютившей его высотке Винтаж 2000 он организовывает аукцион.

Часть 1 - Глава 1 Вивисекторы
Часть 2 - Глава 2 Крёстная мама
Часть 3 - Глава 3 Замок
...
Часть 12 - Глава 12 Любовь к правде
Часть 13 - Глава 13 Нирвана в огне
Часть 14 - Глава 14 Взрыв надежды