Сегодня я расскажу вам историю, не знаю насколько она вам будет интересна, но вы её точно не знаете, за это могу поручиться, только давайте сразу договоримся: в ней замешаны очень известные люди, и то, что с ними связано, несколько неоднозначно, но мы не будем никого осуждать, если вдруг захочется, потому что дело происходило в тёмные и страшные 30-е годы прошлого века, и никто не знает, что бы он сам делал на месте этих людей. Кроме того, эта история похожа на пазл, и в этом пазле не хватает деталей. Я уже года два о ней думаю, собираю по крохам материалы, но их очень мало. Наверное, можно было бы обратиться в какие-то архивы, однако, моё самочувствие позволяет мне пользоваться только тем, что можно откопать в интернете, а далеко не все архивы оцифрованы. И ещё такой момент – неизвестны не только причины, побудившие невольных участников этой истории повести себя так, а не иначе, но и не совсем понятно, что же они на самом деле задумали и сотворили. Тут можно строить гипотезу на гипотезе. Давайте попробуем хоть в чём-то разобраться.

1936-й год. Если вы не сталинист, то понимаете, что год непростой и для страны тяжёлый. На экраны НЕ выходит фильм, снятый Александром Роомом по сценарию Юрия Олеши. Очень странный фильм. Таких в советском кинематографе больше нет и не будет. Он о фантастически идеальных молодых людях будущего. У фильма будет много названий: «Комиссар быта», «Дискобол», «Волшебный комсомолец». Но в наши дни он известен как «Строгий юноша». Потом я о нём расскажу подробней. Но сейчас речь пойдёт только об одном - отрицательном персонаже – Фёдоре Цитронове. Вам ничего не кажется странным в его фамилии? Правильно, она не русская. Таких фамилий в России не бывает. И быть не может. Но она в фильме использована не случайно. Знаете почему Фёдора Цитронова так зовут? Эта часть пазла моя. Этого больше никто не знает, кроме того учёного, который мне эту историю подарил. Подарил не просто так, а потому, что она имеет прямое отношение к моей семье, вернее, к моему деду – Альберту Стаутиню.

Мой дед был уроженцем Митавы. В 1922 году демобилизовался из Красной Армии и поступил в КУНМЗ. Аббревиатура расшифровывается как Коммунистический университет национальных меньшинств Запада. Был такой, оказывается вуз. Когда дед этот университет закончил в 1927-м, то был послан на нелегальную работу в Латвию. Вернулся в СССР в 1930-м году. И стал секретарём ЦК КПЛ, а также секретарём Латвийской секции Коминтерна. У деда была партийная кличка – Цитрон. Когда начались чистки в партии, это не миновало и Латвийскую секцию. Тогда же появился политический термин - «цитроновщина». Сейчас он мало кому известен. Даже яндекс его не знает, хотя гугл одну пару ссылку даёт – одну как раз на статью про фильм «Строгий юноша», а другую – на опубликованную в 1933 году статью с обвинением моего деда.

Итак, отрицательный персонаж фильма Фёдор Цитронов символизирует собой моего деда. Получается, что Юрий Олеша почему-то решил вникнуть в дела латвийской компартии и намекнуть о них в закамуфлированной форме в своём сценарии. Почему? Сам он всегда считался русским писателем, хотя и имел белорусско-польские корни, а родился на Украине. Зачем ему вздумалось опорочить честное имя моего деда-латыша? Может быть, это был соцзаказ? Вполне возможно. Пазлов не хватает, чтобы ответить на этот вопрос. Однако, всё не так просто.

Перед сценарием Олеша написал пьесу. И эту пьесу он показал известнейшему советскому кинорежиссёру, ныне классику, Абраму Роому. Роому пьеса очень понравилась. Пишут, что именно благодаря его просьбе, Олеша переделал её в киносценарий.

Понимал ли Роом подоплёку, касающуюся личности Фёдора Цитронова? Сказал ли ему о ней Олеша? Знал ли он о ходовом в партийных кругах термине «цитроновщина»? Сознавал ли, какие последствия может вызвать фильм в судьбе реального человека?

Сценарий был напечатан в восьмом номере журнала «Новый мир» за 1934 год, он долго и активно обсуждался в Центральном Доме кино и Доме советского писателя. В дискуссиях участвовали Владимир Киршон, Всеволод Мейерхольд, Александр Фадеев, Виктор Шкловский, Алексей Сурков, Всеволод Вишневский и многие другие. Они приняли сценарий на «ура». Мейерхольд собирался играть в этом фильме одну из главых ролей. Олеша, кстати, посвятил свой сценарий его жене – Зинаиде Райх, которая за 13 лет до этого была женой Сергея Есенина (а через пять лет, когда Мейерхольд будет арестован, её зверски убьют – 17 ударов ножом - в собственной квартире). Жестокое было время. Но все эти люди жили в нём, творили, обсуждали искусство, надеялись… А догадывались ли все они (или хоть кто-нибудь из них) о двойном дне сценария? Опять не хватает пазла.

Однако, не всё было благополучно: сценарий встретил и препоны. В печати развернулась полемика. «Старая комсомолка» Вера Чернова в журнале «Молодая гвардия» опубликовала открытое письмо Олеше: «Талант – это вовсе не профессор Степанов – представитель старой дореволюционной интеллигенции, а это в первую очередь лучшие коммунистические руководители, организаторы, воспитатели масс, авиаторы, мореплаватели, командиры, учителя, врачи, бригадиры, наконец лучшие ударники производства и полей. <…> Надо равняться на талантливых людей, но только на тех, которые являются действительно лучшими в нашей стране не потому что они даровиты, но потому что своё дарование они ставят на службу социализму…Ваши юноши и девушки, Юрий Карлович, слишком много морализуют и слишком мало действуют».
Олеша пытался оправдаться, но сценарий слегка переделал. В одном из монологов из уст самого идеального персонажа фильма – Гриши Фокина звучат слова: «равенство при социализме искореняется понятием соревнования, на лучших следует равняться, а лучшие – это вожди».

Фильм это, правда, не спасло.

Пока всё это происходило, дед мой был ещё на свободе. Знал ли он об этой готовящейся картине? Проблем ему и без того хватало. Ещё в 33-м ЦК КПЛ принял постановление с осуждением Цитрона и его единомышленников, обвинив их в троцкизме, в том же году Цитрон был исключён из КПЛ. Многократно призывал о помощи и справедливости, но его не услышали. Напротив, студентов КУНМЗа вынуждали писать заявления с осуждением цитроновщины и доносы на самого Цитрона. Что происходило с моим дедом с 33-го по 36-й год, мне неизвестно.

Но зато известно, что картину запустили в производство на студии «Украинфильм». Долго искали актёра на роль «строгого юноши» - Гриши Фокина. В конце концов Роом остановил свой выбор на актёре Вахтанговского театра Дмитрии Консовском. Когда большая часть фильма была снята, неожиданно в ночь со 2 на 3 декабря 1934 года Консовский был арестован НКВД. На следующий день после убийства Кирова. Его обвинили в контрреволюционной деятельности и приговорили к тюремному заключению, а поздней – и к смертному приговору, до которого он не дожил 12 дней, умерев в лагерном стационаре 15 февраля 1938 года.

Моего деда – Цитрона – тогда уже не было в живых шесть с половиной месяцев. Его расстреляли 3 августа 1937 года.

Но вернёмся к фильму. Все сцены с Гришей пришлось переснимать – теперь его роль исполнял другой вахтанговец – Дмитрий Дорлиак, потомок французских дворян, бежавших в Россию от французской революции. Его судьба тоже трагична: как и Дмитрий Консовский, он умрёт в 1938-м, хотя и на воле – подцепил брюшной тиф и скончался на гастролях.

Работа над лучшим, как пишут, в творчестве Роома фильмом продолжалась до 2-го квартала 1936 года. Создавался отдельный вариант – для Франции. А затем, 28 июля 1936 года, совершенно необычайная, ни на что не похожая картина о новых героических идеальных людях была запрещена к показу. Почему? Причин называлось шесть. Но я назову только две из них, которые мне показались особенно любопытными – четвёртую и пятую.

4. В системе образов фильма космомольская молодёжь изображена так, что фильм в целом звучит как пасквиль. Вложив в уста главному положительному персонажу фильма – Грише Фокину – изложенные выше идеи, А. Роом изобразил советскую молодёжь, комсомольцев как людей, лишённых воли, действенности и революционной страсти, неспособных дать отпор классовому врагу (Цитронову и цитроновщине), рабски преклоняющихся перед «гением» Степанова.

5. Один из главных персонажей фильма – доктор Степанов, который окружён исключительным ВНИМАНИЕМ советской власти (причём и тут режиссёром допущены шаржировка и опошление), учёный, которого чтит молодёжь, должен восприниматься как выдающийся и типичный представитель советской научной интеллигенции. В фильме же Степанов обрисован как ограниченный и вульгарный самодур, высокомерный и чванливый, чуждый советской действительности (выделено мной. О.А.).

Прошу внимания обратить на предыдущие два абзаца. Дело в том, что это постановление свидетельствует о том, что цензорам понятие «цитроновщина» было знакомо, и они восприняли фильм как политический пасквиль. Почему? Не потому ли, что Цитронов в фильме является нахлебником профессора-хирурга Степанова и его супруги? Кто тогда, у нас получается, Степанов? На людей будущего он не похож. Он ограниченный и вульгарный самодур, которого чтит молодёжь. Никого не напоминает? Кстати, вполне в возрасте и с усами, хотя, по чести, Цитронов в фильме больше напоминает моего деда, чем Степанов – Сталина. Однако, разве же это слова не из «Строгого юноши»:

«Дискобол Коля. А власть гения остается?

Гриша Фокин. Власть гения? Поклонение гению? Да. Остаётся… Да… Влияние великого ума… Это прекрасная власть…» ?

Это моя гипотеза, которой другого подтверждения, кроме этого постановления, содержания самого фильма и судьбы моего деда, у меня нет. Ни один из рецензентов – а о фильме писали выдающиеся кинокритики страны – об этом не заикнулись ни разу. Но ведь они и о Цитроне, вероятно, никогда не слышали. А цензоры, даже если Роом ничего такого и не задумывал вместе с Олешей, могли эту связь предположить. И потому не позволить картине, восхваляющей советскую молодёжь, выйти на экраны. Ведь если Степанов – Сталин, Цитронов – Страутин, Гриша Фокин – счастливое и прекрасное будущее, то кто тогда жена Степанова, из-за которой весь сыр-бор? Советская власть? Я утрирую, но всё возможно. Хотя, конечно, то, что идеальная молодёжь разговаривает странные разговоры, само по себе тоже немаловажно для неумолимого цензора.

Справедливости ради, стоит отметить, что многие критики считают, что образ Цитронова для Олеши – это был образ самого себя, человека опустившегося, презираемого самим собой, как Кавалеров в «Зависти». Если это так, то каково же было настоящее отношение Олеши к Цитрону? Что он о нём вообще знал, кроме фамилии и того, что против него плетутся политические интриги? Что он о нём думал? И думал ли вообще?
После выхода в 1927 году «Зависти» Олеша находился в глубочайшем писательском кризисе, из которого так и не сумел выйти. Он замолчал. Не создал больше ни одного крупного произведения. Вообще до «Строгого юноши» ничего не выпустил. Фадеев говорил ему в том самом, 1934-м году: «Мы всё для тебя сделаем, Юра, только пиши». Жене Олеша объяснял: «Просто та эстетика, которая является существом моего искусства, сейчас не нужна, даже враждебна – не против страны, а против банды установивших другую, подлую, антихудожественную эстетитку». В 1937-м, когда многие его друзья (и, очевидно, незнакомый ему Цитрон) были репрессированы, он выступил в «Литературной газете», восхваляя Сталина и обличая троцкистов (к которым относили и Цитрона). А в последние годы сидел в ресторане Дома литераторов и глушил водку. И писал уже только футбольные репортажи в «Вечёрку». Ну, и дневники, благодаря которым известно, что талант его никуда не делся – просто Олеша решил замолчать.

Вернёмся, однако, к «Строгому юноше». Запрет на фильм продолжался до середины 60-х, затем его начали показывать в залах ВГИКа и творческих домах, в 1974-м продемонстрировали в нескольких кинотеатрах, но широкой публике он так и не был знаком. Только в 1994-м году директор Музея кино Наум Клейман добился, чтобы его выпустили на ТВ-экраны на канале «Культура». В 2000-х он вышел на DVD. Сейчас свободно лежит на рутрекере, собирая отзывы от совершенно восторженных до самых уничижительных. Последнее понятно – фильм сложен для восприятия, он бессюжетен, переполнен метафорами и отсылками к античности.

Я обещала рассказать о самом фильме. В основе сюжета (которого почти нет) – любовный тетраэдр: в жену профессора-хирурга Степанова влюблены прекрасный комсомолец-атлет Гриша Фокин, разумеется, сам Степанов и некий Фёдор Цитронов, наглый и льстивый приживальщик, человек морально низкий да и интеллектуально убогий. Образ Степанова был создан выдающимся театральным актёром Юрием Юрьевым, «Строгий юноша» стал одним из четырёх фильмов, в которых он принял участие, Цитронова сыграл Максим Штраух (Ленин в «Человеке с ружьём»), жену профессора – Ольга Жизнева (её последняя роль – княгиня Тихвинская в «Достоянии республики»), девушку Лизу – знаменитая «Девушка с характером» Валентина Серова, это была её первая роль в кино, в 1936-м она ещё была не Серова, а Половикова, потом уже, в 1938-м выйдет замуж за прославленного лётчика-испытателя Анатолия Серова, а в 1939-м овдовеет – Серов погиб при совершении учебно-тренировочного полёта. И с этой фамилией она станет известна, хотя впоследствии выйдет замуж за Константина Симонова. Умерла она в 1975-м, вероятно, насильственной смертью – её нашли мёртвой в её разворованной московской квартире. Как-то странно и трагично переплелись многие судьбы вокруг этого загадочного и мало понятного фильма.

В фильме почти не было сюжета. В некоем футуристическом мире живут молодые, сильные, красивые люди, не заморачивающиеся бытом. Поэтические образы. Так, как описывал их сам Олеша: «Я считаю, что мы должны обобщать, видеть лучшее, идеализировать. Я хочу видеть только хорошее. Были герои в мировой литературе, которыми мы хотели быть. Были идеалы, которые вызывали у нас чувство подражания. Теперь мы сами должны создавать таких героев». И на этом фоне нового прекрасного человечества Степанов и Цитронов выглядят пережитками прошлого. А герои обсуждают проблемы власти, справедливости, равенства, духовности. Но нельзя сказать, что критики, упрекавшие авторов в том, что «В телах этих героев течёт искусственная, а не настоящая кровь» были неправы. Очень даже правы. Степанов и Цитронов – самые живые персонажи фильма. Однако, по-любому, это был смелый киноэксперимент. Это был вызов. Но не мне судить, чему соответствует эстетика фильма, пытающегося преодолеть любые каноны.

Мне только хотелось бы понять, что именно хотели снять Олеша и Роом, как в этой истории оказался замешан мой дед - Альберт Страутин-Цитрон. Что именно следовало читать между строк, верней, между кадров этого фильма. Не только же образ нового человека они хотели воплотить, но и какие-то свои глубинные замыслы, о которых вряд ли в то время было принято меж собой делиться. И если высмеивая «цитроновщину», Олеша при этом создавал образ самого себя – не было ли это как минимумом извинением перед человеком, которого фильм должен был опорочить? Не знаю, слишком мало пазлов. И вряд ли кто другой об этом узнает.

Выражаю огромную благодарность историку Татьяне Зазерской. Благодаря ей, у меня появилась интересная информация про моего деда Альберта Страутиня-Цитрона.



профессор Степанов



Фёдор Цитронов





У фильма был удивительный оператор - Юрий Екельчик, он потрясающе работал с белым цветом на белом же фоне.