Поутру вспомнилось собственное детское размышление. Что это за бутсы, о которых говорили большие мальчишки. Что это за Е-бутсы такие, и вообще "е" это название фирмы, или какая-то особенность ботинок?
Помню, что в то время я была уже школьницей, и, судя по воспоминаниям о школе, не моложе четвёртого класса. То есть, всего Мопассана уже прочла)))

Я ей говорю:
-Мам, ну я же помню слона. Он раскачивал и поднимал меня на хоботе. Я помню, какая у него кожа. Помню, как ждала, как стояла в очереди с другими детьми, но когда подошел мой черёд, погладила его по щеке и испугалась. Вдруг ему будет тяжело, и он меня не удержит. Я не хотела кататься, я хотела быть рядом со слоном. Я боялась так сильно, что заболела голова, но они смеялись, и всё равно меня посадили. Я очень крепко держалась. Мне было страшно, и был восторг, потому что слон со мной. Он знает, что я здесь. И ещё какое-то острое чувство, которому нет названия, разливалось в животе. Помню, как слон меня поднял высоко, и покачал. А потом ещё раз. Как сильно кружилась голова. И ещё, что незнакомый мужчина, в широких брезентовых штанах, меня страховал.
А потом была площадка молодняка. Я была там одна, без взрослых, играла с медвежатами. Помню, как ко мне отнеслись звери. Были "свои" - медведи и волчата. Они со мной играли. И были ещё другие, которые держались в стороне. Помню там был кто-то с полосами на спине. Он от меня убегал. Я играла со "своими" а потом один медвежонок лизнул меня в фартук. Осталось пятно. Я помню, что попала туда очень легко, но это же дикие звери. Я свободно туда прошла будто ограды не было совсем. А потом кто-то сильно ругался. Я была виновата. Видимо я убежала или потерялась...
Бабушка в прошлом году мне этот фартук отдала, вот же, на нём и пятно желтое осталось.
Много букв о детском, и не детском, восприятии и отношениях с родителями

Спорила в аське с одним поэтом, по поводу его новых стихов, полезла в Гугль, искать подтверждение своим словам, и наткнулась на стихи, которые вытащили из глубин памяти давно позабытую связку детских воспоминаний. Поздний вечер, почти ночь. Темное небо за свежевымытыми стёклами окна. Белые рамы, местами облупившаяся краска, занавески сняты и отправлены в стирку. Катушечный магнитофон и целая коробка затёртых плёнок.

Пират, забудь о стороне родной,
Когда сигнал "к атаке!" донесется.

Поскрипывают мачты над волной,
На пенных гребнях вспыхивает солнце.
Земная неизвестна нам тоска
Под флагом со скрещенными костями,
И никогда мы не умрем, пока
Качаются светила над снастями!
И никогда мы не умрем, пока
Качаются светила над снастями!

Дрожите, лиссабонские купцы,
Свои жиры студеные трясите,
Дрожите, королевские дворцы
И скаредное лондонское Сити,-
На шумный праздник пушек и клинка
Мы явимся незванными гостями,
И никогда мы не умрем, пока
Качаются светила над снастями!
И никогда мы не умрем, пока
Качаются светила над снастями!


Бьет вымпела попутный ветерок.
Назло врагам живем мы не старея.
И если в ясный солнечный денек
В последний раз запляшем мы на рее -
Мы вас во сне ухватим за бока,
Мы к вам придем недобрыми вестями,
И никогда мы не умрем, пока
Качаются светила над снастями!
И никогда мы не умрем, пока
Качаются светила над снастями!
Читать дальше

Почему-то в такие дни у меня всегда мёрзнут пальцы. Небо в серых подтёках и люди с пасмурными лицами спешат по своим делам. Сегодня с утра не складывается даже то, что должно было сложиться. Серый день, холодный как в детстве.
Такая погода напоминает мне о ежегодной ссылке в пионерлагерь. Душная палата для девочек. Под кроватью квадратный чемодан с приклеенным пластырем листом бумаги, на котором имя и номер отряда. Тёплая кофта, советские коричневые колготки, резиновые сапоги на толстые носки и куртка на ватине. Отсыревшие книги в библиотеке, дорога к клубу, кружок выжигания, кружок соломки. Облезлый кран уличного умывальника, вода, пахнущая ржавчиной, каменный туалет под одиноким фонарём. Выложенные плиткой дорожки. Одиночество помноженное на самоё себя.
И не спасают ни свои ни чужие мысли. Иногда люди так громко думают, что не знаешь, как укрыться от их внимания. Это так смешно, когда тебе всё прощают. Особенно свои поступки "из принципа", напрочь забывая о том, что я никому ничего не должна. Почему люди так любят все эти неписанные законы. Иных хлебом не корми, дай только наложить на себя негласные обязательства. Почему все так усердно ищут поводы лишить себя свободы? Все самые большие глупости на этой земле совершаются "из принципа", существующего только в голове того, кто его блюдёт. Теперь мне всё простили, и ждут, не дождуться встречи, да так, что зубы сводит. Боже, как же можно так невыносимо громко думать, я с ума сойду. В конце-концов у меня и телефон есть, можно же позвонить и перестать так меня мучить. Уж лучше одиночество, чем навязчиво тянущее обожание украдкой.

Я не могу перестать искать ответы. Читая об отношениях с родственниками или разговаривая с людьми, я сопоставляю их семьи, их судьбы со своей. Часто слышу о странностях пожилых людей. Завидую тем, кто может говорить об этом с улыбкой. Однажды, лежа в больнице, я видела как девятнадцатилетняя девушка кормила свою бабушку с ложечки. Внучка смотрела на пожилую женщину с такой любовью и нежностью, с какой обычно матери смотрят на маленьких детей. Я отвернулась и заплакала. Как бы я хотела, чтобы так...
Не могу преодолеть отвращение, которое испытываю, глядя на мать. Школьная Подруга говорит, что взрослая женщина не может нормально жить, пока не примирится с матерью. Брат считает, что я должна перестать искать причины в прошлом и уйти в работу. Я пробовала. Возможно, я смогла бы забыть, если бы она изменилась. Если бы не эти бесконечные ежедневные звонки.
Вчера, услышав её голос в динамике громкой связи, решила взять себя в руки и выслушать все, что она скажет. Слушала про то, что вчера у неё поднялось давление после того, как я бросила трубку. Что она пожилой человек, а я обязана как дочь. В Библии написано... Что чужие люди для меня значат больше, чем родная мать. Что для друзей я готова на всё, а с ней даже поговорить не хочу. И опять про Библию.
Я ответила, что это абсолютная правда. Что чужие люди мне гораздо ближе, чем она.
- Вот ты бесплатно на Катьку работаешь, а она мне говорила, что не считает тебя подругой. Не знаю, что сделала эта хитрожопая сволочь, для того, чтобы ты на неё пахала. Ты не можешь отдавать то, чего у тебя нет. И опять помянула Библию. Друзья сегодня есть, а завтра нет. Ты никому не нужна кроме своей семьи...
Дальше все так больно, что лучше не читать

В Москву пришло время ветров. На моей памяти не случалось месяца, настолько нашпигованного ветрами. Я научилась различать их по голосам. Каждый день новый ветер - новая песня. Были среди них умиротворяющие и беспокойные, исполненные беды и пахнущие революцией, испуганно шептавшие и заходящиеся в истерике, приносящие перемены и поющие надежду.
Георгины ринулись было в рост, но ветра нашептали им о том, каким будет лето, и каждая новая пара молодых листьев, стала держаться ближе к предыдущей. Бордовая капризница, вымахавшая прошлым летом почти с меня ростом, выбросила пятую пару так близко к четвертой, что я не решилась прищепить макушку.
Ветра принесли с собой тревогу и воспоминания о смерти. Последние годы я редко задумывалась о необходимости когда-нибудь покинуть своё тело, но лет с шести и до пятнадцати эти мысли приходили почти каждую ночь. Их возвращение не пугает. Оно свидетельствует о том, что мне удалось докопаться до чего-то в своём прошлом. Того что влечёт меня по причинам, лежащим за пределами логики. Вместе с этими мыслями вернулось ощущение собственного несовершенства. В детские годы я верила, что все люди лучше, умнее и совершеннее меня, и эта уверенность нет-нет, да и прорывается вопреки жизненному опыту и приобретённому знанию. И голоса тоже пытаются вернуться. Фоном моего детства всегда звучали голоса. Я считала это совершенно естественным и думала, что все их слышат. Только в детстве голоса были низкими и звучали, как будто запись на пленке пустили с очень медленной скоростью, а теперь это всего лишь обрывки фраз, произнесённые мужским или женским голосом. Слова, возможно, очень важные для кого-то, для меня совсем ничего не значат. Просто возникают в сознании внезапным всплеском, чтобы никогда больше не вернуться.
И всё же, что-то тревожит меня в этих ветрах. Да и вчерашняя гроза пахла смертью. Не та шумная, переменчивая, трепавшая листву ночью, а утренняя желтоглазая, несущая хаос.
Я никогда не боялась ни грозы, ни урагана. Не может же хозяйка бояться борща, булькающего в её кастрюльке. Даже в эту квартиру я когда-то переехала из-за того, что здесь в окнах много неба и можно бесконечно любоваться чистотой летнего дождя и торжеством грозы. Это как знакомая пьеса с любимыми актёрами - каждый раз немного иначе. А вчера я по-настоящему испугалась.
Я легла спать, когда светало, и проснулась от грохота за окнами. Графитово-серые тучи истекали неестественным желтым светом. Ивы шептали беду серебром листвы, прорываясь сквозь крики ветра. Я лежала и слушала гром. Это были не привычные чередующиеся раскаты, а непрерывное ворчание. То тише, то громче, но без перерывов и остановок. И всё это наполнял непередаваемый ужас. Несколько раз в своей жизни я смотрела в глаза смерти, но ничто и никогда не пугало меня так, как эта гроза. Такой безнадёжный всепоглощающий страх живет только в редких снах о начале войны или вторжении инопланетян, вместе с осознанием того, что находишся на пороге неизвестности и миру никогда уже не стать прежним. Но во сне я готова противостоять любой опасности, а тут впала в оцепенение. Я не могла ни уснуть, ни до конца проснуться. Четко понимала, что в небе происходит нечто невероятное, но не было сил встать и взять в руки камеру. Что-то не пускало даже посмотреть на небо прямо, а не сквозь ресницы полуприкрытых глаз. Ветер пел смерть, а я не находила в себе сил противостоять панике, и это было самым невыносимым.

Последние дни меня не покидает чувство, что я очнулась от тяжкой продолжительной болезни. Мир вновь обретает краски. Как ни странно, время, когда я жила со Щастьем, пытаясь создать семью, переносилось гораздо легче, чем то, когда он просто занимал комнату в моей квартире. Первое расставание было лишь вздохом облегчения. Теперь же я заново учусь дышать. Я разучилась радоваться жизни. Пласты чужеродных проблем и наслоения паутины отношений, которые многим заменяют любовь, постепенно осыпаются, и я остаюсь лицом к лицу с собственной жизнью. Возможно, будь в моих руках фотокамера, процесс возвращения проходил бы легче. Взгляд через объектив проявляет мое восприятие Мира и значительно облегчает самоосознание.
Конечно, я думаю о том, как у него дела, но не больше и не меньше, чем обычно беспокоюсь о своих друзьях и знакомых. Я хочу, чтобы у него всё было в порядке, но категорически не хочу быть его женщиной.
Когда он уходил, я обняла его на прощание. Крепко обняла и долго удерживала. Я не плакала, не хотела плакать. Всхлипнула пару раз, но только после того, как он сказал: "Не плачь". Просто для того, чтобы ему было приятно. На самом деле, была абсолютно спокойна и полна уверенности в том, что теперь всё будет хорошо.
Эти несколько месяцев ушли, как липкий кошмарный сон. Я наработала бесценный жизненный опыт, благодаря которому стала лучше понимать своих родителей. Когда я была ребёнком, да и потом, повзрослев, полагала, что в проблемах родительской семьи, по большей части виновата мать. Теперь я знаю, что "страдальцы" тщательно возделывают почву, на которой произрастает их боль. Определённо, скандалы возбуждают агрессию, придающую сексу остроту. Но она несравнима с тем, что может дать любовь. Постепенно атрофирующаяся способность любить, неизбежно ведёт к саморазрушению. У обоих моих родителей диабет, а как полагают некоторые представители эзотерической психологии, диабет вызывается именно неспособностью принимать и отдавать любовь.
Возможно, скоро наступит время, когда я, как в детстве, опять смогу прощать свою мать. Если только она сможет обходиться без скандалов. Последняя получасовая встреча с ней прошла для меня гораздо легче, чем обычно.

Скандалы. Сотни, тысячи, миллионы скандалов. Всё моё детство нашпиговано скандалами взрослых. Ссоры, склоки, интриги, выломанные двери, битые стёкла, перекошенное ненавистью лицо матери, сжатые руки отца. Любили ли они друг друга? Сколько себя помню, мать была вечно чем-то недовольна. Отец терпел, пока мог, потом срывался. Мы с братом были и зрителями, и аргументами, и судом присяжных и жилеткой для слез и жалоб.
Ещё в детстве я решила, что в моей семье никогда не будет скандалов. Спорящие родители походили на капризных детей, делающих что-то не согласно своим желаниям и потребностям, а "на зло" друг другу, пусть даже и во вред себе. "Я не могу с ним расстаться - ему же без меня станет легче жить". Я была самым взрослым человеком в нашей семье, потому что всё время рассказывала то папе, то маме в чём каждый из них не прав. Каждый из них говорил, что живет с супругом только ради детей, но на самом деле они лишили нас детства. И не только тем, что превратили нашу жизнь в один сплошной скандал, но и тем, что задали определённый образец поведения, который довлеет над нами до сих пор.
И вот, сейчас, после игровой ссоры, я вдруг поняла, что я такая же, как этот человек. Это было как возврат в родительский дом. Он выплеснул мне накопившиеся гнев и обиды и будто стена, разделявшая нас, исчезла. Такого взаимопонимания между нами никогда не было. Мне стало казаться, что я нуждалась в скандале так же, как и он и это меня пугало. Неужели, я такая же, как моя мать?
В тот вечер он специально заехал, чтобы отвезти меня домой. Казалось, в нём тоже что-то проявилось. Он поехал работать, а я пыталась разобраться в своих чувствах. Зовущая пустота в солнечном сплетении была знаком того, что я стою на границе, за которой бездна. Казалось, еще шаг и смогу идти, не касаясь земли. Всё утро я прислушивалась к тому, как во дворе пикает сигнализация и хлопают дверцы машин. Я его ждала.
Он вернулся с работы немного усталый, но в отличном настроении. Выйдя из ванной, спросил, где его одеколон. Иногда, я инстинктивно совершаю поступки, которых не могу объяснить. Я достала флакон "Коко" Шанель и брызнула ему на шею. Это классические вечерние духи со "старотипным" тяжелым запахом, которыми почти не пользуюсь. Почему я выбрала именно их из своей огромной коллекции? Для меня это совершенно непостижимо, но я привыкла полагаться на свою интуицию. Аромат духов, соприкоснувшись с его кожей, приобрел волшебно- завораживающее звучание. Меня накрыло влечение. Ещё несколько дней назад я говорила Тиши, что не могу себе представить, что делила постель с этим человеком, уж не говоря о том, что у нас, когда-то был секс, а теперь я его вожделела.
Я отвернулась к плите и продолжила переворачивать мясо на сковороде. Он подошел сзади и притянул меня к себе, крепко сжав ладонями мою грудь. Мне не хотелось сопротивляться. Я повернула голову, прикоснувшись щекой к его щеке и, пытаясь не выдать себя голосом, равнодушно сказала: "Доставай тарелки. Завтрак готов".

Спеша по своим делам, проходила мимо старого здания школы. За забором - продленка второго или третьего класса. Четыре мальчика и три девочки загнали полненькую девочку с аккуратными косичками в угол между школьным забором и гаражами. Она стояла, понурив голову, лицом к забору и спиной к обидчикам, держа в руках альбомный лист. Что там было написано или нарисовано я не могла разглядеть. Наверно, она дорожила этим рисунком. Судя по тому, что мальчик, пытаясь вырвать у неё из рук этот листок довольно плотной бумаги, каждый раз отрывал от него по кусочку, девочка очень крепко его держала. Это было единственное безмолвное выражение протеста. Дети дергали её за куртку, и каждый старался обозвать её пообиднее, чтобы перещеголять одноклассников. Кто то назвал её "жирная крыса", остальные подхватили, склоняя на все лады. Я подошла почти вплотную, нас с ней разделял только забор. Она уже научилась скрывать эмоции, потому что знала: нельзя показывать свои болевые точки, всегда найдутся желающие воткнуть туда шпильку. Мне было хорошо видно абсолютно спокойное лицо, погруженного в себя человека. Так вот почему учителя всегда говорили о моём «олимпийском спокойствии при полном отсутствии знаний», когда я, зная предмет, от волнения не могла произнести ни слова. Они даже не представляли…
Читать далее

Мне в комменты, к последнему посту,Дочь_Ветра, написала, что у неё этот фокус, тоже всегда срабатывает, а я задумалась о том, когда и как я этому научилась.
Пожалуй, впервые это произошло в пионерском лагере. Не могу сказать точно сколько мне было лет, возможно, восемь или девять. Я стояла, загнанная другими детьми к памятнику, находившемуся в отдалении от корпусов и дорожек лагеря им. Петра Добрынина. Как выглядел монумент я не помню, только углы преклонённых коленей и, тщательно проработанные, складки каменного знамени. Зато хорошо помню, что берёзовая роща и густой кустарник надёжно прятали его от посторонних глаз, и, если не знать где он находится, найти его можно было только случайно, наткнувшись на выложенную квадратными плитками тропинку, ведущую на небольшую поляну.
Читать далее

Почитала свои записи и задумалась. Почему я пишу о природе? Для меня ведь не так важно, хорошо или плохо написано, и не особо напрягаюсь, когда получается не очень. Я стараюсь передать своё настроение. Хотя трудно говорить об эмоциональной окраске дня, когда два телевизора пытаются переорать друг друга. На кухне ММ смотрит сериал, а в комнате папа наслаждается истериками какого нибудь шоу. Примитивные реплики, перемежаются воплями хабалок обоего пола. Пытаюсь, хоть что нибудь, написать, заткнув уши, перечитываю, ежеминутно сбиваясь с мысли. Но все же, здесь легче пишется, чем в прокуренном компьютерном клубе, наполненном задорным подростковым матерком. Такова моя жизнь, выделенка стоит у родителей и нужно с этим считаться. Да и ежедневные визиты к компьютеру, ещё один повод напомнить ребёнку о своём существовании. Самому то ему в ломы ко мне доехать.
О чем я? А, ну да, о природе. Когда я была ребёнком, в моей жизни не было ничего хорошего, кроме солнца, дождя, ветра, облаков, листьев, того, что утешало меня своим совершенством, в самые невыносимые моменты. Я научилась видеть, как меняется мир каждую минуту. Возможно поэтому, сегодня, вместо рассказов, о каких то событиях, появляются посты о природе. Ну а поскольку этот мир настолько прекрасен, что несправедливо по отношению к Творцу, просто сказать " какая красота", то я утопаю в словах, запутываясь в непостижимых для меня, знаках препинания. И Тишь, прочтя очередной пост, вздохнёт и скажет : " ТюТЧев, бля!"

Это может кого то удивить, но я чётко помню как это было. Трудно рассказать о том, для описания чего не придумано слов. Я часть субстанции, заполняющей собой всё пространство. Уютно. Это похоже на жидкую манную кашу, и всё время движется и перемешивается. Оно плавно течет, вливаясь и выливаясь в самое себя. Постепенно эта субстанция становится гуще и плотнее. Я не могу свободно передвигаться, как раньше. Меня тащит эта масса, ставшая невыносимо плотной. Страх. Я будто бы задыхаюсь, хотя и не дышу, и вообще у меня нет тела, я часть этого всего, и одновременно всё это. А субстанция всё сгущается, замедляется и темнеет. Останавливается. Невыносимая тяжесть. Ужас, и... дальше воспоминания кончаются.
Я помню, как училась ползать. У мена сперва получалось ползти назад, а вперед никак не могла научиться. Так и передвигалась задом наперед, вызывая хохот всей семьи. Помню игрушечную черную кошку с зелеными глазами. Недавно увидела её на фотографии, где мне примерно месяцев десять, и сразу вспомнила свалявшийся искуственный мех и стеклянные пуговицы глаз. Помню, казавшиеся огромными, коридоры коммуналки на Ордынке. Сухонькую соседку в платке и её котов. Но четкие воспоминания начинаются у меня примерно с четырех с половиной лет, когда я стала старшей сестрой и большой девочкой.