Отражение: прочитанное

Вторник, 12 Июля 2005 г. 23:07 + в цитатник

Александр Червинский "Шишкин Лес" (издательство "Амфора", 2004)

Поселок Шишкин Лес по Старо-Калужской дороге под Москвой существует с незапамятных времен, но дома Николкиных там нет. Семья Николкиных со всеми их предками и потомками, соседями и знакомыми - авторский вымысел. Сходство со многими судьбами тут, может быть, и угадывается, но сходство это чисто внешнее. Всякие буквальные совпадения непреднамеренны и случайны.

Часть первая

Сверху мне видно, как в чернильно-темном озере отражается мой самолет, одномоторный «ЯК-18».
Разворачивается подо мной многоцветный подмосковный пейзаж. Август, но лес уже желтеет. Церковь белая. Кладбище зеленое. На лугу стог с длинной фиолетовой тенью. На траве загорает девушка в купальнике. Она смотрит на самолет и машет мне рукой. И тут что-то грохает, и мотор умолкает.
Все произошло так быстор, что я даже не успел испугаться. Я только понял: сейчас самолет разобьется и я умру, а надо еще успеть додумать какую-то мысль. Обязательно надо успеть додумать. Ведь я думал о чем-то страшно важном. Только бы вспомнить, о чем. Ага. Вспомнил. Кто я? Об этом я и думал. Кто я? Вообще, что такое я?...
Самолет круто пикирует и исчезает за лесом. Взрыв. Багровое зарево. Поднимается к небу густой черный дым. Вот и все. Меня нет.
А полет продолжается. Пока я не додумаю, о чем думал, полет продолжается. Пока не додумаю, время остановилось.
Черный дым на месте катастрофы остался позади, и полет продолжается.
Над лесом. Над излучиной реки.
За рекой деревня. Картофельное поле. Мусорная свалка.
О чем же я думал? Ну да, конечно, — кто я? Что такое это мое я? Черт знает сколько лет живу на свете и не понимаю самой простой вещи — где кончаюсь я и начинается все остальное. Где граница между мной и этой деревней, этой картошкой, этим лесом и этой мусорной свалкой?

Полет продолжается. Подо мною щит с рекламой французской косметики. За ним новенькие особняки богатых, настоящие замки с башенками и блестящими на солнце медными крышами. За ними железная дорога, станция электрички с палатками и рьнком, стеклянные ряды парников, старый дачный поселок, высоченные сосны, а вот и наш дом.

Где граница между мной и Шишкиным Лесом? Этот дом — наш уже больше ста лет. Значит, этот дом тоже в какой-то степени я. А рядом дом Левко, особняк за кирпичньм забором с железными воротами. Они тоже живут здесь с незапамятных времен. Выходит, наши соседи Левко — это тоже немножко я.
Дом Левко, огромный, каменный, построен на месте старого недавно. А наш дом все тот же, что сто лет назад, только оброс верандами, балкончиками и мансардами.
Вот все наши сидят за столом в просторной закопченной кухне с дубовыми шкафами и полками, заставленными в разные времена и разными поколениями керамикой, пыльными заграничными бутылками, медью и гжелью. Озабоченно молчат. Ждут меня.
Между моим я и моей семьей уж точно нет никакой границы. Генетика, в конце концов. В каждой их клеточке живу я. Но не только, конечно, генетика. Я их люблю. И опять непонятно — эта любовь родилась вместе со мной и умрет вместе со мной? Или была до меня и будет после?

Эта пожилая красивая женщина в кухонном переднике — моя жена Нина. У нас уже взрослый сьн. И даже внук. Сейчас Нина стоит у плиты, помешивает что-то в кастрюльке и молчит. Она всегда молчит или говорит какие-нибудь самые простые вещи. Например: «Доброе утро». Или: «Надо забрать вещи из химчистки». Или: «Обед готов». Но скоро она узнает, что со мной случилось, и начнется черт знает что.

А этот довольно толстый рыжий старик – мой папа, Степан Сергеевич Николкин. Он знаменитый писатель. Ему восемьдесят пять лет, но все зовут его Степа. Степа насыпает сушенную рябину в десятилитровую бутыль.
-Ну разве это дело?- говорит Степа. — Опять в доме водки нет. А вот президент в гости п-п-приедет и скажет: налейте-ка мне, Степа, вашей рябиновой. А рябиновой-то и нет. Всю в-в-вылакали.
Папа заикается и косит под наразматика, но очень крепок и в совершенно ясном уме. Вы все в детстве читали его книжку “Наша история”. Помните, как там у него: “В русской истории встречаются и хорошие люди, и дурные. Но сама наша история не хороша, и не дурна. Это, ребята, просто наша история. И другой у нас нет”..
А это мой внук Петька. Вгрызается в грушу, размазывая ее по физионимии.
-Извини, П-п-петр, обращается к нему Степа,-но руками грушу не едят.
-А почему?
-А п-потому, что едят ее ножом и вилкой.
-А почему?
-Да уж такое у нас семейство,-терпеливо объясняет Степа.-Посмотри, как ест твой папаша.
Петькин папаша —это мой единственньй сьн Константин, Котя, бородатый, с серьгой в ухе интеллектуал. Он ест, глядя в книгу.
— Видишь, он ест ножом и вилкой, — продолжает Степа. — И твой дедушка всегда так ест. Ножом и вилкой. Это он обо мне.
— И я тоже так ем. Ножом и вилкой, — развивает свою мысль Степа. — И мой п-папаша, твой, соответственно, прапрадедушка, тоже груши ел не
руками, а ножом и вилкой. И его папаша...
— Степа, а ты когда умрешь? — прерывает его Петька.
— А п-почему тебя это в-в-волнует?
— Мама сказала.
— Что она сказала?
— Что ты нас всех переживешь.
— Петька, замолчи! — вопит его мама. Жену моего сына зовут Таня. Волосы ее выкрашены в зеленьй цвет. У Коти серьга в ухе, а у этой — в ноздре.
— Не говорила я этого!—вопит Таня.
— Говорила, говорила! — настаивает Петька.
— Котя, вели своему ребенку замолчать! Ты же все-таки отец!
Котя мычит и пожимает плечами.
— Товарищи, я даже случайно такого брякнуть не могла! Петька перепутал. Это вообще не я сказала! Я Степу тут вообще больше всех уважаю. Я вообще считаю, что он живой классик.
— Я понимаю, что я всем под-д-днадоел, — вздыхает Степа, — но я не собираюсь жить вечно. Не бойся, Петька, я умру раньше тебя.
-Когда? — живо интересуется Петька.
-Петька, ну ты вообще!-вопит Таня.
Она всегда так разговаривает— слишком громко. Бедный, бедный мой Котя.
— Петька хоть не темнит, — говорит Степа, — а вы все темните.
— Мы никто не темним! — кричит Таня.
— Вы же сюда не случайно все сегодня приехали. Зачем вы
п-п-приехали? — спрашивает Степа.
— Мы хотим кое о чем поговорить с тобой и дядей Лешей, -говорит Маша.

Маша – моя племянница, дочь моей покойной сестры Ани. Маше тридцать пять лет. Она принципиально не употребляет косметики, носит просторное холщевое платье, распущенные волосы и простые, деревянные бусы. Начинала она как художница, теперь торгует картинами.
- О чем же вы хотите поговорить?-спрашивает Степа.
- А вот пойдем, я тебе покажу, -говорит Маша.
- Что?
- Пойдем.Пойдем.
И уходит из кухни в гостиную. Степа идет следом за ней. Следом торопится Петька.
Мебель в гостиной, как и везде в нашем доме, старинная, изящная и не куплена в антикварном магазине, а стояла тут всегда. Все стены увешаны фотографиями, театральными эскизами, картинами и рисунками разных времен и эпох прошедшего века.. Степа живет здесь постоянно, хотя у него есть городская квартира, и он иногда ночует в Москве. У всех наших есть свои квартиры и дачи, но когда-то все мы жили в Шишкином Лесу. Все дети выросли здесь.
-Вот, пожалуйста, хотя бы это окно,— показывает Маша и толкает оконную решетку. — Вот эта решетка. Она вообще не запирается. И, сколько я себя помню, не запиралась. В один прекрасный день сюда влезут и все сопрут. Ты, Степа, хоть представляешь себе, сколько все эти вещи стоят?
— Я с этой точки зрения никогда об этом не думал, — морщится Степа. — Для меня это просто наша п-память. И чего вдруг сопрут? Все революции и войны этот дом выстоял — и не сперли, а тут вдруг сопрут.
— Но тут одна только живопись стоит четыре миллиона триста пятьдесят тысяч долларов.
— Ну, это ты з-з-загнула, — удивляется Степа.
— Нет, я точно подсчитала. Я все-таки профессионал. Здесь же Добужинский висит, Бакст, Сомов, я уже не говорю о Полонском. И эта дача не приспособлена для хранения музейных ценностей. А ценности эти могут вдруг срочно понадобиться. Раз сложилась такая ситуация.
— К-к-какая еще ситуация?
— Антон, объясни.

Антон — мой племянник, сьн моего брата Макса, курит в дверях веранды, элегантный плейбой в костюме от Армани и крупным изумрудом в перстне. Восточное ответвление нашей семьи. Мама у Антона красавица туркменка, и жена туркменка, а дети уже совсем туркмены. Когда Макс сбежал в Англию, Антоша остался без отца. Сейчас ему тридцать лет, и он уже крупный предприниматель. Умница. А мой Котя охламон.
— Это касается дяди Леши, — говорит Антон.
Дядя Леша — это я. Это они из-за меня все сегодня в Шишкин Лес приехали. Как будто знали, что случится.
— Нам надо кое-что вместе обсудить, — говорит Степе Антон. —Тем более, что отец приехал из Лондона.

Отец Антона, мой брат Макс, театральный режиссер, сидит у камина с компьютером на коленях. Ему щестьдесят лет, но он загорелый, подтянутый, вечно молодой. Я на четыре года моложе его, а выгляжу старше.
— Нина, ну где же Лешка? — спрашивает Макс.
— Не знаю, — моя жена продолжает помешивать в кастрюльке. — Я не могу ему дозвониться. Он, когда летает, не берет с собой мобильник.
— Черт-те что, — сердится Макс. — Мы его все ждем, а он летает. Давайте начнем без него.
— Так что случилось? — спрашивает Степа.
— У него могут быть неприятности, — говорит Маша.-Мы ему должны кое-что объяснить.
-Вы – ему? — удивляется Степа. — Как время летит. Скоро и П-п-петька объяснять начнет. Оглянуться не успеваешь, как вы вырастаете. Ох, Машенция, ведь ты же совсем взрослая.
-Я уже давно взрослая.
-А ты помнишь копченую к-к-к-колбасу?
-Деда, пожалуйста, не начинай про колбасу.
— Это было в семьдесят седьмом году,-говорит Степа.
— Степа, ты потом расскажешь, — пытается остановить его Антон, но остановить папу невозможно.
— Потом я забуду. Так вот, я в семьдесят седьмом году как-то привез заказ из К-к-кремлевки...
Это он не случайно про колбасу. Папа не любит неприятностей. Когда он чувствует, что разговор пойдет о неприятном, папа старается любыми способами увильнуть.
— Огромнейшая, помню, коробка, — вспоминает Степа. —Так вот, открываем мы с б-б-бабушкой на кухне эту коробку, а там чего только нет...
— А вокруг в магазинах пусто,— усмехается Макс.
Макс никогда не пропустит случая напомнить папе о его советском прошлом. Но папа не обижается.
— Вот именно, — говорит папа. — Вокруг пусто, а тут тебе и вырезка, и сыр, и кофе арабика, и рыбка копченая, и к-к-колбаса та самая, венгерский с-с-сервилат. Ароматы — с ума сойти. И ты, Машка, рядом стоишь. Тебе как раз восемь лет стукнуло. А по телевизору в это время футбол показывают. «Спартак» — «Динамо». И динамовцы забивают гол. Лешка с Максом в столовой вопят. Мы с бабушкой бегом туда — и засмотрелись. Приходим назад в кухню — а к-к-колбасы-то нет. Ты ее, Машка, всю-всю сожрала. Ц-ц-целиком всю палку. Почти килограмм. Это удивительно, какая ты была п-п-прожорливая. Потом, конечно, рези в животе, запор...
— Деда, деда, — берет его за руку Маша, — мы про мой запор потом поговорим. Послушай, это важно. Кому принадлежит все, что находится в этом доме? Я имею в виду — юридически.
— Чего это ты вдруг?
— Мы хотим знать, ты уже перевел это все на дядю Лешу?
— Какая разница? Эго все наше общее, семейное.
— А точнее? Дядя Леша имеет право распоряжаться этой собственностью уже сейчас или только потом? — спрашивает Антон.
— Потом — это к-когда я умру?
— Когда? — моментально реагирует Петька. — Когда ты умрешь? Когда?
— Петька, замолчи! —кричитТаня.
— Если сложится ситуация, когда все это придется срочно продавать, — говорит Антон, — дядя Леша уже имеет юридически право на такое решение?
-Это какой-то н-н-нехороший разговор, — Степа морщится и жует губами.
Моя жена Нина помешивает кашу и прислушивается.
-Этот разговор необходим,-говорит Антон.-У нас в России к смерти этакое фатальное отношение, и мы избегаем говорить на эту тему. Но во всем мире спокойно говорят и заранее составляют необходимые бумаги.
— Какие еще б-бумаги? — смотрит на него Степа. — Я уже десять лет назад написал завещание на имя Леши. Макс старше, но он в Англии живет. По-этому все Леше. Это разумнее, в смысле всякой бюрократии, чтоб имуществом распоряжался кто-то один, самый авторитетный. Вот я, естественно, и решил, что это должен быть Леша. А в чем д-д-дело?
— Дело в том, — объясняет Антон, — что это завещание ты написал в восемьдесят седьмом году» А сейчас девяносто восьмой, и Леша изменился.
— В каком смысле изменился?
— Десять лет назад он бьл просто кинорежиссер, а теперь он и режиссер, и предприниматель, и телевизионный ведущий, и политический деятель, и летчик... Кто он еще?
— Он сумасшедший! — влезает Петька.
— Это что ж за наказание! — Таня хватает Петьку за руку и выволакивает из комнаты.
— Ты сама говорила! — орет Петька. — Ты сама говорила, что Леша сумасшедший!
— А ну катись отсюда! Погуляй на улице! Вытолкнув Петьку из дому во двор, Таня захлопывает дверь. Петька колотит в дверь ногами:
— Не хочу гулять! Не хочу!
Степа уже кончил засыпать в бутыль рябину, положил сахар и теперь наливает туда водку. Все смотрят на него. Пауза.
Есть такая штука, по-французски называется дежавю. Это когда вдруг явственно кажется, что такой момент уже был, будто происходящее уже когда-то происходило. Мне всегда казалось, что в такие случайные, ничего не значащие моменты каким-то образом решается наша судьба. Сейчас у моего бедного папы такой момент. Я, как режиссер, всегда хотел изобразить такой момент в своем фильме. Петька за дверью колотит в нее ногами:
— Не хочу гулять!
И умолкает, услыхав с улицы сирену пожарной машины. Мчится по дорожке к калитке и прижимается к ней носом. Вовремя. Вот она машина — торопится по нашей узкой улице на пожар.
А неприятный разговор в кухне продолжается.
— Он действительно ведет себя как сумасшедший, — говорит Антон. — Зачем он лезет в бизнес и в политику? Ведь он в этом ничего не понимает?
— Он просто хочет быть п-п-полезен, — гово-рит Степа.
— Полезен кому?
— От-т-течеству.
Водка льется в бутылку с рябиной.
— Он бьл полезнее отечеству, когда снимал кино, — возражает Антон. — А потом началась у него эта Камчатка. Ну какое дядя Леша имеет отношение к Камчатке?! Там же сейчас делят золотые месторождения. И он во все это влезает. И какие-то козлы им манипулируют. Используют его имя. Он подписывает, не вникая, какие-то бумаги. И в результате на него повесили очень крупную сумму. И теперь он должен ее вьшлатить. Лично он.
— Откуда т-т-ты об этом знаешь? — спрашивает Степа.
— Они позвонили Коте.
— Коте? Почему Коте?
— Я не знаю, почему мне, — пожимает плечами Котя.
- Кто тебе звонил? — спрашивает Степа.
- Люди, которым папа должен.
— Что они тебе сказали?
— Что вчера кончился срок.
— А он не отдал долг?
— Нет.
— Сколько он им должен?
— Девять миллионов.
— Р-р-рублей?
— Долларов.
Длительная пауза.
— Леша у кого-то взял взаймы девять миллионов долларов? — переспрашивает Степа.
— Они говорят, что взял, — говорит Антон, — и не вернул к назначенному сроку. И в суд они по-давать не будут. Они на него наедут. А он летает. Он большой художник, живет в мире фантазий, думает, что пронесет. Но сейчас такое время, что не пронесет.
— Так вы, деточки, п-п-приехали ему помочь?
— Мы не можем ему помочь, — говорит Антон. — У меня и у Маши таких денег нет и быть не может. Единственная его возможность рассчитаться — это продать собранное в этом доме. Это не покроет того, что он должен зтим козлам, но хоть что-то.
— Г-г-лупости. Они не посмеют его шантажировать, — не верит Степа, — при в-в-всеобщем к нему уважений. Нет. Это же не кто-нибудь. Это Алексей Николкин. Если даже он эти деньги и брал, то ведь не для себя же, а для дела.
— Я тоже так думаю, — говорит Таня.
— Молчи, — обрывает ее Котя.
— Я что? Я молчу.
— Давайте не будем пока суетиться, — подытоживает Степа. —Сейчас он появится. Вместе спокойно все обдумаем и решим. Ну, сделал человек г-г-глупость. Увлекся. Вы же знаете его характер.
— Из-за его характера мы можем потерять все, что ты называешь нашей памятью.
— Нет-нет. Я ему скажу, что ничего п-п-прода-вать не буду.
— Скажите ему это. Скажите, — говорит Таня.
— Вопрос — где он? — усмехается Макс. —Мы договорились тут встретиться. А его нет.
— Появится.
— Когда? — спрашивает Антон. — Я в полном цейтноте. У меня в «Толстоевском» новьй шеф, француз. По-русски ни бельмеса, надо его в курс вводить, а-я тут сижу.
«Толстоевский» — так называется принадлежащий Антону шикарньй клуб.
— Я тоже в цейтноте.У меня вернисаж на Кузнецком,—говорит Маша.
— А я завтра рано утром улетаю в Лондон,—говорит Макс и спрашивает у Маши: — На Кузнецком — это в твоей новой галерее?
— Ну, ты совсем стал англичанин. На Кузнецком у меня старая. Новая на Кропоткинской. Не дом, а крепость. Бывший районный психдиспансер.
— С решетками н-н-на окнах, — говорит Степа.
— Вот именно, деда. С решетками. Поэтому, пока картины и все прочее юридически твое, хорошо бы все перевести туда.
— Вы сгущаете краски, — говорит Степа.
— Нет,—говорит Антон.
— Брррр! — фыркает Макс. — Дикая страна. Я пока пойду сложу вещи.
Он живет в Лондоне. Макс у нас великий английский театральный режиссер. Он поднимается по лестнице на второй зтаж.
Сльшно, как где-то вдали бьют в рельс. Звучит сирена еще одной пожарной машины. Это они поехали к месту, где разбился мой самолет. Там хлеб в поле загорелся, а последний месяц не было дождей, засуха, и огонь уже дошел до опушки леса.

... В конце улицы за лесом видно багровое зарево и дым. Из калиток выходят дачники.
— Это в рабочем городке горит.
— Нет. Если черный дым — значит, горят гаражи.
— Да нет же. Мужу только что с работы позвонили — там самолет разбился.
Муж у этой нашей соседки — прокурор. Приехал человек на дачу в саду повозиться, а тут на тебе. Бедный прокурор. Я ему не завидую.
— Самолет? Да что вы? Ужас какой! И все погибли?
— Самолет был личный, — говорит информированная жена прокурора, — маленький. Только один человек погиб.
— Это мафия, — говорит другая соседка.
— А все равно жалко, — говорит третья. Пробегают в сторону зарева мальчишки. И тут
Пстька не выдерживает и, хоть ему строго-настрого запрещено выходить одному на улицу, выходит из калитки. И в эту самую секунду в нашем доме, в столовой, звонит телефон. Нина снимает трубку.
— Алло?Да...
— Ничего, Алеша что-нибудь придумает, — говорит в кухне Степа. — Ему надо с Пашкой Левко поговорить. Пашка - личность темная, но в таких делах разбирается. Всегда что-нибудь можно придумать.- Степа закупоривает бутыль и несет ее к буфету. - Я помню, как Лешка подростком из этой бутылки рябиновку тырил и доливал водой. Машенция колбасу к-к-крала, а он рябиновку. Такая вороватая семейка. Я тоже когда-то из этой бутылки тайком отливал. При тесте моем, Полонском. А до меня Полонский и сам отливал. При Чернове. Чернов этот нектар изобрел. Сто десять лет назад. Сколько Шишкиному лесу - столько и б-бутылке этой. И до сих пор не кокнули...
И тут он видит, что в столовой Нина, выронив трубку, сидит на полу.
-Нинон, что с тобой? Тебе дурно?
-Леша разбился,-говорит Нина.

Вложение: 3484633.jpg

Рубрики:

Прочитанное

<a href="https://www.liveinternet.ru/users/852233/post6811166/">РћС‚СЂР°Р¶РµРЅРёРµ: РїСЂРѕС‡РёС‚Р°РЅРЅРѕРµ</a><br/>  РђР»РµРєСЃР°РЅРґСЂ Р§РµСЂРІРёРЅСЃРєРёР№ "РЁРёС€РєРёРЅ Р›РµСЃ" (РёР·РґР°С‚РµР»СЊСЃС‚РІРѕ "РђРјС„РѕСЂР°", 2004)

РџРѕСЃРµР»РѕРє РЁРёС€РєРёРЅ Р›РµСЃ РїРѕ РЎС‚Р°СЂРѕ-РљР°Р»СѓР¶СЃРєРѕР№ РґРѕСЂРѕРіРµ РїРѕРґ РњРѕСЃРєРІРѕР№ СЃСѓС‰РµСЃС‚РІСѓРµС‚ СЃ РЅРµР·Р°РїР°РјСЏС‚РЅС‹С… РІСЂРµРјРµРЅ, РЅРѕ РґРѕРјР° РќРёРєРѕР»РєРёРЅС‹С… С‚Р°Рј РЅРµС‚. РЎРµРјСЊСЏ РќРёРєРѕР»РєРёРЅС‹С… СЃРѕ РІСЃРµРјРё РёС… РїСЂРµРґРєР°РјРё Рё РїРѕС‚РѕРјРєР°РјРё, СЃРѕСЃРµРґСЏРјРё Рё Р·РЅР°РєРѕРјС‹РјРё - Р°РІС‚РѕСЂСЃРєРёР№ РІС‹РјС‹СЃРµР». РЎС…РѕРґСЃС‚РІРѕ СЃРѕ РјРЅРѕРіРёРјРё СЃСѓРґСЊР±Р°РјРё С‚СѓС‚, РјРѕР¶РµС‚ Р±С‹С‚СЊ, Рё СѓРіР°РґС‹РІР°РµС‚СЃСЏ, РЅРѕ СЃС…РѕРґСЃС‚РІРѕ СЌС‚Рѕ С‡РёСЃС‚Рѕ РІРЅРµС€РЅРµРµ. Р’СЃСЏРєРёРµ Р±СѓРєРІР°Р»СЊРЅС‹Рµ СЃРѕРІРїР°РґРµРЅРёСЏ РЅРµРїСЂРµРґРЅР°РјРµСЂРµРЅРЅС‹ Рё СЃР»СѓС‡Р°Р№РЅС‹.

Р§Р°СЃС‚СЊ РїРµСЂРІР°СЏ

РЎРІРµСЂС…Сѓ РјРЅРµ РІРёРґРЅРѕ, РєР°Рє РІ С‡РµСЂРЅРёР»СЊРЅРѕ-С‚РµРјРЅРѕРј РѕР·РµСЂРµ РѕС‚СЂР°Р¶Р°РµС‚СЃСЏ РјРѕР№ СЃР°РјРѕР»РµС‚, РѕРґРЅРѕРјРѕС‚РѕСЂРЅС‹Р№ В«РЇРљ-18В».
Р Р°Р·РІРѕСЂР°С‡РёРІР°РµС‚СЃСЏ РїРѕРґРѕ РјРЅРѕР№ РјРЅРѕРіРѕС†РІРµС‚РЅС‹Р№ РїРѕРґРјРѕСЃРєРѕРІРЅС‹Р№ Рї... <a href="https://www.liveinternet.ru/users/852233/post6811166/">Р§РёС‚Р°С‚СЊ РґР°Р»РµРµ...</a>

Комментировать

« Пред. запись — К дневнику — След. запись »

Страницы: [1] [Новые]

Не_ВерЮ обратиться по имени Вторник, 12 Июля 2005 г. 23:12 (ссылка)

ВАУ!!!! и ты выложишь все книгу???

Ответить С цитатой В цитатник

Отражение_в_воде обратиться по имени Вторник, 12 Июля 2005 г. 23:27 (ссылка)

Исходное сообщение Не_ВерЮ
ВАУ!!!! и ты выложишь все книгу???

Нет, увы...
К сожалению, я не могу делать OCR книг в их полном объеме...
И по чисто техническим причинам (сканер, распознаватель текста), и по времени - все мое время в распоряжении маленького сына, свободны только 2-3 часа по вечерам...
На вычитку одной главы я потратила 2 вечера: ничего не делала, только правила текст.

Я очень надеюсь, что Вы (и все посетители, и читатели)поймете меня правильно и постараетесь не обижаться. Я делаю OCR одной-двух глав самых интересных книг, но это только для того, чтобы Вы, просматривая дневник, могли прочитать и составить свое мнение о той или иной книге. Я сама люблю перелистать книгу, прежде чем ее купить, полагаю, что Вы придерживаетесь того же мнения.

Давайте обсудим: если Вам кажется, что лучше совсем не сканить, чтобы не дразнить Вас, тогда я больше не буду делать OCR. Как лучше?

Ответить С цитатой В цитатник

Не_ВерЮ обратиться по имени Вторник, 12 Июля 2005 г. 23:49 (ссылка)

С одной стороны - это очень мило, что ты (давай все таки на "ты" - это виртуал:)) даешь нам возможность почитать лучшее из лучших, ведь не у всех есть возможность и физическая, и финансовая приобрести интересную книгу, но, с другой стороны - меня будет грызть совесть, зная, сколько времени и усилий потрачено на то, что б нам тут насладиться культурой. Посему предлагаю: Коротенько анонсировать прочитанное и выносить нам на суд решение о приобретении той или другой книги. Будет возможность - прочтем и тогда подискутируем о ней.
Ты как считаешь? :о)

Ответить С цитатой В цитатник

Не_ВерЮ обратиться по имени Вторник, 12 Июля 2005 г. 23:53 (ссылка)

Отражение_в_воде,
Кстати, а сколько твоему сыну?

Ответить С цитатой В цитатник

LiveInternetLiveInternet

-Метки

-Рубрики

-Музыка

-Подписка по e-mail

-Поиск по дневнику

-Статистика

Отражение: прочитанное