Исполняется четверть века с того исторического момента, когда Глава Дома Романовых Великий Князь Владимир Кириллович первый и единственный раз посетил Родину, служению которой он отдал всю свою жизнь.

Он возглавлял Династию почти 54 года – дольше, что царствовал кто-либо из его Венценосных предков. И все это время Государь представлял подлинную, историческую Россию в изгнании, и думал о судьбах нашей страны после освобождения отбольшевицкого гнета, веру в которое он пронес сквозь все годы изгнания. Интересно проанализировать то, каким Великий Князь видел будущее посткоммунистической России, какие надежды от испытывал и чего опасался.

Прежде всего, необходимо подчеркнуть, что Государь никогда не отделял себя и Династию от русского народа – причем не только в рассеянии сущего, но и жившего на Родине, попавшей под власть богоборческого режима. В этом отношении очень интересно свидетельство некоего В.Литвинского, эмигранта второй волны (кстати, не монархиста по убеждениям), который имел возможность пообщаться с Великим Князем и изложил свои впечатления в статье, опубликованной в газете «Новое русское слово» (тоже отнюдь не монархической) от 31 октября 1954 года.

Вот что он пишет: «Мне было очень интересно отметить в нем одну любопытную особенность. В разговоре на политические темы, употребляя выражение «мы», он подразумевает не «мы – эмиграция», а «мы – русский народ»; получается это у него совершенно натурально, и без всякой рисовки, и мне понадобилось некоторое время, чтобы приспособиться к его образу мышления. По-видимому, своим сознанием, – либо врожденным, либо воспитанным в нем, он принадлежит России, причем России не отвлеченной, существующей в представлении столь многих эмигрантов, а самой настоящей, сегодняшней».

В отличие от некоторых эмигрантов, а в наше время даже и живущих в России «внутренних эмигрантов», презирающих и даже ненавидящих «советский народ», Государь Владимир Кириллович никогда подобных чувств не испытывал. Неоднократно в своих Обращениях он пытался донести до сознания политиков Западного мира, что СССР – не Россия; что в преступлениях большевицкого режима русский народ неповинен, что русский народ и есть первая и самая главная жертва коммунизма.

«Западный мир до сих пор не хочет признать, что русский народ первый стал жертвой мирового коммунизма… Русский народ, в своем подавляющем большинстве, противник коммунизма и сталинского режима. Хотя часть населения, поверив обещаниям большевиков, поддержала их, значительная часть русского народа повела, после октябрьского переворота, четырехлетнюю вооруженную борьбу против... Русский народ страдал и продолжает страдать под советским режимом, уже стоившим России десятков миллионов человеческих жизней… От этого режима бежали миллионы русских людей, предпочитая горечь изгнания признанию красной власти… Несравненно тяжелее участь принужденных остаться на родине. Они живут под гнетом диктатуры и террора, создавших бесчисленные концентрационные лагери, в которых, по сей день томятся многие миллионы обреченных. Если бы русский народ поддерживал коммунизм, эти лагери и непрекращающийся кровавый террор не были бы нужны советской власти; по окончании последней войны сотни тысяч Ди Пи не отказывались бы от возвращения на родину, а принужденные к этому не предпочитали бы добровольную смерть выдаче Советам», – писал он в Обращении к свободному миру в феврале 1952 года.

При этом важно понимать, что Великий Князь нимало не обольщался в отношении взглядов этого самого «свободного мира» на Россию. Он прекрасно понимал, что для мировых либеральных демократий антикоммунизм – это лишь удобный, эффективный и действительно имеющий право на существование инструмент в соперничестве с геополитическим противником (заметим, что нынешним западным русофобам такого инструмента явно не хватает). «Не Я один с тревогой наблюдаю за растущим антирусским, более чем антикоммунистическим, настроением на Западе, особенно же в Соединенных Штатах Северной Америки... Неприязнь ко всему русскому поддерживается многими государственными деятелями и журналистами», – подчеркивал он в том же Обращении.

При этом Государь отчетливо понимал, что ни одной из мировых держав сильная Россия (в т.ч. и антикоммунистическая) совершенно не нужна. И в будущем мы должны избегать «союзов со странами, чьи правительства… заведомо враждебны нашей Империи и ее политическим и духовным основам», как он охарактеризовал Антанту в Обращении к 50-летию IМировой войны (1964 год).

Показателен в этом смысле такой отрывок из статьи В.Литвинского: «Когда я поинтересовался, почему он избрал своим местожительством Испанию, а не, скажем, Америку, он, в качестве первого соображения, сказал: «В Америке мне жить не пристало. Чтобы бы мы ни говорили, Америка сегодня наш враг. Испания – маленькая страна, России ничем и никак не угрожает. Все, что у меня есть, это достоинство русского человека, которое я должен беречь. Не подумайте, – добавил он, – что я не готов поступиться личной гордостью ради дела освобождения родины. Но что бы я ни делал, мне нужна уверенность, что моя деятельность идет на пользу русскому пароду».

Эти слова ясно показывают, что никаких иллюзий относительно «свободного мира» Великий Князь не имел. Обращения же его ставили своей целью препятствовать превращению антикоммунизма западных политиков в открытую русофобию и были попыткой донести до их понимания мысль о том, что в возможной войне мировых демократий с СССР (в неизбежности которой в то время многие не сомневались) нельзя повторять ошибки Гитлера и превращать ее в войну с русскими.

«Единственный верный способ уменьшить ужасы войны с коммунизмом и скоро добиться победы – это заручиться добровольным активным содействием русского народа. Ибо русский народ явится решающим фактором в этой смертельной борьбе. Заручиться его содействием можно лишь, снискав его доверие, дав ему доказательства, что западные державы борются не против России, а только против коммунизма», – подчеркивалВеликий Князь в Обращении 1952 года.

Таким образом, мы видим, что Государь четко разделял большевиков и подсоветский русский народ, который находился под их гнетом. И если первых он считал врагами России, то вторых считал своим народом. Поэтому Великий Князь восхищался достижениями русских ученых, приветствовал полет в космос Юрия Гагарина, ездил на Олимпиаду 1960 года в Рим, чтобы болеть за русских спортсменов и пр. Он был убежден, что, не будь в стране преступного богоборческого режима, свершения и успехи нашего народа были бы еще больше.

«Мы радуемся исключительным техническим достижениям, покрывшим славой русское имя, среди которых гордимся полетами в космос как Юрия Гагарина, так и других русских смельчаков, хотя Я уверен, что эти достижения имели бы место также и в Императорской России», – подчеркивал Великий Князь в Обращении от 25 декабря 1967 года. «Отмечаю наличие в России, во всех отраслях человеческого творчества, даже при теперешних условиях существования, целого ряда выдающихся деятелей науки, литературы, художества, отважных исследователей сверхвоздушных пространств. До каких бы еще более совершенных и обширных творческих высот они все дошли бы при открывшихся перед ними возможностях свободного мышления и труда!», – добавлял он в Обращении 16 апреля 1973 года.

Главным условием возрождения страны и ее возвращения на прерванный исторический путь Государь считал восстановление монархии. Это убеждение он пронес через всю свою жизнь. Об этом Великий Князь писал в первом же официальном документе, изданном им по смерти отца – Императора в изгнании Кирилла Владимировича – Манифесте о восприятии прав и обязанностей Главы Дома Романовых в 1938 году: «У Меня одна цель, одно стремление – отдать Себя на служение России, ради счастья и благоденствия Русского народа, который только под сенью Императорского Престола обретет право и свободу».

Не изменились его убеждения и полвека спустя.«В такой стране как наша, Монархия имеет преимущество над любой формой верховной власти именно потому, что своим положением она не обязана ни одной отдельной группировке – национальной, экономической или социальной. В силу этой независимости она обладает способностью арбитража, способностью столь необходимою для мирного разрешения тех конфликтов, которые могут время от времени возникать в таком многоликом государстве как наше», – подчеркивал Великий Князь в Обращении от 20 декабря 1990 года.

Интересно, однако, что его представления о практическом воплощении этой идеи с ходом лет менялись. В середине ХХ века Государь считал, что реставрация произойдет сразу после падения большевизма – в силу естественной ностальгии людей по нормальной власти. «Я считаю, что после падения коммунизма, в России создастся такое положение, что весь народ единодушно выскажется за монархию, а в какой форме это будет сделано, сейчас предвидеть трудно», – говорил он в интервью сербской эмигрантской газете «Искра», выходившей в Мюнхене (номер от 15 июня 1955 года). При этом Великий Князь отмечал: «Могу лишь вам сказать, что демократическое голосование не является единственным способом выражения воли народа».

Но шли десятилетия, ситуация менялась: очевидцы реалий Царского времени постепенно уходили в мир иной (обычно боясь рассказывать детям правду), новые поколения подрастали, напитываемые ложью советских учебников, сам большевицкий режим внешне стал терять свое зверообразие, обретая на неискушенный взгляд некое человекоподобие. Великий Князь все это знал из рассказов эмигрантов позднесоветского периода. Соответственно, менялись его взгляды, приходило понимание, что мгновенной реставрации монархии ожидать не приходится, понадобится некий переходный период. «Дорога, которую предстоит пройти, будет тяжелой и очень длинной: было бы большим заблуждением желать немедленных изменений или искать панацею для решения всех проблем, но у россиян, живущих в России, и у нас, Россию в рассеянии несущих, хватит и терпения и стойкости духа. Всем нам надо рассчитывать, главным образом, на себя, на свой хорошо выполненный труд и на промысел Божий», – подчеркивал он в письме к Борису Ельцину в августе 1991 года.

Невзирая на эти перемены, главный жизненный принцип Государя, который кратко можно описать скаутским девизом «Будь готов!», оставался неизменен. При этом он всегда подчеркивал, что не желает навязывать себя России, но ждет, когда русский народ, осознав совершенные ошибки, сам призовет Династию Романовых на Царство, как это было в 1613 году.

«К своему положению Наследника Престола он относится со всей серьезностью: в этом он видит свою миссию, свою роль в жизни, весь смысл своего существования. «Если народ призовет меня когда-нибудь на пост главы государства, – говорит Великий Князь, – мой долг будет занять этот пост. Но у меня нет никаких иллюзий: это будет тяжелый крест и огромная ответственность», – свидетельствует В.Литвинский.

Постоянными оставались представления Великого Князя о роли Православной Церкви в посткоммунистической России. «Православная Церковь должна остаться главной духовной основой нового Русского Царства. Лучшей гарантией этого является то, что я сам являюсь верным сыном Церкви. Однако Православная Церковь должна занимать первенствующее, но не господствующее положение, так как Церковь и государство совершенно независимы друг от друга. Они служат общему делу, каждый в своей области. Государство не должно вмешиваться в вопросы чисто духовные, догматические и нравственные, в которых голос Церкви является решающим. Политика же является исключительно делом государства. О народном воспитании должны заботиться и Церковь и Государство – в соответствующих областях», – подчеркивал Государь в интервью газете «Искра». И при этом уточнял: «В России должна господствовать самая широкая веротерпимость».

Особую роль Православия Государь объяснял следующим образом: «Большинство стран имеют и религиозные и национальные ценности, но эти ценности не перекрываются. В США более двухсот пятидесяти разных вероисповеданий не мешают их членам быть такими же американцами и гражданами этой страны как все. Россия наоборот как государство родилась с Православием и, отвернувшись от него, погибла: только через Православие она сможет возродиться в своей прежней славе» (из слова на банкете в честь 1000-летия Крещения Руси 7 августа 1988 года).

Надо добавить при этом, что, хотя Великий Князь наиболее тесное общение имел с синодальной Зарубежной Церковью, он не прерывал контакты и с другими юрисдикциями русской православной традиции. Он также неоднократно выражал убеждение, что после падения коммунизма, Русская Церковь объединится. «В предвидении такого радостного события [падения большевицкого режима], возможно, что Православной Церкви за рубежом уже теперь следует готовиться к обдумыванию и вырабатыванию тех определенных мер и путей, которые должны привести к светлому дню воссоединения Зарубежной Церкви с Матерью Церковью в России», - отмечает Великий Князь в Обращении к IIIВсезарубежному собору в 1974 году.

Являясь ревностным работником на ниве реставрации монархии, Государь понимал, что восстановление ее прежних форм решительно невозможно. Вот, что пишет об этом В.Литвинский: «Будучи человеком вполне современным, он вполне отдает себе отчет в полной невозможности восстановления дореволюционного сословного строя России и в абсурдности реставраторских вожделений многих из старшего поколения монархистов. «Эти люди не способны признать тех колоссальных перемен, которые произошли в психологии народа за все эти годы; их жизнь остановилась в 1917 году, и они ничему не смогли научиться. Понять их по-человечески можно, но они принадлежат прошлому, а не будущему», – говорит он».

Вообще, надо отметить, что, будучи, по словам В.Литвинского, «одним из немногих уцелевших в эмиграции идеалистов», Великий Князь был очень тверд в отстаивании ряда базовых принципов, на которых зиждилось его мировоззрение, и весьма гибок в деталях, вопросах более частного характера, в т.ч. касавшихся и будущего устройства России.

Государь был неизменным сторонником сохранения территориального единства страны.

«Для меня, как и для многих других, я думаю, распад Империи – явление печальное. И я совершенно уверен, что этот распад не принесет блага отдельным частям, которые сейчас стремятся отделиться», – подчеркивал он уже в 1991 году на пресс-конференции во время визита в Санкт-Петербург.

Надо признать, что в значительной мере его прогнозы по национальному вопросу были ошибочны. Опираясь на свидетельства, в первую очередь, второй волны эмиграции, Государь был убежден, что представители разных народов страны понимают, что все они в равной степени закабалены большевизмом, поэтому наличие общего врага только теснее сплотит их. Он также полагал, что позитивный опыт мирного сосуществования в Российской Империи еще жив в памяти людей. В общем, к началу II Мировой войны картина была именно такая.

Конечно, Великому Князю и в голову не могло прийти, что представители малороссийской и белорусской частей русской нации захотят отгородиться от своего народа. «Украина – колыбель российского государства. Не забывайте, что «Киев – мать городов русских» и что нынешняя Россия родилась из Киевской Руси. Украинский сепаратизм – в том его виде, в каком его знаете вы, – никогда не существовал в России, он был искусственно создан и поддерживался заграницей, откуда его пытались внедрить в Россию во время I и II Мировых войн. В этом направлении больше всего работали немцы, но, как вам известно, не только они одни», – справедливо отмечал Государь в интервью газете «Искра».

Но со временем часть жителей окраин страны в борьбе с режимом стали делать ставку именно на национализм и сепаратизм. Пытаясь отождествить советскую власть с русской, они полагали простейшим способом победы над коммунизмом отделение от страны. Примечательно, что в этом они находили понимание и поддержку у русофобов «свободного мира» (знаменитый американский «Закон о порабощенных нациях» и пр.).

Но поистине катастрофической ситуация стала на исходе т.н. «перестройки», когда коммунистические партийные бонзы в «союзных республиках», пользуясь полной деградацией центральной власти, решили сделаться главами «независимых государств», и возглавили сепаратистские движения, в результате чего страна была расчленена.

Великий Князь ясно видел изменение ситуации и очень переживал распад страны. Однако он продолжал надеяться, что здоровые центростремительные тенденции (прежде всего внутри самого русского народа) возьмут верх над разрушительными центробежными.

Обращение от 20 декабря 1990 года Великий Князь заканчивал следующими словами: «Как Глава Российского Императорского Дома и блюститель нашей многовековой исторической традиции, я всегда буду всячески способствовать всем созидательным стремлениям наших Соотечественников и решительно отвергать все разрушительные выступления, даже если они исходят от людей, заявляющих о своей верности нашему великому прошлому.

Вспомним слова Тютчева, смысл которых вполне применим к переживаемым нами событиям.
«Единство, – возвестил оракул наших дней, –
Быть может спаяно железом лишь и кровью».
Но мы попробуем спаять его любовью,
А там увидим, что прочней».

Экономический строй постсоветской России Государь видел основанным на принципах конкуренции и сочетания различных форм собственности – государственной, коллективной, частной. Он подчеркивал, что советская экономическая система доказала на практике свою неэффективность.

«Россия лишь постепенно использовала свои безграничные богатства. Экономический рост страны в период последнего царствования был остановлен революцией и последовавшим захватом власти большевиками. Несмотря на хищническую эксплуатацию природных возможностей страны Советами и использование каторжного труда населения, не на пользу русского народа идет его достояние», – отмечал Великий Князь в Обращении 1952 года.

По его мнению, в посткоммунистической России должна быть дана свобода частной инициативе при хозяйствовании, в т.ч. и в сельском хозяйстве. «Обеспечение свободного труда составит одну из первых Моих забот. Свободный труд воодушевит каждого крестьянина, даст ему уверенность в будущем и стремление строить свое благо и благо своей семьи на прочных началах права собственности на свою землю и на плоды своего труда. При подобных условиях увеличится благосостояние не только отдельных частных хозяйств, но оно послужит к процветанию и всей нашей обширной и богатой страны», – писал Государь в Обращении 1961 года по случаю 100-летия освобождения крестьян Императором Александром II.

Он был убежден, что страна должна быть открыта для международного экономического сотрудничества. «Экономическая реорганизация России для мирных целей будет долгой и обширной задачей, которая откроет большие возможности для привлечения иностранных специалистов», – отмечал Великий Князь в Обращении 1952 года.

В то же время Россия должна четко понимать свои интересы и жестко отстаивать их. «Я считаю, что помощью от иностранных держав мы должны пользоваться очень экономно и осторожно, потому что я не хотел бы, чтобы наша страна попала в какую бы то ни было экономическую зависимость», – заявил Государь на пресс-конференция в Петербурге в 1991 году. «Благоденствие и процветание не придут вслед за подачками с Запада – пусть щедрыми, но никогда не бескорыстными», – отметил он в своем последнем Обращении к русским людям в апреле 1992 года.

Великий Князь был убежден, что Россия станет одним из гарантов мирного сосуществования и развития государств всего мира. Он считал, что ликвидация идеократического режима, который никогда не отказывался от идеи «мировой пролетарской революции», сама по себе станет серьезным прорывом в деле снижения международной напряженности.

«Россия достигла своих естественных границ, закончив, таким образом, свое органическое развитие и потому грядущая Россия будет заботиться исключительно о даровании благополучия своим сынам после страшных лет большевицкого ига. Не имея территориальных притязаний, Россия не будет делать попыток завоевания других стран, не станет навязывать им путем насилия свой режим, как это сейчас происходит», – отмечал Государь в интервью «Иль Джиорнале д’Италия» (воспроизведено в журнале «Знамя России» № 297 за февраль 1969 г.).

«Я верю в то, что Россия, освобожденная и вернувшаяся к традиционной форме правления, будет жить в мире и дружеских отношениях со всеми странами. Россия будет готова вступить, как равноправный член, во все международные организации, преследующие цели мира и развития нормальных отношений между всеми народами; она войдет для честного и искреннего сотрудничества», – подчеркивал он в Обращении 1952 года.

Государь также полагал, что в исторической перспективе неизбежны деградация не только тоталитарных (в частности, коммунистических), но и либерально-демократических систем, а также возвращение народов к их национально-религиозным корням и возрождение традиционного государственного устройства.

«Я не сомневаюсь в том, что, как это бывало со времен сотворения мира, народы вернутся к монархическому строю после, уже достаточно длительного, периода смены различных систем и форм государственного устройства. Именно это мы видим в истории, в этом учении о будущем. Разные государственные формы являются положением переходным, относящимся к процессу эволюции. Эти формы, исполнив свою роль, снова уступают свое место монархиям, и эти последние утверждаются на период, значительно более длительный, нежели тот, который им предшествовал. Так что, монархическая структура Европы осуществится в более или менее ближайшем будущем – но, говоря о сроках, я подчеркиваю, что народы располагают гораздо более длительным временем, чем одна человеческая личность, поэтому наши, человеческие суждения о сроках не имеют значения», – отмечал Великий Князь в интервью студенческому журналу университета в Мадриде (перевод опубликован в газете «Наша страна», № 581 от 14 марта 1961 года).

В чем-то мысли и идеи Великого Князя сегодня «с высоты» знания хода исторических процессов могут показаться наивными и утопичными. Но если вдуматься, то наибольшую поддержку в стране сейчас получают те действия нынешних властей, которые вполне укладываются в базовую схему посткоммунистического устройства страны, каким видел его Государь.