Цитата сообщения Ермоловская_Татьяна Роковое наследство

Королева Виктория, возможно, была внебрачным ребёнком, и тогда все её прямые наследники, включая Елизавету II, не имеют права на британский трон


Кровь – сок совсем особенного свойства.

Гете «Фауст»

Какие прекрасные лица
И как безнадёжно бледны –
Наследник, императрица,
Четыре великих княжны...

Георгий Иванов

Было время, когда слова «европейская семья» имели буквальный смысл: монархи христианского мира состояли друг с другом в близком родстве. Короли – люди из плоти и крови, и сами они знают это лучше, чем кто бы то ни было из их подданных. Но случается, что кровь играет с ними злую шутку, и принадлежность к роду венценосцев превращается в проклятие.

Славный век Виктории

Родившись наследницей престола, принцесса Виктория легко могла этого звания лишиться. В декабре 1820 года герцогиня Кларенская Аделаида родила дочь, крещёную Елизаветой Георгиной Аделаидой, – как ребёнок старшего брата она имела преимущественное право наследования. Но уже в марте следующего года девочка умерла от «заворота кишок».


Принцесса Виктория получила суровое воспитание. Лишённая отца, братьев и сестёр, она находилась под неусыпным надзором и наказывалась за малейшую провинность; ей было отказано даже в праве на собственную спальню – она спала в одной комнате с матерью. Отца Виктории в значительной мере заменил дядя Леопольд – она звала его solo padre. Он уже в раннем детстве мысленно сосватал её своему племяннику Альберту, рассчитывая играть важную роль при дворе. Честолюбивые планы лелеяла и мать Виктории, вдова герцога Кентского, – в том случае, если бы Виктория взошла на престол до наступления совершеннолетия, герцогиня стала бы регентшей.

Исключительную роль в ближайшем окружении герцогини играл отставной капитан ирландской армии Джон Конрой. Он был другом покойного Эдуарда Кентского, а после того, как герцогиня Виктория овдовела, стал управляющим всей её собственностью и, следовательно, особо доверенным лицом. Герцогиня всецело находилась под влиянием этого неординарного человека, который имел все основания питать радужные надежды на амплуа «серого кардинала» при дворе королевы Виктории. Конрой активно содействовал замужеству дочери герцогини от первого брака, принцессы Феодоры (она вышла за князя Эрнста Гогенлоэ-Лангенбурга). Конрой стремился изолировать юную Викторию, всеми силами ограждал её от знакомств, угрожавших его статусу. Он, в частности, отчаянно пытался сорвать визит в Лондон двоюродных братьев Виктории Альберта и Эрнста – будучи 17 лет от роду, она пригласила их по настоянию дяди Леопольда и тотчас по-детски влюбилась в обоих.

Виктория стала королевой в возрасте 18 лет и 27 дней. Незадолго до коронации она переболела тифом, и Джон Конрой не отходил от одра больной, тщетно пытаясь заполучить её подпись под документом о назначении его, Конроя, личным секретарем Виктории. Первое, что она сделала в «должности» монарха, – велела перенести свою кровать из спальни матери в отдельную комнату. К величайшему разочарованию Джона Конроя, она приняла премьер-министра лорда Мельбурна наедине, безапелляционно заявив, что и впредь будет поступать так же. Виктории удалось отстоять свою независимость и от дяди Леопольда: она мягко, но решительно дала ему понять, что не нуждается в его советах.

Однако от своего намерения поженить племянника и племянницу Леопольд не отказался. Спустя два года после коронации он устроил вторую поездку Альберта в Лондон. Тот отправился на Британские острова с твёрдым желанием положить конец беспочвенным фантазиям дядюшки. Аналогичное желание испытывала и Виктория, которой надоело состояние мнимой помолвки. Однако их встреча произвела ровно противоположный эффект. Альберт возмужал и превратился из подростка в обольстительного молодого мужчину. На третий день юная королева сделала ему предложение. (Согласно придворному протоколу, монарху нельзя предлагать руку – это всегда делает сам монарх.) Свадьбу сыграли 10 февраля 1840 года. Альберт стал принцем-консортом – супругом королевы без права наследования престола.

С первых же дней семейной жизни начались проблемы с родственниками. Мать королевы пожелала переехать к молодоженам в Букингемский дворец, а когда Виктория ответила отказом, заявила зятю, что родная дочь гонит её из дому. Свёкор, герцог Кобургский, настойчиво намекал невестке, что было бы не худо по-родственному заплатить из английской казны его многочисленным кредиторам.
Виктория забеременела спустя месяц после свадьбы и в ноябре 1840 года произвела на свет девочку, названную Викторией Аделаидой Марией Луизой, по-домашнему – Вики.

Через три месяца после рождения первой дочери королева снова забеременела. На сей раз на свет появился мальчик – будущий король Эдуард VII. Следующим ребёнком была дочь Алиса, за которой последовали Альфред, Хелена, Луиза, Артур, Леопольд; девятым и последним ребенком в семье была принцесса Беатрис, родившаяся в 1857 году. Все дети и особенно наследник воспитывались в чрезвычайной строгости и уже в раннем возрасте подвергались порке; занятия продолжались с 8 утра до 7 вечера шесть дней в неделю. Родители загодя подбирали им партию. Старшая дочь Вики была представлена своему будущему мужу, кронпринцу Германии Фридриху (будущему императору Фридриху III) в возрасте 10 лет, в 17 помолвлена, а в 20 имела уже двоих детей (старший стал императором Вильгельмом II). Рано вышли замуж и три другие дочери, и лишь младшая Беатрис засиделась в девицах до 28 лет – мать никак не хотела расстаться с ней и держала её при себе в качестве компаньонки.

Один из девятерых детей, Леопольд, страдал тяжким недугом – гемофилией. Клирики толковали болезнь как кару за нарушение библейского завета: при родах Леопольда была впервые применена новинка – анестезия хлороформом, а ведь Господь говорит познавшей грех Еве: «Умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей» (Быт., 3:16). Леопольд к тому же был нехорош собой и стал нелюбимым ребёнком в семье; он месяцами не видел мать и рано почувствовал себя изгоем. Виктория до такой степени стыдилась своего младшего сына, что, отправляясь со всем семейством на отдых в загородное поместье Балморал, оставляла его в Лондоне на попечении нянек. Но, как часто бывает в таких случаях, юный страдалец компенсировал физические изъяны блестящим интеллектом. Виктория начала отдавать должное уму Леопольда, когда тому было шесть лет. Старшим другом Леопольда стала жена его брата Альфреда, великая княгиня Мария Александровна, дочь Александра II, которая тоже чувствовала себя одинокой в чужой стране.

Принц-консорт умер в декабре 1861 года после сильнейшей простуды. Королеве Виктории в момент смерти мужа было 42 года. Она погрузилась в бессрочный траур, в течение пяти лет кряду отказывалась произносить тронную речь в парламенте, каждую ночь клала на подушку рядом с собой портрет покойного супруга и засыпала с его ночной сорочкой в руках.

Леопольд окончил Оксфорд, стал одним из личных секретарей королевы и, в отличие от наследника престола, имел доступ к секретным государственным бумагам. В 1880 году он побывал в США и Канаде и произвёл там настолько благоприятное впечатление, что канадцы просили королеву назначить его генерал-губернатором; но Виктория не могла обойтись без помощи и советов своего младшего сына и ответила отказом. Занимаясь государственными делами, Леопольд продолжал своё образование – он получил степень доктора гражданского права. Принц основал Королевскую консерваторию и вступил в масоны. В 1881 году Виктория пожаловала ему титул герцога Олбани и стала подыскивать невесту. В конце концов избранницей стала Хелена Вальдек-Пирмонт, сестра королевы Нидерландов Эммы Вильгельмины. От этого брака в феврале 1883 года родилась дочь Алиса.

Спустя год супруги на время расстались: Леопольду придворные доктора рекомендовали провести необычайно суровую зиму в Канне; Хелена же была на сносях и не могла сопровождать его. В марте Леопольд упал на лестнице каннского отеля и спустя несколько часов умер от кровоизлияния в мозг. В июле его вдова родила мальчика, названного Чарльзом. В 1900 году Чарльз унаследовал от своего дяди Альфреда титул герцога Саксен-Кобург-Готского и переехал в Германию. Впоследствии он сыграл важную роль в возвышении Гитлера.

Гемофилия, как и было сказано

Гемофилия – наследственное заболевание, выражающееся в нарушении механизма свёртываемости крови. Больной страдает кровотечениями даже при незначительных травмах и спонтанными кровоизлияниями во внутренние органы и суставы, что ведёт к их воспалению и разрушению. Гемофилии подвержены почти исключительно мужчины; женщины выступают её носителями, передавая своим детям хромосому Х с дефектными генами, определяющими отсутствие или недостаточность в плазме крови факторов сворачиваемости – фактора VIII, фактора IX или фактора XI. Соответственно первая форма заболевания называется гемофилией А, вторая – гемофилией В, третья – гемофилией С. Болезнь по сей день неизлечима, применяются лишь поддерживающие меры, прежде всего регулярные инъекции недостающих факторов, полученных из крови доноров.

Что было известно о характере болезни в викторианские времена? Её умели диагностировать и описать, но не умели помочь пациенту, поскольку не понимали природы его недуга. Наиболее ранний из описанных случаев датируется вторым веком нашей эры: некий раввин разрешает женщине не обрезать сына, после того как двое его старших братьев истекли кровью и умерли при операции. Однако еще в XIX веке семья украинских евреев потеряла десятерых сыновей, страдавших гемофилией и скончавшихся в результате обрезания. В 1803 году американский врач Джон Отто опубликовал классическое описание болезни – ему был ясен наследственный характер гемофилии, и он проследил корни подверженной ей семьи почти на столетие назад. Но механизм передачи наследственных признаков оставался тайной.

Первооткрыватель этого механизма – моравский аббат-августинец Грегор Мендель, основоположник генетики. Результаты своих опытов по скрещиванию гороха он опубликовал в 1866 году, а умер в 1884-м, оставаясь непризнанным гением. Биохимическая структура молекулы – способ, посредством которого она переносит генетическую информацию, – была открыта лишь в середине прошлого столетия учеными Кембриджского университета Фрэнсисом Криком и Джеймсом Уотсоном, получившими за это Нобелевскую премию в 1962 году.

В XIX веке попытки лечения зачастую лишь усугубляли страдания гемофиликов. Им ставили пиявки, банки, отворяли вены, вскрывали суставы, дабы превратить внутреннее кровоизлияние во внешнее. Эти меры сплошь и рядом приводили к трагическим результатам. Тем не менее еще в 1894 году знаменитый врач и непререкаемый авторитет сэр Вильям Ослер, которого Виктория пожаловала в рыцари (его заслуги перед медициной действительно велики), рекомендовал для лечения гемофилии кровопускание. Физиологи догадывались, что причина болезни кроется в отсутствии или нехватке какого-то вещества в крови пациента. Спустя три года после коронации Виктории и задолго до рождения принца Леопольда лондонский врач Самюэль Армстронг Лэнс применил для лечения 12-летнего гемофилика переливание крови. Это был абсолютно верный шаг, но беда в том, что медицина того времени не имела понятия о совместимости различных групп крови, и метод Лэнса был реабилитирован лишь в 30-е годы прошлого века. И только в 60-е годы д-р Кеннет Бринкхауз из университета Северной Каролины открыл методы выделения, концентрации и консервации фактора VIII, благодаря чему гемофилики смогли делать себе инъекции самостоятельно. Однако в 80-е годы на человечество свалилась новая напасть – СПИД, и вместе со спасительным раствором больные получали смертоносный вирус, до тех пор пока учёные не научились выявлять наличие вируса иммунодефицита в крови.

Леопольд получил дефектный ген от матери, королевы Виктории. От кого получила его королева? Её отец, герцог Кентский, гемофиликом не был. Носителем должна была быть её мать, герцогиня Виктория. В этом случае можно ожидать, что злополучный ген сказался и на других её потомках. В первом замужестве герцогиня имела двоих детей, Карла и Феодору, – единоутробных брата и сестру королевы Виктории. Карл был здоров, следовательно, не мог передать болезнь своим детям. Феодора родила пятерых детей, в том числе троих мальчиков – ни один из них не имел симптомов гемофилии. Однако девочки могли оказаться носителями. Старшая дочь Феодоры Аделаида произвела на свет обширное потомство – четырех дочерей, одна из которых умерла во младенчестве, и троих вполне здоровых сыновей; её средняя дочь Каролина Матильда родила девятерых детей, но ни они, ни их дети, то есть прапраправнуки Виктории – предполагаемого переносчика болезни, – ни малейших признаков гемофилии не выказали. Младшая дочь Феодоры, тоже Феодора, имела двух сыновей, опять-таки ни в коей мере гемофилией не страдавших (один из них, кстати говоря, попал в годы Второй мировой войны в советский плен и умер в 1946 году в мордовском лагере).

Но что, если подняться вверх по генеалогическому древу королевы Виктории? Не страдал ли гемофилией кто-либо из её предков-мужчин? Родословная Виктории прослежена вплоть до семнадцатого колена, и именно на предмет гемофилии. Эту кропотливейшую работу проделали в 1911 году, уже после смерти королевы, члены британского Общества евгеники Уильям Буллок и Пол Филдс. Плод их трудов хранится в виде двух свитков в библиотеке Королевского медицинского общества; он никогда не публиковался по простой причине: исследователи не смогли найти, как ни старались, среди предков королевы Виктории, в числе коих значатся представители знатнейших европейских династий и королевских домов, ни одного гемофилика. Одно из двух: либо порочный ген мутировал, когда будущая королева была ещё эмбрионом в чреве своей матери, либо она не родная дочь герцога Эдуарда Кентского. Вероятность мутации составляет один шанс из 25 тысяч. Вероятность адюльтера, учитывая тогдашние нравы, напротив, весьма высока.

Личная жизнь герцога Кентского

Брак герцогини Лейнингенской и Эдуарда Кентского был заключён не по любви, а по расчёту – Эдуард рассчитывал женитьбой поправить свои финансовые дела. Герцогу Кентскому в год свадьбы шёл уже шестой десяток, у него были изрядное брюхо и лысина, а вдовушке – всего 32. До свадьбы они встретились лишь однажды, когда Эдуард приезжал на смотрины в Аморбах. Ради матримониальных планов герцог был вынужден расстаться с мадам Сен-Лоран, с которой прожил душа в душу 27 лет. Детей у них как будто не было – пусть незаконнорожденных, но признанных отцом, как были признаны Вильгельмом IV его внебрачные дети; и это наводит на подозрения: уж не был ли Эдуард бесплоден?

Вопрос не так прост, как может показаться. Королева Виктория сделала всё, чтобы стереть память о французской подруге своего отца. На основании различных косвенных свидетельств исследователями высказывались предположения о том, что у герцога Кентского и мадам Сен-Лоран дети были, причём, по некоторым подсчётам, их было не менее семи. Однако историк Молли Гиллен, тщательно изучившая сохранившиеся архивные документы, особенно финансовые, пришла к выводу, что герцог не имел потомства от мадам. Кто из двоих был бесплоден?

От мадам-то у Эдуарда детей не было, зато была внебрачная дочь от другой молодой француженки, с которой он познакомился в студенческие годы в Женеве. История даже попала в газеты, и разгневанный король Георг III фактически сослал сына в Гибралтар на военную службу. Историки установили личность юной пассии принца и выяснили, что в декабре 1789 года она умерла родами, произведя на свет младенца женского пола, наречённого Аделаидой Викторией Августой и отданного на попечение сестре покойницы, которой Эдуард затем выплачивал денежное содержание вплоть до 1832 года.

Эдуард был убеждён, что он – первый мужчина своей пассии. Однако Молли Гиллен собрала убедительные свидетельства того, что Тереза Бернардин не была девицей в момент знакомства с герцогом Кентским. Она была куртизанкой высшего класса: умение предохраняться входило в число её профессиональных навыков. Но трудно избежать искушения забеременеть, когда твой любовник – лицо королевской крови. Как бы то ни было, никаких сведений о её беременностях не сохранилось.

«Надеюсь, мне достанет сил исполнить мой долг», – писал Эдуард Кентский другу накануне свадьбы с герцогиней Лейнингенской. Ситуация в вопросе о наследнике была острой. Первое венчание состоялось в Кобурге 29 мая 1818 года, после чего молодожены отправились через Брюссель в Лондон, где 11 июля состоялась повторная церемония. После этого супруги прожили два месяца в Лондоне, в Кенсингтонском дворце, но Виктории никак не удавалось забеременеть. В сентябре пара вернулась в Аморбах. Там герцогиня наконец зачала. Но Эдуард решил, что его ребенок должен родиться на английской земле. Парламент выдал ему только шесть тысяч фунтов из обещанных 25. Герцогу пришлось одалживать деньги на обратную дорогу. Не имея возможности нанять кучера, он сам сел на козлы экипажа, набитого до отказа. В нём поместились его жена, его падчерица, сиделка, горничная, две комнатные собачки и клетка с канарейками. Во второй карете ехали прислуга, доктор и акушерка мадам Сибольд. Некая английская путешественница не поверила своим глазам, увидев где-то на европейском проселке этот «обшарпанный караван» с принцем на кучерском месте.

Будущая королева Виктория появилась на свет совершенно здоровым и, вероятно, доношенным ребенком. Это значит, что зачата она была, скорее всего, в Англии в августе 1818 года. Этот период жизни герцога и герцогини Кентских довольно подробно описан в «Придворных известиях». Так, например, с 6 по 12 августа они гостили в Клермон-Хаус у брата герцогини Леопольда. Именно 12-го было объявлено о беременности герцогини Августы Кембриджской – её ребёнок мог стать наследником престола, если бы брак Эдуарда и Виктории оказался бездетным. Интересно, что в тот же день супруги вернулись к себе в Кенсингтонский дворец; Леопольд же отправился с поздравлениями в дом герцога Адольфа Кембриджского, а вечером приехал к Кентам на обед. Трудно предположить, что после проведенных вместе шести дней у них была иная тема разговора, помимо возможного наследника.

Безутешный молодой вдовец Леопольд далеко ещё не поставил крест на своих амбициях. Едва не превратившись, волею судьбы и благодаря собственной настойчивости и авантажной внешности, из заштатного немецкого принца в отца наследника британской короны, он питал теперь надежды на брак своей сестры, которому всячески содействовал; мудрый дядя при венценосном племяннике или племяннице – тоже недурное амплуа и хороший шанс заполучить один из европейских тронов (этот план полностью оправдался). Что, если сестра сообщила ему о бесплодии герцога? Смирился ли бы Леопольд с крахом радужных надежд? Впрочем, и сама Виктория была дама опытная и в особом благочестии не замеченная. Конечно, вероятность того, что её внебрачным партнером оказался гемофилик, невелика. Но она всё же гораздо выше, чем вероятность генной мутации.

Комплекс бастарда

В характере Виктории Кентской была одна резко выделяющаяся черта, о которой упоминают мемуаристы. Внебрачные дети герцога Вильгельма Кларенского от Доротеи Джордан, общим числом 10 человек, после восшествия своего отца на престол получили фамилию Фицкларенс и дворянские титулы и с полного согласия и одобрения королевы Аделаиды были приняты при дворе. Так вот, герцогиня Кентская всякий раз реагировала на их появление с демонстративным осуждением – она немедленно покидала помещение и говорила знакомым, что никогда не допустит, чтобы её дочь общалась с «бастардами», ибо как в таком случае научить её отличать порок от добродетели? Уж не срабатывал ли в этом случае фрейдистский механизм моральной компенсации за собственный грех?

Светский мемуарист Чарльз Гревилл, автор множества тонких наблюдений, вхожий в силу происхождения и по долгу службы (он был клерком Тайного совета) в Букингемский дворец при трех монархах, не сомневался, что у герцогини есть любовник и что любовник этот – сэр Джон Конрой.

Гревилл пришёл к этому выводу на основании двух обстоятельств: общеизвестной ненависти королевы Виктории к управляющему имением своей матери и необъяснимого и внезапного удаления в 1829 году из Кенсингтонского дворца баронессы Спэф, служившей герцогине Кентской компаньонкой четверть века, – выглядело это так, будто баронесса разгласила некие интимные тайны дома Кентов. Баронесса находилась в одной из карет «обшарпанного каравана» во время спешного возвращения семейства из Германии в Англию (Виктория была на седьмом месяце беременности). Она оставалась в доме после смерти герцога. Но когда будущей королеве Виктории было 10 лет, баронессу вдруг отослали к черту на кулички – в Лангенбург: она стала фрейлиной единоутробной сестры наследницы британского престола принцессы Феодоры. Об этой отставке или, если угодно, ссылке много говорили в свете. Герцог Веллингтон, комментарий которого записан Гревиллом, предполагал, что юная Виктория застала мать и Конроя в неподобающей ситуации, стала приставать с расспросами к баронессе, а та не выдержала и нарушила обет молчания.

Веллингтон предполагал, что та же участь ждёт и Луизу Лецен – любимую гувернантку наследницы. Эта гипотеза косвенно подверждается письмом Леопольда, в котором он пишет Лецен: «Не прояви я твердость, вы последовали бы за баронессой Спэф».

Виктория называет Конроя в своем дневнике «чудовищем» и «дьяволом во плоти». Когда в 1839 году, уже будучи королевой, она обнаружила, что фрейлина её матери Флора Гастингс, судя по всему, на сносях, первым, кого она обвинила, был Джон Конрой.

32-летняя незамужняя леди Флора прошла медицинский осмотр и доказала, что она девица, – выпуклость живота была следствием брюшной водянки, от которой она и скончалась в том же году. Репутации королевы был нанесен сильнейший удар, публика бросала в её карету тухлые яйца; скандал послужил одним из поводов отставки премьер-министра лорда Мельбурна. Как знать – быть может, и показное благочестие Виктории, наложившее неизгладимый отпечаток на всю эпоху её 62-летнего правления, было следствием если не точного знания, то подозрений в незаконности своего происхождения?

В отличие от викторианской эпохи, предшествовавшая ей эпоха регентства исповедовала гедонизм, легкие нравы и необременительные моральные стандарты. В Королевском архиве сохранилась записка герцога Кларенского Вильгельма старшему брату, принцу-регенту. «Давешней ночью, – пишет будущий Вильгельм IV, – вы...л двух шлюх. Надеюсь, ничего не подцепил». О герцоге Кумберлендском говорили, что он, возможно, отец ребёнка своей незамужней сестры Софии.

В пользу легитимного происхождения Виктории говорит её портретное сходство с герцогом Кентским и его отцом королем Георгом III: то же круглое лицо со срезанным подбородком, тот же мясистый нос, те же пухлые губы бантиком, высокий выпуклый лоб и голубые глаза. Кроме того, нет никаких свидетельств наличия в окружении герцогини Кентской гемофилика, подходящего для адюльтера. Поэтому версия мутации гена при всей её маловероятности остаётся в силе.

Картину искажает и усложняет другой генетический дефект – порфирия, терзавшая британский королевский дом на протяжении столетий, начиная с Марии Стюарт. Порфирия, или порфириновая болезнь (от греческого porphyreos – пурпурный), – редкое наследственное заболевание, выражающееся в нарушении механизма синтеза порфиринов (пигментов). Промежуточные продукты синтеза скапливаются во внутренних органах и тканях, особенно в печени, и причиняют сильные мучения, а затем выводятся из организма с мочой и калом, окрашивая их в пурпурный цвет.

Порфирией страдал сын Марии Стюарт Иаков I и его сын принц Генри, которого недуг свёл в могилу. Эта болезнь была причиной бесплодия королевы Анны, правнучки Иакова I, из-за чего престол перешёл к Ганноверскому дому – правнуку Иакова Георгу, курфюрсту Ганноверскому, взошедшему на престол под именем Георга I; от него порфирия передалась дочери Софии Доротее, которая вышла замуж за короля Пруссии Фридриха Вильгельма I Гогенцоллерна и стала матерью Фридриха II Великого, а по мужской линии болезнь добралась до Георга III, деда королевы Виктории. Симптомы порфирии наблюдались и у принца-регента, впоследствии Георга IV, а возможно, и у его жены королевы Каролины, праправнучки Фридриха Вильгельма I. Если это так, то их единственная дочь принцесса Шарлотта получила ген порфирии сразу по обеим линиям. Порфирией был болен и отец королевы Виктории Эдвард Кентский, однако на нём болезнь чудесным образом прекращается: ею не страдали ни сама Виктория, ни кто-либо из её многочисленного потомства. Правда, согласно современным исследованиям, ею болела внучка Виктории, сестра кайзера Вильгельма II Шарлотта, передавшая его своей единственной дочери Феодоре, но она могла унаследовать ген порфирии по мужской линии – от своего отца Фридриха III. Недавно появились сообщения о том, что порфирией страдали также Вики – супруга Фридриха III, старшая дочь королевы Виктории, и праправнук Виктории, кузен нынешней королевы принц Уильям Глостерский, разбившийся в 1972 году на самолете, которым он сам управлял. Однако эти сведения ненадежны.

Ген, уничтоживший Россию

Мать Николая II, императрица Мария Федоровна была дочерью короля Дании Кристиана IX и в девичестве звалась Дагмарой. Её старшая сестра Александра была замужем за британским монархом, старшим сыном королевы Виктории Эдуардом VII. Таким образом, будущий царь и сын Эдуарда, впоследствии король Георг V, приходились друг другу двоюродными братьями; они были так похожи, будто были не кузенами, а однояйцевыми близнецами. Сходство забавляло и их самих, и всех родственников: Николай и Георг носили усы и бороды одинакового фасона и часто фотографировались вместе.

В июне 1884 года вторая дочь королевы Виктории Алиса Гессенская выдала старшую дочь Элизабет за великого князя Сергея Александровича, дядю Николая; она приняла православное крещение и стала называться Елизаветой Федоровной. На их свадьбе в Петербурге 16-летний Николай и увидел впервые 12-летнюю сестру невесты – Александру, или Аликс, как звали её в семье.

Когда Аликс было шесть лет, вместе с сестрами и матерью она заболела дифтерией; сама поправилась, но мать и самая младшая сестренка Мэри двух лет от роду умерли. Аликс не только осиротела, но и осталась самым младшим ребёнком в семье великого герцога Гессенского Людвига IV. Это событие наложило неизгладимый отпечаток на характер Аликс: из вечно смеющегося, беззаботного ребёнка она превратилась в существо замкнутое, упрямое и вспыльчивое. Внучку взяла к себе на воспитание королева Виктория. Никто не знал, что покойница мать была носителем гена гемофилии, и что Аликс стала носителем тоже.

В апреле 1894 года в Кобурге, куда по случаю свадьбы брата Аликс Эрнеста и его двоюродной сестры Виктории Мелиты (она была дочерью второго сына королевы Виктории герцога Альфреда Эдинбургского и великой княгини Марии Александровны, дочери императора Александра II) съехались венценосные особы со всей Европы, между наследником русского престола и внучкой королевы Виктории произошло объяснение. «Говорили до 12 часов, – записал в Николай в своем дневнике, – но безуспешно: она всё противилась перемене религии, она, бедная, много плакала...» Там же, в Кобурге, было объявлено о помолвке. Подготовляя династический брак, в Лондоне и Санкт-Петербурге взвешивали политические последствия. О последствиях генетических не подумал никто. Лишь в 1913 году, когда Николай задумал выдать свою старшую дочь Ольгу за румынского кронпринца Кароля, его мать – она была другой дочерью Альфреда Эдинбургского – решительно воспротивилась затее именно на этом основании.

Дальнейшее известно: гемофилия настигла единственного сына императора царевича Алексея. И на целом свете был только один человек, способный облегчить страдания наследника, – Григорий Распутин. О том, что Алексей тяжко болен, и о силе распутинских чар за пределами узкого семейного круга никто не знал.

О том, что ребёнок болен гемофилией, и он сам, и его родные обычно узнают тогда, когда он учится ходить, а значит – падает и набивает шишки. Для гемофилика каждое такое падение может закончиться трагически. Царица прекрасно знала, что такое гемофилия: ею страдал её брат Фредерик Уильям. Мальчику было три года, когда он выпал из окна первого этажа. Он не сломал ни единой кости и не получил серьезных травм, но в тот же вечер скончался, как дядя Леопольд, от кровоизлияния в мозг. Гемофиликами были два племянника Аликс – дети её сестры Ирен.

Необходимость скрывать тайну дома Романовых повлекла за собой изоляцию царской семьи, её вынужденное затворничество. Атмосфера, создавшаяся в результате при императорском дворе, во многом стимулировала тот кризис власти, который привёл к втягиванию России в Первую мировую войну, последующим революциям и краху российской государственности.

Чума на все ваши дома

Бойкий дядюшка Леопольд и на бельгийском троне продолжал, как заправская сваха, устраивать судьбы своих родственников. Когда в 1835 году неожиданно умер муж королевы Португалии Марии II, Леопольд спешно снарядил в дорогу своего племянника Фердинанда. Дельце выгорело – племянник стал королем-консортом. Мария родила ему 11 детей и в 1853 году скончалась; Фердинанд превратился в регента при малолетнем короле своем сыне Педро.

Гораздо менее удачной была другая затея Леопольда. Он выдал дочь Шарлотту за австрийского эрцгерцога Максимилиана, который в 1864 году был провозглашён императором Мексики. Но мексиканцы не оценили проект – они казнили новоявленного монарха; Шарлотта вернулась домой и лишилась рассудка; остаток жизни она провела в уединении.

Наконец, Леопольд принял живейшее участие в устройстве брака своей внучатой племянницы и молодого короля Испании. Речь идёт о потомстве Беатрис, младшей дочери королевы Виктории. Она была сильно привязана к матери и вышла замуж лишь в 28 лет за принца Генриха Баттенберга, но и в замужестве продолжала жить с Викторией. Когда королева стала глохнуть, Беатрис читала ей вслух государственные бумаги. В 1896 году её муж умер от лихорадки в Западной Африке. К этому времени Беатрис успела родить от него трех сыновей и дочь.

Как и её старшая сестра Алиса, Беатрис была носителем гена гемофилии. Болезнь передалась двум сыновьям, один из которых истёк кровью на операционном столе, а другой скончался от ран, полученных в сражении под Ипром. Носителем дефектного гена стала дочь Беатрис, Виктория Евгения. Её-то и выдали за короля Альфонсо XIII, которому в то время едва исполнилось 20 лет. Брак этот оказался несчастливым. Гемофиликом родился их старший сын Альфонсо. Следующий, Хайме, появился на свет глухонемым. Третий умер при рождении – ему не успели дать имя. Гемофиликом оказался и пятый сын, Гонзало. Испанцы особенно чувствительны к вопросам крови – именно им принадлежит выражение «голубая кровь». В народе циркулировали зловещие слухи, что в королевском дворце ежедневно убивают по одному молодому солдату, дабы свежей кровью поддержать жизнь больных принцев.

После начала в 1931 году республиканского мятежа Альфонсо XIII покинул страну, но отрекся от престола только в январе 1941 года, за полтора месяца до смерти. Его сыновья, обвинявшие в своих недугах мать, искали забытья в вихре развлечений, беспрестанно меняя гоночные машины и женщин. Дон Альфонсо женился на кубинке без отеческого благословения, но спустя четыре года развелся, второй брак, с кубинкой же, продолжался всего полгода. В сентябре 1938-го в Майами Альфонсо ехал в машине с певицей ночного клуба. За рулем сидела дама. Автомобиль врезался в телеграфный столб. Альфонсо поранился не сильно, но умер от потери крови. Детей у него не осталось – эта ветвь заглохла еще при жизни Альфонсо III. Второй брат, глухонемой Хайме, тоже был женат дважды и произвёл на свет двоих сыновей, ни один из которых гемофилией не страдал. Ещё в 1933 году Хайме отказался от своих прав на испанский престол. После смерти отца он унаследовал от него титул герцога Анжуйского и стал одним из законных претендентов на французский трон.

Дело в том, что потомки короля Луи Филиппа I, графы Парижские, которые обычно признаются претендентами, наследуют трон не по прямой линии – они происходят от брата Людовика XIV, герцога Филиппа Орлеанского. А испанские Бурбоны – прямое потомство внука Людовика XIV, герцога Филиппа Анжуйского, который взошёл в 1700 году на испанский трон под именем Филиппа V. После смерти Хайме в 1975 году титул и право наследования перешли к его старшему сыну Альфонсо, который погиб в 1989 году, катаясь на горных лыжах в штате Колорадо. Старший сын Альфонсо, дон Франсиско умер в возрасте 12 лет, поэтому титул герцога Анжуйского и Бурбонского носит сейчас его младший брат, Луис Альфонсо.

Пятый сын Альфонсо XIII, Гонсало, погиб в 1934 году в Австрии тоже в результате несчастного случая. Он ехал в автомобиле, которым управляла его старшая сестра Беатрис. В результате аварии дон Гонсало получил не опасные для жизни травмы, но, будучи гемофиликом, скончался от кровотечения. И лишь четвертый, Хуан, родился здоровым. Именно он стал отцом нынешнего короля Испании Хуана Карлоса I.

Для того чтобы точно установить происхождение королевы Виктории, необходима экспертиза ДНК. Букингемский дворец не комментирует публикации на эту тему – ясно, что об эксгумации останков Виктории не может быть и речи. Некоторые из её ныне здравствующих потомков могли проходить генетическое исследование – результаты такого анализа можно было бы сравнить с результатами анализа ДНК представителей других ветвей Ганноверского дома. Но эти сведения составляют не только врачебную, но и, по всей видимости, государственную тайну.

Историк Джон Рёль и биохимик Мартин Уоррен, занимавшиеся изучением случаев порфирии среди британских монархов, в своё время добились от властей Тюрингии, тогда ещё социалистической, разрешения на вскрытие могилы принцессы Феодоры, племянницы кайзера Вильгельма, а потом в Польше эксгумировали и могилу её матери Шарлотты. Но полученного генетического материала для выяснения вопроса об отце Виктории мало.

Если предположить, что Виктория – внебрачный ребенок, то тогда все её прямые наследники (а после Виктории корона к боковым ветвям не переходила), включая нынешнюю королеву, не вправе занимать британский трон. Права на него не имеют ни принц Чарльз, ни его дети Уильям и Гарри. Кто же должен был унаследовать престол после Вильгельма IV и кто должен быть королем Великобритании сегодня?
Если бы Виктории было отказано в праве наследования, корона Британской империи перешла бы к её дяде, герцогу Кумберлендскому Эрнсту Августу. От брата Вильгельма он унаследовал титул короля Ганновера, который не передавался по женской линии, и вступил на ганноверский престол в 1837 году под именем Эрнста Августа I. С этого момента на Британских островах ганноверская ветвь пресеклась. Прямой потомок герцога Кумберлендского, тоже Эрнст Август Ганноверский, – муж принцессы Каролины Монакской, старшей дочери князя Ренье III. От Эрнста Августа право наследования перейдёт к его старшему сыну, опять-таки Эрнсту Августу.

Нам остаётся лишь повторить вслед за булгаковским персонажем: «Вопросы крови – самые сложные вопросы в мире».

Владимир АБАРИНОВ.
“Совершенно секретно”

tatasoz-