Рождество как символ предчувствия, ожидания и в конце концов свершения чуда — привычный сюжет в литературе различных жанров.

Мы решили проследить за эволюцией этого мотива в русской литературе — и тем, как он трансформировался с течением времени.

НАРОДНЫЕ ТРАДИЦИИ

Трутовский Константин Александрович.
«Колядки в Малороссии» Не позднее 1864
Холст, масло. 66 x 97 см
Государственный Русский музей

Фольклорные обычаи и обряды празднования занимают в литературе отдельное место — отчасти благодаря повести «Ночь перед Рождеством» Николая Гоголя, который в России стал одним из первых авторов, положивших канун святого праздника в основу литературного сюжета.

Церковь не особо поощряла народные традиции, прежде всего потому, что в их основе лежали языческие обряды. Остановимся отдельно на самом распространенном из них — колядках.

Аполлон Коринфский в своем труде «Народная Русь» писал, что понятие «коляда» имело разное значение в зависимости от региона.

«Коляда» («коледа») на севере — это рождественский сочельник, колядование — это обряд хождения по домам на Рождество с поздравлениями и песнями. В Новгородской губернии колядой называли подарки, которые получены при этих «хождениях».

В южных и юго-западных полосах, как отмечает Коринфский, колядой называют сам праздник Рождества и даже все Святки. В Беларуси «колядовать» означает «Христа славить». А вот в смоленских землях «колядовать» будет означать «побираться».

Колядовали по всей Руси. Молодежь после всенощной или заутрени шла целой толпой, устраивала «хождения», или колядования. При этом сопровождалось все песнями:

На сивом море Корабель на воды, В том кораблейку Трое воротцы; В перших воротейках Месячок светичи, В других воротейках Сонечько сходит, В третьих воротейках Сам Господь ходит, Ключи примая, Рай вотмикая…

По старинному преданию, как пишет Коринфский, «накануне Рождества, в самую полночь, отверзаются небесные врата, и с высот заоблачных сходит на землю Сын Божий.

«Пресветлый рай» во время этого торжественного явления открывает взорам праведных людей все свои сокровища неоценимые, все свои тайны неизъяснимые.

Все воды в райских реках оживают и приходят в движение; источники претворяются в вино и наделяются на эту великую ночь чудодейной целебной силой; в райских садах на деревьях распускаются цветы и наливаются золотые яблоки.

И из райских пределов обитающее в них солнце рассылает на одетую снежной пеленою землю свои дары щедрые-богатые. Если кто о чем будет молиться в полночь, о чем просить станет — все исполнится-сбудется, как по писаному, говорит народ».

Так, обычай ждать волшебных чудес под Рождество, вышел из народных обычаев и впоследствии укоренился в литературе как мощный архетип. При этом непосредственное описание традиций чаще встречается в сюжетах волшебных сказок.

ПРАВОСЛАВНОЕ РОЖДЕСТВО

Василий Верещагин. Рождество Христово (фрагмент).
Храм Христа Спасителя, Москва. 1875–1880

Другой традиционный образ, используемый в литературе, — Рождество православное. Несмотря на живучесть народных традиций, Православной церкви понадобилось всего несколько столетий, чтобы христианские обряды стали равноценными — а впоследствии и доминирующими.

С конца II до IV века Рождество как событие упоминалось в день Богоявления — 6 января, об этом пишет Климент Александрийский. Рождество как отдельный праздник, который отмечается 26 декабря, упоминается в середине IV века. В Римской империи 25 декабря праздновался языческий культ Непобедимого Солнца — день зимнего солнцестояния.

Самый подробный рассказ о рождении Иисуса Христа мы встретим в Новом Завете у Луки и Матфея (Евангелие от Матфея, 1-я глава):

«В те дни вышло от кесаря Августа повеление сделать перепись по всей земле. Эта перепись была первая в правление Квириния Сириею.

Пошёл также и Иосиф из Галилеи, из города Назарета, в Иудею, в город Давидов, называемый Вифлеем, потому что он был из дома и рода Давидова, записаться с Мариею, обручённою ему женою, которая была беременна.

Когда же они были там, наступило время родить Ей; и родила Сына своего Первенца, и спеленала Его, и положила Его в ясли, потому что не было им места в гостинице» (Лк. 2:1–7).

После рождения Иисуса первыми ему пришли поклониться пастухи, которых известил о рождении Мессии ангел, а на небе была явлена чудесная звезда, которая привела к младенцу Иисусу волхвов. Они преподнесли дары — золото, ладан и смирну не как младенцу, а как Царю (Мф. 2:1-3).

Царь Иудеи Ирод узнал о рождении Мессии, нового царя. Он приказал убить всех младенцев в возрасте до двух лет, чтобы его уничтожить. Ангел явился Иосифу и повелел ему бежать в Египет вместе с семьей, где они и жили до смерти Ирода (Мф. 2:16).

Эта событийная канва впоследствии становится сюжетом для переосмысления многими авторами, но чаще всего встречается в поэтических произведениях разных лет.

РОЖДЕСТВО В СВЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

Александр Семёнов. «В Рождество», 1975

Наряду с волшебными сказками по мотивам народных обычаев и рождественскими рассказами с каноническим сюжетом выделяют авторский рассказ, традиция которого пришла в Россию из Европы — вместе с традициями светского праздника как такового.

В первой половине XIX века авторы еще обращались к русскому Средневековью, фольклору и теме фантастического и сказочного. Например, в «Святочных рассказах» Николая Полевого («Московский телеграф», 1826, № 23, 24) сюжет рассказывает о событиях в Великом Новгороде.

В рассказе автор, как и первые рождественские рассказчики, передает истории, которые сам слышал, а все предания обретают форму исторических фактов.

В это время рассказы с рождественским сюжетом еще не приобрели массовой популярности — лишь во второй половине XIX века святочный рассказ оформился как массовый жанр.

Основателем жанра в данном случае считаются Чарльз Диккенс и Ханс Кристиан Андерсен. Сюжет сказки последнего — «Девочка со спичками» — просматривается у Достоевского в рассказе «Мальчик у Христа на елке», а также в рассказе «Ангелочек» Леонида Андреева.

Рождественские мотивы настолько прочно укореняются в литературе того времени, что произведения с рождественским сюжетом начинают публиковаться в специальных святочных сборниках и альманахах.

Так рождается жанр святочного рассказа. Традиция семейного устного пересказа истории рождения Христа в канун праздника существовала к тому времени уже несколько веков, поэтому с развитием печати святочный рассказ молниеносно приживается и получает свою историю становления.

СВЯТОЧНЫЙ РАССКАЗ

Соломаткин Леонид Иванович.
«Славильщицы»

В названии жанра святочного рассказа очевидна отсылка к понятию святок. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона дает такое определение:

«Святки, т. е. святые дни — двенадцать дней после праздника Рождества Христова, до праздника Богоявления.

Они называются и святочными вечерами, может быть в воспоминание событий рождества и крещения Спасителя, совершившихся в ночное или вечернее время.

Святить двенадцать дней после праздника Рождества Христова церковь начала с древних времен...»

Почти все крупные писатели, которые работали в периодических изданиях во второй половине XIX века, писали святочные рассказы: Николай Лесков, Михаил Салтыков-Щедрин, Глеб Успенский, Антон Чехов, Дмитрий Мамин-Сибиряк, Владимир Короленко, Павел Засодимский, Леонид Андреев, Максим Горький.

В рождественских номерах журналов «Игрушечка» и «Задушевное слово» были опубликованы рассказы «Христос в гостях у мужика», «Неразменный рубль», «Дурачок» Николая Лескова.

А Павел Засодимский в 1883 году выпустил два тома детских «Задушевных рассказов». Дмитрий Мамин-Сибиряк пишет детские святочные рассказы для сборника «Зарницы. Второй сборник рассказов для старшего возраста».

Часто святочные рассказы создавались не для развлечения, а для поучения детей. Авторы обращались к христианским темам и создавали на их основе простые и понятные детям истории.

Формат святочного рассказа был удобен для обучения — сюда органично вписываются темы нравственности, святости, доброты, самопожертвования и честности.

В дальнейшем жанр святочного рассказа стал развиваться в двух направлениях. Сам по себе жанр рассказа стал настолько массовым, что к нему обращались все писатели — и профессиональные, и начинающие, так что святочные рассказы превращались в легкое сентиментальное чтение без особых литературных изысков.

В то же время святочный рассказ для многих писателей стал полем для экспериментов и способом формирования нового литературного направления.

СТРУКТУРА ТРАДИЦИОННОГО СВЯТОЧНОГО РАССКАЗА

Федот Сычков. Христославы (Дети старой деревни) (фрагмент). 1935

Первоначально святочный рассказ формировался по принципу реализма — здесь не было места чудесам, фантазиям, мистике, сверхъестественному. Если какое-то чудо и было частью сюжета, то в конце оно объяснялось и оказывалось никаким не чудом.

Зачастую авторы объясняли такой ход тем, что мистический флер Рождества берет начало в народных верованиях и обрядах, которые были популярны на заре христианства.

Для такого построения сюжета была характерна структура «рассказ в рассказе» — так было удобнее всего разделить две реальности рассказа — ту, в которой существуют герои рассказа, и фэнтезийную, в которой творятся чудеса.

Еще одна характерная черта сюжета святочного рассказа — путь героя и изменения, которые происходят с ним за рождественскую ночь.

В этом случае чудо выступает главным двигателем сюжета — благодаря ему герой оглядывается на свою жизнь и решает ее изменить. Но это побочный рассказ с элементом чуда, саму эту историю нам излагает рассказчик.

В рассказе Николая Лескова «Христос в гостях у мужика» рассказчиком выступает старый сибиряк, который верит в правдивость всего, что произошло с его приятелем Тимофеем Осиповичем. Наталья Старыгина приводит пример в своей аналитической статье:

«Тимофей однажды в саду читал Евангелие. «Вот тут в эту самую минуту и случилося чуду начало, о котором Тимофей мне так говорит:
— Гляжу, говорит, вокруг себя и думаю: какое у меня всего изобилие и довольство, а Господь мой ходил в такой бедности...

И наполнились все глаза мои слезами и никак их сморгнуть не могу; и все вокруг меня стало розовое, даже самые мои слезы. Так — в роде забытья, или обморока и воскликнул я: Господи! Если б ты ко мне пришел, — я бы тебе и себя самого отдал. А ему вдруг в ответ откуда-то как в ветерке в розовом дохнуло:
— Приду!»».

Случается, что само чудо — это внутреннее повествование рассказчика или воспоминание о рождественской истории. Причем чудо — это обязательное условие этой легенды, тогда читатель будет воспринимать его как нечто, не относящееся к реальности рассказа.

Это приводит к тому, что читатель сам ищет реалистичное объяснение чуду. Случается и так, что легенда с фигурирующим в ней чудом уступает место сну героя, как это происходит в рассказах «Неразменный рубль» Николая Лескова, «Ангелочек» Леонида Андреева, «Сон Макара» Владимира Короленко.

Чудо может быть представлено как больное или слишком богатое воображение героя, например «Пугало» Лескова, «Мальчик у Христа на елке» Достоевского.

А иногда чудо — это мистификация, как в рассказе «Художник и черт» Антона Чехова, а иногда — лишь удачное стечение обстоятельств, как, например, в рассказах Лескова «Жемчужное ожерелье» и «Старый гений».

Порой вместо чуда герой сталкивается с людьми, которые готовы прийти на помощь в трудную минуту, ведь Рождество — время добра и сострадания. Чудо может и вовсе не быть частью святочного рассказа — писатели обращаются к реализму и предпочитают показывать эпизоды из жизни — например, рассказы «Перед печкой», «Неразлучники», «На большой дороге» Павла Засодимского.

Со звездой. Репродукция с картины Михаила Гермашева.
1916

Как правило, в святочном рассказе все события разворачиваются за одну рождественскую ночь, в течение которой герои меняют свою жизнь и свои принципы. Например, так происходит в рассказах Александра Чехова «Тришкина душа», «Нарушитель закона», «Тяжкий грех», «Звезда», «Ночной трезвон».

Уже позже авторы стали более изобретательны в сюжетных конвенциях святочного рассказа. Например, в рассказе «Художник и черт» действие начинается за четыре дня до Рождества.

В святочном рассказе мы можем встретиться с героями, которые не знакомы друг с другом, но именно в рождественскую ночь их истории пересекаются, как в рассказе Александра Чехова «Сочельник в снежном заносе» и рассказе Николая Лескова «Отборное зерно».

Рассказ Лескова «Обман» тоже начинается с такой структуры: «Под самое Рождество мы ехали на юг и, сидя в вагоне, рассуждали…»

Однако, как бы ни изменялась структура святочного рассказа, как бы ни менялись принципы построения сюжета, главным в жанре остается одно — нравственная и поучительная составляющая. В финале истории неизменно следует мораль — то, ради чего герои пережили все рождественские приключения, ради чего творились чудеса.

Например, в рассказе «Зверь» Лескова (1883) проповедь священника растопила сердце сурового человека, изменила его отношение к жизни и к своим близким. Рассказ «Христос в гостях у мужика» (1881) завершается моралью автора:

«Так научен был мужик устроить в сердце своем ясли для рожденного на земле Христа. И всякое сердце тоже может быть такими яслями, если оно исполняет заповедь: «любите врагов ваших, благотворите обидевшим вас», и Христос придет в сердце его, как в избранную горницу, и сотворит себе там обитель».

К началу ХХ столетия вместе с общественно-политическими изменениями в стране происходит упадок жанра.

Сама традиция Рождества постепенно упраздняется, и акцент в зимних праздниках смещается на Новый год, который, как по эстафете, принимает обычай наряжать елку, дарить подарки, верить в чудеса — и становится, в свою очередь, центральным сюжетом для целого ряда волшебных, теперь уже новогодних, произведений.