Мы встретились с тобой в невероятный год,
Когда уже совсем иссякли мира силы,
Все было в трауре, все никло от невзгод,
И свежи были лишь могилы.
И ты пришел ко мне, как бы звездой ведом,
По осени трагической ступая,
В тот навсегда опустошенный дом,
Откуда унеслась стихов сожжённых стая.

Ахматова посвящала ему лучшие стихи – а Сталин злился, что «монахиня принимает английских шпионов». Как рижский еврей Исайя Берлин задал ход XX веку, вернулся в СССР и покорил «серебряную» поэтессу.
15 ноября 1945 года Анна Ахматова в скромной обстановке коммунальной квартиры принимала двух гостей. Первый, литературовед Владимир Орлов, был гостем из ее ленинградского настоящего. Второго Ахматова назовет гостем из будущего и посвятит ему два десятка своих стихотворений из числа лучших. «Он не станет мне милым мужем, / Но мы с ним такое заслужим, / Что смутится Двадцатый Век» – третье посвящение «Поэмы без героя» адресовано тому самому гостю, Исайе Берлину – именитому английскому философу российского происхождения.

В СССР Берлин оказался как временный сотрудник британского посольства и провел в стране около четырех месяцев – с сентября 1945 года по январь 1946-го. Из Британии он привез с собой пару добротных английских ботинок – подарок для Бориса Пастернака от сестры Жозефины. Правда, в мемуарах, написанных на английском и переведенных самим же автором на русский, Берлин неизменно называет их сапогами. Видимо, подвела многозначность слова boots – русским, своим родным языком, Берлин до самой смерти владел безупречно.

Обустроившись в Москве и приняв дела в посольстве, Берлин поехал в Ленинград, где и произошла знаковая встреча с Ахматовой. Берлин настаивал, что встретились они совершенно случайно. По его словам, он даже не знал, что Ахматова вообще жива, а в Ленинград приехал из ностальгии по детству, ну и заодно купить книг.

Однако десятилетия спустя, уже после смерти Берлина, в его записной книжке обнаружат список адресов и телефонов, составленный еще до отъезда – в нем будет и телефон Ахматовой. Скорее всего, он хотел и искал этой встречи, но разыграл неведение, чтобы обезопасить Ахматову. Даже случайное знакомство с сотрудником британского посольства несло для советской гражданки серьезную опасность. А если бы Берлин сообщил, что приехал целенаправленно, то подписал бы для нее смертный приговор.

Зато версия с ностальгией выглядела вполне правдоподобно и благовидно: подростковые годы Исайя Берлин действительно провел в Петрограде. Однако родился он в Риге – в семье богатого лесопромышленника Менделя Берлина. Мендель Берлин был прямым потомком ребе Шнеура Залмана из Ляд, основателя хасидского движения «Хабад». Исайе, единственному и желанному ребенку, предстояло стать наследником огромных лесных угодий на северо-западе Российской империи.

Эти планы нарушила сначала Первая мировая, а потом две революции. «В конце 1915 года мои родители переехали в Петроград, поближе к нашим лесным угодьям – они опасались, что немецкая армия отрежет все пути, а в начале 1915-го туда уехал и я», – вспоминал Исайя Берлин. Но после революции 1917 года семья лишилась не только подступов к своим владениям, но и самих угодий. Первое время их не трогали, поскольку Мендель Берлин поставлял древесину для железных дорог и при советской власти. Но он понимал, что это лишь временная отсрочка, и в 1920-м при первой же возможности уехал обратно в Ригу, а оттуда в 1921-м – в Лондон.

Никакого богатства к тому времени уже не было и в помине. «Мы прибыли в Англию без гроша, и отец с удивлением и радостью обнаружил, что в Лондоне у него есть почти десять тысяч фунтов – огромная сумма. Ее должны были уже давно отправить в Россию, но по ошибке этого не сделали. Поэтому отец смог снова вернуться к торговле древесиной», – рассказывал Исайя Берлин.

Исайя Берлин блестяще окончил школу Святого Павла в Лондоне и Колледж Корпус-Кристи в Оксфорде, после чего поступил уже как докторант в престижнейший оксфордский Колледж Всех Душ. За все 500 лет с момента основания колледжа ни один еврей до Исайи здесь не учился – он стал первым. По этому поводу 23-летний Исайя получил официальное письменное поздравление от главного раввина Лондона и приглашение отобедать от семьи Ротшильдов.

Примерно в те годы у Берлина усилился интерес к России. Он еще в школе выиграл приз, написав сочинение на тему, связанную с Октябрьской революцией. Теперь же ему хотелось увидеть своими глазами, к чему она привела. Он испытывал двойственные чувства: с одной стороны, видел своими глазами кровавые погромы, с другой – не был лишен революционной романтики. Подстегнуло интерес и задание, полученное от Оксфордского университета в 1934 году – написать биографию Карла Маркса.

Берлин с воодушевлением выполнил это поручение, после чего загорелся уже не идеей, а целью съездить в СССР. Такая возможность у него появилась в 1940 году, когда Берлин познакомился с Гаем Бёрджессом, сотрудником британской разведки и одновременно – агентом советской, о чем Берлин не знал. Гай Бёрджесс получил назначение в Посольстве Великобритании в СССР и предложил Берлину поехать с ним в качестве ассистента. Тот с радостью согласился.

Однако поездка сорвалась, когда Гитлер напал на СССР. Берлин провел войну в США как сотрудник британской дипломатической службы. Однако он поддерживал переписку с сотрудниками Посольства Великобритании в СССР, и те в числе прочего рассказывали ему о судьбах великих советских писателей и поэтов – в том числе Пастернака, Мандельштама, Ахматовой. Берлин был близко знаком и с Морисом Боурой, который переводил стихи Ахматовой на английский язык. Желание побывать в СССР превращалось в навязчивую идею. «Я как чеховская сестра – все время думаю: в Москву, в Москву, в Москву», – шутил Берлин в письме Боуре.

Осенью 1945 года его давняя мечта сбылась. В Москве Берлин познакомился, причем довольно близко, с Пастернаком, общался с Корнеем и Лидией Чуковскими, с Сергеем Эйзенштейном, а потом в Ленинграде встретился с Ахматовой. Берлин настаивает, что в ту поездку они виделись только однажды. Сама Ахматова говорит «о двух встречах и одной невстрече». Однако историки литературы склонны считать, что встреч было пять. На это указывают разные косвенные данные, в том числе название одного из циклов Ахматовой, посвященного Берлину: Cinque переводится с итальянского как «пять».

Но сколько бы их ни было, эти встречи произвели на обоих неизгладимое впечатление. «Каждое ее третье слово были Вы», – писал потом Пастернак Берлину. Правда, знакомство началось с конфуза. Когда Орлов впервые привел Берлина к Ахматовой, разговор не клеился. К тому же при нем присутствовали две приятельницы Ахматовой, а по совместительству – сотрудницы НКГБ. Мало того – меньше чем через десять минут с улицы раздался истошный вопль: «Исайя!» Берлин выглянул в окно и увидел там совершенно пьяного журналиста Рэндольфа Черчилля – сына Уинстона Черчилля и своего приятеля по Оксфорду. Как он там оказался, Берлин понятия не имел. Он извинился, выскочил на улицу и увел Черчилля от греха подальше: за ним, вне всякого сомнения, следили сотрудники госбезопасности.

Избавившись от Черчилля, Берлин позвонил Ахматовой, извинился и попросил о возможности снова встретиться. Он вернулся в ее квартиру вечером того же дня, и разговор продолжался всю ночь. Утром Берлин, совершенно потрясенный, пришел в британское посольство и заявил своей ассистентке: «Я влюблен!» Ну а впечатления Ахматовой ярко переданы в ее стихах из цикла «Шиповник цветет» – тоже посвященного Берлину:

Как сияло там и пело
Нашей встречи чудо,
Я вернуться не хотела
Никуда оттуда.
Горькой было мне усладой
Счастье вместо долга,
Говорила с кем не надо,
Говорила долго.

О чем Берлин говорил с Ахматовой, он подробно рассказывает в своей книге воспоминаний «Встречи с русскими писателями в 1945 и 1956 годах». Речь шла о поэзии, о давних знакомых Ахматовой, которые эмигрировали в Англию, о ее молодости, Модильяни. Но, конечно, центральной темой были стихи самой Ахматовой. «Она прочитала мне еще неоконченную “Поэму без героя”, – пишет Берлин. – Я понял, что это гениальные строки, и уже тогда, при первом слушании, был очарован их магией и глубиной… Строки о “Госте из будущего” тогда еще не были написаны, как и третье посвящение».

Однако Ахматова действительно «говорила с кем не надо». Об этой встрече узнал Сталин. Нельзя сказать, что именно общение с Берлином впоследствии стало причиной травли Ахматовой, но свой вклад, несомненно, оно внесло. «Монахиня теперь еще и принимает английских шпионов», – высказался Сталин зимой 1946-го. Через несколько месяцев вышло печально известное постановление «О журналах “Звезда” и “Ленинград”», и Ахматова на целое десятилетие оказалась в опале, почти без средств к существованию.

Берлин снова приехал в СССР только в 1956-м. Он, конечно, позвонил Ахматовой. Но буквально накануне поездки Берлин женился, о чем не преминул сообщить. Ахматова встретила новость очень холодно, от встречи отказалась и почти сразу повесила трубку. Из этого факта вкупе с многочисленными посвящениями Ахматовой и «Я влюблен!» Берлина выросли слухи, что между ними был роман. На самом деле оснований так считать нет, и оба всегда отрицали даже платонические отношения.

Кем стал Берлин для Ахматовой, отчетливее всего говорят ее строки «Ромео не было, Эней, конечно, был». Берлин прямо расшифровывает, что они значат: «Почему-то я вошел в ее мифологию. Попал в ее миф как какое-то роковое создание, роковой человек в ее жизни». В этом мифе Берлин стал для Ахматовой Энеем – героем, который отказывается от чувственной любви, чтобы следовать за своим предопределением. Жениться Эней в этом мифе не мог – это было бы верхом вульгарности. Поэтому Ахматова и встретила известие в штыки – а вовсе не из-за несуществующего романа с Берлином.

Тем не менее Берлин и Ахматова все же встретились еще раз – в 1965 году в Лондоне незадолго до ее смерти. Она приехала туда по приглашению Британского совета, чтобы получить докторскую степень в Оксфорде. Излишне говорить, что сама идея этого награждения принадлежала именно Берлину, и он же приложил немало усилий, чтобы воплотить ее в жизнь.

И хотя в России Исайя Берлин известен прежде всего в связи с Ахматовой, за ее пределами его вспоминают совсем в другом контексте – как выдающегося мыслителя и философа, автора множества глубоких трудов. В их число входит эссе «Две концепции свободы», написанное на основе одноименной лекции. Этот труд считается фундаментальным для политической философии ХХ века. В нем Берлин различает две свободы: негативную, или «свободу от», и позитивную, или «свободу для».

Негативную свободу Берлин понимает как отсутствие внешних ограничений. Проще говоря, человека просто-напросто не трогают, и он может действовать как ему угодно, пока это не нарушает свободу других. Позитивная свобода предполагает, что для человека создаются некие условия, где он может реализовать свою свободу. Например, государство устанавливает право на бесплатное образование, чтобы человек мог свободно выбирать профессию.

При всей заманчивости позитивной свободы Берлин предупреждает, что она может перерасти в тоталитаризм. Так происходит далеко не всегда. Но всегда остается риск, что государство или какая-то идеология начинает решать для человека, в чем состоит его подлинное благо и как ему нужно жить. Примеры тому Берлин видел воочию и в революционном Петрограде, и во время поездок в СССР. Заложницей этого сценария оказалась и Ахматова, которая «говорила с кем не надо» и провела десятилетие в нищете, опале и безвестности. «Но не первую ветвь сирени, / Не кольцо, не сладость молений – / Он погибель мне принесет», – писала она о Берлине. Эти строки в каком-то смысле оказались пророческими. Сам же Берлин прожил благополучную и долгую жизнь – он умер 5 ноября 1997 года в возрасте 88 лет, пережив Ахматову на 31 год.

Елена Горовиц
https://jewish.ru/