Необычное кафе, совмещенное с арт-клубом и выставочным залом, является филиалом "Музея кошки". Недавно "Республика" пережила масштабное обновление и расширение, и теперь в ней живут два десятка животных. Помимо множества подобных заведений в Японии, "кошачьи кафе" есть в Швеции и Австрии. Но петербургская "Республика кошек" от них отличается: во-первых, числом обитателей, а во-вторых, наличием культурно-просветительского аспекта.
Это небольшое кафе оформлено в "кошачьем" стиле буквально с порога: в первом зале посетителям предлагается выпить "КОТуччино", закусить его "КИСкейком" или "тираМИУ".
"Мы хотим сформировать культуру обращения с кошкой, - рассказывает директор "Республики кошек" Анна Кондратьева. - Хотим создать тренд, что взять кошку с улицы - это модно."
При входе в дальнее помещение – собственно, комнату с кошками – вам выдадут именную "въездную визу", где укажут ваш вес, рост и возраст "в котах", попросят надеть бахилы и помыть с мылом руки (это делается для безопасности животных).
Здесь тоже можно пить чай с крекерами и конфетами – но уже из одноразовой посуды: таковы требования санитарно-эпидемиологических ведомств. Попробовать кошачий корм здесь, правда, не предлагают.
Здесь же проводятся мастер-классы по изготовлению кошек-игрушек, кошек-пряников, а также встречи кошатников, где можно узнать о правильном обращении с животными.
Также в "Республике кошек" можно посетить выставку и почитать книги из библиотеки.
Судьба многих обитателей "Республики кошек" непроста: здесь живет несколько бывших "хранительниц" Эрмитажа (из-за этого многие из них носят "художественные имена" - Даная, Малевич, Саския...), а есть животные, поступившие из ветеринарной клиники-партнера музея.
После расширения кафе среди его обитателей прибавилось породистых кошек со счастливой судьбой – они состоят на учете в кошачьих клубах и просто приезжают сюда "погостить", чтобы посетители смогли познакомиться с представителями породы.
Конечно, у "Республики кошек" есть и постоянные посетители, которые привыкают к животным, а животные - к ним. Кто-то мечтает забрать любимцев к себе домой, но граждане "Республики кошек" не продаются.
Есть даже свой термин - украшения мурано - украшения из венецианского, или муранского, стекла.
Сегодня эти знаменитые изделия пользуются огромной известностью по всему миру, довольно дорого ценятся и относятся к элитным предметам интерьера.
Техники совершенствовались веками, появлялись уникальные потрясающие изделия, которые продолжают радовать и восхищать собой людей всего мира и сегодня.
характерно сотрудничество со многими современными художниками (для которых стекло — новая непривычная и очень интересная техника).
основной причиной того, что производство, славившееся в 12-14 веках и вновь возрождённое в 1860-х, в условиях 2000-х чувствует себя очень шатко.
— Мозаичное стекло, также называется технологией Миллефиори. В основную массу стекла вплавляются тонкие ломтики, нарезанные из тонких прутков разноцветного слоеного стекла. Прутки имеют определенную форму в поперечном сечении – звезды, цветка или любой геометрической фигуры.
![Orchid%20Cage%20Cup[1] (434x650, 193Kb)](http://img1.liveinternet.ru/images/attach/c/4/80/515/80515651_Orchid20Cage20Cup1.jpg)
![Tulip%20Cage%20Cup[1] (434x650, 131Kb)](http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/4/80/516/80516844_Tulip20Cage20Cup1.jpg)
![Fish%20Mandala%20Cage%20[1] (433x650, 38Kb)](http://img1.liveinternet.ru/images/attach/c/4/80/515/80515543_Fish20Mandala20Cage201.jpg)
![2009%20bachelor%20button[1] (434x650, 210Kb)](http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/4/80/512/80512624_200920bachelor20button1.jpg)
![Ancestors[2] (438x650, 145Kb)](http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/4/80/512/80512872_Ancestors2.jpg)
![Aquatic%20Scene[1] (650x434, 44Kb)](http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/4/80/515/80515256_Aquatic20Scene1.jpg)
![Asian%20Lilly%20Goblet[1] (434x650, 196Kb)](http://img1.liveinternet.ru/images/attach/c/4/80/515/80515305_Asian20Lilly20Goblet1.jpg)
![Chandelier%20detail[1] (428x650, 165Kb)](http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/4/80/515/80515436_Chandelier20detail1.jpg)
![Knot%20Stemmed%20Tazzas[1] (650x434, 134Kb)](http://img1.liveinternet.ru/images/attach/c/4/80/515/80515609_Knot20Stemmed20Tazzas1.jpg)
![Peacock%20Goblet[1] (434x650, 107Kb)](http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/4/80/515/80515806_Peacock20Goblet1.jpg)
![Phoenix%20Goblet[1] (434x650, 123Kb)](http://img1.liveinternet.ru/images/attach/c/4/80/515/80515945_Phoenix20Goblet1.jpg)
![Phoenix%20Mandala%20Cage[1] (433x650, 38Kb)](http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/4/80/516/80516064_Phoenix20Mandala20Cage1.jpg)
![Rosebud%20stem[1] (650x433, 145Kb)](http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/4/80/516/80516114_Rosebud20stem1.jpg)
![Siren%20-%20Amethyst%20Goddess[1] (433x650, 133Kb)](http://img1.liveinternet.ru/images/attach/c/4/80/516/80516209_Siren2020Amethyst20Goddess1.jpg)
![Siren%20-%20Water%20Goddess[1] (433x650, 123Kb)](http://img1.liveinternet.ru/images/attach/c/4/80/516/80516315_Siren2020Water20Goddess1.jpg)
![Small%20Dahlia%20Cage%20Cup[1] (434x650, 151Kb)](http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/4/80/516/80516380_Small20Dahlia20Cage20Cup1.jpg)
![Spider%20Totem[1] (433x650, 213Kb)](http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/4/80/516/80516574_Spider20Totem1.jpg)
![Spider%20Web%20Cage%20Cup%20w%20Grass[2] (433x650, 201Kb)](http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/4/80/516/80516684_Spider20Web20Cage20Cup20w20Grass2.jpg)
![Trumpet%20Vine%20detail[1] (434x650, 293Kb)](http://img1.liveinternet.ru/images/attach/c/4/80/516/80516721_Trumpet20Vine20detail1.jpg)
С.М.Киров, Л.М.Каганович, Г.К.Орджоникидзе, И.В.Сталин, А.И.Микоян на территории Кремля по окончании физкультурного парада. Москва, 1932 г.
Леонид Николаев с женой Матильдой Драуле
Похороны Сергея Кирова
На похоронах Сергея Кирова
Как первая советская кинозвезда, самая несоветская советская женщина СССР стала олицетворением советской эпохи
В косвенном соперничестве секс-символов ХХ века — главных блондинок Западного и Восточного полушарий, двух воплощений женщины-мечты, двух суперзвезд — русская победила американскую безоговорочно. Любовь Орлова стала объектом вожделения миллионов за четверть века до Мерилин Монро и оставалась неоспоримым эталоном красоты четверть века после. Правда, каждую боготворили по свою сторону «железного занавеса». Примирить их могло бы лишь то, что обе они — порождение Голливуда. Но американскую блондинку с ним и отождествляли, а русскую – нет. И это тоже победа: обман удался.
Голливудское лекало
Мужики, понятное дело, кобелины бесстыжие, тащатся в полный рост, у кого какой есть, от любой блондинки детородного возраста и весом меньше центнера. Причем, чем она белее, моложе (хотя бы на вид), тоньше в ватерлинии и пышнее ниже оной, а также в желанном желейном бруствере палубой выше, тем дальше у них отлетает крыша – такой видовой инстинкт.
Всех этих первичных признаков вожделения было в избытке у американской суперблондинки, аппетитной, как пышка, туго перевязанная поперек, и умершей молодой. Неудивительно, что по ней сходили (и сходят) с ума мужики.
А русская — мало того, что была и оставалась несбыточной мечтой нескольких поколений советских мужчин, дожив в этом ранге до старости и старости не поддавшись, — она и женщин сводила с ума, причем многих буквально.
В психиатрии существовал официальный диагноз «синдром Орловой»: миллионы простых советских тружениц сжигали себе волосы добела перекисью водорода, погружали тело в глицерин перед сном и засыпали лицом в огуречном салате, истязали себя отказом от пищи и изнурительной физзарядкой в маниакальном стремлении быть похожими на единственную отечественную кинозвезду.
Но идеал оставался недостижим.
За семьдесят с лишним лет советской власти метрические данные всего двух женщин были широко известны народу СССР: Венеры Милосской – 90-60-90 — и Любови Орловой – талия 43 сантиметра при росте 158 (как ни гордилась родная страна своей неназванной, но общепризнанной и бессменной королевой красоты, однако обнародовать параметры ее груди и бедер не решалась – это все равно как любому без разбору дать их погладить и пошлепать).
Легендарная до нереальности 43-сантиметровая талия, платиновые волосы, завитые серпантином локоны, прозрачно бледная кожа, ресницы вороным коньком и тонкими змейками брови (все в минималистски лаконичной цветовой гамме черно-белого кино), высокий, чуть не на грани сопранного писка, по возможностям тогдашней звукотехники, голос – все было списано с натуры, с нее, и с нее же вписано в критерии эталона красоты и нежной женственности, продержавшегося незыблемо почти полвека.
Она и в 70 выглядела (по крайней мере, на людях) на 30 с небольшим. Это в Советском Союзе, где старухами – и, увы, по праву — считали сорокалетних. Где женщины клали железнодорожные шпалы и забивали сваи (даже появившийся потом для этой цели пневматический молот продолжали называть «бабой»), прокладывали трамвайные рельсы и катали вагонетки в заводских цехах, валили лес и сплавляли его по рекам, запрягались вместо лошади в плуг на селе и ломами скалывали лед в городах. В этой стране вплоть до конца 50-х существовало всего три вида одеколона, даже манекенщицы Центрального дома моделей не употребляли кремов для лица – не было, а когда, коварно воспользовавшийся гостеприимством советского правительства любимый до визга французский певец и киноактер Ив Монтан, вернувшись из Москвы, устроил в Париже выставку советского женского белья, от вида байковых трусов с начесом цвета мертвенной голубизны, выцветшей зелени, розовой воды и грязного асфальта, трепетные француженки, говорят, падали в обморок.
Но и советские женщины, все это носившие, поскольку другого не было, во всем этом жившие, поскольку некуда было бежать, хотели быть красивыми, несмотря на это все, — и стремились к идеалу: единственной и неповторимой Любови Орловой. Старались выведать секреты ее красоты и вечной молодости, ловили каждое слово. Сведения были скупы: про умывание кипяченой водой, обливание холодной, косметические маски из доступных продуктов – раз Орловой удалось, так может каждая, надо стараться. Не рассказывать же всем о том, как, примеряя бежево-кофейные перчатки к новому концертному платью, она в сердцах посетовала:
- Ну что ж это такое — совершенно не тот оттенок! Опять придется лететь в Париж…
За одну такую мысль любую из ее соотечественниц укатали бы в лагерь. А она и впрямь укатила в Париж менять перчатки.
И при этом оставалась олицетворением советской женщины, советской страны. Хотя и идеалом.
Голливуд!
Но так же, как она сама была скроена по лекалам Голливуда, ее судьба действительно кроилась по лекалам ее страны.
Первая роль
Происхождение у нее было ужасное.
В общем, как и у Мэрилин, только наоборот: ту зачерпнули с самого дна, а эту – из самых верхних сливок. В перевернутом Октябрем мире это было очень плохо. Сливки сливали в грязь. Но в начале века жизнь казалась праздником, и Любочка произрастала среди избранных.
По отцовской линии она принадлежала к одному из двенадцати древнейших родов России, родословная велась от Рюриковичей – первых правителей Руси. Среди более близких и известных предков – всемогущий любовник Екатерины Григорий Орлов, вместе с братьями взведший императрицу на престол, за что был пожалован в графы и осыпан многими другими милостями, кроме ласк. Мать тоже «из графьев» – родственница Льва Толстого, который однажды по-родственному даже подписал Любе свою книгу «Кавказский пленник».
Старшая сестра Нона дружила с дочерьми Шаляпина. В традициях приличного общества того времени ставили семейные представления. В особняке Шаляпина на Новинском бульваре эти домашние спектакли соответствовали уровню хозяина: его именитые друзья из мира искусства участвовали в подготовке детской самодеятельности. Постановка сказочной оперетты «Грибной переполох» на Рождество 1908 года вышла вообще грандиозной. Ее потом возили по нескольким домам московского света. После премьеры Шаляпин поднял на руки самую маленькую актрису, исполнительницу роли Редьки, — 6-летнюю Любочку Орлову, провозгласил:
- Эта девочка будет великой актрисой!
Мамаша, Елена Николаевна, запомнила это как пророчество. А может, вспомнила задним числом, когда Любочка великой актрисой действительно стала.
Московская молочница
Вообще-то ее хотели сделать пианисткой.
С семи лет учили музыке. Потом была Московская консерватория. Странно, что ее туда приняли – с такой родословной. Может, успела проскочить, пока запрет на прием в вузы отпрысков эксплуататорских классов еще не успел укорениться. Может, на богатую аристократку уже не походила.
По правде сказать, богатыми Орловы и не были. Папаша, гуляка и игрок, наследное имение промотал задолго до революции, семью содержал на скромное чиновное жалование, так что особо нечего у него было отнимать. Революцию семья пересидела в приданном Елены Николаевны – подмосковном имении Сватово. Громко сказано «имение» – ферма. Потому мужики на нее и не позарились, не пустили «красного петуха», над барыней с барышнями не надругались. Но коровы на ферме были, и два года сестры Орловы носили по утрам в Москву молоко на продажу – так и спаслись.
Тяжелые бидоны с молоком, которые приходилось таскать в любую погоду, испортили нежным аристократкам руки. Любовь Орлова стеснялась их всю жизнь. В фильмах вы не увидите вблизи ее рук ни в одном кадре. Может, потому ей и не лень было мотаться в Париж за перчатками к концертному платью – без перчаток она не выступала. Может, потому (и именно вслед за ней) советский изысканный наряд всегда включал перчатки. Глубоким декольте и низким подолом, тоже присущими эталону – бальным платьям XIX века, — легко пожертвовали, а перчатками – нет: законодательница моды и вкуса Любовь Орлова без перчаток в свет не выходит, значит, и нам без них нельзя… От каких порой невидимых миру слез и вполне случайных эпизодов зависят вкусы поколений…
Кино и танцы
Да, так консерватория…Уже на втором курсе она нашла работу. По специальности. В кино. Пока что по эту сторону экрана. Вернее – под ним. Стала тапером в кинотеатре.
Немые фильмы, если кто забыл, шли в музыкальном сопровождении. Никакой «фанеры» — живая музыка. Для любовных сцен – одна, для тревожных эпизодов – другая, для комичных – третья. Без консерватории никак. Прокуренный зал, заплеванный пол, солдатня, матросня, матерщина. А где еще была потребность в пианистках? Где-где… Сказать?.. ««Пока народ безграмотен, — втолковывал вождь и учитель В.И. Ленин своему наркому культуры А.В. Луначарскому, - из всех искусств для нас важнейшими являются кино, а также цирк». (Эту фразу, купированную только до кино, выбросив постыдный цирк и еще более стыдный главный посыл, первопричину такого выбора, повесят позже во всех советских кинотеатрах, равно как и портреты Любови Орловой – в том числе из кинофильма «Цирк».) Цирк у нее будет потом.
А пока, не доучившись в консерватории, Люба пошла в балет: поступила на хореографическое отделение театрального техникума.
Это было время повального увлечения богемной Москвы якобы восточными танцами, привезенными Айседорой Дункан, ныне больше известной в качестве непропорционально взрослой любовницы златовласого юного красавца Есенина («До свиданья, друг мой, до свиданья…»), а тогда – одной из основоположниц, в противоположность классическому, балета-модерн. Она танцевала босиком, в одной полупрозрачной тунике, московский начсостав из бывших пролетариев и революционных матросов неистовствовал, это искусство страшно нравилось народу.
Мудрено ли, что и консерваторская барышня Орлова увлеклась модным веянием? К тому же не нетрудно было представить, насколько больше требуется новой публике балерин, чем пианисток, и кто заметнее – тапер под сценой в темном зале или полуголая танцовщица на освещенной софитами сцене.
Первый театр
Техникумовское образование пригодилось пуще консерваторского, хотя удалось совместить и то и другое. В относительно новом московском театре нужны были артисты, умеющие и петь и танцевать. В 1926 году ее туда взяли артисткой хора и кордебалета.
Легендарный (вместе со Станиславским) основатель МХАТа – Владимир Иванович Немировича-Данченко — создал этот театр от нужды.
В 1919 году основная труппа МХАТа во главе с примой — Василием Ивановичем Качаловым — отправилась на гастроли, но в сложных транспортных условиях Гражданской войны не могла вернуться в Москву. Годами. Таковая официальная историческая версия.
На самом деле большевистскую революцию приняли с восторгом далеко не все артисты лучшего театра России, трудно даже сказать (хотя и стыдно признаться), кто из них вообще ее принял. К тому же 1919 год – самое голодное время в Москве и Питере. Обе столицы опустели, как после чумы. Оттуда бежали все, кто мог. А центр культурной жизни переместился на благодатный и почти сплошь белогвардейский юг России. «Рабу любви» смотрели? Вот примерно так не могли покинуть юг там «застрявшие» мхатовцы. А потом – «здравствуй, мама, возвратились мы не все».
И вот, пока ведущие артисты МХАТа безутешно ждали московского поезда на юге, основатель театра сидел в Москве и придумывал, как, выражаясь современным языком, сохранить бренд во время кризиса.
Понятное дело, надо набирать новых артистов взамен сбежавших: ясно, что первые вторых не заменят, но хоть вывеску поддержат. Немирович-Данченко всегда (что особенно выяснилось позже) умел держать нос поверху. Он понимал, какая публика у него теперь основная, и какой театр этой публике нужен. Класть они хотели на «Чайку» и прочую драму, им кафе-шантан нужен, пляшущие девки с голыми ногами и куплеты. И он открыл — при МХАТе, что было брендово важно, — Музыкальную студию. Нашел-таки способ и невинность соблюсти, и капитал приобрести: как бы МХАТ, но без скукотищи – фактически театр оперетты, однако с другим названием. Как бордель под вывеской массажного кабинета. Несознанка продолжается, кстати, до сих пор: теперь это Музыкальный театр имени В.И. Немировича-Данченко – боже упаси произнести неприличное слово. Тут только начни скрывать…
Принято скрывать и другое.
Как «в номерах служить – подол заворотить», так и в оперетте – по тем временам, самом фривольном месте времяпрепровождения. Новые хозяева жизни – меломаны из совпартхозноменклатуры – ходили в оперетту, как новые русские в стриптиз-клуб; после спектакля заглядывали к хористками и кордебалету за кулисы, а то и под подол, — show must go on. Отказывать сановным ухажерам было не принято– «в номерах служить…». Без их «спонсорства» юным, аристократичным и бедным до нищеты актрисам было бы не прожить. Помните переживания девицы-секретарши, будущей жены Шарикова, в «Собачьем сердце»? Театральный человек Булгаков писал со знанием дела. Везло тем, кому после предложений кабака и койки делали предложение о браке.
Браки чаще всего были неравными: трепетные интеллигентки и изысканные дворянки отдавали себя неотесанным мужланам, грубым рубакам и серым конторским мышам, но они-то сами чаще всего были лишенками дурного происхождения, а избравшие их – хозяевами нынешней жизни. Иди тут разберись, кто кому более не ровня.
Первый муж
Любови Орловой повезло. Ей сделал предложение очень приличный человек: высокопоставленный чиновник наркомата земледелия Андрей Берзин. Друзья однажды привели его в оперетту, после спектакля — за кулисы к хористкам, а он, положительный тип, запал на одну. Она согласилась сразу – такими партиями не бросаются, и, хотя большой любви к педантичному экономисту не испытывала, женой была хорошей.
Но пробыла недолго.
Берзин вскоре стал заместителем наркома земледелия – видного ученого-аграрника, идеолога крестьянской кооперации Александра Чаянова и его правой рукой. Вместе они загремели в 1930 году в связи с образованием «трудовой крестьянской партии», которой не было, но дело по ней было — громкое, с суровыми карами. Чаянова вскоре расстреляли. А Берзин еще пожил – в лагерях и ссылке, в перерывах между сроками даже появлялся в Москве. Но больше Люба мужа не видела.
Рассказывают, после ошеломляющего успеха «Веселых ребят», благоволящий к ней Сталин, встретив на кремлевском приеме Орлову, в манере всесильного восточного деспота сказал:
- Проси, чего хочешь – ни в чем не будет отказа.
Обычно в таких случаях говорили о квартире, машине, должности, поездке за рубеж.
Она якобы попросила возможность выяснить судьбу мужа, и Сталин пообещал.
А через некоторое время ее вызвали к высокому чину НКВД, и он ей сухо объявил:
- Ваш муж жив, и если хотите, можете с ним соединиться, хоть завтра.
Якобы намекая на то, что коль он ей так нужен – и ее, как его, посадят.
Все это слишком похоже на легенду, чтобы выглядеть правдой.
Первый успех
Лишившись мужа (а вместе с ним, надо сказать, и наркомовской квартиры), актриса не ушла в монастырь и черное покрывало соломенной вдовы на себя примерять не стала.
Ей 28 – самый сок. Она красива и свободна. Каждый вечер танцует и поет — работа такая, представление должно продолжаться. Любители прекрасного по-прежнему приходят после спектакля за кулисы поближе познакомиться с девчонками из кордебалета, к хористкам шаловливым, и она их компании не чурается. Да и свои, театральные, ее вниманием не обделяют. Сам мэтр, престарелый Владимир Иванович Немирович-Данченко, живой классик, явно неровно дышит к этой егозе. А его сын и по совместительству директор театра, Михаил Владимирович, просто влюблен.
- Не упускай своего шанса, – торопят ее подруги, — хватай и окручивай, пока трепещет.
- Но с ним же потом придется жить, — посмеивается, оправдываясь, она.
Шанса, однако, не упустила. Благодарный Немирович-младший дал ей роль Периколы в одноименной оперетте Жака Оффенбаха в постановке Немировича-старшего.
«Перикола» — один из первых спектаклей театра — к тому времени продержался на сцене десять лет. Но никогда он не имел такого успеха, как с Орловой в заглавной роли. О ней заговорила вся театральная Москва. Из кордебалета она вышла в примы. Другие роли. Другой уровень поклонников и поклонений.
Теперь ее постоянный ухажер – австрийский инженер Франц. Он встречает ее после спектаклей — ужин в «Метрополе», роскошный отель, любовная идиллия… Райский сон советского человека – островок сказочного изобилия «Торгсин», прообраз будущих «Березок», — для нее всегда открыт. Так шикарно она не жила даже с замнаркома, пусть бог хранит его на лесоповале… Франц зовет с собой в Вену, обещает сделать из нее настоящую европейскую звезду.
За чем дело стало? То ли все длился его советский контракт. То ли «там, в краю далеком», у него «уже есть жена». Но зарубежной карьеры у нее так и не случилось. Биографы объясняли это верностью родине. Ну, да – спать с иностранцем русская патриотка может себе позволить, а петь иностранцам – ни за что.
Как знала, что всенародная любовь и слава ждут ее дома.
Бракованная
До наступления эры телевидения путь к сердцам миллионов лежал через другой экран – кинематографа.
С кино у Орловой сразу не сложилось. Ее попросту забраковали.
Был объявлен набор на очередную картину. Она решилась. Выстояла длинную очередь, а когда вошла, режиссер пришел от нее в ужас.
- Что это у вас? – закричал он, тыча ей пальцем в лицо.
Стоило немалых усилий догадаться, чем она так неприятно поразила творца. Оказалось, он разглядел у нее на носу родинку, глазастый. Она попыталась было оправдаться, но тот и слушать не стал – замахал руками:
- Знаю, знаю! Вы играете в театре, и родинка никак не мешает. Но кино — это вам не театр. В кино мешает все! Это надо понимать.
Она выскочила в бешенстве. Так ее еще никто не оскорблял. Добро бы за бездарность забраковали – а то ведь за уродство!
Поклялась себе, что больше никогда ноги ее не будет на киностудии. Но клятву нарушила уже через несколько месяцев – когда режиссер Борис Юрцев предложил ей роль в немом фильме «Любовь Алены». Потом она сыграла Грушеньку в одной из первых экранизаций Достоевского — звуковой ленте «Петербургская ночь».
Обе картины появились на экранах в 1934 году. Однако в том же году вышла главная картина ее жизни – и все прежнее, что было с ней до, поблекло.
В 1933-м ее счастливый билет еще летал в нездешних высях, ей еще предстояло поймать его, занесенного чужим ветром, но его уже несло.
Другое кино
О том, что в Советской России есть не только ужасы большевизма, но и кино, мир узнал в 1925 году: вышел «Броненосец «Потемкин». Он до сих пор в любом самом коротком листе лучших фильмов всех времен и народов. Детальное знание «Потемкина», использованных и впервые примененных в нем ходов и приемов для кинематографистов так же важно, как для музыкантов знание нот.
А самое главное событие советской истории – октябрьское вооруженное восстание 1917 года – советские люди знали и представляли, в основном, по кадрам из фильма «Октябрь», вышедшего в 1927 году. Лишь после падения Советской власти выяснилось, что не фильм отображал и воспроизводил события исторической ночи, а вся официальная история Октябрьской революции написана по кадрам этого фильма – такой художественной и пропагандистской силы получилось кино. В мире больше нет кинематографических примеров такой прочной, долговечной и тотальной подмены правды жизни «правдой искусства».
Оба эти гениальных фильма снял Сергей Эйзенштейн. А его правой рукой, вторым режиссером, ближайшим помощником и советчиком был Григорий Мормоненко, более известный под псевдонимом Александров.
В 1929 году гения с подмастерьем и их оператора Эдуарда Тиссэ отправили на стажировку за границу — в Голливуд.
Что это означало по тем временам?
Советские люди, в общем, знали, что где-то, на другом конце света, есть такая страна – Америка. Ну, это примерно, как Луна. Только еще дальше, потому что Луну можно увидеть, как стемнеет, а Америку — нет.
Некоторые, по крайней мере, в мире искусства, знали, что в Америке есть Голливуд. И отдельные из них слышали, что это круто. Но как круто, не знал никто, потому что не видел и до конца не понимал.
Эти трое (их там зазывали «русская тройка») провели в Голливуде три года. Причем приехали туда не как папуасы в город, а как ровня – за ними уже стоял «Броненосец «Потемкин». Они были коллеги, их держали за людей.
Школа
По дороге, в Берлине, где «русская тройка» остановилась для изучения техники звукового кино, они подружились с голливудской знаменитостью, будущим оскароносцем, режиссером и сценаристом Джозефом фон Штернбергом.
Вообще-то его звали Йозефом, точнее — Иосифом, а аристократичный «фон» он добавил к фамилии, унаследованной от папы Моисея, мелкого венского торговца, чтобы уравновесить свой выдающийся шнобель и тяжелый немецкий акцент – английский ему давался плохо, из-за чего он не смог одолеть даже первый курс колледжа. Но в Голливуде дипломов не спрашивали. К моменту встречи с будущими голливудскими стажерами фон Штернберг уже был знаменитостью, одним из основоположников гангстерского кино и даже снял звуковой фильм. Один. И не дождавшись премьеры, умчался в свой любимый Берлин, куда как раз и прикатила «русская тройка» набираться заграничного опыта.
Голливудский немец переживал трудный период: сроки съемок на берлинской киностудии УФА его новой, 14-й, картины– «Голубой ангел» — уже подходили, а актрису на главную роль – певички из кабаре, роковой блондинки, о прелести которой разбиваются вдребезги сердце и принципы добропорядочного бюргера, школьного профессора, заглянувшего к ней в воспитательных целях, — никак не удавалось найти.
Уж как он ее искал, еженощно перебираясь из одного берлинского кабака в другой, к утру обессилено засыпая неизвестно где и с кем, – и все напрасно. Безутешный Йозеф привлек к этому утомительному занятию своих русских друзей. Они стали тянуть этот тяжкий крест вместе, буквально не просыхали, не знали отдыха и в остальном – шел 1929 год, великая депрессия, в Берлине все дешево и особенно любовь.
Их старания были в конце концов вознаграждены. В одном кабаре Штернберг обратил внимание на молодую танцовщицу, тут она еще и запела – хороша Маша да не наша, в ней было то, что нужно, — порочность, соблазн и беззащитность. Режиссер пришел в такое возбуждение, что оробел, боялся подойти. Низкорослый, тучный, с обвисшими усами, он, конечно, не производил впечатления мага кино. Но в их компании был безусловный красавец – высокий, статный блондин, которому не могла отказать ни одна женщина — Григорий Александров. Он и привел ее со сцены к ним за стол.
Это была Марлен Дитрих.
С «Голубого ангела» она стала звездой. В ходе съемок со знаменитым режиссером случилось то же, что с его героем-профессором в результате знакомства с певичкой: он влюбился по уши, бросил жену, голливудскую актрису Ризу Ройс, Марлен затмила ему свет. После ошеломительной премьеры «Голубого ангела» в Европе Штернберг привез ее с собой в Америку — и сделал самой яркой звездой Голливуда.
В то время Александров уже был там. Он видел, как это делается, как это сделал его берлинский собутыльник, голливудский гений Штернберг с ресторанной певичкой Марлен.
Сам кудесник, на всю жизнь обидевшийся на свою Галатею за то, что та после шести фильмов ушла с его съемочной площадки и из его постели, говорил, что до встречи с ним она была пухленькой берлинской простушкой, не умеющей позировать даже фотографу. Он выбелил ей волосы, посадил на диету, благодаря которой она сбросила 15 килограммов, заставил удалить коренные зубы, чтобы втянуть пухлые щеки и подчеркнуть скулы, приподнял брови и сложил в изящное сердечко губы. Но главное – так выставил свет, что круглолицая от природы, широконосая Дитрих стала выглядеть на экране изящной, тонкой, большеглазой роковой красавицей, какой отродясь не была.
С тех пор Марлен снимали именно так, она сама проверяла расположение софитов и отражателей на съемочной площадке, когда осталась без Штернберга, вернее, оставила его. Даже в ее доме в Беверли-Хилз свет был оборудован так, чтобы сохранить «эффект Дитрих-Штернберга».
Александров знал эту схему. Он вообще в Голливуде времени даром не терял. Домой привез описания звукотехники, эффектов, устройства кинозалов, даже конструкции режиссерского стула, ну, и конечно, секреты света. С Дитрих он общался часто, поговаривали даже, что у них роман, но большинство мужчин в ее окружении подозревали в этом – она давала основания для смелых обобщений. Более достоверные сведения — о романтических отношениях русского красавца с Гретой Гарбо. Он умел располагать к себе людей. Близко подружился с Чарли Чаплиным – одним из владельцев студии, которая принимала «русскую тройку».
А вот с Сергеем Эйзенштейном в Америке дружба расстроилась. Александрова уже тяготило положение юного оруженосца при мэтре. Он хотел снимать голливудское – то есть народное, а по-нашему говоря, коммерческое кино. Эйзенштейн считал это низким жанром. Их пути разошлись.
Явление Пигмалиона
Александров вернулся в Россию первым (мэтр задержался в Европе для проведения мастер-классов), и все внимание к небожителю – первому кинорежиссеру, побывавшему на американской Луне, — досталось ему. И первый государственный заказ. Высочайшее благословение на первую голливудскую советскую комедию он получил на даче у Горького лично от Сталина.
Нужна была идея. Самое американское, что нашел Александров в СССР 1933 года, был джаз-бэнд Леонида Утесова в Ленинградском Мюзик-холле. Режиссер решил перенести на экран утесовскую программу «Музыкальный магазин» на музыку Исаака Дунаевского, драматургов Николая Эрдмана и Владимира Масса усадил за сценарий. Таким образом, все было – и сюжет, и стиль, и музыка, исполнитель главной мужской роли, и даже эпизодических.
Не хватало только героини. Он попал в ситуацию Штернберга. Но искать приходилось не по кабакам – Москва не Берлин, — а на киностудиях и в театрах. Столь же безуспешно. Пока не вышел счастливый случай.
Дальнейшие версии расходятся.
По сюжету, который предпочитал излагать сам Александров, знакомый художник (назывались разные известные имена) в подмосковном Доме творчества посоветовал ему сходить в Музыкальный театр на «Периколу», присмотреться к героине. Он пришел – обалдел, явился к ней в уборную («Я увидела перед собой золотоволосого, голубоглазого полубога, — вспоминала потом Орлова, не уточняя, правда, их место первой встречи. – Для меня все было решено сразу же»), пригласил назавтра в Большой, на юбилейный вечер Леонида Собинова. В ходе концерта смущал ее, утонченную любительницу музыки, шуточками по поводу оперы и оперных, на банкете стал рассказывать о будущем фильме, но на прямое предложение сниматься она ответила: «Нет!». Он ее уговаривал всю дорогу, провожая домой, она сомневалась…
Вот это и вызывает сомнение ко всему сюжету. Актриса театра музыкальной комедии, уже почувствовавшая вкус кино, отказывается от главной роли в первой советской музыкальной комедии у одного из авторов лучшего фильма советского кино, только что вернувшегося из Голливуда, молодого, красивого, элегантного и, кстати, остроумного, как показал их первый совместный вечер, в котором она ему уже не отказала на их первой же встрече!
Неправдоподобно. Впрочем, за Григорием Александровым вообще ходила слава сочинителя небылиц, особенно про себя и Орлову, — тот еще был враль.
Другая версия не столь вегетарианская.
По ней Орлова, пошла на пробы в «Джаз-комедии» (таково было первоначальное название «Веселых ребят»), но впечатления на Александрова не произвела, а он на нее – наоборот (то есть тогда она увидела в нем полубога, а не у себя в уборной). И опытная девушка расставила женские силки — не особо оригинальные, зато проверенные.
Попросила свою подругу – режиссера документального кино Лидию Степанову, хорошую приятельницу Александрова, — пригласить его к себе на чай. И сама зашла случайно – просто мимо проходила. А у Лиды вдруг срочные дела – не скучайте, скоро вернусь. И они остались наедине. А к моменту возвращения подруги все как-то сладилось — дело молодое.
Вскоре она пришла к родителям уже платиновой блондинкой – процесс пошел. А потом появились и тонкие брови вразлет, и трогательная худоба. Та плотненькая, чтобы не сказать пышненькая – кровь с молоком – девушка, которая смотрит на нас с ранних фотографий Любови Орловой, исчезла навсегда.
Начиная с «Веселых ребят», она снимается только у Григория Александрова, потому что только он знает, как это надо делать, только он умеет правильно поставить свет.
Конечно, знает, и известно откуда. В создании ее образа он так четко следует схеме, использованной Йзефом Штейнбергом для строительства экстерьера Марлен Дитрих, что у него получается почти точная ее копия. Даже цилиндр Дитрих в «Голубом ангеле», даже ее мех на платье – все появилось у Анюты, героини «Веселых ребят».
Но фокус был в том, что оригинала никто из советских людей, кроме допущенных к закрытым просмотрам, не видел. А копию увидели все. И любили в единственном экземпляре…
Сама Орлова всю жизнь Дитрих не любила, хотя им и приходилось не раз встречаться за границей, общаться. При ней нельзя было даже произносить имя далекой соперницы.
Была ли она действительно соперницей?
