***

Почти живу, почти могу писать слова, почти умею
прощать любимой и врагу укус змеиный.
даже змея
готов признать за божий дар, почти готов на несвободу
скитаний вечного жида под вечной синью небосвода…
 

но, боль приходит ровно в три, когда впадает город в кому
и проступает изнутри неотвратимо и весомо,
и жжёт безжалостно висок, и веки режет беспощадно
чужого времени песок…
 

прошу, жалеть меня не надо!
я пережил себя на век, и, в этом мне не близком веке
я лишь случайный человек, живущий в новом человеке,
я, состоящий из воды и плоти трепетной и тленной
лишь отблеск маленькой звезды, сгоревшей в крошечной вселенной…  
 

«убегает солдат удачи
за оранжевыми глазами»

Яна Юшина (sterva)

он берёг в себе нежность гордо. став твоим далеко не первым, он вгрызался зубами в горло всем, тебя называвшим стервой. в полудетских своих экстернах обожая тебя такую он не смог бы сказать, наверно, почему так собой рискует ваше прошлое уничтожив, ночь прощания сделав датой.
был же кто-то родиться должен оловянным твоим солдатом.

не калеча рассудок виртом, кухню радуя полевую он не выжег желудок спиртом. он в тебе умирал вживую. мальчик. жертва своих привычек. обожавший тебя с пелёнок средневыживший статистично недостреленный нахалёнок. не ко времени был он, значит. те, другие, которых звали в старых фильмах «солдат удачи» в нём воскреснуть могли едва ли.

ты любила цветы жасмина.
он пошёл на знакомый запах.
и впечатала точки мина.
в снежно белое.
алым крапом.

безбожен свет, когда в рассудке – темень, когда любой иуда новой моды, сойдя в эдем, бросает злобы семя, чтоб после терпеливо холить всходы. и, отдавая дань призывам крови, поглаживает нежно тёплый бархат, скрывающий до срока могендовид под ризой православного экзарха. соборы заполняя вонью серы и кости выворачивая с хрустом, нас учат жить без принципов, без веры, ревнуя к славе циника прокруста. смеясь, на сатанинской чёрной мессе даёт уроки святости блудница – эпоха мелкотравчатого беса под звёздно-полосатой плащаницей.

ощерясь зверем, смотрит время-сводня как где-нибудь в дамаске или вене рождается последнее «сегодня» на кромке пулевых прикосновений.