Мария Казимировна Юшневская… Её жизнь чётко делится на «до» и «после» 1825 года не только потому, что резко изменились обстоятельства, но и потому, что мы почти не знаем её биографию до восстания. А интересного было, видимо, немало. Хотя бы история её замужества.
Урождённая она Круликовская, дочь главного провиантского комиссионера при молдавской армии. Все вспоминают, что была она ревностной католичкой (живший в доме Юшневских уже в Сибири Н.А.Белоголовый рассказывает и о католическом алтаре в её комнате, и о том, что «самыми частыми её посетителями были два ксёндза, не раз в неделю приходившие пешком из Иркутска»). И вдруг… Встреча с Алексеем Петровичем Юшневским.
М.А.Бестужев в своих записках о А.П.Юшневском написал: «Жену свою он взял от живого мужа. Когда её в первый раз встретил, он упал в обморок». «Взял от живого мужа» - как это было? Как бы хотелось узнать подробности! Увы, они неизвестны. А ведь после слов Бестужева вспоминается знаменитое «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож» - может быть, так и было?
В то время Мария Казимировна была замужем за подполковником Алексеем Михайловичем Анастасьевым, имела дочь Софью… Скупые строки биографии: «В 1812 году, после развода с первым мужем, Мария Казимировна стала законной женой Алексея Юшневского». Но ведь католическая церковь развод не признаёт вообще! Да и православная строга к разведённым. И как бы могло это повлиять на карьеру Юшневского (в тот момент он, числясь в Коллегии иностранных дел, «состоит в штате областного бессарабского начальника»)? И тем не менее, они соединяют свои судьбы.
Ему 26 лет, ей – 22. Видимо, это счастливый союз. Общих детей у Юшневских не было, но Сонечка воспитывалась в их доме и, судя по всему, была очень привязана к отчиму (впоследствии она даже захочет вместе с матерью ехать к нему в Сибирь).
О жизни семьи можно строить предположения, рассматривая послужной список Алексея Петровича. В войне 1812 года он не участвовал, оставаясь на службе в Бессарабии, в 1814 году выходит в отставку, но усидеть дома не может и менее чем через полтора года вновь принят в Коллегию иностранных дел с причислением в штат главнокомандующего 2 армией по дипломатической части. В этой должности занимался устройством в Бессарабии переселенцев из Болгарии (напомним: Болгария ещё под турецким игом, и некоторые христиане стремятся уйти, переселиться к «единоверцам», а этот процесс очень сложен; известно, что Юшневский старался облегчить их участь). С 1819 года Алексей Петрович генерал-интендант 2 армии. Ему идут чины (в 1823 году «пожалован чином 4 класса»), ордена… Потом исследователи отметят, что «Юшневский был одним из самых высокопоставленных (согласно российской “табели о рангах”) декабристов».
Видимо, мирно течёт домашняя жизнь. «Алексей Петрович Юшневский был человек в высшей степени серьезный и пунктуальный в исполнении своих обязательств, – вспоминал М.А.Бестужев. – Утром, отправляясь в мундире в должность, он дома не расстёгивал ни одного крючка. Не читал ничего, кроме самых серьёзных, даже философских книг. Бывало, сидит у Киселева, – вел[иколепная] квартира, виден сад, – там жена его, Марья Казимировна, гуляет, много офицеров. Юшневского ничем не оторвёшь от книги и не вызовешь в сад. Но под ледяною корою - тёплая и впечатлительная душа». Известно, что Юшневский был прекрасным музыкантом, играл на нескольких инструментах. Скорее всего, в доме царила гармония. Не случайно, прося о разрешении разделить участь мужа, Мария Казимировна напишет, что прожила «с ним 14 лет счастливейшей женой в свете».
И одновременно с этим Юшневский – член Тульчинской управы Союза благоденствия и один из директоров Южного общества, а также, несмотря на разницу лет, близкий друг и соратник П.И.Пестеля. Вот об этой стороне жизни Юшневского свидетельств много. Н.И.Лорер называл его деятельнейшим республиканцем, никогда не изменявшим «своих мнений, убеждений, призвания», и свидетельствовал, что «он много способствовал своими советами Пестелю к составлению ''Русской правды’’». Вероятно, младшие по возрасту товарищи ценили знания Юшневского. Н.В.Басаргин в своих записках писал: «Генерал-интендант Юшневский, у которого мы все очень часто собирались, был человек с прекрасным образованием и сведениями». Кое-кто считает, что это Юшневского Пушкин назвал «холоднокровным генералом» в черновиках Х главы «Евгения Онегина», хотя другие исследователи эту версию отвергают.
Уже во время следствия племянник императрицы Марии Фёдоровны Евгений Вюртембергский записал: «Юшневский, глава заговорщиков, находился в главной квартире 2-й армии, в Тульчине. У него часто бывали собрания, где он с большим искусством развивал идеи о лучшем образе правления, которые нравились слушателям. Особенно поддерживали его Пестель и Аврамов. На одном из этих собраний все согласились с Юшневским, что ради счастья Родины, безусловно, необходимо изменение образа правления; но оно может иметь место только вместе с падением трона, изгнанием и искоренением царствующей фамилии. Пестель решительно высказался за умерщвление правящей фамилии, и, после долгого выяснения причин, почему это необходимо, это было принято и решено... В случае удачи Пестель должен был провозгласить себя диктатором или первым консулом, а Юшневский должен был стать первым министром».
В знаменитом «Алфавите Боровкова», составленном по заказу Николая I, мы читаем о Юшневском: «По объявлении в 1821 году разрушения Союза он речию своею, говорённою в собрании членов в Тульчине, возбудил их продолжать общество. Был председателем Тульчинской думы с полною властию над членами и одобрял решительный революционный способ действия… Он участвовал во всех совещаниях в Тульчине и Киеве, разделял злодейские замыслы общества; соглашался на истребление государя и всей императорской фамилии и учреждение Временного правления, которое вверялось директорам общества. Знал о всех сношениях, действиях и связях общества и, как начальник, одобрял оные… Он исправлял в слоге ''Русскую Правду'' Пестеля… Членов не принимал, но по тому уважению, коим пользовался в гражданском отношении, служил для многих соблазном присоединяться к обществу».
Арестован Юшневский был по доносу 13 декабря 1825 года. Отправлен в Петропавловскую крепость с указанием «содержать под строжайшим арестом». Сохранились свидетельства о его поведении на допросах: «После арестования Пестеля условился не сознаваться, почему и был так не откровенен, что при допросе в Тульчине отрёкся от принадлежности к обществу и здесь сознавался не иначе как тогда, когда был приводим на очные ставки, до которых, однако, не допускал». Видимо, прав был барон Розен, вспоминавший о нём: «Он был стоик во всём смысле слова, с твёрдыми правилами; умом и сердцем любил своё отечество...»
Естественно, что всего вышеперечисленного было достаточно для осуждения Алексея Петровича по первому разряду: «Участвовал в умысле на Цареубийство и истребление Императорской Фамилии, с согласием на все жестокие меры Южного общества; управлял тем обществом вместе с Пестелем… участвовал в сочинении конституции…» и приговора: «Даровать жизнь, по лишении чинов и дворянства, сослать вечно в каторжную работу».
А.П.Юшневский писал в эти дни: «Наконец, в довершение всех терзаний представляю себе несчастное моё семейство, коего участь неразрывно сопряжена с моею и коего пропитание зависит от моей свободы; невинную и добродетельную жену мою с единственною дочерью, за каждое свидание с коими платил бы я охотно по капле жизнию и кровию моею; ибо знаю, что несчастная не переживёт моей потери...»
24 июля 1826 года Алексей Петрович был отправлен в Шлиссельбургскую крепость, откуда в начале октября 1827 года его увезут в Сибирь. Мария Казимировна не могла поехать за мужем в Петербург, но следила за событиями и через восемь дней после отправления Алексея Петровича на каторгу из Тульчина послала прошение на имя А.X.Бенкендорфа о разрешении следовать за мужем в Сибирь: «Для облегчения участи мужа моего повсюду последовать за ним хочу, для благополучия жизни моей мне больше теперь ничего не нужно, как только иметь счастье видеть его и разделить с ним все, что жестокая судьба предназначила... я хочу исполнить священнейший долг мой и разделить с ним его бедственное положение. По чувству и благодарности, какую я к нему имею, не только бы взяла охотно на себя все бедствия в мире и нищету, но охотно отдала бы жизнь мою, чтобы только облегчить участь его».
Однако её ждало множество препятствий…
