Цитата сообщения AWL-PANTERA
Никита Кирсанов. "Декабрист Владимир Штейнгейль".
Барон Владимир Иванович Штейнгейль (13 апреля 1783 г. - 20 сентября 1862 г.), происходил из дворян Московской губернии. Родился будущий декабрист в городе Обве Пермского наместничества (ныне село Верхняя Язьва Красновишерского района Пермской области), в семье капитана-исправника, затем городского головы города Обва, барона Иоганна Готфрида Штейнгeйля (ок. 1750 г. - 14 мая 1804 г.) - выходца из небольшого немецкого княжества Бранденбург - Байрейт. В своих воспоминаниях В.И. Штейнгейль подробно рассказывает о своём раннем детстве, о судьбе отца, который ещё в 1772 г., поступил на русскую службу, участвовал в русско-турецкой войне 1768-1774 гг., а затем оказавшись на небольших административных должностях, стал беззащитной жертвой царящего произвола и преследований местной продажной администрации. Мать В.И. Штейнгейля - дочь купца Варвара Макаровна Разумова.
14 августа 1792 г. Владимир Иванович был определён в Морской кадетский корпус, находившийся тогда в Кронштадте. Он отлично учился и был «первым по успехам». По окончании кадетского корпуса 18 мая 1799 г. Штейнгейль был произведён в мичманы и назначен в Балтийский флот. С 1795 г. плавал по Балтийскому морю, в 1799-1800 гг. «в эскадре контр-адмирала П.В. Чичагова у берегов Англии и Голландии». В начале 1802 г. В.И. Штейнгейль, как следует из его послужного списка, был «переведён в морскую команду, в Охотском порте находящуюся», а в декабре 1806 г. «из сей команды поступил в Иркутскую морскую команду», на следующий год он уже «определён командиром оной» в чине лейтенанта, где «обозревал реки Нерчинского края вплоть до Амура». 24 ноября 1809 г. Штейнгейль вновь переведён в Балтийский флот, но уже 14 февраля 1810 г. «командирован к Сибирскому генерал-губернатору (И.Б. Пестелю) по особым поручениям в Иркутске». 14 декабря 1810 г. в чине капитан- лейтенанта Штейнгейль выходит в отставку, по официальной формулировке - «за болезнию», как говорится в его послужном списке. В том же году Штейнгейль женится на дочери действительного статского советника, директора Кяхтинской таможни Вонифатьева - Пелагее Петровне и 1811 г. переселяется в Петербург. Здесь по протекции своего дяди Финлянского генерала-губернатора Фаддея Фёдоровича Штейнгейля Владимир Иванович поступает на службу в Министерство внутренних дел.
Грянула «гроза двенадцатого года». 4 августа Штейнгейль вступает штабс-капитаном в 4 дружину петербургского ополчения. С ополчением проходит весь путь Отечественной войны 1812 г., участвует в заграничных походах русской армии 1813-1814 гг. В его военной биографии - взятие Полоцка 6 октября 1811 г., за что был награждён орденом Анны 2-ой степени: за Чашники - орден Владимира 4-ой степени с бантом, Березина - вторично награждён тем же орденом, осада Данцига в 1813 г., побеждённый Париж. 7 апреля 1813 г. Штейнгейль был откомандирован в новгородское ополчение дежурным майором, а 26 сентября того же года поступил в 5-ю сводную дружину петербургского ополчения. 24 сентября 1814 г. В.И. Штейнгейль был назначен адъютантом и правителем дел Гражданской и Военной канцелярии при Московском главнокомандующем и генерал-губернаторе А.П. Тормасове. В этой своей роли Штейнгейль энергично работает над составлением проекта застройки Москвы (от которой после пожара 1812 г. осталось «сущее пепелище»), занимается «вспоможением разорённым» и т.д. Несомненны его заслуги в деле восстановления исторических памятников Кремля и возрождения столицы, к чему были привлечены известные архитекторы той эпохи О.И. Бове, Ф.К. Соколов, А.А. Бентакур. За отличия по службе, 30 августа 1816 г. Штейнгейль был произведён в подполковники, однако 4 декабря 1819 г. он вынужден был уйти в отставку из-за интриг московского обер-полицмейстера А.С. Шульгина, который рассеивал слухи и писал доносы о том, что Штейнгейль «успел обогатиться в Москве» и «во зло употреблял доверенность своего начальника» А.П. Тормасова. Александр I поверил этой злостной клевете, и для Штейнгейля наступило время опалы и невзгод.
Оставшись по сути дела без средств и обременённый большим семейством (Дети В.И. Штейнгейля: Юлия (7.4.1811– 2.7.1897), с 1833 г. замужем за сенатором Михаилом Ивановичем Топильским (10.5.1809–2.5.1873); Ростислав (р. 1.4.1813); Всеволод (р. 1815); Мария (1816–8.3.1817); Николай (7.12.1817-1845), артиллерист; Надежда (31.7.1819–11.12.1898); Вячеслав (12.5.1823–8.9.1897), инспектор Александровского лицея (1853 - 1858 гг.), редактор «Российской военной хроники» (1858 -1868), генерал от инфантерии (1891), женат с 1855 г. на Людмиле Петровне Анжу (4.2.1834–15.6.1897); Людмила (4.5.1824–31.12.1898); Владимир (р. 1.7.1825), штабс-капитан лейб-гвардии Гатчинского полка, с 1861 г. в отставке. Сёстры: Татьяна (р. 12.1.1791), в 1826 г. жила в Воронеже, замужем за Маркшейдером Марком Яковлевичем; Екатерина (р. 24.11.1795), замужем за управляющим заводами в Златоусте Германом; Мария (р. 6.1.1798), не замужем, жила в Москве в семье брата), Штейнгейль вынужден заняться частными делами. Он управляет винокуренным заводом в Тульской губернии, исполняет обязанности личного оператора у Астраханского губернатора. В 1821 г. он собирался открыть в Москве пансион для юношества - не получилось, и осенью того же года Штейнгейль устраивается на службу к армейскому поставщику В.В. Варгину.
В 1823 г. В.И. Штейнгейль познакомился с К.Ф. Рылеевым, как рассказывает первый в своих воспоминаниях, Рылеев, писавший в то время поэму «Войнаровский», хотел, чтобы Штейнгейль, хорошо знавший Сибирь, был его консультантом. Но, конечно, не только эти «практические» мотивы руководили Рылеевым, который уже в то время являлся одним из вождей Северного общества и стремился к привлечению в общество новых членов. Рылеев знал, что Штейнгейль - человек исключительной честности, непримиримый со всякими проявлениями произвола и беззакония, горячий патриот. В 1824 г. Рылеев принял Штейнгейля в тайное общество и открыл ему цель общества - введение конституции, сообщил о существования Южного общества и его республиканской программе, предложил «в Москве приобресть членов между купечеством», познакомил с И.И. Пущиным. «Спасибо, что полюбил Пущина, - писал в последствии Штейнгейлю Рылеев,- я ещё от этот ближе к тебе. Кто любит Пущина, тот уже непременно сам редкий человек». Штейнгейль явился внимательным читателем и критиком конституции Никиты Муравьёва (на полях текста конституции сохранились 34 замечания Штейнгейля).
Отличаясь от большинства более молодых декабристов богатым жизненным опытом, Штейнгейль, подобно другим деятелям декабристского движения жил в постоянной жажде знаний, в атмосфере высокой духовной культуры. Он интересовался сочинениями юридического и полемического характера, читал «многие духовные сочинения», много времени уделял изучению литературы и истории.
В. И. Штейнгейль принимал самое деятельное участие в подготовке восстания 1825 г. Приехав в конце сентября в Петербург, как он объяснял следователям, для определения в учебные заведения троих сыновей, Штейнгейль встретился с Рылеевым, который сообщил ему, что дела тайного общества идут успешно и что уже разработан план выступления даже без расчёта на смену царей на престол. На следующий день после получения известия о смерти Александра I, Штейнгейль на квартире Рылеева вместе с другими членами тайного общества обсуждает план убийства Константина Павловича.
Впоследствии Штейнгейль ежедневно присутствует на совещаниях у Рылеева. Когда стало известно об отречении Константина Павловича от престола, был выработан окончательный план выступления войск на Сенатской площади с объявлением через Сенат «Манифеста к русскому народу». Штейнгейлю было поручено написать введение к этому Манифесту, составленному Сергеем Трубецким. Вероятно, помимо введения Штейнгейль составил и свой самостоятельный вариант «Манифеста к русскому народу».
Утром 14 декабря Штейнгейль читает написанные страницы «Манифеста» Рылееву. На одном из совещаний у Рылеева, перед восстанием Штейнгейль предложил возвести но престол жену Александра I Елизавету Алексеевну, и теперь, к решающему моменту, он даже приготовил приказ по войскам. «Храбрые воины! Император Александр I скончался оставя Россию в бедственном положении. В завещании своём наследие престола он предоставил великому князю Николаю Павловичу, но великий князь отказался, объявив себя к этому не готовым, и первый присягнул императору Константину. Ныне же получено известие, что и цесаревич решительно отказывается. Итак, они не хотят. Они не умеют быть отцами народа, но мы не совсем осиротели: нам осталась мать Елисавета. Виват Елисавета Вторая и Отечество!» Штейнгейль полагал, что при сохранении внешних форм монархии власть Елизаветы Алексеевны, ограниченная конституцией, будет чисто номинальной, и впоследствии «Елисавета» сама может отказаться от престола в пользу республики. В день 14 декабря Штейнгейль находился на Сенатской площади, хотя и не в рядах восставших. По-видимому, это был своеобразный «инспекционный выход» Штейнгейля из квартиры Рылеева, с тем, чтобы следить за ходом восстания. В 7 часов вечера 14 декабря Штейнгейль присутствует на последнем собрании на квартире Рылеева. В течении последующих пяти дней он остаётся в Петербурге, 20 декабря выезжает в Москву, где сообщает члену московской организации Северного общества С.М. Семёнову подробности о восстании. Арестованный в Москве 2 января 1826 г. Штейнгейль привезён в Петербург и доставлен прямо в Зимний дворец, где его допрашивал Николай I. 6 января он был доставлен в Петропавловскую крепость с собственноручной запиской царя: «Посадить по усмотрению под строгий арест». Его поместили в № 7 Никольской куртины.
11 января 1826 г. из крепости Штейнгейль отправил царю письмо, которое по его собственному определению, представляло собой «краткий, но резкий очерк минувшего царствования», а по сути дела являлось обвинительным актом самодержавию. 29 января он направляет царю новое письмо, - продолжение предыдущего.
Верховный уголовный суд приговорил Штейнгейля к пожизненной каторге за то, что он «знал об умысле на цареубийство и лишение свободы (царской семьи) с согласием на последнее; принадлежал к тайному обществу с знанием цели и участвовал в приготовлении к мятежу планами, советами, сочинением манифеста и приказа к войскам».
По царской конфирмации 10 июня 1826 г. срок каторжных работ, осуждённому по III разряду Штейнгейлю сократили до 20 лет, и по манифесту от 22 августа 1826 г. - до 15 лет, с последующим пожизненным поселением в Сибири. 25 июня 1826 г. Штейнгейль был помещён в крепость Свартгольм на Аландских островах. Кроме него здесь содержались осуждённые на каторгу декабристы Г.С. Батеньков, В.А. Бечаснов, И.С. Повало-Швейковский, Н.А. Панов и А.Н. Сутгоф. В условиях строгого одиночного заключения Штейнгейль содержался около года. 17 июня 1827 г. его, закованного в кандалы, отправили с фельдъегерем в Сибирь (приметы: рост 2 аршина 5 1/2 вершков (1 м 66 см), «лицом бел, круглолиц, волосы на голове и бровях тёмно-русые с сединою, глаза светло-голубые, нос большой с горбинкой, подбородок раздвоившийся»). 15 августа 1827 г. Штейнгейль соединился с остальными 84 ссыльнокаторжными декабристами в Читинском остроге, а летом 1830 г. вместе с ними был переведён в Петровский завод, где и отбывал каторгу, срок которой был сокращён указом 8 ноября 1832 г. до 10 лет.
По указу 14 декабря 1835 г. срок каторжных работ для Штейнгейля был прекращён и его перевели на поселение в село Елань в 64 верстах от Иркутска. Имея ничтожное «денежное пособие» (37 рублей 14 копеек серебром в год), Штейнгейль решил заняться литературным трудом. Через генерал-губернатора Восточной Сибири С.Б. Броневского он направил для публикации в «Северной пчеле» статью «Нечто о неверностях, проявляющихся в русских сочинениях и журнальных статьях о России». Статья по заведённому порядку была передана шефу жандармов А.Х. Бенкендорфу. Тот ответил, что считает «неудобным дозволять государственным преступникам посылать сочинения для напечатания в журналах, то сие поставит их в сношения, несоответственное их положению». Статья была похоронена в архивах III отделения.
В ответ на своё ходатайство Штейнгейль получил разрешение на поселение в Ишиме Тобольской губернии, куда он прибыл 11 марта 1837 г., ровно месяц, находясь в пути, а 20 января 1840 с после неоднократных и настойчивых просьб, добился перевода в Тобольск. Тобольским губернатором в то время был М.В. Ладыженский, жена которого была хорошо знакома со Штейнгейлем.
В.И. Штейнгейль 7 марта 1840 г. был радушно принят в доме Ладыженских и с тех пор стал их другом и советчиком. Оценив ум декабриста, широту его взглядов и знаний, тобольский губернатор поручал иногда Штейнгейлю составление деловых бумаг. Генерал-губернатор Западной Сибири князь Горчаков расценил это как непозволительное и вредное влияние государственных преступников на тобольскую администрацию и предложил перевести немедленно Штейнгейля в Тару.
Главное же дело было в том, что Штейнгейль составил листовку - обращение к крестьянам, взбунтовавшимся против проведения земельной реформы Киселёва. Листовка призывала бунтовщиков к спокойствию, тем не менее, показалась опасной, так как вышла из-под руки государственного преступника.
И Штейнгейля, дабы не покушался на государственное управление, в сентябре 1843 г. переводят в Тару. Он отчаянно сопротивляется высылке, и только, «высочайшее распоряжение» Николая I заставляет декабриста тронуться в путь. Да и как не тронуться, когда под окном останавливается экипаж с жандармом!
Однако судите сами, каково письмо, направленное из Тары бывшим каторжником шефу жандармов сиятельному графу Бенкендорфу:
Тара, 30 сентября 1843 г.
«Благородный граф!
В последний раз в жизни обращаю к Вам вопль мой. Имейте терпение, не затворяйте благородного сердца Вашего. Вы допустили сделать из меня грязный мячик, которым в злобе вздумали запятнать человека превосходных качеств души и сердца, и я закинут за 600 вёрст далее... Ради Господа! Подумайте, граф, ей-ей, пора устать в преследовании нас! Вы дворянин не татарского происхождения; в Вас течёт кровь благородных ливонских рыцарей... Во всю жизнь мою, в службе, в гонении, в изгнании, везде я ненавидел зло и старался делать добро... Но не обращаюсь к прошедшему. Граф, положите руку на сердце: Вы знаете, все ли виновные так пострадали? Не усыпляйтесь же счастьем и богатством: мы всё равно близки к вечности - и Вы - христианин!»
Вскоре тарские жители заметили невысокого старца, с величественным профилем, усердно посещавшего все церковные службы - «государственный преступник» оказался набожным человеком. В Таре у него нашлись старые знакомые по Восточной Сибири, появились новые.
Центральные государственные архивы сохранили множество тарских писем В.И. Штейнгейля, более всего к М.А. Бестужеву, которого он нежно любил, несмотря на разницу в возрасте. Из них мы узнаём о жизни декабриста в далёком сибирском городке.
«В местном моем отношении, - писал Штейнгейль в 1846 году - я так держу себя, что в большие праздники, - заметь, при известном гонении Горчакова - все, начиная с окружного, предваряют меня визитом. В именины, даже в ненастный день, каков был в нынешнем году, и несмотря, что не делаю никакой закуски, все знаменитости тарские были с поздравлением. Это радует - догадаешься, разумею, с той стороны, - что личное достоинство начинает быть в России и в Сибири невольно уважаемо».
Местные «знаменитости» - окружные начальники, городничие, заседатели - в течение восьми лет поддерживали тёплые отношения с бывшим каторжником. В этот период в Тару присылали чаще чиновников из столиц. Некоторые из тарских «деятелей» начинали учиться в горном кадетском корпусе, но по разным причинам ушли оттуда, другие вступили в службу «из 2-го кадетского Морского корпуса».
Впрочем, многие из среднего тарского начальства были выходцами из обер-офицерских семей, начинавшие некогда канцеляристами.
Начинал канцеляристом, в штабе Витебского правления, и тарский городничий (с 24.12.1844 г.), Александр Васильевич Квятковский, хотя происходил из дворян, утверждённых герольдией. Можно предположить, что это о нём писал Штейнгейль В.К. Кюхельбекеру в письме, датируемом иркутскими декабристоведами концом июля - августом 1846 г. (Некоторые исследователи полагают, что в 1841-1847 гг. в должности тарского городничего служил Александр Дмитриевич Блохин. Это не так - в 1841 г. Горчаков распорядился убрать его с этой должности и вообще из Западной Сибири. Причина немилости та, на которую указывал И.И. Пущин - пьяница. В 1846 г. городничим Тары стал штабс-капитан Евгений Михайлович Романович). «Вы знаете, - писал Штейнгейль Кюхельбекеру, - что я совсем не имею дара писать стихами и никогда не писывал; но здешний городничий, лишившись двух малюток, которые схоронены вместе, просил меня написать эпитафию. Вот как исполнил я его желание:
Малютки взглянули только на свет,
Подарили улыбкой мать и отца;
Но взять их на небо - просили Творца,
Увидя, что чистой здесь радости нет.
Не уверен, не сделал ли ошибки против версификации: впрочем, здесь не скоро кто заметит.
Видите, как бы мне хотелось говорить с Вами: чем я Вас занимаю».
На окружное начальство в Таре Штейнгейлю тоже везло. В 1846 г. окружным был майор Георг (Егор) Борисович Ганнеман, дворянин Московской губернии, учившийся в своё время во 2-м Кадетском корпусе. По ранней смерти его, не дожившего до 50 лет, окружным начальником был утверждён 12 июля 1849 г. 60-летний Иван Курзин, начинавший служить ещё в 1807 г. рядовым в Ширванском пехотном полку. Воевал Курзин в Галиции в 1809 г., при Бородино в 1812 г., шёл в авангарде при изгнании французов из Малого Ярославца, затем из города Красного. По болезни его прикомандировали к Главному дежурству, с которым он бывал в Силезии, Пруссии, Богемии, Саксонии, Вестфалии, в компаниях при Дрездене, 13 сентября 1813 г. - при Лейпциге, при крепости Магдебург.
Знакомство Штейнгейля с тарским «светским кругом», переписка с друзьями давали ему возможность быть в курсе событий не только сибирских, но и европейских.
И в Таре он читает «Московские ведомости», французские и немецкие журналы и газеты, пишет иронические пьесы, которые расходятся в спискак по Москве (к сожалению, до сих пор они неизвестны). Возможно, там же, в Таре начинает свои «Автобиографические записки». В Таре навещают его друзья - Иван Иванович Пущин, Иван Дмитриевич Якушкин, Иван Андреевич Заливин, знакомец Штейнгейля по Петровскому заводу, Клавдия Васильевна Лапина, жена тарского заседателя земского суда Павла Лапина, пересылали его письма помимо официальной почты, а на адрес Клавдии Васильевны шла корреспонденция для Штейнгейля.
Но Тара ему тесна. Человек высокого государственного ума и активного действия, бывший некогда правой рукой Московского главнокомандующего, оказался в этом городишке как в клетке, и продолжал попытки вырваться из захолустья.
Теперь он бомбардирует письмами нового шефа III отделения А.Ф. Орлова.
Пишет он 11 апреля 1846 г.: «И о чём прошу я после 20 летнего страдания? Не о помиловании, не о возвращении в жизнь, о том только, чтобы дострадать было дозволено там, где находился я и где кто-нибудь из товарищей несчастья мог бы мне закрыть глаза навеки в час последний».
Несмотря на обычные - «сиятельный граф», «милостивый государь», письмо вышло непочтительное, и взбешённый граф шлёт в Омск «реляцию», где выговаривает князю Горчакову, что Штейнгейль сопроводил свою просьбу «неприличными его состоянию выражениями». Вроде: «Неужели важность христианского правительства состоит в непреклонном равнодушии к воплям обидимых! Есть ли бог, вечность, потомство. Страшно посмеваться ими!» Соответственна и высочайшая реакция: просьба Штейнгейля до тех пор не будет уважена, пока местное начальство не даст о нём положительного отзыва и не «засвидетельствует, что переменил беспокойный нрав свой», а вместе с тем приказано было внушить ему, «дабы он излагал свои письма осторожнее и что в противном случае он будет, подвергнут строгому взысканию». И бывший каторжник надолго замолчал.
Между прочим, «беспокойный нрав» и «дерзость» Штейнгейля почувствовали на себе не только царедворцы, но и некоторые товарищи Штейнгейля по изгнанию. Ещё находясь в Петровском заводе, он стал писать оскорбительные письма семьям Трубецких и Юшневских. Доктор Ф.Б. Вольф сообщал об этом декабристу М.А. Фонвизину: «Наш astuсieux vieillard так же при отъезде из Петровского ужасно напроказил - разумеется, что дело состояло в письме, которое написал Юшневским, но такое письмо вообразите, что письмо к Трубецким есть дружеское изъяснение в сравнении этой эпистолы. Так пересолил, что перешло всякие границы и понятия, и от того более смешно, чем досадно». Правда, в последствии, живя в Тобольске, Штейнгейль ничего подобного себе не позволял, но так и остаётся загадкой причина конфликта Штейнгейля с некоторыми декабристами, и причина написания подобных писем. 12 июля 1840 г. М.А. Фонвизин писал из Тобольска И.Д. Якушкину: «Штейнгейль живёт смирно и покамест коленок не делает. После объяснения, которое я имел с ним на счёт его переписки, он ко мне не ходит, но, встречаясь с ним на улице или в церкви мы друг другу кланяемся. Сегодня встретился я с ним у жандармского генерала» (Н.Я. Фалькенберга).
В 1849-1851 гг. Западную Сибирь с ревизией посетил генерал-адъютант, двоюродный брат декабриста - Н.Н. Анненков. Именно ему обязан был Штейнгейль возвращением из Тары в Тобольск. «Приехал Анненков ревизором и по просьбе моей и кузена исходатайствовал перемещение меня в Тобольск, куда я и прибыл в феврале 1852 года» - вспоминал в последствии Штейнгейль.
По манифесту об амнистии 26 августа 1856 г. В.И. Штейнгейлю были возвращены его права состояния (дворянское достоинство и титул барона). Разрешалось вернуться в Европейскую Европу, однако ему, как и другим возвращённым из ссылки декабристам, запрещался въезд «в обе столицы» (Москву и Петербург), кроме того, все «амнистированные» оставались под полицейским надзором.
На прошение Штейнгейля Александру II о разрешении поселится в Петербурге, где были его семья и близкие, и приезжать в Москву, где были похоронены его дети, ответа не последовало.
25 октября 1856 г. Штейнгейль прибыл в Тверь, откуда 3 ноября выехал на стацию Колпино. И только 25 ноября 1856 г. по ходатайству попечителя Александровского (бывшего Царскосельского) лицея герцога П.Г. Ольденбургского (родственника царя) Штейнгейлю было разрешено проживание в Петербурге с семейством у сына Вячеслава, инспектора того же Александровского лицея. Полицейский надзор за В.И. Штейнгейлем оставался до 12 декабря 1858 г.
Надо сказать, что в Тобольске оставались у Владимира Ивановича внебрачные дети: Мария и Андрей (в мае 1857 г. - 16 и 15 лет); Андрей учился в тобольской гимназии под фамилией Петров позднее в Петербургском Технологическом институте. По прошению от 20 мая 1857 г. им дана фамилия Бароновы и права личного почетного гражданства (определение прав Сената 18 июня 1857 г.). Трагична судьба многих потомков Бароновых: некоторые погибли в сталинские 1930-е гг. Герман Андреевич Баронов, внук декабриста, был арестован в Омске в июне 1941 г. и осуждён как враг народа на 5 лет лагерей. Он был отправлен в Сиблаг, освобождён в 1943 г., но следы его затерялись. Неизвестна судьба братьев Германа Андреевича, жены его, старой больной женщины, оставшейся после ареста в одиночестве. Сегодня в Таре есть улица Штейнгейля. В городском краеведческом музее хранится ваза или карандашница из горного хрусталя, принадлежавшая декабристу. А может быть сохранился дом, где он жил? Растут правнуки тех, кого он навещал и кому помогал?
В последние годы жизни Владимир Иванович Штейнгейль продолжал живо интересоваться политическими событиями, прежде всего, ходом подготовки крестьянской и других реформ. 5 марта 1859 г. ему было разрешено носить медаль в память Отечественной войны 1812 г., а немногим ранее 1 мая 1858 г. разрешено «производить ему пособие получаемое им в Сибири - 114 рублей 28 копеек в год». В газетах «Санкт-Петербургские ведомости», «Северная пчела», в журнале «Морской сборник» старый декабрист опубликовал серию статей о русских поселениях в Америке, о Российско-Американской компании, о начальнике над военными поселениями графе А.А. Аракчееве. Скончался В.И. Штейнгейль в Петербурге. На его похоронах были писатели и историки: Н.Х. Вессель, П.А. Лавров, И.И. Шишкин, Д.М. Хмыров, М.М. Семевский, В.Р. Зотов. Гроб несли на руках до конца Троицкого моста. Поравнявшись с Петропавловской крепостью, около места казни декабристов, Лавров и другие потребовали остановить процессию и «отслужить литию» (краткую панихиду), где готовились выступить с речами, и хотя сын Штейнгейля, инспектор Лицея полковник В.В. Штейнгейль, не допустил этого, в III отделение поступили агентурные сведения об этой «манифестации» и «манифестах», а шеф III отделения В.И. Долгоруков представил о сём «всеподданнейший доклад». Похоронен В.И. Штейнгейль был Большеохтинском кладбище, но могила его неизвестна.
