Время исповеди. Люди приносят к аналою с Евангелием и выговаривают, исторгают из души временами реальные тяжести, а временами какой-то набор церковно-славянских слов, аскетическую риторику, не всегда уместную.

Например, человек на исповеди регулярно перечисляет то, чего у него нет. «Нет терпения», «нет смирения» и так далее. Ловлю себя на мысли: может ли быть такое время, когда ты (я, она, они) сможешь сказать: «Со смирением у меня уже порядок. Только терпения еще не хватает»? Конечно, представить, что время для такой фразы наступит, никто из нас не может. Недостаточность терпения, молитвенной собранности, того самого смирения, которое у всех на устах, но, кажется, никто толком не понимает, что это такое… Отсутствие, говорю, всех этих добродетелей представляется в виде некоей вечной недостаточности. И я бы убежал со страхом от человека, говорящего о себе, что он «весьма смирен».

Следовательно, рождается вопрос: так ли уж необходимо всякий раз на исповеди повторять эти священные очевидности? По умолчанию они должны быть понятны и исповедующему священнику, и пришедшему на исповедь человеку. По умолчанию вообще многое понятно. А если пришел на исповедь не в первый раз к одному и тому же батюшке, то тем более. Стоит ли, например, женщине, которой за 50, объяснять знакомому священнику, что ей не 19? Вряд ли. Разве что по принципу «а поговорить?».

Так, может, за скобками оставлять временами некоторые очевидные вещи, включая понятную и неизбежную нехватку у всех нас вышеупомянутых добродетелей?

Я просто спрашиваю и ничего не утверждаю.

Покаянные речи мирянина не должны отличаться избытком аскетических терминов. «Полное послушание», «сведение ума в сердце», «непрестанный плач о грехах». Есть люди, в устах которых эти слова полны смысла. Но есть люди, которым слова эти произносить нельзя, поскольку ни смысла, ни цены, ни вкуса их они еще не знают. И когда человек говорит, что он «на молитве рассеивается», а «вера у него не огненная», и «сомнения посещают», то все это уместно время от времени, но никак не всякий раз, как затверженное наизусть стихотворение. Тогда лучше просто сказать: каюсь, что я не ангел.

У светлых ангелов вера огненная, молитва нерассеянная, уныния в помине нет, мирского страха и малодушия тоже. Нет усталости. А у меня все это есть. И еще кое-что есть. То есть я хочу быть как ангел, но у меня совсем не выходит. Даже ни капельки. В этом и каюсь. Да что там «каюсь»! От этого разрыва между желанием и действительностью можно впасть в уныние или отчаяться. Хочу жить на небе, а ползаю в грязи, и конца не видно этому болезненному разрыву. Из этого страдания рождается много проблем и, как результат, много отпадших душ.

Вот почему отцы сказали, что, если увидишь новоначального, который возносится на небо, дерни его за ноги. И вот почему так важно соизмерять (при помощи мудрого совета со стороны и собственного рассуждения) степень личного духовного здоровья с мерой поднятых на плечи подвигов. Непомерный духовный труд способен поломать, покалечить человека. А там, глядишь, и подлинное уныние, и полный отказ от веры. Не дай Бог!

Непомерный духовный труд способен поломать, покалечить человека.

Кроме того, в грехах и недочетах аскетического характера нужно каяться вовсе не в первую очередь. Например, такие грехи, как «не дочитал правило», «пропустил чтение Псалтири», «съел кусок рыбы» и прочее, не имеют право приковывать к себе главное внимание кающегося человека. Люди, как одежда – молью, изъедены ложью, обидами, пустой болтовней (даже не назову ее высоким термином «празднословие»). А еще – ленью, завистью, всяческой суетой. При таком душевном настрое (а исключений мало) попытки духовных подвигов очень похожи на попытки сыграть хорошую мелодию на совершенно расстроенном инструменте. И ноты правильные (читай – аскетические рекомендации), и музыкант хорош (благодать Божия не истощается). Но все равно из-под клавиш звучит какой-то «собачий вальс». И не мудрено, потому что инструмент расстроен.

Богу нужна от нас святость, а не неврозы. И принести Ему нужно не чужие слова, пусть даже очень правильные и хорошие, а собственную жизнь, как бы ни была она неказиста. А добродетель, как говорил преподобный Серафим, она «не груша, ее за раз не съешь».

Георгий Великанов был давнишним автором нашего сайта. В январе он написал в редакцию: «У меня набрались некоторые материалы, особенно размышления над отдельными отрывками Священного Писания. Шлю Вам пример жанра, в котором сейчас пишу… Если Вам такое интересно и Вы решите это публиковать – вышлю еще, только, пожалуйста, публикуйте анонимно. В ближайшее время пришлю еще одну статью, уже в другом стиле (размышления о Молитве Господней)». А вскоре пришло известие о трагической гибели Георгия: он был сбит поездом, когда спасал упавшего на рельсы бездомного.

Статью о молитве (см https://www.liveinternet.ru/users/3266779/post431785482/) мы уже опубликовали, обещав на Крестопоклонной неделе Великого поста опубликовать и вторую из присланных тогда – о Кресте. Что и делаем.

Если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться.
(Рим. 8: 17)   

Нет ни одного человеческого переживания, в котором бы не присутствовал Христос.

Если ты одинок и беспомощен – Он здесь. Если тьма вокруг тебя сгустилась и ты не знаешь, куда идти, – Он с тобой в твоей ночи.

Если ты жаждешь мести, если боль и обиды не отпускают тебя – что ж, и это Ему понятно. Не потому, что Он Сам обижался и мстил, а потому, что все это Он взял на Себя: в водах Крещения, в каждодневном подвиге общения и – окончательно, бесповоротно и навсегда – на Голгофе. Каждый день Иисус поднимался «весьма рано» (Мк. 1: 35) для того, чтобы в безмолвной беседе с Отцом принять на Себя бремя всех тех, кого Он встретит в этот день. Каждый день Он «брал на Себя наши немощи и нес болезни» (ср.: Ис. 53: 4). И «все, кто прикасался к Нему, исцелялись» (ср.: Мф. 14: 36) – но не знали, какой ценой.

Если ты готов умереть за каждого, кого приносишь Богу в молитве, – она будет услышана

Ибо исцеление требует жертвы. Если ты готов умереть за каждого, кого приносишь Богу в молитве, – она будет услышана.       

Каждый раз, когда оказываюсь в монастыре Святой Марии в Текиргьоле, трепет меня охватывает при мысли о многом множестве моих грехов, ведомых и неведомых. И первое желание – зайти в келью великого духовника Арсения (Папачока), чтобы по крайней мере взять у него благословение. А когда, паче чаяния, удостаиваешься и огромной привилегии побеседовать с ним, время начинает обретать какое-то особое измерение. В наш век оно мчится очень быстро, и Текиргьольский святой увещает нас не терять ни мгновения, но всё отпущенное нам время использовать для своего спасения.

«Утаенный грех становится еще больше»

Архимандрит Арсений (Папачок)

– Посмотрите, вот это состояние пытливости, как я всегда говорю, – это состояние присутствия^[1]. К духовнику не надо ходить просто так, случайно, по инерции, и никогда не исповедуйтесь так, механически, рационально, но всегда с чувством. Чтобы вы могли думать о спасении, вам надо быть хорошо исповеданными, это таинство, которое спасает. Исповедь – это, без сомнения, и своего рода катехизация. Ты постоянно исследуешь себя, а когда попадаешь к духовнику, ни в коем случае не надо стыдиться: «Господи, я сделал это!» Какой тут может быть стыд? Стыд – это оружие диавола, ужасающе сильное.                                    

Отец Георгий, поужинав, собирался посмотреть книги, что накануне друзья привезли ему из столицы. Только он было открыл верхнюю, самую толстую, заманчиво пахнущую свежим типографским клеем, как раздался поздний звонок на его мобильный телефон.

– Да, я, дома. Конечно. Приезжайте.

Уже через полчаса батюшка в облачении, с неизменным чемоданчиком на коленях, трясся по проселочной дороге, устроившись на месте рядом с пожилым водителем.

– Куда едем? – спросил отец Георгий.

– В Авдеевку, это недалеко.

– Знаю. Дорога туда – все кишки вытрясешь. Кто умирает? Из ваших, местных?

– Нет, москвич один, дача у него здесь, в деревне. Лет 65, не старый еще. Долго болел. Лечился, года четыре, наверно, не меньше.

– Верующий?

– Не знаю. Мы с ним эту тему не поднимали.

– Почему мне позвонил? Никольский храм к Авдеевке ближе будет.

– Сам попросил. Говорит, однажды заезжал к вам в церковь. Видать, что-то его зацепило.

– Каким он был? Я имею в виду, что он за человек по натуре?

Водитель пожал плечами.

– Неразговорчивый был мужик, суровый. Стакан выпьет, это еще до болезни, в себе замкнется, слова из него не вытащишь. А так – ничего особенного, как все.

– Ко всем священника не зовут, а к нему позвали. Значит, все-таки «не как все».

– Не знаю. Увидишь, сам решишь.

Подъехали к дому. Просторный деревенский пятистенок, хорошо срубленный. В большой комнате на диване, полулежа, облокотившись на спинку, сидит мужчина. Ему тяжело, он болен. Улыбается изможденной улыбкой:

– Батюшка, ты уж не сердись, выдернул тебя из дому на ночь глядя. По нашей дороге трястись заставил. Прости, до завтра не подождал. Просто время для меня идет уже на часы. 

«С точки зрения психологии христианство деструктивно. Оно культивирует чувство вины – токсичную основу всех неврозов и деформаций личности. Задача нормального человека – избавиться от чувства вины, а не “расковыривать” его с помощью христианских духовных практик…»

Подобного рода комментарии разной степени «экспертности» все чаще можно увидеть в сети. И, я думаю, от них нельзя просто отмахиваться, высокомерно похмыкивая. Я бы даже предположила, что современная психологическая теория в некотором роде сродни дарвинизму. Если использовать ее вульгарные, «журнальные» изложения, то она кажется эдакой новой мощной бомбой под фундаментом христианства – такой же, какой когда-то казалась теория эволюции.

На самом деле претензии психологии к христианству кажутся обоснованными лишь тогда, когда кто-то пробует сравнивать свое приблизительное представление о «чувстве вины» с еще более приблизительным представлением о христианском учении.                         

Если кто-нибудь зачастую долгое время проводит ради овладения каким-либо из земных искусств, чтобы наконец достичь желаемого, то насколько усерднее должен постигать [искусство жизни] в Боге тот, кто желает преуспеть в познании Бога и в благоугождении Ему: он должен жарко и пламенно, вплоть до конца жизни, устремлять к Нему свою душу.

***

Мы почти ничего не знаем о себе и обольщаемся. И если бы только одно это, меньшим было бы зло: но и друг с другом мы враждуем, бранимся, друг другу строим козни и завидуем, клевещем и насмехаемся, и никто из нас не задумывается о своих грехах, никто не заботится о своем бремени, но прегрешения ближнего нашего мы рассматриваем со всей тщательностью; до шеи полны мы грязи, и никак мы об этом не печемся. Вплоть до старости мы радеем о других, но свое собственное зло даже в самой старости не исследуем. Мельчайшие недостатки братьев наших мы видим, а бревна в своем глазу не замечаем. Мы сгибаемся до конца под бременем своих грехов, а занимаемся недостатками других и никого не стыдимся, никого не щадим, никого не боимся, но всех угрызаем, всех пожираем: малых и великих, виновных и невиновных, священников и учителей наших, наставников, увещателей и назидателей. А потому гнев Божий приходит на нас, потому мы подвергаемся наказанию и предаемся всяким скорбям и обстояниям из-за одержащего нас окаменения.

Порою, когда мы читаем жития святых, у нас может возникнуть представление, что жизнь святого с момента его обращения ко Христу или даже с момента его рождения представляла собой некую непрерывную прямую, восходящую от земли к Небу. Однако если бы это было так, то мы не видели бы в жизни этих святых моментов, когда они приносили покаяние Богу. То есть можно говорить о том, что даже в жизни самых великих угодников Божиих все равно были какие-то изломы, изменения – благодать Божия не пребывала в их сердцах постоянно в одной и той же мере. В пятую Неделю Великого поста мы празднуем память преподобной Марии Египетской. Мы знаем, что она, обратившись к Богу и покаявшись, сразу перешла к жизни в жесточайшем и строжайшем подвиге. Однако если мы прочтем ее житие внимательно, то увидим, что были моменты, когда она испытывала искушение вернуться к той жизни, которой жила прежде: вспоминала и совершённые ею грехи, и те драгоценные яства, которыми услаждалась ее гортань, и те вина, которые когда-то пила, – и тогда она падала наземь и молилась в течение многих часов, распростершись на песке пустыни, прося о том, чтобы Господь избавил ее от этих воспоминаний и от этих желаний. Таким образом, даже когда нет поводов для падения и нет возможности для самого падения, душа эти падения все-таки может в какие-то мгновения переживать и затем вновь от них восставать.

Тема восстаний после падений на нашем христианском пути является одной из самых жизненных и повседневно актуальных для нас. Притом для очень многих она является новой, то есть опыт того, как в принципе встать, если ты упал, сорвался в чем-то, приходится приобретать буквально с нуля. Дело в том, что большинство людей, приходящих в Церковь, начинают всерьез заниматься собой и своей внутренней жизнью только тогда, когда переступают церковный порог. Встречаются порой люди цельные и строгие к себе, которые и до своего воцерковления – и даже до своего крещения – жили такой жизнью, которой многим из нас никак не удается достигнуть, но их очень и очень мало. А в основном все приходят от жизни расслабленной, когда падения даже не замечаются – в лучшем случае остаются в памяти и на совести наиболее тяжелые эпизоды, связанные с нанесением обиды, урона другим людям.

Когда человек приходит в Церковь, в его жизни должна произойти очень серьезная перемена. Если мы посмотрим, что происходило с людьми, которые принимали проповедь Христа или, впоследствии, проповедь апостолов, то увидим, что они производили пересмотр всей своей жизни и начинали жить совершенно иначе, пребывая в твердой убежденности, что прежде была одна жизнь – во тьме греха, а с момента крещения началась совершенно иная, в которой они призваны к святости. Это не значит, что все себя считали святыми, но это означает, что все к святости стремились и воспринимали это как норму жизни. Притом древние христиане прекрасно понимали, что святость, которую они должны стяжать, – это не какие-то особые благодатные дарования, не внешнее свидетельство об их жизни, а те дела, которые подобают святым. Об этих делах вполне конкретно говорят нам Евангелие и все апостольские послания – как и о том, от чего христианину должно уклоняться.                      

Лествица прп. Иоанна, игумена Синайского

 
Скачать 
(MP3 файл. Продолжительность 8:17 мин. Размер 6 Mb)

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!

Дорогие братья и сестры, сегодня день памяти великого святого – преподобного Иоанна Лествичника, игумена горы Синайской. Его книга, которая называется «Лествица», несомненно, является одним из важнейших руководств в духовной жизни. Сегодня, в день его памяти, хотелось бы остановиться на одном его удивительном изречении, которое находится в слове о «Попечительном и действительном покаянии»:

«Не ужасайся, если и каждый день падаешь, и не отступай от пути Божия, но стой мужественно; и, без сомнения, Ангел, который хранит тебя, почтит твое терпение».

В этих словах открываются путь и законы течения нашей духовной жизни.

«Не ужасайся, если и каждый день падаешь» – в словах святых отцов и подвижников благочестия мы слышим их предупреждение: «Помни, что до конца жизни ты будешь впадать в грехи, тяжкие или легкие: гневаться, хвастаться, лгать, тщеславиться, обижать других, жадничать. Вот это-то сознание и будет держать тебя в смирении. Чем тут гордиться, если ежедневно грешишь и обижаешь ближнего. Милость Божия и снисхождение к немощам человеческим так велики, что на всякий грех, как бы велик и чудовищен он ни был, есть покаяние. Согрешил – покайся; опять согрешил – опять покайся, и так до конца. Делая так, никогда не будешь отчаиваться и придешь в мирное устроение». Всю жизнь – падения и восстания, спотыкания и выравнивание. «Очень часто долгие и долгие годы люди несут свои немощи, смиряясь если и не перед Богом, то перед своим бессилием и слабостью».

Борьба со страстями – дело всей жизни. В этой борьбе мы учимся видеть свою крайнюю немощь и великую силу Божию

Отец Иоанн (Крестьянкин) в своих письмах также призывает: «От падений, если они случатся, не унывайте, Господь попускает их для научения, для познания нашей немощи, чтобы мы живее обращались к Могущему восполнить нашу немощь Своей силой. Борьба со страстями – это ведь дело всей нашей жизни, в этой борьбе мы учимся видеть свою крайнюю немощь и несостоятельность – и великую силу Божию, одним мановением могущую освобождать нас от тенет греха и страстей. Многое попускает Господь потерпеть нам и от самих себя, и от других ради обретения богоподобной добродетели – смирения».

Святые отцы вступающим на путь духовной жизни говорят: готовьтесь к долговременной борьбе и не думайте, что всегда будем только торжествовать. Наоборот, часто придется только оттерпливаться, неся одну тяготу. Часто придется видеть, что при всем желании быть исправным прокрадываются и прорываются одни промахи и ошибки. Знайте наперед, – говорят они, – что все это в порядке вещей. Встретится – не ужасайтесь. И заранее то предвидя, не ожидайте впереди иного течения жизни, как среди всяких противлений, волнений и неудач. Не думайте, что загаданное вами легко придет в исполнение. Сколько препятствий и внешних, и внутренних! Бороться готовьтесь и все просите Господа, чтобы даровал нам силы все выносить, что встретится неприязненного и мешающего. На себя не надейтесь. Все упование возложите на Господа – и помощь Его всегда будет с вами. Одним только запасайтесь – крепким мужеством, ни на что не смотря, стоять в начатом деле. Это одно теперь на всю жизнь должно быть положено и запечатлено твердою решимостью. А как пойдет жизнь, какие будут успехи и промахи, как встретят то другие – это все отдайте на волю Божию. Совершенство, мало-мальски видное, приходит после трудов и трудов, после годов и годов, а не с первых начатков и не с первых дней.

И вот при встрече со всеми трудностями преподобный Иоанн Лествичник и призывает: «Не отступай от пути Божия, но стой мужественно; и, без сомнения, Ангел, который хранит тебя, почтит твое терпение».

Сколько наших желаний изменить (преодолеть) себя остается нами неисполненных!.. Полюбуемся мы этими мыслями и желаниями – и откладываем, остаемся жить в прежних привычках из-за отсутствия решимости. Архимандрит Иоанн (Крестьянкин) писал своему чаду: «У Вас решимости не хватает встать, и, упав однажды, продолжаете лежать. А куда Вас это лежание приведет, знаете и без меня»; и в другом месте: «Учиться же ходить по земле по-христиански, смиренно разглядывая себя во всей своей немощи, на это нет ни терпения, ни желания. “Святость не груша – враз не съешь”. Попотеть надо, потрудиться, погоревать от собственного бессилия».

Именно это мужество, эта твердость духа, эта решимость всегда жить с Богом и в Боге, эта стойкость должны быть основой нашей духовной жизни, несмотря на все наши претыкания и падения. Решимость до конца следовать за Богом, пребывая в порядках жизни христианской, по словам святителя Феофана, должна быть в нас постоянной, твердой, неуклонной, безвозвратной, при сознании всех трудов и неприятностей, которые нас ожидают впереди, то есть должно быть внутреннее стремление достигнуть цели, несмотря ни на что, несмотря ни на какие препятствия.

Постоянство и непрерывность труда над собою есть неотложное условие успеха в духовной жизни

Именно в этой решимости, готовности делать все, что потребуется, о которой говорит и апостол Павел, призывая: «В усердии не ослабевайте, духом горяще, Господу работающе» (Рим. 12: 11), – все существо духовной жизни. Когда есть эта готовность (усердие работать Господу, ревностьо Богоугождении, решимость посвятить себя на служение Господу точным исполнением Его заповедей), жизнь духовная есть; а когда нет ее, нет и жизни духовной. Потому-то первая забота идущего путем духовной жизни и должна быть о том, чтобы всячески поддерживать и подогревать эту готовность, ревность и усердие, несмотря ни на какие наши греховные преткновения. Постоянство и непрерывность труда над собою есть неотложное условие успеха в духовной жизни. Внутреннее умиротворение есть дар Божий, но дар этот не дается без усиленных собственных трудов. И таков закон духовной жизни: «И одними своими трудами вы ничего не достигнете; и Бог ничего нам не даст, если не потрудимся всеусильно. Таков закон неотложный».

Из опытов, описанных в житиях святых, видно, что Господь по-разному ведет к совершенству тех, которые прилепляются к Нему теплою любовию и Ему посвящают жизнь свою. Попускает Он и врагу действовать неприязненно, не отдаляя, однако ж, при этом и Своей помогающей десницы. Всё – Бог. Но пути Его дивны и, главное, сокровенны. И человек, идущий по пути духовной жизни, узревает их уже после, оглядываясь назад. Как важна потому всегдашняя молитва: имиже веси судьбами, спаси мя! А с молитвою и предание себя в руки Божии – всецелое, безвозвратное.

А потому будем помнить слова преподобного Иоанна Лествичника:

«Не ужасайся, если и каждый день падаешь, и не отступай от пути Божия, но стой мужественно; и, без сомнения, Ангел, который хранит тебя, почтит твое терпение».

Аминь.

Пусть никто не будет коварным, пусть никто не питает злобы,
пусть никто не питает яда в душе, чтобы не причащаться во осуждение.
Святитель Иоанн Златоуст

В пятницу первой седмицы Великого Поста после вечерни и Литургии Преждеосвященных Даров в храмах совершается молебный канон святому великомученику Феодору Тирону и благословляется в честь его коливо – рис, сваренный с медом. Празднование это установлено по следующему случаю.

Освящение колива. Фото: Патриархия.Ru

В 362 году греческий император Юлиан Отступник в насмешку над христианами приказал тайно окропить идоложертвенной кровью все съестные припасы, продававшиеся на рынках Антиохии. Отступник от христианской веры хотел таким образом осквернить верующих, которые строго постились в первую неделю Великого Поста. Но великомученик Феодор, сожженный в 306 году за исповедание веры Христовой, явился во сне епископу Евдоксию, рассказал об этом распоряжении Юлиана и дал совет вместо оскверненной пищи употреблять в течение недели коливо.

В конце первой седмицы Великого Поста все члены Церкви Христовой исповедуются и причащаются святых Христовых Таин. Приступающий к Таинству покаяния приходит к священнику, совершающему исповедь у аналоя, и кается в своих грехах. На аналое лежат Крест и Евангелие, символизируя невидимое присутствие Самого Бога, Которому исповедуется человек, тогда как священник является лишь свидетелем при этом Таинстве. Священник, видя чистосердечное раскаяние человека, возлагает конец епитрахили на его приклоненную голову и читает разрешительную молитву, прощая ему грехи от имени Самого Иисуса Христа, и осеняет его крестным знамением. Поцеловав Крест и Евангелие, исповедавшийся принимает благословение от священника на причащение Святых Христовых Таин.

Песнопения первой седмицы Великого Поста

Креста Твоего Господи, сила великая: ибо образующе сего в себе, абие демонов крепость отражаем.

«Велика сила Креста Твоего, Господи: ибо, им себя ограждая, тотчас демонскую силу побеждаем».

Из канона пятницы первой седмицы

Велия веры исправления, во источнице пламене, яко на воде упокоения, святый мученик Феодор радовашеся: огнем бо всесожжегся, яко хлеб сладкий Троице принесеся. Того молитвами, Христе Боже, спаси души наша.

«О великие успехи веры! Посреди пламени, как в прохладной воде, святой мученик Феодор радовался: ибо, сгорев в огне, стал подобным сладкому хлебу для Троицы. Его молитвами, Христе Боже, спаси души наши».

Тропарь святому Феодору Тирону

Веру Христову яко щит внутрь приим в сердце твоем, противные силы попрал еси, многострадальче: и венцем небесным венчался еси вечно, Феодоре, яко непобедимый.

«Приняв, как щит, в сердце твоем веру Христову, вражеские силы попрал, многострадальный, и небесной вечной наградой увенчан был ты, Феодор, как непобедимый».

Кондак святому Феодору Тирону

Об исповеди

Грехи оплаканные, исповеданные и разрешенные, уже не в нас, или не на нас. Они тоже, что сучья, отрубленные от дерева: когда любили грехи, они были на дереве жизни нашей живыми ветвями и питались от него; когда же мы отвратились от них, стали мерзить ими, раскаялись и исповедались, – этим действием мы отсекли их от себя. В минуту разрешения они отпали от нас. Теперь это сухие ветки, и Господь идет попалить в нас сие терпение прегрешений. Чрез разрешение грехов Он Себе приготовляет в нас достойную Себя обитель.

Святитель Феофан Затворник

Исповедь. Фото: А.Поспелов / Православие.Ru

Не говори: сегодня согрешу, а завтра покаюсь, но лучше сегодня покаемся, ибо не знаем, доживем ли до завтра.

Преподобный Ефрем Сирин

Хорошо делают те, которые, готовясь к исповеди в первый раз после долгого пребывания во грехах, находят случай предварительно переговорить с духовным отцом и рассказать ему всю историю жизни своей греховной. Таким нет опасности забыть или пропустить что-либо в смятении во время исповеди. Всячески стоит позаботиться о полном открытии грехов своих. Господь дал власть разрешать не безусловно, а под условием раскаяния и исповеди.

Святитель Феофан Затворник

Если же не будем достодолжно об грехах исповедоваться, то во время исхода нашего страх некий неопределенный найдем в себе. А нам, любящим Господа, надлежит желать и молиться, чтобы в то время оказаться непричастными никакому страху, – ибо кто тогда будет находиться в страхе, тот не пройдет свободно мимо князей адских, потому что эту боязливость души они считают за признак соучастия ее в их зле, как это в них самих есть.

Блаженный Диадох

Когда согрешашь ты, не плачь и стенай не о том, что будешь наказан: это еще не важно; но о том, что ты оскорбил своего Владыку, который столько благ, столько тебя любит; столько заботится о твоем спасении, что и Сына Своего предал за тебя. Вот о чем ты должен плакать и стенать, и плакать непрестанно. Ибо в этом состоит исповедание.

Святитель Иоанн Златоуст

Пост почитай оружием, молитву – стеною, слезы – банею.

Преподобный Нил Синайский

Всякий грех совершается для наслаждения, и всякое прощение грехов получается через злострадание и печаль.

Преподобный авва Фаласий

Кто здесь не плачет о себе, тот будет вечно плакать там. Итак, необходимо плакать или здесь – добровольно, или там – от мучений.

Преподобный авва Арсений

Коливо. Фото: iliya-monastery.org

Чин исповеди

Исповедуюся Господу Богу Вседержителю, в Святой Троице славимому и поклоняемому Отцу, и Сыну, и Святому Духу…, во всех моих грехах, зле мною, содеянных мыслью, словом, делом и всеми моими чувствы.

Согрешил я пред Господом и Спасителем моим неблагодарностью, маловерием и неверием. – Каюсь, Господи, помилуй, прости и спаси!

Согрешил вероломством и неверностью, непостоянством в добродетели, легкомыслием, суетностью, тщеславием, боязливостью, ропотом, унынием, малодушием. – Каюсь, Господи, помилуй, прости и спаси!

Согрешил я Господи: самолюбием, гордостью, унижением других, завистью, ненавистью, злобою, ехидством, грубостью, дерзостью, жестокостью. – Каюсь, Господи, помилуй, прости и спаси!

Согрешил объядением, пьянством, курением, леностью, похотью, блудом, нечистотою. – Каюсь, Господи, помилуй, прости и спаси!

Согрешил своенравием, самочинием, непослушанием, неповиновением, строптивостью нрава. – Каюсь, Господи. Помилуй, прости и спаси!

Согрешил корыстолюбием, скупостью, жадностью, лживостью, лукавством, клеветою, придирчивостью, божбою, лицемерием. – Каюсь, Господи, помилуй, прости и спаси!

Согрешил похищением, татьбою, присвоением чужого, утаением найденного, обвешиванием и обманом в купле и продаже, поблажкою и потворством грехам и преступлениям. – Каюсь, Господи, помилуй, прости и спаси!

Согрешил я, Господи: суетным провождением времени, пустословием, празднословием, сквернословием, игрою в карты, страстью и чтению пустых книг, нерадением к чтению Священного Писания и других духовных и душеполезных книг. – Каюсь, Господи, помилуй, прости и спаси!

Согрешил недоброжелательством, зложелательством, злорадством, злопамятством… Каюсь, Господи, помилуй, прости и спаси!

Согрешил небрежностью к молитве как к церковной , так и домашней, суеверием, гаданием. – Каюсь, Господи, помилуй, прости и спаси!

Согрешил недобросовестным исполнением служебных обязанностей, роскошью, неуважением к старости, оскорблением родителей, придумыванием извинения своим грехам и самооправданием вместо самоосуждения и самообличения…, подстрекательством на зло, проклятием на ближнего, ругательством, убийством … … – Каюсь, Господи, помилуй, прости и спаси!

Каюсь во всех беззакониях своих, горько сокрушаюсь о согрешениях и впредь, при Божией помощи, буду от них блюститься.

Прости меня, отче честный, и будь мне свидетелем в день суда против обличителя моего диавола, что все сие я исповедал и, по данной тебе от Бога власти прощать кающимся грехи, разреши от них, и помолися, да управит Господь путь мой во спасение.

Житие святого великомученика Феодора Тирона

Вмч. Феодор Тирон

Это произошло около 306 года при Римском императоре Галерии. Неповрежденное огнем тело святого Феодора было погребено в городе Евхаитах, недалеко от Амасии. Впоследствии мощи его были перенесены в Царьград, в храм, освященный во имя его. Глава же его находится в Италии, в городе Гаэте.

Спустя 50 лет после мученической кончины святого Феодора, император Юлиан Отступник (361 – 363), желая надругаться над христианами, приказал градоначальнику Константинополя окроплять в первую седмицу Великого Поста все съестные припасы на рынках идоложертвенной кровью. Святой Феодор, явившись во сне архиепископу Евдоксию, повелел ему объявить всем христианам, чтобы никто не покупал ничего на рынках, а ели вареную пшеницу с медом – коливо (кутью или сочиво). В память этого события Православная Церковь ежегодно совершает празднование в субботу первой недели Великого Поста. В навечерие субботы, в пятницу, на Божественной Литургии Преждеосвященных Даров после заамвонной молитвы читается канон молебный Святому Великомученику Феодору, составленный преподобным Иоанном Дамаскиным. После этого коливо благословляется и раздается верующим. Празднование великомученику Феодору в субботу первой седмицы Великого Поста описывал патриарх Константинопольский Нектарий (381 – 397).

Настольная книга священнослужителя, Т. II