75 лет
Сергею Донатовичу Довлатову

// 3 сентября 1941 года, Уфа ///////// 24 августа 1990 года, Нью-Йорк //




Читать далее...

В Петербурге открыли памятник Сергею Донатовичу Довлатову и отметили его юбилей






Архитектор Вячеслав Бухаев автор памятника Сергею Довлатову
Читать далее...

В начале сентября в Петербурге пройдет «День Д» — большой фестиваль по случаю 75-летнего юбилея писателя Сергея Довлатова. В программе — многочисленные кинопоказы, экскурсии, выставки и концерты. «Бумага» выбрала самые интересные мероприятия, которые нельзя пропустить.
4 сентября будет открыт памятник Сергею Довлатову рядом с его домом на Рубинштейна, 23.


Открытые чтения на Рубинштейна, 23

4 сентября 13:00 — 15:00

В курдонере дома, где жил Довлатов, отрывки из произведений писателя прочтут музыканты Олег Нестеров, игрок интеллектуального клуба «Что? Где? Когда?» Михаил Скипский, актеры Сергей Мигицко и Дмитрий Мурашев, а также актриса Анна Алексахина.

Выставка стрит-арта и интерактивные игры на Рубинштейна, 23

4 сентября 12:00 — 22:00

На выставке во дворе дома Довлатова будет располагаться сразу несколько инсталляций, созданных художниками Николаем Копейкиным и Стасом Багсом. У входа во двор появится арт-объект «Заповедник» — дом 2,5 на 2,5 метра с интерьером, описанным в довлатовском произведении. У входа в парадную, где жил сам писатель, Стас Багс поставит с десяток фанерных контуров Довлатова и других фигур, связанных с его жизнью. Там же установят несколько печатных машинок «Ундервуд»: всем желающим раздадут листки с вопросами Довлатова, после чего их можно будет заправить в машинку и напечатать ответ. Параллельно композитор Владимир Раннев организует пространство «Звуки 70-х», где будет звучать голос Довлатова. Также на стенах домов развесят таблички с цитатами Довлатова, а пришедшие смогут угоститься бесплатными бутербродами.

Интеллектуальные игры с Михаилом Скипским на Рубинштейна, 40

4 сентября 15:00

Игрок интеллектуального клуба «Что? Где? Когда?» проведет викторину по произведениям Сергея Довлатова. Всего в викторине будет 20 вопросов. Командам-участникам будут одновременно задавать вопросы, давать минуту на обсуждение, после чего те должны будут заполнить ответы на специальных бланках. Для участия в игре нужно собрать команду из трех-шести человек и зарегистрироваться на сайте. Однако если команду собрать так и не удалось, заявку на участие всё равно рассмотрят.

Моноспектакль «Задержанный» с остановками в барах на Рубинштейна

4 сентября 16:00 на улице Рубинштейна, 1 и далее до Пяти углов

«Задержанный» задуман как путешествие от бара к бару, в каждом из которых расскажут об отдельном эпизоде из жизни писателя. Вести зрителей моноспектакля за собой будет актер Валентин Кузнецов, который исполнит роль милиционера. По задумке режиссера Семена Александровского и драматурга Вячеслава Дурненкова, с каждым баром участники будут всё ближе узнавать подследственного — Довлатова.

Уличный джазовый концерт на Рубинштейна, 23

4 сентября 18:00 — 22:00

Во дворе дома Довлатова под открытым небом выступят Олег Нестеров, Билли Новик, Давид Голощекин, Валентин Колпашников и Валерий Петров.
В последний день фестиваля всех горожан приглашают поучаствовать в шествии, которое начнется от Щербакова переулка, пройдет через Загородный проспект и завершится на Пяти углах. По задумке организаторов, собравшиеся будут следовать за памятником Довлатова, об установке которого активисты не могут договориться с городскими властями. Также по городским улицам пройдет оркестр, а за ним — парад фокстерьеров.

Памятник Довлатову в 2,5 метра должен выглядеть так (как будет пока не известно(((

"Иностранец" - рассказ, вошедший в сборник писателя Сергея Довлатова "Зона".
Это и самостоятельное произведение, и часть повествования, которое включает и другие зарисовки - "Случай на заводе", "Я — провокатор", "Представление" и другие.

Все эти очерки были написаны Довлатовым после его демобилизации из ВОХРы, где он служил в 1962— 1965 гг. (сначала - в Коми АССР, затем под Ленинградом).
Писатель стал летописцем того, что ему пришлось увидеть собственными глазами, и потому рассказ "Иностранец", как и вся "Зона", предельно реалистичен.

В редакции газеты "Советская Эстония", 1973 год

***

Старый Калью Пахапиль ненавидел оккупантов. А любил он, когда пели хором, горькая брага нравилась ему да маленькие толстые ребятишки.
— В здешних краях должны жить одни эстонцы, — говорил Пахапиль, — и больше никто. Чужим здесь нечего делать...
Мужики слушали его, одобрительно кивая головами. Затем пришли немцы. Они играли на гармошках, пели, угощали детей шоколадом. Старому Калью все это не понравилось. Он долго молчал, потом собрался и ушел в лес.
Это был темный лес, издали казавшийся непроходимым. Там Пахапиль охотился, глушил рыбу, спал на еловых ветках. Короче — жил, пока русские не выгнали оккупантов. А когда немцы ушли, Пахапиль вернулся. Он появился в Раквере, где советский капитан наградил его медалью. Медаль была украшена четырьмя непонятными словами, фигурой и восклицательным знаком.
"Зачем эстонцу медаль?" — долго раздумывал Пахапиль.
И все-таки бережно укрепил ее на лацкане шевиотового пиджака. Этот пиджак Калью надевал только раз — в магазине Лансмана.
Так он жил и работал стекольщиком. Но когда русские объявили мобилизацию, Пахапиль снова исчез.
— Здесь должны жить эстонцы, — сказал он, уходя, — а ванькам, фрицам и различным гренланам тут не место!..
Пахапиль снова ушел в лес, только издали казавшийся непроходимым. И снова охотился, думал, молчал. И все шло хорошо.
Но русские предприняли облаву. Лес огласился криком. Он стал тесным, и Пахапиля арестовали. Его судили как дезертира, били, плевали в лицо. Особенно старался капитан, подаривший ему медаль.
А затем Пахапиля сослали на юг, где живут казахи. Там он вскоре и умер. Наверное, от голода и чужой земли...
Его сын Густав окончил мореходную школу в Таллинне, на улице Луизе, и получил диплом радиста.
Читать далее...

Сергей Довлатов о Борисе Пильняке

http://www.svoboda.org/audio/26551232.html
Иван Толстой

Довлатовский сюжет держится, как правило, на шутке, на хохме, на финальной ноте. У его композиций джазовые концовки, слегка расслабленная повествовательная манера ведет к ироничной точке. Мы читаем и слушаем его, уверенные, что нас рассмешат. Но странное дело, Довлатов смешит, рассказывая о чем угодно, – о жуликах, о шоферах, врачах, солдатах, зэках, о самом себе. Исключение – литература. Как только тема – судьба писателя и его труд, довлатовская речь становится серьезной, многословной, публицистичной. Приводя хорошие цитаты и выказывая уважение к собрату по литературному цеху, он не позволяет себе шутить. Правда, и писатель в этом случае должен быть высокого класса, и от судьбы его требуется драматизм.

Андрей Платонов, Константин Вагинов, Георгий Владимов, Лев Копелев, Виктор Кин, Иван Елагин – над чем тут смеяться? Или мемуаристы Нина Берберова, Василий Яновский, – Довлатов полон почтения к ним и сдержанности. Даже об уморительном обэриуте Николае Олейникове он повествует без улыбки.

Каждую неделю Довлатов приходил в Нью-йоркскую студию Свободы с готовым скриптом. Его амплуа в самом начале 1980-х я бы называл радийным Антошей Чехонте: он рассказывал о дальнобойщиках, участковых врачах, спортсменах, официантах, гробокопателях, – и все у него оказывались жуликами, но, в отличие от нашего собственного опыта общения с ними, жуликами удивительно безобидными и даже обаятельными. Скрипты были небольшими – на четыре с половиной минуты, максимум на шесть, то есть полторы-две страницы на машинке. Из этого Сергея Чехонте вырос всем нам известный Антон Павлович Довлатов.
Постепенно он отходил от жанра table-talk и все больше писал о литературе.
Именно так: не о книгах, а о литературе, то есть о писательских приемах, о повествовательной геометрии, о человеческой драме. Такая, казалось бы, недовлатовская тема – писатель и власть – оказывалась очень даже довлатовской. И если составить теперь отдельный сборник – "Довлатов о литературе", он зазвучит весьма насупленно.

Да и в прозе Довлатова шутки ведь только поблескивают во тьме печального слога – как горлышко от бутылки на чеховской ночной мельнице.
А потому не будем препарировать писателя. Наша программа о нем – легкая, с периодической просмешкой, о простых людях, столь любимых Довлатовым. И только под самый конец – серьезный разговор о литературе. Чтобы не забывать, как минимум, о человеческой драме самого Сергея Донатовича.
Читать далее...

Фрагменты из книги Марианны Волковой и Сергея Довлатова.

Юмор Сергея Довлатова — одна из драгоценных черт его замечательного таланта.

Не только Бродскому — всем деятелям культуры русского зарубежья посвящают эту книгу авторы


ПРЕДИСЛОВИЕ

Эта книга родилась при следующих обстоятельствах. У Марианны Волковой сидели гости. В том числе - Довлатов.
Марианна показывала гостям свои работы.
— Это Барышников,— говорила она,— Евтушенко, Ростропович...
Каждый раз Довлатов монотонно повторял:
— Я знаю про него дурацкую историю...
И вдруг стало ясно, что это готовая книга. Друзья спросили:
— Значит, там будут слухи? И сплетни?
— В том числе и сплетни... А что?
Ведь сплетни характеризуют героев так же полно, как нотариально заверенные документы. Припомните сплетни о Достоевском.
Разве они применимы к Толстому? И наоборот...
В общем, книга готова. Суть ее в желании запечатлеть черты друзей. А может быть, в желании запечатлеть себя.
Недаром Марианна говорила:
— Люди, которых мы фотографируем, тоже разглядывают нас через объектив.
Ведь память, изящно выражаясь,— это единственная река, которая движется наперекор течению Леты.


Василий АКСЕНОВ

Аксёнов ехал по Нью-Йорку в такси.
С ним был литературный агент. Американец задаёт разные вопросы. В частности:
- Отчего большинство русских писателей-эмигрантов живёт в Нью-Йорке?
Как раз в этот момент чуть не произошла авария. Шофёр кричит в сердцах по русски:" Мать твою!.."
Василий говорит агенту: "Понял?"
Читать далее...

Людмилу Штерн и Сергея Довлатова связывала многолетняя дружба. Они познакомились в Ленинграде в 1967 году, когда Довлатов был двадцатишестилетним начинающим прозаиком. Эмигрировали в Соединенные Штаты с разницей в два года — Штерн в 1976-м, Довлатов — в 1978-м. Несмотря на то что Штерн живет в Бостоне, а Довлатов жил в Нью-Йорке, они часто виделись, созванивались и переписывались друг с другом до конца его жизни.
Сергей Довлатов


В 1981 году Довлатов получил предложение написать сценарий для полнометражного художественного фильма о жизни русских эмигрантов. Он позвонил мне и сказал, что хотел бы писать его в соавторстве со мной. На вопрос: «Почему?» — последовал ответ: «Потому что мы одинаково видим, слышим и чувствуем нашу эмиграцию. Плюс язык, плюс мастерство контактов».

Сергей загорелся, был полон энтузиазма и требовал исходных идей. Все это было очень лестно, но как говорится в одной детской песне: «Думал-думал день-деньской, нет идейки никакой».

Прошло месяца полтора, и я решила, что идея завяла на корню. Но 13 октября 1981 года я получила от Довлатова письмо.

"Людочка, здравствуй! Обращаюсь к тебе по литературному делу. У меня есть реальная возможность завязать отношения с Голливудом. Они хотят русский эмигр. фильм (как известно, эмигр. тема в Голливуде очень ходовая. «Крестный отец», «Хлеб и шоколад»…). У меня есть исходная ситуация. По-моему, ничего…

Некий Черняк, в эмиграции лет шесть. Возраст — 50-60. Такой брутальный еврей из Кишинева. Еврейский Зорба. Немного Бендер, немного Крик. Подонок и герой. Многое перепробовал в эмиграции. Имеет трак\1\, занимается перевозками. Знакомится с неким, допустим, Аликом. Тот врач, приехал недавно. Чтобы получить медицинскую лицензию\2\, требуется несколько лет. А у Алика сын — вундеркинд. Новый Буся Гольдштейн\3\. Его надо учить, денег нет. И вот Черняк решает: «Жизнь прожита глупо. Жен бросил. Родину бросил. Детей не завел. Надо раздобыть деньги вундеркинду. Любой ценой!»

Сергей Довлатов, Петр Вайль и Людмила Штерн
Читать далее...