Комментарии (0)

константин кедров о своем деде павле челищеве

Пятница, 19 Июня 2009 г. 11:16 + в цитатник

Тенденции, Свежая кровь, Внеклассное чтение: челищев, картины, космос

Вещи лечь Челищев

Основоположник мистического сюрреализма и друг Джойса

2008-12-04 / Константин Кедров

челищев, картины, космос / Вот таким видел мир предшественник Сальвадора Дали...Павел Челищев.

Вот таким видел мир предшественник Сальвадора Дали...
Павел Челищев. "Феномена". 1938. ГТГ

Двадцатое столетие в России – век вынужденных семейных тайн. Когда в 1974 году я получил в наследство картины своего двоюродного деда Павла Челищева (1898–1957), на меня обрушилась лавина неприятностей в Литературном институте, где я в то время преподавал. Мало того что Павлик (так его называли у нас в семье) был потомком Калиты и Дмитрия Донского, он к тому же еще и основоположник мистического сюрреализма за девять лет до Сальвадора Дали. Да еще и друг Джойса, запрещенного в то время по всем статьям, художник труппы Дягилева – презренного эмигранта. Не знаю, докопалась ли Лубянка, что Павел Челищев был картографом в добровольческой армии Деникина и вычерчивал Сивашские укрепления на Крымском перешейке. Нет, не удалось мне сохранить семейную тайну. С тех пор в Литинституте для меня начался обратный отсчет, пока дружно не навалились и не вытолкали меня на улицу с запретом преподавать и с драгоценным наследством. Жить стало не на что, и пришлось мне продать картины гениального Павлика коллекционеру из Ленинграда Шустеру за сказочную по тем временам сумму 6000 рублей, которая в годы инфляции и разрухи истаяла настолько, что я лишь успел издать в 1990 году в «Худлите» свой сборник «Компьютер любви». Так Павел Челищев помог мне выпустить первый сборник в 48 лет. А там почти каждый третий стих под влиянием его картин или ему посвященный. Вот, например, это стихотворение 1976 года.

Странник
Опираясь на посох воздушный
Странник движется
горизонтальный
Опираясь на посох
горизонтальный
Вертикальный странник
идет
Так два посоха крест
образуют идущий
Наполняя пространство
В котором Христос
полновесен
Виснет кровь становясь
вертикальной
Из разорванной птицы
пространство ее выпадает
Из распахнутого чрева
Вылетает лоно
И чрево становится птицей
Над чревом парящей
Крест висит на своей пуповине
Мария и рама
В том окне только странник
Теряющий в посохе посох

Мне говорили в то время, что это-де влияние Дали, а я помалкивал. Никакой не Дали, а мой двоюродный, а правильнее сказать – родной дедушка Павлик. Мне исполнилось ровно 14 лет, когда я получил из Италии конверт с иностранными марками, а в нем письмо от Павлика. Кто мог подумать, что ему оставалось жить всего один год. Он умер внезапно, можно сказать, и в зените славы и в зените забвения, в 1957-м, дожив лишь до 58. Его картина «Каш-каш» («Игра в прятки») собирала в 1942 году толпы зрителей в Музее современного искусства (МОМА). Рядом висела «Герника» Пикассо. Но по всем опросам музея публика отдавала предпочтение «Пряткам». Кроме письма в конверте была коричневая репродукция картины, которая вначале меня слегка даже напугала. Особенно неприятно было, что младенец в центре, не то висящий внутри материнской утробы, не то летящий головой вперед навстречу зрителю, – это я. По крайней мере в письмах к своей сестре, моей тетушке Марии Челищевой, только что вернувшейся из девятилетней отсидки в сталинском концлагере, Павлик пишет, что так он мистически почувствовал, что его ветвь рода Челищевых продолжается. Я родился как раз в год завершения картины в 1942-м. Родовое имение в Калужской губернии, Дубровку, Павлик покинул не по своей воле, а по личному распоряжению Ленина – выселить всех в 24 часа. Это был ответ вождя на письмо крестьян, просивших оставить моего прадеда в должности лесничего. Скорей всего именно поэтому дело оперативной проверки по статье «антисоветская пропаганда», заведенное на меня искусствоведами с Лубянки, называлось «Лесник». А в запасниках Третьяковки все еще томилась картина Павлика «Феномена», привезенная в Москву по завещанию Челищева его другом Баланчиным. Ныне она экспонируется в 20-м зале на Крымском Валу. Об этой картине у меня другое стихотворение.

Дирижер бабочки
Дирижер бабочки тянет
в высь нити
Он то отражается то сияет
Бабочка зеркальна
и он зеркален
Кто кого поймает никто
не знает
Будущее будет посередине
В бабочке сияющей
среброликой
В падающем дальше
чем можно падать
В ищущем полета в середине
птицы

Космический модуль, связующий космос и человека в единое целое?
Павел Челищев. "Апофеоз". 1954. Частное собрание, Москва

На гербе Челищевых изображено копье родоначальника Ричарда Львиное Сердце, поражающее полумесяц, – воспоминание о Крестовых походах. Есть императорская корона в окружении французских королевских лилий – память о посольстве Челищевых в Византию и приезде в Москву Софьи Палеолог, породнившей князей Московских с королевскими дворами Европы. Здесь же фанфары, возвещающие победу на Куликовом поле, где погиб в доспехах Дмитрия Донского его двоюродный брат Михаил Бренко – первый Челищев. На этом гербе явно не хватает сегодня палитры Павла Челищева.
Прошлым летом в Нью-Йорке я участвовал в съемках фильма о Павлике вместе с моим другом, соавтором по сценарию и продюсером Ниной Зарецкой. Побывали в трех галереях, где хранятся и экспонируются картины Челищева, но так и не добрались до Музея современного искусства МОМА, где в запасниках томится легендарная «Каш-Каш». Ирония истории. Раньше в запасниках Третьяковки томилась «Феномена». Ох уж эта политика, чего только не вытворяет она с художниками. А картины, которые много лет украшали мою однокомнатную квартиру в девятиэтажке на ул. Артековской, теперь экспонируются в галерее «Наши художники» в Борках на Рублевке, где и состоялась первая выставка Павла Челищева в России зимой 2007 года. Первая и пока последняя.
21 сентября к дню рождения Павла Челищева, совпадающего с днем Куликовской битвы, состоялась в Центре Русское Зарубежье демонстрация нашего фильма «Нечетнокрылый ангел» – так назвал я Павлика за эскизы к балетам Стравинского с изображением трехкрылых Ангелов.
– Ну где вы видели Ангелов с тремя крыльями, да еще растущими из груди? – спросили тогда у Павлика.
– А вы часто видите Ангелов? – парировал он.

Эти крылья – справа – слева –
Спереди – сзади –
Это только одно крыло
Преломленное во всех
пространствах
Где нечетнокрылые
Улетают крыльями
внутрь
Не покидай меня
Мой ангел нечетнокрылый
Чтобы летел я на крыльях
высоких врат
Чтобы они открывались
Как складываются крылья.

Всю жизнь Павел Челищев искал космический модуль, связующий космос и человека в единое целое. Свое открытие он обозначил словами – ангелическая, или внутренняя, перспектива. В поэзии я назвал это словом «метаметафора». Словесный эквивалент такого видения мира, когда нутро становится космосом, а космос – нутром, можно обозначить несколькими строками:

Небо это высота взгляда
Взгляд это глубина неба
Человек это изнанка неба
Неба это изнанка человека
Расстояние между людьми
заполняют звезды
Расстояние между звездами
заполняют люди

Все это очевидно в его картинах последнего периода, которые Челищев называл новыми иконами, или ангельскими портретами. На мой взгляд, они опережают не только XX век, но и современную живопись, уткнувшуюся в концепт и в соц-арт. Еще в 1929 году он воскликнул: «Я открыл дверь, но никто в нее не вошел!» – «Придет время, все увидят и все войдут», – сказала Гертруда Стайн.
Недавно я понял, что ангелическая перспектива Челищева, возвращающая перспективу вовнутрь, есть не что иное, как палиндром перспективы Леонардо, устремленной вдаль. И тотчас возник памятник-палиндром:

Разместить в LiveJournal

ПАВЕЛ – ЛЕВ ПА
ВЕЩИ ЛЕЧЬ ЧЕЛИЩЕВ

Комментарии (0)

АиФ встреча с Константином Кедровым

Четверг, 18 Июня 2009 г. 15:15 + в цитатник

Архив: Встреча с Константином Кедровым

Фотоотчёт:


Шарж Евгения Крана

Беседа состоялась 26 января 2005 г.

Подробнее о нашем госте: Константин Кедров

(закрыть)

Запись беседы

Ведущий, 16:02

Здравствуйте! У нас в гостях Константин Кедров.

Константин Кедров, 16:02

Расстояние между людьми заполняют звезды,
А расстояние между звездами заполняют люди.

Стас, Питер

Вы — номинант на Нобелевскую премию. Для Вас это стало сюрпризом или Вы ждали этого? Как Вы думаете, номинируют Вас еще раз?

Константин Кедров, 16:04

Нет, я этого ждал. Номинация повторяется каждый год автоматически. К счастью, талантливых поэтов намного больше, чем премий.

Влад, Москва

«Компьютер любви» — это Ваше лучшее? Или это просто «раскручено»?

Константин Кедров, 16:05

Стыдно признаться, но это самое лучшее. Пользователи Инетернета оказались очень тонкими ценителями поэзии. Читатель всегда умнее и глупее, чем мы думаем. В данном случае читатель умнее.

Оксана, Москва

Ваша супруга — тоже поэт. Она — Ваша ученица?

Константин Кедров, 16:06

Елена Кацюба замечательный поэт, нисколько на меня не похожий, и моя ученица, в том же смысле, в каком я ее ученик. Мы все учимся друг у друга, хотя в поэзии лучше быть двоечником, чем отличником.

Виталий, Москва

Вам хотелось бы, что бы Ваше имя знали в народе?

Константин Кедров, 16:07

Я не люблю слова народ, в этом есть что-то животноводческое. Я пишу для умных людей и хочу, чтобы они меня услышали и поняли.

Анатолий, Москва

Премия «Гремми» — денежная? Если да, то раскройте сумму, если это не секрет, полученную Вами. Спасибо.

Константин Кедров, 16:09

Сумму от меня держат пока в секрете, во всяком случае, я ее не видел. Но сама премия для меня дороже всяких денег, ведь это высказались не какие-то там сомнительные жюри, а сами читатели. Спасибо им, спасибо вам!

Катя, Москва

Видела Вас в «Большой стирке», у Караулова и других передачах. Вы охотно соглашаетесь участвовать в съемках или Вас просят?

Константин Кедров, 16:11

Сначала просят, потом соглашаюсь. Очень благодарен телевидению, оно любило меня всегда, хотя поэзию всегда приходится пробивать. Телевидение — это действительно окно в мир. Все норовят запустить в него камнем, а между тем, все самое лучшее, что есть в современной культуре, каким-то образом туда прорывается. Это потому что там очень много абсолютно бескорыстных интеллигентных людей, которые любят и понимают поэзию, в отличие от их зрителей.

Иванов Игорь, Курск

Вы пишете для сцены, ТВ и кино?

Константин Кедров, 16:14

На телевидении у меня работа совместно со Смоктуновским «Отцы и дети» и кинофильм «Сон о Флоренском», где мне пришлось играть самого отца Павла, зверски замученного в Соловках. Кроме того, первый Всемирный день поэзии на Таганке у Любимова, который я провел с Вознесенским по просьбе ЮНЕСКО, транслировался по телевидению. Были и другие передачи: о Заболоцком, о Хлебникове, о Тургеневе, о Достоевском. Все это приходилось пробивать в жестокие советские годы. А потом КГБ приказало смыть, но не смыли.

Света, Москва

Каковы Ваши отношения, человеческие и творческие, с Вознесенским?

Константин Кедров, 16:18

А. Вознесенский — мой близкий друг. Это великий русский поэт. Он мой друг, потому что поэт, а не наоборот. Он вступил в поэтическое общество «ДООС», которое я основал в пику андроповского «Досааф» в 1984 году. У нас 3 совместных книги и мы выпускаем вместе «Журнал поэтов», он есть в Интернете. Одним словом, с Андреем нас связывает главное — поэзия. Он посвятил мне 2 стихотворения: «Эфирные станцы» и «Демонстрация языка». И еще двустишие:
Настанет время credovo — constanta Кедрова.

Куликов В.,, Магадан

Знаю, что Вы учитель Жданова, Парщикова, Еременко. Даже Дашкова — Ваше чадо. А есть ли у Вас сегодня ученики?

Константин Кедров, 16:19

Я бы слово «ученики» заменил словом «друзья». Здесь рядом сидит поэтесса Диана Лунина, она учится в Академии поэтов и философов, где я декан. Я очень дружен с Алиной Витухновской. К сожалению, других поэтических имен пока назвать не могу, но они, несомненно, есть.

Сергей, Иркутск

Есть ли Ваши книги в книжных магазинах провинции? Я читал Вас в интернете?

Константин Кедров, 16:20

Мои книги есть только в магазинах «Москва» и «Фаланстр». Остальное в Интернете.

Мария, Воронеж

Что принципиально нового в Ваших стихах, по форме и по сути?

Константин Кедров, 16:20

Всё!

Алексей, Петербург

Ваши ученики похожи на Вас, перенимают Вашу манеру, идею?

Константин Кедров, 16:21

Они похожи на меня, я похож на них. Но, главное, и у них, и у меня — непохожесть!

Ольга, Санкт-Петербург

Вы — известный поэт. В основном — на Западе. К тому же, профессор Сорбонны. Как Вы этого добились, не делая пиара за границей, не будучи известным, «легальным» в советское время и раскрученным в пост — советское?

Константин Кедров, 16:22

Лучше всего об этом сказал Евтушенко: О да, я делаю карьеру, тем, что не делаю ее.

Ирина, Москва

Не кажется ли Вам, что Ваша поэзия слишком формалистична? По-моему все, что Вы создали — эксперимент, лаборатория, что конечно важно, но является подспорьем для других поэтов (Хотя Вы не оригинальны — был Маяковский и Хлебников), а не самостоятельным творчеством?

Константин Кедров, 16:23

Может быть, это и мастерская, как у Маяковского: недоступное для тлений и крашений,
рассиявшись, высится веками
мастерская человечьих воскрешений.
Если воскрешение человека для вечной жизни — дело формальное, то я — формалист.

Вероника, Москва

Как получить у Вас мастер-класс?

Константин Кедров, 16:24

Поступить в Академию поэтов и философов университета Наталии Нестеровой или зайти туда на мой семинар.

Инесса, Петербург

Есть ли у Вас увлечения помимо поэзии? Чем Вы живете, есть ли у Вас семья?

Константин Кедров, 16:25

Я — поэт,
этим и интересен.
(Маяковский)

Лена, Сочи

Почему Вы не уезжаете за границу, если там больше ценится ум, чем в России ? Вы — патриот?

Константин Кедров, 16:26

Я — язычник языка
Я — янычар чар
Язык мой — немой
Не мой
А если говорить прозой, то — русский.

Светлана, Питер

Ваша поэзия не противостоит науке, даже опирается на неё. Вы утверждаете, что современная поэзия должна существовать в пространстве-времени Эйнштейна, опережая достижения физики, а не отставая от них. Этого Вы достигаете в своём творчестве. А как Вы смотрите на тот факт, что сам Эйнштейн, как и многие другие учёные предпочитал авангардной литературе так называемую классику?

Константин Кедров, 16:28

Коварный вопрос. Действительно, в искусстве Эйнштейн был старомоден, а в науке футуристичен. В отличие от Эйнштейна, я футурист и в том, и в другом. Но в музыке, каюсь, больше всего люблю 2-ую часть 24-го концерта для фортепиано Моцарта. Хоть в этом похож на Эйнштейна, приятно быть хоть в чем-то старомодным.

Катя, Н. Новгород

В творческой среде сплошь и рядом — плагиат. У Вас что-нибудь похищали? И как Вы себя вели в подобных ситуациях, если они случались в Вашей жизни?

Константин Кедров, 16:30

Трагический вопрос. По сути дела, похищена вся моя поэзия. О ней узнавали по отзвукам других поэтов, которых почему-то печатали, а меня нет. Постепенно я к этому привык и теперь просто не замечаю. Наиболее яркий пример — когда я придумал термин «метаметафора», тотчас появился некий Эпштейн и переделал ее в метареализм. Бог ему судья.

Фёдор, Саратов

Блок однажды сказал, что ему мешает писать Толстой. Вас кто-то подавлял силой своего таланта, да так, что Вы какое-то время ничего не могли создать, так как «всё уже было» создано до Вас? Как преодолеть подобное состояние, если ты в принципе не бездарен?

Константин Кедров, 16:31

Было дело. Прочитав в 60-х годах Хлебникова, я молчал до середины 70-х, пока не выработал свою поэтику, отличную от этого гения.

Полина, Москва

Популярная культура — это серьёзная угроза настоящему искусству? По-моему, компромисс искусства и попсы убийственен для творчества. А как Вы считаете?

Константин Кедров, 16:32

Моцарт тоже популярен, Шекспир популярен, но мы любим их не только за это.

Даша, Брянск

Читала, что Вас «ушли» из Литературного института, где Вы преподавали много лет. За что? Если бы Вам снова предложили вернуться туда, вернулись бы?

Константин Кедров, 16:33

КГБ завело на меня дело «Лесник» по статье «Антисоветская пропаганда и агитация». После 17 лет преподавания меня лишили права на профессию, но, как видите, у них ничего не вышло. Меня можно убить, но нельзя запретить.

Миша, Казань

Кто Ваши наставники в творчестве? Или у Вас их нет?

Константин Кедров, 16:35

К сожалению, в творчестве у меня не было наставников и учителей. Учился у Хлебникова, у Маяковского, у Эйнштейна и у Лобачевского. И это, пожалуй, все.

Анатолий, Санкт- Петербург

Как Вы относитесь к техническому прогрессу и глобализации? Вас не пугают эти явления?

Константин Кедров, 16:36

Нисколько. Глобальное, значит, всемирное. А метаметафора, которую я открыл, по природе всемирна. Человек — это изнанка неба
Небо — это изнанка человека.

Женя, Одесса

Вам хочется изменить своим творчеством мир, или подобные цели ставят перед собой только в юности? И вообще: в чём задача литературы — влиять на общественную мораль, воспитывать вкус, или что-либо ещё? Хотелось бы знать Ваше мнение.

Константин Кедров, 16:39

Мир уже изменился и меняется в эти мгновения, когда я говорю с вами, и вы читаете мои стихи. Все умирает, остается только поэзия. Что осталось от XIX века? Пушкин, Тютчев. Что осталось от XX? Маяковский, Хлебников, Мандельштам, Пастернак. Без ложной скромности скажу — XXI век тоже начинается с поэзии. И дай Бог, ею и закончиться.

Лиза, Москва

Правда, что поэт раскрывается во всю мощь, когда в его жизни происходят трагедии? Вот Шекспир писал чужие драмы лучше чем кто-то свои. Или дело в другом, как Вы считаете?

Константин Кедров, 16:42

Очень глубокий вопрос. Шекспир был гением потому что даже у бездарных драматургов брал самое главное — их гениальность. Гений есть в любом графомане, просто графоманы обычно счастливы и не замечают своей гениальности. Шекспир для меня уже молодой человек, умер в 56 лет потому что он по природе трагик. Другим людям выпали куда большие испытания, и они жили до 100 и до 90. Когда Гете узанл о смерти Гегеля, он воскликнул: какое малодушие — умереть, не дожив до 80! Все трагедии в нас самих, и комедии тоже.

Вера, Челябинск

Где Вы находите средства на издание своих книг? Поделитесь, пожалуйста, опытом.

Константин Кедров, 16:43

Поделитесь Вы со мной таким опытом, если он у Вас есть. Если бы у меня были средства на издание книг… Страшно подумать, что бы было.

Александр, Волгоград

Ваша философия основана на идее вечности, уже здесь и сейчас. Хорошо рассуждать о бессмертии абстрактно, в творчестве. А чисто по-человечески, Вы тоже спокойно относитесь к такому явлению как смерть? Простите за возможную некорректность вопроса.

Константин Кедров, 16:44

Если бы я спокойно относился к смерти, не было бы этой идеи «бессмертие здесь и сейчас». Ведь только такое бессмертие я признаю и только такую вечность считаю настоящей.

Валентина, Москва

Что Вас раздражает в нашем времени? А может, Вас всё устраивает, или Вы над повседневностью?

Константин Кедров, 16:46

Жалко, что разлюбили поэзию. Печально, что читают все меньше. Но меня это не раздражает. Во-первых, появился Интернет, а во-вторых — книга стала явлением элитарным, своего рода посвящением. Так что, хорошее сейчас время… Для посвященных.

Екатерина, Красногорск

Когда Вы сформировались как художник? Вы считаете себя сложившейся личностью, или находитесь в постоянном поиске своего «Я»?

Константин Кедров, 16:47

Если бы сложился, то уже бы умер. Я — понятие бесконечное. Иногда о себе можно только догадаться, но очень смутно. Именно поэтому так важно, что о тебе думают и говорят другие. Это как зеркало в комнате смеха — по крайней, мере весело.

Кирилл, Москва

Поэты обычно — люди бедные. Вы — бедный человек, или всё относительно? Можно в принципе быть обеспеченным, занимаясь настоящей литературой?

Константин Кедров, 16:49

Никаких денег за настоящую литературу не платили, не платят и платить не будут. Я живу преподаванием и журналистикой. Ни разу не видел обеспеченного писателя, хотя, Пушкин был сказочно богат — занял у царя 50 тысяч и не отдал. Вы не пробовали у кого-нибудь занять 50 тысяч?

Виктор, Королёв

Многим писателям и поэтам, в том числе и Льву Толстову с Фёдором Михайловичем, в творческом процессе помогал алкоголь. Есть мнение, что современные классики прибегают к помощи наркотических средств, они якобы раскрепощают фантазию. Что Вы думаете по поводу допинга для творческого человека?

Константин Кедров, 16:53

Пишу только трезвый. К счастью или к сожалению, никаких наркотиков никогда не употреблял. Брюсову кокаин не раскрепостил фантазию. Подозреваю, что Рембо и Бодлер были просто гениальными поэтами. А наркотики позволяли им скоротать скуку между стихами. Это, кстати, серьезная проблема — что делать поэту между двумя строками. Если он пишет много и часто, то это прозаик. Наркотики и алкоголь нужны, скорее, чтобы заполнить эту пустоту в пространстве, где не пишется. Разумеется, я вылил туда цистерны две довольно некачественного спирта, но пустота все равно остается. Лучше бы она заполнялась стихами. Фантазию алкоголь не раскрепощает, просто начинают нравиться плохие стихи — снижается планка.

Василий, Тамбов

В каких условиях Вы работаете? Вам нужна какая-то особенная обстановка, или Вам вообще безразлично где творить?

Константин Кедров, 16:55

Мне приходилось в молодости читать и писать тайком, в прямом смысле под одеялом с фонариком. В комнате всегда были другие люди, которые шумели и уж, во всяком случае, не одобряли мое творческое поведение. Поэтому привык работать в любых условиях, даже в метро. Пишу, как правило, лежа, как Пушкин. Не понимаю, как Гоголь мог писать стоя за конторкой. Вероятно, от этого у него разыгрался геморрой, от которого он умер.

Маша, Новосибирск.

Вознесенский — автор шлягера «Миллион алых роз», Казакова — «Мадонны». А приходилось ли Вам писать тексты для эстрады? Если нет, то согласились бы Вы принять участие в создании хитов отечественной или зарубежной попсы?

Константин Кедров, 16:57

С удовольствием бы написал хит для эстрады. Что в этом плохого? У меня есть хип-хоп:
Я бактерия, я архео
я вдыхаю ржавчину,
я ем железо…

И припев:
Архео, хео, хео
Архео-хео я
Архео, хео, хео
Археология
и т.д.

Олег, Рязань

Назовите Ваши любимые передачи по ТВ.

Константин Кедров, 16:58

«Очевидное-невероятное». Может быть потому, что я там часто выступаю у Сергея Капицы.

Ирина

, Санкт-Петербург

Константин, расскажите пожалуйста, о ваших литературных предпочтениях — это классическая литература или современная, или и то и другое, и почему.

Константин Кедров, 16:59

Шекспир, Маяковский, Хлебников, Гоголь — самые любимые. Кто из них классики, кто из них авангардисты, — решайте сами.

Диев

, Омск

На Ваш взгляд «лирики» и «физики» оказались не готовы к развалу СССР?

Константин Кедров, 17:00

К развалу СССР будь готов!
Всегда готов!
Разумеется, мы знали, что при таком идиотском руководстве страна развалится. И неоднократно предупреждали об этом, что и называлось в то время антисоветчина. Предупреждаю и сейчас: если не будет свободы слова, Россия погибнет. Говорю это и как физик, и как лирик, и просто как человек.

Татьяна Сокол, Германия

Как поднять культурный уровень российских граждан. Я понимаю, вопрос банальный, но уж очень хочется культурности на своей Родине…
Спасибо

Константин Кедров, 17:01

Как можно больше читать и как можно больше рассказывать об этом своим друзьям и знакомым.

Дарья

, Днепропетровск

Какая Ваша настольная книга, которую Вы неоднократно перечитывали?
Спасибо.

Константин Кедров, 17:03

«Похождения бравого солдата Швейка», «Мертвые души», «12 стульев» и «Золотой теленок». Разумеется, Новый завет, стихи раннего Маяковского и позднего Хлебникова.

Леонид, Москва

Вы брали интервью у Солженицына. Общаетесь Вы с ним сегодня и какого Вы о нем нынче мнения?

Константин Кедров, 17:04

К сожалению, кроме уважения к автору «Архипелага Гулаг», у меня не осталось никакого интереса. Солженицын зациклен на национальном вопросе, а меня это никогда не интересовало. Какие национальности, когда на Земле всего-то 6 миллиардов людей?!

Маргарита, Москва

Что Вы сейчас пишете?

Константин Кедров, 17:08

В «АиФ-принт» через месяц выйдет книга «Метакод». Кроме того, пишу мистерию «Голоса», состоящую действительно из голосов близких мне людей. Среди них: Виктор Шкловский, Юрий Любимов, Билли Грем, Евгений Винокуров и многие другие известные и неизвестные лица. Часть мистерии уже висит в Интернете, в журнале «Дети Ра». А полгода назад написал двустишие: Снова с нами волна цунами.
Оно опубликовано в сборничке «Самиздат».

Инна, Томск

. Что за позиция — «Или» (название Вашей последней книги) — золотая середина или неопределенность, «ни то ни се». Не похожа ли Ваша позиция на трусость?

Константин Кедров, 17:10

Непохожа. «Или» — это свобода. Если Гамлет скажет «быть», — он уже не Гамлет, а какой-нибудь Дон-Кихот. Если скажет «не быть», — это уже Будда. А интересен именно Гамлет. Человек в ситуации постоянного выбора и свободы.

Всколыхнуло «быть» гору
Молнией полыхнуло «ИлИ»

Дарья

, Днепропетровск

Здравствуйте!
Хотелось бы узнать: по-вашему, какими качествами должен обладать журналист? И что он для этого должен делать?
Заранее огромное спасибо.

Константин Кедров, 17:12

Во-первых, никто никому ничего не должен. А журналист — это человек, который ухитряется в любых условиях говорить правду. Дар довольно редкий и очень востребованный в России. Идеал журналистики — книга Ильи Эренбурга «Люди. Годы. Жизнь.», или «Архипелаг Гулаг» Солженицына, или «Колымские рассказы» Шаламова. Сегодня такого таланта нет, но он будет, иначе все развалится и погибнет.

Лана, Москва

Верите ли Вы в гороскопы и предсказания ? Если нет, то почему?

Константин Кедров, 17:15

Также, как в прогноз погоды. Погода сама не знает, какая она будет. Но предсказать можно. Звезды, по большому счету, подчинены людям. Мы можем предсказать, каков порядок космический, но не можем уловить собственный душевный настрой, а именно он все решает. Гороскоп — это канва, вышивать приходится нам самим. В этом смысл переворота, свершившегося 2000 лет назад, — Бог стал человеком, — поэтому и гороскопы стали неточными.

Вера Александровна, Москва

В чем заключается Ваша философская система? Она у Вас есть?

Константин Кедров, 17:17

Читайте мои книги: «Поэтический космос», «Энциклопедия метаметафоры», «Параллельные миры». Это все есть в Интернете. Коротко говоря, я открыл вселенский код в человеке, который совпадает с генетическим кодом и с космическим миропорядком. Я назвал это словом «метакод». Книга с таким названием скоро выйдет.

Макс, Москва

Правда ли что все поэты -бабники?

Константин Кедров, 17:19

Замените слово «поэты» словом «мужчины», так будет немножко точнее. Хотя, сидящая рядом поэтесса Диана Лунина уточняет, что все не так просто с проблемой пола. Некоторые утверждают, что есть 5 полов: мужчины-женщины, женщины-мужчины, просто мужчины, просто женщины и нечто среднее между ними. Себя я причисляю к просто мужчинам, и в этом смысле все поэты — мужчины.

Анна, Москва

В вашем цехе существует зависть?

Константин Кедров, 17:20

Зависть — не производственное понятие, где работают, там не завидуют, — некогда. Пушкинский Сольери отравил Моцарта только потому, что у него музыка не писалась. В этом смысле цех поэтов очень подвержен зависти, потому что многие поэты бездельники. Я бы хотел быть бездельником, но жизнь сама спасает от зависти, — нет и нет времени.

Ира, Санкт-Петербург

Какое самое сильное Ваше литературное впечатление за последнее время?

Константин Кедров, 17:22

Если последним временем считать лет 10, — это знакомство с Лешей Хвостенко в Париже и стихотворение Алины Витухновской «Умри, лиса», пожалуй, еще «Хазарский словарь» Павича и «Палиндромический словарь» Елены Кацюба.

Анастасия, Лобня

Что важнее для поэта — ум, талант или багаж знаний?

Константин Кедров, 17:24

Глупых поэтов не бывает, не бывает бездарных, а вот запас знаний действительно у всех разный. Мне знания помогают, иначе нечем заполнять топку. А ведь внутри все время огонь, если нет топлива — поэт сгорает. Знания поэту нужны для того, чтобы выжить, в прямом смысле этого слова.

Дарья

, Днепропетровск

Здравствуйте!
Скажите, пожалуйста, какой жанр литературы Вы предпочитаете? О чем должны быть эти книги?

Константин Кедров, 17:26

Я думаю, что сегодня любая гениальная книга будет с улыбкой. Может быть, поэтому религия отходит на второй план, там не хватает самоиронии. Постмодернизм ироничен и самоироничен. Я люблю книги, которые либо смешные, либо очень трудные, как Пруст, Набоков, Джойс, Нарбикова.

Михаил

Политикой интересуетесь? Может, водите дружбу с Президентом или депутатами. Просто интересно…

Константин Кедров, 17:28

Дружил со Старовойтовой, но на дипломатических приемах во всех посольствах меня пугают пустые свинцовые глаза. Исключение — Римский Папа и бывший президент Италии Скальфаро. В политике есть что-то мертвое, туда, как на кладбище, часто ходить не рекомендуется.

НИКИТА

, ЯУНЕЛГАВА.

ЗДРАВСТВУЙТЕ-УВАЖАЕМЫЙ-КАНСТАНТИН-КЕДРОВ. Я-УВЛЕКАЮСЬ-ВАШЕМ-ПОЭТИЧЕСКИМ-ТВОРЧЕСТВОМ.-ЧИТАЮ-КНИГИ-В-ИНТЕРНЕТИ.-НАВШЕМ-РАСИЙСКОМ-ЛИТЕРАТУРНОМ-ПАРТАДЕ. НО-КСАЖЕЛЕНИЮ-Я-ДОСИХПОР-НЕ-ПРОЧИТАЛ-НИ-АДНОЙ-ВАШЕИХ-ПОЭТИЧЕСКИХ-СБОРНИКА.ПОЧЕМУ.

Константин Кедров, 17:30

Вопрос на засыпку. Я и сам никак не пойму, почему к любимому поэту пробиться труднее, чем к Патриарху или Папе. Это парадокс современной цивилизации. Полное собрание моих сочинений в книге «Или», она есть в магазине «Москва».
Спасибо Вам.

Elena

, bivshiy grazhdanin

kogda v russkom obshestve nakonetz vostorzhestvyet zakon — chto vse ravni i unikalni I NEPRIKOSNOVENNI (kak lichnost tak i sobstvennost)?

kogda zhe nakonetz razhiganie nazionalnoy rosni budet karatstya zakonom? Luboye utverzhdenie cho kto-to umnee kogo-to tolko na osnove nazionalnoy prinadlezhosti?

10 let spustya posetila Rossiyu — takovo hamstva ne pomnyu — i chto samoye udivitelnoye: ludi perehodyat na povishenniye tona bez vsyakoy provokatzii.Ne hochy priezhat — i ne komy ne posovetuy u.

Константин Кедров, 17:31

Отвечу словами Некрасова: жаль, только жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе.
Хотя, Вам я от всей души желаю все же дожить!

Рашит, Москва

вы с оптимизмом смотрите в будущее в общем смысле (культура, политика, природные явления)? что вызывает ваше беспокойство? какю «красную линию» нельзя переходить ни в коем случае?

Константин Кедров, 17:33

Все заповеди я заменил бы одной: не убий. Этого более чем достаточно. Я с оптимизмом смотрю в будущее, в прошлое и в настоящее, потому что они от нас не зависят и, в целом, управляются Богом. Оптимизм в том, что мы с вами живы. Согласитесь, это уже немало.

muller, Москва

зравствуйте! не расскажите ли о ваших «критических» точках, какие события в жизни вы бы выдели, после которых вы стали уже другим.
например, когда вы почуствовали себя настоящим мужчиной, настоящим отцом, писателем?

Константин Кедров, 17:35

Никогда не сомневался, что буду поэтом, и стал поэтом. Момент переворота четко обозначен в строках:
я вышел к себе
через-навстречу-от
и ушел под
воздвигая над
(60-й год)
С этого момента я стал поэтом и останусь им навсегда.

Михаил, Киев

здравствуйте. может быть не очень вопрос, но все же задам. возможно на него лучше ответить в конце конфы.
каким бы хотели, чтобы вас помнилил люди?

Константин Кедров, 17:37

Чтобы знали стихи. Более чем достаточно.
Небо — это высота взгляда
Взгляд — это глубина неба
Боль — это прикосновение Бога
Бог — это прикосновение боли

И еще:
Земля летела
по законам тела
а бабочка летела
как хотела

Ведущий, 17:37

Конференция закрывается.

Константин Кедров, 17:38

Все моралисты грузны и грозны
В любви все позы религиозны

Константин Кедров, 17:41

Спасибо всем, кто голосовал в Гремми.ру, всем, кто участвовал в этой конференции. Счастлив, что могу разговаривать с вами напрямую, и слышу ваши голоса. Я обязательно включу их в свою мистерию с таким названием

Комментарии (0)

к.кедров ононогий верблюд

Четверг, 18 Июня 2009 г. 14:34 + в цитатник

одногорбый верблюд
и двугорбый верблюд
и двуногий
идет одногорбый верблюд
глотая пески и туманы
идет одноногий верблюд
все в память и в сон превращая
а в городе пляшет луна
над городом плачет луна
слезами домов
и людей
очень маленьких
и нереальных
но гордых собой до конца
и молча идем мы
сквозь песчаную бурю дождя
немного аисты
немного верблюды
и молча бредут мне навстречу
одногорбый верблюд
одноногий верблюд
и двуногий
идет одногорбый верблюд
глотая пески и туманы
идет одноногий верблюд
все в память и в сон превращая
1963 год

Константин Кедров

Метки: верблюд, память, сон

Комментарии (0)

все книги константина кедрова

Среда, 17 Июня 2009 г. 20:40 + в цитатник

Книги Константина Кедрова

	Константин Кедров "Энциклопедия метаметафоры"М., “ДООС”;Издание Елены Пахомовой, 2000. Метаметафора стала главным поэтическим событием конца ХХ века. Автор этого явления поэт и философ Константин Кедров долгое время оставался в тени своей поэтической школы. Андрей Вознесенский назвал его “Иоанном Предтечей новой волны в поэзии”. Сегодня поэзия К.Кедрова переведена на все основные языки мира. Его монография “Поэтический космос” удостоена докторской степени. “Энциклопедия метаметафоры” – авторский философско-поэтический труд, итог многолетней философской и поэтической деятельности, жанр, который мог появиться только в 2000 году на пороге между веками и тысячелетиями. Иллюстрации Галины Мальцевой.
	Константин Кедров "ИНСАЙДАУТ"Новый Альмагест М.,Мысль,2001. Серия “Новая философская библиотека”. В книге философа и поэта Константина Кедрова дается принципиально новая космологическая модель мира в свете важнейших открытий ХХ века – теории относительности и квантовой физики – через поэтическую призму метаметафоры и момент инсайдаута.
	Константин Кедров "МЕТАМЕТАФОРА"М., “ДООС”;Издание Елены Пахомовой, 1999. В оформлении представлены картины Павла Челищева в компьютерной обработке М.Герцовской. Рисунки и схемы внутри текста: А.Бондаренко.
	Константин Кедров "Параллельные миры"М., ООО “АиФ-Принт”, 2001. Серия “Кто мы?” Тайны человеческого бытия, Земли и Вселенной; бессмертие глазами ученых, пророков и великих людей; личность и космос; параллельные миры – неизученные и непознанные… Доктор философских наук, член ПЕН-клуба Константин Кедров в своей книге обобщает взгляды и теории на эти глобальные темы и дает ответ на вопрос: “Есть ли жизнь после смерти?” Иллюстрации: Г.Мальцева, А.Золотарев.
	Константин Кедров "Гамма тел Гамлета"Поэма М., Издание Елены Пахомовой, 1994. Серия “Классики ХХI века”.
	Константин Кедров "Компьютер любви"Стихотворения и поэмы М., 1990. Художественное оформление и макет: Андрей Бондаренко и Дмитрий Шевионков.
	Константин Кедров "Или он, или Ада, или Илион, Или Илиада"Поэмы М., Издание музея Сидура, 1995. Серия “Вечера в музее Сидура”.
	Константин Кедров "Улисс и Навсикая"Стихи М., Издание Елены Пахомовой, 1997. Иероглифическая графика к текстам: Михаил Парфенов.
	Константин Кедров "Поэтический космос". М., "Сов.писатель", 1989. От страницы к странице автор перелистывает "Звездную книгу" литературы. Здесь тайнопись созвездий , проступающая в сюжете сказки, "звездная азбука" Велимира Хлебникова перекликается с космической вязью алфавита в "Ключах Марии" С.Есенина, здесь - выходы в поэтическое мироздание А.Блока и Андрея Белого. Даже загадочная космология "черных дыр" нашла свое отражение в литературе. В книге излагается теория метакода и рассказано о возникновении метаметафоры в современной поэзии.
	Кедров К.А. "ИЛИ". Полное собрание сочинений. Поэзия. - М., "Мысль", 2002. - 504 с. В книге впервые в полном объеме представлены стихотворные произведения одного из самых ярких поэтов современности, автора термина "метаметафора" Константина Кедрова. Обсуждение «Или» вна заседании ученого совета Института философии РАН «Исповедь метаметафориста». Время МН, 4 дек. 2002 г. Презентация “ИЛИ” в русском ПЕН-центре 29 ноября 2002 г. Видео: телеканал «Культура» о презентации «Или»
	Кедров К.А. "Сам ist дат".М., ЛИА Р.Элинина, 2003. (Серия Литературного салона «Классики XXI века)
	Кедров К.А. "Ангелическая по-этика". Учебное пособие для студентов.М., Университет Натальи Нестеровой, 2002.
	Константин Кедров Утверждения отрицания. Стихи.М., Объединение "Всесоюзный молодежный книжный центр", 1991.
	Константин Кедров.За чертой Апокалипсиса. М., "АиФ-Принт", 2002. Исследуя тексты Евангелий и сравнивая их с Апокалипсисом, автор цришел к неожиданному для многих выводу: Иисус сам написал поэму о своем рождении, гибели на кресте и воскресении. Поэма была создана по образцу сказаний о Великом Учителе, убитом нечестивым жрецом. Чудо заключается в том, что в дальнейшем все, что предсказал великий поэт, полностью осуществилось. Поэт и философ Константин Кедров - автор книг "Поэтический космос", "Инсайдаут" и "Параллельные миры". В новой книге он сообщает о самых главных своих открытиях. Иллюстрации Галины Мальцевой и Александра Золотарева.
	Константин Кедров.Метакод.«Метакод» – своеобразный итог многолетних поисков автора. На рубеже нового тысячелетия, совместив взгляд философа и поэта, он выводит гениальную по прозорливости формулу: "Человек – это изнанка неба, Небо – это изнанка человека". В оформлении обложки использована картина художника Павла Челищева (двоюродного деда автора), друга Гертруды Стайн, оформителя балетов Стравинского в труппе Дягилева в Париже и Берлине.

Метки: кедров книги метаметафора метакод

Комментарии (0)

к.кедров "Пресаж" Париж Дифферанс "Нуль Леонардо"

Среда, 17 Июня 2009 г. 19:33 + в цитатник

Пресаж Париж К. Кедров Вечное раскодирование

29, 08, 2008 Рубрики: Неопознанное

http://www.litrossia.ru/article.php?article=2158

ВЕЧНОЕ РАСКОДИРОВАНИЕ
Только что в Париже вышел свежий номер элитного литературного журнала «Pre€sages» (Знамение). Главный редактор — скульптор и русский поэт, автор мемориальной доски Мандельштама в Латинском квартале, Борис Лежен. Журнал выпускает издательство «Difference», основанное великим французским философом Дерридой. Номер посвящён знаменитому высказыванию героя Мольера, который хочет научиться писать стихи. Русские и французские поэты и философы получили возможность высказаться о природе поэзии, подтвердив свои теоретические положения поэтическими текстами.

Нельзя сказать, что такое поэзия. В поэзии определить — то же самое что убить. И всё же среди бесконечного множества определений я бы выбрал ещё одно, которое сам и придумал: поэзия — это бесконечное раскодирование. Мы все закодированы комплексами, архетипами, традициями, идеологией, условностями, привычками, грамматикой, эстетикой (и собственной, и общественной), ограниченностью. Приходит поэзия и, как Гаврош, проводит прутиком воль частокола условностей. И забор исчезает. Рушатся архетипы, взрываются мифы, преображается грамматика, словом, чего только не происходит, когда приходит поэзия.
Беда в том, что эта Свобода на баррикадах с картины Делакруа никогда не является на зов, но всегда приходит незваной и неожиданной, как Беатриче на пути Данте. Поэзия сексуальна, но секс не поэзия. Поэзия умна. Но ум не поэзия. Поэзия религиозна, но религия не поэзия. Молитва не стих, но стих — молитва. С лёгкой руки Бодлера стали считать, что поэзию можно добыть из падали. Это сущее недоразумение. Поэзия «Падали» добыта не из падали, а из Бодлера.
Утверждение Адорно, что после Освенцима безнравственно писать стихи, — само по себе уже поэтично. Это настоящий моностих. Это новая поэзия. Поэзия после…
Но поэзия это всегда не после, а до. Проще говоря, поэзия — это предчувствие чего-то нового. Это проза — после. Например, «Война и мир» — это после войны и мира. А вот Новый Завет — это всегда до, и в этом смысле он всегда поэзия. Ветхий Завет — это проза. Он в основном о том, что было, — это Бытие. Новый Завет — поэзия. Это всегда о будущем. Ведь вечная жизнь — это бесконечное будущее. Страшное, прекрасное, ужасное — всегда будущее. Даже когда о прошлом. Впрочем, как справедливо заметил ещё Лессинг, для поэзии нет ни прошлого, ни будущего. Она всегда в настоящем. Поэзия — это всегда финал истории. Апокалипсис не случайно финал Нового Завета.
Поль Элюар написал «Свободу», когда Франция потеряла свободу. В свободной Франции он не написал бы такого стихотворения. Это стихотворение гениально, потому что в нём можно жить. Можно жить в цветной азбуке Рембо. Там нескучно.
Все разговоры о невозможности поэзии верны. Поэзия всегда невозможна, именно поэтому она всегда была, есть и будет.
Морскую раковину можно заменить стихом. Но стих нельзя заменить морской раковиной. Писсуар Дюшана может стать поводом для стиха. Но стих не может стать поводом для писсуара Дюшана.
Вы желаете быть поэтом? Нет ничего проще. Будьте счастливы и свободны, и вы уже поэт. Что касается стихов, то русский прозаик Михаил Пришвин мудро заметил: «Пора признать, что любовь свободна от деторождения, а поэзия от стихов».
А теперь о стихах. Филологи и историки утверждают, что слово «стих» от слова «стилос» (палочка для начертания знаков на восковой табличке). Я же утверждаю, что слово «стих» от слова «стихия». Когда Пушкин, обращаясь к морю, восклицает: «Прощай, свободная стихия», — он прощается не с морем, а со свободной поэзией.
Стихия стиха такова, что не улавливается никаким размером, никакой системой стихосложения. Единственное правило поэзии — нарушение правил. В поэзии надо штрафовать за соблюдение правил.
Если бы все люди понимали и любили поэзию, мы жили бы в счастливом мире, в духовном раю. Для меня свобода и счастье — одно и то же. Поэзия раскодирует человека, сделает его свободным. В 1957 году, в пятнадцать лет я написал:
Но разве есть у свободы родина?
Свобода — родина всего мира.
С этих строк началась моя поэзия. Полвека спустя могу лишь дополнить:
Но разве есть у поэзии родина?
Поэзия — родина всего мира.
Я понимаю, что лукавый картезианец уже хитро потирает ручки. Мол, поэзия и свобода — это тоже код. Согласен! Но этот код он же и раскодировал. Так что за поэзию я спокоен.

Константин КЕДРОВ

21−12−2007
ЕВТУШЕНКО ИСПОВЕДАЛСЯ ПЕРЕД НАРОДОМ
В Московском доме книги на Арбате состоялась презентация сборника «Весь Евтушенко», выход в свет которого приурочен к 75-летию поэта. На этой встрече Евгений Александрович рассказал о своей новой работе, которая вместила в себя практически всё творчество, рождённое на протяжении многих лет

Свежий номер : №50−51. 21.12.2007
КОНСТАНТИН КЕДРОВ
http://www.litrossia.ru/article.php?article=2159
Нуль Леонардо

Конь Леонардо
вылит из пустоты души Леонардо
он весит больше чем Леонардо
ибо пустота помножена на печаль Леонардо
склоненного над доской
где конь больше чем Леонардо
хотя он держит коня в руке
переставляя его за пределы света
в тьму Милана
или как Цезарь Борджиа
он хотел бы
он хотел бы быть тем конём
на площадях Рима
как гвельф или гибеллин
чёрный или белый
всё равно
он ДА-НЕТ
ДАНТЕ

Я бы продолжил эту игру
в качестве шута Леонардо
или в качестве коня Леонардо
или в качестве Леонардо
если бы минимум пустоты
не был максимум полноты
если бы объём умещался в теле
если бы действие Леонардо —
тела А
было равно противодействию коня —
тела Б
«А» Леонардо = «Б» коня
«А» х «Б = Леонардо на коне
Б / А = Леонардо внутри коня =
= поверженной Трое
ибо из пустоты выходят герои
дабы мечом творить пустоту
ибо мечи строят новую Трою
из кирпичей мировой пустоты

Меч вырубает кирпич пустоты —
Гектор повержен

Меч вырубает колонны из света —
падает Менелай

Леонардо умножил битву на два пролёта
пуская в действие арбалеты

Взлёт — стрела летит над рядами
воздвигая контуры Нотр-Дама

губы шепчут — кульпа, меа кульпа
Леонардо вычертил катапульту

катапульта катапультирует Нобеля
Нобель вычерчивает Чернобыль

Леонардо задумался о нуле
если нуль пуст
из чего состоит оболочка

Точка = нулю
Нуль = точке

Преодолевая суровый рок
я отделяюсь от той доски
тенью шахматного коня
остаётся на ней тень от
фигуры
переносимой за борт
где лежит поверженный Вавилон
состоящий из груды тьмы

Леонардо переставляет фигуры
Фиг. 1
Фиг. 2
Фиг…

Чёрно-белый конь пускается вскачь
конь блед
и конь вороной
Шахматный конь
ускакал в огонь
опустела доска
в клетке где был конь
осталась тоска
рокировка
тоски с доской
рокировка
коня и огня
рокировка
тоски со мной
рокировка
со мной меня
В клетке
где был я
остался другой
в клетке где был другой
остаётся конь

Назовём чёрное цветом тьмы
Назовём белое цветом дня
Рокируем —
останется
рок и день
Рокируем —
останется
рок и тьма

Передвиженье шахматной тьмы
подобно движению зубчатых передач
клетка ночи цепляется за клетку дня
так весь часовой механизм
пускается вскачь

Так белый конь преодолевает
чёрный барьер
Так чёрный конь преодолевает
белый карьер
арьергард
кавалергард
подставляет грудь
и бьёт его картечь
разрывая на чёрно-белое
тело его белое
и душа его белая
на белом коне
уносится вскачь
оставляя
в доске
пробел.

1993

интернет, поэзия, стихи

нуль лео ленка пулеметчица (700x525, 136Kb)

нуль лео камера обскура (700x525, 153Kb)

Метки: кедров деррида париж диферанс леонардо

Комментарии (0)

к.кедров ГОЛОСА-роман-пьеса

Среда, 17 Июня 2009 г. 19:19 + в цитатник

Константин Кедров

ГОЛОСА

Роман-пьеса

Часть первая

Мистерия Бис

Я. Вот я стою перед вами — актер, режиссер и автор, и единственная моя задача — сделать слышимыми для вас голоса, которые звучат во мне. Я назову их по ходу действия. Их не так много, этих людей, которые умерли или живы, но я их все равно слышу.

Александр Лазаревич. Между родителями и детьми ничего общего, кроме жизни и смерти, но жизнь и смерть сближают.
Надежда Владимировна. Дура я! На экзамене в ГИТИС стала читать Безыменского: "Весь мир грабастают рабочие ручищи". А что я в этом понимала? Надо было басню Михалкова прочесть.

И тогда на коврик спальни
выползают две ноги...

Алексей Евгеньевич.

А Поленька, Поленька,
твоя штучка голенька.
Стала Поля подрастать,
стала штучка зарастать.

Надежда Владимировна. Я не понимаю, как можно арестовать человека безвинно. Мне кажется, я бы им объяснила, что они ошибаются! Ведь они тоже люди.
Алексей Евгеньевич. Если враг не сдается, его уничтожают. Лес рубят — щепки летят.

— Кушай тюрю, Яша,
молочка-то нет.
— Где ж коровка наша?
— Увели, мой свет.

Александр Лазаревич. Боже мой! Зачем я приехал в Пошехонье?
Надежда Владимировна. Жизнь псу под хвост. А я-то, дура, колоски собирала.
Александр Лазаревич. Может, все мы микробы в теле великана. Великан чихнет, и тотчас землетрясение.
Алексей Евгеньевич. Пока жареный петух в жопу не клюнет, никто не почешется.
Надежда Владимировна. Пытки недопустимы. Товарищ Сталин сказал: дети за отцов не отвечают. Костя! Костя! Горе — Сталин умер. Что теперь будет?
Александр Лазаревич. Им мавзолея мало. Они решили построить себе пантеончик. Майонез — это настоящий цимес. Ты не пробовал. Мама гладила тебя вот так, по шерстке, а я буду так — против шерсти.
Алексей Евгеньевич. В церковь ходят не просить у Бога, а славить Бога.
Надежда Владимировна.

Кавалеристы! Сталин дал приказ.
Кавалеристы! Зовет отчизна нас.
И сотни грозных батарей
за слезы наших матерей,
за нашу родину огонь, огонь

Вовка.

Ученики, директор дал приказ
поймать учителя и выбить левый глаз.
За наши двойки и колы,
за наши парты и столы
по канцелярии огонь, огонь!

Надежда Владимировна.

Горит в сердцах у нас стальная наша вьюга...

Я. Дальше не помню.
Вовка.

Горит в зубах у нас большая папироса,
идем мы в школу, чтобы двойки получать.
Валяется тетрадь, залитая чернилом,
и нам учитель всем поставит пять.

Варвара Федоровна. "Лилейно, нежно, страстно" — это Тютчев. Не то, что агитки Маяковского.
Александра Павловна. Наука еще не обладает тайной бессмертия, но мы уже победили чуму и оспу.
Александр Лазаревич. Кто такие большевики, мы не знали. Меньшевиков знали, эсеров знали, знали кадетов, а про большевиков никто и слыхом не слыхивал. В 17-м году власть перешла вовсе не к большевикам, а к эсерам. Потом появился Троцкий, а про Ленина мы слыхом не слыхали. Потом появились большевики, и сразу исчезли все продукты. Вернее, не сразу. Сначала исчезли пирожные. Потом белый хлеб, потом черный.
Вовка.

Дочь рудокопа Джанель,
вся извиваясь, как змей,
в красивой позе без слов
танцует танго цветов.
Однажды в этот притон
зашел красавец Гондон.
Увидев крошку Джанель,
был очарован он ей.
— Ходить ты будешь в шелках,
купаться в чистых духах
и средь персидских ковров
станцуешь танго цветов...

Александр Лазаревич. Культ Сталина развенчали, а культ Ленина зачем-то оставили, да и Шекспир вовсе не сам писал свои пьесы, а компилировал других авторов.
Алексей Евгеньевич. Справедливости не ищи. Когда немцы брали Орел, в тюрьме всех заключенных расстреляли. Вывели во двор и расстреляли всех до единого. И правильно сделали. Лес рубят - щепки летят.
Надежда Владимировна (читая Евтушенко).

Дух ее пятистенок,
дух ее первача,
ее Разина Стеньку
и ее Ильича.

Ну, насчет духа пятистенок это он хватанул.
Вовка.

Союз нерушимый бежал за машиной...

Александр Лазаревич. Станиславский, Станиславский! Сделали из него систему, а он режиссер как режиссер. Есть интересные наблюдения, а в целом чушь собачья. По Станиславскому получается, чтобы сыграть Пилата, надо мысленно распять Христа. Ерунда какая-то. Если я буду вживаться в роль, то мне ее вовек не сыграть. Вот биомеханика Мейерхольда — это вещь. Актер должен владеть своим телом не хуже акробата, а сейчас ни петь, ни плясать не могут. Они, видите ли, вживаются в роль.
Надежда Владимировна. Никогда не поверю, что врачи могут быть убийцами. Это такая благородная профессия. Нет ничего дороже человеческой жизни.
Вовка.

Люблю тебя, как русский водку,
как немец любит колбасу,
люблю тебя, как жид селедку,
любить сильнее не могу.

Я. Что такое жид?
Песня в детском саду. "Мы готовы к бою, Сталин наш отец…"
Я (придя домой из детсада). Папа, я не твой сын? Мой отец Сталин?
Александр Лазаревич. Сталин — отец всех детей, а я твой папа, но Сталин — отец всех детей мира и твой, и мой.
Из письма в газету "Комсомолец Татарии".

Ветер вокруг колыхался
и задувал под белье.
Долго Иван любовался
всеми чертами ее.
Молча стоял он, как рота.
Мозг не варил ни рожна.
Сладко стоять, но работа
родине нынче нужна.

Из второго письма.

Люби, подруга, радость жизни,
природу и ее красу.
Одной ногой мы в коммунизме,
другой на жизненном посту.

Из третьего письма:

Наш идеал не Аль Капоне,
не кардинал в сиреневой попоне.

Юля Колчанова (зав. молодежным отделом). Мы думали, в космос полетят ученые, интеллигентные Паганели, а там одни военные.
Света Шнегас (художник).

Нашей партии хвала,
все нам партия дала.
Но ведь партия не блядь,
всем она не может дать.

Алексей Евгеньевич. Ну что, просрал свою парафию?
Я. Я и сегодня не знаю, что значит эта парафия. Алексей Евгеньевич говорил так, когда моя репутация рушилась. То же самое сказал он о Хрущеве, когда его сняли. После смерти Алексея Евгеньевича эту фразу любила повторять мама, когда в очередной раз надо мной сгущались тучи, а сгущались они постоянно.
Вовка. Хочешь по шее?
Я. Не хочу!
Вовка. А я все-таки дам тебе по шее, чтобы ты не очень воображал.
Я. Ага, кровь из носа! Вот мама придет и увидит.
Вовка. Не увидит. Я смою.
Я. А я за эту нитку схвачусь, и кровь останется.
Вовка. А я ее ножницами чик, и нет нитки.
Я. Обещал по шее, а бьешь по носу. Вот вырасту и за все тебе отомщу.
Вовка. А я тебе в глаз!
Я. Не достанешь. Я буду начальником. И буду ездить в машине, как Евгенич.
Вовка. Ничего, я тебя и в машине достану.
Мария Павловна.

Однажды повар грамотей
с поварни убежал своей.
Он набожных был правил
и в этот день по куме тризну правил.

Я. Что такое грамотей? Что такое тризна? Что такое "набожных был правил"? Что такое кyма? Что такое правил?
Мария Павловна. Это Крылов Иван Андреевич, великий баснописец. Вырастешь — поймешь.
Я. А когда я вырасту?
Мария Павловна. Когда поймешь.
Я. Ну вот я и вырос, а все равно не понимаю, какая-то кýма или кум&aacte;. Слово-то какое противное — кума, свекровь, тесть, зять, стрый, сватья. То ли дело у французов, все родственники кузены. А то двоюродный, троюродный, молочный, единоутробный.
Вовка. Я твой единоутробный брат. У нас разные папы, но одна мама.
Я. А кто твой папа?
Вовка. Актер Витковский. Он, говорят, совсем спился, а раньше был герой-любовник.
Я. А что такое любовник?
Вовка. Это который главную роль играет.
Александр Лазаревич. На одних любовниках далеко не уедешь. Вот, например, есть такое амплуа — благородный отец из Костромы.
Я. Я не стал спрашивать, кто этот благородный отец и почему он из Костромы.
Радио (хор). "Кострома, Кострома, сударыня Кострома!"
Я. В моей жизни такой герой однажды появился. Это был пушкинист с роскошными седыми патлами, в широкополой шляпе. Мы с ним работали кафедре литературы в Литинституте. Точнее кафедра называлась так: "Кафедра истории русской литературы", а литинститут именовался "Литературный институт им. Горького СП СССР". Как я там оказался? Это отдельная история. Пушкинист входил в аудиторию. Держал паузу. Потом швырял томик Пушкина на стол с диким воплем.
Пушкинист. Пушкин... гений!!! Да-да! Гений. Сколько детей было у Моцарта? Не знаете. А у Сальери какая-то Изора. Яловая, бездетная. От нее один яд остался. В перстне Сальери. Вот его он и сыпанул Моцарту. Сальери говорит: "Останься, Моцарт, покутим, пообедаем…" — А Моцарт: "Нет, не могу, у меня жена дома, детишки…" (Плачет. Вынимает грязный платок, сморкается и снова плачет.)
Я. Пушкинист во время войны служил в организации СМЕРШ — смерть шпионам. Иногда ее называли просто расстрельная команда.
Пушкинист. Ах, молодежь, молодежь. Ничего-то вы не знаете... В войне победителей не бывает. Война уже поражение.
Контрразведчик. Все эти книги про доблестных разведчиков — дикая чушь. Мне просто приказали: будешь служить в разведке. Дали кабинет, притащили сейф. Главное, чтобы сейф вечером опечатывался. А почему? В нем отродясь ничего, кроме фляги спирта не было. И так всю войну. Это меня из-за контузии в тепло посадили. Вот говорят, "Троица" Рублева гениальна. А я смотрю, там вместо руки клешня. В Европе в это время Тициан был, Веласкес, я уж не говорю о Рафаэле, Микеланджело, Леонардо. Храмы реставрируют. А, может, не надо пока реставрировать? Может, лучше дать мне квартиру. Я тут посчитал, какой гонорар платили Пушкину за строку. Так вот, рубль двадцать. В те времена это стоимость одной коровы. Я помню чудное мгновение — корова. Передо мной явилась ты — корова. Как мимолетное виденье — корова. Как гений чистой красоты — стадо.
Я. Контрразведчика послушать, так он в контрразведке только спирт пил. Пушкинист был куда откровеннее.
Пушкинист. Возглавлял я трофейную комиссию. Была такая позорная организация. Брали в Германии все, что плохо лежит. Я вывез целую машину. На границе все пропустили. Отняли только "Майн кампф" на русском языке. Но прочесть я успел.
Я. Ну и как?
Пушкинист. Вопросы ленинизма. Жуткая скучища. А что до евреев, то мы и без Гитлера...
Я. Тут пушкинист якобы осекся и перевел разговор на другую тему. Профессор Кирпотин и профессор Машинский покраснели.
Кирпотин. Имейте в виду, что один из членов кафедры стукач. Я и Машинский, естественно, отпадаем.
Я. Тогда или пушкинист или контрразведчик.
Кирпотин (пожимая плечами). Не знаю.
Я. Парадокс, но профессор Кирпотин и профессор Машинский были членами партии. Контрразведчик и пушкинист — б/п (беспартийными), что переводилось как "большое преступление". Впрочем, все четверо, а со мной все пятеро ненавидели сталинизм. Только все по-разному.
Кирпотин. Термин "соцреализм" появился так. Сталин собрал всех крупных писателей в доме у Горького — особняке вблизи Арбата. Были там Горький, Артем Веселый (его потом расстреляли).
Артем Веселый. Вот мы здесь сидим за столом и беседуем на равных, а между тем среди нас сидит гений. Имя ему Иосиф Виссарионович Сталин. Я предлагаю выпить за гениального Сталина.
Сталин (выпивает, поморщась). Нам славословия не нужны. Нужна настоящая литература. Реализм, как у Чехова, как у Толстого. Только социалистический! Социалистический реализм.
Кирпотин. После этого был доклад мой и Горького на I съезде. Я вписал термин "соцреализм" и в доклад Горького, и в свой, по драматургии, а настоящий автор этого термина Сталин.
Пушкинист. А-а-а-а-а! (Машет рукой.)
Кирпотин. Мы предполагали, что это только начало: Фадеев, Вс.Иванов... А там становилось все хуже и хуже.
Контрразведчик. Еще бы, расстреляли Пильняка, расстреляли того же Веселого, а потом и Бабеля.
Кирпотин. Бабель был тот еще душегуб. Ежов положил глаз на его жену, поэтому так все получилось. Гуманистом Бабель, уверяю вас, не был.
Пушкинист. Зато Сталин был гуманистом.
Кирпотин. Гуманистом он не был, но книги читал. За ночь просматривал все толстые журналы и пометки делал весьма не глупые. На "Иване Грозном" Алексея Толстого пять раз написал — "учитель".
Контрразведчик. Что учитель, что ученик, оба книголюбы и душегубы.
Кирпотин. Мы знали, что революция — это террор, но по Марксу считалось, что после террора начнется подлинная свобода.
Я. Свобода ценой террора?
Кирпотин. Революцию не делают в белых перчатках.
Пушкинист (машет рукой). А-а-а-а-а! Провались!!!
Я. Так протекали кафедральные среды, которые я очень любил. Все 17 лет, пока КГБ не потребовало меня убрать. Роковая кафедра собралась по приказу ректора и парткома. Есть фильм "Никто не хотел умирать". Я бы назвал эту кафедру "Никто не хотел убирать". Но убирать меня было поручено двум доцентам и новому зав. кафедрой из Воронежа, никому не ведомому Основину. Кирпотина к тому времени отправили на пенсию. Семен Иосифович Машинский умер в 58 лет от разрыва аорты. Почему-то я не могу представить себе заседание кафедры без Валерия Яковлевича и Семена Иосифовича. Пусть они тоже будут.
Основин. Будем откровенны. Как сказал ректор, "органы, которые призваны следить за политическим и идеологическим климатом страны, с тревогой говорят о лекциях Константина Александровича".
Машинский. Мы были на публичной лекции, просматривали планы, кроме того, все не раз посещали занятия Константина Александровича. Его лекции увлекательны, иногда спорны, но ничего супротивного в них не просматривается. Пусть те, кто имеют претензии к нашему преподавателю, четко сформулируют, что они имеют в виду.
Основин. Дело в том, что, по их утверждению, наш студент из Липецка якобы под влиянием лекций Константина Александровича уверовал в Бога. Но это еще не все. Он вышел из партии. На самом деле это сейчас происходит везде и всюду — перестройка. Однако списывают на нас.
Контрразведчик. Я и раньше предупреждал, что у вас есть крупные методологические ошибки.
Я. Слово "методологические" Контрразведчик произнес почти по слогам. Дело в том, что для отстранения от преподавания могут быть только два повода: уголовное преступление или методологические ошибки. Если бы кафедра вынесла решение о методологических ошибках, можно было бы выносить обсуждение на ученый совет. Только ученый совет большинством в две трети голосов мог отстранить от преподавания. Впрочем, за два года до этого, при Андропове, была принята поправка. Если раньше на парткоме утверждались кандидатуры только кафедры марксизма, то теперь сквозь молотилку парткома должны были проходить все. Правда, только при поступлении. Я же проработал на кафедре 17 лет.
Пушкинист. И вообще, есть в вашем облике, и внутреннем и внешнем, что-то, что противоречит статусу преподавателя нашего института. Примите это от меня после 17 лет преподавания.
Кирпотин. Вы молоды и не знаете, что такое настоящая проработка. Слава Богу, сейчас другие времена. От ошибок никто не застрахован. Я думаю, что Константин Александрович извлечет должный урок из случившегося и в следующем учебном году усилит методологию. А мы все ему в этом поможем.
Основин. Согласен. Так и запишем в протокол: усилить методологию.
Контрразведчик. И обязательно впишите мое замечание.
Пушкинист. И еще надо внести: обязать Константина Александровича представить окончательный вариант докторской диссертации не позднее сентября, уже к первому семестру.
Основин. Согласен, так и запишем. Указать на методологические неточности и внести исправления.
Машинский. Может, не надо "методологические"? Напишем просто — неточности.
Основин. Как вы, Виктор Антонович?
Контрразведчик. Согласен, но только мое замечание обязательно обозначить в протоколе.
Пушкинист. Когда мы вошли в Берлин, началось массовое бегство офицеров и солдат в американскую зону. Первое время это было легко и просто. А потом стали хватать. И схватили моего приятеля. Он уже из окна намылился прыгнуть, но кто-то настучал...
Машинский (ложится в гроб и улетает). До свидания, Константин Александрович. Не падайте духом. В наши времена все было куда лютее.
Пушкинист (ложится в гроб). Эх, молодежь, молодежь. Это ведь только в песне поется:

Когда страна быть прикажет героем,
у нас героем становится любой.

Основин (ложится в гроб). Слава Богу, мне за это заседание влепили выговор по партийной линии, и вообще мне осталось жить полтора года.
Контрразведчик (ложась в гроб). Ну, а я еще стану секретарем ученого совета, несмотря на рак предстательной железы, и умру через девять лет.
Кирпотин (ложась в гроб). Странно, но я проживу дольше всех, до 93 лет, потеряю слух и зрение. Я мар-р-рксист, хотя Маркс и Энгельс ошиблись в прогнозах на будущее и в отношении религии. Без Христа невозможно понять историю. Вернее, без Христа не было бы вообще никакой истории. Меня научил этому Достоевский.
Пушкинист (высовываясь из гроба). И вообще не нужно никаких художеств. Надо просто писать правду. Прав Пастернак. Стих — это куб дымящейся совести и ничего более.
Я. Согласен, но почему именно куб, а не спираль, или шар, или вообще лента Мебиуса.
Пушкинист. Формалист вы неисправимый. Правильно КГБ вас отстранило. Но я был против, в протоколе записано (закрывает крышку гроба изнутри, оттуда доносится голос).

Я помню чудное мгновенье,
передо мной явилась ты,
как мимолетное виденье,
как гений...

Я. Старо.
Новый ректор. Что?
Я. Так, ничего.
Новый ректор. Чем закончилась кафедра? Впрочем, это неважно, я ничего против вас не имею, но меня берут за яйца...
Я. Неужели у этого комсомольца есть яйца?
Надежда Владимировна. Сыночка, тебя сократили?
Я. Нет, я ушел сам. Мне сказали, что иначе будет тюрьма. 74 прим — антисоветская пропаганда и агитация с высказываниями ревизионистского характера.
Надежда Владимировна. А если ты напишешь?
Я. Если напишу, то все равно не отвяжутся.
Новый ректор. Я должен вас обрадовать. Они сказали: "Пусть Константин Александрович занимается наукой и творчеством". Вам запрещено только преподавать.
Я. Беруфтфербот?
Новый ректор. Что?
Я. Беруфтфербот — запрет на профессию. Изобретение Геббельса.
Новый ректор. А-а-а.
Надежда Владимировна. Сволочи!
Я. Мне так хотелось бы поставить маме памятник здесь, в Николо-Песковском, чтобы она стояла с вытянутой вверх рукой с трогательно сжатым кулачком, поднятым ввысь. "Сволочи!" Это она, такая законопослушная, уверенная, что власть можно умолить и растрогать правильным поведением. А на постаменте я бы написал только одно слово: "сволочи".
Горбачев. Как сказал поэт Фет, "пусть не вечен человек, все, что вечно, человечно".
Вражий голос. Тело правозащитника писателя Марченко было выдано его жене, дежурившей двое суток возле Чистопольской тюрьмы. Писатель Марченко отказался подписать заявление о том, что он отказывается от антисоветской деятельности.
Якунин. Ничего подобного. Марченко отказался выходить из тюрьмы, пока всех политических не выпустят.
Я. Вместо этого он объявил голодовку и, несмотря на насильственное кормление, умер в тюрьме. Вдова Марченко сообщила журналистам, что тело ее супруга было таким, какими выглядели тела узников Освенцима.
Горбачев. Главное — человеческий фактор.
Я. Валерий Яковлевич прав, без Христа не может быть никакой истории, кроме истории с Берлиозом на Патриарших прудах. Это здесь, недалеко от Николо-Песковского. Новый ректор вскоре пошел на повышение, стал в ЦК куратором всей литературы. После путча исчез и запил, а в середине 90-х вынырнул снова. Стал министром культуры. Потом, пользуясь комсомольским термином, его снова "взяли за яйца", и министром культуры стал не он, а Швыдкой. Теперь на кафедре русской литературы нет никого из действующих лиц нашей пьесы. И я — единственный живой свидетель происходящего. Может, это и есть история? История, которую не пишут, а в которой живут.

Времена не выбирают,
в них живут и умирают.

Не знаю. Лично я выбрал другое время и другую историю.
Шкловский. Закройте форточку. Дует. Я старик, могу простудиться и получить воспаление легких. У нас, у футуристов, была пословица Маяковского: "Вчера сезон — наш бог Ван Гог, сегодня сезон — Сезанн". Сегодня сезон — Бахтин. Хорошо. Но когда Бахтин пишет, что у Дон Кихота голова, а у Санчо зад, я вспоминаю, что у Санчо тоже голова. Мы — футуристы. Нас на мякине не проведешь. Это теперь здесь институт, а раньше было кафе поэтов. Где у вас туалет? Вот тут, возле этого унитаза стоял столик, и мы с Маяковским говорили о будущем. Ведь мы — футуристы. Футуризм — будущее. Но даже мы не могли представить, что на месте, где мы сидим, потомки поставят толчок.
Я. И тут я подумал, а что возведут потомки на месте нынешнего толчка? Может, памятник ворчащему Шкловскому с палкой, поднятой вверх, а может... Впрочем, кто их знает, этих потомков. Восемнадцать лет я работал на кафедре, в комнате, где родился Герцен. Я сидел на мемориальном диване в мемориальной комнате и думал, что Герцен при самом пылком воображении вряд ли мог представить кафедру русской литературы и речи, которые там будут звучать. "Будущее не представимо, прошлое невообразимо. Прошлое прошло. Будущего не будет. Настоящее ненастоящее". Так написал я в своем дневнике после заседания кафедры, где я сидел на диване, на котором родился Герцен, а меня отстраняли от преподавания навсегда.
Алексей Евгеньевич. Просрал свою парафию.
Вовка. Ну, теперь ты уже не профессор, и я запросто могу тебе врезать в глаз.
Мария Федоровна (плачет). Ты думаешь, почему я плачу. Ты сейчас пошел вдоль этой ограды в точности, как твой прадедушка Федор Сергеевич, и борода такая же, и лоб. И я вдруг поняла, что ему тогда было столько же лет, сколько сейчас тебе, и он шел так же мимо этого дома по Тверскому бульвару, и я шла с ним. Мне было 15 лет, а не 70, как сейчас. И такой же был солнечный апрельский денек, и все таяло. Только не было этого пузатенького. Кто это?
Я. Это Герцен.
Мария Федоровна. Странно. Институт Горького, а памятник Герцену.
Я. Он здесь родился, прямо на нашей кафедре. Вон там, в углу, слева. Вернее кафедра там, где он родился.
Мария Федоровна. Мне у Герцена больше всего нравится в "Былом и думах", как он задумал бежать из России вместе с невестой, и архиерей их на это благословил.
Я. Попробовал бы он сейчас убежать.
Мария Федоровна. От этих не убежишь.
Любимов. Я вошел к Гришину в кабинет. Он стал мне угрожать: "Мы вас сотрем..." И тут во мне проснулось фронтовое. Я даже не сказал, а вдохнул: "Пошел на хуй!"
Гришин. Что, что?
Любимов. Что?
Гришин. Что вы сказали?
Любимов. Я ничего не говорил, вам послышалось.
Гришин. Вы должны нас понять, Юрий Петрович. Мы ведь хотим добра.
Я. Как не хватает этой фразы заветной: "Я ничего против вас не имею, но меня берут за яйца". Гришин умер в очереди, оформляя пенсию в собесе после падения советской власти.
Вознесенский. У Пастернака было лицо, как в немых черно-белых фильмах. Все время мерцающее, играющее всей поверхностью. Есть снимки, где он абсолютно живой из-за этого мерцания.
Сапгир. Я окончил всего лишь техникум, и я ничего не понимаю. Но одно я знаю точно: то, что далеко, на самом деле близко, совсем внутри; а то, что внутри, на самом деле далеко-далеко и во всей вселенной.
Холин.

Звезды уходят вглубь
Небо уходит вглубь
Глубь
Ты меня приголубь...

Ничего не бойтесь, Костя, делайте, что хотите. И еще, никогда не сопровождайте тексты музыкой. Любой соловей гениальнее Бетховена. Любой пейзаж сильнее Сезанна. Слово — оно только у человека.
Винокуров. А я точно знаю одно — меня не надо вешать.
Вознесенский. Все уходит в язык. Язык — наше бессмертие. В нем остается не все, но самое важное.
Надежда Владимировна. Я стояла в очереди за сосисками целый час. Ну, женщины стоят и стоят, а мужчины, как всегда, начинают нервничать и качать права. Тут один стал отчитывать продавщицу. А она ему ответ: "А вот за бугром все уже развешано и упаковано". Я так обрадовалась, что не надо еще час стоять и спрашиваю: "А где это — за бугром? Где такой замечательный магазин?" Думаю, я сейчас туда побегу. Вся очередь надо мной смеялась. Оказывается, "за бугром" — это за границей.
Я. Бедная мама, она так и не дожила до времени, когда и у нас без очереди будут резать и паковать в целлофан. Рубеж маминой жизни — 30 апреля 1991 года. Вряд ли она выдержала бы путч. Но меня не покидает мысль, что и эта смерть в 73 года не была естественной. Ее доконал мой беруфтсфербот.
Надежда Владимировна. Я не понимаю. Значит, у тебя и степень отнимут?
Я. Нет, степень останется.
Надежда Владимировна. Сволочи! Сволочи!! Сволочи!!! И все-таки я не понимаю, как мог Лев Толстой уйти из Ясной Поляны. Бедная Софья Андреевна.
Я. Лев Толстой возник совсем не случайно. Мамин дедушка Федор Сергеевич был похож на Толстого и проповедовал его идеалы. К тому же было известно, что род Челищевых в одной из ветвей действительно пересекался с Толстыми. Александр Лазаревич пережил Надежду Владимировну меньше чем на полгода. Он умер в том же роковом 91-м году. А через месяц скончалась его супруга Ольга Сергеевна. Отец так мечтал о новом НЭПе, но так и не дожил до исчезновения очередей. Ведь если бы не очереди, он и Ольга Сергеевна никогда бы не ушли в Дом ветеранов сцены, где их терзали извечными сценическими интригами. На похоронах мамы отец вдруг обнял меня, зарыдал, заплакал: "Сынок, мы осиротели с тобой, сынок". В этот миг ему показалось, что семья наша не распадалась, и мы по-прежнему вместе. Среди бумаг, оставленных отцом, есть записка, конечно же, для меня. Старческой дрожащей рукой написано: "И в 83 года чувственные удовольствия доступны, если бережно к себе относиться". Отец скончался 30 сентября, в день Веры, Надежды, Любови и матери их Софьи. Это были мамины именины. Ее любимый праздник. Прав Вознесенский. Все уходит в язык. Остается имя. А великий тайный схимник, богослов и философ Алексей Лосев. Он тоже жил на Арбате, любил повторять —
Лосев. Бог не есть имя, но имя есть Бог.
Хрущев. На смену звериному закону капитализма "человек человеку волк" приходит новый моральный кодекс строителя коммунизма: "Человек человеку друг, товарищ и брат".
Александр Лазаревич. Продолжительные бурные аплодисменты, переходящие в овацию. Звучат здравицы в честь руководителей партии и правительства и лично Никиты Сергеевича Хрущева.
Вовка. Все встают и плачут.
Я. Однажды мы собрались в Переделкине в доме напротив храма. Поэты Саша Еременко, Ваня Жданов, Леша Парщиков и я с Леной. Саша Еременко позвал всех на пельмени. В зимнем саду на яблонях висели мороженые яблоки. Специально для закуски. А посреди сугробов стояла белоснежная ванна, бог весть как сюда попавшая.
Ерёма. Сначала примем ванну (раздевается и босиком по снегу бежит к ванне, срывает с дерева мороженое яблоко и закусывает).
Парщиков (берет гитару и напевает доклад Брежнева). Дорогие товарищи, трудящиеся всего мира вместе с нами идут на говно... но-га в но-гу.
Ерёма (голый в ванне, с книгой Сталина, зачитывает). В прошлом году за нерушимый блок коммунистов и беспартийных проголосовало 99,8%. Мы расстреляли 50000 предателей и убийц. В этом году за нерушимый блок проголосовало 99,99%.
Студент Володя Асадулин. Я помню оккупацию. Мне было 8 лет, когда немцы вошли в деревню. Учительница сняла портрет Сталина и повесила портрет Гитлера. Потом сказала: "Дети, это ваш отец". Все остальное осталось по-прежнему. Правление, собрания, трудодни, да по радио вместо советских песен передавали немецкие марши. Да еще председателя переименовали в старосту.
Я. С Победой вас, Булат Шалвович!
Окуджава. Я должен вам сознаться... нет, нет, запишите это дословно: не было никакой победы. Просто красные фашисты одержали верх над фашистами коричневыми. Вместо портретов Гитлера повесили портреты Сталина, а гестапо переименовали в Штази и КГБ. Правде надо смотреть в лицо. Мы воевали с фашистами, но сами были фашистами, только не со свастикой, а со звездами. Пожалуйста, не вычеркивайте эти слова из нашего разговора. Пусть знают все. Мне это не просто признавать. Я воевал. Я был сталинистом, был ленинцем, был социалистом, социал-демократом. Теперь я не знаю, кто я. Но знаю твердо, я — антикоммунист, то есть антифашист. Это одно и то же. И пока это не поймут все, в России ничего хорошего не будет.
Я. А в Бога вы верите?
Окуджава. Я хотел бы, но не могу. Для этого мне надо забыть, что я видел на фронте. Я бы и рад, но не могу.
Юрий Левитанский. Я переписываюсь с фронтовиками-однополчанами. Они так и умрут с великим Сталиным. Это безнадежно. Бог не Бог, а что-то высшее все же есть. Не то чтобы я стал толстовцем, но что-то в этом роде мне близко.
Радио. Передаем слова песни по вашим заявкам.

Вечер тихой песнею над рекой плывет.
Дальними зарницами светится завод.
Где-то поезд катится точками огня,
где-то под рябиною парни ждут меня.
Светят над рябиною звезды без конца,
слева кудри токаря, справа кузнеца.
Ой, рябина кудрявая, белые цветы,
ой, рябина-рябинушка, что взгрустнула ты?

Я. Юрий Петрович, я до сих пор не могу поверить. Неужели мы на самом деле в Греции, у подножия Парфенона ставим мистерию о Сократе? Смотрите, над Парфеноном Сириус.
Любимов. А мне все равно, что Сириус, что Венера, лишь бы сортир был в порядке. Простите за солдатскую прямоту. А Парфенон хорош. Видимо, люди без богов и вправду не могут.
Глеб Якунин. В ыныкчанском концлагере мы плели на морозе канаты из проволоки. И вдруг я понял, что стихи сплетаются из звуков, как эти канаты из проволоки, И у меня возник "Смиренный примитив юродивый в честь Бога, мирозданья, родины". И еще я прочел в "Науке и жизни" про теорию струн. Наша вселенная сплетена из таких бесконечных энергострун, и они пронизывают вселенную, как звуки стихи.
Я. Сколько вас всего продержали в Ыныкчане?
Якунин. Четыре года, а всего с лефортовской тюрьмой и ссылкой будет семь с половиной лет. Я после Лефортова не могу ездить в тесных лифтах — боязнь замкнутого пространства. И еще я дал себе слово в Ыныкчане, если выйду на свободу, пить только чифирь, очень сладкий и с конфетами.
Я. Пейте, Глеб Палыч. Это чифирек. Это сахар. Это конфеты, а вот и водочка.
Якунин. С Богом, поехали. Мы все учились в Иркутском сельскохозяйственном. Я, Эшлиман, Мень. Мень приобщил нас к религии. И мы стали священниками. Какой это был скандал! Уже тогда всех нас взяли на заметку.
Я. Я помню в 60-м году ваше послание к патриарху Алексию I.
Якунин. Святейший патриарх, вы находитесь в том возрасте, когда можно уже не страшиться и предстоять Христу. Найдите в себе силу, обличите стукачество, когда церковь доносит на прихожан. Открыто обличите закрытие десяти тысяч церквей.
Я. Я помню, что вам ответил патриарх. "Своим посланием вы нарушаете тихое течение нашей церковной жизни".
Якунин. Он отстранил меня от службы, но сан оставил. А от сана отстранил нынешний, Алексий II. Тогда он был главным делопроизводителем патриархии... да ну их. Я хотел показать вам одно лирическое стихотворение, а то умру, и все пропадет. Вот оно.

Пред тобой миниатюрною
сердце полнится ноктюрнами.

Я. Я всегда говорил, что вы поэт, Глеб Палыч.
Якунин. Я ведь священник в стиле Рабле. Просто все это сопровождалось трагически обстоятельствами… Так уж случилось.
Александра Павловна. Государство о нас позаботилось. Разрешило возделать пять грядок и дало участок за городом для картошки. Конечно, на мясо не хватает, но зато можно раз в неделю позволить телячьи ножки. Они есть на базаре. Ты любишь телячьи ножки?
Я. Очень!
Александра Павловна. Тогда пойдем на базар продавать землянику. Я собирала ее весь день. Продадим корзину и купим телячьи ножки.
Я. Боже мой, как хотелось мне той земляники, которую я продавал. Но телячьи ножки заставляли, глотая слюни, отсыпать покупателям стакан за стаканом в робкой надежде, что купят не всё. Но купили всё. А телячьи ножки — это обман какой-то. Их варили целые сутки. Потом опять же не ели, а ждали, когда застынет холодец. Холодец из телячьих ножек ели целую неделю, отрезая по маленькому прозрачному ломтику.
Хрущев. Я очень люблю колбасу "Дружба" и всегда, когда приезжаю в деревню, прошу: "Отрежь мне "Дружбы", сестра".
Я. Эту колбасу называли "ни себе, ни людям". Ее делали из конины и начиняли свиным салом. Русские не ели из-за конины, а татары и правоверные евреи — из-за сала. Впрочем, колбасы "Дружба" тоже не было. Хотя на нее забили всех лошадей России. Ее так и называли — конский геноцид.
Павел Челищев. Дорогая Варюша! У нас в Париже какое-то предновогоднее безумие. Все покупают никому не нужную сентиментальную чушь. Вообще здесь устремления людей не выше порядка насекомых. Твой брат кажется им безумцем. Я дружу только с Гертрудой Стайн. Она многое понимает. Ты пишешь, не собираюсь ли я в Москву? Очень хотелось бы, но, говорят, у вас очень плохо с городским транспортом, а я не могу представить себя в трамвайной толкотне. Я делал оформление к "Орфею" Стравинского. Там у ангелов крылья растут из груди. Меня спрашивают: "Где вы видели таких ангелов?" А я спрашиваю: "А вы что, часто видите ангелов?"
Леонид Топчий. Ты знаешь, я живу во дворе университета. Там, где обсерватория с телескопом. Вечером поругаюсь с женой, она вдова астронома Дубяго, поднимусь наверх, посмотрю в телескоп на Сириус и думаю: на черта мне все это нужно?
Я. В одной из книг Каббалы написано: все думают, что движется время. На самом деле время всегда неподвижно и неизменно. Это мы преломляемся в его гранях и движемся сквозь него.
Заболотская. Перед революцией на медицинском факультете надо было сдавать Закон Божий. Можно было на первом курсе, а можно на втором. А мне мой друг говорит, не сдавай, через год революция будет. Казань брали то белые, то красные. Приходили белые и всю ночь расстреливали под стенами Кремля. Притом приходили красные и опять всю ночь расстреливали. И там, и там по доносам.
Капитан Кацюба. Ни разу не видел, чтобы кто-то сам побежал в атаку. Даю команду: "За родину вперед!" Все лежат. Ору: "Мать-перемать, в атаку!" Лежат. Тут пришла команда отступать. Я только рот открыл, гляжу, а уж всех как ветром сдуло.
Заболотская. Наш медицинский эшелон застрял где-то под Курском. Командир в отчаянии. Если поезд не придет к сроку, обвинят в дезертирстве. Я говорю нашему начальнику госпиталя: "А вы дайте начальнику станции спирта". Тот ошалел: "Да ты что, Николавна, ты понимаешь, куда мы едем? На фронт!" — "Понимаю, а вы все-таки дайте". Послушал он меня, и так, "на спирту", мы раньше времени до места добрались.
Пушкинист. Ненавижу Твардовского за его бравурного Теркина. Сразу видно, что человек и дня не провел на настоящей войне. На войне никто передовой в глаза не видел. Туда только ссылали за большую провинность, а обратно редко кто возвращался, разве что в медсанбат с оторванными ногами. И чем ближе к передовой, тем шелковей все эти политруки, а чем дальше, тем они крикливее. На передовой можно ведь и пулю в спину схлопотать. Там ни о каком Сталине никто и не заикался. Мат стоял до небес, а все другие слова просто забывались, словно их и не было. Многие так и не вспомнили про советскую власть. Фронтовики — крутые ребята. С ними ничего нельзя было сделать. Потому Сталин и затеял новую чистку в 49-ом. Мол, "старые заслуги не в счет". Под шум борьбы с космополитами попытались расправиться с фронтовиками. А потом на нас махнули рукой. Кто на войне в окопе сидел, из того советского человека уже не вылепишь. Это сейчас у многих крыша поехала, и они забыли, с кем и как воевали. Но это уже маразм.
Вовка.

Проклятый осколок железа
давил на пузырь мочевой.
Полез под кровать за протезом,
а там писаришка штабной.

Я. Почему мы все время выдумываем подвиги? "Врагу не сдается наш гордый "Варяг", пощады никто не желает". Но экипаж "Варяга" благополучно сдался в плен. Утонул корабль, а экипаж пожелал пощады, и правильно сделал. Дмитрия Донского называют героем, даже нарекли святым. А он одел в свои доспехи моего предка Михаила Бренка, а сам прятался под одеждой простого воина. Бренко погиб. Донской выжил. Разве это благородно. А когда через год пришел Тохтамыш и выжег Москву, Донской убежал в костромские леса якобы для сбора ополчения. Москву он оставил на разграбление. И так всюду, где ни копни. То знамя на Рейхстаг водружают задним числом для съемок. То Королев командует "пуск!" через месяц после полета опять же для съемок. То Эйзенштейн разыгрывает штурм Зимнего, хотя ничего подобного не было. Вот сейчас уже поговаривают, что при Брежневе полки ломились от продуктов и было-де полное изобилие. Может, мы — нация сумасшедших и не можем адекватно воспринимать действительность. Подумать только, большинство людей за цензуру. То есть за официальное вранье, в котором они жили всю свою жизнь. И вот я решил рассказать вам все, что я знаю. Потому что все, что я знаю, не совпадает с тем, что я слышу. В конце концов, может, и прав Пушкинист: "Надо просто говорить правду". Вот я и говорю. А вы слушаете. Может, это и называется "часом истины", когда один говорит правду, а другие верят.
Вовка.

Раньше мужик придет домой с покосу,
поставит в угол косу,
хватит жбан квасу
и ебет до часу.
А теперь придет с заводу, с угару,
хватит "Солнцедару",
положит руку на пизду
и храпит на всю избу.

Радио. Передаем стихотворение лауреата журнала "Молодая гвардия" Анатолия Парпары "Пушкин и Пущин".

И Пущин Пушкина, босого,
в охапку, в горницу, скорей,
целует истово, сурово,
не говоря ему ни слова
и без вниманья на людей.
"Мой славный Пущин!" —
"Пушкин милый!"
Они отпрянут вдруг на миг,
и вновь с неодолимой силой
соединяет дружба их
в объятьях сладостных своих.
И как напрасны уговоры,
как неуместен знати страх,
когда на пушкинских устах
возникло сладостное: "Ах!"

Телевизор (Несут гроб с телом Брежнева. Обозреватель Каверзнев комментирует). За время правления Леонида Ильича Брежнева наша страна достигла неслыханного могущества...
Парщиков. Выключите телевизор. Зачем мы это смотрим?
Я. Смотрите, смотрите, когда еще такое увидите... Я ошибся. Такое стали показывать каждый год. Иногда даже по два раза. Андропов, Черненко... чуть не сказал — Горбачев. Похороны походили друг на друга, как две капли воды. Когда гроб Брежнева ухнули в могилу, на телеэкран с диким карканьем вылетела ворона. Все поняли, что это его душа. У Андропова души вообще не было. Потому ничего не каркало. От него осталась водка за 4 р.12 к. Ее называли по пяти начальным буквам: Вот Он Добрый Какой Андропов. На улицах, в банях и магазинах менты ловили людей: "Почему вы не на работе?" Нам объяснили, что это мера строгая, но необходимая. Какого-то замминистра выловили из Сандуновских бань. Ко всеобщему удовольствию всей страны расстреляли директора Елисеевского магазина.
Горбачев пришел к власти и призвал нас всех "прибавить в работе". Это называлось ускорение. Капитан теплохода "Нахимов" получил телеграмму — "ускорить рейс" — и ускорил. Советский "титаник" затонул прямо у берегов, можно сказать, на глазах. За год до этого в Ялте будущий дипломат Миша Путято позвал меня на пристань — посмотреть на трофейный теплоход "Герман Геринг", названный нами "Нахимов". Мы подошли к причалу. Путято, помешанный на кораблях, знал о них все. Он показал на ржавчину, проступающую сквозь свежую краску, и сказал, что в случае столкновения "Нахимов" утонет за 15 минут. Я не подозревал, что через год все так и случится. Только не за 15, а за 10 минут. Директор Чернобыльской АЭС получил приказ ускорить эксперимент. А за год по телевидению показывали художественный фильм про эксперименты на АЭС. Прогрессивный инженер боролся с консервативным директором за право ускорить эксперимент. Парторг поддержал инженера. В кино ускорение прошло успешно. А в жизни все взорвалось. После Чернобыля про ускорение забыли. Заговорили о перестройке. Сахаров по-прежнему томился в горьковской ссылке. Люди острили: после ссылки туда Сахарова Горький подсластили и теперь переименуют в Сладкий. Потом Сахарова освободили. А еще позднее Горький действительно переименовали в Нижний. Для меня же события выстроились в такую цепочку: утонул "Нахимов", взорвался Чернобыль, в дни Чернобыля меня отстраняли от преподавания в Литинституте. Спустя два года Сахаров вернулся из ссылки, и меня все спрашивали: "Ну, ты уже вернулся в Литинститут?" Нет, не вернулся. Как выяснилось позднее, на меня по-прежнему велось дело, где я проходил под кличкой "Лесник", — дело "с окраской антисоветская пропаганда и высказываниями ревизионистского характера". Статья 74 прим. От четырех до семи. К счастью, не успели. Рухнула советская власть. Однажды на открытии выставки я столкнулся с очередным, прогрессивным ректором, будущим министром культуры.
Прогрессивный ректор. Ну что, вы по-прежнему будете говорить, что вас отстранили и не возвращают?
Я. Говорить не буду, но так оно и есть.
Прогрессивный ректор. Вот я в присутствии всех обещаю — вы вернетесь на кафедру.
Я (набрав через три дня телефон ректората). Это Константин Александрович. Я по поводу нашего разговора.
Прогрессивный ректор. Вы что, каждый день теперь будете мне звонить?
Я. Простите, я просто хотел узнать. Что он ответил, я не помню. Потом меня все же позвали, но когда я пришел, ректором был уже другой. Прогрессивный стал министром культуры. Забавно, что когда прогрессивный ушел из минкульта, министром стал предыдущий ректор, тот самый, который, по его словам, ничего против меня не имел, но его брали за яйца. "Я возьму судьбу за глотку", — сказал Бетховен. Он ее за глотку, а она его за...
Лосев. Да, да, я так и сказал Бердяеву. Свобода, конечно, свобода, но прежде всего судьба.
Александр Лазаревич. Ты себе думаешь, а оно себе думает.
Алексей Евгеньевич. Справедливости не ищи.
Любимов. Что же, "оптимизм", что ли травить будем? Не-е-ет.
Я. А так хочется оптимизма в финале... Да и где он, этот финал, — вы не знаете. Я не знаю, и никто не знает и не узнает. А, может, его и нет. Может, и нет никакого финала, а как поется в песнопении, "но жизнь бесконечная". А, может, уже и не жизнь, а смерть бесконечная? "Но смерть бесконечная". Однажды человек замечает, что среди его современников умерших гораздо больше, чем живых. И что самое удивительное, эти как бы умершие выглядят намного живее. А потом как бы живые и вовсе исчезают, остаются только как бы умершие. И в один прекрасный день человек и сам не заметит, как с умершими он общается, а о живых только вспоминает. Потому что нет никакой границы между тем и этим, этим и тем. Как Александр Лазаревич рассказывал...
Александр Лазаревич. Мы долго думали, какой он будет, социализм, а потом вдруг однажды по радио объявили, что социализм наступил... Они и коммунизм так объявят, и царствие небесное. Вот оно! Уже наступило.
Я. Бога я представлял как фокусника в клоунском красно-белом костюме и красном колпаке в белый горошек. Он извлекал изо рта черные и белые шарики, потом черные метал вниз, в меня, в наказание за плохие поступки, А за хорошие поступки полагались шарики белые — это подарки. В 7 лет меня окрестили тайно, ночью в единоверческой церкви в Клинцах, куда мама и папа приехали с театром на гастроли. Папа не возражал, но и не приветствовал наш заговор. Мела февральская метель за окнами церковной сторожки. Было немного страшно, как в сказке. Я погрузился в купель.
Отец Захария. Отрекаешься ли от диавола и деяний его?
Я. Отрекаюсь.
Отец Захария. Плюнь трижды через левое плечо.
Я. Отрекаюсь. Тьфу-тьфу-тьфу. (Сцена повторилась три раза. Почему-то вдруг стало стыдно.) Я не знал никакого диавола, и отрекаться было по сути дела не от кого. К тому же я считал невежливым плевать в кого-либо, даже в диавола. Еще большую неловкость я ощутил, когда отец Захария велел трижды встать на колени и трижды удариться об пол лбом. Зачем все это моему любимому Боженьке? Но, облачившись в белую крестильную рубашку до пят и надев серебряный крестик, я почувствовал себя избранным и для начала приказал метели: "Остановись, метель!" Метель продолжала завывать всю ночь.
Отец Захария. Тут дело в самом тебе. Значит, недостаточно горячо молился.
Алексей Евгеньевич. В церковь ходят не просить Бога, а славить Бога.
Я. И то, и другое казалось мне стыдным, но иногда, когда очень плохо, я мгу искренне попросить, а когда хорошо, то так же искренне славлю. Разумеется, Богу этого не нужно, но люди без этого не могут.
Любимов. Конечно, не могут, вон какой Парфенон отгрохали, а мы с вами здесь пьесу ставим "Посвящение Сократа".
Хор. Что узнал ты, Сократ, от богов?
Сократ. Я знаю то, что ничего не знаю.
Любимов. А другие и этого не знают.
Я. А я знаю то, что я знаю.
Сократ. И что же это?
Я. Я знаю то, что я живу. И еще я знаю точно, что я умру.
Сократ. И то, и другое нуждается в доказательствах.
Я. Второе можно и не доказывать. А первое... первое тоже можно не доказывать.
Надежда Владимировна. Самое главное доказательство загробной жизни — это то, что я прихожу к тебе во сне не часто, а лишь в исключительных случаях. Если бы загробной жизни не было, я снилась бы тебе каждый день. А тут все совсем не так просто.
Кирпотин. Я марксист, атеист и материалист и ни разу к вам во сне не являлся.
Александр Лазаревич. Ты себе думаешь, а оно себе думает. Наука умеет много гитик. Ведь я просил меня не кремировать.
Я. 91-й год, разруха. Это было не в моей власти.
Александр Лазаревич. Ну, надеюсь, ты получил десять тысяч, которые лежали на сберкнижке, спрятанной в книгу Сартра "Слова" на 112-й странице?
Я. Ты завещал вклад Ольге Сергеевне, а она была уже не в силах съездить в сберкассу, чтобы завещать вклад мне. Да я и не понял, о чем она говорит. Но ты не огорчайся. Десять тысяч стремительно обесценились, а в сберкассе стояли такие толпы…
Надежда Владимировна. И мои 700 рублей так и пропали. Я же говорила, что пропадут.
Я. Боже мой, о чем мы говорим? Завещания, книжки, вклады... Ведь начали о бессмертии.
Сократ. Это и есть доказательство реальности загробной жизни. Если бы вы говорили о душе или о бессмертии, это было бы крайне неубедительно. А вы общаетесь так, словно никто и не умирал.
Александр Лазаревич. Нет, кое-что я все-таки помню. Я попросил Олю принести мне в больницу одеяло.
Ольга Сергеевна. Я принесла желтое одеяло, других в Доме ветеранов сцены не было. Ты усмехнулся и сказал...
Александр Лазаревич. Надо же, всю жизнь терпеть не мог желтый цвет.
Я. Это были последние слова отца. Почему такое значение придается последним словам? Словно люди родились, чтобы умереть.
Алексей Евгеньевич.

А мы пить будем,
мы гулять будем,
а смерть придет —
помирать будем.

Надежда Владимировна. В детстве я думала, что не умру. Как это - перестать дышать? А я вот возьму и не перестану.
Вовка. Таблицу умножения знаешь?
Я. Пойду в школу и выучу.
Вовка. Учи сейчас. Повторяй:

Одиножды один — приехал господин.
Одиножды два — пришла его жена.
Одиножды три — спать пошли.
Одиножды четыре — свет погасили.
Одиножды пять — легли на кровать.
Одиножды шесть — он ее за шерсть.
Одиножды семь — он ее совсем.
Одиножды восемь — доктора просим.
Одиножды девять — доктор едет.
Одиножды десять — ребенок лезет.

Я. Мама! Я знаю таблицу умножения.
Надежда Владимировна. Откуда?
Я. Меня Вовка выучил.

Одиножды один — приехал господин.
Одиножды два — пришла его жена...

Вовка. Предатель!
Радио.

Широка страна моя родная,
много в ней лесов, полей и рек.
Я другой такой страны не знаю,
где так вольно дышит человек.

Вовка.

Широка кровать моя большая,
много в ней подушек, простыней.
Ты ложись, жена моя родная,
будем делать маленьких детей.

Я. А как?
Вовка. Как накакал, так и съел!
Мария Федоровна. После 17-го года мы еще жили в Дубровке. Федор Сергеевич говорил: "Власть меняется, а лес остается. Я ничего плохого не делаю, я сажаю леса. Теперь они не мои, а государственные, но ведь деревья об этом ничего не знают. Их надо охранять от вырубки. За ними надо ухаживать".
Софья Федоровна. Папа! Крестьяне послали Ленину письмо с просьбой оставить нас в имении. Они пишут, что ты был хороший помещик и никого не притеснял. Даже не наказывал за порубки.
Федор Сергеевич. Ну, вот, а вы говорили "переведи в Швейцарию". Бог с ними, с миллионами, еще наживем. Родину ни за какие деньги не купишь. Помните — вы Челищевы. Хотя теперь, после замужества, ты Юматова, тоже славный дворянский род. Впрочем, дело не в происхождении, а в поступках. Дворянство не звание, а обязательство. Как наша маленькая Надюшка? Она будет жить в другом мире, без войн и революций. На нашем примере все поймут, какое это безумие.
Радио. Слушайте стихи глухонемой и слепой девушки, поэтессы и скульптора.

Не умею видеть, не умею слышать,
но имею больше — чувств живых простор.
Гибким и послушным жгучим вдохновеньем
я соткала жизни красочный узор.

Вовка.

Мне мама в детстве выколола глазки,
чтоб я варение в буфете не нашел.
Я не смотрю кино и не читаю сказки,
зато я нюхаю и слышу хорошо.

Надежда Владимировна. Как можно смеяться над такими вещами! Ведь она же слепоглухонемая, а стала скульптором и поэтом.
Мария Федоровна. Телеграмма от Ленина пришла через три дня — выселить всех в течение суток. Нас погрузили всех на телегу. Шел дождь, а мы смеялись. И я, и твоя бабушка Соня с Надюшкой на руках, и Варя с мужем. Нас было семеро дочерей и два сына — Миша и Павлик. Он тоже смеялся. Не знал еще, что его заберут в армию Деникина с тем самым узелком красок, который он потом и увез за границу. А крестьянин говорит: "Барышни, что же вы смеетесь? Не знаете вы, что вас ждет".
Я. Мою бабушку Соню ждала смерть в 1919-от от тифа. Мою маму Надежду Владимировну — сиротство у тетушек. Моего деда Владимира Юматова никто не видел после смерти бабушки Сони. Говорят, его разорвало снарядом. Павлик Челищев с деникинской армией эмигрировал и стал великим художником. Марию Федоровну ждал сталинский концлагерь. А Варвару Федоровну — преподавание литературы в кремлевской школе и расстрел мужа — математика Алексея Зарудного. Сам Федор Сергеевич умер в 1942 году на 83 году жизни в селе Лозовая во время немецкой оккупации. Он умер, а я родился. Перед смертью Федор Сергеевич сказал хозяйке дома, где снимал жилье: "Вы, пожалуйста, не волнуйтесь, сегодня в три часа дня я умру". Лег на кушетку, заснул и умер.
Надежда Владимировна. Дедушка был такой благородный. Он говорил, никогда нельзя кричать на ребенка. И все спрашивал, как Надюшка.
Мария Федоровна. Нас всех как-то разбросало по свету. Я пометалась, пометалась и вышла замуж за прораба с рабочим происхождением. Пришли к нему домой после загса. Он сел на койку, снял сапоги... сыр пармезан!
Радио.

Эх, путь-дорожка фронтовая,
не страшна нам бомбежка любая.
Эх, помирать нам рановато,
есть у нас еще дома дела.

Вовка.

Эх, путь-дорожка фронтовая,
не страшна нам бабешка любая.
Эх, помирать нам рановато,
есть у нас еще дома жен.
И не одна!

Надежда Владимировна. В войну все со всеми делились. Люди были совсем другие. А сейчас щепотки соли не выпросишь.
Александра Павловна. Товарищ Сталин сказал: "Тюрьма не курорт. Кто совершил преступление, тот должен загладить свою вину тяжелым трудом".
Военрук школы. Главное правило боя — целься в живот. Живот — наибольшая площадь для попадания. Кроме того, раненный в живот, даже если выживет, надолго выбывает из строя.
Александр Лазаревич. Ну, не могу просыпаться рано. Ну, никак. Никакими каками.
Ольга Сергеевна. "Матросы, матросы, морей альбатросы..." Ты не знаешь этого поэта. Это Кириллов. Его тоже расстреляли потом. А как красиво писал.
Радио.

И по камешку, по кирпичику
возвели они новый завод.

Алексей Евгеньевич.

И по камешку, по кирпичику
растащили весь новый завод.

Радио. Однажды товарищ Киров увидел разбросанные кирпичи и спросил директора: "Как вы думаете, сколько стоит один кирпич?" Директор пожал плечами: "Наверно, одну копейку". — "А если бы здесь копейки валялись, вы бы их подняли?" — спросил Сергей Миронович.
Мария Федоровна. Он хоть и был прораб, но оказался неплохим человеком. Как мы радовались, когда получили комнату! А потом, когда ее разбомбили, только рукой махнули: "Наживем еще". А как мы радовались каждой вещице. Полочка, кровать, одеяло, чашка, тарелки... ведь сначала не было ничего. И вот опять по новой. А новой не оказалось. В лагере все есть — миска, кружка, оловянная ложка. И я радовалась им не меньше, чем фарфоровой чашке, дважды разбитой и трижды склеенной.
Я. Почему трижды?
Мы купили ее у антиквара на прорабскую премию. Она была уже склеена в трех местах. Целых вещей тогда вообще не было. Все, что бьется, разбилось. Революция, гражданская война, а потом эта, будь она неладна, кол-лек-ти-ви-за-ция. Никак не выучу это слово.
Александр Лазаревич. Настоящие сибирские пельмени выставляются на мороз. Они замерзают. А потом их едят всю зиму. А то, что мы едим, в пачках, — это не пельмени. Никак не пойму, как можно было испортить самую вкусную пищу. Что они в них кладут?
Ольга Сергеевна. А я стояла за ними в очереди полтора часа!
Александр Лазаревич. Очереди появились в 14-ом году, когда началась война, и с тех пор не исчезали до НЭПа. Пришел НЭП, и очереди исчезли. Нэпманов пересажали, и очереди выползли снова, как из-под земли.
Александра Павловна. Эксплуататоры вздували цены, а советская власть установила дешевые цены на хлеб, чтобы он был всем доступен. Конечно, бывают перебои и очереди, но зато всем доступно. А капиталисты топят пшеницу в море, чтобы удержать высокие цены. А людям в трущобах нечего есть.
Я. Хорошо еще, что я родился здесь, а не в Америке. Питался бы отбросами с помойки.
Мария Федоровна. Ты бы вообще не родился. Мама дворянка, папа еврей. Такие браки до революции были невозможны.
Я. Что такое еврей?
Мария Федоровна. Видишь, какую бабочку я вышила гладью. Это я в Швейцарии научилась, на детском курорте. А потом в лагере эти бабочки мне жизнь спасли от голодной смерти. Начальство заказывало вышивку. Одна пайка — пять бабочек. Пять бабочек — одна пайка. А наперстка не было. Только бы не запачкать вышивку кровью. Ты не еврей, ты Челищев.
Я. А папа?
Мария Федоровна. Федор Сергеевич говорил: "В моем доме антисемитам не место". А когда кто-то произнес слово "жид", он выставил его за порог.
Я. Что такое жид? (Я слыша

Метки: кедров голоса роман пьеса любимов сталин

Комментарии (0)

кира сапгир "Русская мысль" ДООС в Париже

Среда, 17 Июня 2009 г. 15:11 + в цитатник

"Русская мысль", № 16 (28 апреля - 4 мая), 2005 г.

ВСЯ ВЛАСТЬ ПОЭТАМ!
Антология «Poetes russes d'aujourd'hui». Ed. «La Difference», Paris, 2005.

----------------------------
КИРА САПГИР, Париж
----------------------------

Нельзя остановить лепет ребенка и пение безумца
(Древнеиндийский трактат)

Взаимный интерес, притяжение между поэтическими культурами Франции и России складывались исторически и традиционно на протяжении столетий: на формирование «золотого века» русской поэзии повлиял широкий круг французских авторов от Парни до Шенье; а Бодлер и Малларме вдохновляли уже «серебряный век» ... Эта взаимная заинтересованность не угасла и сегодня. Примером этому служит антология «Русские поэты сегодня» («Poetes russes d'aujourd'hui»), выпущенная с параллельным французским переводом в парижском издательстве «Дифферанс». Антологии предпослано вступление москвича Константина Кедрова - поэта, филолога, философа. А заключение написал русский парижанин - Борис Лежен , поэт - скульптор , создавший статуэтку однокрылого «Ангела поэтов», воспроизведенного на обложке .
Издательство, выпустившее антологию современной русской поэзии, носит название «ДифферАнс», в переводе - «РазличАние» (в обоих случаях - через «А» , а не через «Е»). Сей неологизм пустил в ход французский интеллектуал-софист, теоретик прикладной коммуникации, недавно скончавшийся Жак Деррида. Этим составным термином Деррида обозначил что-то вроде «лингвистического потока» - цепочки кодовых элементов, составляющих письменный язык. И именно это название издательства стало камертоном всего замысла составителей - показа французскому читателю основных современных российских поэтических «наречий» .
Этих составителей двое: Константин Кедров и Борис Лежен. Константин Кедров — особая фигура в московской культурной жизни. Он совмещает сложно сочетаемые ипостаси: газетчик и поэт, метафизик и ученый, автор научных трудов и драматург. Кедров пребывает в эпицентре литературного московского вихря: организует вечера поэзии, выпускает поэтические сборники и журналы.
В 1984 году К. Кедров основал поэтическую группу ДООС. Эта аббревиатура раскрывается как «Добровольное Общество Охраны Стрекоз». У Общества - крыловско-лафонтеновский девиз: «Ты все пела - ЭТО дело» - с ударением на слове «это» ... В ДООС тогда сразу вошли Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина, Геннадий Айги. В тесной дружбе с ДООСом были ныне покойные Игорь Холин и Генрих Сапгир.
Там же, в ДООСе, пребывает, конечно, и второй составитель антологии - Борис Лежен, русский парижский поэт и скульптор: 1 февраля 1992 года на здании Сорбонны укрепили созданную им мемориальную доску в честь 100-летия Осипа Мандельштама.
Вместе с К. Кедровым Б. Лежен не впервые осуществляет подобный проект . В 2001 г . усилиями Лежена и Кедрова во Франции (и чуть позже в России) по-французски и по-русски вышел двуязычный поэтический сборник ДЕПО (День Поэзии). Слово «депо» («Depot» по-французски) имеет множество значений: место прибытия поездов, хранилище, склад сокровищ, промытый золотой песок на дне «грохота»... А в 2002 году в амфитеатре Сорбонны создатели ДЕПО предъявили в многостворчатом зеркале «прекрасную незнакомку» - российскую поэтическую Музу.
Общеизвестный факт: в постсовременном XXI веке поэзия выглядит едва ли не как отживший, реликтовый жанр. Особенно сложная ситуация складывается сегодня в России. В эпоху сталинизма там были репрессии, цензура. В годы разоблачения культа личности - «укрощение строптивых», замалчивание, андерграунд. А вот невостребованности не было. Сейчас же в России уже немыслимо представить себе переполненный стадион, слушающий, затаив дыхание, поэта на трибуне с микрофоном... Теперь стихи в России читают лишь одиночки.
Притом, конечно, никто, будто во времена вавилонского столпотворения, не понимает, что творится с поэзией у соседей на рубеже двух тысячелетий - и Франция не является исключением.
В иконостасе французского ценителя русской поэзии по-прежнему красуются образы Ахматовой и Цветаевой. Затем, после скобок соцреализма, туда были занесены поэты «оттепельной поры» - Евтушенко и Вознесенский. И, разумеется, никому на Западе, кроме специалистов, практически ничего не известно о новых и новейших поэтических шкoлах в России. Главная причина тому - почти полное отсутствие этой поэзии в переводах .

Оттого нынешний опыт перевода поэзии на французский выглядит воистину подвижническим подвигом. Кристина Зейтунян - Белоус, Элен Анри, Мадлен Лежен, Наталия Любовитская-Мартэн, Никита Струве, Мартин-Ноэль Пан, Катрин Бремо, Мишель Окутюрье, Жан-Батист Пара самым артистичным образом переложили на язык Вольтера и Бодлера произведения 25 самых прославленных российских поэтов - за период от 70-х годов прошлого века до наших дней.
Для лучшего понимания литературных процессов составители антологии разделили российский поэтический космос на три основные «туманности»: неоакадемизм, модернизм и постмодернизм. Этот последний разделяется, в свою очередь, на два рукава - метаметафору и концептуализм. В русло «метаметафоры» входят Алексей Парщиков, Иван Жданов, Елена Кацюба, Контантин Кедров - изобретатель самого мудреного «бренда». Манифестом «мета-метафористов» служат строчки опять-таки из его поэмы «Компьютер любви»:

Человек - это изнанка неба.
Небо - это изнанка человека.

В другом посмодернистском русле - концептуалисты, самые прославленные из которых - Дмитрий Александрович Пригов и Лев Рубинштейн, представители двух ипостасей этого явления. У первого превалирует сатирическая стилизация, часто доходящей до банализации. А у второго поэтический текст лишь называет предмет (поскольку «все понятно и так»), а стихотворение тяготеет к «леттризму» - графическому знаку, к промежуткам, белому полю пауз.
...Между этими планетами хаотично блуждают «беззаконные» кометы - постмодернисты вне школ и направлений: Михаил Бузник, Вера Павлова, Борис Лежен.
...Вторая школа (против часовой стрелки) - «модернизм», то бишь экспериментальная поэзия, рожденная в 60-х. Ее в антологии представляют Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко, Виктор Соснора, Анатолий Найман, Белла Ахмадулина, Олег Чухонцев. У этих авангардистов, вошедших в хрестоматии, лирическая исповедь, размышления о добре и зле переплетаются с гражданственной пафосной тематикой и эстетикой, унаследованными от Маяковского.
Наконец, Ольга Седакова, Елена Шварц, Юрий Кублановский отождествляются с «нео-академистами». В их алхимическом тигле - классичность формы в сплаве с новой, экспрессивной системой образов, а темы и сюжеты, замешанные на духовно-мистической трансцендентности, получены в дар от акмеизма.
Эти «разные» поэты пребывают, соответственно, в разных временах и эпохах: кто-то в «царскосельской античности» - как Елена Шварц, а кто-то, как Юрий Кублановский, - в XIX веке, либо в ХХ-м, как Кушнер и Соснора; тогда как Борис Лежен призывает своего читателя в XXI-й:
«Опустить веки I открыть глаза / миг век глаз».
И особенно ценен для французского читателя глоссарий, путеводитель по понятиям «объект», «концепт», «поп-арт», «перформанс», «метаирония», либо «цитатность», «остраненность» - по всей цепочке , точнее, разбросу определений в российском неизобразительном искусстве нашего времени, где главное - не заблудиться в зеркалах.
Но каков все же общий параметр для всех представленных поэтов? В первую очередь - элегантность, виртуозность, филигранная отделка, хотя и закамуфлированная подчас под квазиспонтанность. Однако эта изящная псевдонепредсказуемость, как и заумь футуристов, сдвиги абериутов и мычание «дада», - на самом деле отлично аранжированные тексты, порой чуть не вопреки воле авторов. Подобно тому, как головокружительными полетами и взлетами цирковых воздушных гимнастов управляют непреложные законы равновесия, лирикой и эксцентрикой российской поэтической школы управляют интуиция и стремление к техническому совершенству - превращению в гармонию того, что иначе выглядело бы бессмысленным лепетом безумца.

вернуться к списку новостей

Комментарии (0)

"Самиздат века" Г.Сапгир о ДООСе

Среда, 17 Июня 2009 г. 14:54 + в цитатник

КОНСТАНТИН КЕДРОВ

ДООС — это Добровольное Общество Охраны Стрекоз, состоящее всего из трех человек. В литературе бывают группы и из одного человека — главное, чтобы художественная идея была. А это общество или кружок основал в начале 80-х неугомонный и деятельный поэт, филолог, философ Константин Кедров. Потом к обществу примыкали разные поэты, но это потом. Девиз был таков: «Ты все пела, это — дело!» То есть: поэзия прежде всего, поэзия, метафизика и любовь. ДООС издал на машинке альманах «Лонолет», оформленный несколькими художниками и самими авторами.
Но еще раньше, в период, когда Константин Кедров преподавал в Литературном институте, при нем образовался кружок «метаметафористов»: Иван Жданов, Еременко, Парщиков и другие.
К настоящему времени Константин Кедров выпустил несколько сборников стихов и поэм — как в издательствах, так и дома, на компьютере. Книга его о метафизике в поэзии «Поэтический космос» вышла только в 1989 году. А до той поры тоже существовала на машинке.

ЕЛЕНА КАЦЮБА

Елена Кацюба — самобытный поэт, жена и верная подруга Константина Кедрова — тоже является членом литературного общества ДООС и разделяет все его эстетические установки.
Впервые я услышал, как она читает свои стихи, на вечере во Дворце молодежи, в начале перестройки. Она читает как-то особенно проникновенно и волшебно, выделяя интонацией и распевом ключевые слоги слов, которые представляют собой анаграмму, и при этом возникают внутрисловесные рифмы и ассонансы. Кстати, на том вечере Андрей Вознесенский предложил залу почтить новую поэзию минутой крика. Как хорошо и свободно кричалось тогда! И еще запомнился мне в первом ряду какой-то лейтенант, который самозабвенно повторял за читающей Леной все ее анаграммы — видно, что слушал не в первый раз.

Метки: кедров сапгир доос кацюба

Комментарии (0)

к.кедров земля погасла над землей Дети Ра 2007

Среда, 17 Июня 2009 г. 14:37 + в цитатник

Главный редактор
Редколлегия
Попечительский совет
Контакты
События
Свежий номер
Книжная серия
Гостевая книга
Спонсоры
Архив
Отклики
Торговая точка
Лауреаты журнала
Подписка и распространение

Свежий Номер

№ 7 — 8 (33 — 34), 2007

«ДРУГИЕ» НА КАРТЕ ГЕНЕРАЛЬНОЙ. Поэзия

Константин КЕДРОВ

ЗЕМЛЯ ПОГАСЛА НАД ЗЕМЛЕЙ

Вокруг коня

Вокруг коня выстраивалась вся культура
вокруг коня
а конь не знает ничего о той культуре
которая выстраивалась вокруг него
Так Конь Троянский ничего не знает о Елене
ведь он внутри пустой
деревянный
Пегас стихов не пишет
и не слышит размеров конских —
ямба и хорея
А что уж говорить о Буцефале
он вряд ли знал
что проскакал полмира
и вез в седле великого героя
Не ведал Росинант о Дон Кихоте
А тощая коняга д'Артаньяна
Дюма романов вовсе не читала
Вокруг коня выстраивалась вся культура
вокруг коня
Я думаю
что Холстомер читал Толстого
а если не читал
то Лев Толстой почитывал ночами Холстомера
Холстомер — холстомир
война и мор — Война и мир

Стеклянный робот

Я плачу от голода ласки,
но сердце мое заржавело,
и каждый глоток воды
становится купоросом.
Кариатиды рыдают ночами
на камни ложится туман
и дома рассыпаются в пепел
и мертвые петли
повисли над головой.

Не трогайте меня.
Я стеклянный робот.

Ничего не понимая,
уйду от вас.
Вдруг северное сияние
вдаль в глубину себя
и я очнулся черный, как дерево в снегу
и так же неловко пытаюсь я броситься в небо...
Останутся только слова
соленые, как поцелуи.
Вот я вырезал человечка
я вырезал его из своего сердца
вместо себя...
но ведь надо еще объяснить...
От кнута похожий на зебру
я бежал по кругу
видел только горящие глотки и губы
лиц целующих и зовущих.
Круг Луны
круг солнца
мы бежим по кругу
мы с тобой то и дело натыкаемся друг на друга.
Телефонный круг вращается как рулетка
я пытаюсь выиграть время
я звоню тебе чаще и чаще.
И в мозгу моем вертятся белые цифры
дня и ночи
и я среди чисел —
колесованный странник...

Плоть стонущей земли
я ощутил внезапно
пошел за голосом,
но не нашел себя.
Вдруг сердце вывернулось наизнанку,
и среди вас я оказался голым.

1965

* * *

Земля погасла над землей
Мы уходим из этой игры
В другую игру
Где предел отсутствия Бога
Бога почти что нет
Но он есть
Где предел отсутствия солнца
Солнца нет
Но оно есть даже ночью
От луны до солнца в сердце
Сияющий лунный след

Тихосложение

Исихия
Я и стих

Исихия
И я стих

Исихия
и хит тих

* * *

Одно и то же
бывает разным

* * *

Звезды пишут лучами
свое молчанье

Мамонт пишет хоботом
Вы-ми-раю

Гусь-Пушкин
пишет перьями в небе

Иисус пишет тростью
на песке

Ураган пишет
песчаной бурей
самум
сам
ум

* * *

Я не актер
Я только
Продолженье
Телодвижение
Как стихосложение

* * *

Два шага
отделяют тебя
от Бога
Один шаг —
мало
Два шага —
много

* * *

В поисках Бога
наткнулись на небо
В поисках неба
столкнулись с Богом

Бог смотрится
в звездное
небо
но отражается в человеке

Эпитафия Бодрийяру

Бодр и яр
Бодрийяр

* * *

Как бы мне хотелось
в это тело-с

* * *

Мыслью мысль
обнимая
воздвигая к небу мост
мозг меня не понимает
я не понимаю мозг

* * *

Я помню чудное забвенье

* * *

История давным-давно забыла
как там на самом деле что-то было
Тем боле что все
что где-то было
она давным-давно в себе убила
История
И с тори я

* * *

Я начертал небесные слова
Слова слова слова слова вас love

* * *

Поднимая крыльями небо
улетает ввысь птица

Кручёных

Бокал
Байкала
Подымая
Я пью за май-
ялся
Я с
Ва-ми-ре-до

* * *

Я не вынесу
Я не вы
Несу

* * *

Наши взяли Зимний
А не наши летний

Россия

Настрой
на строй

* * *

Земля несет свой Южный Крест

* * *

Пони
не пони-
мает-
ся

Гоголь

РЕ — дкая птица
ДО — летит
ДО
с РЕ дины
ДО
ОСа

* * *

Я человек эпохи МОСХа
и сотрясенья мозга

Заповедь

Иже еси
не донеси

* * *

Я не хочу вас
не хочу
вас не хочу
во сне хочу

* * *

Может, вся вселенная —
тело наше бренное

Константин Кедров — поэт, критик, издатель. Родился в 1942 году в Рыбинске. Окончил историко-филологический факультет Казанского университета и аспирантуру Литературного института им. А.М. Горького. Кандидат филологических наук, доктор философских наук. Издатель и главный редактор «Журнала Поэтов», член редколлегии журнала «Дети Ра». Номинант на Нобелевскую премию. Автор многочисленных книг и публикаций.

Комментарии (0)

к.кедров южный херувим

Среда, 17 Июня 2009 г. 14:23 + в цитатник

Константин КЕДРОВ

"ГФ - Новая литературная газета". - М., 1994. - Вып.3. - с.6.

Южный херувим

Только ты знаешь как играет и светит гобой
Южный херувим
Когда с ветвей свисает гиббон
С лица стирается грим

Но грим лицу не всегда к лицу
Не всем играет гобой
Но грим всегда к лицу мертвецу
Мертвец не бывает самим собой

Он может быть всем
Что творит гобой
Вернее может не быть
Но ты можешь быть только
Самим собой
Только собой можешь
Ты быть

Помогай бытию отворяя дверь
Или свет выключая
Херувим летит сквозь земную твердь
Тверди не замечая

Ангелам нет основания в Тверди
Это заметил Джузеппе Верди
Когда
Сквозь твердыню ада
Вошла и вышла Аида

На слонах на конях въезжают в ад
Фараоны и рабы фараонов
Но ад всегда отдает назад
Ангелов и влюбленных

В нем нет стен потолка и пола
В нем нет возраста и нет пола
Он полон пламени без огня
Ад всегда без меня

"ГФ - Новая литературная газета", вып.3:
Следующий материал

Вернуться на главную страницу

Вернуться на страницу
"Журналы, альманахи..."

"ГФ-НЛГ" #3/td>

Метки: кедров херувим рай

Комментарии (1)

к.кедров Зеркальный театр ЛитРоссия

Среда, 17 Июня 2009 г. 14:15 + в цитатник

Редакция |

Архив |

Книги |

Реклама |

Авторы

Новости

11-06-2009
ЗА ПРЕДЕЛАМИ ТУСОВКИ В Центральном доме художника открылся Международный книжный фестиваль. Программным директором этого форума в нынешнем году стал Борис Куприянов...
11-06-2009
ПОБЕДИТЕЛЬ, КОТОРЫЙ НЕ СУДИТ Андрей Волос появился на свет в Сталинабаде (ныне Душанбе), столице Таджикистана, который окружён сопредельными Узбекистаном, Киргизией, Китаем, Индией, Пакистаном, Афганистаном.....
11-06-2009
ПРАЗДНИК НА ВСЕ ВРЕМЕНА Пушкинские Горы с давних пор сделались одним из главных мест паломничества для каждого, кто родился в России. Могила Пушкина – святыня, равно дорогая верующему и атеисту, консерватору и либералу..
11-06-2009
ВЕРА И ДЕЙСТВИЕ Торжественный марш духового оркестра. Музыканты в строгих костюмах. Солнце – на золотых трубах. Девушки в русских сарафанах с хлебом-солью… Так, ещё на вокзале, начинался Международный кинофорум «Золотой витязь»..

Архив : №06. 08.02.2008

ЗЕРКАЛЬНЫЙ ТЕАТР

Моё посвящение в поэзию

В жизни мне очень повезло. Уже в семь лет я обрёл свою веру. Это было в Клинцах, столице старообрядчества, где я крестился тайно ночью в единоверческом храме. Он находился прямо рядом с театром, где мой отец, ученик Мейерхольда и продолжатель его традиций, умудрился в страшном 1949 году поставить «Золушку» Шварца. Спектакль был абсолютно мейерхольдовский и по форме, и по содержанию.
С помощью каких-то странных приспособлений волшебница разрасталась на глазах у зрителей в два человеческих роста. Я в роли гнома, приносящего Золушке хрустальные башмачки, болтался на каких-то качелях где-то над сценой и спускался вниз на верёвках, держа на вытянутых руках шёлковую подушку с туфельками. Это были обыкновенные туфли, обклеенные зеркальными осколками. Но как же они переливались!
Однажды качели слишком взметнулись, и я рухнул вниз, не выпуская из рук подушку с драгоценными башмачками. Башмачки остались целёхоньки, и я протянул их Золушке.

Вот башмачки из хрусталя,
Возьми их, Золушка, скорее,
Хрустальные возьми, земля,
А кожаных я не имею.

Тайное крещение в единоверческом храме ночью казалось мне продолжением «Золушки». Такое же волшебство, а я всё тот же гном, только в белой крестильной рубашке до пят и с крестильным шёлковым пояском, как у ангелов.
Несколько смутило, что надо было плевать в сторону дьявола, отрекаясь от дел его. Я был воспитанным ребёнком и не умел плевать даже в нечистого. Священник снисходительно улыбнулся и сказал, что плевать вовсе не обязательно, надо лишь изобразить плевок. Сценическая условность была мне уже хорошо знакома, и я всё условно изобразил.
Через полвека мой гениальный друг Юрий Петрович Любимов слегка огорошил меня заявлением: «Театр не терпит условности. Всё должно быть конкретно». Это относилось и к моей пьесе «Посвящение Сократа», которую я по просьбе режиссёра легендарной Таганки написал для постановки в Греции в 2001 году. Потом в Афинах, у подножия Парфенона в античном театре под открытым небом состоялась наша мистерия на торжествах, посвящённых памяти Сократа.

Ионический Орден, прощай,
И Дорический Орден, пока,
Древнегреческий радостный рай
Где одежда богов – облака.

В Парфеноне приют для богов,
Боги в небе, как рыбы в воде.
Для богов всюду мраморный кров,
А Сократ пребывает везде.

Аристотель всегда при царе,
В Академии мудрый Платон.
А Сократ – он везде и нигде,
И приют для Сократа – притон,

В Древней Греции – греческий сон,
В Древней Греции – греческий лад.
Там всегда пребывает Платон,
И всегда проживает Сократ.

У меня было двойное посвящение в далёком 49-м – на сцене и в храме.
Странно, что в самый разгар борьбы с космополитизмом, а заодно и с театрами, отцу удалось поставить «Золушку», столь напоминающую будущие спектакли Любимова. Однажды Юрий Петрович даже меня спросил: «А вы не сын моего учителя Кедрова?» – «Нет. Мой отец режиссёр, выпускник студии Мейерхольда, Александр Лазаревич Бердичевский». Любимов задумчиво так на меня посмотрел и произнёс с надеждой: «А может, всё-таки..?» И не закончил фразу. В Афинах и в Дельфах мы в два голоса объясняли актёрам, что это такое – посвящение, и чем мистерия отличается от спектакля. Посвящённый должен умереть и родиться заново ещё при жизни, опередив и тем самым победив свою смерть. Вот так и я умер, упав с качелей на сцену, и воскрес с зеркальными башмачками в руках.
А Сократ, по замыслу нашей мистерии, одновременно нарекается бессмертным в Дельфийском храме и приговаривается к смерти или изгнанию в Афинах. «Дельфы справа, Афины слева, помоги мне, Афина дева». Один из актёров, претендующий видимо на лавры Высоцкого, так упился, что на глазах у будущих зрителей умылся собственной струёй. Пришлось отправить его в Москву.
И театр, где я играл гнома в «Золушке», и храм, где я крестился, власти скоро закрыли. Не помогла и статья в «Огоньке», где отец снят в роли Несчастливцева в «Лесе», а я рядом с любимой Золушкой затылком к объективу. Забавно, что сорок лет спустя этот снимок обнаружила одна поэтесса в заочном отделении Литинститута, где я работал старшим преподавателем. Удивительно, что она меня узнала мгновенно, несмотря на то, что виден только затылок. А подпись под снимком: «Пришли в гости к Золушке юные зрители». Нет, и в 7 лет я уже не был зрителем – был актёром.

Премьера я загримирован
я гном-седая борода
Я первой ролью зачарован
И зачарован навсегда
Срывали бороду я плакал
Потом приклеивал опять
И часто кровь с засохшим лаком
Мне приходилось отдирать

Почему-то историки театра зациклились на столичных сценах, забывая, что и Станиславский, и Мейерхольд обобщили гигантский опыт русских бродячих передвижных театров. А в советское время после закрытия театра Мейерхольда и расстрела великого режиссёра многие его ученики рассыпались по той же провинции. Аркашки Несчастливцевы советских времён создали настоящее чудо под названием «театры глубинки». Ведь именно оттуда пришёл гениальный Смоктуновский. Вся декорация состояла из десятка задников, нередко разрисованных учениками Лентулова, Малевича, Добужинского, Татлина. Это было настоящее чудо, когда из рулона разворачивался замок Тауэр, а потом снова сворачивался в рулон, как в Апокалипсисе: «И небо свернулось, как свиток».

Бетховен открыл зеркальный рояль
Свет втекал в него
как в Титаник течь
В чёрных клавишах была ночь
Он не то играл не то смотрел

Наполеон смотрел в раскладной рояль
как в трюмо
Перед ним он брился
чистил зубы
засыпал
играя «баю»
Рояль, – говаривал Наполеон, –
необходимая вещь в бою

Его выдвигал на передовую генерал-маршал
рояль играл боевые марши
Во все стороны от него свет слад
в пространство зеркальных лат

Лучи скрестились – началась битва света
Наполеон зажмурился и упал с коня
А в небе Лондона вместо битвы
лучи показывали мираж-кино

В небе стоял зеркальный Наполеон
Зеркальные пушки палили из света в свет
Светлое воинство брало в небесный плен
всех кто в битве зеркал пересилил смерть

Сегодня мой взор тоскует по этим декорациям, которые во время выездных спектаклей валялись в кузове в пыли и угольной крошке, а потом в каком-нибудь сельском клубе выворачивались в сияющие дворцы.
Мой отец избежал лагеря, наверное, только потому, что едва ли не каждый год перебирался из театра в театр через легендарную московскую театральную биржу. Как ни странно, но эта актёрская вольница просуществовала аж до самой перестройки, хотя власти всячески с нею боролись. Летом комики, герои-любовники, благородные отцы из Костромы – все съезжались в Москву и находили себе работу где-нибудь в Клинцах, в Новозыбкове, в Рыбинске, в Кудымкаре, в Бугуруслане, в Пугачёве... Я перечислил здесь театры, где был вместе с отцом. И в каждом из этих городов среди обязательного соврепертуара была одна постановка-праздник, на которую сходился весь город и запоминал на всю жизнь то, что произошло на сцене, будь это волшебная «Золушка», или «Мария Тюдор» Виктора Гюго, или легендарная пьеса Галича «Вас вызывает Таймыр». Ведь умудрился Галич под видом полярной станции показать концлагерь, а под видом полярников показать зеков – арбатских интеллигентов.

Демократы, автократы,
Засудили вы Сократа,
Позабыли вы уроды:
Без Сократа нет свободы

Если нет у вас Сократа,
Значит нет у вас свободы.

В каждом городе, куда приезжал я с театром отца, я прежде всего искал храм. И вскоре оказывался в алтаре в стихаре, прислуживая священнику. А на сцену отец больше не пустил. «Только через мой труп», – сказал он сердито, не желая мне своей участи. Отец покинул сцену жизни в октябре 1991 года, до последних дней выступая с моноспектаклями от Дома ветеранов сцены в Москве, где закончились его дни. А я всё-таки оказался на сцене Таганки в 2001 году со своей мистерией «Сократ \ Оракул». И даже на сцене античного театра Афин. Церковную службу теперь транслируют по телевидению, а провинциальные театры по-прежнему закрывают как нерентабельные. Удивительная страна Россия. И люди в ней удивительные.

О сцена ты как колода карт
где за спиной тасуются виды
чередуя поп-арт оп-арт
пейзажи висят на дыбе

Вот вверх уплывает старинный Новозыбков
обнажая Чернобыль
где жил я в детстве
за Новозыбковом рябь и зыбь
сплошное пещное действо

Излучаясь к другим мирам
гамма-гаммой вдаль излучен
старообрядческий клинцовский храм
где после спектакля ночью я был крещён

В каждой тени актёра таится гамма
излучений всего актёра
теперь я знаю – театр был храмом
а храм – реактором

Так узор и волн и частиц
плетет незримое кружево
квантовое барокко лептонных птиц
от Клинцов до Чернобыля

Я не знаю какова роль
человека в этом театре
где мама королева а папа король
до сих пор в невидимом гамма-спектре

Где занавес как рубашка колоды
опускается падает ниц
где болью залитый как коллодием
я застыл в кутерьме ресниц

От каждой ресницы к другой реснице
тянется невидимый луч
луч вибрирует как границы
когда происходит путч

Константин КЕДРОВ

Редакция |

Архив |

Книги |

Реклама |

Авторы

Комментарии (0)

константин кедров-челищев стихи в Литературной России

Среда, 17 Июня 2009 г. 11:39 + в цитатник

Редакция |

Архив |

Книги |

Реклама |

Авторы

Новости

11-06-2009
ЗА ПРЕДЕЛАМИ ТУСОВКИ В Центральном доме художника открылся Международный книжный фестиваль. Программным директором этого форума в нынешнем году стал Борис Куприянов...
11-06-2009
ПОБЕДИТЕЛЬ, КОТОРЫЙ НЕ СУДИТ Андрей Волос появился на свет в Сталинабаде (ныне Душанбе), столице Таджикистана, который окружён сопредельными Узбекистаном, Киргизией, Китаем, Индией, Пакистаном, Афганистаном.....
11-06-2009
ПРАЗДНИК НА ВСЕ ВРЕМЕНА Пушкинские Горы с давних пор сделались одним из главных мест паломничества для каждого, кто родился в России. Могила Пушкина – святыня, равно дорогая верующему и атеисту, консерватору и либералу..
11-06-2009
ВЕРА И ДЕЙСТВИЕ Торжественный марш духового оркестра. Музыканты в строгих костюмах. Солнце – на золотых трубах. Девушки в русских сарафанах с хлебом-солью… Так, ещё на вокзале, начинался Международный кинофорум «Золотой витязь»..

Архив : №42. 17.10.2008

СТИХИ ГОРЯЧЕГО ЛЕТА 2008

КНИГА СУДЬБЫ

переверни страницу
своей судьбы
и напиши заново
все слова

новое слово
окажется повторенным

а повторенное
сразу же станет новым

СТРАНА-СТРУНА

моя страна сошла с ума
натянутая как струна
но я люблю свою страну
порвавшую свою струну
Перун – Сварог
Сварог – Перун
опять страна моя без струн

ВЛАСТЬ

Несть власти аще не от власти
Нет части аще не отчасти
Нет счастья аще не от счастья
И нет несчастья не от счастья

***

упорно-порно
рашен-страшен

***

После всех перемен
Сменили стихи на прозу

Россия встала с колен?
Просто сменила позу

***

За первым взглядом
следует любовь

Последний взгляд
не может быть последним
Взгляд только первый
А за ним
Любовь

***

Чем огненней
тем неопределённей
Чем неопределённей
тем верней
Преодолённый – непреодолённый
А непреодолённый
огненней

ГРОЗА БЕЗМОЛВИЯ

как гром без молнии
безмолвней и безмолвнее

***

В моей
остросюжетной
вечной жизни
развязки нет
Развязка
это
Я

***

Спасибо Вам
что мысли мои живы

Пока Вы есть
мои слова живут
Но Вы же
Вы же
Вы же
Вы же

В Вас выживут
мои слова

И оживут

***

Так Богу хорошо
что он хорош

Так плохо дьяволу
за то что он плохой

А у меня в зачётке
жизни хор
поет
и я пою
что мир
хорош

ОРГА
АРГО

О СЕНЬ
ОСЕНЬ

ВЕС НА
ВЕСНА

О СКАЛ
ОСКАЛ

Я СОН
ЯСОН

ДРАК ОН
ДРАКОН

МЕДЕЯ
МЕД ЕЯ

У ЛИС
УЛИС

ИЛИ ОН
ИЛИОН

ЦЕЛЬ И ЩЕЛЬ

Нашёл сегодня щель я
в Кодорское ущелье

Европа и Поэзия

Теперь когда везде поездили
Упились славой от горла
Европа умерла в поэзии
Поэзия в Европе умерла

Война

ВОЙНА
ВОЙ НА....

ЛЮБОВЬ И ПОЛИТИКА

голосование
голо сование

АРИФМЕТИКА ЛЮБВИ

Три меньше чем два
два больше чем три
один больше чем все
все меньше чем один
1 + 1 = 1
2 – 1 = 0

ТАНКИ

Въезжая в прошлое на танке,
опаять поэты пишут танки

Образ Бразилии

О БРАЗИЛИЯ –
ОБРАЗ ИЛИ Я

Фракталы

ПО РТУ ГАЛИ Я
ПОРТ У ГАЛИ Я
ПОРТУГАЛИЯ

ПОРТМОНЕ
ПОРТ МОНЕ

КАМЕННЫЙ ВЕК

Я не каменный –
каменный век...

КУПИНА

Я горю как куст в пустыне
но в пустыне все пустые
Хоть весь мир в себе просей
ты и куст и Моисей

***

Я удаляюсь даже от себя

СТРАСТЬ И АСКЕЗА

Иногда
И ног да

Инок да
Иногда

Правосудие-анаграмма

АЛИБИ
А БИЛИ

Я И СЛОВА

Я проживу намного дольше чем все слова
Но все слова это тоже не все слова
Я проживу намного дольше чем все слова
Но все слова проживут не дольше чем я

***

Поэзия, ты быт небытия
Поэзия ты быт – не быт и я

Прощание с Ща
До свиданья заключённый Ща
До свиданья
навсегда
проща...

***

все боги умерли
остались только люди
скажу вам тайну
люди тоже боги

люди – смертные боги
боги – смертные люди

ЁЛОЧКА И ЗАЙКА

В лесу родилась ёлочка
одетая с иголочки

***

сними
с ними
усни
с нами
снами

НЕ-В-МЕНЯЕМОСТЬ

Я невменяем
если невтебяем
Я невтебяем
если невменяем

Мой архив в РГАЛИ ф. 3132

VIHRA ARHIV
АРХИВ ВИХРА

ГЕОМЕТРИЯ ЛОБАЧЕВСКОГО

ночь поэта это день поэта
жизнь поэта это смерть поэта
смерть поэта это жизнь поэта
в параллельный мир уходит это

***

Устарев
легко постареть
Постарев
легко умереть

Умерев
нельзя постареть
Старость –
это бессмертный грех

Молодость – это в будущем старость
Старость – это молодость в прошлом

КАЙ СМЕРТЕН

Це-
заря
заря
Ти-
рана
рана

***

Раз
дева
раз-
дева-
лась.
Куда она
дева-
лась?

СВИНЬЯ И СОКОЛ, или Метареализм и метаметафора

ОТ РЫЛА –
ОТРЫЛА

ОТ КРЫЛ –
ОТКРЫЛ

Памяти Высоцкого

НЕРВ – ВЕРН

РАСТРОЕНИЕ

может сам я себе приснился
не расстроился – растроился
был с другою я и с тобой
оставаясь самим собой

ИЗМЕНА

из меня
изменя

***

была эпоха застоя
пришла эпоха отстоя
от-
стой!
Кто идет?

Якорь спасения

Я – COR
ЯКОРЬ

***

секс без любви
прекрасен как любовь
а секс с любовью
как любовь без секса

***

МЫСЛЬ, лети обгоняя СМЫСЛ
СМЫСЛ летит догоняя МЫСЛЬ

МЫСЛЬ, лети обгоняя СМЫСЛ
СМЫСЛ летит догоняя МЫСЛЬ

СТРЕСС И ЛОСЬ

что-то кажется с т р я с л о с ь
что-то кажется стресс лось

ИДЕИ И ЛЮДИ

трудно понимать людей
не имеющих идей

НОКТЮРН ШОПЕНА

я засел за клавикорды
чтоб извлечь любви аккорды
клавикорд – лав аккорд
Love-аккорд клавикорд
шопот Шопена
Шопена шопот
ГОГОТ ГОГЕНА
Гогена хохот
ШОПОТ ШОПЕНА
ШУМАНА ШУМ
ШУМАНА ШУМАНА
ШУМАНА УМ
умер

нега Гогена
Гогена нега
ухо Ван Гога
Ван Гога ухо
глухо
для абсолютного слуха

клавикорд
ор орд
орд ор
клави-
cor-
тона чистые
cor-кар-
диаграмма
cor кар хор
хор
cor

***

день обгоняя ночь
к тебе стремится
ночь обгоняя ночь
к тебе стремится
жизнь обгоняя смерть
к тебе стремится

***

у женщин всё не так как у мужчин
а у мужчин всё так как у мужчин
так вечный продолжается спектакль
у женщин всё не так
а у мужчин всё так

***

Я приснился Богу
Бог приснился мне
Я проснулся в Боге
Бог уснул во мне

***

не уходи дальше бога в свою печаль
дальше печали может быть только Бог

***

земная жизнь по сути неземная
телесное по сути бестелесно
сквозная рана потому сквозная
что пуле в ране тесно ране тесно

***

боги знают только язык любви
но любовь не знает наших богов

у богов нет голоса без любви
у любви нет голоса без богов

ПАЛИНДРО-МЕССА

я ел яд плеяд
сутки денеб бенедиктус
я и сим миссия

не убий и буен
я и раме мария

отче что
отче наш а нечто
и глодая и долги
и не введи и дев вини
и себе на небеси
отче-
го

***

язык любви
я зык любви

***

Вселенная
по умолчанью – Бог

***

уже из будущего только неземное

***

вот и эта дорога
оказалась дорогой мёртвых

***

как будто я судьбу свою покинул

***

я не нахожу
даже эха
прошлого голоса
и всё чаще прислушиваюсь
к шороху слов
навсегда оставшихся
в горле

ПАПА МАМА

мама мыла раму
раму мыла мама
папа моет маму
моет папу мама
хари кришна
хари рама
хари папа
хари мама

***

Камень:
– Прощай, праща
Рана:
– Я пращу не прощу
Лев Толстой:
– О, прощение –
опрощение...

МОЙ ПРЕДОК РИЧАРД ЛЬВИНОЕ СЕРДЦЕ

пал один
паладин

***

если мёртвые оживут
то живые не переживут

НИЦШЕ В РОССИИ

Ницше в полюшке
Ни колышется…

***

АЙ ДА Пушкин –
АЙДА Пушкин
«АЙ ДА ПУШКИН
АЙ ДА СУКИН...”
НИШКНИ ПУШКИН – ПУ
МАСОН НО САМ

РАЙ ЙАР

Птицы нежно умирают
в раю
Рай для птиц
это бездна дня
Я пою
потому что пою
потому что поют меня
Птицы нежно
умирают в раю
потому что я их пою

***

во всех застенках томится одна свобода
во всех сердцах одна и та же любовь

Константин КЕДРОВ

Редакция |

Архив |

Книги |

Реклама |

Авторы

Комментарии (0)

вся власть поэтам

Среда, 17 Июня 2009 г. 01:02 + в цитатник

h1>Архив : №26. 27.06.2008

ВСЯ ВЛАСТЬ ПОЭТАМ

6 июня мы напечатали задорную статью Сергея Шаргунова «Писатель и политика: а у них была страсть…». Эта публикация вызвала у народа небывалый интерес. Видимо, свою роль сыграла личность автора материала. Шаргунов в свои 28 лет успел получить известность и в литературных и в политических кругах. Как писатель он нашумел повестями «Малыш наказан», «Ура!» и «Птичий грипп». Как политику же, ему самую большую рекламу сделал председатель Совета Федерации Сергей Миронов, который сначала включил его перед выборами в Госдуму в федеральную тройку списка партии «Справедливая Россия», а потом скоропалительно от своего протеже открестился. Сегодня в разговор вступает поэт и критик Константин Кедров.

Лев Толстой написал пьесу «Власть тьмы», и тотчас появился экспромт Гиляровского: «В России две напасти: / внизу власть тьмы, / а наверху тьма власти». А Мандельштам нашёл самую точную формулу: «Власть отвратительна, как руки брадобрея». Однажды я спросил Эмму Герштейн, возлюбленную и семейного друга Мандельштама, зачем Осип Эмильевич написал про «горца-мужикоборца». Ведь так мог и кто-то другой. Из-за слабенького стиха пошёл на плаху громадный поэт. «А если бы не написал, был бы не Мандельштам, а кто-то другой», – улыбнулась Эмма Григорьевна. Вот такой парадокс. Тем более что потом пришлось писать: «Я буду жить, дыша и большевея».
Брадобреи власти вместо бороды часто сбривают головы. Екатерина II об этом честно написала Дидро. Мол, вам, писателям, легко писать всё, что угодно, на бумаге, бумага терпит. А нам, царям, приходится писать кнутом на шкурах подданных. Не знаю, понял ли Екатерину Дидро. Я понимаю. Понимаю и ответ императрицы Фонвизину на вопрос – отчего у нас не все участвуют в написании законов: «Оттого что сие не есть дело каждого». Согласен, но и литература «не есть дело каждого». Как можно было сослать умнейшего и честнейшего Радищева за честный и открытый памфлет «Путешествие из Петербурга в Москву»? А заточить в Петропавловскую крепость основателя журнального и книгоиздательского дела в России Новикова только за то, что он масон, – разве не глупость, разве не преступление? А принять в подарок от Вольтера его библиотеку и тотчас заточить её вместе с трудами автора в недоступные хранилища – это ли не графомания политическая. Нет, нельзя политиков подпускать к литературе на пушечный выстрел. А писателю к политике ближе избирательной урны лучше не приближаться.
Как-то один из членов политбюро ещё при Сталине заявил на съезде писателей: мол, нет среди вас ни Пушкина, ни Толстого. «Так ведь и среди вас Ульяновых и Плехановых что-то не видно», – ответил кто-то из секретариата. Член политбюро поперхнулся и заткнулся.
Но если уж занесло тебя как Державина на вершину власти, то лучше всего следовать его совету: «в сердечной простоте беседовать о Боге / И истину царям с улыбкой говорить». Впрочем, Державин первый усомнился в богоподобности всех властителей:

Цари! Я мнил, вы боги властны,
Никто над вами не судья,
Но вы, как я подобно, страстны,
И так же смертны, как и я.

И вы подобно так падёте,
Как с древ увядший лист падёт!
И вы подобно так умрёте,
Как ваш последний раб умрёт!

Пушкин, оказавшись у трона, чего только не писал, но останется то, что на постаменте:

И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал…

Ну это спорно. Народ не любит, когда его пробуждают. А вот вторая часть великолепна:

Что в мой жестокий век восславил я свободу
и милость к падшим призывал.

Милость к падшим актуальна всегда. Есть гениальная молитва «О плавающих, путешествующих, в недугах страждущих, пленённых». Особенно пленённых. Как горячо молились мы о Солженицыне, Сахарове, Буковском, Марченко, Новодворской, когда они томились в застенках власти. Сегодня к пленённым добавил бы я академиков, чьи имена не помню, но знаю, что лауреат Нобелевской премии, мой постоянный оппонент академик Гинзбург считает, что осуждены эти учёные невинно. Виталия Гинзбурга знает весь мир, а тех, кто осудил учёных за какие-то там секреты, не знает никто. И «милость к падшим», пусть это звучит не модно, самое время проявить.

Пастернак написал первое стихотворение о Сталине, сравнив его с горой Гильгамеша, хорошо написал. И Сталин на всю жизнь запомнил «этого небожителя» и вычеркнул его из расстрельных списков. Если ради этого надо было написать, то слава богу, что написал. Но к поэзии и литературе всё это относится, как топор к шее: «Для чего палачу топор? – Чтобы вовремя дать отпор».
От власти всё время поступает заказ. В ранней молодости собратья по перу уговаривали меня написать про Ленина. Написал же Евтушенко «Казанский университет». Вот и ты напиши. Напротив Казанского университета стоит памятник студенту Ульянову. А вокруг гранитная полукруглая площадка со скамеечками, прозванная студентами «сковородкой». Дело было в жаркий майский день. Посмотрел я вокруг, напрягся и произнёс: «На сковородке жарится Ильич». Больше ничего у меня о Ленине не получилось. В Казанский университет я перевёлся после того, как меня отчислили из МГУ с первого курса журналистики. Там я ничего про власть не писал. Это-то и не нравилось. Аполитичность считалась большим преступлением. Даже больше, чем антисоветчина.
Михаил Светлов говорил, что водка бывает двух сортов – хорошая и очень хорошая. Политика для писателя бывает только плохая и очень плохая. Как-то не тянет дегустировать разницу. «С кем вы, мастера культуры?» – возопил Горький в разгар репрессий. Хотя когда они были не в разгаре? Ни с кем, Алексей Максимович, идите вы к своей Ниловне, к «Матери», написанной по заказу партии на деньги Морозова. По большому счёту, в литературе нет и не может быть никакой власти.

Зависеть от царя, зависеть от народа –
Не всё ли нам равно? Бог с ними.
Никому / Отчёта не давать, себе лишь самому
Служить и угождать…

– писал Пушкин
Политики слишком много на себя берут, навязывая писателям свои, сугубо политические разборки.
Сегодняшние рычаги вторжения власти в литературу – всевозможные награды и премии. Как правило, всё это получают середняки или литературные отличники, отличившиеся в глазах того или иного влиятельного чиновника. То какой-нибудь тучный депутат назовёт себя «начальником поэзии», то редакторы и редактрисы толстых журналов заявляют, что именно они руководят литературным процессом. Появились бойкие менеджеры, именующие себя культуртрегерами. Весьма удачное название – так именовались идеологические парторги Гитлера.
Возмездие приходит быстро. Как только государство перестаёт кормить с рук, из нашего кармана, всех этих «толстопузиков», их тиражи падают до самого нижнего предела. У власти много денег. Она всегда найдёт повод, как и кому их распределить, нанося чудовищный вред литературе, создавая ложные авторитеты, сбивая с толку читателя. Впрочем, мне-то что до этого? «Подите прочь – какое дело / Поэту мирному до вас!» – сказал Пушкин, получивший от царя аж 50 000 рублей. Я ничего от «царей» никогда не получал, кроме неприятностей. Не привинчивал себе на лацкан значок величиной с детскую голову с профилем лысого диктатора. Имею право!..
«Где Сталин, там свобода, / Мир и величие Земли», – написала Ахматова, чтобы вырвать из тюрьмы сына. Ну что ж, свобода лучше, чем несвобода. С этим трудно не согласиться.
Писателей всегда так и тянет к власти, а политиков к литературе. Андропов писал сонеты: «…Проходят веки, / Идут и исчезают человеки». Ему виднее. Сталин тоже начинал как поэт. Написал стих про бабочку: «Бабочка, бабочка, куда ты летишь? / Сегодня порхаешь – завтра умрёшь». Опять же ему виднее.
У меня тоже есть бабочка, своя, антисталинская, антисоветская, анти-анти:

Земля летела
По законам тела
А бабочка летела
Как хотела

Константин КЕДРОВ

Комментарии (0)

парщиков о метаметафоре

Вторник, 16 Июня 2009 г. 21:14 + в цитатник

Алексей Парщиков «Путь поэзии — от внешней формы к внутренней»

29, 08, 2008 Рубрики: Неопознанное

Беседовал Александр Шаталов, Книжное обозрение
Алексей Парщиков получил известность в начале восьмидесятых, когда страна переживала очередной поэтический бум. Его яркие и образные стихи волновали и будоражили. Вместе с Александром Еременко и Иваном Ждановым он составил ядро неформального объединения, которому критика дала название «метафористов». Спустя годы ситуация в поэзии изменилась и многие ранее непонятные тексты этих авторов ныне воспринимаются едва ли не как классические... — Недавно вышла книга, на обложке которой указано «Поэты-метареалисты: Александр Еременко, Иван Жданов, Алексей Парщиков». Давайте попробуем уточнить, что это означает — поэты-метареалисты? — Этот термин возник в середине 80-х годов. Поначалу авторы объединялись словом «метаметафора». Ввел это понятие

Константин

Александрович

Кедров

. В дальнейшем слово оказалось интерпретировано самим

Константином

Александровичем более индивидуально и стало зависеть от его собственных опытов в поэзии. Некоторые критики начали называть это течение метареализмом, что выглядело более нейтрально и, по-видимому, пришлось по вкусу Игорю Клеху, который составлял книгу...

Комментарии (0)

Хвост:"Кедров-слава русской поэзии"

Вторник, 16 Июня 2009 г. 20:25 + в цитатник

Электронная библиотека современных литературных журналов России

Последнее обновление: 16.06.2009 / 20:17

Обратная связь: zhz@russ.ru

— Вы не были в России с 1995 года. Как вам Москва, как девушки на улицах? Какие у вас ощущения?
— Самые приятные ощущения, меня прекрасно понимает публика. Я провел концерты, сделал записи для телевидения, дал интервью... Мне, безусловно, приятно, когда на концертах многие подпевают, просят спеть ту или другую песню. А что касается красивых девушек, я их вижу на каждом шагу, но сейчас я уже не в том возрасте, чтобы увлекаться подряд каждой девушкой.
— Отличается ощущение на улице в Париже и здесь? Можно понюхать воздух и сразу понять, где находишься?
— Конечно, воздух в Париже другой. Москва гораздо более пыльный город, за ним следят меньше. В Москве все время висит дымка, а Париж постоянно поливают водой, все водостоки работают идеально, в воздухе ни пыли, ни песка. И флер, конечно, совершенно другой. Париж серый, там не принято красить дома.
— А сегодняшний Питер понравился?
— От этого города мне никуда ни деться. В Питере я вырос, там началось мое поэтическое и художественное творчество. Вот сейчас ездил туда выступать, получил от концертов огромное удовольствие.
— Вы, наверно, встретились там с друзьями, которые по каким-то причинам не могли приехать к вам в Париж?
— Разумеется. Например, повидал Володю Эрля, который не может прилететь в Париж по состоянию финансов. Но очень многие, знаете ли, до Парижа добирались — ко мне приезжали мои старые друзья — покойный Генрих Сапгир, Генрих Худяков, экстравагантный такой поэт…
— Когда началась ваша эпоха? Когда вы и ваши друзья почувствовали, что не просто у кого-то учитесь?
— Моя эпоха началась, когда я родился. Другое дело, когда я начал осознавать, что такое поэзия. Лет в восемнадцать-девятнадцать я понял, что Гомер — первый человек в мировой поэзии. С самого раннего детства я жил в окружении книг. Мой отец, переводчик и поэт Лев Васильевич Хвостенко, собрал великолепную библиотеку.
— Вы были ребенком, ходили в советскую школу… Что с вами там происходило?
— В советской школе со мной происходило то же, что и с обычными школьниками. Правда, я учился в несколько привилегированной школе, которую мой отец в свое время и организовал. Это была английская школа. Пионером я, конечно, был, но получал двойки и тройки. За хулиганское поведение меня торжественным образом из пионеров исключили. За манкирование уроками, за неуважение к преподавателям.
— Значит, вы и английского не выучили?
— Английский преподавали в школе хорошо, да и в семье у нас на нем говорили, поэтому он у меня сохранился. Мой отец родился в Англии — его семья эмигрировала сразу после революции.
— В то время, наверное, единицы общались дома на иностранных языках. Хотя из книжек советские дети узнавали, что это практиковали в семье Ульяновых.
— Нет, это совершенно не было принято. Тем не менее и бабка, папина мать, с которой я жил, и отец, и все его друзья-переводчики, которые приходили к нам в дом, говорили на языках. Отец многим помогал, особенно старикам-репрессированным. Это были бывшие князья, знаменитые профессора, которых пересажал Сталин, они возвращались уже в преклонном возрасте, заниматься ничем не могли, и отец подкидывал им переводы.
— Каких-то известных переводчиков старшего поколения вы знали? Лозинского, например?
— Конечно. Лозинского, Донского... Сейчас уже не очень хорошо помню, так давно это было. Арнольди знал, был такой знаменитый человек.
— Кто ваша мама?
— Моя мама… К сожалению, она умерла. Я никогда с ней не жил, отец разошелся с ней, когда мне было три года. Потом я жил с мачехой, она тоже умерла, и отец умер, так что в девятнадцать лет я остался практически круглым сиротой.
— Вы себя рано почувствовали самостоятельным?
— Примерно с того времени, как пришлось вести самостоятельную жизнь. Я всегда испытывал эйфорию от того, что существую в этом мире один и ни от кого не завишу. Что не приходится ни перед кем отвечать, что никто не стыдится, не огорчается и не восхищается тем, что я делаю. Я не имею в виду, конечно, своих друзей и соратников.
— В стихотворении Бродского 1961 года есть такие строки: «Как хорошо, что некого винить, / Как хорошо, что ты никем не связан, / Как хорошо, что до смерти любить / Тебя никто на свете не обязан». Вам знакомо ощущение самодостаточности?
— Да. Ощущение самодостаточности во мне полное.
— Вы человек больше диалогического или монологического склада? Вам нужны собеседники?
— В смысле собеседников мне хватает самого себя — это гораздо удобнее, надежнее и комфортабельнее. Иногда себя хвалю, иногда ругаю, иногда восхищаюсь, умиляюсь, иногда в полном негодовании от своих сочинений. Но тем не менее для того, чтобы продолжать то, что я делаю, мне хватает самого себя.
— Из «литературных» друзей есть люди, которые по-прежнему для вас много значат, с которыми вы ведете внутреннюю полемику?..
— Самый главный и абсолютный мой адресат — Анри Волохонский. Несколько человек уже умерли — Иван Алексеевич Лихачев, Юрий Домбровский.
— А общение с Бродским много для вас значило? На Пряжке вы на одной койке лежали — вначале он, потом вы.
— С Бродским мы совершенно не похожи. Тем не менее в молодости, в начале 1960-х, мы с ним были довольно близкими друзьями. Я учил его английскому.
— Он брал у вас уроки?
— Не то чтобы уроки… Я ему давал английские книжки, иногда помогал в переводах, которыми он начал заниматься.
— Как вы думаете, автор несет ответственность за свои произведения?
— Ну, разумеется. Автор должен довести свои произведения до совершенства. Но что такое совершенство? Каждую работу можно продолжать бесконечно, остановиться всегда трудно. Финал, конец каждой работы я бы назвал компромиссом между художником и произведением. Все, что мы публикуем и выставляем, — это, в сущности, компромиссные варианты.
— Вы вообще долго работаете над своими вещами в разных жанрах? После того, как стихотворение напечатано или спектакль поставлен, остается ощущение неудовлетворенности?
— Когда стихотворение напечатано, оно уже отошло, я о нем не думаю. Потом прочитаешь и удивляешься: кто же это написал? Неужели ты? А на концертах петь приходится то, что любят и ценят зрители. То, что мне, разумеется, уже неинтересно. Гораздо интереснее создавать новые вещи. А самым любимым детищем для меня был и останется театр.
— Ваша театральная «ипостась» реализовалась только в Париже?
— В Париже, да. Хотя первая моя пьеса «Запасной выход» прошла в Америке, в городе Нортхемптон, на первом русском фестивале визуальных искусств. Ее мы написали с Анри Волохонским еще в 60-х. Она прошла на английском с большим успехом.
— Как у вас распределялись роли в тандеме с Волохонским?
— Никак. По-дружески. Тексты мы сочиняли совместно, а музыку — в основном я. Один пишет одну строчку, другой — вторую, и обсуждаем. Писать вдвоем очень просто.
— Анри Волохонский, как я понимаю, не просто для вас друг, а идеальный «другой», с которым можно разговаривать всю жизнь. Кроме него, вам встречались подобные люди?
— У меня есть еще большой друг, Сергей Есаян, он тоже живет в Париже [1]. Я считаю его своим учителем живописи и скульптуры, он привил мне серьезное настоящее отношение к искусству.
— На радио «Свобода» у Волохонского спросили, есть ли в современной поп-культуре личность, которая пробуждает интерес к поэзии у неофитов, молодежи... Кого бы назвали вы?
— Трудно сказать. Не думаю, что поэт может что-то пробудить в других людях. Я сталкивался с разными, часто довольно патологическими случаями. Иногда поэт возникал из ничего. Как правило, большинство поэтов и исчезают в ничто, перестают быть поэтами или забывают о том, что они поэты. Но иногда творчество превращается в манию.
— А Волохонский, отвечая на этот вопрос, назвал вас.
— Да? Наверное, он прав. Я действительно пробуждаю в молодежи интерес к своей поэзии. В основном, конечно, благодаря песням. Мои стихи мало кто знает. Я их несколько раз читал в Москве и Питере, и как ни странно, народ с интересом слушал.
Песня обладает мелодическим ладом. Она проникает в память гораздо быстрее, а стихи, чтобы их осознать, запомнить, нужно прочитать раз 20— 30. На своих концертах я в основном пою и немножко читаю. В театре у Анатолия Васильева был мой поэтический вечер…
— В середине 1980-х один мой знакомый, будучи студентом филфака МГУ, зачитывал вслух ваши басни, эпатируя преподавателя. Тот возмущался: «Как ты можешь?» А он говорил: «Но ведь напечатано» — и показывал ваши тексты. Вы хотели бы прочитать свои стихи как посторонний читатель?
— Это довольно трудно. Даже разобрав поэзию на алгебру и гармонию, невозможно представить извне, что такое вдохновение. В основном образы приходят откуда-то издалека. Как-то в Нью-Йорке я читал свои стихи подруге, и они привели меня в такое умиление, что от счастья я чуть не плакал.
— Существуют два противоположных взгляда на соотношение поэзии и автора. Одни считают, что произведение поэта — это нечто большее, чем он сам. Другие полагают, что в поэзии выше головы не прыгнешь. А вы как считаете?
— Наши предки говорили: «Поэт — это рупор Бога». Я считаю, внутри меня сидит какой-то демон. Сократ говорил: «Я ничего не знаю, но мой внутренний даймон объясняет, что нужно делать и говорить». Поэтическое творчество свободно от всяких догматов — и это самое главное.
Поэт в первую очередь — создатель языка. Думаю, язык создали первые поэты. Хотя мы и знаем, что вначале было Слово. Новый Завет мне вообще ближе, ведь он подарил человеку свободу.
— А у вас есть святой?
— Мой святой — Никола, он покровительствует путешественникам, поэтам, ворам, беднякам. А с другой стороны, ту же функцию исполняет Ганеша.
— То есть вы не хотите придерживаться одной религии?
— Индуизм решает одни проблемы, христианство — другие. Человек, стоящий вне конфессий, свободен от неправильно воздействующих на его разум проблем.
— У вас не было таких периодов, чтобы, как Пастернак, разочароваться и «отказаться» от собственных работ?..
— У меня были такие ощущения, особенно в детстве. Так я уничтожил почти все, что написал до двадцати. Стихи, картинки... Я решил, что все это баловство и что искусством надо заниматься гораздо серьезнее. И не сожалею об этом. Хотя отчасти сожалею, любопытно посмотреть, что я делал в те времена. Иногда даже отдельные строчки в голове мелькают, но я стараюсь их не вспоминать, чтобы не огорчаться.
— Как в 1960-е вы и ваши знакомые представляли себе Ренессанс? Эпоха многогранных личностей должна быть близка вам по духу. Или у вас в то время сложилось «школьное» восприятие: Средневековье — «темные» века, а Возрождение — «рассвет»?
— В отцовской библиотеке было много иллюстрированных томов, по которым я изучал культуру Средневековья и Ренессанса. В литературе мне интересен период, начиная с трубадуров и заканчивая Данте. А потом, конечно, Шекспир.
Поэзия трубадуров близка мне удивительной свободой импровизации и абсолютным владением темой. Если поэт хвалит патрона, то делает это мастерски. Впрочем, не будем забывать, что в этой области блистали и восточные поэты, особенно в жанре касыды. Это такой специальный жанр, когда поэт восхваляет владыку и просит что-то для себя. Однажды в шутку мы с Анри Волохонским сочинили касыду министру культуры Фурцевой. Не знаю, получила ли она ее.
— Гомер и Шекспир были разрешены советской властью. А были ли в вашей юности книжки обэриутов?
— Стихи обэриутов я открыл для себя, когда мне было лет двадцать, не больше. В самиздате ходило много их текстов. Меня очень удивила схожесть того, что делали они, и того, что пишу я. К этому времени я хорошо знал Заболоцкого и Хлебникова. Для обэриутов Хлебников был кумиром, как и для меня. С него началась новая эра в истории не только русского, но и мирового стихосложения.
— Что он, по-вашему, делает с языком?
— Хлебников или я?
— В ком вы компетентнее, о том и расскажите.
— Хорошо, скажу и за себя, и за Хлебникова. Главное, что определяет поэта, — не авангард сам по себе, авангардом можно считать все, что угодно, — а желание проникнуть в первозданную сущность языка, в его архаическую историю. Ведь за каждым обыденным словом стоит породивший его миф.
— Были ли вы знакомы до эмиграции с Михаилом Мейлахом? Он ведь занимается тем, что вам близко, — и Ренессансом, и обэриутами?
— Он был молодым академическим ученым и узнавал от меня, что происходит в современной поэзии. Записывал каждое мое новое стихотворение.
— У вас есть стихотворение, посвященное Константину Кедрову. Как вы относитесь к поискам метаметафористов?
— Они мне гораздо интереснее, чем все остальное. По крайней мере, чем концептуализм. Хотя мне нравится и Пригов… В общем, такие люди, как Кедров, я, Анри Волохонский и еще некоторые, — создают славу теперешней поэзии.
— Какие у вас «отношения» с Тартуской школой? В вашей книге «Берлога пчел» рассказана история о том, как ученики Лотмана записали ваши с Волохонским частушки как народные и опубликовали в одном из Тартуских сборников…

Афиша вечера четырех поэтов в Париже. На фото слева направо: Слава Лён, Генрих Сапгир, Константин Кедров, Алексей Хвостенко.
— Это, конечно, курьез. С Лотманом я не был знаком, но мне нравится то, что он делал. Я читал его работы о Пушкине. Они написаны с энтузиазмом, дай Бог, чтобы таких книг было побольше.
— Можете ли вы сделать синтаксический разбор последней строки песни «Чайник вина» — «Скоро ночь и проходит уже»? Что такое это «и проходит уже»?
— Человек сидит за столом, грустит и напрасно ждет свою возлюбленную. Он просит слугу налить ему чайник вина. В Китае, как вы знаете, вино подавали в чайниках. А «скоро» и «уже проходит» — это оксюморон. Ночь и наступает, и одновременно проходит.
— Согласны ли вы с предисловием Леонида Ентина к книге «Берлога пчел»[2]? Я имею в виду такую фразу: «Написанные на эти мелодии песни были своеобразным утверждением первенства слова в его мощи и суверенности, утверждением мысли над всерастворяющей музыкальной эйфорией»?
— Согласен, конечно. Предисловие было написано еще в 1960-х, когда эти тексты собрали и опубликовали в самиздате. В то время для нас музыка имела огромное значение, и я, будучи молодым поэтом, восхищался современными, особенно джазовыми, музыкантами.
— Но из слов Ентина получается, что, сочиняя текст на музыку, скажем, Колтрейна, вы хотели его победить. Но ведь это не так?
— Совершенно я не хотел никого победить, просто хотелось быть ему адекватным. Но я здесь не вижу никакого противоречия.
— Для вас существует иерархия жанров?
— Я не считаю, что один жанр выше или ниже другого. Можно написать басню высокого содержания или трагедию, которая будет как лопнувший пузырь. Аристофан, Софокл, Еврипид — удивительные сочинители. Если вы помните, «Лягушек» Аристофана в Афинах ставили, вопреки всем обычаям, не один раз, а целых пять.
— Есть книги, к которым вы возвращаетесь? Скажем, рука сама тянется к какой-то книжке?
— Один из таких авторов — Лоуренс Стерн, «Жизнь и мнения Тристрама Шенди» и «Сентиментальное путешествие». К Шекспиру постоянно возвращаюсь, без него никуда. Если бы не Шекспир, может, я ничего бы не написал. К Беккету, к Джеймсу Джойсу.
— Были ли люди из мира литературы, которые на вас сильно повлияли?
— Безусловно. Это классики. В первую очередь Гомер, Данте, Шекспир, Пушкин, Хлебников. И себя я причисляю к людям, создающим эпоху в культуре. Это ощущение подспудно существовало во мне всегда. И чем дольше я живу, тем больше в этом убеждаюсь.
— Оно появилось у вас еще в Советском Союзе?
— Разумеется, да. Я уехал из России, когда мне было 37 лет, в 1977 году. Мне ужасно повезло, что я осуществил этот поступок.
— Но вы говорили, что вообще не думали об эмиграции, что это произошло по инициативе Анри Волохонского.
— Да, Анри спровоцировал меня на этот решительный шаг. О чем я совершенно не жалею.
Думаю, если бы не Анри, я бы не уехал. Я вообще не думал ни о какой эмиграции, мне все равно, где жить. Несмотря на все неудобства, которые были связаны с советской властью, я умудрялся выживать и что-то делать. Но не удавалось реализовать себя — не было никаких выставок, концертов, спектаклей.
— А мимикрировать под советскую действительность не пытались?
— Пытался. Я учился у Николая Павловича Акимова на постановочном факультете ГТИ, Государственного театрального института. Мы с Анри написали несколько пьес для театра, но их, конечно, не поставили. Даже детскую пьесу «Первый гриб», хотя она и понравилась некоторым режиссерам, в том числе Зяме Карагодскому, который руководил тогда питерским ТЮЗом. Он сказал: «Все это хорошо, ребята, но лучше напишите-ка мне сценарий по “Марсианским хроникам” Брэдбери...»
— «Детским автором» вас вроде бы не назовешь — но в том, что вы делаете, есть такое веселое обаяние…
— Моими лучшими слушателями всегда были дети, причем самые маленькие. Когда дети Сережи Есаяна были совсем крошки, лет по пять - шесть, они с восторгом слушали мои песни, те, которые я до сих пор пою, например «Сучку с сумочкой». Как-то мы справляли у Сережи Новый год. И вот приходит его мама, Серафима Теодоровна, знаменитый педиатр, и слышит: дети, увидев меня, закричали: «Дядя Леша, дядя Леша, спойте “Сучку с сумочкой”!» Им нравилось то, как я пою, — наверное, сочетание слов, далеких по значению.
— Вас и рок-тусовку разделяет, как минимум, одно поколение. Расскажите, как вы познакомились с группой «АукцЫон»? Вы понимали, кто они такие?
— Не очень хорошо. Это было мое первое знакомство с русским рок-н-роллом. Я с ними встретился в Париже, а до этого даже не подозревал, что он вообще существует. Для меня рок-н-ролл был музыкой второго сорта: я человек джаза, классической музыки, особенно барочной. Венецианцы, Телеман, Бах…
— Контакт с «АукцЫоном» — это было просто счастливое стечение обстоятельств? Вы предчувствовали, что знакомство перейдет в долгое и плодотворное сотрудничество?
— Наше сближение произошло очень быстро. Один мой знакомый французский продюсер пригласил во Францию «АукцЫон», «Звуки Му» и «Кино». Больше всего я сошелся с «АукцЫоном», их выступление показалось мне самым веселым. Я пригласил их к себе домой, и они стали у меня жить полным составом, спали на полу.
— Вы, наверно, очень общительный человек?
— Ну, разумеется. Во-первых, я сам по себе очень общительный человек, а кроме того, в течение пяти лет я держал в Париже клуб, через который прошло столько народу!.. И в скватах был арт-директором. Устраивал выставки, спектакли, концерты.
— Вы там в основном занимались художественной частью или старались людей накормить?
— В основном, конечно, художественной, а уж потом все остальное. Пьянка, искусство, прием друзей — все шло параллельно. Сквоты были разные — несколько интернациональных, два чисто русских. В Париже их великое разнообразие. По возвращении во Францию я собираюсь в один из них опять вселиться. Франция, особенно Париж, — для меня дом родной.
— Вы живете в Париже или в «русском Париже»?
— В Париже. Русского Парижа нет, хотя русских там довольно много. В Нью-Йорке существует Брайтон-Бич, где действительно собрались скопом русские и создали такой русский рай.
— Третья волна русской эмиграции интегрировалась или находится на краю французского общества? Французы ведь считаются нацией довольно замкнутой…
— Это совершенно неверно. Французы как раз гостеприимны, любознательны и очень любят русских. Особенно художников. К художникам у них совершено трогательное, нежнейшее отношение. Когда приходилось решать какие-то трения, стоило заявить, что я художник, и отношение ко мне сразу менялось.
Трудно сказать, какой я художник, — русский или французский. Картины мои покупают и во Франции, и в Америке, и в других странах. Но чувствую я себя, конечно, русским художником.
Моя основная аудитория как артиста — тут, в России. Но русских во Франции уважают, любят. Я не могу пожаловаться на недостаток внимания со стороны французов.
— Следите ли вы за новыми французскими книгами? Есть ли у вас знакомые французские литераторы, которые понимают, что делаете вы, и вы понимаете, что делают они?
— Нет, таких знакомых у меня нет. Я и современную беллетристику не читаю. В основном классику. Совместных проектов с французскими музыкантами тоже, пожалуй, не было. Я просто общался кое с кем из живших во Франции исполнителей, которые пели русские песни, — с Алешей Димитриевичем, Диной Верни. Если говорить о французском шансоне — я переводил Брассанса. И, по-моему, кое-что удачно. И выставлялся я там неоднократно.
— Что такое, по-вашему, удачный перевод?
— Удачная адаптация одного текста к другому. Русского к английскому, английского к французскому, немецкого к итальянскому и так далее. Произведение должно стать произведением культуры той нации или того народа, на язык которого переводится. Фонетика, конечно, важна. Искусство слова не существует без фонетики.
— До отъезда вы не пробовали себя в переводе?
— Пробовал, но мне не удалось опубликовать в России ни одной строчки. Чего я только не переводил!.. Шекспира, конечно. На свой манер и лад. Существующие переводы были слишком сглаженные. Пастернак переводил слишком субъективно, Лозинский более объективно, но покорявее. Мне очень нравятся переводы Кузмина, особенно комедий.
— А «ваш» Шекспир какой?
— Грубый, ироничный, тонкий, высокообразованный и, безусловно, гениальный.
— Такого в русской литературе еще нет?
— Почему нет? Если исследовать его творчество по русским источникам, не зная оригинала, вполне удастся оценить, кем был Шекспир для нашей всеобщей культуры.
— Вы серьезно относитесь к своему творчеству?
— Разумеется, серьезно. Что такое, в сущности, мои песни? Стихи, которые поются. Все, что я сделал, я стараюсь как-то реализовать. В том или ином виде — это касается пьес, песен, картин. Я могу писать картину, ставить пьесу, читать стихи — для меня это одно и то же. Я, как говорят французы, artist complet.
— Как отражается, по-вашему, в литературе, отличие женского и мужского творчества?
— Женская литература очень отличается от мужской. Она со своими специфическими интересами, особенно сексуально ориентированными. Сексуальность по-разному направлена. Если у женщин она почти всегда неприкрыто откровенна, то мужчины пытаются зашифровать эти отношения и вывести их в более метафизическую сферу. Мы онтологически разные существа. В Ленинградском университете я ходил на семинар по генетике, которую тогда только-только реабилитировали, и однажды слушал лекцию покойного профессора Любищева, одного из первых русских генетиков. На вопрос, верит ли он в теорию эволюции, он ответил так: «В то, что мужчина, грязное, нечистоплотное существо, произошел от обезьяны, я охотно верю, но женщины — эти воздушные нежные создания — безусловно, произошли от птиц». А что касается значимых для меня женщин-писательниц, их довольно много: Марина Цветаева, Анна Ахматова, Белла Ахмадулина. Женская лирика отличается от мужской, как небо от земли.
— Вы больше учились или занимались самообразованием?
— Самообразованием. На лекции я вообще старался не ходить. В Ленинградском университете ходил на семинар по генетике.
— Вы считаете, наука многое объясняет в жизни?
— Не столько объясняет, сколько дает некоторые факты, которые каждый может расценивать на свой вкус и лад. Но ведь многие не признают никакой науки. Считают, что она приносит вред, что вера гораздо важнее. Я не отношусь к экстремистам ни того, ни другого рода. Главное в нашей жизни — это быть художником. Творить что-то. Хлебников говорил, что человек — либо изобретатель, либо приобретатель. Изобретатель равняется художнику, а приобретатель — нет. В одном манифесте я давно написал, что все люди когда-нибудь станут художниками.
— А разве художнику не нужен приобретатель? Чтобы, когда художнику надоест картина, приобретатель носился бы с ней как с писаной торбой?
— Если все на свете — художники, приобретатели уже не нужны. Будет обмен. Художник повесит картину в музей и будет ее всем показывать. Художник не обязательно рисует картины, он может предаваться бессмысленным мечтаниям.
— А сейчас над чем работаете? Я слышала, пишете автобиографию?
— Да, такое автобиографическое повествование. Кроме того, веду дневник — там отчасти дневниковые записи, мысли, афоризмы, максимы, рисунки, коллажи. Потом издам — в том виде, в каком оно выстроилось само, не вырывая ни одной страницы.

_______________________________________________________________

1) Сергей Есаян (р. 1939) — художник, многократно и с успехом выставлялся в различных странах Европы. Иллюстрировал некоторые книги А. Волохонского и А. Хвостенко.
2) Книга стихотворений А. Волохонского и А. Хвостенко, написанная в 1960-е годы, выпущена в 2004 году издательством «KOLONNA Publications» (Тверь).

в начало страницы

© 2001 Журнальный зал в РЖ, "Русский журнал" | Адрес для писем: zhz@russ.ru
По всем вопросам обращаться к Татьяне Тихоновой и Сергею Костырко | О проекте

Комментарии (0)

Александр Еременко Константину Кедрову

Вторник, 16 Июня 2009 г. 14:13 + в цитатник

Стихиру

авторы / произведения / рецензии / поиск / кабинет / ваша страница / о сервере

Кабинет автора: Константин Кедров

Произведение успешно сохранено

Александр Еременко Константину Кедрову 16 июня 12

Только что позвонил Саша Еременко и надиктовал мне по телефону:

Константин Александрович Кедров
Я наверно не все понимай
Но когда наши души от недров
Стал зависемей
Вот Вам
Банзай!

Еще раз отредактировать произведение
Перейти на страницу управления вашими произведениями
Перейти на страницу отображения этого произведения для читателей

ЯндексДирект

Дать объявление

Продажа стильных картин!!!

Экслюзивные авторские работы: природа, абстракция, архитектура. Доставка!!

www.photointerior.ru · Москва

Павел Константинов

Книги и фильмы в интернет магазине OZON.ru

www.ozon.ru

Тайна фамилии Челищев

Узнай все о своей фамилии... Все ее тайны, историю происхождения

fammy.ru

Разделы: авторы / произведения / рецензии / поиск / кабинет / ваша страница / о сервере / размещение рекламы

Литературные ресурсы: Стихи.ру, Проза.ру, Классика.ру, Литклуб, Литпортал

Сервер Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил сервера и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о сервере и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория – порядка 50 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более миллиона страниц. Более точная информация – по данным независимых счетчиков посещаемости Top.Mail.ru и LiveInternet, которые расположены справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей. Кликнув на счетчики, можно посмотреть детальную информацию.

Метки: еременко кедров

Комментарии (0)

Анталогия ПО по Кедрову

Вторник, 16 Июня 2009 г. 00:46 + в цитатник

/i.ixnp.com/images/v3.85/theme/silver/palette.gif" target="_blank">http://i.ixnp.com/images/v3.85/theme/silver/palette.gif); background-color: transparent; visibility: inherit; z-index: 99999; background-position: -807px 0pt; background-repeat: no-repeat; width: 50px; height: 17px; display: none;" src="http://i.ixnp.com/images/v3.85/t.gif" id="snap_com_shot_share_button" alt="" />/i.ixnp.com/images/v3.85/theme/silver/palette.gif" target="_blank">http://i.ixnp.com/images/v3.85/theme/silver/palette.gif); background-color: transparent; visibility: inherit; z-index: 99999; background-position: -711px 0pt; background-repeat: no-repeat; width: 23px; height: 18px; display: none;" src="http://i.ixnp.com/images/v3.85/t.gif" title="Close" id="snap_com_shot_pin_close_img" alt="" />

/i.ixnp.com/images/v3.85/t.gif" target="_blank">http://i.ixnp.com/images/v3.85/t.gif); background-color: transparent; visibility: inherit; z-index: 99999;" id="snap_com_shot_search_form">

Михаил Бойко (

mboyko) пишет в

a_vituhnovskaya
@ 2008-02-15 17:24:00

В "НГ-Ex libris"

Рецензия Виктора Широкова на "Антологию ПО":

ЛИЦА И ХАРАКТЕРЫ
Дороге Нет Конца Далёк Начала Космос

Напомним предысторию издания. В 1995 году, весной, у Генриха Сапгира собрались Игорь Холин, Константин Кедров, Елена Кацюба и Валерия Нарбикова. Было решено издавать «Газету Поэзия», зависимую только от воли ее творцов.
Идею поддержали Андрей Вознесенский, генеральный директор Пен-клуба Александр Ткаченко, Вадим Рабинович. К ним присоединилась Людмила Ходынская, привезшая из Голландии стихи нидерландских поэтов.
И в октябре того же года прошла презентация первого номера газеты. В 2000 году произошла метаморфоза: «Газета Поэзия» стала «Журналом Поэтов». Связано это было, возможно, с проведением в Москве Всемирного конгресса Пен-клубов и празднованием в театре Юрия Любимова на Таганке 1-го Всемирного дня поэзии, учрежденного ЮНЕСКО.
С той поры за десятилетие вышло 20 номеров «ПО», где появились тексты 284 отечественных и зарубежных авторов, среди которых помимо указанных выше инициаторов чаще других публиковались Алина Витухновская, Валерия Нарбикова, Сергей Бирюков, Вилли Мельников, а также Белла Ахмадулина, Геннадий Айги, Андрей Битов, Вячеслав Куприянов, Римма Казакова, Сергей Мнацаканян, Юрий Арабов...
В первом же номере читатель получил эссе Валерии Нарбиковой и Генриха Сапгира, прозу Нины Садур. Что уж тут говорить о литературоведческих и критических изысканиях; их, как говорится, сам Бог послал.
Фрагменты прозы Егора Радова – особая статья для разговора, однако характерной для времени 90-х красочной «желтизны» они, конечно, добавили. А внежанровая публикация Игоря Яркевича «Проза, конь и две собаки», наоборот, высветлила образ завзятого литературного о(нано)технолога.
Парадоксально, как в рамках столь ограниченного по публикационному пространству проекта меняются и соотношения столь разных по восприятию (вообще в искусстве) фигур. Скажем, Вознесенский, Холин, Рабинович или инфернальная Алина Витухновская, которая в периодике почти не печатается.
Тут бы стоило привести цитату, но как же трудно вычленять правомочный пример из трудноразрушимого целого. Но вот вам стихотворение Витухновской «Синее»:

Мифология и патология вреда.
Синяя борода.
Синее преступление.
Синяя казнь.
ЖЕНЩИНА
ПОДЛЕЖИТ
УБИВАНИЮ –
трижды прав
господин Синяя Борода.
Только иногда,
лежа в постели,
я думаю:
Зачем эти прогулки по замку?
Зачем эти связки ключей?
Смерть и так хороша.
ЗАМЕЧАТЕЛЬНА СМЕРТЬ
МОЛОДЫХ ЖЕНЩИН!

Возвратимся ab ovo. У истоков редакции «ПО», допреж ее, существовало поэтическое общество ДООС (Добровольное Общество Охраны Стрекоз), основанное еще в 80-х в пику ДОСААФ. Оттуда и забавные титулы ряда именитых авторов: стрекозавры и стихозавры. А ДООС-лингвозавр Вилли Мельников сочинил такую «Клятву ДООСа»: «Окрыляясь по-стрекозиному, уверяю в разветвистинности моих стремлений излетать поэтический космос ДООСнования в поисках стрекозарений на мфтулингве. Обещаю своим старшим братьям стрекозаврам и стихозаврам взращивать стихоткровения, стихотворения и стихосварения всеми известными и неведомыми размерами от упрямба до птеро-дактиля, от шмелей ДО ОС. Буду и дальше наращивать смыслпоэтажность поэзо-лестниц, выстругивая для них Доски, какой бы страхосферный стрекозноб меня ни охватывал!..
Стрекоза – существо многомерное и полиглотное: по-латыни она звучит как odonatum – буквально «рожденный ароматом Вселенной»; по-латгальски – «воспаряющий»; по-непальски – «страж ручьев»; на языке майя – «посланник змеиных снов»; а итальянцы называют стрекозу la feccia del vento – «стрела ветра»; и, наконец, на языке догонов стрекоза – «лучистое пение травы». Посему я, окрыляясь получением волшебного ДООСкара, обязуюсь продолжать попытки объяснить муравьям, что отбрасывать свои крылья после брачного полета совсем необязательно: ведь они так удобны для записи стихов, которые лучше сочиняются в полете и оказываются прекрасным горючим при отыскивании новых строк к вкусному стрекозавтраку».
Хочется цитировать еще и еще, игра смыслов, прятки и находки букв и звуков столь изощренны и завораживающи; и хотя «дороге нет конца», как выразилась одна из участниц «ПО», предел рецензионного отклика исчерпан. Еще одной замечательной книгой на Земле стало больше.

Комментарии (0)

Андрей Вознесенский и Константин Кедров 30.5.09

Воскресенье, 14 Июня 2009 г. 08:06 + в цитатник

Стихиру

авторы / произведения / рецензии / поиск / кабинет / ваша страница / о сервере

Кабинет автора: Константин Кедров

Произведение успешно сохранено

тайна запретного плода раскрыта

на снимке ДООСы Андрей Вознесенский и Константин Кедров 30 мая 2009
на 49-й годовщине смерти Пастернака

Вчера пришло сообщение
Разросшийся мозг Гомо Сапиенс
снизил иммунитет
В результате человек
стал уязвим для онкологических болезней
Орангутанги от рака защищены природой
Вывод- мозг человека-плод познания добра и зла
на стволе позвоночника и спинного мозга
Если бы не наш мозг
жили бы как сказано в Бытии
Мафусаиловы веки-900лет
Но были бы мы не люди
а животные долгожители

Еще раз отредактировать произведение
Перейти на страницу управления вашими произведениями
Перейти на страницу отображения этого произведения для читателей

Все объявления

ЯндексДирект

Дать объявление

Настоящие "Диваны и кресла".

Уникальная акция! Скидки до 60% !!!

Адрес и телефон · www.divano.ru

Ищете кровать?

Одно- и двухспальные надувные кровати INTEX! Удобно и дешево! Новые модели!

www.intex.tv · Москва

Кровати из массива!

Кровати на любой вкус.Любые размеры и нестандарты!Долго ждать не придется!

dobraya-mebel.ru · Москва

Интернет магазин Артис ХХI век.

Мебель для дома. Спальни. Качественно и доступно. Бесплатная доставка.

www.mebel-artis.ru

Разделы: авторы / произведения / рецензии / поиск / кабинет / ваша страница / о сервере / размещение рекламы

Литературные ресурсы: Стихи.ру, Проза.ру, Классика.ру, Литклуб, Литпортал

Сервер Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил сервера и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о сервере и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория – порядка 50 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более миллиона страниц. Более точная информация – по данным независимых счетчиков посещаемости Top.Mail.ru и LiveInternet, которые расположены справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей. Кликнув на счетчики, можно посмотреть детальную информацию.

Метки: вознесенский кедров пастернак переделкино

Комментарии (0)

константин кедров СИ-РЕ-нь

Суббота, 13 Июня 2009 г. 15:37 + в цитатник

Стихиру

авторы / произведения / рецензии / поиск / кабинет / ваша страница / о сервере

сделать стартовой / добавить в закладки

СИ-РЕ-нь

Константин Кедров

Птица сирен

Волнообразная тишина

сиреневое пространство

предъяви мне эту дрожь

из сирени

не отделяя лица

от сугроба из аромата

В гроздь сиреневых микрофонов

жаждущих слова

пой говори

говори пой

это так

Агамемнон

развернул колесницу

и въехал в Елену

Троянцы ощетинились шлемами

из сирени

гроздь за гроздью

осыпались когорты

плыл Агамемнон

над гроздьями аромата

опьяненный сиренью

сиреневый воин

в сиреневой колеснице

а когда он вернулся в Грецию

пронзили его три меча

Первый меч – печаль

Второй меч – воспоминанье

Третий меч - разлука с другой сиренью

с гроздьями из нот

СИ и РЕ

Потому что в Греции

другая –

ионическая сирень

потому что в Трое

другой –

дорический лад

на котором пела

птица Сирин

птица Сирен

о другой

сирени –

Сирене

1993

Яндекс.Деньги

Список читателей Версия для печати Заявить о нарушении правил

Рецензии

Написать рецензию

Другие произведения автора Константин Кедров

Все объявления

ЯндексДирект

Дать объявление

Настоящие "Диваны и кресла".

Уникальная акция! Скидки до 60% !!!

Адрес и телефон · www.divano.ru

Кровати из массива!

Кровати на любой вкус.Любые размеры и нестандарты!Долго ждать не придется!

dobraya-mebel.ru · Москва

Качественная кровать за 12885 руб

Большой выбор моделей кроватей и матрасов на любой вкус и кошелёк!

www.dream-bed.ru

Кровати на любой вкус!

Кровати: классика, модерн. Круглые кровати. Отделка кожей, замшей, декор.

krovati.me100.net

Разделы: авторы / произведения / рецензии / поиск / кабинет / ваша страница / о сервере / размещение рекламы

Литературные ресурсы: Стихи.ру, Проза.ру, Классика.ру, Литклуб, Литпортал

Сервер Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил сервера и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о сервере и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория – порядка 50 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более миллиона страниц. Более точная информация – по данным независимых счетчиков посещаемости Top.Mail.ru и LiveInternet, которые расположены справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей. Кликнув на счетчики, можно посмотреть детальную информацию.

Комментарии (0)

кедров-видео

Суббота, 13 Июня 2009 г. 13:17 + в цитатник

esp
eng
rus

726156 видео,
23884 человека online,
153 траснляции,
16878 зрителей

Все видео автора
kedr42

Данная услуга доступна у абонентов сетей МТС, Билайн, Мегафон, Ульяновск-GSM, Астрахань-GSM, Екатеринбург-2000, Байкалвестком, Татинком-Т, НТК, Теле2, Волгоград-GSM, УралСвязьИнформ.

Все рубрики (66)
Кино, Анимация (52)
Музыка (2)
Люди, Блоги (10)
Приколы (2)

11.06.2009 в 01:00

Компьютер любви" на немецком

(4:38)

07.06.2009 в 11:24

Выставка Павла Челищева

(8:03)

07.06.2009 в 00:41

К.Кедров "Бестолковый словарь"

(4:43)

07.06.2009 в 00:25

К.Кедров "Гулливерсия"

(3:18)

07.06.2009 в 00:14

Игра для Пушкина с фонтаном

(3:29)

26.04.2009 в 03:58

Журнал ПОэтов № 9

(1:16)

17.01.2008 в 12:40

вознесенский о к.кедрове

(2:46)

17.01.2008 в 12:01

нобелевская 2005

(0:28)

17.01.2008 в 00:19

Компьютер любви на французском

(3:46)

16.01.2008 в 20:03

К.Кедров в Библейском проекте

(1:18)

16.01.2008 в 18:05

нобелевская номинация твц 2005

(0:28)

16.01.2008 в 17:26

4-й ввввсемирный день поэзии

(1:09)

LiveInternetLiveInternet

-Метки

-Приложения

-Резюме

-Цитатник

-Ссылки

-Видео

-Фотоальбом

-Поиск по дневнику

-Подписка по e-mail

-Статистика

Перейти к полной формеБыстрая запись

Вещи лечь Челищев

Основоположник мистического сюрреализма и друг Джойса

Архив: Встреча с Константином Кедровым

Запись беседы

Пресаж Париж К. Кедров Вечное раскодирование

Свежий Номер № 7 — 8 (33 — 34), 2007

Константин КЕДРОВ

Южный херувим

Новости

Архив : №06. 08.02.2008

ЗЕРКАЛЬНЫЙ ТЕАТР

Новости

Архив : №42. 17.10.2008

СТИХИ ГОРЯЧЕГО ЛЕТА 2008

ВСЯ ВЛАСТЬ ПОЭТАМ

Произведение успешно сохранено

Александр Еременко Константину Кедрову 16 июня 12

Произведение успешно сохранено

тайна запретного плода раскрыта

СИ-РЕ-нь

Все видео автора kedr42

Свежий Номер

№ 7 — 8 (33 — 34), 2007

Все видео автора
kedr42