Говорят, в архивах Одесской думы уже полтора века пылится постановление, согласно которому отдых в Одессе должен быть культурным. Вот и получилось, что Одесса буквально с момента основания стала единственным местом на земле, где открытие купального и театрального сезона совпадали. Так в Одессе родилось прогрессивное начинание: к очагам отдыха, то есть пляжам, паркам и всяким Малым и Большим фонтанам, приблизились очаги культуры, то есть театры, иллюзионы и всякие большие и малые эстрады, где, воспользовавшись темнотой, можно было культурно отдохнуть с семечками, с ирисками, с девушками.

«Гиганты» и поклонники

Иллюзион и пансион в Одессе как бы дополняли друг друга. Актёров не смущала пляжная атмосфера, царившая в театре, а зрителей не смущала пляжная скупость костюмов актёров, ангажированных в прибрежные театры. В 1901 году архитектор Буркат заложил на Куяльницком лимане деревянный летний театр на 500 мест. Театр, как и фантазия архитектора, был незамысловат. И это особо подчёркивала афиша. Читать её было одно удовольствие: «Билеты за 60 коп. — можно сидеть. Билеты за 30 коп. — можно стоять. Билеты за 10 коп. — можно делать, что угодно».

Естественно, нарасхват шли билеты за 10 копеек. И пока на сцене играли музыканты, в зрительном зале играли гормоны, ибо именно этого жаждал организм зрителя, пришедшего в театр курортного-развратного типа. Уже в советское время куяльницкий театр был перестроен. Его украсили скульптуры богов советского Олимпа. И хотя гипсовые доярки и трактористы внешне не сильно походили на античных венер и аполлонов, но по части облико-морале тем похотливым олимпийским богам было далеко до наших топтателей сеновалов.

В зрелищные площадки порой превращались обычные рестораны, — главным условием было оказаться поближе к морю. Так историческую славу обрёл ресторан в Александровском парке, который стоял по пути на пляж Ланжерон. Именно здесь 11 июля 1896 года великое открытие не только изобретательных, но и предприимчивых братьев Люмьер продемонстрировал их парижский дистрибьютор. Это был первый киносеанс в Одессе. Но историки кино до сих пор спорят: а не был ли это вообще первый киносеанс в России? Кино в Одессе так полюбили, что уже в 1910 году во время проведения Всероссийской торгово-промышленной выставки в том же Александровском парке прямо над морем по дороге на пляж Ланжерон появился кинотеатр, похожий на гигантский сарай. А чтобы окультурить сарай, простите, иллюзион, на его крыше хозяином в рекламных целях было выведено гордое имя «Гигант». Может быть, то был первый случай, когда реклама не врала — цены на билеты там были действительно гигантские.

Интриги у Лигиной

Особо надо отметить театр на Большом Фонтане, где в основном выступали актёры-аматоры. Он открылся ещё в те времена, когда на Фонтан отдыхающих возил паровозик, с несколькими никогда не пустующими вагончиками. Устроители «открытого» в прямом смысле театра вначале переживали: а смогут ли актёры перекричать паровозные гудки? Но вскоре в дирекцию театра поступила жалоба от Управления паровых трамваев, что актёры-любители играют столь вдохновенно, что не слышны как раз паровозные гудки, а это напрочь срывает график движения транпорта.

По имени владелицы дачного участка, на котором построили Большефонтанский театр, он стал именоваться «Театром Лигиной». Туда, кстати, зазывали попеть даже Шаляпина, отдыхавшего как раз на одной из дач Большого Фонтана. Но он категорически отказался:

— Чтобы петь у Лигиной, надо быть отважным человеком!

Отказ великого баса можно легко объяснить. Театр Лигиной был построен с изуверской изощрённостью: галерея второго этажа то ли для воздушной вентиляции, то ли для популяризации актёрской жестикуляции была сделана открытой на обе стороны — в зал и на улицу. Зритель мгновенно оценил эту особенность и в первую очередь стал раскупать именно эти места. С какой целью? — о, это поймёт только тонкий ценитель Мельпомены. Итак, когда действие в театре, мягко говоря, не ошеломляло, публика галереи мгновенно своё внимание и своё бренное тело разворачивала на 180° и свешивалась через перила в чарующий, полный сквозного действия и МХАТовских сверхзадач мир гуляющего Большого Фонтана. И тогда наступал ад для актёров. На сцене можно было как угодно надрываться, но нереально было отвлечь зрителя от стоящего внизу под балконом какого-нибудь фонтанского хохмача, фонтанирующего вокруг себя свежие анекдоты. А уж если, не дай бог, кто-то снаружи интересовался: «Шо сегодня дают у Лигиной?», — тотчас ему подробно, квалифицированно прямо на улицу делали экспликацию происходящего на сцене. Причём, это, конечно же, делал не только тот, кому адресовался вопрос, но и все его соседи, а уточнял детали уже партер. Потому что это был одесский партер, который, слава богу, тоже что-то кумекал в искусстве.

Интересная деталь: в Одессу часто наезжали корифеи украинской сцены, очевидно, чтобы кроме языка, на котором общались Саксаганский и Кропивницкий, попрактиковаться в языке, на котором в Одессе говорили Рувинский и Лопушанский. Украинские корифеи вначале даже пытались играть в театре Лигиной что-то из мощной украинской классики. Результат был поразительный — ну, прямо как сейчас, когда все ринулись бороться за язык, как будто больше бороться не за что. Дабы вкусить всю глубину украинской культуры, дабы познать подлинный дух украинской истории, дабы насладиться очарованием поэтичной украинской речи в театр приходило три, иногда даже четыре зрителя. Пришлось администрации театра срочно подкорректировать афишу. Так вместо «Ой, не ходы, Грицю, тай на вечорныци» появилась новая её редакция: «Ой, не ходы, Глаша, нагишом по пляжу» — с этого момента театр ломился.

Зелёный, не потому что молодой

Будет неправильно не вспомнить здесь и Зелёный театр, раскинувшийся буквально в нескольких сотнях метров от моря в Александровском парке. В нём блистали звёзды эстрады — ласкали слух оркестры Утёсова и Эдди Рознера, восхищала своей задушевностью Шульженко, удивлял своей смелостью Райкин. А какие драмы, не театральные, а житейские, разыгрывались в Зелёном театре.

Как-то приехала известная в своё время примадонна оперетты Клара Юнг. Надо признаться, что популярная актриса тогда была уже в очень почтенном возрасте, но искусный грим и большое мастерство скрадывали годы, и бывшая опереточная звезда ещё дарила радость зрителям и сборы устроителям. Известный одесский конферансье Таген вспоминает один из её концертов.

Гастролёрша ещё засветло приехала в театр, и, запершись в грим-уборной, стала «делать лицо», приказав до спектакля никого к ней не впускать. И вдруг мимо сторожа за кулисы пробивается аккуратно одетый старичок в твёрдом, ещё с раньшего времени воротничке с букетиком грустных, бархатных незабудок в руке. Он умоляет хоть на минуту пустить его к актрисе: «Как вы не понимаете — Клара Ефимовна будет счастлива. Скажите, что здесь Омарский Лев Маркович».

— Какой Омарский? — ничего не понимает актриса.

— Это очень пожилой человек. Он чуть не плачет!

— Ладно, впустите.

И вот заветная минута. Они вдвоём.

— Клара Ефимовна, эти незабудки вам в честь нашей встречи.

— Ах, дорогой, спасибо! — растроганно шепчет Юнг, понимая, что возраст гостя требует снисхождения. Цветы она роняет на гримёрный столик и взволнованно интересуется: — Простите, но я вас не помню.

— Что вы хотите, столько лет... Боже, сколько лет! Вы мне своей игрой доставляли столько радости, такое наслаждение.

На глазах обоих уже невольные слёзы.

— Как вы, милая Клара Ефимовна, божественно выглядите! Помню, я был ещё совсем мальчиком, а вы уже гремели…

Пауза. Юнг медленно оседает в кресло.

— Вы были мальчиком?..

— Да, совсем мальчишкой я бегал на спектакли знаменитой Клары Юнг!

— Секундочку, сколько же вам лет? — с испугом спрашивает актриса.

— Семьдесят восемь, милая. Семьдесят восемь.

— А я уже гремела?! Убирайтесь! — в полуобмороке кричит звезда. — Вон! Я знаю: вас подослали мои завистники!

Старик выпадает в дверь. Сколько было валерьянки, нашатырного спирта и льда в тот вечер! Но и аплодисментов было не меньше. Вот что значит большая актриса!

Так жила театральная Одесса, балуя себя, а также приезжих, театрами особого назначения. Ракушки-эстрады Ланжерона, колдовская магия Большого Фонтана, беззаботная нега курзала в Аркадии. На множестве пролёток съезжалась шумная толпа весёлых людей. В пролётках лежали большие букеты и корзины цветов. Всё вокруг благоухало не турецким, а французским парфюмом и пенилось не суррогатным, а настоящим шампанским. Как славно, что те традиции не умирают, и снова шумная толпа весёлых людей встречает приезжающих в Одессу звёзд в «Итаке», «Ибице», «Садах Победы». Ну что ж, искусство всегда требует жертв, и они всегда исправно заполняют зал.
 

 Валентин Крапива