И так Вы убедитесь, что в человеке самом по себе нет ничего доброго.

Однако есть одно различие. Праведники, в которых Закон произвел свое действие, когда они чувствуют свою немощь и слабость, говорят: Бог поможет мне; я верю в Него; Он моя скала и упование мое. Другие же, лицемеры и святоши, надеющиеся на собственные дела, когда их настигают скорби, несчастья и тревоги, стонут и говорят: О, куда же нам идти? В конечном итоге, они неминуемо разочаруются в Боге, в себе и в своих делах, пусть даже этих дел у них множество.

С одной стороны, есть те ложные и неправедные знатоки Закона, которые пытаются выполнить его своими делами. Ибо они имеют важный и напыщенный вид, но в их сердцах их нет ничего, кроме грязи и нечистоты. И потому они также не имеют никаких заслуг перед Богом, Который не принимает в расчет внешних дел, которые делаются без сердца.

С другой стороны, есть истинные и подлинные ученики, которые соблюдают Закон, знают и понимают, что грешат, а потому почитают себя ничем, смиряются, считают все свои дела нечистыми пред Богом и отчаиваются в самих себе и своих делах. Поступающих так не постигнет скорбь — только они не должны обманывать самих себя бесплодными мыслями и откладывать решение вопроса до смертного часа; ибо того, кто упорно откладывает это до смертного одра, ждет печальное будущее.

Однако мы должны быть осторожны, чтобы не впасть в отчаяние, — даже если мы все еще чувствуем греховные побуждения и не столь чисты, как хотели бы быть. Вам никогда дочиста не вымести из сердца этот сор, потому что мы все еще плоть и кровь. Но мы наверняка можем сделать следующее: можно не допустить внешних греховных поступков, избежать плотских, постыдных слов и дел, — хотя это и достигается с трудом. И все же здесь, на земле, никогда не будет так, чтобы мы были свободны от похотей и греховных наклонностей. Св. Иероним пытался искоренить подобные наклонности в своем сердце с помощью молитвы, поста, трудов и изнурения тела; однако он понял, чего достиг: все было тщетно, вожделения никуда не ушли. Дела и слова можно обуздать, но похоти и страсти никому не искоренить своими силами.

Короче говоря, если вы желаете достичь подлинной праведности, которая имеет ценность в глазах Бога, вы должны полностью отчаяться в своих силах и полагаться на одного только Бога; вы должны полностью покориться Христу и принять Его, чтобы все, что есть у Него, стало вашим, а все, что есть у вас, стало Его. Именно так вы начнете гореть Божьей любовью и станете совсем другими людьми, полностью возрожденными, и все, что в вас есть, преобразится. И тогда вы будете находить столь же большое удовольствие в целомудрии, как прежде вы находили в распутстве, — и так будет со всеми похотями и страстями.

— Мартин Лютер. Проповедь на Первое воскресенье после Пасхи. Иоанна 20:19-31 (1522), §§8-12

Св. Павел призывает фессалоникийцев [1 Фесс. 4:13–18] не горевать об умерших, как это делают прочие, не имеющие надежды, но утешать друг друга Словом Божьим, имея твердую надежду на жизнь и воскресение мертвых.

Неудивительно, что не имеющие надежды скорбят. И нельзя их винить за это. Поскольку они имеют лишь тень веры во Христа, они либо должны держаться за эту земную жизнь, как за единственное, что имеет ценность, и бояться потерять ее, либо должны ожидать, что после этой жизни их ждут вечная смерть и гнев Божий в аду, и бояться оказаться там.

Мы же, христиане, искупленные от всего этого драгоценной кровью Сына Божьего, должны верой учиться и приучать себя презирать смерть и считать ее глубоким, крепким и сладким сном, считать гроб ни чем иным, как раем и лоном нашего Господа Христа, а могилу — ни чем иным, как мягким ложем или кроватью, каковой она поистине и является в очах Божьих; ибо Он говорит в 11-й главе Иоанна: «Лазарь, друг наш, уснул», а в 9-й главе Матфея:  «Не умерла девица, но спит».

Также и св. Павел в 15-й главе 1-го Послания к коринфянам изгоняет прочь с очей своих все уродливые проявления смерти в нашем смертном теле и выводит на передний план восхитительную и радостную картину жизни, говоря:  «Сеется в тлении, восстает в нетлении… сеется в немощи, восстает в силе; сеется тело душевное, восстает тело духовное».

Соответственно, мы удалили из наших церквей и полностью упразднили такие папистские мерзости, как ночные бдения, мессы за умерших, процессии, чистилище и прочее надувательство, которое совершается во имя усопших. И мы хотим, чтобы наши церкви впредь были не домами стенаний и плача, но Koemeteria, как древние отцы называли их, т. е. местами отдыха и покоя.

Мы не поем над нашими умершими или у могилы панихиды и заунывные песни, но поем утешающие гимны о прощении грехов, отдыхе, сне, жизни и воскресении покойных христиан, дабы укрепить свою веру и побудить людей к искренней молитве.

Ибо это достойно и праведно — проводить отпевания с надлежащим оформлением, чтобы почтить и прославить радостные основания нашей веры, а именно воскресение мертвых, и бросить вызов смерти, этому страшному врагу, который столь постыдным и образом и столь многими и ужасными способами стремится поглотить нас.

— Мартин Лютер. К христианскому читателю. Предисловие к сборнику погребальных псалмов

Обычное дело — подсчитывать количество Евангелий, перечислять их по названиям и говорить, что существует четыре Евангелия. Этот обычай порождает ситуацию, когда никто не знает, что св. Павел и св. Петр говорят в своих посланиях, а их учение считается приложением к учению Евангелий — чем-то наподобие предисловия блаж. Иеронима. Кроме того, есть и еще худший обычай считать Евангелия и послания книгами закона, в которых якобы содержатся поучения о том, что мы должны делать, и в которых дела Христовы изображаются лишь в качестве примера для нас. Там, где эти две прискорбных привычки укореняются в сердце, ни Евангелия, ни послания не могут быть читаемы по-христиански и с пользой, а потому люди все еще остаются язычниками.

И потому следует осознать, что существует только одно Евангелие, но излагают его многие апостолы. Каждое послание Павла и Петра, а равно и Деяния Апостолов, написанные Лукой, являются Евангелием, пусть даже не все они повествуют о делах и словах Христа, а одно может быть короче и проще другого. Даже среди четырех Евангелий нет ни одного, которое содержало бы все слова и дела Христа, — и это совершенно не нужно. Евангелие представляет собой (и оно не должно быть ничем иным) дискурс или повествование о Христе, точно так же как это бывает промеж людей, когда некто пишет книгу о короле или князе и рассказывает о том, что он сделал, сказал и пережил в свое время. Подобную историю можно рассказать по-разному; один пишет подробно, а другой кратко. И потому Евангелие есть (и оно должно быть таковым) не что иное, как летопись, история, повествование о Христа, рассказывающее о том, кто Он такой, что Он сделал, сказал и пережил — и эту тему один раскрывает кратко, другой более подробно, один так, другой иначе.

В самом коротком изложении Евангелие представляет собой весть о Христе, о том, что Он Сын Божий, ставший ради нас человеком, что Он умер и воскрес, что Он поставлен Господом над всем сущим. В таком виде св. Павел берет Евангелие и подробно разъясняет его в своих посланиях. Он избегает говорить о чудесах и обстоятельствах служения Христа, о которых рассказывают четыре Евангелия, однако в свои послания он долным образом и в изобилии включает всю полноту Евангелия. Это можно ясно и четко увидеть в его приветствии к римлянам (Рим. 1:1-4), где он объясняет, что такое Евангелие, и пишет «Павел, раб Иисуса Христа, призванный Апостол, избранный к благовестию Божию, которое Бог прежде обещал через пророков Своих, в святых писаниях, о Сыне Своем, Который родился от семени Давидова по плоти и открылся Сыном Божиим в силе, по духу святыни, через воскресение из мертвых, о Иисусе Христе Господе нашем» и т. д.

Вот оно. Евангелие — это рассказ о Христе, Сыне Божьем и Сыне Давидовом, Который умер, воскрес и поставлен Господом. Это суть Евангелия в двух словах. И точно так же, как не может быть более одного Христа, нет и не может быть больше одного Евангелия...

— Мартин Лютер. Краткое наставление о том, чего следует искать в Евангелиях и ожидать от них

XXIII. Столь великими Он считает эти дела, что заповедует нам не только соблюдать день отдыха, но и святить его, или почитать его святым, и тем самым провозглашает, что нет ничего более драгоценного, нежели скорби, смерть и всевозможные несчастья. Ибо они святы и освобождают человека от его дел для дел Божьих, точно так же как Церковь освобождается от плотских дел для поклонения Богу. И потому человек также должен почитать их святыми, радоваться и благодарить Бога, когда они приходят к нему. Ибо когда они приходят, то производят в нем святость, так что он исполняет эту Заповедь и обретает спасение и искупление от всех греховных дел своих. Так говорит Давид: «Дорога в очах Господних смерть святых Его!»

Чтобы укрепить нас в этом, Он не только заповедует нам соблюдать такой отдых (ибо природа отнюдь не хочет умирать и страдать, и освобождение от плотских дел  и смерть почитает за горький день отдыха), но также многими словами утешает нас в Писании и говорит в Псалме 90: «Я буду с ним в любой скорби и избавлю его». Также и в Псалме 33: «Близок Господь к страждущим и поможет им».

И, словно этого еще недостаточно, Он подал нам убедительный и яркий пример в лице Своего единственного и любимого Сына, Иисуса Христа, Господа нашего, Который в субботу провел в могиле весь день отдыха, упокоившись от всех Своих трудов, и первым исполнил эту Заповедь, хотя Сам и не нуждался в отдыхе, но совершил это для нашего утешения, чтобы и мы во всяких скорбях и в смерти сохраняли покой и мир. И потому, как Христос восстал после дня покоя и с тех пор живет лишь в Боге, и Бог в Нем, так и мы посредством смерти нашего ветхого Адама, которая полностью происходит лишь с физической смертью и погребением, будем вознесены к Богу, чтобы Он мог жить и действовать в нас вовеки. Вот три части человека: рассудок, желание и отвращение, — которые движут им во всех делах. Следовательно, эти три части должны быть умерщвлены с помощью трех орудий: Божьей власти, умерщвления себя и обид, наносимых нам другими, — они должны духовно упокоиться пред Богом и дать Ему возможность действовать.

XXIV. Но подобные дела следует делать и подобные скорби следует переносить с верой и несомненной уверенностью в Божьем благорасположении, дабы, как уже было сказано, все дела совершались в духе Первой Заповеди и в вере, и чтобы вера, ради которой нам даны все остальные заповеди и дела, упражнялась и укреплялась в них. Смотрите же, какое чудесное, золотое кольцо сами собой образуют эти три Заповеди и сопутствующие им дела, и как от Первой Заповеди и веры Вторая перетекает в Третью, а Третья, в свою очередь, восходит через в Вторую к Первой. Ибо первое и главное дело состоит в том, чтобы верить, иметь добрую совесть и уверенность в Боге. Из него вытекает второе доброе дело — славить Имя Бога, исповедовать Его благодать, воздавать всю честь Ему одному. За вторым делом следует третье — поклоняться Богу посредством молитв, слышания Слова Божьего, размышления над Божьими милостями и, в довершение всего, смирение себя и усмирение плоти.

Но когда злой дух видит такую веру, такое почитание Бога и такое поклонение, он приходит в бешенство и возбуждает гонения, наносит урон нашему телу, имению, нашей чести и жизни, обрушивает на нас болезни, бедность, позор и смерть, насколько попускает и усматривает Бог. Видите, здесь начинается второе дело, или второй вид отдыха, о котором говорит Третья Заповедь; посредством его вера подергается суровому испытанию, словно золото на огне. Ибо это великое дело — сохранять непоколебимую уверенность в Боге, хотя бы Он посылал нам смерть, позор, болезни, бедность; и страдая от столь жестокого гнева почитать Его нашим всемилостивейшим Отцом, как того требует благое дело Третьей Заповеди. Здесь в скорбях присутствует вера, которая должна призывать Имя Бога и хвалить его посреди скорбей, и таким образом мы от Третьей Заповеди вновь возвращаемся ко Второй; а через это самое призывание Имени Бога и хвалу вера возрастает и начинает осознавать себя, и таким образом укрепляется через два дела Третьей и Второй Заповедей. Так вера переходит в дела и посредством дел вновь возвращается к себе; точно так же, как солнце склоняетя за горизонт, а потом снова восходит. Потому Писание сравнивает день с мирной жизнью в труде, а ночь — со смиренной жизнью посреди гонений, и вера живет и действует, входит и выходит, и днем, и ночью, как и Христос говорит в 9-й главе Евангелия от Иоанна.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть II, §23-24

От этого заблуждения — непонимания того, что такое грех, произошло другое заблуждение — непонимание того, что такое благодать. И потому эти люди [паписты] оказались совершенно бесполезными в деле устрашения совести и утешения ее страха перед смертью и судом Божьим. Ибо как может даровать утешение человек, не знающий, что такое благодать? И потому они впали в безумство, предлагая людям, страдающим под тяжестью угрызений совести, условия, правила и прочие подобные нелепицы, с помощью которых, как они думали, можно умилостивить Бога. Но все это вполне отчетливо свидетельствует о том, что они не имели верного представления ни о благодати, ни о грехе и проповедовали лишь естественное богословие, лишенное Слова Божьего.

Аналогичным образом они учили и о покаянии — что люди должны перечислить все свои прегрешения за прошедший год, восскорбеть о них и искупить их посредством епитимьи. Но — умоляю вас — разве судья помилует вора, услышав его раскаяние в совершенной краже и увидев его сокрушение? Однако же эти люди воображают, что справедливость Божью можно удовлетворить притворной скорбью, ношением другой одежды, изменением поведения и сменой рациона питания!

— Мартин Лютер. Толкование на 51-й псалом

Все слова и истории в Евангелиях — это своего рода Таинства, священные знаки, посредством которых Бог производит в верующих то, о чем говорится в историях. Крещение — это Таинство, посредством которого Бог возрождает нас; отпущение грехов — это Таинство, посредством которого Бог прощает грехи, и точно так же слова Христа — это Таинства, посредством которых Он производит спасение. И потому Евангелие следует воспринимать как Таинство, то есть над словами Христа следует размышлять как над символами, посредством которых даруются те праведность, сила и спасение, о которых эти самые слова говорят... Мы размышляем над Евангелием должным образом, когда делаем это как Таинство, ибо через веру слова производят то, о чем говорят. Христос родился; веруй, что Он родился ради тебя, и ты будешь рожден свыше. Христос победил смерть и грех;веруй, что Он победил их ради тебя, и ты тоже одержишь над ними победу.

Следует размышлять… не только в сердце, но и внешне, в буквальном смысле повторяя и сравнивая устную речь и слова книги, читая и перечитывая их с усердным вниманием и осмыслением, чтобы ты увидел, что Дух Святой хочет сказать… Ибо Бог не даст тебе Свой Дух без внешнего Слова — прими это как намек. Он не просто так заповедал писать, проповедовать, читать, слушать, петь, говорить и т. д.

Если же к нам приходит такое изобилие благих помышлений, нам следует… не мешать этим помышлениям, слушать в тишине и ни при каких обстоятельствах не препятствовать им. Сам Дух Святой проповедует здесь, и одно слово Его проповеди несравненно лучше, чем тысячи наших молитв.

— Мартин Лютер

 (из проповеди, впервые произнесенной в Святую Неделю 1524 года и затем восемь раз отредактированной)

4. Во-вторых, мы должны сказать то же самое об Исповеди. Прежде всего, мы знаем, что Писания говорят о трех видах исповеди. Первый вид — это исповедь перед Богом, о которой пророк Давид говорит в Пс. 31:5: «Я открыл Тебе грех мой и не скрыл беззакония моего; я сказал: „исповедаю Господу преступления мои“, и ты снял с меня вину греха моего». И точно так же в 3-м стихе до этого Давид говорит: «Когда я молчал, обветшали кости мои, как в летнюю засуху», — иными словами, никто не может стоять пред Богом, если не приходит к Нему с таковым исповеданием, как и Пс. 129:4 провозглашает: «Но у Тебя прощение, да благоговеют пред Тобою», — иными словами, всякий приходящий к Тебе должен приходить с этим исповеданием, исходящим от сердца и говорящим: Господи, если Ты не явишь милость Свою , все пропало, как бы богобоязнен я ни был. Каждый святой должен исповедовать свои грехи таким образом, как мы вновь читаем в вышеназванном псалме, в стихе 6: «За то помолится Тебе каждый праведник».

Таким образом, этот вид исповеди научает нас тому, что все мы в одинаковой мере являемся порочными и грешниками, как и пословица гласит: «Если один из нас хорош, то и все мы хороши». Если же кому-то дарована особая милость, да благодарит Бога и да воздержится от похвальбы. Если кто впал в грех, причиной тому — его плоть и кровь; и никто не может пасть так низко, чтобы другой, пока еще стоящий, не мог пасть еще ниже. И потому, насколько мы можем судить, между нами нет различия, лишь благодать Божья разделяет нас.

5. Этот вид исповеди настолько необходим, что не должен прекращаться ни на мгновение, но должен составлять суть всей жизни христианина — с тем, чтобы он непрестанно хвалил милость Божью и бранил свою собственную жизнь в глазах Бога. В противном случае, если он осмелиться уповать пред Богом на какое-то доброе дело или на добрую жизнь, его ждет суд, не терпящий подобных вещей; и никто не устоит перед этим судом. И потому эта исповедь нужна для того, чтобы ты осудил себя как заслуживающего смерти и адского огня; тем самым ты предваряешь Бога, чтобы Ему не пришлось судить и наказывать тебя, но чтобы Он явил тебе Свою милость. Но об этом виде исповеди мы сейчас говорить не будем.

6. Второй вид исповеди — это исповедь перед нашим ближним, и она именуется исповедью любви, подобно тому, как предыдущий вид исповеди называется исповедью веры. Об этой исповеди мы читаем в Иакова 5:16: «Признавайтесь друг перед другом в проступках». Во время этой исповеди мы должны признать нашу вину перед ближним всякий раз, когда мы причиняем ему зло, как и Христос говорит в Мф. 5:23-25: «Если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди, прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой. Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним и т. д.». Здесь Бог предъявляет требования к обеим сторонам: тот, кто обидел другого, должен просить прощения, а тот, у кого просят прощения, должен его даровать. Этот вид исповеди, как и предыдущий, необходим и является заповедью; ибо Бог не помилует никого и не простит его грехи, если он не простит ближнего своего. Подобным же образом, вера не может быть истинной, если не приносит плода в виде прощения ближнего и просьб о прощении; в противном случае человек не смеет предстать пред Богом. Если нет этого плода, то и вера, и первый вид исповеди неискренни.

7. Третий вид исповеди — это исповедь, учрежденная папой, она частным образом произносится на ухо священнику, когда перечисляются грехи. Эта исповедь не является заповедью Божьей; однако же папа принуждал людей совершать ее и, вдобавок, выдумал столько видов и разновидностей греха, что никто не в состоянии все их упомнить; и таким образом совесть людей была обременена и страдала самым прискорбным и мучительным образом. Мы же, однако, скажем об этом следующее: Бог не принуждает тебя исповедоваться перед Ним по вере или перед твоим ближним из любви, если у тебя нет желания спастись и обрести Его благодать. И точно так же Он не хочет, чтобы ты исповедовался вопреки своей воле и желанию; напротив, Он хочет, чтобы ты исповедовался по собственной доброй воле, от сердца, с любовью и удовольствием. И точно так же Он не принуждает тебя частным образом исповедоваться перед священником, если у тебя нет желания делать это, и если тебе не нужно отпущение грехов.

Папа игнорировал это обстоятельство и действовал так, словно исповедь — это часть гражданской власти, требующая применения силы; он не спрашивал у человека, чувствует он готовность или нет, но попросту издал указ о том, что всякий, кто не исповедуется в указанное время [во время Святой Недели], не будет погребен на кладбище. Однако Бога не волнует, сделал ты что-то или нет, если это сделано без желания. И потому лучше отложить исполнение обязанностей, нежели исполнять их против воли. Ибо никто не может прийти к Богу, кроме как с радостью и по собственной доброй воле; и потому никто не может принудить тебя прийти. Если ты приходишь, повинуясь заповеди, или чтобы выказать повиновение папе, ты поступаешь неправильно. Однако же во всем мире существует обычай, что все бегут к Вечере Господней потому, что так заповедано; и потому эту неделю совершенно справедливо называют неделей пыток, поскольку в это время совесть людей подвергается таким терзаниям и мучениям, что ее следует пожалеть, не говоря уже о ранах и увечьях, наносимых душе. Более того, Сам Христос тем самым подвергается еще более позорным пыткам, нежели все, что Он претерпел на кресте. И потому мы имеем полное право вознести руки и возблагодарить Бога за то, что Он просветил нас. Ибо хотя мы и не приносим столько плода и не претерпеваем столь быстрых перемен, мы все же имеем верное знание. И потому гораздо лучше воздерживаться от исповеди и причастия, чем приступать к ним без желания, — тогда, по крайней мере, наша совесть не будет испытывать терзаний.

8. И потому мы говорим о частной исповеди, что никто не обязан совершать ее. И все же есть причины считать ее делом достойным и полезным. Где и когда бы ты не слышал Божье Слово, тебе не следует пренебрегать им, но принимать его с искренним сердечным желанием. Бог повелел, чтобы Его Слово распространялось по всему миру, наполняя каждый закоулок и укромный уголок, и везде, куда бы ты не направился, ты найдешь Божье Слово. Если я проповедую прощение грехов, я проповедую истинное Евангелие. Ибо суть Евангелия заключается в следующем: всякий верующий во Христа получит прощение грехов. И потому христианский проповедник не может открывать рот, если он не проповедует отпущение грехов. Христос поступает также в сегодняшнем евангельском чтении, когда говорит: «Pax vobiscum. Мир вам». Иными словами, я провозглашаю вам как бы от имени Бога, что вы имеете мир и прощение грехов; это и есть само Евангелие, это и есть отпущение грехов. И точно так же слова Вечери Господней: «Сие есть Тело Мое, за вас ломимое; сия есть Кровь Моя, за вас изливаемая во оставление грехов и т. д.». Если бы я сказал: «Я не пойду на Исповедь, потому что получаю Слово в Вечере Господней», — я бы уподобился тому, кто говорит: «…и проповедь слушать тоже не стану». Евангелие должно непрестанно звучать и отзываться эхом в устах каждого христианина. И потому нам следует принимать его с радостью, где и когда бы мы ни слышали его, возносить руки и благодарить Бога за то, что мы можем слышать его везде.

9. Таким образом, когда ты идешь на частную исповедь, уделяй больше внимания слову священника, чем своим собственным признаниям; и помни о следующем различии: то, что говоришь ты — это одно, а то, что говорит слышащий тебя — совсем другое. Не приписывай большой ценности тому, что делаешь ты, но внимай тому, что говорит он, дабы уразуметь, что от имени Бога он провозглашает тебе прощение грехов. И не важно, является ли он священником, призванным проповедовать, или простым христианином. Слово, которое он произносит, — не его, это Божье Слово; и Бог исполнит его так же несомненно, как если бы Он Сам произнес его. Именно так он донес Свое святое Слово до каждого уголка земли. И поскольку мы, таким образом, находим его повсеместно, нам следует принимать его с великой благодарностью, а не пускать его на ветер.

10. Ибо в Исповеди, равно как и в Вечере Господней, есть дополнительное преимущество: Слово применяется к тебе одному. Ибо в проповеди оно разлетается по всему приходу, и, хотя оно задевает и тебя, ты в этом не так уверен; здесь же оно не применяется ни к кому, кроме тебя. Разве твое сердце не исполняется радости от осознания, что ты знаешь место, где Бог готов обратиться к тебе лично? О, если бы мы получили возможность услышать, как говорит ангел, мы бы, без сомнения, бросились на край земли. Ну разве не глупые, не жалкие и не неблагодарные мы люди, если не слушаем то, что нам говорится? Вот Писание, которое свидетельствует, что Бог говорит через нас, и что это столь же действенно, как если бы Он сказал это собственными устами; как и Христос говорит в Мф. 18:20: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них», — и еще раз в Ин. 20:23: «Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся». Здесь Сам Бог провозглашает отпущение грехов точно так же, как Он Сам крестит ребенка; и ты все еще говоришь, что мы не нуждаемся в Исповеди? Ибо хотя ты и слышишь то же самое во время Вечери Господней, тебе не следует по этой причине отвергать Исповедь — тем более, что она применяется, как уже было сказано, лично к тебе.

11. Кроме того, у тебя есть и еще одно преимущество: во время Исповеди ты можешь открыть все свои ошибки и получить относительно них совет. И даже если бы не было других причин для Исповеди, если бы даже Сам Бог не говорил через нее, я бы никогда по доброй воле от нее не отказался и одной лишь этой причине, что здесь мне позволено открыть мое сердце брату и рассказать ему о том, что тяготит меня. Ибо очень печально, когда твоя совесть отягощена и раздавлена страхом, и тебе не найти ни совета, ни утешения.

Вот почему столь прекрасно и утешительно, когда двое встречаются, и один предлагает другому совет, помощь и утешение, делая это по-дружески и с любовью. Один открывает свою болезнь, другой исцеляет его раны. И потому я не променяю Исповедь на все сокровища мира. И все же она не может быть заповедью, чтобы не превратиться в вопрос совести, как если бы человек не смел принимать Причастие, предварительно не исповедовавшись; и все же мы никогда не должны пренебрегать Исповедью, ведь нельзя слушать Слово Божье слишком часто, и нельзя запечатлеть его в своем сердце так глубоко, чтобы нельзя было запечатлеть его еще глубже.

12. Я сказал, что исповедь и отпущение грехов следует четко различать именно для того, чтобы ты уделял внимание, главным образом, отпущению грехов, и чтобы ты не приходил к исповеди лишь по причине заповеди или чтобы совершить своей исповедью доброе дело, полагая, что за это доброе дело тебе простятся; напротив, мы должны приходить к исповеди только потому, что здесь мы слышим Божье Слово и с его помощью получаем утешение. Приклони же к этим словам ухо и уверься, что Бог говорит через людей и прощает тебе твои грехи; для этого, конечно же, нужна вера.

До сих пор наша Исповедь происходила таким образом: когда людям отпускали грехи, от них требовали множество дел, чтобы с их помощью совершить сатисфакцию за содеянное. И это называли отпущением грехов, хотя в действительности это было еще худшее обременение, чем когда-либо. Отпущение грехов должно полностью удалять грехи; они же сначала требуют совершить сатисфакцию и тем самым отпугивают людей от веры и отпущения грехов и вынуждают их полагаться на собственные дела.

Людей же следует учить так: Это слово, которое я говорю тебе от лица Бога, ты должен принять искренней верой. Если у тебя нет этой веры, отложи свою исповедь; но это не значит, что, если твоя вера слишком слаба, ты не вправе прийти и просить утешения и укрепления. Если ты не можешь поверить, скажи об этом брату, которому ты собираешься исповедоваться, и скажи так: «Я искренне чувствую, что нуждаюсь в исповеди и отпущении грехов, но я слишком холоден и слаб в вере». Ибо кому еще ты поведаешь о своей слабости, если не Богу? И где еще ты найдешь Его, как не в своем брате? Он может укрепить тебя и помочь тебе своими словами. Вот, что значит правильно исповедоваться; и Бог хотел бы, чтобы весь мир пришел хотя бы к тому, чтобы каждый смог хотя бы исповедовать свою неспособность верить.

13. В отношении Исповеди следует сказать, что все должно совершаться добровольно, дабы каждый человек приходил без принуждения, по собственному желанию. Но в чем же должен исповедоваться человек? Именно в этом вопросе в прежние времена наши проповедники вбивали нам в головы слишком многое, говоря о пяти чувствах, семи смертных грехах, десяти заповедях и т. п, и тем самым обременяя нашу совесть. На самом же желе необходимо, чтобы ты, прежде всего, почувствовал, что тебя гнетет, и те грехи, которые причиняют тебе наибольшие мучения и сильнее всего тяготят твою совесть, ты должен открыть и исповедать своему брату. Кроме того, тебе не нужно долго выискивать всевозможные грехи; просто вспомни те из них, которые приходят тебе в голову, и скажи: «Вот, как я слаб, и как низко я пал; здесь я нуждаюсь утешении и совете». Ибо исповедь должна быть краткой. Если ты вспомнишь что-то, о чем забыл сказать, пусть это не беспокоит тебя; ибо ты исповедался на для того, чтобы сделать доброе дело, и не по принуждению, но чтобы получить утешение через слова отпущения грехов. Вдобавок,  ты можешь запросто исповедать Богу втайне то, о чем ты забыл сказать, или выслушать отпущение этих грехов во время Причастного богослужения.

И потому нам не следует беспокоиться, даже если о каких-то грехах мы забыли; даже забытые, они все равно прощены; ибо Господь взирает не на совершенство или полноту твоей исповеди, но на Свое Слово и на то, как ты веришь в него. И потому отпущение грехов не объявляет одни грехи прощенными, а другие нет; напротив, это ничем не ограниченное провозглашение милости Божьей к тебе. Если же Бог милостив к тебе, то все твои грехи должны быть изглажены. И потому твердо держись одного лишь отпущения грехов, а не своей исповеди; забыл ты о чем-то сказать или нет не имеет значения — по вере своей ты получаешь прощение. Именно так мы должны полагаться на Божье Слово, несмотря на грех и порочную совесть.

XXI. Исходя из этого мы можем судить, насколько мудро или глупо поступают некоторые беременные женщины, и как поступать с больными. Ибо глупые женщины настолько цепко держатся за свои посты, что рискуют подвергнуть большой опасности плод своего чрева и самих себя вместо того, чтобы воздержаться от поста, когда постятся другие. Они видят дело совести там, где его нет, - тогда же, когда действительно нужно прислушаться к своей совести, они этого не делают. Это всецело вина проповедников, поскольку они постоянно болтают о постах, но никогда не разъясняют их правильное применение, пределы, плоды, причины и цель. Аналогичным образом, и больным следует позволить каждый день есть и пить, что они захотят. Короче говоря, там, где кончаются плотские похоти, уже нет никаких причин для поста, бдений, трудов, ограничений в пище, и не осталось никакой обязательной к исполнению заповеди.

Однако следует быть осторожными, чтобы не превратить эту свободу в ленивое безразличие к умерщвлению плотских похотей; ибо плутоватый Адам в нас крайне изворотлив в поисках повода, чтобы проявить себя, и в стремлении разрушить наши тело и разум; и некоторые быстро поддаются соблазну и утверждают, что для поста и умерщвления плоти нет ни необходимости, ни заповеди, и готовы без страха вкушать то и это, как если бы они в течение долгого времени и много постились, хотя на самом деле никогда даже не пробовали.

В не меньшей степени нам следует остерегаться возможности соблазнить тех, кто, не будучи должным образом наставлен, считает великим грехом, если мы не постимся и не едим так, как это делают они. Таковых мы должны с кротостью наставлять, не относиться к ним с надменным презрением и не употреблять в пищу то, что соблазняет их, но объяснить им причину, по которой мы вправе так поступать, и так постепенно привести их к правильному пониманию. Если же они упорствуют и не желают слушать, мы должны оставить их и поступать как должно.

XXII. Еще один способ смирения плоти, который мы принимаем от рук других, заключается в том, что люди или демоны причиняют нам страдания - лишения, болезни тела, бесчестье - и все прочее, что вызывает у нас гнев, нетерпение и беспокойство. Ибо Божье дело в нас совершается по Его мудрости, а не по нашей мудрости, по Его чистоте и безгрешности, а не по похотям нашей плоти; ибо Божье дело мудро и чисто, а наше дело неразумно и нечисто, неразумие же и нечистоту следует оставить: аналогичным образом, дело Божье должно совершаться в нас в соответствии с Его миром, а не с нашим гневом, нетерпением и отсутствием покоя. Ибо мир - тоже Божье дело, а нетерпение - дело нашей плоти; оно должно уйти и умереть, чтобы мы во всех отношениях соблюдали духовный праздник, отложили свои дела в сторону и позволили Богу действовать в нас.

И потому, чтобы умертвить наши дела и сущего в нас Адама, Бог осыпает нас множеством искушений, которые вызывают в нас гнев, и страдания, которые побуждают нас к нетерпению, и, в конце концов, ставит нас перед лицом смерти и жестокости мира; тем самым Он добивается не чего иного, как того, чтобы изгнать из нас гнев, нетерпение и беспокойство и совершить в нас Свое дело, то есть мир. Так сказано в 28-й главе Исаии: "Он делает чужое дело, чтобы приступить к Своему делу". Что это значит? Он посылает нам страдания и беды, чтобы научить нас терпению и миру; Он ставит нас перед лицом смерти, чтобы научить нас жить, и делает это до тех пор, пока человек, хорошо усвоив урок, не обретет такой мир и покой, что не будет беспокоиться о того, плохо ему или хорошо, умирает он или живет, пребывает в чести или бесчестии. Там обитает лишь Сам Бог, и нет никаких дел человеческих. Это и значит правильно соблюдать и святить день отдыха; тогда человек не руководит собою, он ничего не хочет для себя, и ничто не беспокоит его; но Сам Бог руководит им, и в его жизни нет ничего, кроме богоугодного наслаждения, радости и мира со всеми прочими делами и добродетелями.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть II, § 21-22

XIX. После этого наступает время для смирения плоти, чтобы убить в ней отвратительную, порочную похоть и дать ей отдохновение и освобождение. Эту похоть нам следует умерщвлять и приводить к молчанию постом, бдениями и трудом, и отсюда мы понимаем, сколько и почему нам следует поститься, бдеть и трудиться.

Увы, есть много слепцов, которые налагают на себя суровые наказания, будь то посты, бдения или труд, лишь потому, что считают оные добрыми делами и надеются таким образом приобрести много заслуг. Но еще более слепы те, кто измеряет качество поста не только его частотой и продолжительностью (как поступают упомянутые прежде), но еще и качеством пищи, полагая, что она приобретает гораздо большую ценность, если они не едят мяса, яиц или масла. Худшие слепцы из всех — те, кто постится в честь святых и в установленные дни: один пост в среду, другой в субботу, один на день св. Варвары, другой на день св. Себастьяна и так далее. Такие люди не ищут в посте ничего, кроме самого поста: исполнив обязанность, они считают, что сделали доброе дело. Я уже ничего не говорю о том, что некоторые, постясь, при этом упиваются допьяна; некоторые, постясь, настолько объедаются рыбой и другими яствами, что их пост был бы куда больше похож на пост, если бы они ели мясо, яйца и масло, и принес бы куда лучшие плоды. Для таких людей пост — это вообще не пост, а насмешка над постом и над Богом.

И потому я позволяю каждому по собственной воле избирать день, пищу и количество оной для поста при условии, что он не остановится на этом, но будет заботиться о своей плоти — пусть он обременяет плоть постом, бдениями и трудами соразмерно ее похотям и распутствам и не более того, что бы ни говорили ему папа, Церковь, епископ, отец-исповедник и кто-либо еще. Ибо никто не должен соразмерять и соотносить пост, бдения и труд с видами или количеством пищи или днями, но только лишь с наступлением и отступлением похоти и страстей плоти, единственно ради умерщвления и обуздания которой пост, бдения и труды установлены. Если бы не похоть, вкушение пищи было бы такой же добродетелью, как пост, сон — как бдение, праздность — как труд, и они были бы одинаково хороши, без всякого различия.

XX. Если же кто-то обнаружит, что употребление в пищу рыбы возбуждает в его плоти еще больше страстей, чем ядение яиц и мяса, пусть есть мясо, а не рыбу. Аналогично, если он обнаружит, что его мысли путаются, тело приходит в возбуждение, а живот начинает болеть в результате поста, или что он не нуждается в умерщвлении плотских страстей, ему следует полностью отказаться от поста и есть, спать и отдыхать так, как необходимо для его здоровья, пусть даже это будет вопреки указаниям Церкви или правилам монашеского ордена: ибо ни одно указание Церкви, ни одно правило ордена не может придать посту, бдениям или труду большую ценность, чем они имеют в силу своего назначения — подавлять и умерщвлять плоть  ее похоти. Там, где люди выходят за эти рамки и практикуют пост, бдения и труд более, нежели позволяет им телесная крепость, и более, нежели необходимо для умерщвления похоти, так что благодаря им подрывается природное здоровье и мутится голова; в таком случае, да не воображает никто, что он тем самым сделал доброе дело, и да не оправдывает себя, ссылаясь на указания Церкви или на монастырские правила. Его сочтут человеком, не заботящемся о себе и сделавшемся убийцей самому себе.

Ибо тело дано нам не для того, чтобы мы умерщвляли в нем природную жизнь и силы, но лишь для того, чтобы умерщвлять его страсти — разве что страсти слишком сильны и велики, чтобы противиться им, не причиняя ущерба и вреда естественной жизни. Ибо, как уже было сказано, практикуя пост, бдения и труды, мы не должны стремиться к делам ради самих дел, не должны смотреть ни на дни, ни на число, ни на пищу, но только на распутного и похотливого Адама, чтобы посредством этих дел он мог исцелиться от своего порочного аппетита.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть 2, §19-20

XVII. В духовном понимании эта Заповедь включает в себя и еще более высокое дело, охватывающее всю природу человека. Здесь необходимо знать, что в на иврите слово «шаббат» означает «отдых», потому что в седьмой день Бог отдохнул и упокоился от всех Своих дел, которые сотворил. Бытие 2. И потому Он заповедал нам святить седьмой день и прекращать все дела, которые мы делаем в остальные шесть дней. Эта суббота теперь для нас превратилась в воскресенье, а прочие дни называются будними; воскресенье же называется днем отдыха (праздности), или праздником, или святым днем. И если бы Богу было угодно, чтобы в христианском мире не было бы других праздников, кроме воскресенья, тогда все дни Богоматери и святых были бы перенесены на воскресенье, и многие отвратительные пороки исчезли бы благодаря труду в будние дни, и земли не были бы столь истощены и доведены до обнищания. Однако же сейчас мы переживаем наплыв многочисленных праздников, губительных для душ, тел и вещей; и об этом можно было бы говорить долго.

Этот отдых или упокоение от трудов имеет две стороны — телесную и духовную. По этой причине и Заповедь следует понимать двояко.

Телесный отдых заключается в том, о чем мы уже сказали выше, — а именно, в том, что мы прекращаем наши дела и труды, чтобы собраться в церкви, быть на мессе, слышать Божье Слово и молиться общей молитвой. Этот отдых имеет поистине телесную природу и в христианском мире уже более не заповедан Богом, как пишет апостол во 2-й главе Послания к колоссянам: «Никто да не принуждает вас к какому бы то ни было празднику», — ибо они издревле были прообразом, теперь же исполнилась сама истина, так что все дни стали святыми, как и Исаия говорит в 66-й главе: "Один святой день будет следовать за другим». С другой стороны, все дни теперь рабочие. Однако это необходимость, и так установлено Церковью ради незрелых мирян и трудящихся, дабы и они могли прийти услышать Божье Слово. Ибо, как мы видим, священники и клир совершают мессу каждый день, молятся во все часы и назидают себя в Божьем Слове путем изучения, чтения и слушания. По этой причине они освобождены от общей работы, получают поддержку от десятин и хранят в святости каждый день, и каждый день делают дела святого дня, и не знают будней, но для них всякий день похож на другой. И если бы мы все были совершенны, мы могли бы работать каждый день или отдыхать по возможности и желанию. Ибо день отдыха в настоящее время не является ни необходимостью, ни заповедью — разве только для проповеди Божьего Слова и молитвы.

Духовный же отдых, который особенно важен для Бога в этой заповеди, заключается в следующем: чтобы мы не только прекратили свои труды и дела, но, гораздо важнее, чтобы мы позволили одному лишь Богу трудиться в нас и ничего не делали от себя своими силами. Но как это возможно? Вот как: человек, развращенный грехом, испытывает порочную страсть и склонность к всевозможным грехам, как и Писание говорит в 6-й главе Бытия: «Сердце и чувства человека всегда склоняются ко злу», — т. е. к гордости, непокорности, гневу, ненависти, зависти, непристойности и т. д., и — summa summarum — во всем, что он делает или оставляет несделанным, он ищет выгоды, воли и чести для себя, а не для Бога и не для ближнего. И потому все его дела, все его слова, все его мысли, вся его жизнь порочны и лишены благочестия.

И для того, чтобы Бог действовал и обитал в человеке, все эти пороки и греховные наклонности должны быть задушены и выкорчеваны, дабы наступил покой и отдохновение от всех наших дел, мыслей и жизни, и чтобы впредь (как пишет св. Павел во 2-й главе Послания к галатам) уже не мы жили, но Христос, живущий, действующий и говорящий в нас. Этого нельзя достичь, предаваясь неге и удовольствиям, но для этого мы должны причинять своей природе боль и позволять ей страдать. Здесь начинается противоборство духа и плоти; здесь дух угашает гнев, похоть, гордость, в то время как плоть хочет пребывать в наслаждениях, чести и удовольствиях. Об этом св. Павел говорит в 5-й главе Послания к галатам: «Те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями». А потом наступает черед добрых дел — поста, бдительности, труда, о которых некоторые столь много говорят и пишут, не понимая ни их истоков, ни смысла. И потому мы тоже сейчас обратимся к этой теме.

XVIII. Этот отдых — когда наш труд прекращается, и лишь один Бог трудится в нас, — осуществляется двумя путями. Во-первых, благодаря нашим собственным усилиям; во-вторых, благодаря усилиям или увещеваниям других.
Наши собственные дела должно делать и направлять так, что, прежде всего, когда мы видим, что наша плоть, воля, наши чувства и мысли искушают нас, мы боремся с ними и не прислушиваемся к ним, как и Мудрец говорит: «Не следуй своим желаниям». Также и Моисей в 12-й главе Второзакония говорит: «Вы не должны делать то, что правильно в ваших собственных глазах».

Здесь человек должен ежедневно молиться теми молитвами, которыми молился Давид: «Господь, наставь меня на путь Твой и не дай мне ходить путями моими», — и многими подобными молитвами, которые воплощены в прошении: «да придет Царствие Твое». Ибо наши похоти столь многочисленны и разнообразны, а временами, по действию лукавого, еще и столь коварны, неприметны и благовидны, что человек не может устоять на собственных путях. Он должен освободить свои руки и ноги, полностью подчинить себя Божьей власти и ни в чем не полагаться на свой рассудок, как и Иеремия говорит: «Знаю, Господи, что не в воле человека путь его». Мы видим доказательство этого, когда сыны Израилевы вышли из Египта через пустыню, в которой не было ни дорог, ни пищи, ни питья, ни помощи. И потому Бог шел перед ними — днем в светлом облаке, ночью в огненном столпе, — питал их манной небесной и хранил их одежды и обувь, так что они не ветшали и не старели, как мы читаем в Книге Моисея. И потому мы молимся: «Да придет Царствие Твое, чтобы Ты властвовал над нами, а не мы над собой», — ибо в нас нет ничего более губительного, чем наши разум и воля. И первой и высшей работой Бога в нас и лучшим назиданием является то, что мы оставляем свои дела, что мы позволяем своим разуму и воле быть в праздности и покоряемся Богу во всем — особенно в том, что кажется духовным и праведным.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Глава 2, §§ 17-18

XV. Но что могут сделать те, кто не только не обращает внимание на это несчастие христианского мира и не молится об избавлении от него, но смеется по этому поводу, наслаждается положением вещей, осуждает и злословит грехи ближних, поет и говорит о них, но при этом без страха и стыда идет в церковь, слушает мессу, произносит молитвы и считает себя благочестивыми христианами и имеет такую репутацию в глазах других людей? Таковые поистине нуждаются в том, чтобы мы дважды молились о них каждый раз, когда мы молимся о тех, кого они осуждают, о ком говорят и над кем смеются. И о том, что таковые люди будут, было пророчески показано разбойником, распятым по левую руку от Христа, хулившим Его в страданиях, немощи и нужде; а равно и всеми теми, кто поносил Христа на кресте, хотя именно им-то и следовало Ему помочь.

О Боже, как слепы — нет, как безумны сделались мы, христиане! Когда же будет конец гневу, о Отче небесный? То, что мы смеемся над несчастьем христианского мира, ради молитвы о котором собираемся в Церкви и на мессу, что мы богохульствуем и осуждаем людей, — все это плоды нашего безумного материализма. Если сарацины уничтожают города, страну и народ и разрушают церкви, мы думаем, что христианству тем самым нанесен большой удар. А потом мы сетуем и убеждаем королей и князей начать войну. Но когда вера гибнет, любовь охладевает, Божье Слово оказывается в небрежении, и всевозможные грехи процветают, никто не думает о том, чтобы подняться на борьбу, — хуже того, папа, епископы, священники и причт, которым следовало бы быть генералами, командирами и знаменосцами этой войны против духовной и во много крат худшей угрозы, сами являются князьями и вождями этой вражеской армии и сатанинского воинства, подобно тому как Иуда был во главе пришедших взять Христа. Должно было, чтобы апостол, епископ, священник, один из числа лучших, положил начало убиению Христа. И точно также христианству должно быть опустошаему не кем иным, как теми, кто обязан защищать его, — эти люди настолько безумны, что готовы пожрать сарацин, а у себя дома поджигают и собственный дом, и овчарню вместе с овцами и всем, что в них есть, и при том еще беспокоятся о волках в лесу. Таковы времена, в которые мы живем, и такова награда, которую мы заслужили своим неблагодарным отношением к безграничной благодати, завоеванную для нас Христом Своей драгоценной кровью, тяжкими трудами и мучительной смертью.

XVI. И где же те живущие праздно и не знающие, как творить добрые дела? Где они, бегущие в Рим или к св. Иакову, то туда, то сюда? Возьми одно только это дело мессы, посмотри на грех и падение вашего ближнего и сжалься над ним; пусть это опечалит тебя — расскажи и помолись об этом Богу. Поступай так же с каждой другой нуждой христианского мира, и особенно его правителей, которым Бог, в нестерпимое наказание и мучение всем нам, позволяет столь ужасно претыкаться и заблуждаться. Если ты будешь усерден в этом, пребывай в уверенности, что ты — один из лучших воинов и военачальников в войне не только против сарацин, но и против дьяволов и сил ада. Если же нет, какая тебе от этого польза, даже если ты совершил все чудеса святых, перебил всех сарацин, однако оказался виновным в том, что пренебрег нуждой своего ближнего и тем самым согрешил против любви? Ибо Христос в последний день спросит не о том, как много ты молился, постился, ходил в паломничества, делал для себя то или иное, но о том, как много добра ты сделал другим, даже наименьшим из них.

Без сомнения, в число «наименьших» входят и пребывающие в грехе и духовной нищете, рабстве и нужде, число которых в настоящее время гораздо больше числа тех, кто живет в телесной нужде. И потому берегись: наши самочинные добрые дела приводят нас только к самим себе, так что мы ищем лишь собственного блага и спасения; однако Божьи заповеди направляют наш взгляд на наших ближних, чтобы мы таким образом могли служить другим ради их спасения. Точно так же, как Христос на Кресте молился не только о Себе, но прежде всего о нас, когда говорил: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают», — и мы должны молиться друг о друге. Из этого каждый может понять, что клеветники, самовольные судьи и те, кто презирает других людей, — это извращенный, порочный род, они не занимаются ничем иным, как только поносят тех, за кого должны молиться; и никто не погряз в этом пороке глубже, чем те самые люди, которые сами делают много добра, кажутся окружающим выдающимися и окружены почестями по причине их прекрасной, замечательной жизни, исполненной многообразных добрых дел.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть 3, § 15-16

XIII. Силу этой молитвы мы видим в том, что в древние времена Авраам молился (Бытие 18) о пяти городах - Содоме, Гоморре и др. - и достиг столь многого, что если бы в них нашлось десять праведников, по два в каждом городе, Бог не уничтожил бы их. Что же, в таком случае, могут сделать многие, если они объединятся и будут молиться Богу ревностно и с искренней верой?

Св. Иаков также говорит: "Дорогие братья, молитесь друг за друга, чтобы спастись. Ибо много может молитва праведного - молитва, которая упорно продолжается и не перестает" (иными словами, не прекращая просить снова и снова, если просимое не даруется сразу же, как поступают некоторые робкие сердцем). И в качестве примера он приводит нам пророка Илию, который был, пишет он, "человек, подобный нам, и молитвою помолился, чтобы не было дождя: и не было дождя на землю три года и шесть месяцев, и опять помолился: и небо дало дождь, и земля произрастила плод свой". В Писании есть много текстов и примеров, которые побуждают нас молиться - но только искренне и с верой. Как говорит Давид: "Очи Господни обращены на праведников, и уши Его - к воплю их". И вновь: "Близок Господь ко всем призывающим Его, ко всем призывающим Его в истине". Почему же он прибавляет: "призывающим Его в истине"? Потому что это не молитва и не призывание Господа, когда шевелятся одни лишь губы.

Что сделает Бог, если ты приходишь к Нему с твоими устами, книгой или Paternoster и не думаешь ни о чем, кроме того, чтобы поскорее произнести все слова и завершить повторения? Так что если кто-то спросит тебя, в чем дело, и о чем ты молился, ты и сам не будешь знать; потому что ты вовсе не думал о том, чтобы чего-то хотеть или говорить о чем-то Богу. Твоя единственная причина для молитвы - тебе сказали молиться такими словами и определенное количество раз, и ты хочешь выполнить это полностью. Стоит ли удивляться тому, что гром и молния часто поджигают церкви, если мы таким образом превращаем Дом Молитвы в дом насмешек и называем молитвой бормотание, в котором мы ничего не приносим пред Богом и ничего от Него не хотим.

Однако мы должны поступать так, как поступают те, кто хочет просить об одолжении великих князей. Они вовсе не ставят своей целью произнести определенное количество слов, поскольку иначе князь подумает, что они над ним смеются или сошли сума; они излагают свою просьбу очень ясно и убедительно, а потом оставляют это на Его милость с уверенностью, что Он дарует им просимое. Так мы и должны обращаться к Богу с конкретными просьбами - а именно, изложить некую насущную нужду, предать эту нужду Его милости и благоволению и не сомневаться, что наша молитва услышана; ибо Он, в отличие от всех земных владык, обещал услышать такую молитву.

XIV. Мы в совершенстве молимся такой молитвой, когда пребываем в телесной нужде; будучи немощны, мы призываем то св. Христофора, то св. Варвару; мы даем св. Иакову обещание совершить паломничество в то или иное место; потом мы усердно молимся со всякой уверенностью и всякой мыслимой молитвой. Когда же мы находимся в церквях во время мессы, мы стоим, словно изваяния святых; не знаем, что сказать, или о чем плакать; четки стучат, страницы шуршат, губы шепчут - и на этом все заканчивается.

Если же ты спросишь, о чем говорить и плакать в молитве, об этом легко можно узнать из Десяти Заповедей и Молитвы Господней. Открой глаза и присмотрись к собственной жизни и жизни всех христиан - особенно духовного сословия, - и ты увидишь, как редко встречаются вера, надежда, любовь, послушание, целомудрие и всякая добродетель, и как часто - всевозможные гнусные пороки; как не хватает хороших проповедников и прелатов; как много власти дано плутам, детям, глупцам и женщинам. И тогда ты увидишь, что нам нужно ежечасно и повсеместно непрестанно с кровавыми слезами молить Бога, Который так ужасно гневается на человеков. Поистине, молитва никогда не была так необходима, как сегодня, и отныне до конца мира эта необходимость будет только возрастать. Если столь ужасные преступления не вызывают у тебя слез и переживаний, не позволяй, чтобы твоя голова закружилась от титулов, положения, добрых дел или молитвы: в тебе нет ничего христианского, каким бы праведным ты ни был. Издавна было предсказано, что когда гнев Божий будет страшнее всего, а христианство будет в наибольшей нужде, перед Богом нельзя будет найти ни просителей, ни ходатаев, - Исаия со слезами говорит в 64-й главе: "Ты прогневался на нас, и нет призывающего имя Твое, который положил бы крепко держаться за Тебя". О том же мы читаем и в 22-й главе Иезекииля: "Искал Я у них человека, который поставил бы стену и стал бы предо Мною в проломе за сию землю, чтобы Я не погубил ее, но не нашел. Итак изолью на них негодование Мое, огнем ярости Моей истреблю их". Этими словами Бог показывает, как нам следует противостоять Ему и отвращать друг от друга Его гнев, ибо о пророке Моисее часто говорится, что Он усмирял Бога, дабы Его гнев не уничтожил народ Израилев.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть 2,  §§ 13-14

[Учение о] чистилище — величайшая ложь, потому что в его основе лежат безбожие и безверие; ибо они отрицают, что вера спасает, и утверждают, что причиной спасения является удовлетворение за грехи. И потому находящийся в чистилище находится в самом аду; ибо его мысли таковы: "Я грешник и должен совершить удовлетворение за мои грехи; поэтому я напишу завещание и завещаю определенное количество денег на строительство церквей, а также на то, чтобы монахи и священник совершали молитвы и жертвоприношения за мертвых". Такие люди умирают с упованием на дела и не имеют познания Христа. Наоборот, они ненавидят Его. Мы же умираем в уповании на Христа, умершего за грехи наши и принесшего удовлетворение за нас. Он мое Лоно, мой Рай, мое Утешение и моя Надежда.

— Мартин Лютер. Толкование на Бытие 25:5

Святое Писание не упоминает о чистилище; это сатанинская ложь, предназначенная для того, чтобы обеспечить папистов рыночными днями и приманкой для уловления денег. Софисты соглашаются с папой из-за Фомы Аквинского

— Мартин Лютер. Толкование на Бытие 50:1

Мы отрицаем существование чистилища и лимба, выдуманных отцами, где, по их словам, человек пребывает в надежде и уверенном ожидании освобождения. Однако все это лишь фантазии какого-то глупого и невежественного софиста. Ибо уже сама надежда, само ожидание будет для них причиной страданий, как сказано в Притчах 13:12: "Надежда, долго не сбывающаяся, томит сердце". И потому мы страдаем в надежде, но не отчаиваемся. Но тот народ Божий избавлен от мучительного ожидания и почивает самым мирным сном в покое, как и Христос говорит: "Не умерла девица, но спит; она отдыхает" (Мф. 9:24)

— Мартин Лютер. Толкование на Бытие 50:1

XI. Все это было сказано применительно к молитве о личных нуждах и о молитве в целом. Однако молитва, которая поистине подпадает под настоящую Заповедь и именуется деянием Святого Дня, гораздо лучше и больше и должна совершаться за весь христианский мир, за нужды всех людей, за врага и друга, и особенно за тех, кто принадлежит к твоей общине или епархии.

Именно такое повеление дал св. Павел своему ученику Тимофею: "Прошу тебя наблюдать за тем, чтобы молитвы и ходатайства совершались за всех человеков, за царей и за всех начальствующих, чтобы нам проводить жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте. Ибо это хорошо и угодно в очах Бога, Спасителя нашего". И по этой же причине Иеремия в главе 29-й заповедал народу Израилеву молиться о Вавилоне и земле Вавилонской, ибо при благосостоянии их и они имели бы мир. Также и в 1-й главе Книги Варуха: "Молитесь о жизни царя Вавилонского и о жизни сына его, чтобы нам жить в  мире под покровом их".

Эта общая молитва драгоценна и могущественна, и ради нее мы сходимся вместе. По этой причине и Церковь именуется Домом Молитвы, ибо в ней мы сходимся вместе как община, с единым сердцем, чтобы размышлять о наших нуждах и нуждах всех людей, приносить их пред лице Бога, и взывать к Нему о милости. Но это следует делать от всего сердца, искренне, чтобы мы в своих сердцах ощущали нужды всех людей и молились с искренним сочувствием к ним, с истинной верой и уверенностью. Там, где во время мессы подобные молитвы не совершаются, лучше было бы не служить мессу. Ибо какой смысл нам собираться вместе в Доме Молитвы, уже тем самым показывая, что мы должны сообща молиться и ходатайствовать обо всей общине, если мы рассеиваем эти молитвы и распределяем их так, что каждый молится о себе только, и никто не заботится о другом, не обременяет себя нуждой ближнего? Как такая молитва может принести пользу? Как она может быть хорошей и угодной общей молитвой, деянием Святого Дня, молитвой собрания, если каждый молится своей собственной мелкой молитвой - один об одном, другой о другом, - так что у них не выходит ничего, кроме эгоцентричных, эгоистичных молитв, ненавистных Богу?

XII. Приглашение к этой общей молитве сохранилось в виде древнего обычая, когда в конце проповеди произносится Исповедание Грехов, и молитва совершается с кафедры за весь христианский мир. Однако на этом все не должно заканчиваться, как сегодня модно и принято; это должно быть призывом на протяжении всей мессы молиться о подобных нуждах, по мере того, как проповедник понуждает нас сопереживать им; и чтобы совершать молитву достойно, он сначала призывает нас молиться о наших грехах и тем смиряет нас. Это следует делать как можно более кратко, чтобы затем весь приход мог исповедаться в своих грехах и помолиться о каждом искренне и с верой.

О, если бы Бог даровал, чтобы приход услышал мессу и молился таким образом, чтобы общий, искренний, из сердца исходящий вопль всего народа возносился к Богу, какую бы неизмеримую добродетель и помощь приносила бы такая молитва! Что могло бы быть ужаснее для злых духов? Что еще большее можно было бы сделать на земле для сохранения столь многих благочестивых дух и обращения столь многих грешников?

Ибо поистине у христианской Церкви на земле нет большей силы и большего дела, чем такая совместная молитва против всего противного ей. Злобный дух прекрасно знает это, и потому он делает все, чтобы помешать такой молитве. Он с ликованием позволяет нам заниматься строительством церквей, освящением многочисленных монастырей, сочинением музыки, пением, служением многочисленных месс и безмерным умножением числа обрядов. Все это отнюдь не огорчает его - более того, он помогает нам во всем этом, чтобы мы считали эти дела величайшими и думали, что, делая их, мы исполняем все свои обязанности. А поскольку эта общая, действенная и плодотворная молитва тем временем исчезает, и ее исчезновение проходит незамеченным за показным величием, он получает именно то, чего хочет. Ибо когда молитва ослабевает, никто у него ничего не отнимет, и никто не сможет противостоять ему. Но если бы он только заметил, что мы хотим жить в такой молитве, пусть даже под соломенной крышей или в свинарнике, он не смог бы этого вынести, но убоялся бы этого свинарника гораздо больше, чем всех высоких, просторных и красивых церквей, звонниц и колоколов, какие только существуют, лишенных такой молитвы. Поистине это не вопрос места или здания, в котором мы собираемся, но лишь вопрос этой непобедимой молитвы - если мы молимся так и приносим ее пред лицо Бога как поистине общую молитву.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть 2 § 11-12

IX. Но что именно мы должны приносить пред лице Всемогущего Бога в молитве и стенании, чтобы тем проявить свою веру? Ответ: прежде всего, каждый должен принести обременяющие лично его нужды и проблемы, о чем пишет Давид в Псалме 32: "Ты прибежище мое во всех бедах, которые окружают меня; Ты утешение мое, хранишь меня от зла, которое окружает меня". И также в Псалме 141: "Голосом моим к Господу воззвал я, голосом моим к Господу помолился; излил пред Ним моление мое; печаль мою открыл Ему". Во время мессы христианин должен помнить о недостатках излишествах, которые чувствует за собой, и открыто изливать их перед Богом с плачем и стенаниями, так скорбно, как только может, как своему верному Отцу, Который готов ему помочь. Если же ты не знаешь или не понимаешь своих нужд, или у тебя нет никаких проблем, знай, что ты находишься в худшем возможном состоянии. Ибо то, что ты столь ожесточен, жестокосерден и равнодушен, что никакая проблема не беспокоит тебя, само по себе есть величайшая беда.

Нет лучшего зеркала, чтобы увидеть в нем твою нужду, чем простые Десять Заповедей, в которых ты увидишь, чего тебе недостает, и чего ты должен искать. Если же таким образом ты увидишь в себе слабую веру, робкую надежду и недостаточную любовь к Богу; увидишь, что ты не хвалишь и не почитаешь Бога, но любишь свою честь и славу, слишком заботишься о своей репутации в глазах других людей, не слушаешь с радостью мессу и проповедь, не усердствуешь в молитве - всех нас есть, за что упрекнуть в этих вещах, - тебе следует беспокоиться о своих недостатках больше, чем о любом физическом ущербе, который может быть нанесен твоему имению, твоей чести и твоей жизни, и верить, что эти недостатки хуже смерти и любой смертельной болезни. Ты должен искренне, от всего сердца признать их перед Богом, плакать и просить о помощи, и со всей уверенностью ожидать помощи и верить, что Бог услышал тебя, и что ты обретешь помощь и милость.

А потом иди прямо ко Второй Скрижали Заповедей и убедись, как непослушен ты был и есть по отношению к отцу, и матери, и всех властей предержащих; как ты согрешаешь против своих ближних гневом, ненавистью и злыми словами; как тебя посещают соблазны проявить нечестность, зависть и несправедливость к твоему ближнему в словах и делах; и ты, без сомнения, увидишь, что ты жалок и нищ, и что у тебя есть довольно причин, чтобы плакать кровавыми слезами, если бы ты только мог.

X. Но мне хорошо известно, что многие настолько глупы, что не хотят просить об этом, если сначала на почувствуют себя чистыми, и верят, что Бог не слышит никакого грешника. Все это плоды тех лжеучителей, которые учат людей опираться не на веру в Божью милость, а на свои собственные дела.
Берегись, несчастный! Если ты сломал ногу, или оказался в смертельной опасности, ты взываешь к Богу, к тому или иному святому, и не ждешь, пока твоя нога исцелится, или угроза минует: ты не настолько глуп, чтобы думать, что Бог не слышит человека со сломанной ногой или находящегося в смертельной опасности. Более того, ты веришь, что Бог внимательнее всего слушает тебя, когда ты пребываешь в нужде и страхе. Почему же ты столь глуп сейчас, когда испытываешь гораздо большую нужду и вечную боль, но не хочешь просить веры, надежды, любви, смирения, послушания, чистоты, мягкости, мира, праведности, пока совершенно не избавишься от неверия, сомнений, гордости, непокорности, нечистоты, злобы, зависти и неправды, в то время как ты должен молиться и плакать тем усерднее, чем больше ты видишь в себе недостатков?

Так мы слепы: в телесной немощи и нужде мы бежим к Богу; в душевной немощи мы бежим прочь от Него и не хотим вернуться, пока не излечимся, - в точности, как если бы был один Бог, способный помочь телу, и другой Бог, способный помочь душе; или как если бы мы могли помочь себе в духовных нуждах, хотя на самом деле они больше нужд телесных. Такие планы и замыслы от сатаны.

Вовсе нет, мой добрый человек! Если ты хочешь исцелиться от греха, ты должен не удаляться от Бога, но бежать к Нему и молиться с большей уверенностью, чем если бы тобой овладела телесная немощь. Бог враждебен не грешникам, а только неверующим - тем, кто не осознает и не оплакивает своей грех и не ищет у Бога помощи против греха, но в гордыне своей сначала хотят очиститься и не желают испытывать нужду в Его благодати, и не хотят видеть в Нем Бога, Который дает всем и ничего не требует взамен.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть 2 § 9-10

VII. Повторюсь: если бы никаких других дел не было заповедано, разве одной молитвы не было бы достаточно, чтобы составить всю жизнь человека в вере? Специально для этого дела было создано духовное сословие, и в прежние времена некоторые Отцы действительно молились денно и нощно. Более того, нет христианина, которые не отводит время для непрестанной молитвы. Но я имею в виду духовную молитву, для которой никто не обременен своим трудом слишком сильно - каждый, если захочет, может, занимаясь трудом, беседовать с Богом в сердце, излагать Ему свои нужды и нужды других людей, просить о помощи, ходатайствовать и во всем этом упражняться в вере и укреплять ее.

Именно это Господь и имеет в виду в 18-й главе Ев. от Луки, когда говорит: "Должно всегда молиться и не унывать", - хотя в 6-й главе Ев. от Матфея Он запрещает многословные и длинные молитвы, за которые упрекает лицемеров; не потому, что длинная молитва уст греховна, но потому, что это не та истинная молитва, которой можно молится во всякое время, и без внутренней молитвы веры она ничто. Ибо мы должны упражняться и во внешней молитве в надлежащее время, особенно во время мессы, как требует эта Заповедь, и когда это полезно доя внутренней молитвы и веры, будь то в доме или в поле, на той работе или на другой; но подробнее говорить об этом нам сейчас недосуг. Ибо это относится к Молитве Господней, в которой кратко суммированы все прошения и моления, совершаемые вслух.

VIII. Ну, и где же те, кто хочет знать и творить добрые дела? Пусть они посвятят себя одной молитве и должным образом упражняются в вере, и тогда они узнают, что, как верно говорили святые Отцы, нет другого дела, подобного молитве. Бормотать слова устами просто или, по крайней мере, считается простым, но искренне, от всего сердца следовать словам с верностью, то есть с желанием и верой, искренне желая того, о чем слова говорят, и не сомневаясь, что они будут услышаны, - вот великое дело в глазах Бога.

В этом деле злой дух противостоит человек всей своей силой. О, как часто он здесь препятствует желанию молиться, не позволяет нам найти для этого время и место и, более того, зачастую порождает сомнения в том, достоин ли человек просить что-либо у такого Величия, каким является Бог, и настолько запутывает нас, что человек уже сам не понимает, правильно он молится, или нет, возможно ли, чтобы его молитва была угодна Богу, и борется с другими странными мыслями. Ибо злой дух отлично знает, как сильна молитва человека, наполненная истинно верой, и какую боль она причиняет ему, и какую пользу приносит всем людям. Поэтому он не позволяет молиться без помех.

Сталкиваясь с таким искушением, человек должен быть поистине мудрым и не сомневаться в том, что и он сам, и его молитва действительно недостойны перед лицом этого бесконечного Величия; не коим образом он не смеет полагаться на свое достоинство или ослабеть душой от осознания своего недостоинства; однако он должен следовать Божьей заповеди и оставить все это на Его усмотрение, и противостать сатане и говорить: "Я ничего не делаю по причине своего достоинства и ничего не перестаю делать по причине своего недостоинства. Я молюсь и делаю дела только потому, что Бог, по Своей чистой милости, обещал слушать всех недостойных и быть милостивым к ним и не только обещал, но и заповедал нам самым суровым образом, под страхом Его вечного неудовольствия и гнева, молиться, доверять и принимать. Если такое Величие не сочло чрезмерным столь торжественным и величественным образом обязать Его недостойных червей молиться Ему, доверять Ему и принимать Его дары, как же я могу считать, что это слишком - с радостью принять на себя такую заповедь, каким бы достойным или недостойным я ни был?" Так мы прогоняем сатанинское внушение Божьей заповедью. И тогда он прекратит эти и прочие свои нападки.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть 2 § 7-8

V. Чье сердце настолько холодно и окаменело, чтобы столь сильные слова не побудили его молиться со всякой уверенностью и радостью? Но сколько молитв придется изменить, чтобы мы начали молиться правильно, в соответствии с этими словами! Ведь и сейчас все церкви и монастыри полны молитв и пения, но как же получается, что все они приносят столь мало улучшения и пользы, а ситуация становится все хуже день ото дня? Причина — та самая, на которую указывает св. Иаков, когда говорит: «Просите и не получаете, потому что не так просите». Ибо там, где в молитве нет этой веры и уверенности, молитва мертва и является не чем иным, как мучительной и тяжкой работой. Если по таким молитвам что-то и даруется, то всего лишь земные блага, лишенные благословения и неспособные напитать душу; напротив, эти блага калечат и связывают души, так что люди продолжают жить по-прежнему, обильно пустословя своими устами, что бы они ни получали, чего бы ни желали и во что бы ни верили; и они упорствуют в своем неверии — состоянии ума, наиболее губительном для проявления веры и наиболее чуждом природе молитвы.

Отсюда следует, что молящийся правильно никогда не сомневается в том, что его молитва всегда угодна Богу и слышима Им, даже если то конкретное, о чем он просит, не будет ему дано. Ибо нам следует представлять Богу наши нужды в молитве, а не предписывать Ему пути, способы, время и место; но если Ему угодно дать нам нечто лучшее или иным способом, нежели мы представляем, нам следует положиться на Него; ибо часто мы не знаем, о чем молимся, как говорит св. Павел в 8-й главе Послания к римлянам; и Бог делает и дает нас гораздо больше, чем мы способны понять, как он же говорит в 3-й главе Послания к ефесянам, так что не должно быть никаких сомнений: молитва благоприятна и слышима Богом, но мы должны оставить на Его усмотрение время, место, способ и предел; без сомнения, Он сделает все, как надо. Истинные поклонники — те, кто поклоняется Богу в духе и в истине. Ибо, с одной стороны, те, кто верит, что не будут услышаны, грешат против этой Заповеди и заблуждаются в своем неверии. Но, с другой стороны, те, кто ограничивает Бога, тоже грешат и вплотную подходят к тому, чтобы искушать Его. Поэтому Он запретил делать и то, и другое, чтобы мы не уклонялись от Его Заповеди ни направо, ни налево, т. е. ни неверием, ни искушением, но, вооружившись простой верой, держались прямого пути, доверяя Ему, но не устанавливая для Него никаких ограничений.

VI. Итак, мы видим, что эта Заповедь, как и Вторая, представляет собой не что иное, как соблюдение и исполнение Первой Заповеди, т. е. веры, доверия, уверенности, надежды и любви к Богу, дабы для всех Заповедей Первая была главной, а вера — главным делом и жизнью всех остальных дел, без которого все остальные дела не могут быть благими.

Но если ты скажешь: «А что, если я не могу поверить, что Бог слышит и принимает мои молитвы?» — я отвечу: вера, молитва и все прочие дела заповеданы нам именно для того, чтобы ты знал, что ты можешь и чего не можешь делать. И когда ты обнаруживаешь, что не можешь так верить и так жить, ты должен смиренно исповедаться в этом перед Богом и тем самым начать с крохотной искры веры, а потом ежедневно раздувать ее все сильнее и сильнее, прибегая к ней во всем, чем ты живешь и что делаешь. Если говорить о слабости веры (т. е. о Первой и главной Заповеди), на земле нет никого, кому она не была бы хорошо знакома. Ибо даже святые апостолы в Евангелии, и особенно св. Петр, были слабы в вере, так что и они молили Христа, говоря: «Господи, укрепи нашу веру»; и Он очень часто упрекает их за то, что они столь маловерны.

И потому тебе не следует отчаиваться или опускать руки, даже если ты увидишь, что твоя вера проявляется в молитвах и прочих делах не так твердо, как должно, и как тебе бы того хотелось. Нет, тебе следует от всего сердца благодарить Бога за то, что Он таким образом открывает тебе твою слабость и через нее ежедневно учит и увещевает тебя, как сильно ты нуждаешься в том, чтобы упражняться и ежедневно возрастать в вере. Сколь многие люди привычно молятся, поют, трудятся и имеют облик святых, однако так и не могут понять, какое место в их жизни занимает главное дело, вера; и потому в своей слепоте эти люди заблуждаются сами и сбивают с пути других; они думают, что у них все в порядке, и потому, сами того не сознавая, строят на песке дел без веры, а не на Божьей милости и обетовании посредством твердой, чистой веры.

И потому, сколько бы мы ни прожили на земле, мы никогда не останемся без дела, если стремимся во всех своих трудах и страданиях оставаться учениками Первой Заповеди и веры и не прекращаем учиться. Лишь тот может знать, как замечательно полагаться на одного Бога, кто поступает так во всех своих делах.

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть 2 § 5-6

III. Проповедь должна быть не чем иным, как провозглашением этого завета. Но кто услышит о нем, если никто его не проповедует? Даже те, кто обязан проповедовать о нем, сами его не знают. Вот, почему проповеди превращаются в пустые басни, а Христос оказывается в забвении, пока мы ведем себя подобно человеку из 7-й главы 4-й Книги Царств: видим богатства, но не пользуемся ими. И Экклезиаст также говорит об этом: «Великое зло, если какому человеку Бог дал богатство и не дал ему власти пользоваться от них». И поэтому мы смотрим на бесчисленные мессы и не знаем, будет ли очередная месса заветом, и чем вообще она будет, словно она сама по себе является обычным благим делом, таким же, как и другие. О Боже, как мы слепы! Но там, где завет проповедуется надлежащим образом, необходимо, чтобы его внимательно выслушали, поняли, запомнили, чтобы о нем часто вспоминали, и чтобы вера таким образом укреплялась против всех греховных искушений, будь то прошлых, нынешних или грядущих.

Это единственный обряд, который установил Христос, в ходе которого Его христиане собираются вместе, упражняются в вере и укрепляются в единодушии; и Он установил этот обряд не для того, чтобы он был простым делом, подобно другим обрядам, но вложил в него драгоценное и величайшее сокровище, которое предлагается и даруется всем, кто верует в него.

Такая проповедь должна побудить грешников сокрушаться о своих грехах и пробудить в них жажду сокровища. И потому это тяжкий грех — не слушать Евангелие и с пренебрежением относиться к такому сокровищу и к столь изобильной трапезе, к которой мы приглашены; но еще больший грех — не проповедовать Евангелие и позволить, чтобы множество людей, которые с радостью услышали бы его, погибли, ведь повеление Христа проповедовать Евангелие и этот завет настолько твердо, что Он даже не хочет, чтобы месса совершалась, если при этом не будет проповедоваться Евангелие, как Он и говорит: «Сие творите, когда только будете пить, в Мое воспоминание», — или, как говорит св. Павел: «Смерть Его возвещаете». Поэтому в наши дни страшно и ужасно быть епископом, пастором и проповедником; ибо уже никто не знает этого завета, не говоря уже о том, чтобы проповедовать его, хотя именно в этом и заключается их высшая и единственная обязанность. Как же сурово с них спросится за столь многие души, погибающие от недостатка проповеди.

IV. Нам следует молиться не так, как принято, снова и снова перебирая страницы или четки, но сосредоточив свой разум на какой-либо насущной нужде, возжелав ее от всего сердца, и возложив на Бога веру и уверенность в этом вопросе таким образом, чтобы мы не сомневались, что будем услышаны. Именно такое наставление дает своей братии св. Бернард: «Дорогие братья, не при каких условиях не пренебрегайте своей молитвой, как если бы она была тщетна, ибо я говорю вам по истине, что ваша молитва уже записана на небесах прежде, чем вы успели произнести ее вслух; и вы должны с уверенностью ожидать от Бога одно из двух: либо что ваша просьба будет удовлетворена, либо что она не будет удовлетворена, если просимое не пошло бы вам на пользу».

Таким образом, молитва — это особое проявление веры, и вера делает молитву настолько благоугодной Богу, что либо она наверняка будет удовлетворена, либо нечто лучшее того, о чем мы просим, будет дано взамен. О том же говорит и св. Иаков: «Просящий у Бога да не колеблется в вере, потому что если он колеблется, да не думает такой человек получить что-нибудь от Господа». Это ясные слова, которые недвусмысленно говорят: тот, в ком нет веры, не получает ничего — ни того, о чем просит, ни чего-либо лучшего.

И для того, чтобы пробудить в нас такую веру, Сам Христос сказал в 11-й главе Ев. от Марка: «Потому говорю вам: всё, чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите, — и будет вам». Также и в 11-й главе Ев. от Луки: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам, ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят. Какой из вас отец, когда сын попросит у него хлеба, подаст ему камень? или, когда попросит рыбы, подаст ему змею вместо рыбы? Или, если попросит яйца, подаст ему скорпиона? Итак, если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец Небесный даст Духа Святаго просящим у Него».

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть 2 § 3-4

Нам следует жить в трепете уже из-за одного того, как всуе используется и хулится святое Имя Бога; если это продлится еще долго, я боюсь, что мы начнем открыто поклоняться сатане как богу — настолько лишены всякого рассудка в этих вопросах люди образованные и облеченные духовной властью. Сейчас самое время горячо молить Бога о том, чтобы Он освятил Свое Имя. Но за это придется заплатить кровью, и те, кто ныне идет по стопам святых мучеников, и кто пришел к вере благодаря пролитой ими крови, снова должны стать мучениками. Мы еще поговорим об этом подробнее.

I. Мы уже убедились, как много благих дел заключает в себе Вторая Заповедь, и что эти дела не благи сами по себе, если только они не совершаются с верой и уверенностью в благосклонности Бога; и мы также убедились, как много от нас требуется сделать, если мы следуем одной только этой Заповеди, и как мы, увы, обременяем себя другими делами, которые вовсе не согласуются с нею. И теперь настало время Третьей Заповеди: «Святи день отдыха». Первая Заповедь предписывает нам, как относиться к Богу в мыслях; вторая — на словах; Третья — в делах; и эти три Заповеди начертаны на первой, правой скрижали Моисеевой, и они руководят правой стороной жизни человека — а именно, теми ее аспектами, которые имеют отношение к Богу, и в которых Бог имеет дело с человеком, а человек с Богом без посредства какой-либо твари.

Первые дела этой Заповеди ясны и очевидны, и обычно мы называем их поклонением — например, посещение мессы, молитва и слушание проповеди в святой день. В таком понимании эта Заповедь включает в себя очень немного дел; и эти дела, как уже было сказано выше, ничто, если они не совершаются с уверенностью и верой в благорасположение Бога. И потому, кстати, было бы хорошо иметь поменьше праздничных дней, поскольку дела, которые творятся в них в наше время, гораздо хуже дел, творимых в будни, — это праздность, обжорство, пьянство, азартные игры и прочие порочные дела; а потом мы слушаем мессу и проповедь, не получая никакого назидания, и молимся без веры. Люди почти дошли до того, что считают достаточным смотреть на мессу своими глазами, слушать проповедь своими ушами и произносить молитвы своими устами. Все это настолько формально и поверхностно! Мы даже не думаем, что можем вынести из мессы что-то для своего сердца, узнать и запомнить что-то из проповеди, искать, жаждать и ожидать чего-то в молитве. Хотя больше всего в этом повинны епископы, священники и прочие, кому вверено дело проповеди, ибо они не проповедуют Евангелие и не учат людей, как им следует относиться к мессе, слушать проповедь и молиться. И потом мы кратко разъясним суть этих трех дел.

II. Необходимо, чтобы мы участвовали в мессе и своими сердцами; и мы делаем это, когда веруем в сердце. Здесь мы должны повторить слова Христа, когда Он устанавливает мессу и говорит: «Примите и ешьте, это Тело Мое, за вас ломимое»; и таким же образом над чашей: «Примите и пейте из нее все: это новый, вечный Завет в Моей Крови, которая за вас и за многих изливается во оставление грехов. Сие творите, когда только ни будете есть и пить, в Мое воспоминание». Этими словами Христос установил памятование о Себе, которое должно ежедневно совершаться во всем христианском мире, и прибавил е ней славный, изобильный, великий завет, согласно которому люди получают не выгоду, не деньги и не земное имение, но прощение всех грехов, благодать и милость для вечной жизни, чтобы все, кто участвует в этом воспоминании, имели один и тот же завет; а потом Он умер, и таким образом этот завет стал вечным и нерушимым. И в доказательство этого Он оставил нам не письмо с печатью, но Свои Тело и Кровь под видом хлеба и вина.

Вот, почему необходимо, чтобы человек исполнял первые дела этой Заповеди правильно и хорошо, чтобы он не сомневался в истинности сказанного Христом и считал завет верным, — чтобы не представить Христа лжецом. Ведь если ты приходишь к мессе и не понимаешь, не веришь, что здесь Христос посредством Своего завета завещал и даровал тебе прощение всех грехов, разве это не то же самое, как если бы ты сказал: «Я не знаю и не уверен, завещано ли и даровано ли мне здесь прощение грехов»? О, сколько много месс совершается сегодня в мире! Но сколь немногие слушают их с такой верой и пользой! Самым печальным образом они навлекают на себя гнев Божий. И по этой причине также никто не сможет получить и не получит от мессы никакой пользы, если его душа не будет огорчена, если он не будет жаждать божественной милости, и если он не будет желать избавиться от грехов; если же у него есть греховные намерения, он должен изменить их во время мессы и возжелать этого завета. Поэтому в древние времена никакому явному грешнику не дозволяли присутствовать на мессе.

Когда эта вера присутствует должным образом, сердце наполняется радостью завета, согревается и расплавляется Божьей любовью. И отсюда проистекают хвала и благодарение от чистого сердца, почему и месса по-гречески именуется «Евхаристия», т. е. «благодарение», — ведь мы хвалим и благодарим Бога за Его утешительный, изобильный, благословенный завет, подобно тому, как благодарит, хвалит и радуется человек, которому добрый друг подарил тысячу с лишним гульденов. Хотя зачастую Христос напоминает человека, который обогатил нескольких друзей своим завещанием, после чего те друзья ни разу не вспомнили о нем, не прославили его и не поблагодарили. Так и наши мессы в настоящее время просто совершаются, и мы не знаем ни зачем, ни почему, и потому мы не благодарим, не выражаем ни любовь, ни хвалу, остаемся сухими и жестокосердыми и довольствуемся собственной короткой молитвой. Но подробнее об этом поговорим в другой раз..

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть 2 § 1-2

XXXI. Также к делам этой Заповеди относится противостояние любым ложным, соблазняющим, ошибочным, еретическим учениям и всякому злоупотреблению духовной властью. И это гораздо более сложный вопрос, ибо таковые употребляют само Имя Божье для борьбы против Имени Божьего. И потому противостоять им кажется трудным и опасным делом, ибо они объявляют, что дерзнувший пойти против них идет против Бога и всех Его святых, на чьих местах они восседают и чьей властью пользуются, утверждая, что именно о них Христос сказал: "Слушающий вас Меня слушает, и отвергающийся вас Меня отвергается". Утверждаясь на этих словах, они обретают надменность и смелость говорить, делать и оставлять несделанным все, что им заблагорассудится; беспрепятственно накладывать анафемы, проклинать, грабить, убивать и предаваться всяческим порокам, как им заблагорассудится, и насколько у них хватит фантазии.

Однако Христос не имел в виду, что мы должны слушать их во всем, что они говорят и делают, но лишь тогда, когда они возвещают нам Его Слово, Евангелие, а не свое слово, Его дело, а не свои дела. Откуда бы иначе мы знали, следует ли нам удаляться от их лжи и грехов? Должно существовать некое правило относительно того, до какой степени мы должны слушать их и следовать за ними, и это правило не может быть установлено ими, но должно быть установлено Богом, стоящим выше их, дабы оно служило нам руководством, как мы и услышим в Четвертой Заповеди.

И это правильно, что даже в духовной сфере бОльшая часть проповедует ложное учение и злоупотребляет духовной властью, чтобы тем самым у нас была возможность творить дела этой Заповеди, и чтобы мы могли подвергнуться испытанию, которое покажет, что мы готовы сделать и чего не делать, подвизаясь против таких богохульников ради славы Божьей.

О, если бы мы были богобоязненны в этом, как часто лакеи властей предержащих тщетно выкрикивали бы свои папские и епископские анафемы! Как немощны стали бы раскаты Римского грома! Как часто тем, кого ныне мир вынужден слушать, пришлось бы сдерживать свой язык! Как мало проповедников осталось бы в христианском мире! Но они господствуют: все, что и как они бы ни провозглашали, по определению правильно. Здесь никто не подвизается за Божье Имя и за Его честь, и я утверждаю, что мы ни в чем так часто и так сильно не грешим, как в делах этой Заповеди. Этот вопрос настолько сложен, что лишь немногие понимают его, и, кроме того, поскольку он освящен Именем и властью Бога, его опасно трогать. Но древние пророки были в этом мастерами; также и апостолы (в особенности св. Павел), которые не позволяли себе смущаться из-за того, что сказал или сделал высший или низший священник, будь то Именем Бога или своим собственным. Они смотрели на дела и слова и сопоставляли их с Божьей Заповедью, независимо от того, кто сказал их, большой Иоганн или маленький Николас, и от того, чьим именем это было сделано, Божьим или человеческим. И за это им приходилось умирать, и о такой смерти в наши дни пришлось бы говорить гораздо чаще, ибо все стало гораздо хуже. Но Христос и свв. Петр и Павел должны освятить все это своими святыми именами, дабы на земле не нашлось более постыдного прикрытия для постыдных дел, чем святейшее и блаженнейшее Имя Иисуса Христа!

— Мартин Лютер. Трактат о добрых делах. Часть 1 § 31