Мы отбили очередную атаку, небольшая передышка в бою, я, командир отряда сопротивления, по радиосвязи призываю к переговорам. Со стороны укрофашистов приходят двое в блиндаж неподалёку от нашего блок-поста. Раздевайтесь, говорю я им, что вы стоите, ведь мы здесь все голые. Действительно, все мои бойцы сидят по лавкам голые, нас несколько десятков человек. Укрофашисты, двое робких юнцов с белыми изнеженными телами, раздеваются и впадают в прострацию, словно их ожидают унижения или пытки. То, что вас ждёт, гораздо хуже, чем вы предполагаете, говорю я. Даже предстоящие переговоры, все эти ритуальные слова о мирном урегулировании конфликта, которые я вынужден сейчас перед вами произнести, не оставляют вам шансов на спасение.

Первой майской ночью четырнадцатого года я обошёл сад.
С пригорка, на котором стояла навьюченная «Тойота»,
Обросшего библейским чертополохом,
Открылся ярких светил водоворот:
Закинешь голову – словно ушат холодной воды за шиворот.
Дымился костёр, производящий уже вторые сутки
Золу для внесения в наш неплодородный грунт.
Подновлённой краской белели стволы яблонь,
В том числе и анисовка, чья скелетная ветвь
Минувшей осенью в двух местах переломила мне ногу.
Лягушки в талой воде ревизионного колодца,
Вырытого для защиты подвала от паводков,
Производя слабое шевеление, выходили из анабиоза,
А на дне дождевой бочки в бодлеровской прели
Раздувалась смердящая мышь-утопленница.
У забора окоченевший нарцисс
Желтел скрюченным, как устрица, бутоном
И хмель вытягивал из-под земли назойливые побеги.
Надмирным гулом раздвигал небеса самолёт.
Велики мои владения, подумал я, закрывая ворота.
Надо снять поутру с багажника рабицу.

И вот пришёл сон. В этом сне
С одной брюнеткой сбежав во Львов,
Ночью сбежал от брюнетки.
Бродил в квартале кунсткамер.
Подсвеченные неоном по всем законам маркетологии,
В витринах старых особняков
Были выставлены анатомические фрагменты земных существ:
Сухожилия, хорды, шкуры, черепные коробки.
Мозг в пиршественной чаше
Возвышался в средневековом кубке
Под лабораторным колпаком,
Мощи висели в стеклянных призмах, словно в воздухе.
Как хорошо, думалось, жить в этом пустынном городе,
Без неофитов, клевретов и душ, побитых холодом.

Драные облака, раздёрганные горожане, шквальный ветер и песок в глаза. Но именно в такое неустойчивое время - в антракт после окончания первого акта весны (в лифтах министерства правды пахнет шампанским) - я чувствую, что относительно счастлив. Нет, я чертовски по-человечески счастлив, и никакой не шквал сейчас за окном, это просто сквозняк ворвался в город через открытую в лето дверь. Хороших выходных, господа.

У всех цветов женские имена - раньше не задумывался об этом, - а у всех женщин сущность цветка, но не у всех женщин, правда, имена цветочные.

Середина марта, впереди последняя неделя ночных заморозков. Мой цветок - ампельная лобелия - наконец достиг фазы третьего листа, а это доказывает его жизнеспособность. Пыльным летом на городском балконе буду, зажмуриваясь от головокружения, окунать взгляд в дивный его цвет - цвет неба, упавшего на землю.

Я пересматриваю "Долгую дорогу в дюнах". Наверное, мне в шесть-семь лет дозволялось смотреть этот фильм вместе со взрослыми, потому что некоторые сцены производят в душе то же чувство, что пробуждается при воспоминании о детстве и первой влюблённости.

Здесь всё, в этом конфликте: и внезапно обретённая национальная идея (прямо противопоставленная тому ложному пафосу, который во время болотных волнений был ещё и дискредитирован отсутствием кворума, а собственно, недостаточным количеством сторонников, готовых платить за него кровью), и сверхсовременное воплощение мифа об Эдеме - Крыме (за которым плохо присматривал наш обанкротившийся сосед), и последняя схватка поколений. Последнее требует уточнения. Это не просто схватка консервативных сил с максмалистскими - традиционалисты сошлись в клинче с девиантами нового поколения, обученными по сырым фальшивым постсоветским учебникам. Именно поэтому линия тех, кто помнит Союз, кто понимает, почему мы знаем наизусть, как звучит слово "независимость" на украинском, но не знаем на белорусском, и не обманывается этим, поскольку за декларацией иных свобод просматривается поза высокомерия, именно поэтому линия тех, кто живёт в ладу со своим прошлым и уважает прошлое своих отцов и матерей, для которых в свою очередь человеческая солидарность была практикой повседневной жизни, - эта линия обязательно восторжествует. А оппоненты отправятся на переобучение.

Заёрзали гайдамаки, разбаловавшиеся в Киеве, заблажили московские евроглазые хипстеры, пацифисты школы Гельмана наморщили лбы и заранее записались в предатели. Лауреаты литературных премий, специфически щурясь, запостили призывы засунуть в дула цветочки. Талантливый пасквилянт Белковский грозится авиаударами по ЧФ из Бахрейна. Молчат только магнаты с той стороны: будет война или нет? Большая или маленькая? Молчит Ахметов. Молчит Геншафт, львовский бизнесмен, отстроивший на южном крымском побережье дворцы на месте советских детских садов и санаториев.

Всякий бездельник теперь дока в конспирологии и убеждает нас, крича капслоком, что скажет главное - то, что мы ещё не знаем.

Но что мы знаем: Путин за сутки завоевал сердца всех славяноцентристов, и не только Украины и России. У него нет больше хоть сколько-нибудь дееспособных внутренних врагов. Путин прежде всего завоевал сердца всего, условно говоря, правого российского сектора, который, в отличие от украинского, всегда был пронизан славяноцентризмом. Нет в России двух партий - войны и мира, никому не хочется попасть под колесо истории, а есть виртуальные дискуссии, в которых участники подобно домохозяйкам делятся своими переживаниями и страхами, чувствуя, что решение великих вопросов эпохи может затронуть их личное благополучие. Тем более нет распри между русскими и русскими ни в России, ни на Украине.

Россия, используя выращенный ею авторитет Кадырова, уже успокоила крымско-татарский меджлис. Через месяц состоится референдум по вопросу самоопределения, в самой Украине будет создано правительство национального единства. А для всего этого необходимо военное присутствие РФ. Без порядка не будет мира.

(*так французские женщины прозвали Николя Саркози)

Мистер 15 минут, включая душ,
просыпается,
пьёт кенийский чай,
ройбуш
или молочный улун,
в заоконный смотрит февраль
и приказывает запрягать.
Если хотите знать,
над рю де Прованс та же хмарь.

И он не то чтобы враль,
потаскун
или заблудший муж,
нет, на самом деле
мистер 15 минут, включая душ, -
Фёдор Конюхов женского тела,
Дон Кихот "Мулен Руж"
или Агент 007 парижских отелей,
хотя на вид просто Чичиков мёртвых душ.

Почему-то приятнее всего пишется о неприятном. Вот о том, как ехал по Садовому и слушал поэзию, писать не хочется. Хотя слушал "Слова, слова, слова..." - поэзию Шекспира, кажется, и эта поэзия проронила в душу соответствующие зёрна. Но если и было в поездке что-то примечательное, так это относится к неприятному. Серое небо - расплата за потепление. Мигалки эвакуаторов. Тётки? - спросите вы, ну конечно: их стильные укладки за грязными автомобильными окнами. Но это общее, каждодневное неприятное, здесь конкретизировать нечего.

Вы говорили в своём детстве: "заманало"? Заманало! - об этом легко и привычно писать. Заманал автор И. унылым гуманизмом (как будто он пишет не заметку в фейсбук, а доклад в Центр толерантности - Музей иудаизма). Новенькая уборщица громкой вознёй с мусорными мешками и квохтаньем по телефону. Чуть не мокрая от мыши ладонь, которую надо протягивать для рукопожатия. Внезапная встреча по выходу из сортира с максимально нежелательной по такому случаю особой (обрызганы брюки). И тэ дэ.
Хорошего вечера, господа.

Тем временем освоил десятипальцевый слепой метод письма и бормочу себе под нос: берегитесь. Ныне закончился аналитический период моего словотворчества, ныне я решил добиться синхронизации скорости набора и скорости мышления. Если в один присест я смогу набирать объёмы в разы большие, нежели прежде давались мне, то смогу спланировать количественно свою работу и придать ей нужный размах. Признаться, мне его не хватало, меня тормозило ковыряние в клавиатуре. Я ожидаю кардинальных перемен в собственной стилистике, которые сделают моё письмо - пусть будет так: не творчество, не проза, а письмо, потому что всё, что я пишу, это письмо читателю, - более увлекательным. А вам я желаю всего наилучшего и никогда не сдаваться. Здрасьте.

Иногда смотрю добротные отечественные многосерийные фильмы - традиционно связанные с тем местом, в которое планирую поехать или в котором уже нахожусь. Я смотрел "Ликвидацию" в Одессе, "Cмерть шпионам" в Крыму, на днях - "Крик совы" про события в городе Остров (в путешествии по Псковской области заглянул в этот город, прошёлся по цепному мосту 1853 года). Сериалы - продукт психотерапевтичный, местами познавательный, есть их высокохудожественные образцы, например "Жизнь Клима Самгина"... Его я смотрел на родительской даче на Горьковском болоте. А теперь лёгкий мандраж - не знаю, какой сериал мне начинать смотреть.