В электричке читал интервью с Василием Шукшиным - в молодости он служил матросом в Севастополе. Читал также Тургенева, в т.ч. "Похождения подпоручика Бубнова" ("И тут он сразу выкинул несколько удивительных штук: положил себе обе ноги в рот и протащил их сквозь затылок; взял собственные глаза в обе руки и с приятностью бросал их на воздух; наконец, подарил свой нос Ивану Андреевичу на память".)

Я разбрасывал горстями разноцветный бисер по паркету в гостиной и говорил женщине, с которой жил: “Смотри, как красиво!”, но она, не разделяя моего восхищения, только молча гладила в углу бельё. Бисер – а это были гранулы особой краски, наносимой по определённой технологии, только спонтанно и только вручную, – рассыпался по полу и растёкся красными, синими, жёлтыми и белыми ручьями, которые, смешиваясь, производили удивительные сочетания. Она не понимала меня, не понимала этой технологии управляемого хаоса. Почувствовав скорбь и обиду в этом доме, я уехал к Басырову.

У Бысырова много женщин, из них я выберу какую-нибудь, если мне потребуется, подумал я. Но скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается. В атмосфере его дома в Быкове стояла пахнущая младенцами туманность – детские вещи сушились на верёвке возле чёрной, похожей на батискаф печи.

Бысыров показался мне сконфуженным, и после обеда, когда со всеми его домашними мы выстроились для группового фотоснимка, он незаметно передал мне папку с досье. Я мельком заглянул в неё и прочитал: “Рысаков – несостоявшийся кандидат наук и в целом плохой человек. Кобзин”. Сердце замерло у меня в груди. Какая сволочь, подумал я и посмотрел на облетевшую яблоню за окном. Впрочем, оставались неясными несколько вопросов: каким образом Басыров вышел на Кобзина, что Басыров хотел сказать мне демонстрацией моего досье и что я сделал плохого лично Кобзину, тогда своему коллеге, молодому учёному, – ведь я отдал все существовавшие у меня в то время долги, и не только ему, но и всем людям, которых ангажировал через него. И в этом доме меня охватила обида, и я выскользнул незаметно и пошёл по тёмной улице, размышляя с отчаянием и страхом: а вдруг я в действительности плохой человек? Вдруг я всю свою прожитую жизнь не знал и не замечал этого, и всё, что было написано в досье, было для всех очевидностью?
Я услышал позади шаги, это шёл за мной какой-то прохожий, это раздражало меня. Как я ни пытался идти быстрее, оторваться от него не мог, а оглядываться тоже не хотелось. И тут к моим ногам вылетела из-за кустов небольшая серебряная собачка – а именно собачка с шерстью, выкрашенной серебрянкой, – и в глазах её, устремлённых на меня, светилась неподдельная радость. Я наклонился к ней и произнёс со значением, конечно, в расчёте на то, что меня услышит прохожий: “Эту собачку тоже выкрасил я”.

“Милый, я на все готова ради тебя. Каждый день буду готовить твой любимый яблочный пирог” – вот это в кино всегда режет слух. Потому что не верю в священность пирога. Понимаю, что это, может, дежурная конструкция, маркирующая мужской идеал, но не верю именно в то, что это распространённый мужской идеал, что мужчина даже при феноменальной любви к шарлотке мечтает употреблять ее ежедневно, и вообще не уверен, что есть мужики, которых можно легко приманить за яблочный пирог. Охотнее поверю в другие приоритеты, в творожники например. Или в крыжовник. “Хочешь, купим участок в замкадье и посадим крыжовник? Буду каждый день тебя баловать твоим любимым вареньем”. Но это, конечно, литературная аллюзия – на самом деле я верю только в пиво с воблой из “Пятёрочки” за углом.
Размышляя над навязчивостью этого образа, я подумал: яблочный пирог – это как прозаик Прилепин, в харизме которого меня так же трудно убедить. А.Кох обращает внимание на то, что г-н Прилепин, дождавшись сигнала о перемирии, командировался на восток. И уже не разобрать, где кавалерист, а где слепень на крупе кобылы. Вот в ленте он пиарится на фото с Моторолой. Вот он вернулся – и уже на ток-шоу, рядом с лидерами фракций, один из которых, самый матёрый, повышает его: “Захар Пелевин”. Но неправда! Наш герой просто яблочный пирог.
Женщины, видя на экране Прилепина, прожигают под собой диван, а все мужчины вооружаются пером, чтобы быть похожими на него. Но может, я ничего не понимаю? Если это и есть та самая конструктивная оппозиция, то не слишком ли много у русской весны попутчиков? Прилепина выдаёт захлёбывающаяся риторика – он не только торопится рассказать, что увидел на восточном фронте, но и намекает, что многое рассказать не может, потому что, чтобы это услышать, нужны стальные нервы. Их нет у обывателей, но они есть у него. Он почти ополченец. Он узнал много историй, съездив на восток во время перемирия. Чекисты и политтехнологи называют таких персонажей восторженными чудаками, причём безоценочно. Это нужные и полезные функционеры, ретрансляторы трендов, продукты политической кухни. Ежедневный наш яблочный пирог.

Если бы караваном руководил Герой России Юнус-Бек Баматгиреевич Евкуров, уже сегодня утром они были бы на месте. Впрочем, видимо, так заложено в сценарии, чтобы караван двигался как можно дольше, а русофобские собаки лаяли всё громче. И что интересно, не встречаются версии возвращения каравана, как будто вообще благополучный исход не предусмотрен. Наблюдатели не заглядывают на несколько пунктов вперёд, зацикливаются на деталях, отвлекаются на грубые фейки. А ведь возвращение будет – с фанфарами и цветами. С чем вернутся 280 фур? Ведь в них можно вывезти несколько тысяч людей. Мирных жителей, например. А то и передислоцировать небольшую армию. Неисповедимы пути и груз каравана. Есть лишь ощущение, что наблюдатели заранее обескуражены дерзостью сценариста.

Цветы - это и троллинг мой, и стёб, и, если хотите умных слов, парабола, и, самое главное, моё спасение. Цветы спасли мне жизнь, спасают и сейчас. Спасают и от слов, приводя в немой восторг.

Некоторые у нас тунеядцы распугивали ящериц в зарослях чапараля, а моя дорога ежедневно проходит мимо розовых зарослей иван-чая. В выходные его соберу и добьюсь ферментации. Я ведь приезжаю на работу из загорода – ставлю на перехватывающей у Покровского. Надел сегодня отутюженную советским утюгом футболку с надписью “филолог – это звучит гордо”, сел в машину, а она вдруг не завелась. Оригинально, подумал я, и поспешил в сторону деревни, рассчитывая или на Акимыча, или на попутку. И вот белый воротничок в белых брюках выезжает с пассией из ворот московских дач. Я наперерез и говорю ему: спасай, не завелась, до станции. Аккуратная окантовка затылка – стиральная доска грейдерной дороги – Хотьково. Москва – обратно обходится в 250. Что интересно и странно, по-прежнему люди бегают из вагона в вагон от ревизоров. И стар и млад, и в кедах и на каблуках. С гиканьем и шумом. А во вчерашней, которая в 17.50, ревизор была такая красотка записная (опять аллюзия на Бродского), что я сам бы побежал за ней, но увы. Сажусь на теневой стороне и читаю журнал “Директор школы”. Мечтаю. Например, как оформить грот в крымском духе. Или как построить в нашей стране гражданское общество. Общество вежливых людей. Объявляют, так слышу: Северянин, следующая остановка Ялта (Яуза). Распахивается дверь и коробейница предлагает масло из крымской лаванды. Площадь трёх вокзалов просторна и чиста. В центре её даже как будто стоит фонтан с конями. В метро думаю: 20 человек – это сколько? Cчитаю. Это все, кто в радиусе два-три метра от меня. И вот я на Крымской площади.

Когда в ходе гуманитарной интервенции
Путин отправит меня –
не как секретаря политсовета ПЗРК «Русь»,
а как рядового запаса –
в Донбасс или в составе экспедиционного корпуса в Крым
для проведения ряда мероприятий по ликвидации недобитков,
я скажу ему: Владимир Владимирович,
у меня лишь одна просьба.
Неоднократно говорил об этом Сергею Кужугетовичу Шойгу
(у него нет принципиальных возражений) и теперь обращаюсь к вам.
Вы знаете, я человек тонкой душевной организации,
поэтому прошу выдать мне «узи».
Во-первых, даже его базовая модель по весу и габаритам меньше, чем «калашников».
Во-вторых, этот гибрид обеспечивает два режима огня:
одиночный и автоматический –
это удобно в боестолкновениях в городских условиях
или горной местности.
В-третьих, как автор монографии о творчестве Франца Кафки
я не вижу более эффективного инструмента
в борьбе против укрофашистов Коломойского,
чем пистолет-пулемёт знаменитой израильской марки.

В последнее время снились фразы и яркие ландшафты. Фразы такие, например: Они занимались любовью до вспененных чресл. Или: На тебя упадет или люстра, или корона. И т.д. Ландшафты. Снилась ослепительно-белая акватория Чёрного моря - ледяные поля со слоем пушистого снега, а на них, как на пляже, лежат и загорают люди. Далее снилось пейзажное интервью с чиновником, я, видеооператор, ухожу с камерой от него, точнее, по специальным рельсам отъезжаю в сторону и вижу прелестные картины: cреди пихт дом над кручей, возле которого стоит старик в домотканых штанах и рубахе и смотрит вниз на бурлящую реку с водами коричневыми, как кофе. Камера моя отплывает, я вижу другие кручи и селения, в которых строения стоят не в ряд, а врассыпную, как в хуторах. Дворы некоторых домов представляют собой деревянные настилы, палубы, на них стоят кадки с вынесенными на лето тропическими растениями. Над всем этим возвышается зелёная близкая гора. Это же моя родина, узнаю я, и из глаз моих выливаются слёзы. Я должен заработать достаточно денег, чтобы приобрести здесь видовой участок, пришла пора. Только вид на гору или на воду, и только деньги позволят мне осуществить эту мечту. Прошлая жизнь моя в финансовом смысле была всего лишь грошовой оперой.

Всё, что мы пишем в соцсетях, это вопросы вкусовщины. Одни говорят "хунта", другие - "легитимная власть", кому как нравится. Нервные люди не опираются на эти искусственно поляризованные условные определения, а настаивают на одной им известной правде. Только вербализовать её зачастую не могут. Но индивидуальной правды в вопросах, касающихся общественного сознания, нет либо эта правда не будет подхвачена.
Раньше я садился писать пост и не видел лучшей темы будущего текста, чем объект моего раздражения. Мы все в соцсетях пишем о раздражении. И вдруг меня перестало что-либо раздражать. Даже, представьте, невключённые поворотники на московских дорогах. То есть, конечно, перестало раздражать в той степени, что я расхотел этим делиться. Даже не так: моя внутренняя усмешка исчерпывала моё раздражение. Своё бесценное личное время посвящать этой ерунде, которую моё скромное раздражение вряд ли поправит, я стал жалеть.

Подавляющая часть мужчин любит футбол, к которому я равнодушен, мягко говоря. Если говорить резче - футбол меня подбешивает. Я видел по телевизору лицо человека Лионеля Месси. Красивое имя, возможно, гениально владеет мячом. Но что для меня мяч - пустотелая кожаная сфера. Лицо Лионеля поразило меня явными признаками умственной отсталости. В этом смысле я выбираю близкий по гонорарам с футболом бокс. Оба моих кумира - Майк и Али читали, правда, в тюрьме, Коран и Достоевского, но чтобы снимались в рекламе - мне это неизвестно.

Зато я неравнодушен к цветам, женщинам и собственным детям. При этом особенно подчёркивать сферу своих практических интересов мне тоже надоело. Это провоцирует дискуссии - а дискуссии пустая трата времени - или вызывает у единомышленников желание давать мне советы. Но, во-первых, какие могут быть единомышленники в вопросах, касающихся женщин? А советы по выгонке гиацинтов я сам раздобуду, при этом и здесь я радикал и экспериментатор. Я совершаю множество ошибок, мои враги - проволочники, тля и кроты - приводят меня в отчаяние, я сознательно иду на риски, в зной засеивая горчицу, моё ландшафтное строительство не имеет изначального проекта, но стратегической целью моих опытов является буддистская - достижение огромной, всеохватной, всепоглощающей толерантности.

Непонятно, почему в русском сегменте интернета доступна укрофашистская пропаганда. Вот это надо регулировать, а не Яндекс.Новости. Что касается наших диссидентов, их влияние, конечно, остаётся в пределах плюшевой фейсбучной гостиной, и они в той или мере осознают, что распространение ими укрофейков сопряжено с личной ответственностью. Вспомним кондиционер? Ни один ретранслятор не извинился за перепост информации о самонаведении ракеты. Но нейтрализация либерального пафоса в России случилась не в связи с украинскими событиями, освобождением Крыма и общенародным подъёмом, как можно было подумать, а в результате разочарования диссидентов в псевдохаризматике Ходорковском. Вот отправная точка либеральной фрустрации! Диссидентов загнало обратно в их узкую интеллигентскую нишу их слепое обожание кумира, в самый ответственный момент отказавшегося пострадать. Либералы благополучно убрались с современной политической арены, а кто не убрался - обзаводятся украинскими паспортами.