Понемногу пишу "Смерть и солнце" - продолжение задуманной трилогии. И все сильнее ощущаю неудовлетворенность результатом. Ну, во-первых, сам язык при чтении уже написанных отрывков кажется мне угловатым, а местами - просто вымученным. Главная причина, вероятно, в том, что при написании романа ты волей-неволей должен придерживаться плана, ну и просто логики сюжета. Если по сюжету намечается некое важное событие, с которым будут связаны все остальные, ты, хочешь не хочешь, должен его описать, а "должен" - это, честно говоря, не слишком вдохновляющее слово. Даже если тебе просто нужно привести героя из пункта А в пункт Б, то это резко ограничивает спонтанность в творчестве и сразу отражается на языке. К тому же ты не столько создаешь характер персонажа непосредственно во время написания, сколько пытаешься отразить на бумаге уже существующий в твоем воображении характер. Думаю, что именно поэтому первая часть "Белого обелиска"  писалась куда легче. Я знакомился с героями и ситуацией "в процессе" и ни в чем себя не ограничивал. Однако есть серьезный минус - из спонтанно-начатых произведений я пока не дописал ни одного. Откладываю, забываю, жду порыва вдохновения (которое, конечно, просто так на голову не свалится!). А между тем роман упорно пишется. Мучительно, косноязычно, но зато - по плану.

Но это не главная моя беда. Вторая книга начинает вызывать мое неудовольствие и самим своим содержанием. Есть два типа книг - привлекательность первых основана на статике, интерес ко вторым полностью определяется динамикой. Вторые - это книги, которые читаешь жадно, в постоянном напряженом ожидании развязки, но которые, как правило, исчерпывают себя сразу же, едва эта развязка наступает. Эти книги тоже можно пеечитывать, но с каждым следующим прочтением их ценность уменьшается, а ощущения читателя - бледнеют. Хотя первое впечатление от них обычно лучше, чем от первых, время расставляет все по своим местам. Конечно, это только мое собственное мнение, но я всегда считал, что самое лучшее и увлекательное в книге - это статика. Сюжет и его главные события необходимы книге только в качестве каркаса, на котором будет держаться все остальное - бытовые сцены, неспешные диалоги, в которых полнее раскрываются характеры героев, атмосфера созданного мира и тд. Если каркаса нет, то книга рассыпается, но если автор оставляет мне один "скелет" с интригами, закрученным сюжетом, беготней и сжатыми, сухими диалогами, то даже в момент самого жгучего любопытства вида ох-и-не-фига-себе,-а-дальше?! , я все-таки ощущаю странный холодок и чувую себя обманутым. Поскольку не могу отделаться от чувства, что мог бы вовсе не читать это произведение  - и ничего не потерять.

Вполне естественно, что при таком подходе к делу я стараюсь, по возможности, делать акцент на статику. В "Истинном имени" мне это вполне удалось. События служили созданию определенной атмосферы, а не наоборот. Сейчас сюжет значительно ускорился (что, в общем-то естественно - война, в конце концов), и книга кажется мне выхолощенной. Ей не хватает тепла, детализации и даже просто любви автора к героям. Этой любви просто некогда и негде проявляться, потому что этих самых героев швыряет из одной конфликтной ситуации в другую. И еще - роману остро не хватает радости. Конечно, странно было бы, если бы осаждаемый сомнениями, донельзя уставший и взваливший на себя огромную ответственность "дан-Энрикс" был так же наивно очарован жизнью, как и в первой книге. Или если бы в роли воечальника Ирем остался тем  же легкомысленным позером, каким был в столице. Но все вместе!... Я уже не меньше, чем мои герои, устал от этой затянувшейся войны.

Хочу домой, в Адель, в Лакон, к спокойствию и красоте обычной поведневной жизни.

У меня создается впечатление, что достаточно написать про отрицательного героя вместо положительного, чтобы твое произведение дружно признали актуальным и талантливым. «Глазу голема» Джонатана Страуда МФ ставит _десятку_ (помнится, Рэй Брэдбери с Толкиен имели «девять», а десятку получили Стругацкие)! Право слово, я после такого вообще не в состоянии воспринимать всерьез их рейтинги. Пишут, что это отличное фэнтези для детей. Честно скажу – в детстве, когда я был гораздо требовательнее к развлекательной литературе, я бы такую ерунду даже читать не стал бы. Это сейчас, валяясь на диване и предельно расслабляя мозг, возможно пробежать глазами по диагонали опус Страуда. А лет в двенадцать я бы лучше почитал на сон грядущий Фрэнсис Бэрнет или Гектора Мало.

Диалоги большинства героев плоские, с претензией на остроумие и по-подростковому дурацкие, от них в два счета устаешь. Нет, иногда, конечно, заставляет улыбнуться, но в целом у автора на редкость примитивный юмор. Так и кажется, что после очередной реплики должна идти запись дружного хохота из зала, как в американских сериалах. Сцены боев, погонь и перемещений персонажей можно с чистой совестью пропускать. Я вообще читал в среднем каждую пятую страницу, и при этом не могу сказать, что что-то упустил в интриге. Вообще, рискну предположить, что книгу можно было бы значительно сократить, ничуть не потеряв в характерах героев или связности сюжета. Раздражает тупость персонажей. Автор настаивает, что в их мире все постоянно интригуют друг против друга и ведут хитрую политику – а это вроде бы предполагает, что от них требуется быстрый, цепкий ум. Однако вот пример их «гениальных» рассуждений в критической ситуации: «Потолок здесь высотой четыре метра, а дыра – только три, так что существо, которое ее проделало, едва ли выше трех метров. Ширина отверстия – полтора метра, так что, на основании соотношения ширины и высоты, я бы сказал, что существо это может иметь форму человека, хотя, разумеется, куда крупнее». Конец цитаты. Может показаться, что это такой сарказм – однако ничего подобного. С точки зрения автора, главный герой действительно подал шефу очень ценную идею. Неосведомленность волшебников о возможностях големов тоже выглядит крайне неубедительной. В книге несколько раз упоминается, что волшебники очень ленивы. Однако они предпочитают читать книги на древнеегипетстком, шумерском, древнегреческом, латинском и иврите, вместо того чтобы перевести книги на родной английский. Разумеется, ленивцам куда проще выучить десяток мертвых языков, чем сделать перевод или же вообще завести себе компьютерные базы данных вместо огромных библиотек. Кстати о базах данных. Маги ездят в лимузинах, зато начисто игнорируют другие достижения цивилизации. Им, видите ли, проще рассылать следящие шары или же бесов-почтальонов, которые в любой момент можно перехватить, чем воспользоваться камерами наблюдения или мобильником. Но бог с ними, с логическими неувязками! Что бы ни говорили некоторые въедливые комментаторы, они в книге не главное. Но герои! Но язык!.. «Отметим качественный литературный язык и стиль автора» - восхищается рецензент МФ. Ну что ж, отметим. Но не с лучшей стороны. Автор никак не может определиться, что он пишет – то ли мрачную антиутопию, то ли дешевое «приключалово» для средней школы с обилием жаргонизмов и подростковых понтов. В связи с этим Страуда швыряет из крайности в крайность, так что никакого «стиля» тут, по сути, нет – сплошная мешанина. И, по-моему, весьма безвкусная.

О героях вообще молчу. Бартимеус подается публике как мудрый джинн, история которого насчитывает более пяти тысячелетий. А поведение и речевая характеристика – как у восьмиклассника. Многие читатели, писавшие рецензии на форумах, без ума от Бартимеуса и странностей в его поведении не замечают. Хотя если показать им человека в тридцать-сорок лет, который ТАК себя ведет – все будут в шоке и сочтут его душевнобольным. Но, конечно, если лет не сорок, а пять тысяч, то ситуация меняется. Вообще сообщество могучих древних джиннов то и дело устраивает между собой какие-то смешные, явно несерьезные разборки – ну ни дать ни взять подростки в средней школе, которым очень хочется показать свою «крутость», но которые при этом в глубине души прекрасно понимают безобидность всех этих «наездов» друг на друга. Ну вообще-то да, если с возрастом в самом деле впадают в детство, то все правильно. Это как раз тот самый случай. Удивляет то, что с точки зрения автора, все происходящее, напротив, претендует на серьезность…

Далее. Натаниэль. Мне обещали, что во второй книге он станет настоящей сволочью. Но вообще-то нет, не стал. Все пишут – герой развивается! – а я что-то никакого особого развития тут не увидел. В первой книге Нат был мелким эгоистичным гаденышем с редкими проблесками порядочности – и к концу второй, несмотря на пафосную эпитафию от Бартимеуса, остался в точности таким же. Разве что чуть больше удовлетворившим свое самолюбие и получившим возможность носить модное пальто. Развитие, однако.   

Китти – в целом, положительный герой. Мечтает изменить мир к лучшему, и выступать за справедливость не боится, даже когда ее хором отговаривают, и в конце концов даже спасает главного врага. В принципе, не придерешься. Но что-то меня в ней напрягает. Может быть, то, что заняв какую-то позицию в Сопротивлении, она так держалась за свой авторитет и постоянно беспокоилась, как бы кто-нибудь из соратников не поставил его под сомнение. Может быть, то, что на несколько лет перестала общаться с другом детства, который заперся в четырех стенах и убедил себя, что его лицо непоправимо изуродовано, а жизнь практически окончена. Вроде бы она должна была ему помочь в подобной ситуации. Но у нее были другие дела – она участвовала в заговоре и вела довольно интересную и насыщенную жизнь. Автор вскользь упоминает, что ее приятно грела мысль о принадлежности к тайной организации, недоступной для непосвященных, и это тоже неприятно резануло мне глаза. А уж когда она, стремясь доказать свою правоту, подкалывает слишком амбициозного товарища напоминанием о его лучшем друге, погибшем во время плохо спланированной акции, становится просто неприятно. Кстати, эти люди много лет были ее соратниками, а следовательно, и ближайшими друзьями – ведь большую часть своего времени она проводила с ними, и они вместе рисковали жизнью – это чуть ли не самая крепкая из всех возможных связей. Однако когда все, кроме нее самой, гибнут, Кити совершенно не производит впечатления убитой горем. Никаких сентиментальных воспоминаний из их общего прошлого, никакого отчаяния, ни малейшего намека на депрессию. Как будто значимость этих людей была для нее исключительно… инструментальной. Разумеется, все это мелкие детали, и в целом образ Кити Джонс – ультра-положительный на фоне остальных. Местами я даже проникался к ней симпатией. Но в целом не могу сказать, что она меня обаяла.

Страуда хвалят за его «реализм» и многогранность. Но простите, где тут реализм?! Мир исключительно картонный. Все волшебники – эгоистичные и самодовольные мерзавцы. Все простолюдины – запуганные и подобострастные людишки. Все джинны, как я уже говорил, застряли в своем интеллектуальном и поведенческом развитии где-то на уровне седьмого класса. Особняком стоят только «несгибаемые мстители», решившие перевернуть этот миропорядок. Но и их мотивы удивительно однообразны. Выступить против волшебников, потому что они убили твою жену или родителей, или искалечили твоего друга – это понятно. Но ведь это, в некотором смысле, шкурные мотивы. Только в мыслях Кити иногда мелькают обобщения на уровне абстрактной справедливости и человечности. И то – довольно куцые. Мне представляется, что если уж автор взялся за некую социально-философскую проблему, то обязан копнуть глубже. Это, как сказал бы господин Фандорин, раз. А два: сама проблема – абсолютная липа! Может показаться, что волшебники – это намек на привилегированные классы вообще, но примитивное изображение и явный перекос в сторону магии лишает «социальную» идею всякой актуальности. Это не магический антураж нужен Страуду, чтобы поделиться мыслями о несправедливости и развращающей природе власти, а избитые штампы о несправедливой и авторитарной элите служат полигоном для его безудержной фантазии. Получается некое упражнение на тему. Но когда за этим начинают искать (или даже находить) глубокий смысл, лично у меня возникает ощущение, что мы с рецензентами читали разные произведения. Хотя дизайн обложки совпадает. То, что социальная и «историческая» составляющая служат только декорацией, заметно уже с первой книги, но к началу третьей это переходит все границы логики – средневековые асассины, подосланные Горным старцем, пытаются убпть Птолемея Александрийского. Автор жжет, как говорится в Интернете. Почему в процессе вычитки и редактирования (ну, на худой конец хотя бы подготовки к публикации) никто не указал ему на вопиющую безграмотность таких пассажей – остается для меня загадкой.

Почему я вообще пишу рецензию на эту книгу? Ну, во-первых, потому, что я в очередной раз убедился во всеядности читателей. На Стауда написано десятки интернет рецензий – и ни одной (!!) критической я среди них не обнаружил, хотя в том же Интернете жестко критикуют и Семенову, и Робин Хобб. Это нонсенс.

Во-вторых, давно – и многими – до меня было сказано, что детская литература – это такой жанр, где требования к качеству произведения должны быть даже выше, чем во взрослых книгах. На практике же детям и подросткам остается либо читать мировую классику, либо «взрослое» фэнтези – тм, при всей "замусоренности", все-таки проще найти что-то адекватное.

1. Вам кажется, что у вас плохо получается.

1. Вам кажется, что «это никому не нужно».

1. Вы обнаружили, что ваша книга состоит из штампов и вторичностей.

1. Вы подавлены объемом своего предполагаемого текста.

Устроенное на последней литстудии награждение забавно наложилось на мои недавние размышления о творчестве. Смешно. Люди серьезно говорят тебе – ты начинающий поэт, тебе нужно двигаться вперед… А ты молчишь и думаешь: да неужели вы не видите, что я не «начинающий», не «продолжающий», и вообще ни разу не поэт? Я просто иногда писал стихи. Бывало, что удачные – но это не моя заслуга. Потому что только прозу я могу писать своими силами. А вот стихи приходят и уходят сами, независимо от моего желания. Точнее, приходили. То, что вы считаете началом, с большой вероятностью может быть и концом. Потому что поэтического восприятия действительности, делающего людей поэтами – не было во мне. И никогда не будет, потому что можно стать писателем – а вот поэтом нужно обязательно родиться. Есть стихи, вы говорите?... И хорошие стихи? Неудивительно. Это любовь кричала за меня стихами. Очень может быть, я больше никогда не напишу ни строчки. Неужели вы не понимаете, что в этом отношении я не могу куда-то «двигаться», писать больше и лучше, чем писал до этого, даже если я действительно был бы настолько глуп, чтобы поставить перед собой такую цель?... Да, вы – не понимаете. Вы видите во мне совсем не то, чем я являюсь. А мне остается только молча принимать ваши награды, улыбаться и кивать.

А еще я думал о своей прозе. О своей несчастной и многострадальной прозе, которой я так много занимался после регистрации на Самиздате. Отчасти потому, что автора подстегивали похвалы и просьбы продолжать. «Жду продолжения». «Вы меня захватили». «Автор, не томите». Автор продолжал. Автор писал до четырех и до пяти утра и чувствовал себя счастливым – просто потому, что у него неплохо получается, и что кому-то это нужно. Автор очень благодарен тем, кто своим (пусть даже случайным и мимолетным) интересом подогревал его желание работать. Потому что, хотя результат весьма далек от того, что мне бы хотелось написать, он все же на порядок лучше предыдущих опытов. А главное, в процессе этой черновой работы, этого ночного самоистязания, автор познал дзен понял, в чем была его проблема в прошлом – та проблема, из-за которой литературная работа, начатая много лет назад, когда-то стала мученичеством и закончилась полным провалом. Автор цеплялся за слова. Он с таким трудом мог написать хорошее предложение (удачный диалог, динамичную сцену), что потом написанное становилось для него почти священным. Бедный. Он напоминает мне ребенка-дауна, игравшего с конструктором из слов. Неуклюжий автор складывал этот конструктор медленно и вдумчиво, с сосредоточенностью слабоумного. В то время как нормальный человек может сложить из тех же кубиков замысловатую конструкцию за несколько секунд, сломать ее, построить новую – ничуть не хуже, а потом спокойно поменять местами все детали. У начинающего графомана руки связаны всем сразу: бедностью словарного запаса, трудной для любого непривычного человека работой с сюжетом, диалогами и проработкой сцен, а чаще всего и нехваткой собственно таланта. Он скорее будет по двадцать раз переделывать неудачную сцену, вместо того чтобы просто сесть и написать ее по-новой – потому что ничто не пугает его больше, чем вид чистого листа бумаги, на котором не осталось никаких подсказок – что же ему теперь делать, как и что писать. А ведь у нормального, освоившегося с литературными опытами человека, чистый лист ни в коем случае не должен вызывать оцепенения! Даже не писатель, а хотя бы не-вполне-бездарный графоман со стажем может генерировать свой текст с любого места. Для него не составляет сложности уплотнить или, напротив, растянуть события романа, сделать из одной главы четыре или из пяти – одну. В стихии слов он чувствует себя естественно. А главное, в процессе написания своих произведений он не служит им, этим словам – а просто пользуется ими. Обычно говорят о «мастерстве писателя» – но что есть мастерство, если не легкость? В любом деле новичок справляется с задачей неумело и с трудом, а мастер – просто и естественно. Но если мастер успел позабыть, как сам был начинающим, мучения неопытных товарищей его, скорее, озадачат. Это же так просто!... Хотя свое имя на бумаге написать – тоже чертовски просто, правда же? Управитесь за две секунды, и еще красивым росчерком украсите, если попросят. А вы возьмите карандаш в другую руку и попробуйте еще раз. Ну так что же, просто или нет?... Вот-вот. Щадите новичков, товарищи. И восхищайтесь их упорством – каждый шаг вперед требует от них такого же усилия, как от вас – пять километров в гору.

Что же касается меня, то я оказался в смешном подвешенном состоянии между двумя описанными категориями. Я более-менее избавился от трудностей, делавших мою литературную работу такой беспросветно-сложной. Но и мастером не стал. (Да, собственно, и вряд ли стану). Я уже вырос над собой-трехлетней-давности достаточно, чтобы не повторять самых досадных, раздражающих ошибок в творчестве. Но все еще не смог найти ответ на самый первый и естественный вопрос: зачем я это делаю. Чем дальше в лес, тем больше дров, и тем настойчивее мысль – а ЧЕМ обогатит людей твоя (предполагаемая) книга? Если даже допустить, что в плане достижения какого-никакого мастерства она обогатит тебя – в самом процессе написания – полезным опытом, и этого достаточно, чтобы писать, то все же не хотелось бы извести столько сил и времени на то, что не даст людям радости и не донесет до них какую-то действительно значимую мысль. Какую?! Когда-то мне казалось, что я точно знаю, что ответить на такой вопрос. А еще мне тогда думалось, что я замечательно пишу – а после я смотрел на эти эпизоды и кривился от стыда. И сейчас, случается, кривлюсь – даже над тем, что дописал всего лишь пару дней назад, не говоря уже о старых опытах. Но еще больше я боюсь за написанием отдельных глав и диалогов упустить из вида цель, с которой начинал эту работу.

Аврора, добрая душа, прислала мне на почту "Отблески Этерны", чтобы я уж наверняка не сдал свои зачеты (после Ялома и Франкла шансы еще оставались). Предполагалось, что я должен оценить образ непобедимого маршала Рокэ Алва, о котором мы злословим две последние недели. Открыв наугад первый попавшийся файл (кажется, это было "Красное на красном"), я наткнулся на такое, мимо чего пройти никак нельзя. Хотя бы потому, что это профессиональное заболевание огромного количества писателей, псевдописателей и графоманов, работающих в жанре фэнтези.

Это Пафос. 

Вот, взгляните:

"Люди… Одинокий усмехнулся — он ведь тоже БЫЛ человеком. Был, пока не прошел Костры Этерны. Его никто не вынуждал — в пламя Этерны нельзя ни столкнуть, ни заманить. Он сам выбрал свою судьбу, согласившись умереть, чтоб воскреснуть Стражем Заката, вечным воином и странником, давшим клятву хранить Ожерелье.Одинокий не знал, как и где начался его путь, — Нить длинна, а его память сгорела в вихре лилового огня, огня цвета увядающей сирени. Нет, он ни в чем не раскаивался и ни о чем не жалел, — бесконечный бой, в котором не может быть победы, стал его прошлым, настоящим и будущим, не оставив места для сомнений и тоски" (с) Вера Камша, "Отблески Этерны"

Как вам это нравится? Конечно, нестерпимая претенциозность в образах героев - это только часть проблемы. У меня такое ощущение, что есть какой-то "Кодекс фэнтезиста", тщательно скрываемый от всех непосвященных. Он гласит:

1. Стремитесь к возвышенности. Изображать людей простыми и понятными - унылое мещанство. Хотя бы некоторые из ваших персонажей должны потрясать своим величием. Желательно, чтобы при этом они жили вечно или очень-очень долго, и к началу вашего рассказа уже преисполнились усталого презрения к "людишкам", ибо все есть суета сует и всяческая суета. Это подчеркнет ваш внутренний аристократизм.

2. Не жалейте ярких красок. Настоящий мастер никогда не скажет про героя, что у него были зеленые или там синие глаза. Пишите "изумрудные", "сапфировые" - не забудьте только добавлять "сверкающие" или "сверхъестественно глубокие". Заурядных черт старайтесь избегать. Запомните, у вашего героя должен быть чеканный римский профиль - или, на худой конец, орлиный нос. И, безусловно, тонкие черты лица. Лицом, осанкой и другими прелестями вашего героя (или героини) должны безмерно восхищаться остальные персонажи - в том числе его враги. Что значит "почему"? Так надо!

3. Используйте как можно больше слов с заглавной буквы, это придаст вашим описаниям внушительность. Придумайте побольше Неопределенных, но внушительных Названий, чтобы, пока "герой и Ко" спасают Мир или бесцельно Интригуют, повинуясь вашим прихотям, читателю нашлось о чем подумать. Запомните, что даже заурядные слова приобретают совершенно новое звучание, когда их пишешь с большой буквы. Этот нехитрый прием давно освоили фантасты всех мастей. Поэтому пусть ваш герой берет свой Меч, вступает в Противостояние Извечных Сил (обычно это Свет и Тьма, или, на крайний случай, Хаос и Порядок), и да пребудет с вами Вдохновение!

4. Действуйте с размахом. Если государство, то Империя, если война - то Величайшая, а если фентези - то обязательно на семь томов. Не можете на семь? Попробуйте на пять. Но уж никак не меньше трех. Все остальное просто неприлично! Если вдруг герои уже всех спасли, переженились и растят детей, то все, что от вас требуется - это дать событиям правильный ход. Скажем, такой: "Прошло (...) лет с тех пор, как (...) - здесь уместно перечислить главных персонажей ваших предыдущих книг! - совершили невозможное. Но над (...) - название вашего мира. Обязательно с заглавной буквы! - снова сгущаются тучи. Потому что (...)" - дальше уже не принципиально. Сага продолжается! Если же вы по-настоящему уверены в своих способностях, то можно вместо этого засесть за Предысторию своей же книги или обратиться к предкам-современникам-потомкам главного героя, сделав уже их героями очередного эпоса (потому что в фэнтези идея, что потомки за грехи отцов не отвечают, никогда не действовала).

и тд, и тп.

Я думаю, что этот Кодекс - цеховая тайна, а разносчиками... тьфу, распространителями! - света Истины являются такие признанные мэтры, как Камша, Перумов, Пехов и многие другие. Впору проводить сезонные прививки. Или, может быть, не стоит? Людям нравится...