А МУЗЫ НЕ МОЛЧАЛИ. К 80 - ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ (продолжение)
Поэты и певцы, актеры и режиссеры, фотографы и композиторы — они прошли войну рядом с солдатами, их творчество стало оружием, поддержкой, голосом надежды.
Рассказы о тех, чье искусство помогло приблизить Великий День.
Голоса, без которых эту победу невозможно представить
Леонид Утесов дарил фронту истребители на вырученные с концертов деньги, Клавдия Шульженко выступала в блокадном Ленинграде, где рабочие экономили силы даже на аплодисменты, Лидия Русланова своим пением останавливала обстрелы, Марк Бернес спел главную песню войны, а Юрий Левитан стал личным врагом Гитлера.
Клавдия Ивановна Шульженко(1906–1984)
Одна из главных звезд советской эстрады. Первые три военных года прожила в Ленинграде, в полуподвале здания бывшей бухгалтерии. Почти ежедневно Шульженко выступала на передовой — в блиндажах, лесу, палатах госпиталей, кубриках кораблей, глубоких подвалах оборонных заводов, землянках. Ее ансамбль называли «боевым подразделением песни». Шульженко всегда выступала в платье и на каблуках, о чем ее просили сами солдаты: так им казалось, что никакой войны нет.
С началом Великой Отечественной войны Клавдия Шульженко добровольно вошла в состав действующей Красной армии. Ее музыкальный коллектив получил официальный статус Фронтового джаз-оркестра Ленинградского военного округа и дал сотни концертов для бойцов, защищавших город.
Поэты и певцы, актеры и режиссеры, фотографы и композиторы — они прошли войну рядом с солдатами, их творчество стало оружием, поддержкой, голосом надежды.
Рассказы о тех, чье искусство помогло приблизить Великий День.
Голоса, без которых эту победу невозможно представить
Леонид Утесов дарил фронту истребители на вырученные с концертов деньги, Клавдия Шульженко выступала в блокадном Ленинграде, где рабочие экономили силы даже на аплодисменты, Лидия Русланова своим пением останавливала обстрелы, Марк Бернес спел главную песню войны, а Юрий Левитан стал личным врагом Гитлера.
Клавдия Ивановна Шульженко(1906–1984)
Одна из главных звезд советской эстрады. Первые три военных года прожила в Ленинграде, в полуподвале здания бывшей бухгалтерии. Почти ежедневно Шульженко выступала на передовой — в блиндажах, лесу, палатах госпиталей, кубриках кораблей, глубоких подвалах оборонных заводов, землянках. Ее ансамбль называли «боевым подразделением песни». Шульженко всегда выступала в платье и на каблуках, о чем ее просили сами солдаты: так им казалось, что никакой войны нет.
С началом Великой Отечественной войны Клавдия Шульженко добровольно вошла в состав действующей Красной армии. Ее музыкальный коллектив получил официальный статус Фронтового джаз-оркестра Ленинградского военного округа и дал сотни концертов для бойцов, защищавших город.
Много лет назад бросила курить. Бросила разом. Увольнялась с очередного места работы, дала себе слово - бросила. Трудно было. Но по другому не умею. Тянет до сих пор. На нервяке, со злости, если расстроена. Вот такая психосоматическая зависимость.
У меня есть сосед. Как и во всех многоквартирных домах, я знаю его лишь по запаху. Он утром курит на лодже, очевидно. Точнее, носочуйно. Я имею обыкновение держать открытой форточку, даже зимой иногда открываю. Дым от курящего соседа доносится до моей носопырки. Я сладостно вдыхаю: "Да. да, мужик, давай закурим..." Кайф. Вот и сейчас хочется курить. Но не буду.
... министр культуры СССР Екатерина Фурцева люто ненавидела... Клавдию Шульженко. За что?
Ну, хотя бы за то, что та самолично провозгласила себя "королевной советской эстрады" и вела себя соответствующим образом...
К моменту прихода Фурцевой на должность, оппонентка пела на эстраде уже три десятка лет и цену себе уже узнала, особенно пройдя через гастрольную войну. Шульженко вела себя излишне независимо и сам чёрт был ей не брат. И это сразу очень не понравилось строгих правил Фурцевой...
Как-то на одном из банкетов Фурцева обратилась к Шульженко с предложением переговорить на тему её репертуара, состоявшего исключительно из платочков, цветочков, рук-ног и курева, без малейшего намёка на патриотическое воспитание. На что Шульженко язвительно ей ответила:
-- Екатерина Андреевна! Со своим репертуаром я как-нибудь разберусь сама. Спасибо.
Начну с просьбы А.Б. Пугачёвой записать её в иноагенты.
Знаете, мы так привыкли смотреть на что-то большое и игнорировать мелочи. Более того, мелочи нас раздражают… Да и вообще, лучше всё это игнорировать.
Да, я это вновь про «испуганных и истинных патриотов». Сделал этакий человечек гадость, и мы пару дней, максимум неделю, поклеймили его и забыли.
Мне в комментариях часто пишут: «не вспоминайте о них, вы им рекламу делаете, полный игнор…». Ну да, можно и так – полный игнор. Только потом мы же сами удивляемся тому, что Меладзе где-то уже поет, Ургант проводит корпоративчик, в октябре, в Самаре, должен состояться концерт Агутина… Да, собственно, сейчас уже много кто из «патриотичных пацифистов» вернулся и вновь начинает концертную деятельность. Не все, конечно, только некоторые, но лиха беда начало.
Кстати, а кто-то помнит, окончание пословицы-то? Их, окончаний, кстати, два. Один вариант звучит: лиха беда начало, а там уж и конец близок. И второй вариант: лиха беда начало – есть дыра, будет и прореха. В нашем случае, мне думается, больше созвучен ситуации второй вариант пословицы – начали с «дыры», закончим глобальной прорехой.
Полагаете, передергиваю, раздуваю из мухи слона? Не-а, ни разу.
Коварного вида дама в шляпке — это, конечно же, Клавдия Шульженко. Она не всегда была той бабушкой, которую в детстве я часто видел по телевизору. Помню в её исполнении песню «Синий платочек» и особенно то, с какой экспрессией Шульженко буквально выкрикивала в зал заключительные строки этой песни:
… Строчит пулемётчик
За синий платочек,
Что был на плечах дорогих!
Впрочем, у текста знаменитой песни «Синий платочек» — своя непростая история. И не было там сперва никакого пулемётчика, да и войны никакой там ещё не было:
«… И вновь, как цветочек, синеет платочек — милый, желанный, родной!..»
И только потом уже, в ходе войны, появился у песни тот самый, всем нам знакомый, текст. Непростая история, да… Слова менялись много раз — но мелодия всегда была одной и той же.
Если бы композитор Ежи Петерсбурский подарил нам одну лишь эту мелодию, то и тогда он навсегда вошёл бы в историю нашей песенной классики. Но одним лишь «Синим платочком» дело тут не ограничилось: ведь редко кто не знает у нас ещё одной мелодии Петербурского, ставшей теперь настоящим символом предвоенных лет. Вот спросите у кого хотите, наугад: с какими популярными нашими песнями связано у него в сознании то время — конец 30-х годов? Спросите, и вы непременно услышите в ответ: танго «Утомлённое солнце». Мелодию этого отечественного шлягера также написал Ежи Петерсбурский. Мелодию — но не саму эту песню!..
Обо всём, однако, по порядку.
Ежи Петерсбурский был одним из тех талантливых еврейских музыкантов, становление которых происходило на стыке российской и европейской культур. Он родился и учился в Варшаве, которая тогда входила в состав Российской империи. Там он совсем ещё малым ребёнком научился играть на рояле, там же он подростком дебютировал в качестве пианиста. Музыкальное образование он получил в Варшавской консерватории, а стажировался он в Вене, где на его способности обратил внимание сам Имре Кальман, который и посоветовал ему заняться эстрадной музыкой. Между прочим, в Вене Ежи Петерсбурскому довелось поработать и вместе с Александром Вертинским.
В 20-е и в 30е годы, уже в независимой Польше, его имя было, как говорится, на слуху — по многочисленным эстрадным песням, по музыке к польским кинофильмам и спектаклям, по его опереттам и, наконец, по его выступлениям в качестве пианиста в эстрадном оркестре Гольда, одним из организаторов которого сам же он и являлся.
Так вот. В 1936 году польскую эстраду буквально взбудоражила его мелодия, которая — с польским текстом Зенона Фридвальда — в один миг и на долгое время стала в Польше самым настоящим эстрадным хитом: танго «To ostatnia niedziela» («Это воскресенье — последнее», или просто: «Последнее воскресенье»). Звукозаписывающие фирмы не успевали выпускать всё новые и новые тиражи грампластинок, с разными оркестрами, в разных манерах исполнения и с разными исполнителями — всё сметалось с прилавков подчистую.
Первым — и лучшим — исполнителем танго «To ostatnia niedziela» был, однако, Мечислав Фогг — звезда польской эстрады тех лет. Давайте послушаем одно из его исполнений:
Танго — это и вообще грустно, но уж тут, согласитесь, что-то совсем запредельное. Прямо-таки душераздирающая — хотя ведь и прекрасная! — мелодия Ежи Петерсбурского и соответствующее ей — впрочем, великолепное — исполнение Мечислава Фогга… Ну что, посмотрим теперь текст Зенона Фридвальда?..
L7753191
